Хауэлл Ханна. Зеленоглазый горец

   – Ах! Я знал, что это ты, любовь моя, – сказал он, обнимая Аннору и ведя к постели.
   Когда Джеймс бросил ее на постель и стал срывать с нее одежду, от неожиданности Аннора тихо ахнула.
   – Джеймс, я пришла, чтобы поговорить с тобой, – сказала она, медленно садясь на кровати.
   Что-то в ее голосе заставило его насторожиться. Она вынула из кармана платья тетрадь и протянула ее Джеймсу.
   – Что это? – спросил он. Держа в руках тетрадь, которую дала ему Аннора, Джеймс испытывал смутное беспокойство. Словно что-то жгло ему пальцы. Как будто Джеймс понимал, что то, что он может узнать из этой тетради, ему совсем не понравится.
   – Это дневник, который вела Мэри. Записи в нем начинаются за несколько месяцев до того, как тебя обвинили в ее убийстве и тебе пришлось бежать из Данкрейга, чтобы спасти свою жизнь, – ответила Аннора.
   Джеймс едва заметно побледнел, но в его глазах вспыхнула надежда.
   – Ты прочла его?
   – Да, он поможет снять с тебя все обвинения. И это хорошо. В то же время печально сознавать, что твоя жена участвовала в заговоре против тебя. Я знаю, тебе будет нелегко читать эти записи, пусть даже они помогут восстановить справедливость и вернуть тебе твое доброе имя.
   Джеймс углубился в чтение, и уже через несколько минут понял, что имела в виду Аннора. В голове у него вертелась одна-единственная мысль: как же он мог быть так слеп? Как можно было не видеть того, что жена презирает его? К тому моменту, когда Джеймс закончил чтение, его переполнял гнев. Он злился не на Мэри и Доннела, а на себя. За то, что оказался слепым идиотом, потому что не замечал ничего, что творилось вокруг него. Подняв глаза, Джеймс увидел, что Аннора смотрит на него с тревогой.
   – Господи! Как я мог не разглядеть, что Мэри была настоящей… – Он замолчал, потому что воспитанная в нем с детских лет вежливость не позволила ему произнести вслух то, что вертелось у него на языке.
   – …шлюхой? – подсказала ему Аннора и покраснела, но не слишком сильно. Пусть то, что она сейчас сказала, было ругательством, но в этот момент, видя боль и смущение в глазах Джеймса, Аннора не могла найти более удачного слова для описания Мэри.
   – Да. И еще она была предательницей… – Он снова посмотрел на тетрадь, а потом опять перевел взгляд на Аннору, которая смотрела на него с нескрываемым беспокойством. – Шлюха, бесконечно жалующаяся на свою тяжелую долю. Как я мог этого не видеть?
   – Ты не видел этого, потому что она искусно притворялась. Даже мало кто из ее родственников знал, какая она была на самом деле. Мэри всегда была мила, немного застенчива и покорна. Смиренно исполняла свой долг. Может быть, она не выделялась большим умом, но отличалась хитростью, позволявшей ей обводить окружающих вокруг пальца и создавать перед всеми видимость того, что она – само совершенство. Мы все считали, что она безупречная леди, а Мэри, наверное, смеялась у нас за спиной над нашей доверчивостью. Что ты собираешься делать с этим дневником?
   Джеймс молчал, потому что его все еще душил гнев. Он знал, что ему делать с этой тетрадью, однако делать это ему совсем не хотелось. Нужно показать дневник Торманду и Саймону. Хотя бы потому, что в записях упоминались имена людей, которых они, возможно, сумеют разыскать. Эти люди могут выступить в качестве свидетелей, и с их помощью будет гораздо легче доказать преступления, совершенные Доннелом, чем с помощью дневника этой во многом несчастной женщины. Пусть даже она сама была виновата в своих бедах, потому что желала получить то, что ей было недоступно. Джеймс посмотрел на Аннору и твердо сказал:
   – Мне нужно пойти в деревню и поговорить с Тормандом и Саймоном.
   – Уже поздно.
   – Они должны как можно скорее увидеть эту тетрадь, Аннора. И мне все равно, что они подумают обо мне, как бы ни были унизительны те вещи, которые писала обо мне в этом дневнике моя жена.
   Девушка кивнула. Она видела, что Джеймс в гневе. Аннора забеспокоилась. А что, если Джеймс любил свою жену гораздо сильнее, чем она предполагала? Что, если это вещественное доказательство ее предательства уязвило Джеймса гораздо сильнее, чем он хотел это показать?
   – Будь осторожен, – сказала она, когда он направился к двери. Джеймс словно бы даже на время забыл о том, что Аннора сейчас находилась в этой комнате.
   Джеймс остановился, повернулся, а затем подошел и поцеловал Аннору в губы, а потом снова направился к выходу.
   – Ты тоже будь осторожна, когда будешь уходить отсюда. Единственная хорошая вещь, которую сделала моя распрекрасная женушка, – это то, что она написала в этом дневнике гораздо больше, чем следовало. И скоро мы отделаемся от Доннела.
   Когда дверь за Джеймсом закрылась, Аннора тяжело вздохнула. Да, от Доннела они скоро избавятся. А вот избавится ли Джеймс когда-нибудь от незримого присутствия рядом с ним его покойной жены? Любил он Мэри по-настоящему или нет, но то, что Джеймс уважал ее, – неоспоримый факт. Ведь она была супругой Джеймса и матерью его дочери. Он полностью ей доверял. Сможет ли он теперь, узнав о том, что она подло обманула его доверие, поверить кому-то еще? Вдруг это предательство заставит его утратить веру в себя и в других людей? И самое главное – потерять веру в Аннору и в искренность ее чувств.

Глава 14

   – О, это интересно!
   Джеймс метнул в Саймона гневный взгляд. Он оставил Аннору одну в спальне, бросил все и поспешил сюда, чтобы принести откровения Мэри Саймону и Торманду. Прокравшись через потайной ход, он незаметно выбрался из Данкрейга, потом поспешил в гостиницу, где остановились Саймон и Торманд, и вызвал их обоих в кузницу к Эдмунду. И вот теперь Саймон, внимательно прочитав дневник, говорит ничего не значащее «о, это интересно»? И это все, что он хочет ему сказать?
   – Разве это не признание? – спросил Джеймс. – Из этого дневника становится ясно, что Мэри была в сговоре с Маккеем, что она была жива, когда меня обвиняли в ее убийстве, и что скорее всего Доннел убил ее, потому что она представляла для него слишком большую угрозу.
   – Ну да! Это доказывает, что они с Доннелом были любовниками. И что они организовали заговор, желая избавиться от тебя, чтобы Доннел мог завладеть Данкрейгом в качестве компенсации за убийство своей родственницы. Признаю, что потребовать компенсации было умным шагом с его стороны. И я согласен с тобой, что найденный дневник – очевидное доказательство того, что, когда тебя объявили преступником и убийцей, твоя женушка жила-поживала еще несколько месяцев. Но…
   – Ненавижу это слово, – пробормотал Джеймс.
   – Но, – продолжал Саймон, – я не нахожу здесь никаких доказательств того, что Доннел ее убил. Да, согласен, у него было множество причин для того, чтобы покончить с ней. Хотя бы для того, чтобы она навсегда замолчала, – тихо проговорил он. – Однако доказательств нет. И так ясно, что Мэри с каждым днем все больше боялась за свою жизнь. Но видишь ли, любой, кто познакомится с содержанием этого дневника, сделает вывод о том, что Мэри – взбалмошная и крайне неуравновешенная особа, привыкшая, чтобы все плясали под ее дудку. И если что-то пойдет не так, она в этом станет винить кого угодно, но только не себя. Твоя покойная супруга была всего-навсего капризным, избалованным ребенком. Она могла сказать и написать все, что ей в голову взбредет, поэтому нельзя всерьез полагаться на ее слова.
   Джеймс нахмурился и взъерошил волосы. Он еще до конца не пришел в себя от того, что прочел в дневнике Мэри. В какой-то момент ему неудержимо захотелось швырнуть дневник Мэри в камин, чтобы больше ни один человек не смог прочитать те унизительные вещи, которые Мэри о нем написала. Она даже сравнивала размер его мужского достоинства с выдающимися показателями своего любовника, Доннела. Тот факт, что в их негласном состязании он потерпел поражение перед Доннелом, «ее возлюбленным», как она его высокопарно называла, уязвлял Джеймса до глубины души.
   Как хорошо, что теперь у него есть такая женщина, как Аннора! Не стоит принимать близко к сердцу обидные отзывы Мэри о его мужественности. Ведь Аннору он доводил в постели до экстаза. Забыв обо всем, в порыве страсти она выкрикивала его имя. Аннора никогда не стала бы подвергать сомнению его мужские качества, подумал Джеймс, немного успокоившись.
   – Так, значит, Саймон, ты хочешь сказать, что от этой тетрадки нет никакого толку? Значит, зря я дал тебе читать записи о том, как смеялась надо мной моя жена? Надо было сделать с этим дневником то, что мне больше всего хотелось, – швырнуть в огонь и сжечь дотла?
   Джеймс говорил это с горечью, потому что знал, что не заслужил от Мэри такого предательства. Любил он ее или нет, но он хранил ей верность. В отличие от нее он ни разу не нарушил брачных обетов. Мало кто из мужей мог этим похвастаться. Едва ли у Доннела она была единственной женщиной.
   – Я не говорю, что от этой тетради нет никакого толку, – возразил Саймон. – Я просто хотел сказать, что написанное там – только ее голословные утверждения. А вряд ли можно всерьез доверять этой женщине. Была ли она вообще в здравом уме, когда это писала?
   – Понимаю, – сказал Джеймс и почесал подбородок. – Меня и самого удивляет то, как я мог не видеть, каким она на самом деле была несмышленым ребенком. Так что же, выходит, я зря потратил время, принеся сюда этот дневник?
   – Нет, конечно же, нет. Это будет служить веским доводом в твою защиту, одним из доказательств невиновности. Благодаря чему ты вернешь себе честное имя и земли, а Маккей будет осужден. Но этот дневник будет только первым звеном в цепи доказательств. Это только начало. Мы с Тормандом постараемся разыскать людей, которые упоминаются в записях, и посмотрим, нельзя ли привлечь их в качестве свидетелей. Если они подтвердят на словах обвинения Мэри, это произведет большее впечатление, нежели строчки из дневника.
   Джеймс кивнул. Не в силах скрыть своего разочарования, он допил свой эль, забрал дневник и поднялся с места.
   – Вы знаете, где меня можно найти, если у вас будут какие-нибудь новости. А мы с Аннорой тем временем постараемся раскопать в Данкрейге что-нибудь стоящее.
   Джеймс удалился в сторону Данкрейга, а Торманд и Саймон направились в гостиницу. Когда они уже подходили к дверям, Торманд спросил:
   – Что, от этого дневника и вправду никакого толку?
   – Я этого не говорил, – возразил Саймон. – Я только сказал, что этих записей недостаточно. Любой, прочтя написанное этой женщиной, поставит под сомнение все сделанные ею обвинения. По правде говоря, многие посчитают эту тетрадь достаточным основанием для того, чтобы Джеймс на самом деле ее убил. А что ты обо всем этом думаешь, Торманд?
   – Я потрясен, что Мэри была такого низкого мнения о Джеймсе. И еще я считаю, что в этих записях содержится достаточно, чтобы поставить под сомнение обвинения Маккея в отношении Джеймса. В связи с этим возникает масса вопросов.
   Саймон кивнул, и они оба вошли в гостиницу. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где находились их номера, они оглядывались по сторонам, чтобы убедиться, что никто не слышит их разговор.
   – Я согласен с тобой. И нам нужно сделать все, что от нас зависит, чтобы ответить на некоторые из этих вопросов. Есть люди, которые знают правду об этом. Возможно, им известно все. Или же им известны факты, которые помогут нам распутать клубок и дадут нить, которая приведет нас к правде. То, что Маккея здесь недолюбливают из-за частых набегов на соседей, сослужит нам хорошую службу. Недовольство им слишком велико, и это играет нам на руку. Тем быстрее и легче удастся покончить с его властью.
   – Тогда, не откладывая дела в долгий ящик, с завтрашнего дня начнем поиски тех людей, которых Мэри упоминала в своем дневнике.
   – Мне нравится твоя напористость и деловая хватка, Торманд. Не хотел бы ты служить при дворе, помогая королю обеспечивать порядок?
   Торманд рассмеялся и покачал головой:
   – По-моему, такая работа не для меня. Я не впишусь в жизнь при дворе, полную закулисных интриг и тайных игр. Двор – как большая шахматная доска, а я неважно играю в шахматы. Думаю, мне лучше ограничиться играми, правила которых мне хорошо известны, за которые мне не придется расплачиваться своей головой. Например, в любовь.
   – Ох, не шути с огнем, Торманд! Играть в игры с женщинами намного опаснее. Любовь унесла гораздо больше жизней, чем чума, – пробормотал Саймон, увидев в приоткрытую дверь незнакомую женщину, ожидавшую Торманда в его постели.
   Джеймс вернулся в пустую комнату. Он был ужасно разочарован тем, что Аннора ушла, не дождавшись его. Первым побуждением Джеймса было сейчас же пойти к ней, но затем он передумал и решил не подвергать их обоих излишнему риску из-за своего нетерпения.
   Он положил тетрадь с дневником Мэри на свою кровать и сбросил с себя одежду. Проделав путь по заросшему паутиной заброшенному подземному ходу из Данкрейга в деревню и обратно, Джеймс мечтал поскорее смыть с себя грязь. Так как о горячей ванне в это время суток не могло быть и речи, ему пришлось мыться в тазу холодной водой, поливая себе из кувшина.
   Как раз в тот момент, когда Джеймс вытирался полотенцем, он услышал, как скрипнула дверь в его комнату Джеймс замер, только в этот момент осознав, что допустил ошибку: погруженный в размышления о дневнике Мэри, он, очевидно, забыл запереться. В следующее мгновение он понял, что женщина, крадущаяся на цыпочках в его спальню, не Аннора. Не отрывая от Джеймса изумленного взгляда, в дверях стояла Маб.
   Когда Маб уставилась на него, разинув рот, Джеймс понял, что дал маху: он едва ли сможет придумать сколько-нибудь вразумительное объяснение тому факту, что его грудь покрывает рыжая поросль и при этом он имеет темно-каштановую шевелюру. Не давая Маб опомниться, Джеймс метнулся к двери и запер ее за спиной у своей непрошеной гостьи. Несмотря на то что она отчаянно сопротивлялась, Джеймс отнес Маб на постель и привязал к кровати.
   Когда она вздумала кричать, Джеймс закрыл Маб рот рукой и стал грозить кулаком. Ее испуганный взгляд говорил о том, что она поверила его угрозам и не сомневается, что он может поколотить ее. Было видно, что Маб не впервой терпела грубое обхождение мужчин, и женщина не могла не вызвать у Джеймса сочувствие. Однако он понимал, что, вне всяких сомнений, Маб не задумываясь воспользуется тем, что она случайно о нем узнала, для того, чтобы упрочить свое положение в Данкрейге.
   – Что тебе здесь нужно? – спросил он. – Тебя послал Эган?
   – Ничего особенного. Я пришла, чтобы снова предложить вам немного поразвлечься в постели, – ответила Маб. – Подумала, что, проведя в одиночестве несколько холодных ночей, вы передумаете и согласитесь провести со мной эту ночь.
   Господи, она еще и лгать как следует не умеет, в сердцах подумал Джеймс. Пора бы уже научиться, в ее положении без этого не обойдешься..
   – Тебя подослал Эган, разве не так? Какое ему дело до того, как я провожу свое свободное время? – Подумав о том, что Эган, может быть, начал подозревать об их отношениях с Аннорой, Джеймс похолодел.
   – Ну что вы. Какое дело Эгану до того, чем вы занимаетесь по ночам?
   – Лучше отвечай на мой вопрос по-хорошему, Маб. Иначе у меня может закончиться терпение. И тогда не жди от меня пощады. Обычно я не поднимаю руку на женщин, но ты меня к этому вынуждаешь. Предупреждаю, тебе будет очень больно. А теперь выкладывай, зачем ко мне пожаловала!
   – Эган побьет меня, если я вам скажу. Он даже может меня убить за это!
   – Думаешь, я не смогу сделать с тобой то же самое?
   Джеймс видел, что некоторое время Маб мучительно размышляла над его словами. Джеймса охватила паника. Он чувствовал, что этот поздний визит Маб как-то связан с Аннорой, и боялся, что его возлюбленная и соратница находится в опасности. Сейчас у него каждая минута на счету. Ему нужно спасать Аннору, а потом, возможно, им придется вместе бежать из Данкрейга. В этот момент Джеймса уже не заботило, что Маб узнала его тайну и что из-за этого провалился его план раскопать о Доннеле сведения, за которые его могут повесить. Самое главное сейчас – узнать, с какой целью Эган подослал к нему Маб.
   – Эган думает, что вы пытаетесь приударить за этой глупой нянькой Аннорой, и хочет, чтобы вы переключились на другую женщину. Он уверен: я – как раз то, что вам надо, и, переспав со мной, вы позабудете о других.
   Очевидно, Маб считала себя великолепной любовницей, искушенной в премудростях плотской любви. И может быть, у нее и в самом деле были серьезные основания так полагать, но данный факт не вызвал никакого интереса со стороны Джеймса.
   – Эган собирается сегодня ночью продолжать домогаться Анноры?
   – Ну да, по-моему, у него что-то подобное на уме. А хоть бы и так, что в этом дурного? Он собирается жениться на этой дурехе, – проворчала Маб, не скрывая своего разочарования.
   Джеймс заткнул Маб рот чистой тряпкой, затем торопливо оделся и собрал пожитки в небольшой мешок. Нужно как можно скорее бежать из Данкрейга. Как только у Маб появится возможность говорить, она, несомненно, поведает всем о том, что краснодеревщик наполовину темноволос, наполовину рыжеволос. Такую пикантную новость ей будет трудно держать в тайне. Джеймс прекрасно сознавал, что, как только Маб расскажет о том, что ей удалось рассмотреть, его снова начнут преследовать, и он снова превратится в дикого зверя, на которого объявлена охота. Однако до этого у него еще есть немного времени, и он должен позаботиться о том, чтобы Аннора и Мегги были в безопасности.
 
   Аннора потянулась. После того как она провела несколько часов, сидя на стуле и штопая одежду в ожидании вестей от Джеймса, у нее ныла спина. В конце концов Аннора решила лечь спать и ждать, пока на следующий день Джеймс ей обо всем не расскажет, выкроив для этого подходящий момент. По крайней мере она надеялась, что ему это удастся. Дело в том, что Аннора до сих пор опасалась того, что безжалостные откровения Мэри могут плохо отразиться на их с Джеймсом отношениях. Разумеется, она не обольщала себя мыслью, что то, что происходит между ними, будет длиться вечно. Однако она не хотела, чтобы из-за жестоких слов его вероломной жены их связь закончилась, едва начавшись.
   Но даже когда Аннора начала расстегивать платье, готовясь ко сну, ее ни на минуту не покидали мысли о том, что с ее возлюбленным, должно быть, что-то случилось. Эган, как и прежде, при встрече бросал на Джеймса полные ненависти взгляды. Возможно, этому негодяю подвернулся удобный случай, и он напал на Джеймса в темноте. Подумав об этом, Аннора перестала расстегивать платье и решила, что сейчас же пойдет к Джеймсу в спальню и проверит, вернулся ли он после разговора с братом и сэром Саймоном.
   Разумеется, у Анноры были некоторые колебания насчет разумности этой идеи, но она заглушила все сомнения. Девушка застегнула платье и решительно направилась к двери, а затем отперла замок. Едва открыв дверь, Аннора пожалела, что не прислушалась к своим предчувствиям. Перед ней, зловеще ухмыляясь, стоял Эган.
   Она попыталась захлопнуть дверь прямо у него перед носом, но он опередил ее. К тому же Эган был сильнее. Он втолкнул Аннору обратно в спальню, вошел сам и закрыл за собой дверь. Аннора сначала ухватилась за призрачную надежду, что кто-нибудь услышит шум и придет ей на помощь, но потом поняла, что никто не осмелится пойти против Эгана.
   – Уходи отсюда сейчас же, – говорила она, пятясь, а Эган в это время надвигался на нее. – Ты ведешь себя неприлично. Я воспитанная девушка, и никто не должен находиться в моей спальне в это время суток. Тем более здесь не должен находиться мужчина.
   – Я твой жених. Я имею право здесь находиться, – твердо заявил Эган.
   – Мы с тобой пока еще не женаты и не помолвлены, Эган. И сомневаюсь, что мы когда-нибудь поженимся. Я не хочу выходить за тебя!
   Он так сильно ударил ее по лицу, что Аннора упала на кровать и вскрикнула.
   – Ты выйдешь за меня. Я пришел к тебе сегодня и сделаю так, что ты согласишься безо всяких разговоров.
   – Будешь меня бить?
   – Нет, ты сегодня впервые узнаешь мужчину. Ты слишком долго хранила свою девственность, настала пора с ней расстаться.
   Аннору так и подмывало сказать Эгану, что она рассталась с девственностью несколько дней назад и нисколько об этом не жалеет. Однако она вовремя спохватилась – у нее были опасения, что если Эган узнает, что она уже не девушка, он изобьет ее до полусмерти. Она нужна ему чистой и непорочной, и если он догадается, что его будущая невеста потеряла невинность, ей придется дорого за это заплатить. Не говоря уже о том, что ее неосторожные слова могут нанести вред Джеймсу. Поэтому Аннора думала только об одном – как убежать от Эгана, однако он загородил ей выход.
   Пока Аннора пребывала в смятении, не зная, что делать дальше, Эган схватил ее и повалил на постель. Он набросился на Аннору и начал срывать с нее одежду. Аннора сопротивлялась, но Эган хлестал ее по щекам и наносил удар за ударом. Вскоре она поняла, что, если будет продолжать отбиваться, потеряет сознание от боли и не сможет бороться. Но больше всего она боялась не его кулаков, а изнасилования.
   После очередного удара в ушах у нее зазвенело, и все, что происходило дальше, Аннора видела и слышала как в тумане. Кажется, дверь спальни неожиданно широко распахнулась. Аннора не верила, что в Данкрейге есть хоть один человек, способный попытаться остановить Эгана. Но в следующее мгновение кто-то стащил с нее Эгана, и он полетел как пушинка в другой конец комнаты и ударился головой о стену. Аннора подняла глаза, чтобы увидеть, что за силач спас ее.

Глава 15

   – Джеймс? – прошептала она, морщась от боли и изо всех сил стараясь не потерять сознание. – Это ты?
   – Да, детка. Этот негодяй что-нибудь с тобой сделал? – Разговаривая с Аннорой, Джеймс продолжал следить за Эганом, который в это время пытался подняться.
   – Нет, но перевес сил был на его стороне, и если бы не ты… – Она силилась улыбнуться, но вместо этого ее лицо исказила гримаса боли.
   – Теперь все позади. А пока ты лучше отойди в сторонку, милая, потому что я собираюсь преподать урок хороших манер этому подонку и не хочу нечаянно тебя задеть.
   Аннора хотела сказать Джеймсу, чтобы он держал себя в руках и не делал ничего такого, из-за чего его могут выгнать из Данкрейга. И только в этот момент она осознала, что Джеймс говорит не по-французски, а по-шотландски и даже не пытается подражать французскому акценту. Бросив взгляд на Эгана, который в это время уже встал на ноги и смотрел на Джеймса, Аннора убедилась, что для Эгана это тоже не осталось незамеченным. Одно мгновение Джеймс и Эган просто стояли и с ненавистью смотрели друг на друга, а затем Эган грязно выругался и плюнул на пол.
   – Драммонд, – проговорил он так, словно это имя было отвратительным ругательством. – Как же Доннел мог тебя не узнать? Умно, ничего не скажешь. Эта повязка на глазу… Из-за нее люди стараются лишний раз не смотреть человеку в лицо. К тому же ты, словно гулящая девка, покрасил волосы. Поэтому никто и не узнал тебя, и тебе все это время удавалось скрываться. Но на этот раз тебе не удастся уйти живым. Мы об этом позаботимся.
   – Ну что ж, попытка не пытка. Попробуй. – Джеймс осторожно закрыл сломанную дверь. – Сейчас нам никто не помешает.
   Джеймс и Эган сцепились между собой. Аннора ненавидела драки и боялась за Джеймса. И в то же время в глубине души ей хотелось, чтобы Эган получил по заслугам за то, что он пытался с ней сделать. И за то, что он успешно проделывал со множеством других женщин.
   Стараясь держаться в стороне от дерущихся, Аннора бочком протиснулась к шкафу, чтобы сменить свое изорванное в клочья платье. По конец Джеймс нанес Эгану удар, от которого тот повалился на пол. Глядя на его разбитое в кровь лицо, было ясно, что он еще долго не поднимется. И возможно, когда он все же сможет подняться, шрамы у него на лице долго не заживут. Вряд ли Эгана это сильно обрадует, ведь он всегда считал себя неотразимым красавчиком.
   Аннора поспешила к Джеймсу. Она боялась, что он так сильно разошелся, что станет продолжать бить Эгана, невзирая на то, что тот уже лежит без чувств. Аннора не столько беспокоилась за жизнь Эгана, сколько о том, что, после того как ярость Джеймса пройдет, он будет раскаиваться в том, что сделал. Она знала, что Джеймс – человек чести и не в его правилах бить поверженного врага. Аннора не хотела, чтобы в дальнейшем Джеймса мучили угрызения совести.
   – Тебе нужно срочно бежать отсюда, Джеймс, – сказала она. – Он узнал тебя.
   – Маб тоже обо всем догадалась, – сказал Джеймс, поднял Эгана с пола и положил на кровать Анноры.
   – Маб? – воскликнула Аннора, чувствуя приступ ревности. – Ты виделся с ней сегодня ночью?
   – Да. Эган подослал ее, чтобы мне было чем заняться сегодня. Я проявил неосторожность, и Маб, войдя без спроса, увидела меня почти в чем мать родила. Не могу себе простить за то, что, вернувшись из деревни, забыл запереть за собой дверь в комнату. Я понял, что Маб, несомненно, передаст Эгану и Доннелу, что я не тот, за кого себя выдаю, поэтому мне пришлось ее связать. Но теперь это уже не важно, потому что Эган и так меня узнал. Мне удалось заставить Маб рассказать о том, что задумал Эган, и я подоспел к тебе как раз вовремя.
   – Тогда тебе нужно скорее бежать отсюда, – сказала Аннора с обреченным видом.
   – Не мне, а нам, – поправил Джеймс. – Тебе, мне и Мегги. Я могу на некоторое время отказаться от мысли вернуть себе Данкрейг, но я не откажусь от тебя и от моего ребенка. Возьми самое необходимое, и сейчас мы вместе пойдем и заберем Мегги. А после этого все уйдем отсюда.