Хайасен Карл. Купание голышом

   – И то. Это все твой дружок. Джои потерла шею.
   – Не то чтобы я учила тебя, как выполнять твою работу, но если с ним чего случится, копы получат пакет со всякими интересными подробностями про твоего клиента.
   – Клиента?
   – Ну, которого ты охраняешь. Чарльза Перроне, – пояснила Джои. – Кстати, как тебя зовут?
   – Все называют Тул.
   – А я – Анастасия. – С самых юных лет она хотела, чтобы ее звали именно так. Намного женственнее и элегантнее, чем Джои.
   – Чё твой парень хочет от дока? – спросил мужик по имени Тул.
   Джои ответила, что не знает:
   – Я только на стреме стою. Делами он сам занимается.
   Мужчина наполовину обернулся и посмотрел на воду.
   – Канал куда ведет?
   – Без понятия. Что это у тебя за дрянь на спине?
   – Ничё такого.
   Джои шагнула вперед и прикоснулась к его рукам. Она еще ни разу в жизни не видела такого волосатого человека.
   – Повернитесь, – попросила она. – Пойдемте, мистер Тул.
   Пока Джои тащила его к бледному кругу света, она заметила неровные, грубо выбритые полосы у него на лопатках. На них в беспорядке было приклеено несколько светло-коричневых пластырей.
   – Это лекарственные наклейки, – объяснил Тул.
   – Зачем?
   – Отболи.
   – Вот ужас-то. Ты болен? – спросила Джои.
   – У мя пуля застряла в очень нехорошем месте.
   На парковку въехал грузовик, пикап с синей полицейской мигалкой на кабине.
   – Лесник, – прошептала Джои.
   Они смотрели, как пикап тащится по берегу. Когда он скрылся из виду, Тул спросил:
   – Где этот каяк, его етить? Больно долго они тянут.
   – Ну, двум мальчикам есть о чем поговорить.
   Тул похлопал по переднему карману комбинезона.
   – Блин, – сказал он. – Мобильник. Щас вернусь.
   Он протопал по причалу и исчез в темном плавучем доме. Шагая обратно, он клял телефон последними словами.
   – Сигнала нету, – пожаловался он.
   – Кому звонишь? – спросила Джои.
   – Не твое дело.
   – Так кто тебе все-таки платит? Я знаю, что не Чаз Перроне.
   Тул схватил ее за фуфайку и рывком притянул ближе:
   – Кончай свои дурацкие вопросы, слышь?
   Его дыхание пахло луком, от кожи исходил болезненный влажный жар.
   – Со мной чё-то не то, – сказал он.
   – Может, это от лекарства? Хочешь, коки принесу?
   – Хочу, чтоб ты заткнулась.
   – Ладно, уговорил, – ответила Джои.
   Тул сел на крыло автомобиля, которое прогнулось под его весом. Десять минут он бешено давил на клавиши телефона, а Джои тем временем, прислонившись к свае, смотрела на стайку синих рыбок, ныряющих из тени в свет. Она думала о маленьком каяке где-то в темноте – интересно, придерживается ли Мик сценария или сорвался и сделал с ее мужем что-нибудь незабываемое.
   – Етить его в рыло. Ладно, сдаюсь, – сказал наконец Тул и сунул телефон в карман.
   – Ну что, теперь можно говорить? – усмехнулась Джои.
   – Да хоть танцуй и пой, если хошь.
   – Ты когда-нибудь был женат?
   – Да. Гражданским браком, – ответил Тул. – Шесть лет. Нет, семь.
   – И что?
   – Поехала домой в Валдосту на похороны, да так и не вернулась. Мне потом рассказали, она сбежала с могильщиком.
   – Ты знаешь, что мистер Перроне столкнул свою жену за борт океанского лайнера?
   – Примерно так я и думал.
   – А ты мог бы так с кем-нибудь поступить?
   – Мало ли, – ответил Тул. – Ничё не имею против хорошей драки, но женщин не трогаю, разве что они первые начнут. Мож, его старушка сама виновата. Мож, парень просто защищался.
   – Он когда-нибудь о ней говорил?
   – Да не особо. Я спрашивал, а он грит, она была красивая и умная и всякое такое. Но он не грил, чё случилось, – умерла, и все. Остальное меня не касается.
   – Он тебе не объяснил, почему он это сделал?
   – Ты чё, глухая совсем? – Тул встал с крыла, как если бы снова собирался ее схватить.
   Она сделала шаг назад. «Красивая, умная и всякое такое». Вот что Чаз говорит о ней теперь, после ее смерти.
   – Интересно, любил ли он ее, – тихо произнесла она. Тул засмеялся:
   – «Любил»?
   – Не знаю почему, но меня это волнует. – Джои чувствовала, что Тул не лжет – он и впрямь мало знает.
   – Я так понял, – сказал он, – этот парень больше всех на свете себя любит. Типа, чтоб он рыдал и хандрил – не дождешься.
   «Погоди, пока Чаз услышит то, что скажет Мик Странахэн, – подумала Джои, – и тогда увидишь, как он хандрит».
   – Ты тоже думаешь, что он это сделал, – сказала она. – Я же вижу, что ты так думаешь.
   – Мне надбавку не дадут за то, что я думаю.
   – У тебя такая работа, что ты, наверное, можешь всего раз заглянуть человеку в глаза и понять, говорит ли он правду. Мистер Перроне тебя наверняка ни на секунду не обманул.
   Тул, похоже, обладал иммунитетом к женской лести – по опыту Джои, это для мужчины редкая черта. Она попробовала зайти с другой стороны:
   – Ты давно работаешь телохранителем?
   – Первая попытка.
   – Не удивительно, что ты весь на нервах, – заметила Джои. – Не переживай, Чаз вернется целым и невредимым, если, конечно, какой глупости не выкинет.
   – Это он может, – произнес Тул. – Вот чё я никак не пойму – при чем тут твой дружок, как он – как бишь это? – соорудил шантаж.
   – Оказался в нужном месте в нужное время. Вот и все.
   – Это он вчера к моему парню вломился в дом? Потому как, если это он, за ним должок. Средних лет, да? Натуральный загар. В каяке вроде кто-то похожий сидел, но мне из окна было плохо видно. Стекла все просолились, нафиг.
   – Да, это он, – призналась Джои. Тул все равно поймет, как только Мик вернется с Чазом.
   – Чё-то староват он для твоего парня.
   – Вовсе нет, – огрызнулась она.
   – Ну, он сильный сукин сын, это да. Здорово мне врезал. – Тул задумчиво потрогал кадык.
   – Он в неплохой форме для старикана, – согласилась Джои. – Слушай, а как звали твою жену?
   – Джин. Джинни Сюзан ее звали.
   – Скучаешь по ней? – спросила Джои.
   – Уже нет. Как говорится, время лечит.
   – Как по-твоему, мистер Перроне по своей жене скучает?
   – Чё это? – спросил Тул. – Выкинул из дома все ее шмотки, все до единой.
   – Но она же была красивая?
   – Это он так грит, но, по-мойму, она, мож, на свинью была похожа, – пожал плечами Тул. – Мне платят не за то, чтоб я думал о всякой фигне.
   – Ладно, мне пора, – сказала Джои. – Спасибо за беседу.
   Тул, похоже, расстроился:
   – А ты не можешь тут пооколачиваться, пока они не вернутся?
   Она покачала головой:
   – Лучше не стоит. У меня инструкции.
   – У меня тож, – уныло отозвался Тул.
 
   Пока это была наихудшая ночь в жизни Чарльза Перроне.
   – Отблевался? – спросил шантажист.
   Чаз вытер губы и старательно сплюнул за борт, пытаясь избавиться от мерзопакостного вкуса во рту. Он не понимал, как парень прознал про Реда Хаммерната. Это вторая гибельная новость, которую Чаз услышал в каяке. Первая – что шантажист и впрямь видел убийство Джои.
   – Тебя удивляет, что я выполнил домашнее задание, – констатировал мужчина. – Рикка тоже удивилась.
   «Он и о Рикке знает? – в тоске подумал Чаз. – Какой кошмар».
   Он колотил себя по голове, стараясь выбить из нее неумолчный хор москитов. Чертовы твари словно пробурились через барабанные перепонки прямо в мозг. В темноте залива раздавались и другие тревожные звуки: громкие всплески, пронзительные крики птиц.
   «Это ад, – сказал себе Чаз. – Я в аду».
   – У твоего приятеля Хаммерната здоровущие сельскохозяйственные угодья на юг от большого озера, – продолжал мужчина. – Я так думаю, ты подделываешь результаты анализов воды – вроде как вода чистая. Экономишь ему деньги. И сколько он тебе платит? Ну, не считая нового «хаммера»?
   Чаз отвернулся, ожидая очередной вспышки фонаря.
   – Ты сам не знаешь, о чем говоришь, – хрипло настаивал он.
   – Да нет, я прекрасно знаю, о чем говорю. И ты тоже знаешь.
   Чаз не мог разобрать выражение лица шантажиста, но отчетливо видел белый полумесяц его улыбки.
   – Да, и к твоему сведению, юный Чаззи: Карл Ролвааг тут ни при чем. Я никогда в жизни его не видел, и молись, чтобы никогда не увидел.
   Чаз подавил новый рвотный позыв. Он нагнул голову и подождал, пока позыв схлынет.
   – А что там с поддельным завещанием? – спросил он у своих коленных чашечек.
   – Каким-таким завещанием? – спросил мужчина.
   – О господи.
   – Если заблюешь мне каяк, домой сам поплывешь.
   – Сейчас все пройдет, – пообещал Чаз. – Минуту. – До него дошло, что он даже не знает, куда плыть. Небо прояснилось, но сверкающие созвездия не обещали указать ему путь. Доктор Чарльз Перроне был столь же невежествен в небесных науках, сколь и в земных.
   – Чье завещание? – еще раз спросил шантажист. – Твоей жены?
   – Забудь об этом.
   «Так значит, оно настоящее, – подумал Чаз, – тот документ, который показывал Ролвааг. Чек на тринадцать миллионов долларов на мое имя, и нужно только избежать камеры смертников».
   – Допустим, я смогу наскрести деньжат, – сказал он.
   – Допустим, – засмеялся шантажист. – Принесешь их в кейсе. А теперь перейдем к вопросам.
   – Да ладно тебе, – сказал Чаз.
   – Всего два. Во-первых, почему ты на ней женился?
   «Обалдеть, – подумал Чаз. – Меня шантажирует сам Монтел Уильямс^[46]».
   – Потому что она мне по правде нравилась, – нетерпеливо ответил он. – Она была забавная, остроумная, отлично выглядела. Мне казалось, я готов остепениться.
   Шантажист без предупреждения врезал ему веслом, плоской стороной аккурат по темечку. Чаз увидел весло даже во мраке – размытую радужную дугу. От удара Чаз застонал и рухнул вперед. Каяк закачался, но не перевернулся.
   – Ты хотел, – произнес мужчина, – прогуляться под руку с клевой девчонкой, Чаззи. С девчонкой, которую заметили бы твои дружки, о которой бы они говорили, – женский эквивалент нового «Ролекса». Ты не женился, ты обзавелся аксессуаром.
   Чаз медленно поднялся со дна каяка и занял прежнее положение – на коленях. Он ощупал череп и нашел растушую шишку. Между тем шантажист снова начал грести, будто ничего не произошло. На вид загорелый и крепко сбитый, но настолько старше Чаза, что того внезапный удар поразил. Таких поступков ожидаешь от юных горячих голов.
   – Конечно, то, что она была богата, тебе тоже не мешало? – спросил мужчина.
   – Я ни разу не попросил у нее ни цента, – запротестовал Чаз.
   – Отсюда второй вопрос: какого черта ты выбросил ее в океан?
   Чаз сглотнул, как издыхающая лягушка-бык. Он не сознается в преступлении.
   – Я чувствую, ты собираешься провести ночь здесь, – протянул шантажист, – в гордом одиночестве.
   – Если со мной что случится, денег не получишь.
   Чаз вздрогнул от смеха мужчины.
   – Постарайся понять, сынок, дело не только в деньгах. Я чертовски зол.
   – Но ты ее даже не знал!
   – Забавно, но у меня такое ощущение, что мы были знакомы. – Шантажист невозмутимо вынул весло из воды и ударил Чаза по лицу, не настолько сильно, чтобы сбить с ног, но достаточно, чтобы разбить нос.
   – Твою мать! – заорал Чаз. Теплая струйка побежала у него между пальцев.
   – Как видишь, – сказал шантажист, – я все это принимаю очень близко к сердцу. Расскажи мне, почему ты это сделал, и я отвезу тебя обратно.
   – Я правда не могу.
   – Чаззи, ну ты же сам знаешь, я в курсе того, что произошло. Я только хочу знать, почему оно произошло.
   В этом был резон. Шантажист уже все знал, а Чаз не хотел, чтобы его снова били.
   – Может, на тебе диктофон, – проворчал Чаз, зажимая ноздри, чтобы остановить кровь. Он говорил голосом мультяшной утки.
   Ухмылка шантажиста вновь засияла в звездном свете.
   – Обхохочешься, – сказал он и снял футболку. Потом вытянул руку с фонариком и осветил свою голую грудь, которая быстро темнела от москитов. – Видишь? Никаких спрятанных микрофонов, – сообщил он Чазу. – Полегчало?
   – Пожалуй.
   – Тогда ответь на вопрос, будь любезен.
   – Я думал, Джои меня раскрыла, – услышал Чаз собственный голос. – Я думал, она узнала об афере с водой.
   – И из-за этого ты выбросил ее за борт? Посреди, блин, Гольфстрима?
   – Ты не понимаешь, – сказал Чаз. – Если бы она когда-нибудь хоть словом обмолвилась обо мне и мистере Хаммернате… Ты даже представить не можешь, что тогда было бы. У меня не было выбора, вот в чем дело. Если б только она…
   – Что, Чаз?
   «Если б только она дала мне повод не делать этого, – подумал Чаз. – Например, показала бы мне новое завещание».
   – Ладно, не важно, – сказал он вслух.
   Шантажист теперь греб целеустремленнее, и Чаз восхитился тем, как быстро они скользили по воде. Слишком ленивый, чтобы упражнять свое тело, он никогда не любил каяк; катер для водных лыж с мотором «Меркьюри» в двести лошадиных сил – вот водный транспорт его мечты.
   – Как твой нос? – спросил шантажист.
   – Болит. – Нос Чаза раздулся до размеров садового перца.
   Вскоре они добрались до длинного канала, через который вошли в залив, и Чазу полегчало безмерно. Шантажист вез его обратно во Фламинго.
   Неожиданно мужчина перестал грести и откинулся назад. Чаз видел, как блестит его пот и как ненасытно гудят насекомые на его лице и груди.
   – Дать тебе спрей? – спросил Чаз.
   Мужчина хихикнул:
   – Нет, спасибо. – Он протянул весло Чазу. – Твоя очередь, убийца.
   – Что?
   – Что слышал. Я утомился.
   Чаз взял весло и изучил его, будто ему вручили замысловато сконструированное устройство.
   – Только не говори мне, что никогда не греб на каяке, – произнес шантажист.
   – Разумеется, греб.
   Чаз попытался вспомнить последний раз, когда он это делал, – еще в колледже, на каком-то грязном озере в Северной Каролине. Он и еще один студент помогали профессору следить за распадом фекалий выхухолей в донных отложениях. Чаз закончил день с сочащимися волдырями на обеих ладонях. Он месяц после этого не мог взять в руки клюшку для гольфа.
   – Поспеши, Чаззи, нас сносит обратно в Уайтуотер.
   – Прости, но я не в состоянии. Голова ужасно болит.
   – Ничего, выживешь.
   – Но господи боже, у меня еще кровь идет.
   – Смотрел фильм «Избавление»? – спросил шантажист. – Помнишь, что случилось с толстяком^[47]?
   Чаз Перроне начал грести.

Двадцать

   На Карла Ролваага впервые налепили ярлык мошенника, и это новое впечатление не давало ему спать почти всю ночь. Он был скорее заинтригован, чем возмущен: его не мог оскорбить какой-то Чарльз Перроне. Обвинение в шантаже было столь поразительным, что детектив счел его критическим поворотом в деле, ключом не менее важным, чем кусочки ногтей в мокром мешке травы.
   Ролвааг минут двадцать стоял под ритуальным холодным душем и прокручивал в голове странный разговор с мужем Джои Перроне. Он не сомневался, что у того вымогают деньги, но кто? И за какого рода сведения?
   Перроне ехидно упомянул «фальшивого свидетеля» и тем самым породил у Ролваага соблазнительную надежду на существование свидетеля реального. Однако для такого сценария необходим свидетель не менее корыстный и бессердечный, чем сам Перроне, – человек, который мог смотреть на убийство женщины и не остановить его, который вместо того, чтобы броситься в полицию, отправился прямиком к убийце и потребовал у него денег за молчание.
   Учитывая тлетворное изобилие подонков в Южной Флориде, вполне могло оказаться, что за преступлением Перроне случайно наблюдал второй такой же выродок. Однако, считал Ролвааг, более вероятно, что шантажист был не пассажиром лайнера, а скорее неким предприимчивым жуликом, который прочитал об исчезновении Джои Перроне в газетах. В общем, детектив не расстроился, что угрозы привели Перроне в состояние такой параноидальной ажитации, что он обвинил полицейского в плетении интриг. Преступники в растрепанных чувствах нередко совершают безрассудные ошибки, и Ролвааг надеялся, что нераскаявшийся вдовец продолжит вредить себе.
   Соблазнительнее всего была связь между Перроне и Сэ-мюэлом Джонсоном Хаммернатом. Ролвааг не обнаружил никаких подтверждений малоубедительной сказке Перроне о том, что внедорожник за шестьдесят штук был подарком жены, а Хаммернат всего лишь невинно выступал посредником. Ролвааг верил, что сельскохозяйственный магнат предназначал «хаммер» – и бог его знает, что еще, – на подкуп Ча-за. По наблюдениям Ролваага, люди вроде Реда Хаммерната не страдали внезапными приступами щедрости и обычно требовали что-нибудь ценное взамен. Но что мог ему предложить такой ленивый, невежественный биолог, как Перроне? Удетектива были кое-какие подозрения.
   Кроме того, еще была весьма примечательная последняя воля и завещание Джои Перроне, которая взволновала даже немногословного капитана Галло. Если она окажется фальшивкой, то подделал ее скорее всего шантажист. Подбросить копам приманку в виде тринадцатимиллионного мотива для убийства – что может быть лучше, дабы поддать жару Перроне? Однако, если завещание настоящее…
   Детектив выключил воду и продолжал стоять на месте, обтекая и размышляя. Он не знал, подлинна ли чертова бумага или нет. Один графолог заявил, что подпись похожа на настоящую, другой сказал, что это подделка. У сотрудников трастового отдела, которые отвечали за состояние Джои Перроне, в архивах имелось подписанное ею завещание, но они отказались предоставить копию до тех пор, пока нет свидетельства о смерти.
   Окажется ли документ, анонимно доставленный Ролваагу, подлинным или нет, детектив собирался сделать все, что в его власти, дабы помешать мистеру Перроне получить хоть цент из денег миссис Перроне. И наивернейший, по мнению детектива, способ – запереть мистера Перроне в надежном месте на всю оставшуюся жизнь. Эта миссия так безраздельно захватила Карла Ролваага, что он временно отложил сборы для переезда в Миннесоту.
   Он вытерся и натянул джинсы. На пути в кухню он заметил, что под дверь подсунули очередной листок – по всей видимости, миссис Шульман или один из ее подручных. Это повторное вторжение заставило детектива задуматься о мерах блокировки – лохматом ковре, например, – но он все равно скоро съедет из квартиры.
   Ролвааг поднял листок. Объявление с цветной фотографией хлипкого пса со слезящимися глазами:

ПРОПАЛА СОБАКА!!!

Пинчот, шпиц, 11 лет, мальчик (кастрированный).

Катаракта, дивертикулит, подагра.

Если найдете, пожалуйста, не пытайтесь подойти к нему или взять на руки!

Пожалуйста, сообщите Эдди или Берту Миллеру, «Сограсс-Гроув» 9-Л.

Вознаграждение в 250 долларов гарантируется!!!

   Ролвааг пал духом. Хотя совет кондоминиума предупреждал Миллеров, чтоб они не спускали стареющего пса с поводка, детектив ощущал свою личную ответственность за кончину маленького Пинчота – хромого, полуслепого, легкой добычи для рыщущего питона. Ролвааг решил провести остаток субботы в поисках сбежавших питомцев, один из которых, несомненно, будет ползать медленно из-за предательского вздутия размером со шпица. Конечно, Ролвааг утешит Миллеров и компенсирует им потерю.
   Но сперва тем не менее Ролвааг должен закончить кое-какую полицейскую работу.
   Он порылся в бумажках в портфеле и выудил номер Кор-бетта Уилера в Новой Зеландии. Детектив как раз надиктовывал долгое послание на автоответчике, когда брат Джои поднял трубку:
   – Начните сначала, пожалуйста. Я спал как убитый.
   Ролвааг извинился и спросил:
   – Ваша сестра оставила завещание?
   – Оставила. Стойте, сейчас угадаю. Всплыло новое?
   – Похоже на то. Согласно ему все достанется ее мужу. Корбетт Уилер засмеялся:
   – Я же говорил вам, что он тупая скотина. Он правда думает, что ему это сойдет с рук?
   – В том-то и дело, мистер Уилер. Я не думаю, что это Чарльз Перроне подделал завещание, если оно вообще подделано.
   – Да Джои не оставила бы этому потаскуну денег даже на проезддо…
   Треск помех скрыл краткий комментарий Корбетта Уилера.
   – Я надеялся, что у вас есть копия подлинного завещания, – прервал его Ролвааг.
   – Разумеется, есть. Так все-таки, почему вы считаете, что это не Чаз подделал?
   – Потому что новое завещание автоматически делает его главным подозреваемым в исчезновении вашей сестры. Оно дает ему веский повод ее убить, чего, собственно, и не хватает нашему делу. – Хотя нашему делу многого не хватает, мог бы добавить детектив. – Если честно, – продолжал он, – я не думаю, что Чаз настолько глуп – или даже настолько жаден, – чтобы так рисковать.
   Корбетт Уилер хмыкнул:
   – А я думаю, что он как раз и хотел, чтобы вы так думали. Слушайте, ну кто станет морочиться и его подставлять?
   – Это я и пытаюсь выяснить. – Ролвааг не сказал Кор-бетту, что, возможно, кто-то на борту «Герцогини солнца» наблюдал за убийством Джои. Детектив всегда старался не возбуждать ложных надежд в родственниках жертв. – Хорошо бы посмотреть на вашу копию завещания, – сказал он.
   – Нет проблем… – опять помехи на линии. – Оно лежит в сейфе в Окленде.
   – Вы не могли бы прислать его «ФедЭксом»?
   – А что, если я его лично привезу?
   Детектив постарался не выдать свою радость:
   – Это даже лучше. Но вы же вроде собирались больше никогда не возвращаться в Штаты.
   – Я-то не собирался, Карл. Жизнь заставила.
   На другом конце провода Ролвааг, кажется, услышал слабый хлопок открываемой бутылки. Внезапно детективу отчаянно захотелось холодного «Фостерз».
   Корбетт Уилер сказал:
   – Похоже, моей покойной сестренке нужен кто-нибудь, кто присмотрит за ее делами. Да, кстати, по настоящему завещанию я тоже не получаю ни цента – на случай, если вас интересует мой мотив.
   Детектив уверил его, что нет, не интересует.
   – Когда вас ждать? – спросил Ролвааг.
   – Послезавтра. Служба состоится в четверг.
   Ролвааг снова был пойман врасплох:
   – Какая служба?
   – Которую я устраиваю в память о Джои, – ответил Корбетт Уилер и подавил отрыжку. – Не посоветуете хорошую церковь, Карл? Католическую, лютеранскую, методистскую – не важно, главное, чтобы место для хора было.
 
   Ред Хаммернат слушал рассказ Чаза Перроне и думал о том, что на его долю выпало немало благ, но и немало трудов. Крупные сельскохозяйственные предприятия, наподобие его собственного, невероятно сложны, в основе их лежали серьезное загрязнение окружающей среды и каторжный труд наемной иммигрантской силы. Реду было отнюдь не просто откупаться от федералов и в то же время высасывать из налогоплательщиков выгодные сельскохозяйственные субсидии и дешевые займы, которые будут или не будут возвращены в этом столетии. Он раздумывал о сотнях тысяч долларов, которые он пожертвовал на избирательные кампании, о многих сотнях тысяч, которые ушли на прямые взятки, проституток, аренду яхт, азартные игры и другие не менее благоразумные услуги, и, наконец, о бессчетных часах лизания задниц тем самым болванам-политикам, чью верность он уже купил.
   Развлечение не из простых. Ред Хаммернат злился каждый раз, слыша, как какой-нибудь вшивый либерал называет федеральный фермерский закон благотворительностью. Термин подразумевал праздность, но никто не работал больше Реда, дабы не иссяк денежный поток и не обрушились на голову неприятности. А теперь все его клятое заведение грозит развалиться на куски из-за одного-единственного человека.
   – Заплати ему. Вот мой совет, – самоуверенно подвел черту Чаз Перроне. – Я знаю, это чертова прорва денег, но что нам остается?
   Они сидели в офисе Реда Хаммерната, окнами на ядовитый, хоть и безмятежный с виду пруд. Чаз и Тул приехали в Лабелль в четыре утра прямо из Фламинго и вырубились, как нарки, на парковке. У Чаза в ноздрях запеклась кровь, а лицо щедро усыпали алые укусы насекомых. Ред Хаммернат глаз не мог отвести. Парень – вылитая картинка из медицинского руководства по экзотическим болезням.
   – Он держит нас за яйца, – говорил Чаз о шантажисте. – Я не вижу другого выхода, кроме как ему заплатить.
   Ред Хаммернат ответил, что, какова ни есть проблема, Другой выход есть всегда.
   – Давай убедимся, что я все правильно понял, а то ты больно шустрый. Что там с копом? На которого ты грешил, что он вломился к тебе в дом и голосом Моисея разговаривал с тобой по телефону.
   – Я был не прав. Это не он, – коротко ответил Чаз. – Он в этом не замешан.
   – Что уже само по себе довольно неплохая новость, так?
   – Только он узнал в агентстве, что ты купил для меня «хаммер».
   – Вот черт, – произнес Ред Хаммернат.
   – Поэтому я соврал, что ты дружил с Джои и оказал ей услугу – купил мне «хаммер» на день рожденья. А она потом вернула тебе деньги.
   – Получше ничего придумать не мог? Господи Исусе. – Ред Хаммернат повернулся и посмотрел на Тула, который клевал носом: – Ты в порядке?
   – Да, тока здорово устал.
   – Тогда ложись.
   – Хорошая идея, сэр. – Тул отбросил стул и клубком свернулся на ковре перед столом, точно здоровенный медведь. Ред Хаммернат покачал головой.
   – Так что, если детектив спросит тебя насчет «хаммера»… – начал Чаз.
   – Не беспокойся, сынок, я ему расскажу то же самое, – уверил его Ред Хаммернат. – А теперь поговорим о шантажисте. Сукин сын хочет полмиллиона баксов, и ты почему-то решил, что заплатить должен я.