Страница:
Но на третий день очень зрелищное и исключительно кровавое политическое убийство вытеснило Иоганна Смита из новостей, и евангелист посчитал, что сможет использовать ту же проповедь, изменив в ней несколько фраз... что он и сделал, инстинктивно чуя американскую жажду крови сильных мира сего. Как и обычно, нелицензированный рост населения превысил лицензированный, а число абортов превысило и то и другое. "Апджон интернэшнл" объявила дополнительный дивиденд. Темпы предвыборной кампании ускорились, после того как национальные комитеты двух консервативных партий объявили, что они проведут свои конвенты совместно (сохраняя, впрочем, автономию) с (необъявленной, но понятной для обеих сторон) целью переизбрания претендента. Председатель крайне левого крыла Конгресса конституционного освобождения осудил этот шаг как криптофашистский капиталистический заговор и предсказал, что на выборах в ноябре победит партия Конституционной свободы. Раскольнические партии социал-демократов и республиканцев встретились тихо (по несколько представителей от каждой, и почти всем им было за семьдесят пять лет), но их встреча не нашла заметного отражения в прессе. На Среднем Востоке землетрясение погубило девять тысяч человек в течение трех минут и приблизило всегда присутствовавшую возможность воины из-за перераспределения баланса сил. Китайско-американская комиссия по Луне объявила, что лунные колонии на 87 % обеспечивают себя белками и углеводами, и повысила субсидируемую квоту внешней миграции, но снова отказалась допустить послабления в требованиях к грамотности эмигрантов. Иоганн Себастьян Бах Смит все это проспал. Прошло время, много времени, и Смит проснулся настолько, чтобы осознать себя - рефлективное самоосознание при пробуждении сильно отличается от несомненного и ясного самоощущения во сне. Он знал, кто он такой: Иоганн Себастьян Бах Смит, очень старый человек - не ребенок, не юноша, не молодой человек - и он осознавал свое сенсорное окружение, которое, кстати, было нулевым: темнота, тишина, отсутствие каких-либо физических ощущений, ни давления, ни осязания, ни кинестезии. Он подумал о том, началась ли операция и какие будут ощущения, когда он умрет. Он не боялся боли; его убедили, что сам мозг не имеет болевых рецепторов и что наркоз дают лишь для того, чтобы он не шевелился во время операции... к тому же боль была его постоянным спутником уже многие годы и под конец стала почти старым другом. Затем он снова погрузился в сон, не подозревая, насколько всех поразила его энцефалограмма, когда изменения ритма и амплитуды показали, что пациент просыпается. Он снова проснулся и на этот раз подумал о том, что пустота вокруг него и означает смерть. Эта мысль не вызывала в нем ни малейшей паники, ведь он свыкся с мыслью о смерти уже более полувека назад. Если это была смерть, то он был явно не в раю, который ему обещали в детстве, да и не в аду, в который он уже давно перестал верить. Не было полной потери самоощущения, которой он ожидал... было просто чертовски скучно. Он снова заснул, не зная о том, что врач, возглавляющий сменную бригаду по поддержанию жизни, решил, что пациент проснулся достаточно давно, и потому замедлил его дыхание и кое-что добавил в кровь. Он снова проснулся и попытался оценить ситуацию: если он был мертв а видимых причин предполагать обратное не было, - то много ли у него осталось и возможно ли удержать это? В активе: ничего. Поправка: осталась память. У него еще осталась смутная память памяти о запутанном и сумасшедшем сне, вызванном, вероятно, анестезией и совершенно бесполезном, плюс другая память, старая, но отчетливая, о том, что он есть Иоганн Смит. Или был им. Ну, Иоганн, старый плут, если нам суждено провести в этом преддверии ада целую вечность, то давай-ка приступим к работе и вспомним все, что мы когда-либо делали. Все? Или только хорошее? Нет, гуляш надо перчить, иначе и готовить не стоит. Постарайся вспомнить всю свою жизнь. Раз уж у нас есть целая вечность и лишь одна игра - воспоминания, то мы будем играть в нее полностью... хотя даже самые приятные моменты наскучат, если их проигрывать по тысяче раз. И все же надо сосредоточиться - хотя бы для разминки - на каком-нибудь очень приятном воспоминании. Что мы выберем, дружище? Существуют только четыре стоящих предмета, остальное пустяки. Это деньги, секс, война и смерть. Что же мы выберем? Правильно, именно Юнис! Я сластолюбивый старик и единственное, о чем я сожалею (очень!), так это о том, что не встретил тебя лет сорок-пятьдесят назад. Да, тогда ты еще не была даже искоркой в глазах твоего отца. Скажи мне, девушка, бюстгальтер был у тебя из морских раковин или же это была лишь краска? Долго ломал над этим голову - надо было спросить и дать тебе посмеяться над стариком. Скажи прадедушке. Позвони и скажи. К сожалению, я не могу сообщить тебе длину волны, ее нет в справочниках. Черт возьми, какая же ты красавица! Давай вспомним другую... нет, Юнис, не беспокойся, тебя я никогда не забуду... Но я к тебе и пальцем не притронулся, черт возьми. Давай вернемся далеко-далеко, к той, до которой я все-таки дотронулся. Наша самая первая близость? Нет, ты тогда все делал, как последняя неуклюжая деревенщина. Второй раз? Да, это было чудесно. Миссис Виклунд. А как ее звали? Да знал ли я вообще ее имя? Конечно не знал, я ведь никогда не называл ее по имени. Хотя она и позволяла мне приходить к ней еще и еще. Позволяла? Да нет, скорее поощряла, сама устраивала наши встречи. Давай вспомним. Мне было четырнадцать с половиной, а ей... лет тридцать пять? Помнится, она говорила, что замужем уже пятнадцать лет, значит, можно допустить, что ей было тридцать пять. Не так уж это и важно, главное - это был первый в моей жизни случай, когда я повстречал женщину, которая хотела этого, то есть смогла дать мне понять, что она хочет этого, а потом взяла шефство над долговязым сопляком, который был слишком пылким, но почти девственником, уравновесила его, повела через это, сделала так, чтобы ему это нравилось, и давала ему понять, что ей это тоже нравится, и сделала так, чтобы у него не осталось дурного осадка на душе. Благослови Господи твою щедрую душу, миссис Виклунд! Если ты тоже затеряна где-нибудь в этой темноте - ты ведь умерла гораздо раньше меня, то я надеюсь, что и ты вспоминаешь меня, что, вспоминая меня, ты счастлива так же, как и я, когда вспоминаю тебя. А теперь вспомним детали. Твоя квартира была этажом ниже. Был холодный ветреный день, и ты дала мне четверть доллара (большая сумма по тем временам), чтобы я сбегал в магазин. За чем? Ну-ка, насколько хороша у тебя память, у старого рогатого козла? Поправка: у старого рогатого духа. Неважно. Рогатый и есть. Полфунта ветчины, мешочек картошки, дюжина яиц (всего семь центов за дюжину яиц, Боже мой!), булочка за десять центов и еще что-то. Ах, да. Катушки белых ниток в магазине, что рядом с аптекой мистера Гилмора. Магазин миссис Баум... у нее было два сына, один погиб на первой мировой, а другой стал знаменитым электронщиком. Но вернемся к миссис Виклунд. Ты слышала, как я затащил свой велосипед в коридор, открыл твою дверь и занес продукты на кухню. Ты предложила мне горячий шоколад... Почему же я не боялся, что мама узнает? Отец был на работе, мистер Виклунд тоже... а где же была мама? Ах, да. Днем она ходила в кружок шитья. И пока я пил шоколад и старался быть вежливым, ты включила свою "виктролу" и поставила пластинку - гм-м... это была "Маджи" - и спросила, умею ли я танцевать. Да, ты неплохо научила меня танцевать... на диване. Техник бригады по поддержанию жизни отметил на осциллоскопе повышенную активность мозга, решил, что пациент, вероятно, испуган, и ввел транквилизатор. Иоганн Смит снова погрузился в сон, сам не зная об этом... под скрип "виктролы". Он танцевал фокстрот, так она ему сказала. Но ему было безразлично, как назывался танец; его рука обнимала ее талию, ее руки лежали у него на плечах, ее теплый, чистый запах был сладок. И она соблазнила его. После долгого экстатического блаженства он сказал: "Юнис, сладкая моя, я и не знал, что ты умеешь танцевать фокстрот". Она улыбнулась ему. "Вы никогда не просили меня об этом, босс. Вы не могли бы дотянуться до "виктролы" и выключить ее?" - "Конечно, миссис Виклунд".
Глава 6
Иоганн Смит начал осознавать, что его забытье было не бестелесным голова на чем-то лежала, во рту ощущалась неприятная сухость и какой-то посторонний предмет. Вокруг была полная темнота, но тишина уже не была абсолютной: он мог различить какой-то чмокающий звук. Иоганн был рад ощущениям. - Эй! Я жив! - крикнул он. Техник, сидевший за монитором в соседней комнате, вскочил из-за пульта так быстро, что опрокинул стул. - Пациент пытается говорить! Позовите доктора Бреннера! Со звукового монитора раздался спокойный голос Бреннера: - Я с пациентом, Клифф. Вызовите ассистентов. Сообщите доктору Хедрику и доктору Гарсиа. - Да, доктор. - Эй, черт возьми. Здесь что, никого нет? - спросил Иоганн. Слова выходили из него бессвязным мычанием. Доктор приложил палочку-дентофон к зубам пациента и прикрепил микрофон себе на горло. - Мистер Смит, вы слышите меня? Пациент снова что-то пробормотал, громко и напряженно. - Мистер Смит, - ответил доктор, - мне очень жаль, но я никак не могу вас понять. Если вы слышите меня, то издайте один звук, любой звук, но один. Пациент издал один звук. - Хорошо, замечательно... Вы слышите меня. Договоримся с вами: один звук пусть означает "да", два звука - "нет". Если вы понимаете меня, ответьте двумя звуками. Смит издал два звука. - Хорошо, теперь мы можем говорить. Один звук означает "да", два "нет". Вам больно? Два звука: "А... Унг!" - Отлично! Теперь попробуем по-другому. Ваши уши сейчас полностью закрыты ватой, и звуки в них не проникают; мой голос доходит в ваше внутреннее ухо через зубы и верхнюю челюсть. Сейчас я выну тампон из вашего левого уха и буду говорить в него. Звуки могут поначалу показаться очень громкими и причинить вам боль, поэтому я начну говорить шепотом. Понимаете? Один звук. Смит почувствовал, как из уха что-то вынули. - Вы слышите меня? - А... Унг... - Вы слышите меня? - А... Ко... гм... унг... и... о... нт! - Я думаю, это какая-то фраза. Не пытайтесь пока говорить. Один звук или два, и все. "Конечно, я не могу говорить, - пытался произнести Смит, - чертов вы идиот! Выньте весь мусор у меня изо рта!" Гласные звуки были слышны отчетливо, но согласные выходили искаженными или не получались вовсе. - Доктор, как он может говорить, когда у него во рту... - Сестра, вы бы помолчали, - тихо ответил Бреннер. - Мистер Смит, у вас в горле аспиратор, чтобы вы не задохнулись от мокроты и не захлебнулись слюной. Пока еще рано удалять его, поэтому постарайтесь потерпеть. Кроме того, на ваших глазах темная маска; когда ее снять, решит офтальмолог, а я не могу это сделать. Я лишь дежурный специалист из бригады по поддержанию жизни, а не ваш лечащий врач. Вас курирует доктор Хедрик, ему помогает доктор Гарсиа. Вам удобно? Помните: один звук или два. Один звук. - Хорошо. Я останусь здесь и буду с вами говорить, если вы захотите. Вы хотите этого? Один звук. - Хорошо, попробуем. Кстати, мы можем усовершенствовать наше общение. Я буду медленно читать алфавит, а вы будете останавливать меня на нужной букве, издавая один звук. Так у нас получится слово. Это довольно медленно, но нам некуда спешить. Хотите попробовать? Один звук. - Хорошо. У меня в этом богатая практика: мне часто приходилось говорить таким способом с пациентами, которые не могут говорить членораздельно, но были в полном сознании. Как вы. Конечно, очень утомительно лежать все время молча, это скучно до умопомрачения; однако пациенту нельзя спать все время; для него это плохо, а иногда и нам требуется его помощь. Когда вы захотите что-нибудь сказать, издайте три звука, и я вам докажу, что знаю алфавит. Три звука. - А... б... в... г... д... е... - Иоганн остановил его на "П". - "П"? - переспросил доктор Бреннер. - Если эта нужная буква, ничего не отвечайте. Хорошо. Итак, первая буква - "П". А... б... в... г... Наконец получилось: "Правое ухо". - Хотите, чтобы я вытащил тампон из правого уха? Один звук. Доктор аккуратно освободил правое ухо. - Проверка, - сказал он. - Шестерил, шестьдесят шесть, швабра. Вы слышите обоими ушами? Вам не кажется, что звук движется из стороны в сторону. Один звук, затем три звука. - Ясно. Читаю алфавит. А... б... в... г... Вскоре получилось: "Нет тела". - Вы хотите сказать, что не чувствуете своего тела? Один звук. - Ну, конечно, вы не можете его чувствовать, вы еще не выздоровели. Но, честно говоря, - врал доктор с умением, выработанным долгой практикой, - вы поправляетесь на удивление быстро. Восстановились и речь, и слух. Это здорово обнадеживает. Я уже выиграл на вас пятьсот долларов, - продолжал врать доктор, - и это при том, что я утверждал, будто вы очнетесь в два раза позднее. Теперь я собираюсь удвоить свой выигрыш и буду спорить, что к тому времени вы полностью освоитесь с новым телом. Это очень здоровое тело, хотя вы его еще не чувствуете. Три звука. "Еще долго?" - получилось у них наконец. - Вы спрашиваете, сколько времени прошло после операции или сколько времени потребуется, чтобы вы научились владеть своим телом? Доктора Бреннера выручил звонок. Он прекратил чтение алфавита и сказал: - Минутку, мистер Смит. Прибыл доктор Хедрик. Я должен все рассказать ему. С вами останется сестра... Сестра, пусть пациент отдохнет. Он, наверное, устал. Доктор Бреннер встретил лечащего врача у двери. - Доктор Хедрик, прежде чем вы войдете... Вы видели, что показывают приборы на пульте? - Конечно. Нормальное бодрствование. - Да, он в сознании. Я удалил тампоны из обоих ушей, и мы говорили с помощью алфавита, чтобы убить время, пока вы... - Я слышал вас через монитор и догадался, что вы открыли уши. Вы много на себя взяли, доктор. Доктор Браннер нахмурился и холодно ответил: - Доктор, это, конечно, ваш пациент. Но я был здесь один и должен был сам принимать решения. Если вы хотите, чтобы я оставил пациента, то вам стоит только сказать. - Не обижайтесь, молодой человек. Пойдемте взглянем на пациента. На нашего пациента. - Да, сэр. Они вошли в комнату. Доктор Хедрик сказал Иоганну : - Я доктор Хедрик, мистер Смит, ваш лечащий врач. Примите мои поздравления! Добро пожаловать назад в наш скучный мир. Это огромный триумф для всех нас и блистательный успех замечательного хирурга, доктора Бойла. Три звука. - Хотите что-то сказать? Один звук. - Если вы немного подождете, мы удалим кое-что из вашего рта, и вы сможете говорить нормально. "Если очень повезет, - подумал Хедрик. - Я не ожидал, что он пойдет на поправку так быстро. Этот кичливый мясник и впрямь знает свое дело. К моему величайшему удивлению". - Вы согласны? Один выразительный звук. - Хорошо. Ручную аспирацию, доктор Бреннер. Сестра, свет. Контроль монитора! Где там доктор Файнстайн? Иоганн Смит почувствовал мягкие прикосновения рук, затем услышал голос доктора Хедрика: - Разрешите мне проверить, доктор. Очень хорошо, уберите челюстные распорки. Мистер Смит, мы будем делать вам аспирацию еще несколько минут... Постарайтесь не сплевывать мокроту. Или делайте это как можно сильнее. Вы можете говорить, если хотите. - Ке-мм-и-ди-е! - Медленнее, медленнее. Вам придется заново учиться говорить, совсем как ребенку. А теперь скажите то же самое, только медленно и аккуратно. - Черт... возьми... я... сделал это! - Вот именно. Вы - первый человек в истории, чей мозг был пересажен в новое тело. Теперь вы будете долго жить. Это хорошее тело. Здоровое. - Но... не... вус... чувствую... ничего... ниже подбородка? - Это потому, что вам ввели релаксант. Я надеюсь, что скоро (а скорее всего никогда, добавил он про себя) вы начнете чувствовать все ваше тело. Когда наступит этот день, ваши члены могут начать дергаться и вы не сможете контролировать свои движения. Для этого и нужен релаксант. Вам придется много работать над собой, чтобы научиться заново контролировать свое тело. Как новорожденному. Возможно, потребуется длительная тренировка. - Как... долго? - Не знаю. Насколько мне известно, шимпанзе доктора Бойла научились делать это довольно-таки быстро. Но вам может потребоваться столько же времени, сколько и ребенку, для того чтобы научиться ходить. Но зачем сейчас об этом беспокоиться? У вас новое тело, и оно будет вам служить много лет. Может быть, вы будете первым человеком, который доживет до двухсот лет. Спешить некуда. Лежите спокойно - мне необходимо вас обследовать. Сестра, давайте экран. - Доктор, у пациента закрыты глаза. - Ах да, закрыты. Мистер Смит, скоро придет доктор Файнстайн и скажет, снять ли повязку с глаз. А пока... сестра, откиньте покрывало. Пластиковый корсет закрывал тело Иоганна от подбородка до ног; руки и ноги фиксировались ремнями, а под ремни были подложены подушки. Катетеры были на положенном месте и закреплены; к телу шли две прозрачные трубки, одна для искусственного питания, другая для контроля; еще четыре лежали наготове. Тело, лежащее среди этого беспорядка, словно сошло с фрески Микеланджело, но все эти трубки и сосуды могли показаться красивыми только медику. Доктор Хедрик казался довольным. Он достал из кармана иголку и неожиданно уколол ею подошву пациента - как он и ожидал, пальцы рефлекторно дернулись, сам же Иоганн Смит никак не прореагировал, что, впрочем, не удивило доктора. - Доктор Хедрик? - позвали с пульта. - Да. - Доктор Файнстайн на операции. - Очень хорошо. - Он жестом велел сестре укрыть пациента. - Вы слышали, мистер Смит? Ваш офтальмолог делает операцию и не сможет осмотреть вас сегодня. Ну, это и к лучшему. У вас было вполне достаточно впечатлений для одного дня. Пора спать. - Нет. Откройте... мне... глаза. - Нет. Дождемся доктора Файнстайна. - Нет! Вы... здесь... главный. - Да, я, но глаза вам пусть откроет окулист. - Черт... вас... возьми. Позовите... Джейка... Саломона! - Мистер Саломон в Европе, ему сообщат, что вы пришли в себя, и, может быть, он завтра будет здесь. Я точно не скажу. А пока вам нужно отдыхать. Спите. - Не буду! - Будете. - Доктор Хедрик помахал рукой доктору Бреннеру и кивнул. Как вы сами заметили, я здесь главный. Хотите знать, почему я так уверен, что вы заснете? Потому что мы замедлим ваше дыхание и введем в кровь безвредное снотворное. Так что спокойной ночи, мистер Смит, и примите мои поздравления. - Черт бы... вас... по... - Иоганн Смит заснул. Через некоторое время он наполовину проснулся и позвал: - Юнис... (Я здесь, босс. Спите.) И он снова заснул.
Глава 7
- Привет, Джейк! - Привет, Иоганн. Как вы себя чувствуете? - Как лисица, у которой хвост в капкане. Правда, иногда эти тираны вкалывают мне какую-то пакость, и тогда становится сладко и светло, несмотря ни на что. Где, черт возьми, вы пропадали? Почему не пришли, когда я посылал за вами? - В отпуске. Это был первый настоящий отпуск за последние пятнадцать лет. В конце концов, имею же я право отдохнуть! - Не петушитесь. У вас роскошный загар. И вы, похоже, немножко похудели. Ладно, ладно... Хотя, должен сказать, меня несколько огорчило, что вас не было рядом первые пару дней, когда я очнулся. Вы мне в душу наплевали, Джейк. - Ха! У вас нет души. И никогда не было. - Ну-у, Джейк. У меня есть душа, только я не из тех, кто выворачивает ее наизнанку. Но, черт возьми, вы мне были нужны. - Вовсе я вам не был нужен. И я знаю, почему вы думали, будто я вам нужен: вы хотели, чтобы я шпынял доктора Хедрика с вашей подачи. А мне это не по душе. Я и продлил свой отпуск для того, чтобы избежать ненужных споров. - Хитрюга вы, Джейк, - усмехнулся Иоганн. - Ладно, я никогда не спорю из-за того, что было вчера. Но теперь, когда вы вернулись... в общем-то, Хедрик хороший врач, но слишком уж опекает меня, а в этом нет необходимости. Мы должны это поправить. Я скажу вам, что надо передать Хедрику... а если он и дальше будет артачиться, вы дадите ему понять, что незаменимых людей не существует. - Нет. - Что значит "нет"? - Это значит "нет". Иоганн, вам по-прежнему необходим постоянный медицинский надзор. Я не вмешивался в дела доктора Хедрика до настоящего момента, и результаты были хорошими. Не стану вмешиваться и впредь. - Ради всего святого, Джейк! Конечно, конечно, вы защищаете мои же интересы. Но вы не понимаете ситуацию. Я уже не в критическом состоянии, я выздоравливаю. Послушайте-ка последние новости. Знаете, что я сделал сегодня утром во время физиотерапии? Пошевелил правым указательным пальцем, сам пошевелил, Джейк. Понимаете, что это значит? - Это значит, что вы можете называть цену на аукционе. Или подзывать официанта. - Черт возьми! Я еще немного пошевелил пальцами ног, Джейк. Через неделю я буду ходить без посторонней помощи. Подумать только, я каждый день провожу по полчаса без этого легочного аппарата и без корсета... Кстати, в нем давно нет нужды, его на меня надевают так, на всякий случай. Но несмотря на весь этот удивительный прогресс, со мной по-прежнему обращаются как с подопытной мартышкой. Разрешают бодрствовать лишь понемножку... черт, они даже бреют меня, когда я сплю, и одному Богу известно, что еще со мной вытворяют. Я все время привязан. По крайней мере шесть человек крутятся вокруг меня во время сеансов физиотерапии. Если вы мне не верите, откиньте простыню и посмотрите сами. Я узник в своем собственном доме. Саломон не пошевелился. - Я верю вам. - Передвиньте-ка стул, чтобы я мог вас лучше видеть. Они даже голову примотали к постели. Зачем, я вас спрашиваю? Разве это так уж необходимо? - Не знаю. Спросите у вашего доктора. - Я попросил вас... потому что по горло сыт его сержантскими манерами. - А я не стану соваться в медицину, потому что ни черта в ней не понимаю. Иоганн, вы поправляетесь, это очевидно. Но только глупец заменяет полузащитника, когда команда благодаря ему выигрывает матч. Я не верил, что операция пройдет успешно. И вы тоже не верили. - Ну, по правде говоря, не верил. Я лишь поставил на кон свою жизнь... буквально... и выиграл. - Тогда почему бы вам не попытаться быть благодарным, а не капризничать, будто избалованный ребенок? - Успокойтесь, Джейк, успокойтесь... не уподобляйтесь мне. - Видит Бог, я меньше всего желаю походить на вас. Но я действительно так думаю. Покажите свою благодарность. Благодарите Господа... и доктора Хедрика. - И доктора Бойла, Джейк. Да, я благодарен им всем, честное слово. Меня вырвали из когтей смерти, и теперь у меня есть все основания надеяться на замечательную новую жизнь. И все, чем я рисковал, это какая-нибудь пара недель жизни, которая уже стала невыносимой. - Иоганн улыбнулся. - Я не могу выразить словами, насколько я благодарен, у меня просто нет таких слов. У меня стопроцентное зрение, и я вижу оттенки цветов, о которых давно забыл. Я могу слышать высокие ноты, которых не слышал уже многие годы. Я прошу их ставить мне симфонии и могу проследить партию флейты-пикколо до самого потолка. И скрипки. Даже мой собственный голос звучит теперь гораздо выше; должно быть, у меня сейчас тенор. А какой у меня чуткий нос, Джейк, а я ведь утратил обоняние много лет назад. Сестра, пройдите рядом и дайте мне вас понюхать. Сестра, симпатичная рыжеволосая девушка, улыбнулась, но ничего не сказала и от пульта не отошла. - Мне теперь даже разрешают есть один раз в день, - продолжал Иоганн. - Я имею в виду - жевать и глотать, а то надоели эти дурацкие тюбики. Джейк, вы знаете, что пшеничный крем вкуснее, чем филе-миньон? Черт, теперь все вкусно: я ведь уже забыл, что еда может доставлять удовольствие. Джейк, так здорово жить... жить в этом теле. Я сгораю от нетерпения отправиться за город, гулять по полям, взбираться на холмы, смотреть на деревья и слушать птиц. И облака. Нежиться на солнышке, кататься на коньках, танцевать... все время танцевать, Джейк. - Когда-то я неплохо танцевал. Сейчас нет времени. Годы не те. - А у меня для этого не было времени, даже когда я был молод. Но теперь мне некуда торопиться. Да, кстати, кто сейчас заправляет делами? - Тил, конечно. Он хотел бы поговорить с вами. - Поговорите-ка пока вы, я слишком занят - учусь пользоваться своим новым телом. И наслаждаться им. У меня осталось сколько-нибудь денег? Не то чтобы это сильно меня волновало, просто любопытно. - Вы хотите знать всю правду? - Я ничего не боюсь, Джейк. Если бы даже мне пришлось продать этот дом, чтобы заплатить шайке моих тюремщиков, я бы не стал беспокоиться. Это было бы даже весело. Вот что я скажу: мне не надо никаких пособий на черный день. Я как-нибудь и сам проживу - всегда мог и впредь смогу. - Что ж, мужайтесь. Вы теперь еще богаче, чем раньше. - Ха! Вот ужас-то. А я только-только начал входить во вкус банкротства. - Лицемер вы... - Вовсе нет, Джейк. Я... - А я говорю, лицемер. Помолчите, Иоганн. Ваше состояние давно достигло той точки, когда его уже нельзя растранжирить, как бы вы ни пытались. Оно может только расти. На операцию ушли только проценты с ваших вложений, да и то далеко не все. Правда, вы больше не управляющий "Смит энтерпрайзис". - Как это? - Так. Я посоветовал Тилу занять денег и купить часть пакета ваших акций с правом голоса; это для него хороший стимул. И со стороны это лучше выглядит. А я, являясь фактическим председателем совета, подумал, что будет лучше, если у меня будет более крупный блок акций. В настоящее время двое из нас - вы и я или вы и Тил - держат контрольный пакет акций. Но ни один из нас не может контролировать голосование. Однако я могу скупить необходимое количество акций для полного контроля в любое время, если вы пожелаете. - Упаси Бог! - Оставим этот вопрос открытым, Иоганн. Я вовсе не хочу пользоваться вашей болезнью. - Нет, Джейк. Если у меня нет контрольного пакета, у меня нет и моральной ответственности. Я уйду с поста председателя совета директоров. Это место можете занять вы или Тил, можете поставить на это место, кого вы хотите. - Подождем до вашего полного выздоровления. - Хорошо. Но я не изменю решения. А теперь о том другом деле. Гм... Сестра, вам не надо вынести откуда-нибудь мусор, помыть руки или проверить, не свалилась ли крыша с дома? Я хотел бы поговорить со своим юристом наедине.
Глава 6
Иоганн Смит начал осознавать, что его забытье было не бестелесным голова на чем-то лежала, во рту ощущалась неприятная сухость и какой-то посторонний предмет. Вокруг была полная темнота, но тишина уже не была абсолютной: он мог различить какой-то чмокающий звук. Иоганн был рад ощущениям. - Эй! Я жив! - крикнул он. Техник, сидевший за монитором в соседней комнате, вскочил из-за пульта так быстро, что опрокинул стул. - Пациент пытается говорить! Позовите доктора Бреннера! Со звукового монитора раздался спокойный голос Бреннера: - Я с пациентом, Клифф. Вызовите ассистентов. Сообщите доктору Хедрику и доктору Гарсиа. - Да, доктор. - Эй, черт возьми. Здесь что, никого нет? - спросил Иоганн. Слова выходили из него бессвязным мычанием. Доктор приложил палочку-дентофон к зубам пациента и прикрепил микрофон себе на горло. - Мистер Смит, вы слышите меня? Пациент снова что-то пробормотал, громко и напряженно. - Мистер Смит, - ответил доктор, - мне очень жаль, но я никак не могу вас понять. Если вы слышите меня, то издайте один звук, любой звук, но один. Пациент издал один звук. - Хорошо, замечательно... Вы слышите меня. Договоримся с вами: один звук пусть означает "да", два звука - "нет". Если вы понимаете меня, ответьте двумя звуками. Смит издал два звука. - Хорошо, теперь мы можем говорить. Один звук означает "да", два "нет". Вам больно? Два звука: "А... Унг!" - Отлично! Теперь попробуем по-другому. Ваши уши сейчас полностью закрыты ватой, и звуки в них не проникают; мой голос доходит в ваше внутреннее ухо через зубы и верхнюю челюсть. Сейчас я выну тампон из вашего левого уха и буду говорить в него. Звуки могут поначалу показаться очень громкими и причинить вам боль, поэтому я начну говорить шепотом. Понимаете? Один звук. Смит почувствовал, как из уха что-то вынули. - Вы слышите меня? - А... Унг... - Вы слышите меня? - А... Ко... гм... унг... и... о... нт! - Я думаю, это какая-то фраза. Не пытайтесь пока говорить. Один звук или два, и все. "Конечно, я не могу говорить, - пытался произнести Смит, - чертов вы идиот! Выньте весь мусор у меня изо рта!" Гласные звуки были слышны отчетливо, но согласные выходили искаженными или не получались вовсе. - Доктор, как он может говорить, когда у него во рту... - Сестра, вы бы помолчали, - тихо ответил Бреннер. - Мистер Смит, у вас в горле аспиратор, чтобы вы не задохнулись от мокроты и не захлебнулись слюной. Пока еще рано удалять его, поэтому постарайтесь потерпеть. Кроме того, на ваших глазах темная маска; когда ее снять, решит офтальмолог, а я не могу это сделать. Я лишь дежурный специалист из бригады по поддержанию жизни, а не ваш лечащий врач. Вас курирует доктор Хедрик, ему помогает доктор Гарсиа. Вам удобно? Помните: один звук или два. Один звук. - Хорошо. Я останусь здесь и буду с вами говорить, если вы захотите. Вы хотите этого? Один звук. - Хорошо, попробуем. Кстати, мы можем усовершенствовать наше общение. Я буду медленно читать алфавит, а вы будете останавливать меня на нужной букве, издавая один звук. Так у нас получится слово. Это довольно медленно, но нам некуда спешить. Хотите попробовать? Один звук. - Хорошо. У меня в этом богатая практика: мне часто приходилось говорить таким способом с пациентами, которые не могут говорить членораздельно, но были в полном сознании. Как вы. Конечно, очень утомительно лежать все время молча, это скучно до умопомрачения; однако пациенту нельзя спать все время; для него это плохо, а иногда и нам требуется его помощь. Когда вы захотите что-нибудь сказать, издайте три звука, и я вам докажу, что знаю алфавит. Три звука. - А... б... в... г... д... е... - Иоганн остановил его на "П". - "П"? - переспросил доктор Бреннер. - Если эта нужная буква, ничего не отвечайте. Хорошо. Итак, первая буква - "П". А... б... в... г... Наконец получилось: "Правое ухо". - Хотите, чтобы я вытащил тампон из правого уха? Один звук. Доктор аккуратно освободил правое ухо. - Проверка, - сказал он. - Шестерил, шестьдесят шесть, швабра. Вы слышите обоими ушами? Вам не кажется, что звук движется из стороны в сторону. Один звук, затем три звука. - Ясно. Читаю алфавит. А... б... в... г... Вскоре получилось: "Нет тела". - Вы хотите сказать, что не чувствуете своего тела? Один звук. - Ну, конечно, вы не можете его чувствовать, вы еще не выздоровели. Но, честно говоря, - врал доктор с умением, выработанным долгой практикой, - вы поправляетесь на удивление быстро. Восстановились и речь, и слух. Это здорово обнадеживает. Я уже выиграл на вас пятьсот долларов, - продолжал врать доктор, - и это при том, что я утверждал, будто вы очнетесь в два раза позднее. Теперь я собираюсь удвоить свой выигрыш и буду спорить, что к тому времени вы полностью освоитесь с новым телом. Это очень здоровое тело, хотя вы его еще не чувствуете. Три звука. "Еще долго?" - получилось у них наконец. - Вы спрашиваете, сколько времени прошло после операции или сколько времени потребуется, чтобы вы научились владеть своим телом? Доктора Бреннера выручил звонок. Он прекратил чтение алфавита и сказал: - Минутку, мистер Смит. Прибыл доктор Хедрик. Я должен все рассказать ему. С вами останется сестра... Сестра, пусть пациент отдохнет. Он, наверное, устал. Доктор Бреннер встретил лечащего врача у двери. - Доктор Хедрик, прежде чем вы войдете... Вы видели, что показывают приборы на пульте? - Конечно. Нормальное бодрствование. - Да, он в сознании. Я удалил тампоны из обоих ушей, и мы говорили с помощью алфавита, чтобы убить время, пока вы... - Я слышал вас через монитор и догадался, что вы открыли уши. Вы много на себя взяли, доктор. Доктор Браннер нахмурился и холодно ответил: - Доктор, это, конечно, ваш пациент. Но я был здесь один и должен был сам принимать решения. Если вы хотите, чтобы я оставил пациента, то вам стоит только сказать. - Не обижайтесь, молодой человек. Пойдемте взглянем на пациента. На нашего пациента. - Да, сэр. Они вошли в комнату. Доктор Хедрик сказал Иоганну : - Я доктор Хедрик, мистер Смит, ваш лечащий врач. Примите мои поздравления! Добро пожаловать назад в наш скучный мир. Это огромный триумф для всех нас и блистательный успех замечательного хирурга, доктора Бойла. Три звука. - Хотите что-то сказать? Один звук. - Если вы немного подождете, мы удалим кое-что из вашего рта, и вы сможете говорить нормально. "Если очень повезет, - подумал Хедрик. - Я не ожидал, что он пойдет на поправку так быстро. Этот кичливый мясник и впрямь знает свое дело. К моему величайшему удивлению". - Вы согласны? Один выразительный звук. - Хорошо. Ручную аспирацию, доктор Бреннер. Сестра, свет. Контроль монитора! Где там доктор Файнстайн? Иоганн Смит почувствовал мягкие прикосновения рук, затем услышал голос доктора Хедрика: - Разрешите мне проверить, доктор. Очень хорошо, уберите челюстные распорки. Мистер Смит, мы будем делать вам аспирацию еще несколько минут... Постарайтесь не сплевывать мокроту. Или делайте это как можно сильнее. Вы можете говорить, если хотите. - Ке-мм-и-ди-е! - Медленнее, медленнее. Вам придется заново учиться говорить, совсем как ребенку. А теперь скажите то же самое, только медленно и аккуратно. - Черт... возьми... я... сделал это! - Вот именно. Вы - первый человек в истории, чей мозг был пересажен в новое тело. Теперь вы будете долго жить. Это хорошее тело. Здоровое. - Но... не... вус... чувствую... ничего... ниже подбородка? - Это потому, что вам ввели релаксант. Я надеюсь, что скоро (а скорее всего никогда, добавил он про себя) вы начнете чувствовать все ваше тело. Когда наступит этот день, ваши члены могут начать дергаться и вы не сможете контролировать свои движения. Для этого и нужен релаксант. Вам придется много работать над собой, чтобы научиться заново контролировать свое тело. Как новорожденному. Возможно, потребуется длительная тренировка. - Как... долго? - Не знаю. Насколько мне известно, шимпанзе доктора Бойла научились делать это довольно-таки быстро. Но вам может потребоваться столько же времени, сколько и ребенку, для того чтобы научиться ходить. Но зачем сейчас об этом беспокоиться? У вас новое тело, и оно будет вам служить много лет. Может быть, вы будете первым человеком, который доживет до двухсот лет. Спешить некуда. Лежите спокойно - мне необходимо вас обследовать. Сестра, давайте экран. - Доктор, у пациента закрыты глаза. - Ах да, закрыты. Мистер Смит, скоро придет доктор Файнстайн и скажет, снять ли повязку с глаз. А пока... сестра, откиньте покрывало. Пластиковый корсет закрывал тело Иоганна от подбородка до ног; руки и ноги фиксировались ремнями, а под ремни были подложены подушки. Катетеры были на положенном месте и закреплены; к телу шли две прозрачные трубки, одна для искусственного питания, другая для контроля; еще четыре лежали наготове. Тело, лежащее среди этого беспорядка, словно сошло с фрески Микеланджело, но все эти трубки и сосуды могли показаться красивыми только медику. Доктор Хедрик казался довольным. Он достал из кармана иголку и неожиданно уколол ею подошву пациента - как он и ожидал, пальцы рефлекторно дернулись, сам же Иоганн Смит никак не прореагировал, что, впрочем, не удивило доктора. - Доктор Хедрик? - позвали с пульта. - Да. - Доктор Файнстайн на операции. - Очень хорошо. - Он жестом велел сестре укрыть пациента. - Вы слышали, мистер Смит? Ваш офтальмолог делает операцию и не сможет осмотреть вас сегодня. Ну, это и к лучшему. У вас было вполне достаточно впечатлений для одного дня. Пора спать. - Нет. Откройте... мне... глаза. - Нет. Дождемся доктора Файнстайна. - Нет! Вы... здесь... главный. - Да, я, но глаза вам пусть откроет окулист. - Черт... вас... возьми. Позовите... Джейка... Саломона! - Мистер Саломон в Европе, ему сообщат, что вы пришли в себя, и, может быть, он завтра будет здесь. Я точно не скажу. А пока вам нужно отдыхать. Спите. - Не буду! - Будете. - Доктор Хедрик помахал рукой доктору Бреннеру и кивнул. Как вы сами заметили, я здесь главный. Хотите знать, почему я так уверен, что вы заснете? Потому что мы замедлим ваше дыхание и введем в кровь безвредное снотворное. Так что спокойной ночи, мистер Смит, и примите мои поздравления. - Черт бы... вас... по... - Иоганн Смит заснул. Через некоторое время он наполовину проснулся и позвал: - Юнис... (Я здесь, босс. Спите.) И он снова заснул.
Глава 7
- Привет, Джейк! - Привет, Иоганн. Как вы себя чувствуете? - Как лисица, у которой хвост в капкане. Правда, иногда эти тираны вкалывают мне какую-то пакость, и тогда становится сладко и светло, несмотря ни на что. Где, черт возьми, вы пропадали? Почему не пришли, когда я посылал за вами? - В отпуске. Это был первый настоящий отпуск за последние пятнадцать лет. В конце концов, имею же я право отдохнуть! - Не петушитесь. У вас роскошный загар. И вы, похоже, немножко похудели. Ладно, ладно... Хотя, должен сказать, меня несколько огорчило, что вас не было рядом первые пару дней, когда я очнулся. Вы мне в душу наплевали, Джейк. - Ха! У вас нет души. И никогда не было. - Ну-у, Джейк. У меня есть душа, только я не из тех, кто выворачивает ее наизнанку. Но, черт возьми, вы мне были нужны. - Вовсе я вам не был нужен. И я знаю, почему вы думали, будто я вам нужен: вы хотели, чтобы я шпынял доктора Хедрика с вашей подачи. А мне это не по душе. Я и продлил свой отпуск для того, чтобы избежать ненужных споров. - Хитрюга вы, Джейк, - усмехнулся Иоганн. - Ладно, я никогда не спорю из-за того, что было вчера. Но теперь, когда вы вернулись... в общем-то, Хедрик хороший врач, но слишком уж опекает меня, а в этом нет необходимости. Мы должны это поправить. Я скажу вам, что надо передать Хедрику... а если он и дальше будет артачиться, вы дадите ему понять, что незаменимых людей не существует. - Нет. - Что значит "нет"? - Это значит "нет". Иоганн, вам по-прежнему необходим постоянный медицинский надзор. Я не вмешивался в дела доктора Хедрика до настоящего момента, и результаты были хорошими. Не стану вмешиваться и впредь. - Ради всего святого, Джейк! Конечно, конечно, вы защищаете мои же интересы. Но вы не понимаете ситуацию. Я уже не в критическом состоянии, я выздоравливаю. Послушайте-ка последние новости. Знаете, что я сделал сегодня утром во время физиотерапии? Пошевелил правым указательным пальцем, сам пошевелил, Джейк. Понимаете, что это значит? - Это значит, что вы можете называть цену на аукционе. Или подзывать официанта. - Черт возьми! Я еще немного пошевелил пальцами ног, Джейк. Через неделю я буду ходить без посторонней помощи. Подумать только, я каждый день провожу по полчаса без этого легочного аппарата и без корсета... Кстати, в нем давно нет нужды, его на меня надевают так, на всякий случай. Но несмотря на весь этот удивительный прогресс, со мной по-прежнему обращаются как с подопытной мартышкой. Разрешают бодрствовать лишь понемножку... черт, они даже бреют меня, когда я сплю, и одному Богу известно, что еще со мной вытворяют. Я все время привязан. По крайней мере шесть человек крутятся вокруг меня во время сеансов физиотерапии. Если вы мне не верите, откиньте простыню и посмотрите сами. Я узник в своем собственном доме. Саломон не пошевелился. - Я верю вам. - Передвиньте-ка стул, чтобы я мог вас лучше видеть. Они даже голову примотали к постели. Зачем, я вас спрашиваю? Разве это так уж необходимо? - Не знаю. Спросите у вашего доктора. - Я попросил вас... потому что по горло сыт его сержантскими манерами. - А я не стану соваться в медицину, потому что ни черта в ней не понимаю. Иоганн, вы поправляетесь, это очевидно. Но только глупец заменяет полузащитника, когда команда благодаря ему выигрывает матч. Я не верил, что операция пройдет успешно. И вы тоже не верили. - Ну, по правде говоря, не верил. Я лишь поставил на кон свою жизнь... буквально... и выиграл. - Тогда почему бы вам не попытаться быть благодарным, а не капризничать, будто избалованный ребенок? - Успокойтесь, Джейк, успокойтесь... не уподобляйтесь мне. - Видит Бог, я меньше всего желаю походить на вас. Но я действительно так думаю. Покажите свою благодарность. Благодарите Господа... и доктора Хедрика. - И доктора Бойла, Джейк. Да, я благодарен им всем, честное слово. Меня вырвали из когтей смерти, и теперь у меня есть все основания надеяться на замечательную новую жизнь. И все, чем я рисковал, это какая-нибудь пара недель жизни, которая уже стала невыносимой. - Иоганн улыбнулся. - Я не могу выразить словами, насколько я благодарен, у меня просто нет таких слов. У меня стопроцентное зрение, и я вижу оттенки цветов, о которых давно забыл. Я могу слышать высокие ноты, которых не слышал уже многие годы. Я прошу их ставить мне симфонии и могу проследить партию флейты-пикколо до самого потолка. И скрипки. Даже мой собственный голос звучит теперь гораздо выше; должно быть, у меня сейчас тенор. А какой у меня чуткий нос, Джейк, а я ведь утратил обоняние много лет назад. Сестра, пройдите рядом и дайте мне вас понюхать. Сестра, симпатичная рыжеволосая девушка, улыбнулась, но ничего не сказала и от пульта не отошла. - Мне теперь даже разрешают есть один раз в день, - продолжал Иоганн. - Я имею в виду - жевать и глотать, а то надоели эти дурацкие тюбики. Джейк, вы знаете, что пшеничный крем вкуснее, чем филе-миньон? Черт, теперь все вкусно: я ведь уже забыл, что еда может доставлять удовольствие. Джейк, так здорово жить... жить в этом теле. Я сгораю от нетерпения отправиться за город, гулять по полям, взбираться на холмы, смотреть на деревья и слушать птиц. И облака. Нежиться на солнышке, кататься на коньках, танцевать... все время танцевать, Джейк. - Когда-то я неплохо танцевал. Сейчас нет времени. Годы не те. - А у меня для этого не было времени, даже когда я был молод. Но теперь мне некуда торопиться. Да, кстати, кто сейчас заправляет делами? - Тил, конечно. Он хотел бы поговорить с вами. - Поговорите-ка пока вы, я слишком занят - учусь пользоваться своим новым телом. И наслаждаться им. У меня осталось сколько-нибудь денег? Не то чтобы это сильно меня волновало, просто любопытно. - Вы хотите знать всю правду? - Я ничего не боюсь, Джейк. Если бы даже мне пришлось продать этот дом, чтобы заплатить шайке моих тюремщиков, я бы не стал беспокоиться. Это было бы даже весело. Вот что я скажу: мне не надо никаких пособий на черный день. Я как-нибудь и сам проживу - всегда мог и впредь смогу. - Что ж, мужайтесь. Вы теперь еще богаче, чем раньше. - Ха! Вот ужас-то. А я только-только начал входить во вкус банкротства. - Лицемер вы... - Вовсе нет, Джейк. Я... - А я говорю, лицемер. Помолчите, Иоганн. Ваше состояние давно достигло той точки, когда его уже нельзя растранжирить, как бы вы ни пытались. Оно может только расти. На операцию ушли только проценты с ваших вложений, да и то далеко не все. Правда, вы больше не управляющий "Смит энтерпрайзис". - Как это? - Так. Я посоветовал Тилу занять денег и купить часть пакета ваших акций с правом голоса; это для него хороший стимул. И со стороны это лучше выглядит. А я, являясь фактическим председателем совета, подумал, что будет лучше, если у меня будет более крупный блок акций. В настоящее время двое из нас - вы и я или вы и Тил - держат контрольный пакет акций. Но ни один из нас не может контролировать голосование. Однако я могу скупить необходимое количество акций для полного контроля в любое время, если вы пожелаете. - Упаси Бог! - Оставим этот вопрос открытым, Иоганн. Я вовсе не хочу пользоваться вашей болезнью. - Нет, Джейк. Если у меня нет контрольного пакета, у меня нет и моральной ответственности. Я уйду с поста председателя совета директоров. Это место можете занять вы или Тил, можете поставить на это место, кого вы хотите. - Подождем до вашего полного выздоровления. - Хорошо. Но я не изменю решения. А теперь о том другом деле. Гм... Сестра, вам не надо вынести откуда-нибудь мусор, помыть руки или проверить, не свалилась ли крыша с дома? Я хотел бы поговорить со своим юристом наедине.