К концу дня ко мне на подмогу явился отец, настроившийся проработать весь вечер - стояла светлая фаза, вкалывай хоть ночью, были бы силы, - но выяснилось, что делать больше нечего. Отец тоже не мог придумать, как благодарить Шульцев за помощь. Хочется верить, что в крайнем случае мы и без Шульцев подняли бы ферму - и это, кстати, не исключено, но я в этом далеко не уверен. Первопроходцам нужны хорошие соседи. Всю следующую неделю я удобрял искусственными нитратами, произведенными в колонии, промежутки между полосами. Конечно, качество не то, что у "платной грязи", зато намного дешевле. Потом я принялся засевать поле травой - сеял руками, прямо как в Библии, а затем осторожненько прошелся граблями, прикрывая семена почвой. Тут ко мне с визитом явился зануда Сондерс. Он время от времени возникал у нас на поле, когда поблизости не было отца. Думаю, его просто заело одиночество. Семья его все еще жила в городе, а он ютился под каменным навесом высотой в десять футов, который соорудил на скорую руку. Не скажу, чтобы он сильно надрывался над устройством фермы; я вообще не мог понять, на что он рассчитывает. Я поприветствовал его и продолжил свое занятие. Он мрачно наблюдал за мной, потом изрек: - Гляди, как бы ты сердце себе не угробил, юноша. Я ответил, что насос у меня пока качает без перебоев, к тому же разве сам он, то бишь мистер Сондерс, не вкалывает на поле? - Черта с два! - фыркнул он. - Тогда что же вы делаете? - Покупаю билет, вот что. - Чего? - Единственная вещь, которую здесь можно продать, это участок освоенной земли. Я их обыграю в их собственной игре, вот и все. Приведу поле в более или менее сносный вид и сплавлю его какому-нибудь желторотому, а сам с семьей мотану на Землю-матушку. И тебе советую, если ты не круглый дурак. Никакой фермы у тебя здесь не будет. Гиблое это дело. Мне он уже осточертел, но нахамить человеку в лицо у меня никогда не хватало духа. - Ну, не знаю. Возьмите, к примеру, мистера Шульца. У него отличная ферма. - Это у Джонни Яблочное Семечко? - снова фыркнул Сондерс. - Это у мистера Иоганна Шульца. - Ну я и говорю - Джонни Яблочное Семечко. В городе его все так зовут. Он же чокнутый. Знаешь, чего он отмочил? Сунул мне горстку яблочных семечек, да с таким видом, будто Соломоновы сокровища вручает! Я на минуту прервал работу. - По-вашему, это не сокровище? Сондерс сплюнул. - Да он просто клоун. Я приподнял грабли: - Мистер Сондерс, вы стоите на моей земле, в моем частном владении. Даю вам две секунды, чтобы испариться. И чтоб я вас больше здесь не видел! Он попятился: - Эй! Прекрати! Чего граблями-то размахался! - Вали отсюда! - сказал я. Он и свалил. Теперь главной проблемой стала постройка дома. Дело в том, что на Ганимеде все время немножко трясет. Это связано с "изостазией", которая в сущности означает просто "равномерное давление": так по научному называют процесс, когда горы и моря уравновешивают друг дружку и создают на всей планете одинаковую силу тяжести. Связано это и с приливами тоже, как ни странно, - ведь на Ганимеде приливов как таковых не существует. Солнце от нас слишком далеко, а к Юпитеру Ганимед все время повернут одним и тем же боком. Конечно, в лагуне Серенидад бывают небольшие приливы-отливы, вызванные приближением Европы или даже Ио и Каллисто, но настоящих приливов, как в Тихом океане, здесь не бывает. Правда, у Ганимеда есть приливно-отливная наследственность - но только в замороженном виде. Мистер Хукер, главный метеоролог, объясняет это тем, что Ганимед, когда он замерз и прекратил вращаться, находился ближе к Юпитеру, чем сейчас, и на нашей планетке образовалось нечто вроде ископаемой приливной выпуклости. На Луне тоже есть такая штука. А затем сюда пришли люди, растопили ледяные шапки и создали атмосферу. Это вызвало разбалансировку давления, и теперь изостатическое равновесие восстанавливается. Результат: непрерывные слабенькие землетрясения. Я как-никак родом из Калифорнии, а потому хотел построить сейсмоустойчивый дом. У Шульцев дом был укреплен, и мне это нравилось, хотя трясло нас еле заметно, даже человека с ног не сбивало, не говоря уже о доме. Оттого-то большинство колонистов на это дело наплевали: слишком много трудов нужно положить, чтобы сделать каменное здание сейсмоустойчивым. И не только трудов, но, что еще хуже, денег. Список инструментов, которыми по контракту должны были обеспечить фермера, выглядел вполне прилично: тут тебе и мотыга, и обычная лопата, и совковая, и тачка, и ручной культиватор, и ведро - в общем, чего только нет. Но стоит приступить к работе, как сразу обнаруживается, что нужна еще целая куча вещей, и приходится покупать их на толкучке. Пока я строил дом, я по уши залез в долги - задолжал почти полтора акра освоенной земли. И как всегда, пришлось пойти на компромисс. Одну комнату обязательно надо было сделать сейсмоустойчивой - я имею в виду комнату Пегги. Пегги чувствовала себя день ото дня все лучше, но низкое давление ей еще долго будет противопоказано. Если все семейство переберется на ферму, комнату Пегги нужно будет задраить и устроить перед ней воздушный шлюз. Значит, понадобится еще и импеллер. А все это денежек стоит. Пришлось одолжить еще два акра. Отец пытался взять кредит, но ему без обиняков дали понять, что фермеры считаются кредитоспособными - в отличие от инженеров. Так что вопрос решился сам собой. Сделаем одну сейсмоустойчивую комнату, со временем можно будет пристроить к ней другие помещения. А пока в доме будет гостиная, она же моя спальня, отдельная крошечная спальня для Джорджа и Молли, в которой и коту не развернуться, и комната Пегги. Все помещения, кроме комнаты Пегги, построим из сухого камня и покроем патентованной крышей. Не густо, верно? Ну да ничего. Эйб Линкольн начинал с меньшего. Как только я засеял поле, сразу принялся резать камень. Вибропила очень похожа на вибродрель, с той лишь разницей, что она не сверлит дырку, а делает тончайший, с волосок, разрез. Включив питание, нужно быть чертовски осторожным, чтобы не отхватить собственный палец, зато резать ею камень сплошное удовольствие. По контракту вам выдают пилу в бесплатное пользование на сорок восемь часов, а если есть желание, можете пилить еще сорок восемь, но уже за плату, хотя и небольшую. Я поднапрягся и закончил все за двое бесплатных суток. Неохота было опять залезать в долги, тем более что я нацелился еще на одно приобретение. Эти штуки появились здесь пару лет назад: мерцающие прожекторы. Папа Шульц установил их у себя на поле и в итоге почти удвоил урожай. Земные растения не привыкли проводить трое с половиной суток в кромешном мраке, но если во время темной фазы их подсвечивать короткими вспышками, старый добрый фотосинтез оживает и начинает работать. Однако с прожекторами придется повременить. Дом мне построили скауты. Я имею в виду отделение, в котором я теперь состоял, то есть "Пришельцев". Для меня это был сюрприз - и в то же время не совсем сюрприз, потому что дом нужен каждому эмигранту, а в одиночку его не соорудишь. Я сам помогал уже на шести стройках - не из великодушия, не поймите меня неправильно. Просто надо было поучиться, поднабраться опыта. Но скауты объявились даже раньше, чем я успел бросить клич. Отделение, чеканя шаг, возникло на шоссе, Сергей довел его до пригорка, скомандовал: "Стой!" - и сурово обратился ко мне: - Билл, ты уплатил скаутские взносы? - Сам знаешь, что уплатил. - Тогда можешь помогать. Только не путайся под ногами. Он внезапно улыбнулся, и до меня дошло, что надо мной подшучивают. Сергей обернулся к отряду и закричал: - К постройке дома - готовсь! Разойдись и налетай! И вдруг все завертелось, как в старых телекомедиях с ускоренными кадрами. В жизни не видал, чтобы люди так вкалывали. Вот что я вам скажу: чтобы быть скаутом, вовсе не обязательно носить скаутскую форму. Мы так и жили без формы - просто не могли ее себе позволить. Вместе с "Пришельцами" явились Вик Шульц и Хэнк Джонс, оба из отделения "Тяжелый рок", и Дуг Окахима, который даже не состоял в нашем отряде, а был членом отряда Баден-Пауэлла. У меня потеплело на душе. В последнее время я редко виделся со старыми приятелями: в светлые фазы пахал допоздна и пропускал собрания, а в темные... Девять миль по морозцу после ужина до города - тут хочешь не хочешь, а призадумаешься. Даже совесть кольнула: я и не вспоминал о своих друзьях, а вот они меня не забыли. Я дал себе слово ходить на собрания, независимо от того, насколько буду измотан. А также сдать экзамены на две нашивки - при первой же возможности. Тут я вспомнил еще об одном незаконченном дельце - о Горлодере Эдвардсе. Но взять выходной, чтобы заловить этого козла и дать ему по морде, - слишком дорогое удовольствие, когда ты занят на ферме. А кроме того, мне не повредит еще немного нарастить мышцы, фунтов этак на десять; повторение нашей прошлой стычки мне как-то не улыбалось. Откуда ни возьмись появился отец с двумя своими коллегами и сразу возглавил процесс герметизации комнаты Пегги. Его появление навело меня на мысль, что он был в курсе нашествия скаутов, в чем он и сознался. Идея принадлежала Сергею - потому-то отец и промолчал, когда я недавно намекнул, что пора, мол, созывать соседей. Я отвел его в сторону. - Джордж, скажи ради всего святого, чем мы будем их кормить? - Об этом не волнуйся. - Но я не могу не волноваться! Всем известно, что хозяин возводимого жилища обязан обеспечить работающих харчами, но меня-то застали врасплох! - Говорю, не волнуйся, - повторил отец. И в ту же минуту я понял почему: на горизонте появились Молли, Мама Шульц, Гретхен, сестра Сергея Марушка и две подружки Пегги. А то, что они притащили с собой, на Земле могло только присниться. Пикник удался на славу: Сергею еле удалось заставить отряд снова приняться за работу. Теоретически всю снедь для пикника приготовила Молли в доме у Шульцев, но я-то знаю Маму Шульц: будем смотреть правде в глаза - Молли не ахти какая повариха. Молли принесла мне записочку от Пегги: "Дорогой Билл, пожалуйста, приходи сегодня вечером в город и расскажи мне обо всем. Очень прошу, пожалуйста!" Я сказал Молли, что схожу. В восемнадцать ноль-ноль приладили крышу - и дом был готов. Только дверь не навесили: ее еще надо купить на толкучке. И силовую установку мы поставим лишь через неделю. Но от дождя укрыться есть где, и даже крошечный хлев для коровы есть - хотя откуда у меня корова?
Глава 15
Зачем мы сюда пожаловали?
Судя по записям у меня в дневнике, в новый дом мы перебрались в первый день весны. Гретхен помогла мне подготовиться к встрече. Я предложил пригласить и Марушку, поскольку дел было невпроворот, но Гретхен с таким надутым видом фыркнула: "Как хочешь!", что я не стал настаивать. Странный народ эти женщины. Хотя Гретхен и впрямь превосходная хозяйка. Я ночевал в доме с тех пор, как его соорудили, несмотря на то что техники из инженерной конторы установили антенну на крыше и подключили тепло и свет гораздо позже. Но до зимы они успели, и я целый месяц с наслаждением занимался внутренней отделкой дома, а попутно собирал запасы льда на лето. Лед я стаскивал в овраг возле дома, туда, где собирался посадить яблони: пока не построю настоящий погреб, пускай лед хранится там. Первые месяцы после переезда семьи я вспоминаю как самые счастливые в моей жизни. Мы снова были вместе, и это было хорошо. Отец по-прежнему проводил большую часть темных фаз в городе, работая на полставки; ему хотелось закончить разработку проекта и побыстрее расплатиться с долгами. Зато в светлые фазы мы пахали почти круглосуточно, бок о бок или по крайней мере неподалеку друг от друга. Молли, по всей видимости, понравилось быть домохозяйкой. Я учил ее стряпать, и она схватывала все на лету. Приготовление пищи на Ганимеде настоящее искусство. Как правило, приходится готовить под давлением, даже жарить, поскольку вода закипает при температуре чуть выше 104 градусов [40 градусов по Цельсию]. Вы можете помешивать закипевшую воду пальцем, только не слишком долго, конечно. Затем Молли перешла в подмастерья к Маме Шульц. Я не возражал: Мама Шульц прирожденный художник, Молли под ее руководством станет настоящей поварихой. Пегги приходилось постоянно жить в своей комнате, но мы надеялись, что скоро она сможет выйти. Мы снизили у нее давление до восьми фунтов, половина на половину кислород с азотом, и собирались там за обедом. Вообще-то я не выношу эту вязкую густую атмосферу, но ради того, чтобы вместе посидеть за обеденным столом, можно пойти на жертвы. В конце концов я так привык к смене давлений, что даже боли в ушах не чувствовал. Впрочем, если было желание, Пегги могла прогуляться. Из города мы привезли ее в прозрачном пузыреносилках - еще одна вещь, купленная в кредит! - а отец присобачил туда кислородный баллон от старого космического костюма, который пожертвовали сотрудники из команды проекта "Юпитер". Пегги забиралась в пузырь, закрывалась, мы снижали давление у нее в комнате и выносили ее на волю - позагорать на солнышке, полюбоваться на горы и озеро и поглазеть, как мы с отцом работаем на поле. Прозрачный пластик пузыря пропускал ультрафиолетовые лучи, и Пегги это шло на пользу. Она была такая маленькая и щупленькая, что таскать ее в носилках не составляло никакого труда. Светлые фазы она в основном проводила на воздухе. Поначалу у нас в хозяйстве была курочка-несушка, пятнадцать оплодотворенных яиц и пара кроликов. Вскоре на столе появились мясные блюда. Пегги мы внушали, что жареных цыплят, которых мы уплетаем за обедом, нам поставляют Шульцы; по-моему, она верила. Я ежедневно наведывался к Шульцам за свежим молоком для Пегги, но в середине лета мне подвернулся шанс приобрести в кредит и за вполне разумную цену симпатичную буренку-двухлетку. Пегги назвала ее Мэйбл и очень сокрушалась, что не может ее погладить. Дел на ферме - знай только поворачивайся Я так и не выбрал время, чтобы сдать экзамены, и со скаутскими собраниями дело обстояло не лучше. Слишком уж много забот навалилось. К примеру, сооружение пруда в лагуне Серенидад. Здесь были и планктон, и водоросли, но рыба пока не водилась. И даже когда она появится, разрешение на ловлю дадут не скоро. Поэтому я вырыл пруд, и мы стали на китайский манер разводить в нем рыбу. Поле тоже требовало неустанной заботы. Мой травяной ковер удержал-таки почву, и мы решили, что пора запускать туда земляных червей Отец хотел послать образец почвы в город на анализ, но тут к нам заглянул Папа Шульц. Услышав про наши сомнения, он взял горсть земли, помял в ладони, понюхал, пожевал - и заявил, что можно смело заселять червей. Я так и сделал, и черви прижились. Мы то и дело встречали их во время пахоты. По тому, как взошла трава, сразу было видно, где проходят полосы с "платной грязью". Видны были и участки, пораженные инфекцией, но их оказалось немного. Предстояло еще ой как потрудиться, прежде чем полосы сольются воедино и мы сможем подумать об аренде "жевалки", чтобы обработать еще полтора акра, используя для их оплодотворения наш собственный суглинок и компост. И только после этого, то есть значительно позже, можно будет взяться за расчистку следующих нескольких акров. Мы посадили рассаду - морковь, салат, свеклу, капусту, брюссельскую капусту, картошку и капусту спаржевую. А между грядками посеяли рожь. Мне хотелось засеять хоть один акр пшеницей, но земли пока было маловато. Рядом с домом мы разбили небольшой огородик, где росли помидоры, тыква, горох и бобы. Это "пчелиные" растения, и Молли опыляла их вручную - безумно утомительное занятие. Мы мечтали, что когда-нибудь обзаведемся своим ульем; энтомологи из отдела биономии вкалывали до седьмого пота, пытаясь вывести пчел, приспособленных к нашим условиям. Дело в том, что, хотя у нас сила тяжести меньше земной только втрое, давление воздуха ниже почти в пять раз, а пчелам это не нравится - летать им, видите ли, тяжело. А может, пчелы просто консервативны по натуре. Наверное, я и впрямь был счастлив - или слишком занят и измотан, чтобы чувствовать себя несчастным - вплоть до следующей зимы. Сначала зима показалась мне просто курортом. Делать было почти нечего разве только лед натаскать да присмотреть за коровой, кроликами и цыплятами. Выдохся я до предела, нервы стали ни к черту, но сам я этого не замечал. Молли, думаю, устала не меньше моего, однако терпела и молчала, хотя и непривычна была к сельской жизни, не умела так ловко вести хозяйство, как Мама Шульц, например. Молли мечтала о том, чтобы в доме наконец появился водопровод. Но при нашем раскладе в ближайшем будущем ей это не светило. Я, разумеется, носил ей воду из ручья, в котором каждый раз приходилось долбить новую полынью, но воды не хватало. Впрочем, Молли никогда не жаловалась вслух. Отец тоже не жаловался, однако на щеках у него образовались глубокие складки, сбегавшие от носа ко рту, и их не скрадывала даже борода. В основном, конечно, из-за Пегги. Когда мы перевезли ее на ферму, Пегги очень оживилась. Мы постепенно снижали у нее в комнате давление, и она с жаром уверяла, что чувствует себя прекрасно, и все канючила, чтобы ей разрешили выйти на свежий воздух. Как-то раз, по совету доктора Арчибальда, мы ее вывели - кровь носом у нее, правда, не пошла, но через десять минут она запросилась обратно. Пегги здесь не приживалась. И не только из-за давления: этот мир был для нее чужим. Она в него не вписывалась, не могла пустить в нем корни и расти. Видели вы когда-нибудь, как чахнет пересаженное растение? Очень похоже. Дом Пегги остался на Земле. Мы не то чтобы совсем уж бедствовали, но что ни говори, а есть большая разница между жизнью зажиточного фермера, к примеру такого, как Папа Шульц, когда у вас на скотном дворе навалом коровьего навоза, в погребе висят окорока, а в доме все удобства, включая водопровод, - и существованием голодранцев вроде нас, пытающихся встать на ноги на клочке целины и по уши завязших в долгах. Мы эту разницу ощутили на собственной шкуре и зимой смогли подумать о ней на досуге. Как-то в четверг мы собрались после обеда в комнате Пегги. Только что началась темная фаза, отцу пора было возвращаться в город; мы, как правило, устраивал ли перед его уходом небольшие посиделки. Молли штопала, Пегги с Джорджем играли в криббидж. Я вытащил аккордеон и принялся перебирать клавиши. Настроение у всех было умиротворенное. Не знаю, как меня угораздило, но я вдруг обнаружил, что наигрываю мелодию "Зеленых холмов Земли". Давненько я ее не вспоминал. Отгремев фортиссимо "Терры сыны уходят в полет! Ракеты с ревом мчат нас вперед!", я вдруг подумал, что ракеты давно уже летают безо всякого рева. Эта мысль все еще вертелась у меня в голове, когда я дошел до припева, который поют очень тихо: "Мы Господа молим о последней посадке на шарике нашем родном..." Я поднял глаза и увидел, что по щекам у Молли катятся слезы. Руки бы мне повыдергать, честное слово! Я оборвал мелодию, бросил пронзительно вскрикнувший аккордеон и встал. - Что стряслось, Билли? - спросил отец. Я пробормотал что-то о необходимости пойти взглянуть на Мэйбл. Вышел в гостиную, оделся, вылез на улицу, но к хлеву даже не подошел. Кругом намело сугробы, тьма стояла - хоть глаз выколи, хотя Солнце зашло всего пару часов назад. Снегопад утих, но тучи над головой заслоняли Юпитер. Потом на западе чуть посветлело, в просвет пробились закатные солнечные лучи. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел в этом призрачном свете горы, заснеженные до самых подножий и уходящие верхушками в облака, озеро припорошенную снегом ледяную пластину - и причудливые тени валунов за полем. Картина как нельзя лучше соответствовала моему настроению. Именно в такое место и нужно ссылать людей отбывать наказание за долгую грешную жизнь. Я стоял и думал - каким ветром меня-то сюда занесло? Тучи на западе расступились еще чуть-чуть, и низко над горизонтом, прямо над той точкой, где село Солнце, показалась яркая зеленая звезда. Это была Земля. Не помню, сколько я так простоял. Кто-то вдруг положил мне руку на плечо я вздрогнул. Отец, закутанный до ушей для девятимильного перехода в снегу и во мгле, спросил: - Что с тобой, сынок? Я хотел ответить, но язык у меня примерз к гортани. В конце концов я выдохнул: - Отец, зачем мы сюда пожаловали? - Гм... Ты этого хотел. Помнишь? - Помню, - согласился я. - Но настоящая, основная причина, зачем мы пожаловали сюда, это чтобы уберечь твоих внуков от голода. Земля перенаселена, Билл. Я снова посмотрел на Землю. И сказал: - Отец, я сделал открытие. Жизнь - нечто большее, чем трехразовое питание. Конечно, мы соберем урожай - на таком черноземе и бильярдный шар волосней обрастет. Но на внуков особо не рассчитывай: не хочу обрекать своих детей на такую жизнь. Теперь я знаю, в чем наша ошибка. - Ты не прав, Билл. Твои дети полюбят этот мир, так же, как эскимосы любят свою родину. - Сомневаюсь, что можно полюбить этот ад. - Но ведь предки эскимосов не были эскимосами. Они тоже были иммигранты. Если ты пошлешь своих детей на Землю, в школу например, они будут тосковать по Ганимеду. А Землю возненавидят. Они там будут весить непривычно много, воздух им придется не по нутру, климат - не по душе, да и люди тоже. - Хм-м... Слушай, Джордж, а тебе здесь нравится? Ты доволен, что мы сюда приехали? Отец долго молчал. И наконец произнес: - Я беспокоюсь за Пегги, Билл. - Да, я знаю. Но сам ты как? И Молли? - За Молли я спокоен. У женщин часто бывают перепады настроения, это не страшно. - Он встряхнулся и сказал: - Мне пора. Иди домой, пусть Молли нальет тебе чаю. А потом сходи взгляни на кроликов. Сдается мне, крольчиха вот-вот разродится - не потерять бы потомство. Отец сгорбился и побрел к дороге. Я провожал его взглядом, пока он не скрылся во мраке, а потом пошел домой.
Глава 16
По линеечке
И вдруг наступила весна, и все стало замечательно. Даже зима показалась милее, когда миновала. Без нее нам пришлось бы туго; замерзание и оттаивание просто необходимо для почвы, не говоря уже о том, что многие зерновые не дают урожая без холода. Словом, четыре недели плохой погоды - вполне терпимое испытание. С наступлением весны отец прекратил работу в городе, и мы на пару впряглись в посевную. Я взял в аренду самоходную тележку и прошелся вдоль полос, распределяя в промежутках между ними живую почву. Потом мы чуть не сломали себе спины, подготавливая овраг к посадке яблонь. Как только Папа Шульц презентовал мне семечки, я тут же засунул их в горшки с землей и держал в доме, сначала у Шульцев, потом у нас. Шесть из них проросли, а теперь саженцы уже вымахали почти на два фута. Интересно, приживутся ли они на воле? Не исключено, что на зиму их придется перемещать обратно в дом, но попытаться все же стоит. Отца тоже заинтересовал этот эксперимент, и не столько из-за фруктов, сколько из-за древесины. Казалось бы, древесина - материал устаревший, а поди попробуй, обойдись без него! Джордж, по-моему, грезил видом Большого Сахарного хребта, покрытого высокими стройными соснами... может быть, когда-нибудь. Так что мы углубили овраг, провели туда дренажные трубы, расширили его, вбухали заготовленный зимой компост и присыпали драгоценным черноземом. Места хватило бы яблонь на двадцать, но мы высадили только шесть саженцев-малюток. Папа Шульц явился и лично благословил своих питомцев. Затем он зашел в дом поздороваться с Пегги и заполнил собою всю ее комнатку. Джордж говорит - когда Папа делает вдох, давление в комнате падает. Чуть позже Папа с отцом перебрались в гостиную потолковать. Я собирался выйти, но отец остановил меня вопросом: - Билл, а не пробить ли нам здесь окно? - И показал на глухую стенку. - Чего? - изумился я. - Так ведь все тепло же мигом выдует! - Я имею в виду настоящее окно, застекленное. - А-а! Я задумался. Мне еще не доводилось жить в доме с окнами, мы всегда снимали квартиру. Окна я, конечно, видал - на Земле, в сельских домах, - но на Ганимеде построек с окнами не было. Мне даже в голову не приходило, что они тут могут быть. - Папа Шульц собирается пробить у себя окно, - продолжал отец. - Мне кажется, это будет славно: сидеть светлыми вечерами дома и любоваться видом на озеро. - В доме должны быть окна и камин, - убежденно промолвил Папа. - Теперь, когда у нас производят стекло, я хочу иметь вид из окна. - Триста лет человечество глядело через стеклянные окна, - кивнул отец, - а потом заперло себя в крохотных кондиционированных каморках и стало глазеть на дурацкие телеизображения. Так и на Луне можно жить, какая разница? Идея меня ошеломила, но вдохновила. В городе, я знал, были стекольные мастерские. Джордж говорит, что изготовление стекла - одно из древнейших ремесел, если не самое древнее, и определенно одно из простейших. Но я-то думал, что они там делают бутылки и тарелки, а вовсе не оконные стекла. На толкучке уже появились стеклянные бутылки в десять раз дешевле, чем импортные. Окно с видом - нет, идея и впрямь хороша! Можно сделать одно окно на южной стороне, с видом на озеро, а другое - на северной, чтобы любоваться горами. А почему бы не на потолке? Лежишь себе на коечке, а старина Юпитер перед тобой как на ладони! Не горячись, Уильям, сказал я себе; ты сейчас построишь целый стеклянный замок. Когда Папа Шульц ушел, мы еще раз обсудили с Джорджем эту тему. - Слушай, - сказал я, - я насчет идеи с окнами. Идея что надо, особенно для Пегги. Вопрос в том, по карману ли нам она? - Думаю, да. - Я имею в виду: сможем ли мы позволить себе эту роскошь, но чтобы тебе не пришлось возвращаться на работу в город? Ты себя загонишь до смерти, а это ни к чему. Теперь мы в состоянии прокормиться тем, что дает ферма. - Я намеревался поговорить с тобой об этом, - кивнул отец. - Я уже почти решил уволиться, Билл, но мне не хочется бросать преподавание в субботней школе. - Тебе обязательно там оставаться? - Видишь ли, Билл, мне нравится читать лекции. А о деньгах не беспокойся: мы получим стекло бесплатно, как чаевые за разработку технологии процесса твой старик не зря просиживает штаны в конторе.
Глава 15
Зачем мы сюда пожаловали?
Судя по записям у меня в дневнике, в новый дом мы перебрались в первый день весны. Гретхен помогла мне подготовиться к встрече. Я предложил пригласить и Марушку, поскольку дел было невпроворот, но Гретхен с таким надутым видом фыркнула: "Как хочешь!", что я не стал настаивать. Странный народ эти женщины. Хотя Гретхен и впрямь превосходная хозяйка. Я ночевал в доме с тех пор, как его соорудили, несмотря на то что техники из инженерной конторы установили антенну на крыше и подключили тепло и свет гораздо позже. Но до зимы они успели, и я целый месяц с наслаждением занимался внутренней отделкой дома, а попутно собирал запасы льда на лето. Лед я стаскивал в овраг возле дома, туда, где собирался посадить яблони: пока не построю настоящий погреб, пускай лед хранится там. Первые месяцы после переезда семьи я вспоминаю как самые счастливые в моей жизни. Мы снова были вместе, и это было хорошо. Отец по-прежнему проводил большую часть темных фаз в городе, работая на полставки; ему хотелось закончить разработку проекта и побыстрее расплатиться с долгами. Зато в светлые фазы мы пахали почти круглосуточно, бок о бок или по крайней мере неподалеку друг от друга. Молли, по всей видимости, понравилось быть домохозяйкой. Я учил ее стряпать, и она схватывала все на лету. Приготовление пищи на Ганимеде настоящее искусство. Как правило, приходится готовить под давлением, даже жарить, поскольку вода закипает при температуре чуть выше 104 градусов [40 градусов по Цельсию]. Вы можете помешивать закипевшую воду пальцем, только не слишком долго, конечно. Затем Молли перешла в подмастерья к Маме Шульц. Я не возражал: Мама Шульц прирожденный художник, Молли под ее руководством станет настоящей поварихой. Пегги приходилось постоянно жить в своей комнате, но мы надеялись, что скоро она сможет выйти. Мы снизили у нее давление до восьми фунтов, половина на половину кислород с азотом, и собирались там за обедом. Вообще-то я не выношу эту вязкую густую атмосферу, но ради того, чтобы вместе посидеть за обеденным столом, можно пойти на жертвы. В конце концов я так привык к смене давлений, что даже боли в ушах не чувствовал. Впрочем, если было желание, Пегги могла прогуляться. Из города мы привезли ее в прозрачном пузыреносилках - еще одна вещь, купленная в кредит! - а отец присобачил туда кислородный баллон от старого космического костюма, который пожертвовали сотрудники из команды проекта "Юпитер". Пегги забиралась в пузырь, закрывалась, мы снижали давление у нее в комнате и выносили ее на волю - позагорать на солнышке, полюбоваться на горы и озеро и поглазеть, как мы с отцом работаем на поле. Прозрачный пластик пузыря пропускал ультрафиолетовые лучи, и Пегги это шло на пользу. Она была такая маленькая и щупленькая, что таскать ее в носилках не составляло никакого труда. Светлые фазы она в основном проводила на воздухе. Поначалу у нас в хозяйстве была курочка-несушка, пятнадцать оплодотворенных яиц и пара кроликов. Вскоре на столе появились мясные блюда. Пегги мы внушали, что жареных цыплят, которых мы уплетаем за обедом, нам поставляют Шульцы; по-моему, она верила. Я ежедневно наведывался к Шульцам за свежим молоком для Пегги, но в середине лета мне подвернулся шанс приобрести в кредит и за вполне разумную цену симпатичную буренку-двухлетку. Пегги назвала ее Мэйбл и очень сокрушалась, что не может ее погладить. Дел на ферме - знай только поворачивайся Я так и не выбрал время, чтобы сдать экзамены, и со скаутскими собраниями дело обстояло не лучше. Слишком уж много забот навалилось. К примеру, сооружение пруда в лагуне Серенидад. Здесь были и планктон, и водоросли, но рыба пока не водилась. И даже когда она появится, разрешение на ловлю дадут не скоро. Поэтому я вырыл пруд, и мы стали на китайский манер разводить в нем рыбу. Поле тоже требовало неустанной заботы. Мой травяной ковер удержал-таки почву, и мы решили, что пора запускать туда земляных червей Отец хотел послать образец почвы в город на анализ, но тут к нам заглянул Папа Шульц. Услышав про наши сомнения, он взял горсть земли, помял в ладони, понюхал, пожевал - и заявил, что можно смело заселять червей. Я так и сделал, и черви прижились. Мы то и дело встречали их во время пахоты. По тому, как взошла трава, сразу было видно, где проходят полосы с "платной грязью". Видны были и участки, пораженные инфекцией, но их оказалось немного. Предстояло еще ой как потрудиться, прежде чем полосы сольются воедино и мы сможем подумать об аренде "жевалки", чтобы обработать еще полтора акра, используя для их оплодотворения наш собственный суглинок и компост. И только после этого, то есть значительно позже, можно будет взяться за расчистку следующих нескольких акров. Мы посадили рассаду - морковь, салат, свеклу, капусту, брюссельскую капусту, картошку и капусту спаржевую. А между грядками посеяли рожь. Мне хотелось засеять хоть один акр пшеницей, но земли пока было маловато. Рядом с домом мы разбили небольшой огородик, где росли помидоры, тыква, горох и бобы. Это "пчелиные" растения, и Молли опыляла их вручную - безумно утомительное занятие. Мы мечтали, что когда-нибудь обзаведемся своим ульем; энтомологи из отдела биономии вкалывали до седьмого пота, пытаясь вывести пчел, приспособленных к нашим условиям. Дело в том, что, хотя у нас сила тяжести меньше земной только втрое, давление воздуха ниже почти в пять раз, а пчелам это не нравится - летать им, видите ли, тяжело. А может, пчелы просто консервативны по натуре. Наверное, я и впрямь был счастлив - или слишком занят и измотан, чтобы чувствовать себя несчастным - вплоть до следующей зимы. Сначала зима показалась мне просто курортом. Делать было почти нечего разве только лед натаскать да присмотреть за коровой, кроликами и цыплятами. Выдохся я до предела, нервы стали ни к черту, но сам я этого не замечал. Молли, думаю, устала не меньше моего, однако терпела и молчала, хотя и непривычна была к сельской жизни, не умела так ловко вести хозяйство, как Мама Шульц, например. Молли мечтала о том, чтобы в доме наконец появился водопровод. Но при нашем раскладе в ближайшем будущем ей это не светило. Я, разумеется, носил ей воду из ручья, в котором каждый раз приходилось долбить новую полынью, но воды не хватало. Впрочем, Молли никогда не жаловалась вслух. Отец тоже не жаловался, однако на щеках у него образовались глубокие складки, сбегавшие от носа ко рту, и их не скрадывала даже борода. В основном, конечно, из-за Пегги. Когда мы перевезли ее на ферму, Пегги очень оживилась. Мы постепенно снижали у нее в комнате давление, и она с жаром уверяла, что чувствует себя прекрасно, и все канючила, чтобы ей разрешили выйти на свежий воздух. Как-то раз, по совету доктора Арчибальда, мы ее вывели - кровь носом у нее, правда, не пошла, но через десять минут она запросилась обратно. Пегги здесь не приживалась. И не только из-за давления: этот мир был для нее чужим. Она в него не вписывалась, не могла пустить в нем корни и расти. Видели вы когда-нибудь, как чахнет пересаженное растение? Очень похоже. Дом Пегги остался на Земле. Мы не то чтобы совсем уж бедствовали, но что ни говори, а есть большая разница между жизнью зажиточного фермера, к примеру такого, как Папа Шульц, когда у вас на скотном дворе навалом коровьего навоза, в погребе висят окорока, а в доме все удобства, включая водопровод, - и существованием голодранцев вроде нас, пытающихся встать на ноги на клочке целины и по уши завязших в долгах. Мы эту разницу ощутили на собственной шкуре и зимой смогли подумать о ней на досуге. Как-то в четверг мы собрались после обеда в комнате Пегги. Только что началась темная фаза, отцу пора было возвращаться в город; мы, как правило, устраивал ли перед его уходом небольшие посиделки. Молли штопала, Пегги с Джорджем играли в криббидж. Я вытащил аккордеон и принялся перебирать клавиши. Настроение у всех было умиротворенное. Не знаю, как меня угораздило, но я вдруг обнаружил, что наигрываю мелодию "Зеленых холмов Земли". Давненько я ее не вспоминал. Отгремев фортиссимо "Терры сыны уходят в полет! Ракеты с ревом мчат нас вперед!", я вдруг подумал, что ракеты давно уже летают безо всякого рева. Эта мысль все еще вертелась у меня в голове, когда я дошел до припева, который поют очень тихо: "Мы Господа молим о последней посадке на шарике нашем родном..." Я поднял глаза и увидел, что по щекам у Молли катятся слезы. Руки бы мне повыдергать, честное слово! Я оборвал мелодию, бросил пронзительно вскрикнувший аккордеон и встал. - Что стряслось, Билли? - спросил отец. Я пробормотал что-то о необходимости пойти взглянуть на Мэйбл. Вышел в гостиную, оделся, вылез на улицу, но к хлеву даже не подошел. Кругом намело сугробы, тьма стояла - хоть глаз выколи, хотя Солнце зашло всего пару часов назад. Снегопад утих, но тучи над головой заслоняли Юпитер. Потом на западе чуть посветлело, в просвет пробились закатные солнечные лучи. Когда глаза привыкли к темноте, я разглядел в этом призрачном свете горы, заснеженные до самых подножий и уходящие верхушками в облака, озеро припорошенную снегом ледяную пластину - и причудливые тени валунов за полем. Картина как нельзя лучше соответствовала моему настроению. Именно в такое место и нужно ссылать людей отбывать наказание за долгую грешную жизнь. Я стоял и думал - каким ветром меня-то сюда занесло? Тучи на западе расступились еще чуть-чуть, и низко над горизонтом, прямо над той точкой, где село Солнце, показалась яркая зеленая звезда. Это была Земля. Не помню, сколько я так простоял. Кто-то вдруг положил мне руку на плечо я вздрогнул. Отец, закутанный до ушей для девятимильного перехода в снегу и во мгле, спросил: - Что с тобой, сынок? Я хотел ответить, но язык у меня примерз к гортани. В конце концов я выдохнул: - Отец, зачем мы сюда пожаловали? - Гм... Ты этого хотел. Помнишь? - Помню, - согласился я. - Но настоящая, основная причина, зачем мы пожаловали сюда, это чтобы уберечь твоих внуков от голода. Земля перенаселена, Билл. Я снова посмотрел на Землю. И сказал: - Отец, я сделал открытие. Жизнь - нечто большее, чем трехразовое питание. Конечно, мы соберем урожай - на таком черноземе и бильярдный шар волосней обрастет. Но на внуков особо не рассчитывай: не хочу обрекать своих детей на такую жизнь. Теперь я знаю, в чем наша ошибка. - Ты не прав, Билл. Твои дети полюбят этот мир, так же, как эскимосы любят свою родину. - Сомневаюсь, что можно полюбить этот ад. - Но ведь предки эскимосов не были эскимосами. Они тоже были иммигранты. Если ты пошлешь своих детей на Землю, в школу например, они будут тосковать по Ганимеду. А Землю возненавидят. Они там будут весить непривычно много, воздух им придется не по нутру, климат - не по душе, да и люди тоже. - Хм-м... Слушай, Джордж, а тебе здесь нравится? Ты доволен, что мы сюда приехали? Отец долго молчал. И наконец произнес: - Я беспокоюсь за Пегги, Билл. - Да, я знаю. Но сам ты как? И Молли? - За Молли я спокоен. У женщин часто бывают перепады настроения, это не страшно. - Он встряхнулся и сказал: - Мне пора. Иди домой, пусть Молли нальет тебе чаю. А потом сходи взгляни на кроликов. Сдается мне, крольчиха вот-вот разродится - не потерять бы потомство. Отец сгорбился и побрел к дороге. Я провожал его взглядом, пока он не скрылся во мраке, а потом пошел домой.
Глава 16
По линеечке
И вдруг наступила весна, и все стало замечательно. Даже зима показалась милее, когда миновала. Без нее нам пришлось бы туго; замерзание и оттаивание просто необходимо для почвы, не говоря уже о том, что многие зерновые не дают урожая без холода. Словом, четыре недели плохой погоды - вполне терпимое испытание. С наступлением весны отец прекратил работу в городе, и мы на пару впряглись в посевную. Я взял в аренду самоходную тележку и прошелся вдоль полос, распределяя в промежутках между ними живую почву. Потом мы чуть не сломали себе спины, подготавливая овраг к посадке яблонь. Как только Папа Шульц презентовал мне семечки, я тут же засунул их в горшки с землей и держал в доме, сначала у Шульцев, потом у нас. Шесть из них проросли, а теперь саженцы уже вымахали почти на два фута. Интересно, приживутся ли они на воле? Не исключено, что на зиму их придется перемещать обратно в дом, но попытаться все же стоит. Отца тоже заинтересовал этот эксперимент, и не столько из-за фруктов, сколько из-за древесины. Казалось бы, древесина - материал устаревший, а поди попробуй, обойдись без него! Джордж, по-моему, грезил видом Большого Сахарного хребта, покрытого высокими стройными соснами... может быть, когда-нибудь. Так что мы углубили овраг, провели туда дренажные трубы, расширили его, вбухали заготовленный зимой компост и присыпали драгоценным черноземом. Места хватило бы яблонь на двадцать, но мы высадили только шесть саженцев-малюток. Папа Шульц явился и лично благословил своих питомцев. Затем он зашел в дом поздороваться с Пегги и заполнил собою всю ее комнатку. Джордж говорит - когда Папа делает вдох, давление в комнате падает. Чуть позже Папа с отцом перебрались в гостиную потолковать. Я собирался выйти, но отец остановил меня вопросом: - Билл, а не пробить ли нам здесь окно? - И показал на глухую стенку. - Чего? - изумился я. - Так ведь все тепло же мигом выдует! - Я имею в виду настоящее окно, застекленное. - А-а! Я задумался. Мне еще не доводилось жить в доме с окнами, мы всегда снимали квартиру. Окна я, конечно, видал - на Земле, в сельских домах, - но на Ганимеде построек с окнами не было. Мне даже в голову не приходило, что они тут могут быть. - Папа Шульц собирается пробить у себя окно, - продолжал отец. - Мне кажется, это будет славно: сидеть светлыми вечерами дома и любоваться видом на озеро. - В доме должны быть окна и камин, - убежденно промолвил Папа. - Теперь, когда у нас производят стекло, я хочу иметь вид из окна. - Триста лет человечество глядело через стеклянные окна, - кивнул отец, - а потом заперло себя в крохотных кондиционированных каморках и стало глазеть на дурацкие телеизображения. Так и на Луне можно жить, какая разница? Идея меня ошеломила, но вдохновила. В городе, я знал, были стекольные мастерские. Джордж говорит, что изготовление стекла - одно из древнейших ремесел, если не самое древнее, и определенно одно из простейших. Но я-то думал, что они там делают бутылки и тарелки, а вовсе не оконные стекла. На толкучке уже появились стеклянные бутылки в десять раз дешевле, чем импортные. Окно с видом - нет, идея и впрямь хороша! Можно сделать одно окно на южной стороне, с видом на озеро, а другое - на северной, чтобы любоваться горами. А почему бы не на потолке? Лежишь себе на коечке, а старина Юпитер перед тобой как на ладони! Не горячись, Уильям, сказал я себе; ты сейчас построишь целый стеклянный замок. Когда Папа Шульц ушел, мы еще раз обсудили с Джорджем эту тему. - Слушай, - сказал я, - я насчет идеи с окнами. Идея что надо, особенно для Пегги. Вопрос в том, по карману ли нам она? - Думаю, да. - Я имею в виду: сможем ли мы позволить себе эту роскошь, но чтобы тебе не пришлось возвращаться на работу в город? Ты себя загонишь до смерти, а это ни к чему. Теперь мы в состоянии прокормиться тем, что дает ферма. - Я намеревался поговорить с тобой об этом, - кивнул отец. - Я уже почти решил уволиться, Билл, но мне не хочется бросать преподавание в субботней школе. - Тебе обязательно там оставаться? - Видишь ли, Билл, мне нравится читать лекции. А о деньгах не беспокойся: мы получим стекло бесплатно, как чаевые за разработку технологии процесса твой старик не зря просиживает штаны в конторе.