Страница:
— По-моему, вы слишком скрупулезны, стройные ножки…
— Стройные ножки! Вы уже давно меня так не называли.
— А вчера ночью?
— Вы так называли Джоанну, а не меня.
— Может быть, вы, двое, помолчите? Или по крайней мере говорите шепотом. Мне надо говорить с ними.
— Извините, босс. Джок, дорогой, говорите со мной, но тихо-тихо. Шепотом. Джоанна лучше меня в постели?
— Юнис, я все равно вас слышу… и вы путаете грамматические времена.
— Босс, дорогой, в Вечности нет времени. Я задала Джоку вопрос, на который он боится ответить,
— Конечно, боюсь.
— Ну, ладно. С моим оборудованием и инструктажем Джоанна, вероятно, уже не уступает мне. К тому же у нее был неплохой старт. Вы не поверите мне, Джок, но у босса на редкость пошлый мозг.
— Близняшка, перестаньте меня допекать. Я занят. Роберто беспокоится за нас.
— Извините, близняшка. Я буду себя хорошо вести.)
— Юнис, я хочу пояснить одну вещь. Даже если бы мы были на берегу, и у нас было бы все необходимое оборудование для поддержания жизни, а рядом — доктор Хедрик, все равно ничего нельзя бы было изменить. Мы могли бы поддерживать его живым… но только как растение.
— Джейк никогда не хотел этого, Роберто, он сам мне об этом говорил. Ему очень не нравилось, когда мне искусственно не давали умереть.
— Ваши случаи — диаметрально противоположны, Джоанна. Ваше тело было изношено, но мозг был в хорошем состоянии. Но у Джейка… Я говорил ему об этом, прежде чем отправиться в море… его тело было в отличном состоянии для его возраста, но я знаю, что покажет вскрытие — кровоизлияние в мозг. Он умер мгновенно. Мы называем это церебральной катастрофой, потому что ее невозможно предсказать. Если вас это хоть сколько-нибудь утешит, то могу заверить, что он не страдал.
(— Не страдал! Попробовали бы вы сами, Боб, такое! Словно бык боднул в голову. Но вы правы, это был лишь один удар. И после него не было даже головной боли.
— У меня было примерно то же самое, дорогой Джок, когда меня стукнули. Босс страдал гораздо больше и дольше.
— Что из этого? Теперь все хорошо. Дорогие мои, пожалуйста, помолчите… мы вволю поговорим, когда нас оставят одних.)
— Доктор, вскрытия не будет.
— Джоанна, вскрытие необходимо произвести, чтобы вы были спокойны.
— Это не вернет мне Джейка, и он бы этого не хотел. А что касается моего спокойствия, то хочу задать вам лишь один вопрос. Кровоизлияние произошло оттого, что… было слишком много медового месяца?
— Нет-нет. Было слишком много лет. Джоанна, это случилось даже не потому, что он поднял этот проклятый чемодан. Позвольте мне объяснить, что это за катастрофа. Представьте себе старую автомобильную камеру. На вид она целая, но есть одно слабое место, и его может прорвать в любой момент. Джейк мог умереть сегодня, завтра, на прошлой неделе. О, это бывает даже во время полового акта; часто слышишь, как мужчины говорят, что хотят умереть после того, как кончат. Но для женщины это, конечно, ужасно… хотя это может и не стать последним оргазмом. Более вероятно, что любовник скончается до того, как кончит. Лучше умереть, как Джейк, полным мужских сил, как я полагаю…
(— Вы это прекрасно знаете! Спросите вашу жену. Спросите Гиги. Черт возьми, спросите кого угодно.
— Юнис, неужели мое поведение было таким вызывающим?
— Вовсе нет, Джок. Но земля слухами полнится.)
…Вернее, как я знаю, поскольку я был его врачом. Джейк был счастливым, сильным и полным мужских сил… и затем скончался, словно оборвалась пленка. Не беспокойтесь. Это случилось не оттого, что у него был слишком интенсивный медовый месяц. Женитьба, возможно, спасла Джейка от безнадежных лет старения. Может быть, она и забрала пару недель его жизни, но это не слишком уж большая цена за такое счастье. А еще вероятнее, что женитьба продлила его жизнь: когда человек счастлив, его организм работает лучше. Забудьте об этом, дорогая. Когда придет мое время, я надеюсь, что умру так же, как Джейк — быстро, оставаясь счастливым до самого конца.
— Выходит, незачем делать вскрытие, Роберто. Вы подпишите свидетельство о его смерти?
— Ну… когда смерть наступает вне больницы и не под медицинским надзором, то обычно уведомляют власти и…
— Роберто!
— Что, Джоанна?
— Пожалейте Джейка. Уведомлять кого? Кого-нибудь в Вашингтоне? Мы в федеральных водах, и следователю из Сан-Диего нет никакого дела до его смерти. Но он наверняка постарается сделать из нее повод для саморекламы, как только узнает, кто такой Джейк и кто такая я. Я не позволю сделать такое с Джейком. Он находился под медицинским присмотром. Под вашим присмотром! Вы наш судовой врач. Ведь вы же могли видеть, как он умер. Подумайте об этом.
(— Джоанна, не просите Боба лгать. Что страшного, если меня вскроет какой-нибудь эксперт?
— Я не позволю! К тому же, Джейк, я беременна. Неужели вы хотите, чтобы я через все это прошла? Толпы народу, бесконечные вопросы, бессонные ночи…
— Хм… скажите ему, чтобы он соврал и сделал это как можно правдоподобнее.
— Босс — упрямая шлюшка, Джок… но чаще всего она оказывается права.)
— Хм… — Доктор Гарсиа снял свой стетоскоп и отложил его в сторону. — Теперь, когда вы заговорили об этом, я действительно вспомнил, что, когда я подошел к нему, сердце еще не остановилось. Из-за отсутствия приборов, регистрирующих прекращение работы головного мозга, я вынужден принять остановку сердца за момент наступления смерти.
(Из этого парня получится хороший свидетель, девочки… да и на судебном разбирательстве об установлении личности Джоанны он держался неплохо.)
— В этом случае, доктор, мне кажется, что обстоятельства его смерти очевидны… и вы можете быть уверены, что я не пожалею денег, чтобы помешать кому бы то ни было превратить смерть Джейка в балаган. Я попросила бы вас составить документ о его смерти и отослать одну копию соответствующим федеральным властям, когда мы причалим. Больше никуда копий посылать не надо, у нас нет постоянного места жительства, кроме этого судна. Нет, отошлите одну копию Алеку Трайну: у него завещание Джейка, и копия потребуется ему для утверждения. И обязательно предоставьте капитану Финчли дубликат оригинала для бортового журнала.
— Хорошо, Джоанна, если вы так хотите. Я согласен: мы имеем дело с естественной смертью, и нечего всяким бюрократам копаться в ней. Но сейчас я хочу дать вам снотворное. Ничего страшного, всего лишь удвоенную дозу транквилизатора.
— Роберто, какой у меня пульс?
— Пациента это не касается, Джоанна.
— Семьдесят два удара в минуту. Это нормальный пульс. Я подсчитала удары своего сердца за полминуты, что прошли с момента, как вы взяли мою руку и нащупали пульс. Мне не нужны транквилизаторы.
— Джоанна, частота ваших сердцебиений должна быть выше при данных обстоятельствах.
— Тогда, вероятно, мне нужно тонизирующее средство, а не транквилизирующее. Роберто, вы иногда забываете, что я не обыкновенная пациентка. Я не молодая истеричная невеста. Внутри я очень старый человек, почти в три раза старше вас, дорогой… Я многое повидала на своем веку, и меня едва ли можно чем-либо ошеломить. Смерть — это старый мой друг; я ее хорошо знаю. Я жила с нею, спала с нею, и я не боюсь встретиться с нею снова — смерть так же необходима, как и рождение, и так же радостна в некотором роде. — Она улыбнулась. — Мой пульс нормален, потому что я счастлива, а счастлива я потому, что мой любимый Джейк встретил смерть так легко.
Конечно, я пойду в свою каюту и прилягу; я обычно сплю в самое жаркое время полудня. Но как насчет Евы?
— Хм?
— Сделали вы что-нибудь для нее? Она-то молода. Вероятно, она никогда раньше не видела смерти. Наверняка ей больше, чем мне, нужен транквилизатор.
— Хм… Джоанна, я просто не успел этого сделать. Но… Ольга! Найдите Вини и скажите, чтобы она дала Еве минимальную дозу транквилизатора.
— Хорошо, доктор. — Миссис Дабровски вышла.
— А теперь, молодая леди, я отведу вас в вашу каюту.
— Минуточку, доктор. Капитан, поднимите оба главных паруса и вспомогательные паруса и измените маршрут, чтобы мы могли как можно скорее выйти из федеральных вод. Я хочу, чтобы мы достигли нейтральных вод еще до заката солнца.
— Будет сделано, мадам. Я рассчитаю маршрут.
— Хорошо. Затем сообщите всем, что похороны состоятся на закате.
— Джоанна!
— Роберто, неужели вы думаете, что я отдам Джейка могильщикам? Этим чучельникам? Он хотел умереть так, как умирали его предки; я похороню его, как хоронили его предков, и никому не позволю резать его милое тело. Он вернется домой еще до захода солнца.
— «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать…»
Джоанна прервала чтение. Оранжево-красный диск солнца почти касался горизонта. На решетке у релинга, удерживаемое Фредом и доктором, лежало тело Джейка, зашитое в холст, с грузом в ногах.
(— Примитивный обряд, Иоганн.
— Джейк, если он вам не нравится, я прекращу его.
— Джок, вам надо с уважением относиться к ритуалу. Это ведь похороны.
— Это мои похороны, не так ли? Неужели я должен быть серьезным на своих собственных похоронах?
Иоганн, мне все это нравится. Я уважаю символы, а особенно — первобытные символы. Спасибо вам за то, что вы это делаете… и особое спасибо за то, что не отдали мое тело на растерзание дипломированным вурдалакам.
— Хорошо, Джейк. Я продолжу, я отметила еще несколько абзацев.
— Продолжайте, Иоганн. Только не молитесь за то, чтобы моя душа попала в рай.
— Конечно не буду, дорогой. Мы втроем встретим все, что будет у нас на пути.
— Правильно, босс. Джок знает об этом.)
»…Все к одному; из праха мы вышли и прахом станем. Кто знает душу человека?..
Двое — лучше, чем один… И если один упадет, другой его подымет: но горе тому, кто одинок, когда он падает; ибо с ним нет никого, кто бы помог ему встать. Когда двое лежат вместе, им тепло: но как может быть тепло одному?»
(— Кстати, босс. Мы сегодня будем спать одни?
— Черт возьми, Юнис, неужели вы только об этом и думаете?
— Бросьте, босс. Это единственное, о чем стоит думать. Акции, облигации и прочие ценности — все ерунда. Я рассказала Джоку о вашем открытии, что секс еще более приятен для женщины, чем для мужчины. Он этому не верит, но очень хочет проверить.
— Джейк, вы действительно так этого желаете? Я хотела бы отдать дань вашей памяти.
— Я ценю это, Иоганн, но не надо впадать в крайности. Не понимаю, почему вы должны оплакивать меня, когда я жив. Хм… скажите, это действительно гораздо приятнее?
— Босс, пусть он сам оценит — лучше ли трахать Юнис… чем быть Юнис. Это более конкретное сравнение, чем то, что вы могли сделать.
— Перестаньте болтать, Юнис. Хорошо, партнеры, я подумаю о том, что можно для вас сделать. Но будь я проклят, если я затею сегодня ночью такое отвратительное представление. Только не сегодня. Нельзя же так выходить за рамки приличий… или я вообще перестану играть в эти игры.)
»…И если один не справится со врагом, двое смогут ему противостоять, и нитку втрое скрученную не легко разорвать…»
(— Босс, мне это нравится. Эта церемония компенсирует мне похороны, которых у меня не было. Не было даже заупокойной службы.
— Служба по вам была, дорогая.
— Была? И кто же на ней был?
— Я один, дорогая. Я арендовал храм и нанял органиста. И я читал стихи, которые вам нравились. Там были цветы. Но в общем-то все было достаточно скромно.
— Джейк, я тронута до глубины души. Босс! Он по-настоящему меня любит. Правда?
— Любит, дорогая. Мы оба вас любам.
— Жаль, что меня там не было, Джок.
— Я не знал, где вы были, дорогая. Но, может быть, это и к лучшему. Вы не очень хорошо себя ведете на похоронах.
— Ну вы, пошлый старый дух, меня никто не слышит.
— Кого это вы называете духом? Мое тело еще может свалиться на вас. Пусть-ка Джоанна поскорее кончает с этим.)
»…За что бы ни бралась твоя рука, пусть все делает она старательно… ибо дней тебе дано мало и они сочтены. Человек отправляется в свой вечный дом… серебряная нить развязана, золотая чаша разбита». Из глубин мы пришли, пусть же тело нашего брата Джекоба возвращается в глубину.
Джоанна закрыла книгу. Фред и доктор Гарсиа подняли конец решетки, тело упало в воду и исчезло.
Она обернулась и передала книгу миссис Дабровски.
— Возьмите, Ольга. Спасибо.
— Джоанна, это было так красиво! Я не понимаю, как вам это удалось.
— Вытрите слезы с глаз, Ольга, прощание не должно быть печальным… Джейк был готов уйти. Я хорошо знала моего мужа, Ольга. Я знала, чего он хочет. — Она пожала руку Ольге и повернулась. — Вини! Прекрати! Прекрати сейчас же. Джейк не хочет, чтобы ты плакала.
(— Почему вы так думаете, Джоанна? Я польщен тем, что такое чудесное существо, как Винифред, рыдает надо мной.
— О, замолчите, Джейк. Вы были звездой этого представления, но теперь хватит раскланиваться. Говорите лучше с Юнис.)
Джоанна обняла Вини.
— Нельзя плакать, Вини. Правда нельзя. Подумай о своем ребенке.
Вини заревела еще громче.
— Джоанна, неужели ты нисколько о нем не жалеешь?
— Но, дорогая, как я могу о нем жалеть, когда он остался со мной? Он не покинул меня. Сокровище по-прежнему в лотосе, и всегда там будет. Всегда.
— Да, наверное это так… но я не могу этого вынести!
(— Может быть, обратимся к доктору? Сегодня он наверняка даст Вини снотворное.
— Только не Роберто, Юнис. При том агрессивном атеизме, на котором он воспитывался, он будет просто шокирован. Как-нибудь в другую ночь.)
— Роберто, вам бы следовало позаботиться о Вини.
— Я позабочусь, но с вами-то все в порядке?
— Вы это сами знаете. Однако для вас у меня есть рецепт.
— Хорошо. Вам сегодня на ночь не помешает принять крепкое снотворное. Скажем, фенобарб.
— Никакого фенобарба. У меня есть рецепт для Вини. Пусть-ка она что-нибудь поест. Затем сядьте рядом с ней и читайте «мани хум» по крайней мере полчаса. Затем уложите ее с собой в постель и обнимите, и пусть она уснет. И вы тоже поспите, сэр. У вас был тяжелый день.
— Хорошо. Вы не хотите присоединиться к нам, когда мы будем читать «мани хум»? Мы могли бы прийти в вашу каюту… а потом вы бы сразу легли спать. Я понял это. «Мани хум» лучше всяких барбитуратов.
— Доктор, если хотите, вы можете прийти в мою каюту завтра в девять утра и пинками поднять меня с постели, если я к тому времени еще не встану. Но я встану. Раньше не приходите. Сегодня ночью я буду читать эту гипнотическую молитву с Джейком. Он меня услышит… верите вы в это или нет.
— Джоанна, я не привык оспаривать чью-либо веру.
— Дорогой, я ценю вашу заботу обо мне. И когда она мне потребуется, я ею воспользуюсь без стеснения. Но сейчас вам надо позаботиться о Вини…
(— Босс, а как насчет Фреда? Ни от кого не надо будет прятаться. Джон, вы будете прямо в середине, Счастливчик. Но Фред об этом не узнает.
— Юнис, вы совсем свихнулись. Мы один раз уже чуть не напугали Фреда до смерти тем, что стали самими собой прежде, чем подготовили его к этому. Взгляните на него, ему еще хуже, чем Вини. Его некому утешить. Но мы не можем утешить его. По крайней мере, не сегодня ночью.)
…Капитан!
— Да, мадам?
— Давайте заканчивать эти поминки. Люди не должны хандрить. Принятие пищи дезорганизовано. Может, Эстер по-быстрому состряпает холодный ужин? Может быть, найдутся добровольцы, которые ей помогут. Я бы помогла, но мне надо кое-что сделать.
(— Ага! Есть же котик Том! Джок, это будет очень приятно!
— Стройные ножки, на судне есть хоть один мужчина, перед которым вы еще не расстилались?
— О, конечно, Джок, дорогой. Это Хэнк. Он положил глаз на Еву и считает нас старой каргой. И теперь, когда дядюшка Джок ее оставил, она сможет его совратить.
— Теперь, когда я мертв, я жалею, что сопротивлялся этой восхитительной крошке. Мне бы стоило не больше миллиона, чтобы откупиться от неприятностей… а у меня была богатая жена.
— Если вы, два распутника, умолкнете хоть на минуту, то я вас кое в чем поправлю. Никакого котика Тома. По крайней мере до ночной смены, а может быть, и дольше. Капитан Том Финчли будет вести судно.)
— Капитан, я хочу, чтобы вы взяли курс на остров Сан-Клементе.
— Слушаюсь, мадам. — Он прошел несколько шагов за ней и добавил шепотом: — Мне лучше называть вас капитаном, чтобы дать пример другим.
Она остановилась. Рядом с ними никого не было, и она могла, слегка понизив голос, говорить на личную тему.
— Котик Том…
— Да?
— Не называйте меня капитаном. Капитан — вы, пока я не сдала экзамен. А там посмотрим. И не называйте меня мадам. Я или миссис Саломон, или Джоанна, в зависимости от компании, как и раньше. Но когда мы одни, я по-прежнему ваша кошечка. Надеюсь, вы не против.
— Конечно, нет!
— Тогда дай мне услышать, как ты меня называешь.
— Кошечка. Смелая маленькая кошечка. Котенок, чем больше я тебя знаю, тем больше тебе удивляюсь.
— Так-то лучше, котик Том. Джейк все время знал, что мы с тобой трахаемся.
(— Какая ложь! Юнис, она мне никогда об этом не говорила. Я лишь один роз заподозрил, но решил, что ошибся.
— Я знаю, Джок. Босс — лживая сучка, она даже меня обманывает.)
— Он знал?
— Да, котик Том. Но Джейк Саломон был настоящим джентльменом и видел только то, что ему можно было видеть. Он никогда не допекал меня из-за моих маленьких прегрешений. Он просто баловал меня. Но себя он тоже не забывал. Вы не знаете, он делал это с Эстер?
(— Послушайте, Иоганн…
— Молчите, Джок; мне тоже интересно.)
— Хм… черт, все мужчины одинаковы, все хотят одно и то же.
— И все женщины одинаковы, у всех у нас есть это. Да?
— Эстер расстелилась перед ним сразу же, как только мы дали им шанс. Но она мне не сказала, ей было стыдно. Пришлось подловить их за этим делом, а затем вытянуть из нее признание.
— Неужели ты ее побил?
— Нет-нет, кошечка. Я с бабами никогда не дерусь. Я и не подлавливал их. Увидел — и назад, а затем спросил. Сказал ей, что знаю наверняка и как насчет того, чтобы расколоться. Она и раскололась. Она не рассказывала мне раньше… из-за тебя.
— О, и ты, конечно, рассказал ей обо мне?
На лице шкипера отразилось крайнее удивление.
— Кошечка, ты думаешь, что у меня совсем мозгов нет? Послушай, мне в тебе все нравится. Все просто чудесно. Но я не глуп и не стучу на баб. И если бы я настучал, то на тебя бы в последнюю очередь. Уж поверь.
— Скажи об этом Эстер, если хочешь, дорогой; теперь это не может иметь значения. Тогда позже она не будет удивлена, что я занимаюсь тем, чем обычно занимаются вдовы…
(— Не кричат, не пищат, отдаются всем подряд.
— Джок, вы пошлый дух.)
…Давайте, капитан установим наш курс. В полночь я пошлю вам смену.
— Черта с два, мадам кошечка. Ты будешь спать всю ночь, тебе это необходимо. Сейчас к штурвалу станет Фред. А Хэнк будет дозорным. Я же постелю себе мат на корме и устрою себе отсып. Кошечка, обещай мне, что будешь спать в каюте, а не бродить по судну. Похоже, ты собираешься сигануть за борт.
— Это приказ, капитан?
— Да, черт возьми, это приказ!
— Слушаюсь, сэр. Можете меня не проверять; я буду спать в каюте с закрытой дверью. Обещаю не сигать за борт раньше завтрашней ночи.
— Кошечка, вы действительно не прыгнете за борт?
— Когда у меня внутри ребенок Джейка? Капитан, у меня еще осталось кое-какое понятие о долге. Пока во мне этот ребенок, моя жизнь принадлежит не только мне. Я не только не должна совершать самоубийства, чего я и так никогда бы не сделала: я должна следить за тем, чтобы оставаться спокойной, здоровой и не пить из грязных стаканов. Так что не волнуйтесь обо мне. Спокойной ночи, Том.
Она направилась к каюте.
(— Что ж, партнеры, а в этом магазине сегодня ничего не дают. Они, видите ли, проявляют благородство. Осталось попробовать Антона.
— Пылкий поляк! Джок, дорогой, я не уверена, что ваше сердце это выдержит.
— К счастью, мои дорогие, моему старому насосу больше ничего не надо выдерживать — а тот, что вы, Юнис, продали Джоанне — это просто швейцарские часы. Сердцебиение не учащается даже при беге. Но вы и так это знаете.
— Перестаньте болтать, вы, двое. У кого-нибудь из вас есть план, как сделать, чтобы Ольга не мешалась?
— Столкнуть ее за борт!?
— Юнис!
— Что, и пошутить нельзя, босс? Я люблю Ольгу, она милая девушка.
— Слишком милая, в том-то вся и проблема. Не шлюха, как вы, или я… или Эстер.
— Хм!
— Джейк, вы не в суде, дорогой. Расслабьтесь. Вы не виноваты.
— Иоганн, я лишь хотел сказать, что если вы расскажете о своей проблеме непосредственно миссис Дабровски, то она, может быть, отнесется к вам с сочувствием. Ко мне она всегда именно так и относилась.
— Джейк! Вы намекаете, что поимели Ольгу? Я не верю!
— Я тоже не верю, Джок. Если бы вы сказали такое про Еву, я бы с трудом, но поверила. Но Ольга? Черт возьми, она не снимает трусики даже в бассейне.
— Но зато они легко снимаются, когда вы с ней наедине.
— Юнис, думаю, он нас не разыгрывает. Хорошо, черт бы меня побрал! Мы с Юнис несмышленыши. Джейк, скажите нам, как это сделать.
— Что сделать? Как убрать ее с пути? Просто попросите ее об этом, она вас поймет… ее моя смерть задела куда больше, чем вас.
— Джок, это несправедливо. Мы переживала… но мы так рады, что вы все-таки решили остаться!
— Спасибо, мои дорогие. Может быть, и ее пригласим?
— Вы хотите сделать трио?
— Я так понимаю, это теперь так называется, когда на троих. Юнис, когда я был молод, мы называли это иначе. Но не будет ли это больше похоже на Пентагон?
— Джейк, теперь это называется «звездочка». Но разрешите мне научить вас основному правилу, как счастливо быть духом. Вы никогда, никому, ни за что не должны говорить, что вы здесь; и нельзя провоцировать на это Джоанну. А то она ляпнет что-нибудь не то, после чего окажется в психушке… и мы с нею… и тогда конец нашим веселым играм. Послушайте, вы были женаты на Джоанне довольно-таки долго и еще дольше спали с ней. Вы хоть раз заподозрили, что я тоже присутствую?
— Ни разу.
— Видите? Никому не говорите об этом, и нас оставят в покое.
— Юнис, Джейк бы никогда не проболтался. Но теперь об Ольге… Джейк, вы не учили ее «мани хум»?
— Нет.
— Босс, я, кажется, вас понимаю.
— Мы обучали этому Антона, Джок. Ольга достаточно гибкая, чтобы сесть в «лотос»?
— Симпатичные ножки, миссис Дабровски достаточно гибка для чего угодно.
— Тогда решено, Джоанна. Ольга к нам присоединится, даже если это ей покажется язычеством… но сегодня она согласится. Ради вас. А это самый простой способ заставить всех раздеться. Для этого надо только сделать круг. Мы уже не раз это делали.
— Насколько я понимаю, дорогие, Джоанна проделывала это уже на мне, когда в этом вряд ли была какая-нибудь необходимость, о'кэй. Давайте разыщем чету Дабровски.
Глава 28
— Стройные ножки! Вы уже давно меня так не называли.
— А вчера ночью?
— Вы так называли Джоанну, а не меня.
— Может быть, вы, двое, помолчите? Или по крайней мере говорите шепотом. Мне надо говорить с ними.
— Извините, босс. Джок, дорогой, говорите со мной, но тихо-тихо. Шепотом. Джоанна лучше меня в постели?
— Юнис, я все равно вас слышу… и вы путаете грамматические времена.
— Босс, дорогой, в Вечности нет времени. Я задала Джоку вопрос, на который он боится ответить,
— Конечно, боюсь.
— Ну, ладно. С моим оборудованием и инструктажем Джоанна, вероятно, уже не уступает мне. К тому же у нее был неплохой старт. Вы не поверите мне, Джок, но у босса на редкость пошлый мозг.
— Близняшка, перестаньте меня допекать. Я занят. Роберто беспокоится за нас.
— Извините, близняшка. Я буду себя хорошо вести.)
— Юнис, я хочу пояснить одну вещь. Даже если бы мы были на берегу, и у нас было бы все необходимое оборудование для поддержания жизни, а рядом — доктор Хедрик, все равно ничего нельзя бы было изменить. Мы могли бы поддерживать его живым… но только как растение.
— Джейк никогда не хотел этого, Роберто, он сам мне об этом говорил. Ему очень не нравилось, когда мне искусственно не давали умереть.
— Ваши случаи — диаметрально противоположны, Джоанна. Ваше тело было изношено, но мозг был в хорошем состоянии. Но у Джейка… Я говорил ему об этом, прежде чем отправиться в море… его тело было в отличном состоянии для его возраста, но я знаю, что покажет вскрытие — кровоизлияние в мозг. Он умер мгновенно. Мы называем это церебральной катастрофой, потому что ее невозможно предсказать. Если вас это хоть сколько-нибудь утешит, то могу заверить, что он не страдал.
(— Не страдал! Попробовали бы вы сами, Боб, такое! Словно бык боднул в голову. Но вы правы, это был лишь один удар. И после него не было даже головной боли.
— У меня было примерно то же самое, дорогой Джок, когда меня стукнули. Босс страдал гораздо больше и дольше.
— Что из этого? Теперь все хорошо. Дорогие мои, пожалуйста, помолчите… мы вволю поговорим, когда нас оставят одних.)
— Доктор, вскрытия не будет.
— Джоанна, вскрытие необходимо произвести, чтобы вы были спокойны.
— Это не вернет мне Джейка, и он бы этого не хотел. А что касается моего спокойствия, то хочу задать вам лишь один вопрос. Кровоизлияние произошло оттого, что… было слишком много медового месяца?
— Нет-нет. Было слишком много лет. Джоанна, это случилось даже не потому, что он поднял этот проклятый чемодан. Позвольте мне объяснить, что это за катастрофа. Представьте себе старую автомобильную камеру. На вид она целая, но есть одно слабое место, и его может прорвать в любой момент. Джейк мог умереть сегодня, завтра, на прошлой неделе. О, это бывает даже во время полового акта; часто слышишь, как мужчины говорят, что хотят умереть после того, как кончат. Но для женщины это, конечно, ужасно… хотя это может и не стать последним оргазмом. Более вероятно, что любовник скончается до того, как кончит. Лучше умереть, как Джейк, полным мужских сил, как я полагаю…
(— Вы это прекрасно знаете! Спросите вашу жену. Спросите Гиги. Черт возьми, спросите кого угодно.
— Юнис, неужели мое поведение было таким вызывающим?
— Вовсе нет, Джок. Но земля слухами полнится.)
…Вернее, как я знаю, поскольку я был его врачом. Джейк был счастливым, сильным и полным мужских сил… и затем скончался, словно оборвалась пленка. Не беспокойтесь. Это случилось не оттого, что у него был слишком интенсивный медовый месяц. Женитьба, возможно, спасла Джейка от безнадежных лет старения. Может быть, она и забрала пару недель его жизни, но это не слишком уж большая цена за такое счастье. А еще вероятнее, что женитьба продлила его жизнь: когда человек счастлив, его организм работает лучше. Забудьте об этом, дорогая. Когда придет мое время, я надеюсь, что умру так же, как Джейк — быстро, оставаясь счастливым до самого конца.
— Выходит, незачем делать вскрытие, Роберто. Вы подпишите свидетельство о его смерти?
— Ну… когда смерть наступает вне больницы и не под медицинским надзором, то обычно уведомляют власти и…
— Роберто!
— Что, Джоанна?
— Пожалейте Джейка. Уведомлять кого? Кого-нибудь в Вашингтоне? Мы в федеральных водах, и следователю из Сан-Диего нет никакого дела до его смерти. Но он наверняка постарается сделать из нее повод для саморекламы, как только узнает, кто такой Джейк и кто такая я. Я не позволю сделать такое с Джейком. Он находился под медицинским присмотром. Под вашим присмотром! Вы наш судовой врач. Ведь вы же могли видеть, как он умер. Подумайте об этом.
(— Джоанна, не просите Боба лгать. Что страшного, если меня вскроет какой-нибудь эксперт?
— Я не позволю! К тому же, Джейк, я беременна. Неужели вы хотите, чтобы я через все это прошла? Толпы народу, бесконечные вопросы, бессонные ночи…
— Хм… скажите ему, чтобы он соврал и сделал это как можно правдоподобнее.
— Босс — упрямая шлюшка, Джок… но чаще всего она оказывается права.)
— Хм… — Доктор Гарсиа снял свой стетоскоп и отложил его в сторону. — Теперь, когда вы заговорили об этом, я действительно вспомнил, что, когда я подошел к нему, сердце еще не остановилось. Из-за отсутствия приборов, регистрирующих прекращение работы головного мозга, я вынужден принять остановку сердца за момент наступления смерти.
(Из этого парня получится хороший свидетель, девочки… да и на судебном разбирательстве об установлении личности Джоанны он держался неплохо.)
— В этом случае, доктор, мне кажется, что обстоятельства его смерти очевидны… и вы можете быть уверены, что я не пожалею денег, чтобы помешать кому бы то ни было превратить смерть Джейка в балаган. Я попросила бы вас составить документ о его смерти и отослать одну копию соответствующим федеральным властям, когда мы причалим. Больше никуда копий посылать не надо, у нас нет постоянного места жительства, кроме этого судна. Нет, отошлите одну копию Алеку Трайну: у него завещание Джейка, и копия потребуется ему для утверждения. И обязательно предоставьте капитану Финчли дубликат оригинала для бортового журнала.
— Хорошо, Джоанна, если вы так хотите. Я согласен: мы имеем дело с естественной смертью, и нечего всяким бюрократам копаться в ней. Но сейчас я хочу дать вам снотворное. Ничего страшного, всего лишь удвоенную дозу транквилизатора.
— Роберто, какой у меня пульс?
— Пациента это не касается, Джоанна.
— Семьдесят два удара в минуту. Это нормальный пульс. Я подсчитала удары своего сердца за полминуты, что прошли с момента, как вы взяли мою руку и нащупали пульс. Мне не нужны транквилизаторы.
— Джоанна, частота ваших сердцебиений должна быть выше при данных обстоятельствах.
— Тогда, вероятно, мне нужно тонизирующее средство, а не транквилизирующее. Роберто, вы иногда забываете, что я не обыкновенная пациентка. Я не молодая истеричная невеста. Внутри я очень старый человек, почти в три раза старше вас, дорогой… Я многое повидала на своем веку, и меня едва ли можно чем-либо ошеломить. Смерть — это старый мой друг; я ее хорошо знаю. Я жила с нею, спала с нею, и я не боюсь встретиться с нею снова — смерть так же необходима, как и рождение, и так же радостна в некотором роде. — Она улыбнулась. — Мой пульс нормален, потому что я счастлива, а счастлива я потому, что мой любимый Джейк встретил смерть так легко.
Конечно, я пойду в свою каюту и прилягу; я обычно сплю в самое жаркое время полудня. Но как насчет Евы?
— Хм?
— Сделали вы что-нибудь для нее? Она-то молода. Вероятно, она никогда раньше не видела смерти. Наверняка ей больше, чем мне, нужен транквилизатор.
— Хм… Джоанна, я просто не успел этого сделать. Но… Ольга! Найдите Вини и скажите, чтобы она дала Еве минимальную дозу транквилизатора.
— Хорошо, доктор. — Миссис Дабровски вышла.
— А теперь, молодая леди, я отведу вас в вашу каюту.
— Минуточку, доктор. Капитан, поднимите оба главных паруса и вспомогательные паруса и измените маршрут, чтобы мы могли как можно скорее выйти из федеральных вод. Я хочу, чтобы мы достигли нейтральных вод еще до заката солнца.
— Будет сделано, мадам. Я рассчитаю маршрут.
— Хорошо. Затем сообщите всем, что похороны состоятся на закате.
— Джоанна!
— Роберто, неужели вы думаете, что я отдам Джейка могильщикам? Этим чучельникам? Он хотел умереть так, как умирали его предки; я похороню его, как хоронили его предков, и никому не позволю резать его милое тело. Он вернется домой еще до захода солнца.
— «Всему свое время, и время всякой вещи под небом: время рождаться, и время умирать…»
Джоанна прервала чтение. Оранжево-красный диск солнца почти касался горизонта. На решетке у релинга, удерживаемое Фредом и доктором, лежало тело Джейка, зашитое в холст, с грузом в ногах.
(— Примитивный обряд, Иоганн.
— Джейк, если он вам не нравится, я прекращу его.
— Джок, вам надо с уважением относиться к ритуалу. Это ведь похороны.
— Это мои похороны, не так ли? Неужели я должен быть серьезным на своих собственных похоронах?
Иоганн, мне все это нравится. Я уважаю символы, а особенно — первобытные символы. Спасибо вам за то, что вы это делаете… и особое спасибо за то, что не отдали мое тело на растерзание дипломированным вурдалакам.
— Хорошо, Джейк. Я продолжу, я отметила еще несколько абзацев.
— Продолжайте, Иоганн. Только не молитесь за то, чтобы моя душа попала в рай.
— Конечно не буду, дорогой. Мы втроем встретим все, что будет у нас на пути.
— Правильно, босс. Джок знает об этом.)
»…Все к одному; из праха мы вышли и прахом станем. Кто знает душу человека?..
Двое — лучше, чем один… И если один упадет, другой его подымет: но горе тому, кто одинок, когда он падает; ибо с ним нет никого, кто бы помог ему встать. Когда двое лежат вместе, им тепло: но как может быть тепло одному?»
(— Кстати, босс. Мы сегодня будем спать одни?
— Черт возьми, Юнис, неужели вы только об этом и думаете?
— Бросьте, босс. Это единственное, о чем стоит думать. Акции, облигации и прочие ценности — все ерунда. Я рассказала Джоку о вашем открытии, что секс еще более приятен для женщины, чем для мужчины. Он этому не верит, но очень хочет проверить.
— Джейк, вы действительно так этого желаете? Я хотела бы отдать дань вашей памяти.
— Я ценю это, Иоганн, но не надо впадать в крайности. Не понимаю, почему вы должны оплакивать меня, когда я жив. Хм… скажите, это действительно гораздо приятнее?
— Босс, пусть он сам оценит — лучше ли трахать Юнис… чем быть Юнис. Это более конкретное сравнение, чем то, что вы могли сделать.
— Перестаньте болтать, Юнис. Хорошо, партнеры, я подумаю о том, что можно для вас сделать. Но будь я проклят, если я затею сегодня ночью такое отвратительное представление. Только не сегодня. Нельзя же так выходить за рамки приличий… или я вообще перестану играть в эти игры.)
»…И если один не справится со врагом, двое смогут ему противостоять, и нитку втрое скрученную не легко разорвать…»
(— Босс, мне это нравится. Эта церемония компенсирует мне похороны, которых у меня не было. Не было даже заупокойной службы.
— Служба по вам была, дорогая.
— Была? И кто же на ней был?
— Я один, дорогая. Я арендовал храм и нанял органиста. И я читал стихи, которые вам нравились. Там были цветы. Но в общем-то все было достаточно скромно.
— Джейк, я тронута до глубины души. Босс! Он по-настоящему меня любит. Правда?
— Любит, дорогая. Мы оба вас любам.
— Жаль, что меня там не было, Джок.
— Я не знал, где вы были, дорогая. Но, может быть, это и к лучшему. Вы не очень хорошо себя ведете на похоронах.
— Ну вы, пошлый старый дух, меня никто не слышит.
— Кого это вы называете духом? Мое тело еще может свалиться на вас. Пусть-ка Джоанна поскорее кончает с этим.)
»…За что бы ни бралась твоя рука, пусть все делает она старательно… ибо дней тебе дано мало и они сочтены. Человек отправляется в свой вечный дом… серебряная нить развязана, золотая чаша разбита». Из глубин мы пришли, пусть же тело нашего брата Джекоба возвращается в глубину.
Джоанна закрыла книгу. Фред и доктор Гарсиа подняли конец решетки, тело упало в воду и исчезло.
Она обернулась и передала книгу миссис Дабровски.
— Возьмите, Ольга. Спасибо.
— Джоанна, это было так красиво! Я не понимаю, как вам это удалось.
— Вытрите слезы с глаз, Ольга, прощание не должно быть печальным… Джейк был готов уйти. Я хорошо знала моего мужа, Ольга. Я знала, чего он хочет. — Она пожала руку Ольге и повернулась. — Вини! Прекрати! Прекрати сейчас же. Джейк не хочет, чтобы ты плакала.
(— Почему вы так думаете, Джоанна? Я польщен тем, что такое чудесное существо, как Винифред, рыдает надо мной.
— О, замолчите, Джейк. Вы были звездой этого представления, но теперь хватит раскланиваться. Говорите лучше с Юнис.)
Джоанна обняла Вини.
— Нельзя плакать, Вини. Правда нельзя. Подумай о своем ребенке.
Вини заревела еще громче.
— Джоанна, неужели ты нисколько о нем не жалеешь?
— Но, дорогая, как я могу о нем жалеть, когда он остался со мной? Он не покинул меня. Сокровище по-прежнему в лотосе, и всегда там будет. Всегда.
— Да, наверное это так… но я не могу этого вынести!
(— Может быть, обратимся к доктору? Сегодня он наверняка даст Вини снотворное.
— Только не Роберто, Юнис. При том агрессивном атеизме, на котором он воспитывался, он будет просто шокирован. Как-нибудь в другую ночь.)
— Роберто, вам бы следовало позаботиться о Вини.
— Я позабочусь, но с вами-то все в порядке?
— Вы это сами знаете. Однако для вас у меня есть рецепт.
— Хорошо. Вам сегодня на ночь не помешает принять крепкое снотворное. Скажем, фенобарб.
— Никакого фенобарба. У меня есть рецепт для Вини. Пусть-ка она что-нибудь поест. Затем сядьте рядом с ней и читайте «мани хум» по крайней мере полчаса. Затем уложите ее с собой в постель и обнимите, и пусть она уснет. И вы тоже поспите, сэр. У вас был тяжелый день.
— Хорошо. Вы не хотите присоединиться к нам, когда мы будем читать «мани хум»? Мы могли бы прийти в вашу каюту… а потом вы бы сразу легли спать. Я понял это. «Мани хум» лучше всяких барбитуратов.
— Доктор, если хотите, вы можете прийти в мою каюту завтра в девять утра и пинками поднять меня с постели, если я к тому времени еще не встану. Но я встану. Раньше не приходите. Сегодня ночью я буду читать эту гипнотическую молитву с Джейком. Он меня услышит… верите вы в это или нет.
— Джоанна, я не привык оспаривать чью-либо веру.
— Дорогой, я ценю вашу заботу обо мне. И когда она мне потребуется, я ею воспользуюсь без стеснения. Но сейчас вам надо позаботиться о Вини…
(— Босс, а как насчет Фреда? Ни от кого не надо будет прятаться. Джон, вы будете прямо в середине, Счастливчик. Но Фред об этом не узнает.
— Юнис, вы совсем свихнулись. Мы один раз уже чуть не напугали Фреда до смерти тем, что стали самими собой прежде, чем подготовили его к этому. Взгляните на него, ему еще хуже, чем Вини. Его некому утешить. Но мы не можем утешить его. По крайней мере, не сегодня ночью.)
…Капитан!
— Да, мадам?
— Давайте заканчивать эти поминки. Люди не должны хандрить. Принятие пищи дезорганизовано. Может, Эстер по-быстрому состряпает холодный ужин? Может быть, найдутся добровольцы, которые ей помогут. Я бы помогла, но мне надо кое-что сделать.
(— Ага! Есть же котик Том! Джок, это будет очень приятно!
— Стройные ножки, на судне есть хоть один мужчина, перед которым вы еще не расстилались?
— О, конечно, Джок, дорогой. Это Хэнк. Он положил глаз на Еву и считает нас старой каргой. И теперь, когда дядюшка Джок ее оставил, она сможет его совратить.
— Теперь, когда я мертв, я жалею, что сопротивлялся этой восхитительной крошке. Мне бы стоило не больше миллиона, чтобы откупиться от неприятностей… а у меня была богатая жена.
— Если вы, два распутника, умолкнете хоть на минуту, то я вас кое в чем поправлю. Никакого котика Тома. По крайней мере до ночной смены, а может быть, и дольше. Капитан Том Финчли будет вести судно.)
— Капитан, я хочу, чтобы вы взяли курс на остров Сан-Клементе.
— Слушаюсь, мадам. — Он прошел несколько шагов за ней и добавил шепотом: — Мне лучше называть вас капитаном, чтобы дать пример другим.
Она остановилась. Рядом с ними никого не было, и она могла, слегка понизив голос, говорить на личную тему.
— Котик Том…
— Да?
— Не называйте меня капитаном. Капитан — вы, пока я не сдала экзамен. А там посмотрим. И не называйте меня мадам. Я или миссис Саломон, или Джоанна, в зависимости от компании, как и раньше. Но когда мы одни, я по-прежнему ваша кошечка. Надеюсь, вы не против.
— Конечно, нет!
— Тогда дай мне услышать, как ты меня называешь.
— Кошечка. Смелая маленькая кошечка. Котенок, чем больше я тебя знаю, тем больше тебе удивляюсь.
— Так-то лучше, котик Том. Джейк все время знал, что мы с тобой трахаемся.
(— Какая ложь! Юнис, она мне никогда об этом не говорила. Я лишь один роз заподозрил, но решил, что ошибся.
— Я знаю, Джок. Босс — лживая сучка, она даже меня обманывает.)
— Он знал?
— Да, котик Том. Но Джейк Саломон был настоящим джентльменом и видел только то, что ему можно было видеть. Он никогда не допекал меня из-за моих маленьких прегрешений. Он просто баловал меня. Но себя он тоже не забывал. Вы не знаете, он делал это с Эстер?
(— Послушайте, Иоганн…
— Молчите, Джок; мне тоже интересно.)
— Хм… черт, все мужчины одинаковы, все хотят одно и то же.
— И все женщины одинаковы, у всех у нас есть это. Да?
— Эстер расстелилась перед ним сразу же, как только мы дали им шанс. Но она мне не сказала, ей было стыдно. Пришлось подловить их за этим делом, а затем вытянуть из нее признание.
— Неужели ты ее побил?
— Нет-нет, кошечка. Я с бабами никогда не дерусь. Я и не подлавливал их. Увидел — и назад, а затем спросил. Сказал ей, что знаю наверняка и как насчет того, чтобы расколоться. Она и раскололась. Она не рассказывала мне раньше… из-за тебя.
— О, и ты, конечно, рассказал ей обо мне?
На лице шкипера отразилось крайнее удивление.
— Кошечка, ты думаешь, что у меня совсем мозгов нет? Послушай, мне в тебе все нравится. Все просто чудесно. Но я не глуп и не стучу на баб. И если бы я настучал, то на тебя бы в последнюю очередь. Уж поверь.
— Скажи об этом Эстер, если хочешь, дорогой; теперь это не может иметь значения. Тогда позже она не будет удивлена, что я занимаюсь тем, чем обычно занимаются вдовы…
(— Не кричат, не пищат, отдаются всем подряд.
— Джок, вы пошлый дух.)
…Давайте, капитан установим наш курс. В полночь я пошлю вам смену.
— Черта с два, мадам кошечка. Ты будешь спать всю ночь, тебе это необходимо. Сейчас к штурвалу станет Фред. А Хэнк будет дозорным. Я же постелю себе мат на корме и устрою себе отсып. Кошечка, обещай мне, что будешь спать в каюте, а не бродить по судну. Похоже, ты собираешься сигануть за борт.
— Это приказ, капитан?
— Да, черт возьми, это приказ!
— Слушаюсь, сэр. Можете меня не проверять; я буду спать в каюте с закрытой дверью. Обещаю не сигать за борт раньше завтрашней ночи.
— Кошечка, вы действительно не прыгнете за борт?
— Когда у меня внутри ребенок Джейка? Капитан, у меня еще осталось кое-какое понятие о долге. Пока во мне этот ребенок, моя жизнь принадлежит не только мне. Я не только не должна совершать самоубийства, чего я и так никогда бы не сделала: я должна следить за тем, чтобы оставаться спокойной, здоровой и не пить из грязных стаканов. Так что не волнуйтесь обо мне. Спокойной ночи, Том.
Она направилась к каюте.
(— Что ж, партнеры, а в этом магазине сегодня ничего не дают. Они, видите ли, проявляют благородство. Осталось попробовать Антона.
— Пылкий поляк! Джок, дорогой, я не уверена, что ваше сердце это выдержит.
— К счастью, мои дорогие, моему старому насосу больше ничего не надо выдерживать — а тот, что вы, Юнис, продали Джоанне — это просто швейцарские часы. Сердцебиение не учащается даже при беге. Но вы и так это знаете.
— Перестаньте болтать, вы, двое. У кого-нибудь из вас есть план, как сделать, чтобы Ольга не мешалась?
— Столкнуть ее за борт!?
— Юнис!
— Что, и пошутить нельзя, босс? Я люблю Ольгу, она милая девушка.
— Слишком милая, в том-то вся и проблема. Не шлюха, как вы, или я… или Эстер.
— Хм!
— Джейк, вы не в суде, дорогой. Расслабьтесь. Вы не виноваты.
— Иоганн, я лишь хотел сказать, что если вы расскажете о своей проблеме непосредственно миссис Дабровски, то она, может быть, отнесется к вам с сочувствием. Ко мне она всегда именно так и относилась.
— Джейк! Вы намекаете, что поимели Ольгу? Я не верю!
— Я тоже не верю, Джок. Если бы вы сказали такое про Еву, я бы с трудом, но поверила. Но Ольга? Черт возьми, она не снимает трусики даже в бассейне.
— Но зато они легко снимаются, когда вы с ней наедине.
— Юнис, думаю, он нас не разыгрывает. Хорошо, черт бы меня побрал! Мы с Юнис несмышленыши. Джейк, скажите нам, как это сделать.
— Что сделать? Как убрать ее с пути? Просто попросите ее об этом, она вас поймет… ее моя смерть задела куда больше, чем вас.
— Джок, это несправедливо. Мы переживала… но мы так рады, что вы все-таки решили остаться!
— Спасибо, мои дорогие. Может быть, и ее пригласим?
— Вы хотите сделать трио?
— Я так понимаю, это теперь так называется, когда на троих. Юнис, когда я был молод, мы называли это иначе. Но не будет ли это больше похоже на Пентагон?
— Джейк, теперь это называется «звездочка». Но разрешите мне научить вас основному правилу, как счастливо быть духом. Вы никогда, никому, ни за что не должны говорить, что вы здесь; и нельзя провоцировать на это Джоанну. А то она ляпнет что-нибудь не то, после чего окажется в психушке… и мы с нею… и тогда конец нашим веселым играм. Послушайте, вы были женаты на Джоанне довольно-таки долго и еще дольше спали с ней. Вы хоть раз заподозрили, что я тоже присутствую?
— Ни разу.
— Видите? Никому не говорите об этом, и нас оставят в покое.
— Юнис, Джейк бы никогда не проболтался. Но теперь об Ольге… Джейк, вы не учили ее «мани хум»?
— Нет.
— Босс, я, кажется, вас понимаю.
— Мы обучали этому Антона, Джок. Ольга достаточно гибкая, чтобы сесть в «лотос»?
— Симпатичные ножки, миссис Дабровски достаточно гибка для чего угодно.
— Тогда решено, Джоанна. Ольга к нам присоединится, даже если это ей покажется язычеством… но сегодня она согласится. Ради вас. А это самый простой способ заставить всех раздеться. Для этого надо только сделать круг. Мы уже не раз это делали.
— Насколько я понимаю, дорогие, Джоанна проделывала это уже на мне, когда в этом вряд ли была какая-нибудь необходимость, о'кэй. Давайте разыщем чету Дабровски.
Глава 28
«Объявлен конкурс на замещение вакансии федеральных помощников по оперативной работе. Кандидаты, умеющие читать и писать, владеющие коричневым поясом карате и выше, получают предпочтение при рассмотрении кандидатур. Предпочтение также отдается ветеранам и лицам, имеющим стаж работы в данной сфере. Обращаться в местные отделения гражданской службы или в бюро по трудоустройству для собеседования и ознакомления с условиями работы. Оплата по стандартным тарифам плюс надбавка за риск».
«Лунная комиссия объявила, что колония к настоящему времени обеспечивает себя продовольствием на 102%, но добавила, что будет продолжаться выполнение десятилетнего плана, рассчитанного на увеличение потенциальной миграции».
»…в море, на яхте они проводили свой медовый месяц. Молодая вдова остается в уединении…»
«Выкиньте ваши нагрудные подкладки!!! Вы никого ими не обманете, кроме себя самой. Никакого хирургического вмешательства, никаких рискованных медикаментов или гормональных препаратов, никаких вредных инъекций. Воспользуйтесь секретом, открытым 25 000 лет назад мудрыми и светлыми индусскими гуру.
Звоните в службу «Меркурий», код АДЕПТ, конфиденциально».
(Чувиха, найди себе крепкого парня, и он все тебе сделает! Ясно?)
— …в эту дверь, пожалуйста. Приятно было познакомиться с вами, миссис Гарсиа, удачи вам, доктор. Следующий! Входите живее, садитесь вон там… Ваш муж не с вами? Или вы мисс?
— Я вдова, мистер Барнс.
— Вот как? У нас не часто бывают вдовы. Комиссия предпочитает с ними не связываться. Эмиграция — это вовсе не лекарство от эмоциональных проблем, таких, как утрата мужа. И мы не принимаем женщин на таких сроках беременности, как у вас, если нет каких-либо веских причин. Возьмите, к примеру, пару, которая была перед вами. Она беременна, но он доктор медицины, а эта профессия относится к высшей категории и дает право на субсидированную эмиграцию. Поэтому я пропустил ее. Я мог бы пропустить ее и саму по себе: она медсестра. Но если у вас нет такой квалификации…
— Я знаю, сэр. Доктор Гарсиа — мой персональный врач.
— Да? Даже если я приму вас, это не значит, что он останется вашим персональным врачом и на Луне. Это, в общем-то, маловероятно. Если только случайно…
— Мистер Барнс, перед вами мое заявление на эмиграцию. Мой юрист составил его очень обстоятельно. Может быть, просмотрев его, вы сэкономите время.
— Всему свое время. Вы удивитесь, узнав, сколько сюда приходит народу, не имеющего ни малейшего представления о том, что их ожидает. Похоже, они полагают, что комиссия горит желанием принять их. Ничто не может быть дальше от истины, чем такое предположение. Девятнадцать из двадцати уходят ни с чем, и только двадцатого я пропускаю вон в ту дверь. Я взял себе за правило сразу же отсеивать тех, кто приходит сюда, не имея должных на то оснований. Хм, Саломон Юнис. Миссис Саломон, я хотел сперва узнать… миссис Саломон?
«Лунная комиссия объявила, что колония к настоящему времени обеспечивает себя продовольствием на 102%, но добавила, что будет продолжаться выполнение десятилетнего плана, рассчитанного на увеличение потенциальной миграции».
»…в море, на яхте они проводили свой медовый месяц. Молодая вдова остается в уединении…»
«Выкиньте ваши нагрудные подкладки!!! Вы никого ими не обманете, кроме себя самой. Никакого хирургического вмешательства, никаких рискованных медикаментов или гормональных препаратов, никаких вредных инъекций. Воспользуйтесь секретом, открытым 25 000 лет назад мудрыми и светлыми индусскими гуру.
Звоните в службу «Меркурий», код АДЕПТ, конфиденциально».
(Чувиха, найди себе крепкого парня, и он все тебе сделает! Ясно?)
— …в эту дверь, пожалуйста. Приятно было познакомиться с вами, миссис Гарсиа, удачи вам, доктор. Следующий! Входите живее, садитесь вон там… Ваш муж не с вами? Или вы мисс?
— Я вдова, мистер Барнс.
— Вот как? У нас не часто бывают вдовы. Комиссия предпочитает с ними не связываться. Эмиграция — это вовсе не лекарство от эмоциональных проблем, таких, как утрата мужа. И мы не принимаем женщин на таких сроках беременности, как у вас, если нет каких-либо веских причин. Возьмите, к примеру, пару, которая была перед вами. Она беременна, но он доктор медицины, а эта профессия относится к высшей категории и дает право на субсидированную эмиграцию. Поэтому я пропустил ее. Я мог бы пропустить ее и саму по себе: она медсестра. Но если у вас нет такой квалификации…
— Я знаю, сэр. Доктор Гарсиа — мой персональный врач.
— Да? Даже если я приму вас, это не значит, что он останется вашим персональным врачом и на Луне. Это, в общем-то, маловероятно. Если только случайно…
— Мистер Барнс, перед вами мое заявление на эмиграцию. Мой юрист составил его очень обстоятельно. Может быть, просмотрев его, вы сэкономите время.
— Всему свое время. Вы удивитесь, узнав, сколько сюда приходит народу, не имеющего ни малейшего представления о том, что их ожидает. Похоже, они полагают, что комиссия горит желанием принять их. Ничто не может быть дальше от истины, чем такое предположение. Девятнадцать из двадцати уходят ни с чем, и только двадцатого я пропускаю вон в ту дверь. Я взял себе за правило сразу же отсеивать тех, кто приходит сюда, не имея должных на то оснований. Хм, Саломон Юнис. Миссис Саломон, я хотел сперва узнать… миссис Саломон?