Страница:
Она взяла со стола в диванной комнате томик Блейка, села в плетеное кресло на балюстраде и посмотрела на город, быстро исчезавший в вечернем полумраке. Дождь уходил на Запад, и с крыш на улицы медленно сползала теплая туманная дымка. Было что-то сказочное и непередаваемо волшебное в том, как люди перед ее домом появлялись из тумана и исчезали в нем, словно бесплотные духи.
Кафедральный колокол пробил половину восьмого.
Лаура закрыла глаза, вспоминая множество часов в доме Доминика, затем ее мысли перескочили к тому, что чуть было не произошло между ними. Девушка как будто вновь почувствовала его страстные объятия. В следующее мгновение ее тело от щек до ступней опять запылало огнем.
Стараясь отвлечься от своих мыслей, Лаура открыла книгу. Поначалу она с трудом разбирала английский текст, однако, в следующее мгновение с чувством суеверного страха Лаура увидела, что книга открылась на той самой поэме, которая так поразила ее в первый раз.
– Когда в объятья лепестков твоих атласных, – прочитала она, – случайно занесенный бурею ночной бессильный мотылек своей любовью страстной… – тут ее голос дрогнул, девушка закрыла книгу и на память шепотом закончила, – …навеки смог разрушить твой покой.
Ей стало жарко и трудно дышать. Лаура почувствовала какой-то безотчетный страх, но встала и посмотрела вниз на площадь Святого Антония. Клубящийся туман окутывал деревья и статуи святых, едва различимые в нем, казались призраками из какой-то сказки, ожившими по велению злого волшебника. У Лауры перехватило дыхание.
Книга задрожала в ее руке. Испытывая все тот же страх, девушка далеко отвела руку в сторону и швырнула книгу вниз с балюстрады. Томик медленно, словно поддерживаемый сгустившимся воздухом, упал в воду и исчез.
Уцепившись за перила, Лаура следила за его полетом пока на воде в месте падения книги не разошлись круги. Она с трудом разжала руки и только тогда, наконец, смогла спокойно вздохнуть. Девушка попыталась посмеяться над своими страхами, однако, звук ее голоса так жутко прозвучал в вечерней тишине, что она в ужасе закрыла рот рукой.
По мостовой застучали копыта и из-за угла, с зажженными фонарями, появился экипаж. Он проехал по площади Святого Антония и, даже с того места, где сидела девушка, было видно, как вслед за его колесами завиваются спирали тумана.
Экипаж подъехал к ее магазинчику, и Лаура увидела, что рядом с Домиником, держащим поводья, сидит Ренато Белуши. Лицо и руки Доминика казались темными, почти черными, в сравнении с его белой сорочкой и пышным галстуком. При свете фонарей он казался массивным и в то же время словно излучал спокойствие и уверенность.
Доминик остановил лошадей прямо под балюстрадой, снял перчатки и посмотрел вверх на Лауру. Она точно знала, что он заметил ее с того самого момента, как смог различить сквозь туман. В его взгляде, даже отсюда, была видна его любовь к ней и желание успокоить ее и сказать, что все у них будет хорошо.
Судорожно всхлипнув, девушка бросилась в дом, стремительно сбежала по ступеням мимо изумленного Сент Джона и, распахнув переднюю дверь, бросилась в объятья Доминика.
– У-о-у! Я только что собрался зайти за тобой, дорогая, что случилось? – Доминик снял шляпу и швырнул ее в экипаж.
– Просто обними меня, Доминик, – пробормотала она, прижимаясь щекой к отвороту его куртки. Не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей и веселый свист Ренато, Доминик неясно прижал девушку к себе.
– Опять боишься болтовни досужих кумушек?
– Нет, это все чепуха. Просто глупые фантазии, вот и все.
– Да здравствуют глупые фантазии из-за которых ты бросаешься в мои объятья.
– Но это было ужасно, – сказала девушка, высвобождаясь из его рук и отступая на шаг. – Я вообразила, что должно случиться что-то ужасное.
– Самое ужасное, что нас сегодня ожидает – это обед у мадам Ренуа, – весело сказал Доминик. – У неё совершенно ужасный повар. Ты должна будешь сначала давать мне все на пробу.
Лаура тихо засмеялась.
– После прошлой ночи? А я-то думала, что тебе больше никогда не захочется пить снадобья доктора Керра.
Доминик скривился и помог девушке подняться в экипаж.
– Ну, может быть, мы тогда ограничимся одним шампанским.
Лаура снова засмеялась.
– Как ты трогательно заботишься обо мне.
– А ты обо мне, – хмыкнул он и от блеска в его глазах девушка почувствовала себя так, будто уже выпила шампанского.
Ренато осторожно поехал по дороге, которая вела вдоль реки к плантациям на окраине города.
Обсаженная величавыми пекановыми [5]деревьями, дорога оканчивалась возле одного из самых больших домов, которые когда-либо видела Лаура. Высокие ионические колонны поддерживали легкие воздушные галереи вокруг дома. Из ярко освещенных окон, на лужайку, доносилась музыка. Рабы в голубых ливреях взяли рысаков Доминика под уздцы и провели их к металлической ограде, где уже стояли десятки экипажей.
Ливрейный лакей открыл дверцу экипажа, Доминик подал ему серебряный доллар и повернулся, чтобы помочь Лауре выйти. Его рука внезапно коснулась груди девушки, когда та спускалась по ступенькам.
От неожиданности и волнения он едва не задохнулся, однако, тут же сказал:
– Сегодня Ида позволила тебе выйти без шали!
Лаура вспыхнула под его взглядом и, с трудом подавив желание прикрыть руками свое декольте, ответила:
– Боюсь, что я оставила ее в театре.
Доминик посерьезнел.
– Я прослежу за тем, чтобы ты получила ее обратно. – Затем мужчина взял спутницу под руку и повел наверх в дом.
– А-а! Месье Юкс! Как мило с вашей стороны прийти на мой маленький званый вечер, – от дверей им улыбалась маленькая морщинистая женщина, одетая в широкое платье из черной тафты. На ее пальцах блестели алмазные перстни, а шея была прикрыта широким воротником, украшенным рубинами.
– Добрый вечер, мадам Ренуа, – Доминик отвесил низкий поклон, затем представил Лауру и сказал, – мадам Ренуа, Лаура, – мой деловой партнер.
Лауре удалось скрыть свое удивление. Мадам Ренуа была одной из самых богатых женщин Нового Орлеана. Ее последний муж разбогател, успешно торгуя сахарным тростником и индиго. Может быть и правда не было ничего загадочного в богатстве Доминика Юкса, просто он был купцом с хорошими связями.
– Давайте пройдем в сад, – предложила мадам. – Сегодня здесь собрались все, кто хоть что-нибудь из себя представляет, за исключением моих дорогих Жана и Пьера.
– Вы говорите о Жане и Пьере Лафитах? – спросила Лаура.
– И ни о ком другом. Возможно, они появятся позже. Им доставляет огромное удовольствие водить за нос полицию, губернатора Клейборна, – засмеявшись, мадам впереди своих гостей пошла к дому.
– Она не должна иметь дело с пиратами, – прошептала Лаура, когда Доминик ввел ее в холл, где уже было множество людей.
– Возможно ты и права, – согласился Доминик, подходя к высокой лестнице, которая казалось вела на самый верх к потолку.
– Какая толпа народу! – Лаура чувствовала себя так, будто все присутствующие в зале жители Нового Орлеана посмотрели на них.
С застывшей улыбкой и придерживаясь за руку Доминика, девушка следовала за мадам Ренуа, медленно шедшей вперед по клетчатому паркетному полу.
Несколько раз Доминик останавливался, чтобы представить ее своим знакомым. Большинство из них Лаура уже знала, однако, любезно приветствовала их, скрывая свое волнение и стараясь не слышать шепот за спиной.
Наконец, они вышли в сад. Арка из живой изгороди открывалась в просторный сад, где уже находилось много народа. Каждое дерево, каждый куст на аллеях и дорожках были освещены бумажными японскими фонариками. Столы возле мраморного фонтана ломились под тяжестью фарфоровых и серебряных сервизов. На них было множество всевозможных пирогов и пирожных, целые флотилии копченых лососей, блюда из креветок, лангустов. Хрустальные графины с вином и лимонным виски, а так же целиком зажаренные туши барашков и поросят.
В белой открытой беседке играл струнный квартет, наигрывая прекрасные мотивы и клубы тумана кружились среди танцующих пар.
Мадам Ренуа представила Доминика какому-то владельцу корабельных верфей и Лаура в пол-уха рассеянно слушала их разговор, пока не заметила среди гостей майора Габриеля Вилье. Она не забыла своего обещания выкупить на свободу сына Мейзи.
«Может быть, сегодня этот человек будет посговорчивей».
– Извините меня, – сказала она, – мне необходимо поговорить с одним человеком. – Девушка протиснулась сквозь толпу и прикоснулась к рукаву майора.
Улыбка на лице Габриеля тут же исчезла, как только он увидел Лауру.
– А-а, мадемуазель Шартье, – кланяясь, уныло поприветствовал он ее.
– Я бы хотела извиниться перед вами за то, что случилось позавчера, – сказала девушка, одаряя его своей самой обаятельной улыбкой.
– Друзьям нет нужды извиняться. Я уже почти совсем забыл из-за чего мы с вами спорили.
– Мы говорили об одном из ваших работников, о человеке, которого зовут Тим.
– Ах, да! Об этом большом Нигере, которого купил отец, – майор поднес к губам бокал и отпил виски.
Лаура с трудом скрыла свой гнев. Ее горячность и темперамент не могли помочь в разговоре с этим богатым молодым плантатором.
– Я собираюсь предложить вам семьсот пятьдесят американских долларов. Мне кажется, что это вполне подходящая плата за такого работника… Ей даже стало тошно от того, что приходилось торговаться о стоимости человека.
– Да, достаточная плата, но у нас в этом году чертовски хороший урожай сахарного тростника. Вы должны понять мои проблемы.
– О каких проблемах ты говоришь, Габриель? – раздался за ними знакомый голос.
Это был Доминик. Лаура удивленно посмотрела на него.
– Так вы знакомы?
Габриель пожал руку Доминику.
– Месье Юкс долгое время был другом нашей семьи.
Лаура не смогла скрыть свое замешательство.
– Но я думала, Доминик, что тебя здесь давно не было.
Он улыбнулся и, казалось, не обратив внимания на ее вопрос, спросил:
– Можно я вмешаюсь в ваш деловой разговор?
Габриель засмеялся.
– Мадемуазель Шартье и я просто спорим о цене одного из нигеров на плантациях моего отца.
– Он не… он сын Мейзи, – не сдержавшись гневно воскликнула девушка, – мой отец имел глупость продать его старшему Вилье.
Габриель в изумлении вздернул голову.
– Оказывается мадемуазель просто на удивление сентиментальна.
Доминик улыбнулся. Раздраженная Лаура отвернулась, не обратив внимания на стальной безжалостный блеск в глазах своего спутника, пристально смотревшего на Габриеля. Она подошла к столику с напитками и взяла бокал вина.
– Мадемуазель Шартье, как я рада, что хоть на минуту смогла застать вас одну. Конечно, мои гости вряд ли смогли пересилить себя и заговорить с вами, не так ли? – Возле Лауры, держа в одной руке тарелку с сосисками из мяса аллегаторов, стояла мадам Ренуа. Словно не замечая вспыхнувшего от стыда лица Лауры, мадам продолжала: – Поскольку закон не позволяет мне повесить их за грубость, давайте забудем обо всех этих невежах и немного поболтаем.
Девушка растерялась, не зная, что сказать и просто вежливо присела.
– Ну конечно, я в вашем распоряжении.
– Как и большинство людей, когда узнают насколько я богата, – мадам Ренуа бросила на девушку острый пронзительный взгляд, – но вам-то на это наплевать, не так ли?
– В общем да, мадам.
– И вам, конечно, так же безразлично насколько богат ваш месье Юкс.
Лаура ответила, как можно искреннее.
– Видите ли, мне было очень приятно обнаружить, что он богат. Не потому, что мне нужны его деньги, а просто потому, что теперь-то я уж точно знаю, что ему не нужны мои.
Пожилая женщина захихикала.
– Однако ваше состояние далеко не такое большое, как у него.
Лаура прищурила глаза.
– Во время войны богатеют только пираты, мадам. Вроде тех, которые захватили барк моего отца.
– Да, я слышала об этом. Какой стыд! – мадам Ренуа вновь перевела разговор на Доминика. – Знаете ли, я очень много думаю о месье Юксе.
– Вы с ним давно знакомы, мадам?
– Достаточно давно, чтобы оценить все многообразие его таланта. А вы, мадемуазель?
– Нет. Он не так много рассказывает о себе.
– И не удивительно. У него была тяжелая жизнь, полная опасностей и не очень счастливая.
– Да, он был солдатом.
– Кроме всего прочего.
В глазах женщины мелькнула легкая усмешка. Лаура ужасно хотела порасспросить о деталях, однако, она сердцем почувствовала, что Доминику это бы не понравилось. Да и кроме того, по виду мадам Ренуа было ясно, что она больше ничего не скажет, даже если и знает что-то о нем.
Надеюсь, что теперь его жизнь будет более счастливой, сказала Лаура.
Губы старой женщины дрогнули, но не насмешливо. Наконец, хозяйка дома ответила:
– Как бы то ни было, но я думаю, что у него появился шанс. Просто попытайтесь сами не очень серьезно все воспринимать, мадемуазель. Жизнь – это штука, которой надо наслаждаться.
– Шутка, мадам?
Мадам Ренуа повернулась и нахмурившись посмотрела в сторону музыкантов.
– Нет, какие невежи, – произнесла она. – Эта шутка кажется затянулась и слишком. Мне нужна настоящая музыка.
После того как хозяйка дома удалилась, Лаура отправилась разыскивать Доминика. Он стоял под сенью раскидистого дуба, глядя на танцоров. Увидев девушку Доминик приветствовал ее улыбкой.
– А-а, я совсем потерял тебя, Огонек.
Я разговаривала с мадам Ренуа. Она странная женщина.
– Но очень милая.
– По каким делам ты с нею связан? После минутного колебания Доминик ответил:
– Мы оба состоим в ассоциации жителей Нью-Орлеана.
Глаза девушки расширились.
– Что-о?! Контрабанда оружием?!
– Мы помогаем мексиканским революционерам, – пожав плечами сказал мужчина.
– О-ля-ля! Но ты должно быть крепко ненавидишь Испанию, если вовлечен в такого рода дела.
Дракон на кольце Доминика заполыхал маленьким пламенем, когда он поднял руку и пригладил свои волосы. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Я сделаю все что в моих силах, чтобы уничтожить и ее и вместе с ней ее проклятых британских союзников.
Лаура медленно кивнула.
– Я тебя понимаю. Мы думаем, что барк моего отца захватили испанцы.
Мужчина как-то странно посмотрел на свою спутницу.
– Испанцы все хищники. – Внезапно Доминик отмахнулся от своих мрачных мыслей и отбросил свое плохое настроение. – Слышишь, играют вальс. Пойдем, потанцуем?
Не давая девушке времени на то, чтобы обдумать ответ, он подхватил ее и закружил в прекрасном волнующем вихре танца. Танцуя они вышли в центр круга не замечая того, что вокруг них практически не было других пар. Волосы Доминика блестели в свете японских фонариков и от этого Лауре было почем-то радостно и немножко страшно.
Девушка знала, что на них перешептываясь смотрят все присутствующие, но ей было все равно. Не было никого сильнее, чем ее Доминик Юкс и больше никто не смеет причинить ей боль.
Лицо мужчины было суровым и спокойным, совсем как у солдата, предусмотрительно наслаждающегося кратковременным отдыхом между боями. На его чувственных губах не было улыбки, однако, при виде его лица девушка чувствовала, как у нее по спине пробегают волны жаркого волнения. Казалось, что звуки скрипок и виолончели взвихряются вокруг них и сердце Лауры билось совсем рядом с сердцем мужчины в такт музыке.
– Ты моя, Лаура Шартье, – в прикосновении его руки, лежавшей у нее на талии, было столько желания чувственной неги! Девушка кружилась в танце и ее изумрудно-зеленые юбки разлетались, касаясь его ног.
«Любит ли она этого загадочного незнакомца?» – Ее желание знать ответ на этот вопрос усиливалось по мере того, как нарастала музыка. Может быть когда-нибудь она узнает ответ. Может быть однажды, когда-нибудь ночью они вместе будут танцевать другой танец – зажигательный, пленительный, волнующий танец, который доведет до завершения их любовь.
Когда последние ноты вальса растаяли среди листвы, Доминик подвел девушку к краю площадки, чтобы дать ей отдохнуть. Он поклонился величественно и в то же время просто и, не отпуская ее руки, сказал низким голосом:
– Спасибо, Лаура.
Девушка прикоснулась кончиками пальцев к его галстуку.
– Я… я не хочу останавливаться, Доминик.
Он прижал девушку к себе. В глубине его глаз загорелся огонь.
– Лаура, а ведь ты говоришь не о танце.
– Нет, – тихо сказала она, опуская глаза. Ее ресницы затрепетали, когда она увидела, как напряглись его мускулы и натянулась материя на брюках.
– Нет, я не хочу останавливаться, но я все же не хочу заходить слишком далеко… пока.
– Я не буду тебя принуждать, – сказал Доминик, так и не сумев скрыть свое затрудненное дыхание. Они стояли, не двигаясь, взявшись за руки, не обращая внимания на весь мир. Каждый старался услышать, почувствовать сердце другого.
Музыканты снова заиграли вальс, и Доминик опять пригласил девушку на танец. Они танцевали долго, не отводя глаз друг от друга, чувствуя как тела все больше и больше охватывает возбуждение, пока, наконец, не потеряли ритм и тогда, улыбаясь они стали под сенью дуба, чтобы передохнуть.
– Видимо представление окончено, месье? – Лаура и Доминик разом повернулись на голос. К ним, через толпу гостей, с бокалом вина в руке шел черноволосый мужчина в сером костюме. Лаура взволнованно охнула увидев, как свет фонарей освещает лицо капитана Аллена Дефромажа.
– Аллен, что вы тут делаете?
– Может быть это я должен задать вам тот же вопрос, мадемуазель?
Доминик сделал полшага вперед, чтобы не дать ему возможность подойти к Лауре.
– Если вы чего-то хотите месье, то лучше спрашивайте и идите своей дорогой.
Аллен холодно посмотрел на спутника Лауры.
– У вас нет ничего, мой друг, разве только вы можете вернуть девичье целомудрие.
Лаура схватила Доминика за рукав не столько для того, чтобы удержаться самой, сколько для того, чтобы удержать его.
Доминик Юкс весь подобрался как леопард, изготовившийся к прыжку на добычу, и девушка даже сквозь пальцы почувствовала, как напряглось его тело и мощно запульсировала кровь в его венах. Вокруг них начали собираться люди.
– Считайте, что я пропустил ваш намек, мой друг, – тоном не предвещавшим ничего хорошего, произнес наконец Доминик, – не будьте столь глупы и не сделайте нового.
– С чего бы это мое замечание так вам не понравилось, если уже все жители говорят об этом. Ведь не я же опозорил мадемуазель Шартье, а вы.
– Ей нечего стыдиться, – произнес Доминик и его голос в этот момент стал напоминать глухое рычание разъяренного тигра. – Клевета, которую вы слышали, всего лишь клевета, ложь, попытка общественности вывалять невинную девушку в грязи.
В толпе раздались возмущенные восклицания, однако, Доминик выпрямился и теперь гордо возвышался над всеми окружающими.
– Загляните-ка в свои собственные души, друзья мои, и посмотрите имеет ли кто из вас право бросить камень в мадемуазель Шартье.
Лаура осторожно коснулась его руки, переводя взгляд с одного лица на другое. В толпе она внезапно заметила лицо мадам Ренуа и с удивлением обнаружила, что губы хозяйки растянулись в легкой одобрительной улыбке.
Аллен снова обратился к Лауре.
– Ваш батюшка снова заболеет, если узнает, что вы тут творите. Неужели он еще мало пострадал, когда вы сначала не подчинились его желанию выйти замуж, а теперь гоняетесь за этим… этим проходимцем.
– Иди домой, Аллен, – тихо сказала Лаура.
– Я вам не мальчик, которого вы можете отослать, мадемуазель. Вы давали мне слово и я не желаю смотреть, как вы губите себя с этим человеком. – Он уже не обращал внимания на растущее раздражение Лауры, его несло. – Неужели вы не чувствуете, на сколько это подозрительный тип. Я знаю, я видел его раньше. Господь мне поможет и очень скоро я вспомню, где.
– И что тогда, месье? – очень тихо спросил Доминик, – что вы тогда сделаете?
От разочарования, что все его попытки вывести соперника из себя не удаются, лицо Аллена стало старым и полубезумным.
– Тогда я получу вашу голову, клянусь богом, голову!
Лаура почувствовала, как под ее пальцами напряглись бицепсы Доминика. Однако, его голос наоборот стал мягким, бархатным, почти мурлыкающим, нежным.
– А сил-то у вас на это хватит, мой маленький капитан?
Дефромаж резко взмахнул рукой, в толпе завизжали женщины, думая, что у него пистолет. Однако, капитан выплеснул вино из бокала прямо в лицо своему врагу и оно, словно кровь, стекало по лицу Доминика на сорочку и галстук.
– Я вызываю тебя на дуэль, ты, сын потаскухи! – заглушая говор толпы раздался пронзительный голос Аллена.
Доминик Юкс подождал пока стихли испуганные разговоры людей, а затем, улыбнувшись уголками губ, процедил сквозь зубы:
– Я не сражаюсь на дуэли с трусами.
Усы на лице Аллена Дефромажа задрожали.
Побледнев, как смерть, он резко отогнул полы сюртука, выхватил пистолет и навел его прямо в лицо Доминика, выкрикнув при этом:
– Нет, ты дашь мне удовлетворение или умрешь прямо здесь и сейчас же.
Глава 10
Кафедральный колокол пробил половину восьмого.
Лаура закрыла глаза, вспоминая множество часов в доме Доминика, затем ее мысли перескочили к тому, что чуть было не произошло между ними. Девушка как будто вновь почувствовала его страстные объятия. В следующее мгновение ее тело от щек до ступней опять запылало огнем.
Стараясь отвлечься от своих мыслей, Лаура открыла книгу. Поначалу она с трудом разбирала английский текст, однако, в следующее мгновение с чувством суеверного страха Лаура увидела, что книга открылась на той самой поэме, которая так поразила ее в первый раз.
– Когда в объятья лепестков твоих атласных, – прочитала она, – случайно занесенный бурею ночной бессильный мотылек своей любовью страстной… – тут ее голос дрогнул, девушка закрыла книгу и на память шепотом закончила, – …навеки смог разрушить твой покой.
Ей стало жарко и трудно дышать. Лаура почувствовала какой-то безотчетный страх, но встала и посмотрела вниз на площадь Святого Антония. Клубящийся туман окутывал деревья и статуи святых, едва различимые в нем, казались призраками из какой-то сказки, ожившими по велению злого волшебника. У Лауры перехватило дыхание.
Книга задрожала в ее руке. Испытывая все тот же страх, девушка далеко отвела руку в сторону и швырнула книгу вниз с балюстрады. Томик медленно, словно поддерживаемый сгустившимся воздухом, упал в воду и исчез.
Уцепившись за перила, Лаура следила за его полетом пока на воде в месте падения книги не разошлись круги. Она с трудом разжала руки и только тогда, наконец, смогла спокойно вздохнуть. Девушка попыталась посмеяться над своими страхами, однако, звук ее голоса так жутко прозвучал в вечерней тишине, что она в ужасе закрыла рот рукой.
По мостовой застучали копыта и из-за угла, с зажженными фонарями, появился экипаж. Он проехал по площади Святого Антония и, даже с того места, где сидела девушка, было видно, как вслед за его колесами завиваются спирали тумана.
Экипаж подъехал к ее магазинчику, и Лаура увидела, что рядом с Домиником, держащим поводья, сидит Ренато Белуши. Лицо и руки Доминика казались темными, почти черными, в сравнении с его белой сорочкой и пышным галстуком. При свете фонарей он казался массивным и в то же время словно излучал спокойствие и уверенность.
Доминик остановил лошадей прямо под балюстрадой, снял перчатки и посмотрел вверх на Лауру. Она точно знала, что он заметил ее с того самого момента, как смог различить сквозь туман. В его взгляде, даже отсюда, была видна его любовь к ней и желание успокоить ее и сказать, что все у них будет хорошо.
Судорожно всхлипнув, девушка бросилась в дом, стремительно сбежала по ступеням мимо изумленного Сент Джона и, распахнув переднюю дверь, бросилась в объятья Доминика.
– У-о-у! Я только что собрался зайти за тобой, дорогая, что случилось? – Доминик снял шляпу и швырнул ее в экипаж.
– Просто обними меня, Доминик, – пробормотала она, прижимаясь щекой к отвороту его куртки. Не обращая внимания на любопытные взгляды проходящих мимо людей и веселый свист Ренато, Доминик неясно прижал девушку к себе.
– Опять боишься болтовни досужих кумушек?
– Нет, это все чепуха. Просто глупые фантазии, вот и все.
– Да здравствуют глупые фантазии из-за которых ты бросаешься в мои объятья.
– Но это было ужасно, – сказала девушка, высвобождаясь из его рук и отступая на шаг. – Я вообразила, что должно случиться что-то ужасное.
– Самое ужасное, что нас сегодня ожидает – это обед у мадам Ренуа, – весело сказал Доминик. – У неё совершенно ужасный повар. Ты должна будешь сначала давать мне все на пробу.
Лаура тихо засмеялась.
– После прошлой ночи? А я-то думала, что тебе больше никогда не захочется пить снадобья доктора Керра.
Доминик скривился и помог девушке подняться в экипаж.
– Ну, может быть, мы тогда ограничимся одним шампанским.
Лаура снова засмеялась.
– Как ты трогательно заботишься обо мне.
– А ты обо мне, – хмыкнул он и от блеска в его глазах девушка почувствовала себя так, будто уже выпила шампанского.
Ренато осторожно поехал по дороге, которая вела вдоль реки к плантациям на окраине города.
Обсаженная величавыми пекановыми [5]деревьями, дорога оканчивалась возле одного из самых больших домов, которые когда-либо видела Лаура. Высокие ионические колонны поддерживали легкие воздушные галереи вокруг дома. Из ярко освещенных окон, на лужайку, доносилась музыка. Рабы в голубых ливреях взяли рысаков Доминика под уздцы и провели их к металлической ограде, где уже стояли десятки экипажей.
Ливрейный лакей открыл дверцу экипажа, Доминик подал ему серебряный доллар и повернулся, чтобы помочь Лауре выйти. Его рука внезапно коснулась груди девушки, когда та спускалась по ступенькам.
От неожиданности и волнения он едва не задохнулся, однако, тут же сказал:
– Сегодня Ида позволила тебе выйти без шали!
Лаура вспыхнула под его взглядом и, с трудом подавив желание прикрыть руками свое декольте, ответила:
– Боюсь, что я оставила ее в театре.
Доминик посерьезнел.
– Я прослежу за тем, чтобы ты получила ее обратно. – Затем мужчина взял спутницу под руку и повел наверх в дом.
– А-а! Месье Юкс! Как мило с вашей стороны прийти на мой маленький званый вечер, – от дверей им улыбалась маленькая морщинистая женщина, одетая в широкое платье из черной тафты. На ее пальцах блестели алмазные перстни, а шея была прикрыта широким воротником, украшенным рубинами.
– Добрый вечер, мадам Ренуа, – Доминик отвесил низкий поклон, затем представил Лауру и сказал, – мадам Ренуа, Лаура, – мой деловой партнер.
Лауре удалось скрыть свое удивление. Мадам Ренуа была одной из самых богатых женщин Нового Орлеана. Ее последний муж разбогател, успешно торгуя сахарным тростником и индиго. Может быть и правда не было ничего загадочного в богатстве Доминика Юкса, просто он был купцом с хорошими связями.
– Давайте пройдем в сад, – предложила мадам. – Сегодня здесь собрались все, кто хоть что-нибудь из себя представляет, за исключением моих дорогих Жана и Пьера.
– Вы говорите о Жане и Пьере Лафитах? – спросила Лаура.
– И ни о ком другом. Возможно, они появятся позже. Им доставляет огромное удовольствие водить за нос полицию, губернатора Клейборна, – засмеявшись, мадам впереди своих гостей пошла к дому.
– Она не должна иметь дело с пиратами, – прошептала Лаура, когда Доминик ввел ее в холл, где уже было множество людей.
– Возможно ты и права, – согласился Доминик, подходя к высокой лестнице, которая казалось вела на самый верх к потолку.
– Какая толпа народу! – Лаура чувствовала себя так, будто все присутствующие в зале жители Нового Орлеана посмотрели на них.
С застывшей улыбкой и придерживаясь за руку Доминика, девушка следовала за мадам Ренуа, медленно шедшей вперед по клетчатому паркетному полу.
Несколько раз Доминик останавливался, чтобы представить ее своим знакомым. Большинство из них Лаура уже знала, однако, любезно приветствовала их, скрывая свое волнение и стараясь не слышать шепот за спиной.
Наконец, они вышли в сад. Арка из живой изгороди открывалась в просторный сад, где уже находилось много народа. Каждое дерево, каждый куст на аллеях и дорожках были освещены бумажными японскими фонариками. Столы возле мраморного фонтана ломились под тяжестью фарфоровых и серебряных сервизов. На них было множество всевозможных пирогов и пирожных, целые флотилии копченых лососей, блюда из креветок, лангустов. Хрустальные графины с вином и лимонным виски, а так же целиком зажаренные туши барашков и поросят.
В белой открытой беседке играл струнный квартет, наигрывая прекрасные мотивы и клубы тумана кружились среди танцующих пар.
Мадам Ренуа представила Доминика какому-то владельцу корабельных верфей и Лаура в пол-уха рассеянно слушала их разговор, пока не заметила среди гостей майора Габриеля Вилье. Она не забыла своего обещания выкупить на свободу сына Мейзи.
«Может быть, сегодня этот человек будет посговорчивей».
– Извините меня, – сказала она, – мне необходимо поговорить с одним человеком. – Девушка протиснулась сквозь толпу и прикоснулась к рукаву майора.
Улыбка на лице Габриеля тут же исчезла, как только он увидел Лауру.
– А-а, мадемуазель Шартье, – кланяясь, уныло поприветствовал он ее.
– Я бы хотела извиниться перед вами за то, что случилось позавчера, – сказала девушка, одаряя его своей самой обаятельной улыбкой.
– Друзьям нет нужды извиняться. Я уже почти совсем забыл из-за чего мы с вами спорили.
– Мы говорили об одном из ваших работников, о человеке, которого зовут Тим.
– Ах, да! Об этом большом Нигере, которого купил отец, – майор поднес к губам бокал и отпил виски.
Лаура с трудом скрыла свой гнев. Ее горячность и темперамент не могли помочь в разговоре с этим богатым молодым плантатором.
– Я собираюсь предложить вам семьсот пятьдесят американских долларов. Мне кажется, что это вполне подходящая плата за такого работника… Ей даже стало тошно от того, что приходилось торговаться о стоимости человека.
– Да, достаточная плата, но у нас в этом году чертовски хороший урожай сахарного тростника. Вы должны понять мои проблемы.
– О каких проблемах ты говоришь, Габриель? – раздался за ними знакомый голос.
Это был Доминик. Лаура удивленно посмотрела на него.
– Так вы знакомы?
Габриель пожал руку Доминику.
– Месье Юкс долгое время был другом нашей семьи.
Лаура не смогла скрыть свое замешательство.
– Но я думала, Доминик, что тебя здесь давно не было.
Он улыбнулся и, казалось, не обратив внимания на ее вопрос, спросил:
– Можно я вмешаюсь в ваш деловой разговор?
Габриель засмеялся.
– Мадемуазель Шартье и я просто спорим о цене одного из нигеров на плантациях моего отца.
– Он не… он сын Мейзи, – не сдержавшись гневно воскликнула девушка, – мой отец имел глупость продать его старшему Вилье.
Габриель в изумлении вздернул голову.
– Оказывается мадемуазель просто на удивление сентиментальна.
Доминик улыбнулся. Раздраженная Лаура отвернулась, не обратив внимания на стальной безжалостный блеск в глазах своего спутника, пристально смотревшего на Габриеля. Она подошла к столику с напитками и взяла бокал вина.
– Мадемуазель Шартье, как я рада, что хоть на минуту смогла застать вас одну. Конечно, мои гости вряд ли смогли пересилить себя и заговорить с вами, не так ли? – Возле Лауры, держа в одной руке тарелку с сосисками из мяса аллегаторов, стояла мадам Ренуа. Словно не замечая вспыхнувшего от стыда лица Лауры, мадам продолжала: – Поскольку закон не позволяет мне повесить их за грубость, давайте забудем обо всех этих невежах и немного поболтаем.
Девушка растерялась, не зная, что сказать и просто вежливо присела.
– Ну конечно, я в вашем распоряжении.
– Как и большинство людей, когда узнают насколько я богата, – мадам Ренуа бросила на девушку острый пронзительный взгляд, – но вам-то на это наплевать, не так ли?
– В общем да, мадам.
– И вам, конечно, так же безразлично насколько богат ваш месье Юкс.
Лаура ответила, как можно искреннее.
– Видите ли, мне было очень приятно обнаружить, что он богат. Не потому, что мне нужны его деньги, а просто потому, что теперь-то я уж точно знаю, что ему не нужны мои.
Пожилая женщина захихикала.
– Однако ваше состояние далеко не такое большое, как у него.
Лаура прищурила глаза.
– Во время войны богатеют только пираты, мадам. Вроде тех, которые захватили барк моего отца.
– Да, я слышала об этом. Какой стыд! – мадам Ренуа вновь перевела разговор на Доминика. – Знаете ли, я очень много думаю о месье Юксе.
– Вы с ним давно знакомы, мадам?
– Достаточно давно, чтобы оценить все многообразие его таланта. А вы, мадемуазель?
– Нет. Он не так много рассказывает о себе.
– И не удивительно. У него была тяжелая жизнь, полная опасностей и не очень счастливая.
– Да, он был солдатом.
– Кроме всего прочего.
В глазах женщины мелькнула легкая усмешка. Лаура ужасно хотела порасспросить о деталях, однако, она сердцем почувствовала, что Доминику это бы не понравилось. Да и кроме того, по виду мадам Ренуа было ясно, что она больше ничего не скажет, даже если и знает что-то о нем.
Надеюсь, что теперь его жизнь будет более счастливой, сказала Лаура.
Губы старой женщины дрогнули, но не насмешливо. Наконец, хозяйка дома ответила:
– Как бы то ни было, но я думаю, что у него появился шанс. Просто попытайтесь сами не очень серьезно все воспринимать, мадемуазель. Жизнь – это штука, которой надо наслаждаться.
– Шутка, мадам?
Мадам Ренуа повернулась и нахмурившись посмотрела в сторону музыкантов.
– Нет, какие невежи, – произнесла она. – Эта шутка кажется затянулась и слишком. Мне нужна настоящая музыка.
После того как хозяйка дома удалилась, Лаура отправилась разыскивать Доминика. Он стоял под сенью раскидистого дуба, глядя на танцоров. Увидев девушку Доминик приветствовал ее улыбкой.
– А-а, я совсем потерял тебя, Огонек.
Я разговаривала с мадам Ренуа. Она странная женщина.
– Но очень милая.
– По каким делам ты с нею связан? После минутного колебания Доминик ответил:
– Мы оба состоим в ассоциации жителей Нью-Орлеана.
Глаза девушки расширились.
– Что-о?! Контрабанда оружием?!
– Мы помогаем мексиканским революционерам, – пожав плечами сказал мужчина.
– О-ля-ля! Но ты должно быть крепко ненавидишь Испанию, если вовлечен в такого рода дела.
Дракон на кольце Доминика заполыхал маленьким пламенем, когда он поднял руку и пригладил свои волосы. В его голосе прозвучали угрожающие нотки.
– Я сделаю все что в моих силах, чтобы уничтожить и ее и вместе с ней ее проклятых британских союзников.
Лаура медленно кивнула.
– Я тебя понимаю. Мы думаем, что барк моего отца захватили испанцы.
Мужчина как-то странно посмотрел на свою спутницу.
– Испанцы все хищники. – Внезапно Доминик отмахнулся от своих мрачных мыслей и отбросил свое плохое настроение. – Слышишь, играют вальс. Пойдем, потанцуем?
Не давая девушке времени на то, чтобы обдумать ответ, он подхватил ее и закружил в прекрасном волнующем вихре танца. Танцуя они вышли в центр круга не замечая того, что вокруг них практически не было других пар. Волосы Доминика блестели в свете японских фонариков и от этого Лауре было почем-то радостно и немножко страшно.
Девушка знала, что на них перешептываясь смотрят все присутствующие, но ей было все равно. Не было никого сильнее, чем ее Доминик Юкс и больше никто не смеет причинить ей боль.
Лицо мужчины было суровым и спокойным, совсем как у солдата, предусмотрительно наслаждающегося кратковременным отдыхом между боями. На его чувственных губах не было улыбки, однако, при виде его лица девушка чувствовала, как у нее по спине пробегают волны жаркого волнения. Казалось, что звуки скрипок и виолончели взвихряются вокруг них и сердце Лауры билось совсем рядом с сердцем мужчины в такт музыке.
– Ты моя, Лаура Шартье, – в прикосновении его руки, лежавшей у нее на талии, было столько желания чувственной неги! Девушка кружилась в танце и ее изумрудно-зеленые юбки разлетались, касаясь его ног.
«Любит ли она этого загадочного незнакомца?» – Ее желание знать ответ на этот вопрос усиливалось по мере того, как нарастала музыка. Может быть когда-нибудь она узнает ответ. Может быть однажды, когда-нибудь ночью они вместе будут танцевать другой танец – зажигательный, пленительный, волнующий танец, который доведет до завершения их любовь.
Когда последние ноты вальса растаяли среди листвы, Доминик подвел девушку к краю площадки, чтобы дать ей отдохнуть. Он поклонился величественно и в то же время просто и, не отпуская ее руки, сказал низким голосом:
– Спасибо, Лаура.
Девушка прикоснулась кончиками пальцев к его галстуку.
– Я… я не хочу останавливаться, Доминик.
Он прижал девушку к себе. В глубине его глаз загорелся огонь.
– Лаура, а ведь ты говоришь не о танце.
– Нет, – тихо сказала она, опуская глаза. Ее ресницы затрепетали, когда она увидела, как напряглись его мускулы и натянулась материя на брюках.
– Нет, я не хочу останавливаться, но я все же не хочу заходить слишком далеко… пока.
– Я не буду тебя принуждать, – сказал Доминик, так и не сумев скрыть свое затрудненное дыхание. Они стояли, не двигаясь, взявшись за руки, не обращая внимания на весь мир. Каждый старался услышать, почувствовать сердце другого.
Музыканты снова заиграли вальс, и Доминик опять пригласил девушку на танец. Они танцевали долго, не отводя глаз друг от друга, чувствуя как тела все больше и больше охватывает возбуждение, пока, наконец, не потеряли ритм и тогда, улыбаясь они стали под сенью дуба, чтобы передохнуть.
– Видимо представление окончено, месье? – Лаура и Доминик разом повернулись на голос. К ним, через толпу гостей, с бокалом вина в руке шел черноволосый мужчина в сером костюме. Лаура взволнованно охнула увидев, как свет фонарей освещает лицо капитана Аллена Дефромажа.
– Аллен, что вы тут делаете?
– Может быть это я должен задать вам тот же вопрос, мадемуазель?
Доминик сделал полшага вперед, чтобы не дать ему возможность подойти к Лауре.
– Если вы чего-то хотите месье, то лучше спрашивайте и идите своей дорогой.
Аллен холодно посмотрел на спутника Лауры.
– У вас нет ничего, мой друг, разве только вы можете вернуть девичье целомудрие.
Лаура схватила Доминика за рукав не столько для того, чтобы удержаться самой, сколько для того, чтобы удержать его.
Доминик Юкс весь подобрался как леопард, изготовившийся к прыжку на добычу, и девушка даже сквозь пальцы почувствовала, как напряглось его тело и мощно запульсировала кровь в его венах. Вокруг них начали собираться люди.
– Считайте, что я пропустил ваш намек, мой друг, – тоном не предвещавшим ничего хорошего, произнес наконец Доминик, – не будьте столь глупы и не сделайте нового.
– С чего бы это мое замечание так вам не понравилось, если уже все жители говорят об этом. Ведь не я же опозорил мадемуазель Шартье, а вы.
– Ей нечего стыдиться, – произнес Доминик и его голос в этот момент стал напоминать глухое рычание разъяренного тигра. – Клевета, которую вы слышали, всего лишь клевета, ложь, попытка общественности вывалять невинную девушку в грязи.
В толпе раздались возмущенные восклицания, однако, Доминик выпрямился и теперь гордо возвышался над всеми окружающими.
– Загляните-ка в свои собственные души, друзья мои, и посмотрите имеет ли кто из вас право бросить камень в мадемуазель Шартье.
Лаура осторожно коснулась его руки, переводя взгляд с одного лица на другое. В толпе она внезапно заметила лицо мадам Ренуа и с удивлением обнаружила, что губы хозяйки растянулись в легкой одобрительной улыбке.
Аллен снова обратился к Лауре.
– Ваш батюшка снова заболеет, если узнает, что вы тут творите. Неужели он еще мало пострадал, когда вы сначала не подчинились его желанию выйти замуж, а теперь гоняетесь за этим… этим проходимцем.
– Иди домой, Аллен, – тихо сказала Лаура.
– Я вам не мальчик, которого вы можете отослать, мадемуазель. Вы давали мне слово и я не желаю смотреть, как вы губите себя с этим человеком. – Он уже не обращал внимания на растущее раздражение Лауры, его несло. – Неужели вы не чувствуете, на сколько это подозрительный тип. Я знаю, я видел его раньше. Господь мне поможет и очень скоро я вспомню, где.
– И что тогда, месье? – очень тихо спросил Доминик, – что вы тогда сделаете?
От разочарования, что все его попытки вывести соперника из себя не удаются, лицо Аллена стало старым и полубезумным.
– Тогда я получу вашу голову, клянусь богом, голову!
Лаура почувствовала, как под ее пальцами напряглись бицепсы Доминика. Однако, его голос наоборот стал мягким, бархатным, почти мурлыкающим, нежным.
– А сил-то у вас на это хватит, мой маленький капитан?
Дефромаж резко взмахнул рукой, в толпе завизжали женщины, думая, что у него пистолет. Однако, капитан выплеснул вино из бокала прямо в лицо своему врагу и оно, словно кровь, стекало по лицу Доминика на сорочку и галстук.
– Я вызываю тебя на дуэль, ты, сын потаскухи! – заглушая говор толпы раздался пронзительный голос Аллена.
Доминик Юкс подождал пока стихли испуганные разговоры людей, а затем, улыбнувшись уголками губ, процедил сквозь зубы:
– Я не сражаюсь на дуэли с трусами.
Усы на лице Аллена Дефромажа задрожали.
Побледнев, как смерть, он резко отогнул полы сюртука, выхватил пистолет и навел его прямо в лицо Доминика, выкрикнув при этом:
– Нет, ты дашь мне удовлетворение или умрешь прямо здесь и сейчас же.
Глава 10
Доминик толкнул Лауру себе за спину и, повернувшись, спокойно посмотрел прямо в отверстие пистолета, наведенного ему в лицо. Глаза его при этом возбужденно и лихорадочно блестели, однако, он и не пошевелился, чтобы защитить себя.
Косточки пальцев Аллена побелели на курке оружия. Толпа медленно, безмолвно подалась назад. В этот момент к спорящим подошла мадам Ренуа.
– Я не позволю вам устраивать дуэли в моем собственном саду, Аллен! Доминик! Или занимайтесь этим в другом месте, или я сию же секунду вызываю шерифа.
На подбородке Дефромажа вздрогнул мускул. Он медленно опустил оружие и спрятал его за поясом.
– Не имеет значения, где именно я выпущу кровь из этого негодяя. Называйте место, месье.
– Площадь Святого Антония, ровно в час, – сказал Доминик, все таким же спокойным голосом. – Я выбираю кавалерийские пистолеты.
– Решено, – ответил Аллен. – Надеюсь, что вы уже написали завещание.
– Э-э, дружок, оно уже много лет пылится в сейфе моего адвоката.
Лаура стояла одна рядом с магнолией, пристально вглядываясь в туманную тьму. Она не хотела присоединяться к группе возбужденных зевак, оказавшихся здесь после бала.
В центре площади стоял человек в цилиндре и сюртуке и спокойно разговаривал с Домиником и Алленом. Рядом стояли Ренато Белуши и Габриель Вилье, исполнявшие роль секундантов, держа в руках плащи противников.
– По правилам дуэли, – произнес мужчина в цилиндре, – вы расходитесь, начиная со счета «один». На счет «десять» поворачиваете и стреляете. Кто-нибудь из вас хочет сказать последнее слово?
Лаура надеялась, что Доминик бросит на нее последний взгляд, или хотя бы еще раз заговорит с ней, но этого не произошло. Ее губы еще болели от его долгих страстных поцелуев, которыми он на обратном пути покрыл ее лицо. На глаза девушки навернулись слезы, к горлу подкатил комок, она вся дрожала и с трудом удерживалась на ногах, затем она схватилась за ствол дерева, чтобы не упасть.
Дуэлянты медленно стали спина к спине, подняв свои длинные драгунские пистолеты кверху, словно прицелившись в луну и с посеревшими лицами стали ждать начала отсчета.
– Один!
Доминик шагнул вперед.
– Два, три!
Доминик возвращает ее честь. Отныне весь Новый Орлеан будет знать, что Лаура – это женщина, ради которой можно убить или умереть, и самое главное – она сама будет это знать.
– Четыре! Пять! Шесть!
Перед Домиником выросла густая пелена тумана. Он подумал с тревогой о том, сможет ли увидеть цель, когда повернется, чтобы стрелять.
– Семь! Восемь! Девять!
Он слышал, как толпа разом взволнованно вздохнула. Это был ужасный звук для человека, идущего по лезвию ножа. Его пальцы напряглись на гладкой деревянной рукоятке пистолета.
– Десять!
Он повернулся и навел пистолет в голову Дефромажа раньше, чем тот успел повернуться на своих каблуках. Однако, в следующее мгновение порывом ветра вновь взметнуло целые клочья тумана и на мгновение ничего не стало видно. Когда туман рассеялся, пистолет Аллена уже был направлен на него. Мрачная усмешка тронула губы Доминика, и его палец отпустил курок. Глядя вперед Доминик медленно скрестил руки на груди, и его пистолет бесполезно уставился в небо.
– Проклятье! Ты идиот, француз! – донесся до него выкрик Ренато Белуши. Он услышал проклятье мужчин, женский плач, но только ничего не слышал с того места, где, как он знал, стояла Лаура.
Когда Доминик посмотрел на пистолет своего противника, руку, высунувшуюся из рукава дорогого серого одеяния и залитое лунным светом лицо своего врага, то улыбнулся, словно перед ним стоял не вооруженный враг, а добрый приятель.
Наведенное на него оружие легонько вздрогнуло, затем до него донесся звук выстрела. Злобный язычок пламени разорвал туман и в ту же секунду Доминик почувствовал, как будто его левую щеку обжег дьявольский горячий поцелуй. В следующую секунду он увидел на лице Аллена выражение триумфа. Однако, радость в его глазах тут же исчезла, когда Дефромаж увидел, что его враг не упал. Толпа в волнении закричала.
– Теперь ваш черед, месье Юкс, – сказал распорядитель и помахал толпе, чтобы там замолчали.
Косточки пальцев Аллена побелели на курке оружия. Толпа медленно, безмолвно подалась назад. В этот момент к спорящим подошла мадам Ренуа.
– Я не позволю вам устраивать дуэли в моем собственном саду, Аллен! Доминик! Или занимайтесь этим в другом месте, или я сию же секунду вызываю шерифа.
На подбородке Дефромажа вздрогнул мускул. Он медленно опустил оружие и спрятал его за поясом.
– Не имеет значения, где именно я выпущу кровь из этого негодяя. Называйте место, месье.
– Площадь Святого Антония, ровно в час, – сказал Доминик, все таким же спокойным голосом. – Я выбираю кавалерийские пистолеты.
– Решено, – ответил Аллен. – Надеюсь, что вы уже написали завещание.
– Э-э, дружок, оно уже много лет пылится в сейфе моего адвоката.
Лаура стояла одна рядом с магнолией, пристально вглядываясь в туманную тьму. Она не хотела присоединяться к группе возбужденных зевак, оказавшихся здесь после бала.
В центре площади стоял человек в цилиндре и сюртуке и спокойно разговаривал с Домиником и Алленом. Рядом стояли Ренато Белуши и Габриель Вилье, исполнявшие роль секундантов, держа в руках плащи противников.
– По правилам дуэли, – произнес мужчина в цилиндре, – вы расходитесь, начиная со счета «один». На счет «десять» поворачиваете и стреляете. Кто-нибудь из вас хочет сказать последнее слово?
Лаура надеялась, что Доминик бросит на нее последний взгляд, или хотя бы еще раз заговорит с ней, но этого не произошло. Ее губы еще болели от его долгих страстных поцелуев, которыми он на обратном пути покрыл ее лицо. На глаза девушки навернулись слезы, к горлу подкатил комок, она вся дрожала и с трудом удерживалась на ногах, затем она схватилась за ствол дерева, чтобы не упасть.
Дуэлянты медленно стали спина к спине, подняв свои длинные драгунские пистолеты кверху, словно прицелившись в луну и с посеревшими лицами стали ждать начала отсчета.
– Один!
Доминик шагнул вперед.
– Два, три!
Доминик возвращает ее честь. Отныне весь Новый Орлеан будет знать, что Лаура – это женщина, ради которой можно убить или умереть, и самое главное – она сама будет это знать.
– Четыре! Пять! Шесть!
Перед Домиником выросла густая пелена тумана. Он подумал с тревогой о том, сможет ли увидеть цель, когда повернется, чтобы стрелять.
– Семь! Восемь! Девять!
Он слышал, как толпа разом взволнованно вздохнула. Это был ужасный звук для человека, идущего по лезвию ножа. Его пальцы напряглись на гладкой деревянной рукоятке пистолета.
– Десять!
Он повернулся и навел пистолет в голову Дефромажа раньше, чем тот успел повернуться на своих каблуках. Однако, в следующее мгновение порывом ветра вновь взметнуло целые клочья тумана и на мгновение ничего не стало видно. Когда туман рассеялся, пистолет Аллена уже был направлен на него. Мрачная усмешка тронула губы Доминика, и его палец отпустил курок. Глядя вперед Доминик медленно скрестил руки на груди, и его пистолет бесполезно уставился в небо.
– Проклятье! Ты идиот, француз! – донесся до него выкрик Ренато Белуши. Он услышал проклятье мужчин, женский плач, но только ничего не слышал с того места, где, как он знал, стояла Лаура.
Когда Доминик посмотрел на пистолет своего противника, руку, высунувшуюся из рукава дорогого серого одеяния и залитое лунным светом лицо своего врага, то улыбнулся, словно перед ним стоял не вооруженный враг, а добрый приятель.
Наведенное на него оружие легонько вздрогнуло, затем до него донесся звук выстрела. Злобный язычок пламени разорвал туман и в ту же секунду Доминик почувствовал, как будто его левую щеку обжег дьявольский горячий поцелуй. В следующую секунду он увидел на лице Аллена выражение триумфа. Однако, радость в его глазах тут же исчезла, когда Дефромаж увидел, что его враг не упал. Толпа в волнении закричала.
– Теперь ваш черед, месье Юкс, – сказал распорядитель и помахал толпе, чтобы там замолчали.