Трепет снова усилился, и Элиан скрылась в своем убежище за падающей водой. Что это с ней? Ведь ей уже доводилось видеть голых мужчин. Отца, Ричарда и крестьян из деревушки Конитропа, когда они купались. Но никаких чувств они у Элиан не вызывали.
Сэр Джос наконец-то нырнул в пруд. Сквозь сверкающую завесу воды Элиан видела, как его голова появилась на поверхности всего в нескольких ярдах от нее по другую сторону каскада. Он пыхтел и отплевывался, мотнув головой, отбросил с лица мокрые волосы. Некоторое время он плескался, то ныряя, то плавая на спине. Он чувствовал себя в воде как рыба, и это вызвало у Элиан восхищение. Он нисколько не уступал ей самой. А ведь даже ее сестры не были в воде столь проворны, хотя провели на пруду не меньше времени, чем она.
Время ползло, как черепаха. Элиан уже смирилась с тем, что замерзнет, когда он вылез из пруда. Слава Богу! Ее пальцы буквально окоченели. Она прикинула, сколько времени понадобится рыцарю, чтобы одеться и уйти, но ни одна ветка не хрустнула, не зашевелились кусты.
Элиан снова погрузилась в воду по самые глаза и выглянула из своего убежища. Разочарование только усилило ее дрожь. Он не собирался уходить. Стоял на берегу к ней спиной и намыливал свою мощную руку.
В этот момент Элиан вспомнила, как в ледохранилище их пальцы переплелись. Она снова ощутила силу его ладони и тепло его кожи.
Девушка судорожно сглотнула. Крылья внутри вновь затрепетали. Тут реальность смешалась с воображением. Сэр Джос дотронулся словно не до себя, а до нее. Элиан могла поклясться, что ощутила, как он погладил ее руку.
Ее бросило в жар. Сердце бешено забилось. Элиан рванулась в укрытие и неловко заерзала на скалистом уступе. Он должен уйти. Нет, она должна уйти. Но как?
Она посмотрела вверх. Прямо над ее головой находилось убежище, где она могла спрятаться. Совсем рядом, но вне пределов досягаемости. Ей придется карабкаться по стене, чтобы войти в пещеру, но тогда сэр Джос ее заметит.
Она услышала всплеск воды, когда он снова вошел в пруд. Замерши в неподвижности, Элиан ждала, считая вдохи и выдохи, в то время как ее нетерпение разрасталось. Он намылился. Сейчас ополоснется и уйдет.
Он снова поплыл, пока не достиг водяной завесы. Джос повернул голову, и девушке показалось, что он ее заметил. Элиан затаила дыхание и еще глубже погрузилась в воду.
Его голова исчезла под водой. Прошла секунда, затем вторая, но на поверхности он не появлялся. Если он утонул, она сможет выйти.
Тут рядом с ней вскипела вода, и на поверхность вынырнула голова сэра Джоса. Он задел ее колено своим, когда примостился на выступе рядом. Его кожа была теплой по сравнению с ее окоченевшей конечностью. Шокированная, Элиан уставилась на него.
Он улыбнулся:
– Ты что, собираешься оставаться в укрытии, пока не сморщишься, как старуха? Господи, как же здесь холодно! Выйди на солнце, согрейся.
С пронзительным криком Элиан нырнула сквозь каскад низвергающейся воды. Мощно работая руками и ногами, она стремилась к берегу. Она одолела полпути, когда его руки сомкнулись вокруг нее и потянули назад. Пытаясь уйти от него, она с криком нырнула в воду. Он вытащил ее на поверхность.
Она поднялась и оказалась по пояс в воде. Отплевываясь, она снова рванулась к берегу, чувствуя, как вязнут ступни в глинистом дне. Добраться хотя бы до тонких ветвей ивы, где она нашла бы спасение. Но он схватил ее за запястья, привлек к себе и обнял.
Элиан напряглась. Продолжать борьбу не имело смысла. Он не слишком превосходил ее ростом, но был гораздо сильнее.
– Дрожь пробежала по ее телу, но не от холода. Ее спина прижималась к его груди, а ее грудь лежала на его руках. Их разделяла лишь ее мокрая сорочка, весьма слабая преграда. Пресвятая Мария, что, если он задумал отомстить ее отцу, обесчестив ее?
– Отпустите меня, – потребовала она.
– Но тогда ты от меня убежишь, – возразил он у самого ее уха, обдав жарким дыханием.
– У меня есть для этого весомая причина, – бросила она через плечо. – Вы хотите убить меня и моего отца.
– Не тебя, – ответил он, слегка прижав ее к себе.
– Я вам не верю! – выкрикнула она. – Немедленно отпустите меня!
Ее звонкий голос вспугнул птиц, заставив их умолкнуть. Но, кроме птиц, ее никто не слышал. Да и не мог услышать. Каменные утесы, окружавшие этот уголок природы, делали его уединенным и тихим.
– После того как ты слышала мою угрозу в адрес твоего отца, тебя охватил страх, но позволь мне объясниться и принести извинения. – Голос его звучал спокойно, тон был примирительным.
– Даю вам минуту, не больше, – резко бросила она.
– Прошу меня простить, – произнес он. – В ледохранилище я потерял самообладание. Милорд мой отец был мне бесконечно дорог, и видеть его мертвым... – Он осекся.
Воспоминания о скорби, исходившей от него в погребе, заставили Элиан забыть о страхе. Он любил своего отца, хотя жизнь незаконнорожденного сына несла на себе печать бесславия. Разве сама она не горевала о матери, когда та ее покинула? Обвиняя отца в ее преждевременной кончине. Его долги и стремление любой ценой сэкономить деньги свели ее в могилу. За эти обвинения Рейнер не избил дочь, тем самым косвенно признав, что жестоко обращался со своей женой.
Элиан взглянула на сэра Джоса. От воды его золотистые волосы приобрели каштановый оттенок. В каплях, приставших к его коже, играли лучи солнца. В чистых голубых глазах светились искренняя печаль, боль и одиночество, так тронувшие ее в ледохранилище.
– После его смерти у меня не осталось ни одной родной души в целом свете, – прошептал сэр Джос.
Эти его слова прогнали страх. Она расслабилась. Заметив это, он как-то особенно посмотрел на нее.
– Ты можешь меня простить? – с мольбой в голосе спросил он. – Я не хочу, чтобы ты ненавидела или боялась меня, Элиан дю Омэ.
Услышав свое имя из его уст, она почувствовала, как учащенно забилось сердце.
– Я могу простить лишь вашу горячность, – ответила она, все еще глядя через плечо в ожидании, когда он ее отпустит.
Он кивнул, но не выпускал ее из объятий. У Элиан по спине побежали мурашки.
– Вы просили простить вас. И я простила. А теперь отпустите меня, – прошептала Элиан.
В глубине его глаз вспыхнул огонь.
– Должен ли я это сделать? – выдохнул он в ответ. Джос привлек ее к себе, но слегка расслабил руки.
Однако Элиан стояла не шелохнувшись. Он коснулся губами мочки ее уха. Она испуганно ахнула.
У нее подогнулись колени, и она покачнулась, словно выпила слишком много крепкого сидра.
Боже правый, ее предупреждали и наставляли на сей счет. Пресвятая матерь, похоть затмила ей разум. Джос представлял реальную опасность.
Она должна бежать от него. И чем быстрее, тем лучше. Не потому, что он хотел убить ее, а потому, что собирался обесчестить. Но тут мысли ее приняли совсем другой оборот.
Не то ли это удовольствие, что испытывают другие женщины? Женщины, которых заботливые отцы выдали замуж? Если так, значит, ее дважды надули в этой жизни. Желание вкусить запретный плод вытеснило страх перед угрозой отца отказаться от нее. Если она отдастся Джосу, ей придется просить милостыню. Или стать шлюхой.
Долгие годы она оставалась целомудренной, чтобы не опозорить отца, и что получила в награду? Только теперь она поняла, что в будущем ее ждет бесчестие или нищета. Отцу на нее наплевать. А раз так, он больше не дождется от нее ни уважения, ни преданности.
Желание отплатить за его предательство предательством крепло. Элиан прищурила глаза. Отныне она будет делать все, что ей заблагорассудится. И начнет прямо сейчас.
Джос вкушал прохладную свежесть кожи Элиан, скользя губами по ее подбородку. Поначалу он рассердился, обнаружив на дереве ее одежду. Эта случайность показалось ему чересчур благоприятной, когда Ричард отправил его на пруд встретиться с дочерью господина, поджидавшей его в укромном месте. Он нарочно растянул купание, рассчитывая, что она предпримет попытку соблазнить его и выдаст себя с головой.
Но она затаилась. И оставалась за водопадом, пока он всерьез не испугался за нее. Потом, когда он «нашел» ее, она попыталась удрать. Неужели она и впрямь не имела никакого отношения к замыслам отца? Или была умнее, чем Джос предполагал, и хотела, чтобы он сам ее соблазнил?
В любом случае процесс обольщения начался. Ее воля к сопротивлению вмиг испарилась.
Как только она расслабилась, их тела слились, словно были созданы друг для друга. Вспыхнувшее в Джосе желание обожгло его. Господи, спаси и помилуй! Он нуждался в прикосновениях Элиан, хотел сам к ней прикасаться. В очистительном огне страсти он мог бы забыть обо всем, по крайней мере на время.
Джос обхватил ладонью ее грудь, нащупал пальцами сосок, слегка потеребил.
Она вскрикнула и рванулась от него. Но Джос не мог позволить ей уйти, она была нужна ему как воздух.
Однако Элиан и не собиралась уходить. Глядя на нее, он судорожно сглотнул. Боже правый, как же он ошибался, когда она показалась ему некрасивой. Никогда еще он не видел женщины прелестнее. Влажные волосы струились по плечам. Тонкая ткань облегала тело, подчеркивая каждый изгиб.
Желание лишало его разума и воли. Он убрал прядку волос ей за ухо и снова стал ласкать ее грудь.
Он запустил пальцы в ее мокрые волосы. Элиан прильнула к нему, положив ладони ему на грудь.
Джос коснулся губами ее губ. Она затрепетала и еще крепче прижалась к нему, ощутив его возбужденную плоть.
Джоса стала бить дрожь. Как же он хотел эту женщину!
Он едва сдерживал себя, чтобы не овладеть ею. Он чувствовал, что Элиан тоже сгорает от желания.
– Вели мне остановиться, – прошептал он.
– А если я этого не сделаю? – спросила она так тихо, что он едва расслышал из-за шума падающей со скалы воды.
– Тогда я снова тебя поцелую, – выдохнул он. – А потом возьму тебя. Если это не входит в твои намерения, то скажи «нет» и уйди. А останешься, я вряд ли смогу остановиться, и тогда поздно будет молить меня о пощаде.
На мгновение задумавшись, она вздохнула и подставила ему губы.
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Джос застонал и запечатлел на ее губах поцелуй, вложив в него всю силу своей страсти.
Элиан про себя молилась, чтобы он не останавливался, чтобы это длилось вечно.
Джос скользнул рукой к ее лону. Элиан раздвинула ноги, и Джос дотронулся до самого сокровенного уголка ее тела. Возбуждение Элиан росло с каждой его лаской.
Джос задрал подол ее рубашки, и Элиан ахнула, ощутив на бедрах его руки. Он приподнял ее, оторвав от дна водоема, и направил ей между ног свое мужское достоинство.
Элиан приникла к нему и, стараясь удержать равновесие, сомкнула икры вокруг его бедер.
Он замер, крепко сжав ее ягодицы.
– Дотронься до меня, – взмолился он. – Возжелай меня.
Из груди его вырвался стон и еще сильнее распалил ее. Она в исступлении ласкала его, осыпая поцелуями каждый дюйм его тела.
– Господи Иисусе, – прошептал Джос. – Люби меня, – взмолился он, также исступленно отвечая на ее ласки.
Его плоть, зажатая у нее между ног, двинулась к входу в ее лоно. Джос оторвался от ее рта. Тяжело дыша, он прижимался губами к ее щеке, кончику носа, пока не добрался до мочки уха. Когда он взял ее в рот, Элиан ощутила истому, ясную и простую.
Джос вошел в нее, стал осторожно двигаться и тут ощутил преграду. Элиан наконец осознала всю важность того, что собиралась совершить. Как могла она забыть страшные рассказы о боли, которую девушка испытывает при потере девственности?
Джос отпустил ее бедра. Элиан инстинктивно еще крепче обхватила его руками и ногами, хотя упасть не могла, так как со всех сторон ее окружала вода. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать всего одно движение. Ощутив что-то вроде легкого щипка, она приняла его в свое лоно. Ощущение было необычным и удивительно приятным. Оно сулило еще не изведанные удовольствия.
Элиан хотелось чего-то большего.
Она пошевелилась и крепче обвила его ногами. Он снова шевельнулся.
Элиан захлестнула волна наслаждения. Джос часто и прерывисто дышал. Все тело его напряглось.
Издав резкий крик, Джос сделал последний рывок и обмяк. Тяжело дыша, он поцеловал ее, но страсть, которой ей так не хватало, уже покинула его.
Элиан испытала разочарование. Она отдала девственность врагу своего отца.
Элиан снова уперлась ногами в илистое дно. Борясь с чувством стыда, она уронила руки. Джос выпрямился. В его голубых глазах появилась озабоченность. Только сейчас он осознал, что произошло.
Он провел ладонью по ее нижней губе. Да поможет ей Господь. Что он о ней думает сейчас? Что она шлюха? Отвернувшись от него и шумно расплескивая воду, она побежала к берегу.
– Элиан! – окликнул ее Джос.
Но не сделал попытки ее остановить. С какой стати? Она уже отдала ему свое единственное сокровище.
При мысли, что он будет теперь ее презирать, на глаза ей навернулись слезы. Элиан бросилась к дереву, на котором висела ее одежда.
За ее спиной послышались всплески воды.
– Постой, – позвал он.
Желая сбежать от него, чтобы забыть то, что она натворила, Элиан схватила платье и, прижав его к груди, помчалась по тропинке прочь от водоема.
Прежде чем Джос успел выйти на берег, Элиан скрылась в густой растительности. Хотя Джос знал, что преследовать ее бессмысленно, он потянулся за своим одеянием. Рубашка зацепилась за ветку. Выругавшись, он дернул ее с силой.
Треск рвущейся материи вспугнул окружавшую его тишину резким звуком. Он уставился на разорванную рубашку в кулаке. Он испортил вещь. Точно так же он только что испортил Элиан.
Сжимая рубашку в ладонях, Джос опустился на бревно у кромки пруда. Когда она согласилась заняться любовью, он решил, что она уже практиковала это с какой-то своей или отцовской тайной целью. Но она оказалась целомудренной.
Ему представлялось невероятным, что дю Омэ мог приказать своей невинной дочери отдаться его врагу. Тогда почему она на это решилась? А он? Почему он не остановился, когда понял, что она невинна?
Потому что секс в воде потряс его своей новизной и он просто потерял голову от желания обладать Элиан.
– Проклятие, проклятие, проклятие!
Все получилось совсем не так, как он планировал. Он не только не сможет использовать Элиан в своих целях, забыв об осторожности, он пролил семя в женское лоно. Что будет, если она понесет от него?
Глава 10
Глава 11
Сэр Джос наконец-то нырнул в пруд. Сквозь сверкающую завесу воды Элиан видела, как его голова появилась на поверхности всего в нескольких ярдах от нее по другую сторону каскада. Он пыхтел и отплевывался, мотнув головой, отбросил с лица мокрые волосы. Некоторое время он плескался, то ныряя, то плавая на спине. Он чувствовал себя в воде как рыба, и это вызвало у Элиан восхищение. Он нисколько не уступал ей самой. А ведь даже ее сестры не были в воде столь проворны, хотя провели на пруду не меньше времени, чем она.
Время ползло, как черепаха. Элиан уже смирилась с тем, что замерзнет, когда он вылез из пруда. Слава Богу! Ее пальцы буквально окоченели. Она прикинула, сколько времени понадобится рыцарю, чтобы одеться и уйти, но ни одна ветка не хрустнула, не зашевелились кусты.
Элиан снова погрузилась в воду по самые глаза и выглянула из своего убежища. Разочарование только усилило ее дрожь. Он не собирался уходить. Стоял на берегу к ней спиной и намыливал свою мощную руку.
В этот момент Элиан вспомнила, как в ледохранилище их пальцы переплелись. Она снова ощутила силу его ладони и тепло его кожи.
Девушка судорожно сглотнула. Крылья внутри вновь затрепетали. Тут реальность смешалась с воображением. Сэр Джос дотронулся словно не до себя, а до нее. Элиан могла поклясться, что ощутила, как он погладил ее руку.
Ее бросило в жар. Сердце бешено забилось. Элиан рванулась в укрытие и неловко заерзала на скалистом уступе. Он должен уйти. Нет, она должна уйти. Но как?
Она посмотрела вверх. Прямо над ее головой находилось убежище, где она могла спрятаться. Совсем рядом, но вне пределов досягаемости. Ей придется карабкаться по стене, чтобы войти в пещеру, но тогда сэр Джос ее заметит.
Она услышала всплеск воды, когда он снова вошел в пруд. Замерши в неподвижности, Элиан ждала, считая вдохи и выдохи, в то время как ее нетерпение разрасталось. Он намылился. Сейчас ополоснется и уйдет.
Он снова поплыл, пока не достиг водяной завесы. Джос повернул голову, и девушке показалось, что он ее заметил. Элиан затаила дыхание и еще глубже погрузилась в воду.
Его голова исчезла под водой. Прошла секунда, затем вторая, но на поверхности он не появлялся. Если он утонул, она сможет выйти.
Тут рядом с ней вскипела вода, и на поверхность вынырнула голова сэра Джоса. Он задел ее колено своим, когда примостился на выступе рядом. Его кожа была теплой по сравнению с ее окоченевшей конечностью. Шокированная, Элиан уставилась на него.
Он улыбнулся:
– Ты что, собираешься оставаться в укрытии, пока не сморщишься, как старуха? Господи, как же здесь холодно! Выйди на солнце, согрейся.
С пронзительным криком Элиан нырнула сквозь каскад низвергающейся воды. Мощно работая руками и ногами, она стремилась к берегу. Она одолела полпути, когда его руки сомкнулись вокруг нее и потянули назад. Пытаясь уйти от него, она с криком нырнула в воду. Он вытащил ее на поверхность.
Она поднялась и оказалась по пояс в воде. Отплевываясь, она снова рванулась к берегу, чувствуя, как вязнут ступни в глинистом дне. Добраться хотя бы до тонких ветвей ивы, где она нашла бы спасение. Но он схватил ее за запястья, привлек к себе и обнял.
Элиан напряглась. Продолжать борьбу не имело смысла. Он не слишком превосходил ее ростом, но был гораздо сильнее.
– Дрожь пробежала по ее телу, но не от холода. Ее спина прижималась к его груди, а ее грудь лежала на его руках. Их разделяла лишь ее мокрая сорочка, весьма слабая преграда. Пресвятая Мария, что, если он задумал отомстить ее отцу, обесчестив ее?
– Отпустите меня, – потребовала она.
– Но тогда ты от меня убежишь, – возразил он у самого ее уха, обдав жарким дыханием.
– У меня есть для этого весомая причина, – бросила она через плечо. – Вы хотите убить меня и моего отца.
– Не тебя, – ответил он, слегка прижав ее к себе.
– Я вам не верю! – выкрикнула она. – Немедленно отпустите меня!
Ее звонкий голос вспугнул птиц, заставив их умолкнуть. Но, кроме птиц, ее никто не слышал. Да и не мог услышать. Каменные утесы, окружавшие этот уголок природы, делали его уединенным и тихим.
– После того как ты слышала мою угрозу в адрес твоего отца, тебя охватил страх, но позволь мне объясниться и принести извинения. – Голос его звучал спокойно, тон был примирительным.
– Даю вам минуту, не больше, – резко бросила она.
– Прошу меня простить, – произнес он. – В ледохранилище я потерял самообладание. Милорд мой отец был мне бесконечно дорог, и видеть его мертвым... – Он осекся.
Воспоминания о скорби, исходившей от него в погребе, заставили Элиан забыть о страхе. Он любил своего отца, хотя жизнь незаконнорожденного сына несла на себе печать бесславия. Разве сама она не горевала о матери, когда та ее покинула? Обвиняя отца в ее преждевременной кончине. Его долги и стремление любой ценой сэкономить деньги свели ее в могилу. За эти обвинения Рейнер не избил дочь, тем самым косвенно признав, что жестоко обращался со своей женой.
Элиан взглянула на сэра Джоса. От воды его золотистые волосы приобрели каштановый оттенок. В каплях, приставших к его коже, играли лучи солнца. В чистых голубых глазах светились искренняя печаль, боль и одиночество, так тронувшие ее в ледохранилище.
– После его смерти у меня не осталось ни одной родной души в целом свете, – прошептал сэр Джос.
Эти его слова прогнали страх. Она расслабилась. Заметив это, он как-то особенно посмотрел на нее.
– Ты можешь меня простить? – с мольбой в голосе спросил он. – Я не хочу, чтобы ты ненавидела или боялась меня, Элиан дю Омэ.
Услышав свое имя из его уст, она почувствовала, как учащенно забилось сердце.
– Я могу простить лишь вашу горячность, – ответила она, все еще глядя через плечо в ожидании, когда он ее отпустит.
Он кивнул, но не выпускал ее из объятий. У Элиан по спине побежали мурашки.
– Вы просили простить вас. И я простила. А теперь отпустите меня, – прошептала Элиан.
В глубине его глаз вспыхнул огонь.
– Должен ли я это сделать? – выдохнул он в ответ. Джос привлек ее к себе, но слегка расслабил руки.
Однако Элиан стояла не шелохнувшись. Он коснулся губами мочки ее уха. Она испуганно ахнула.
У нее подогнулись колени, и она покачнулась, словно выпила слишком много крепкого сидра.
Боже правый, ее предупреждали и наставляли на сей счет. Пресвятая матерь, похоть затмила ей разум. Джос представлял реальную опасность.
Она должна бежать от него. И чем быстрее, тем лучше. Не потому, что он хотел убить ее, а потому, что собирался обесчестить. Но тут мысли ее приняли совсем другой оборот.
Не то ли это удовольствие, что испытывают другие женщины? Женщины, которых заботливые отцы выдали замуж? Если так, значит, ее дважды надули в этой жизни. Желание вкусить запретный плод вытеснило страх перед угрозой отца отказаться от нее. Если она отдастся Джосу, ей придется просить милостыню. Или стать шлюхой.
Долгие годы она оставалась целомудренной, чтобы не опозорить отца, и что получила в награду? Только теперь она поняла, что в будущем ее ждет бесчестие или нищета. Отцу на нее наплевать. А раз так, он больше не дождется от нее ни уважения, ни преданности.
Желание отплатить за его предательство предательством крепло. Элиан прищурила глаза. Отныне она будет делать все, что ей заблагорассудится. И начнет прямо сейчас.
Джос вкушал прохладную свежесть кожи Элиан, скользя губами по ее подбородку. Поначалу он рассердился, обнаружив на дереве ее одежду. Эта случайность показалось ему чересчур благоприятной, когда Ричард отправил его на пруд встретиться с дочерью господина, поджидавшей его в укромном месте. Он нарочно растянул купание, рассчитывая, что она предпримет попытку соблазнить его и выдаст себя с головой.
Но она затаилась. И оставалась за водопадом, пока он всерьез не испугался за нее. Потом, когда он «нашел» ее, она попыталась удрать. Неужели она и впрямь не имела никакого отношения к замыслам отца? Или была умнее, чем Джос предполагал, и хотела, чтобы он сам ее соблазнил?
В любом случае процесс обольщения начался. Ее воля к сопротивлению вмиг испарилась.
Как только она расслабилась, их тела слились, словно были созданы друг для друга. Вспыхнувшее в Джосе желание обожгло его. Господи, спаси и помилуй! Он нуждался в прикосновениях Элиан, хотел сам к ней прикасаться. В очистительном огне страсти он мог бы забыть обо всем, по крайней мере на время.
Джос обхватил ладонью ее грудь, нащупал пальцами сосок, слегка потеребил.
Она вскрикнула и рванулась от него. Но Джос не мог позволить ей уйти, она была нужна ему как воздух.
Однако Элиан и не собиралась уходить. Глядя на нее, он судорожно сглотнул. Боже правый, как же он ошибался, когда она показалась ему некрасивой. Никогда еще он не видел женщины прелестнее. Влажные волосы струились по плечам. Тонкая ткань облегала тело, подчеркивая каждый изгиб.
Желание лишало его разума и воли. Он убрал прядку волос ей за ухо и снова стал ласкать ее грудь.
Он запустил пальцы в ее мокрые волосы. Элиан прильнула к нему, положив ладони ему на грудь.
Джос коснулся губами ее губ. Она затрепетала и еще крепче прижалась к нему, ощутив его возбужденную плоть.
Джоса стала бить дрожь. Как же он хотел эту женщину!
Он едва сдерживал себя, чтобы не овладеть ею. Он чувствовал, что Элиан тоже сгорает от желания.
– Вели мне остановиться, – прошептал он.
– А если я этого не сделаю? – спросила она так тихо, что он едва расслышал из-за шума падающей со скалы воды.
– Тогда я снова тебя поцелую, – выдохнул он. – А потом возьму тебя. Если это не входит в твои намерения, то скажи «нет» и уйди. А останешься, я вряд ли смогу остановиться, и тогда поздно будет молить меня о пощаде.
На мгновение задумавшись, она вздохнула и подставила ему губы.
– Поцелуй меня, – прошептала она.
Джос застонал и запечатлел на ее губах поцелуй, вложив в него всю силу своей страсти.
Элиан про себя молилась, чтобы он не останавливался, чтобы это длилось вечно.
Джос скользнул рукой к ее лону. Элиан раздвинула ноги, и Джос дотронулся до самого сокровенного уголка ее тела. Возбуждение Элиан росло с каждой его лаской.
Джос задрал подол ее рубашки, и Элиан ахнула, ощутив на бедрах его руки. Он приподнял ее, оторвав от дна водоема, и направил ей между ног свое мужское достоинство.
Элиан приникла к нему и, стараясь удержать равновесие, сомкнула икры вокруг его бедер.
Он замер, крепко сжав ее ягодицы.
– Дотронься до меня, – взмолился он. – Возжелай меня.
Из груди его вырвался стон и еще сильнее распалил ее. Она в исступлении ласкала его, осыпая поцелуями каждый дюйм его тела.
– Господи Иисусе, – прошептал Джос. – Люби меня, – взмолился он, также исступленно отвечая на ее ласки.
Его плоть, зажатая у нее между ног, двинулась к входу в ее лоно. Джос оторвался от ее рта. Тяжело дыша, он прижимался губами к ее щеке, кончику носа, пока не добрался до мочки уха. Когда он взял ее в рот, Элиан ощутила истому, ясную и простую.
Джос вошел в нее, стал осторожно двигаться и тут ощутил преграду. Элиан наконец осознала всю важность того, что собиралась совершить. Как могла она забыть страшные рассказы о боли, которую девушка испытывает при потере девственности?
Джос отпустил ее бедра. Элиан инстинктивно еще крепче обхватила его руками и ногами, хотя упасть не могла, так как со всех сторон ее окружала вода. Этого оказалось достаточно, чтобы сделать всего одно движение. Ощутив что-то вроде легкого щипка, она приняла его в свое лоно. Ощущение было необычным и удивительно приятным. Оно сулило еще не изведанные удовольствия.
Элиан хотелось чего-то большего.
Она пошевелилась и крепче обвила его ногами. Он снова шевельнулся.
Элиан захлестнула волна наслаждения. Джос часто и прерывисто дышал. Все тело его напряглось.
Издав резкий крик, Джос сделал последний рывок и обмяк. Тяжело дыша, он поцеловал ее, но страсть, которой ей так не хватало, уже покинула его.
Элиан испытала разочарование. Она отдала девственность врагу своего отца.
Элиан снова уперлась ногами в илистое дно. Борясь с чувством стыда, она уронила руки. Джос выпрямился. В его голубых глазах появилась озабоченность. Только сейчас он осознал, что произошло.
Он провел ладонью по ее нижней губе. Да поможет ей Господь. Что он о ней думает сейчас? Что она шлюха? Отвернувшись от него и шумно расплескивая воду, она побежала к берегу.
– Элиан! – окликнул ее Джос.
Но не сделал попытки ее остановить. С какой стати? Она уже отдала ему свое единственное сокровище.
При мысли, что он будет теперь ее презирать, на глаза ей навернулись слезы. Элиан бросилась к дереву, на котором висела ее одежда.
За ее спиной послышались всплески воды.
– Постой, – позвал он.
Желая сбежать от него, чтобы забыть то, что она натворила, Элиан схватила платье и, прижав его к груди, помчалась по тропинке прочь от водоема.
Прежде чем Джос успел выйти на берег, Элиан скрылась в густой растительности. Хотя Джос знал, что преследовать ее бессмысленно, он потянулся за своим одеянием. Рубашка зацепилась за ветку. Выругавшись, он дернул ее с силой.
Треск рвущейся материи вспугнул окружавшую его тишину резким звуком. Он уставился на разорванную рубашку в кулаке. Он испортил вещь. Точно так же он только что испортил Элиан.
Сжимая рубашку в ладонях, Джос опустился на бревно у кромки пруда. Когда она согласилась заняться любовью, он решил, что она уже практиковала это с какой-то своей или отцовской тайной целью. Но она оказалась целомудренной.
Ему представлялось невероятным, что дю Омэ мог приказать своей невинной дочери отдаться его врагу. Тогда почему она на это решилась? А он? Почему он не остановился, когда понял, что она невинна?
Потому что секс в воде потряс его своей новизной и он просто потерял голову от желания обладать Элиан.
– Проклятие, проклятие, проклятие!
Все получилось совсем не так, как он планировал. Он не только не сможет использовать Элиан в своих целях, забыв об осторожности, он пролил семя в женское лоно. Что будет, если она понесет от него?
Глава 10
Под сгущающимися тучами, подгоняемый холодным ветром, Джос скакал из Набуэлла в Конитроп. Увидев накануне тело отца в ледохранилище, он думал, что уже ничто не способно сильнее омрачить его дух. Однако ошибся. Сегодня он занимался погребением отца и сестер.
Монахиня, в чьи обязанности входило обслуживание усопших в монастыре, держалась обыденно, когда предложила отправить в Хейдон для похорон только вместилища душ его родных. Она, безусловно, была права. Расстояние и время, прошедшее со дня их смерти, не оставляло выбора. Таким образом, останки его отца и сестер найдут вечный покой на монастырском кладбище, в то время как их сердца, пересыпанные солью для сохранности и запечатанные в простые глиняные сосуды, вернутся в Хейдон. для погребения в родных пенатах.
Как истый рыцарь, Джос никогда не считал себя слабым. В пылу боя он был способен без устали рубить мечом. Подобное состояние не оставляло места для других эмоций. Но хладнокровно рассечь клинком тело представлялось ему кощунством и было выше его сил. Поэтому он предпочел надзирать за действом. Его выворачивало наизнанку, хотя уже вечерело, а он ничего не ел, кроме куска хлеба с сыром на завтрак. Да поможет ему Бог. Он молился, чтобы сегодня в Конитропе не было резни.
– Сэр Джос, ворота? – услышал он за спиной голос Ника.
Заставив себя отвлечься от гнетущих мыслей, Джос обнаружил, что проехал мимо входа в дом шерифа. Он повернул лошадь к Нику и трем солдатам, сопровождавшим его для выполнения сегодняшней жутковатой работы. Как и он сам, воины Хейдона сменили шлемы и доспехи на более удобные короткие туники зеленого цвета Хейдона, оттенка весенней травы, надетые поверх желтых шоссов.
Охотничий костюм Джоса был цвета лесной чащи. Другой одежды он с собой не взял. Когда его настигла весть о смерти отца, он находился в имении Рейфа Годсола. Сунув в дорожный мешок военное снаряжение, он сломя голову помчался в Хейдон, оставив даже слугу. Рейф и остальные друзья Джоса заверили его, что снабдят слугу Перрина деньгами и провиантом – всем, что ему может понадобиться, чтобы последовать за хозяином.
– Прости, Ник. Я задумался, – промолвил Джос, хотя нужды в извинениях не было.
Джос знал Ника всю жизнь. Ник служил у его отца воеводой. За все это время Джос ни разу не видел такой глубокой печали на лице солдата. Сегодняшняя работа далась тому нелегко, так же как сыну его господина.
– Не стоит просить прощения, мальчик, – тихо промолвил солдат и в который раз за этот день смахнул слезу.
Подавляя страдания, Джос направил скакуна в ворота и въехал во двор. Изрядное число лошадей, наводнивших Конитроп, не позволяло Уиллу и его братьям сидеть без дела. Усердно работая скребками, господа трудились в центре двора.
Увидев, что они возвратились, Уилл широко улыбнулся.
– Наконец-то вы вернулись, сэр, – воскликнул он. – А то мы уже вас заждались.
– Ага, так что теперь можно бы и поесть, – добавил Роб, его средний братишка.
– Ужин, – пропищал Дикон, самый младший из братьев. Бросив щетку, он кинулся к Джосу, чтобы подхватить поводья его коня.
Джос спрыгнул с седла и направился к дому. Когда он проходил мимо кухни, на пороге появились девочки Агги.
Он не уставал удивляться, что существует такое место, где десяток слуг носят одно и то же имя, причем шестеро из них – дети. Только двое из прислуги не состояли в родстве с Ричардом и Агги. Это свинопас, ведший жизнь отшельника и предпочитавший человеческому обществу своих хрюкающих подопечных, да пастух, парень из деревушки у стен Конитропа. Судомойкой служил парнишка, приходившийся сыном покойной сестре Агги.
Дочерей Агги звали Мейбл и Пиппа. Мейбл была весьма привлекательной. Ей приглянулся самый пригожий из молодых солдат Ника. Поэтому Джос забрал парня утром в Набуэлл. Флирт между воином Хейдона и служанкой Конитропа лишь усугубил бы и без того сложную ситуацию.
Остановившись в дверном проеме кухни, Мейбл прислонилась к косяку и хихикала. Ее поза красноречиво выражала ее намерения. За ее спиной выросла Агги.
– Немедленно пойдите сюда, мисси, – скомандовала она и, схватив дочь сзади за платье, втащила ее в кухню. Матушка в не меньшей степени, чем Джос, намеревалась воспрепятствовать стремлению Мейбл и Гарри сойтись. Заняв место дочери в дверях, Агги скрестила на груди руки и расставила ноги. Но ее воинственная поза лишь усилила желание Гарри прошмыгнуть к ее дочери.
Проходя мимо, Джос заглянул в кухню в надежде увидеть Элиан. Но тут же отпрянул, осознав, что не стоит искать встреч с ней.
Он не видел Элиан с того момента, как она убежала от него на пруду. Она даже не пришла на ужин вчера вечером и не завтракала со всеми сегодня поутру. Джос пытался внушить себе, что это к лучшему. В конце концов, ее поведение служило свидетельством, что он ошибался в своих подозрениях относительно ее участия в заговоре. Если она и впрямь непричастна, кодекс мести требовал, чтобы он держался от нее на расстоянии. Питаемое им сладострастие к дочери шерифа оскорбляло его память об отце.
Однако все это не мешало ему потихоньку злиться на девушку. Она избегала его, словно винила в том, что случилось между ними.
Какое право она имела винить его в чем-то? Он предоставил ей выбор, и она сама приняла решение. В нем медленно закипала ярость, заглушившая боль.
Не глядя по сторонам, он взбежал по ступенькам крыльца и влетел в дверь дома, когда что-то ударилось о внутреннюю стенку ширмы. Затем послышался отчетливый звук упавшей на деревянный пол игральной кости. Последовал протяжный мужской стон, за которым раздались возгласы едва сдерживаемого ликования.
Джос обогнул ширму и увидел, что в зале на корточках сидят солдаты Хейдона. В кругу воинов врага своего хозяина Ричард, муж Агги, чувствовал себя вполне комфортно. Когда Джос вошел, все поднялись. Ричард широко и радушно улыбнулся:
– Слава Богу, вы возвратились. Миледи ваша мачеха уже несколько раз просыпалась и звала вас. Вам следует прямо сейчас навестить ее.
Прямо сейчас? Джос с тоской обвел взглядом столы и скамьи в центре зала, желая изыскать возможность и время, чтобы привести в порядок свои мысли. Что, если к Беатрис еще не вернулся разум? Джос направился через зал к крылу, где располагались хозяйские покои, и, когда хотел постучать в дверь, услышал:
– Вон! Вон! – Он понял, что у Беатрис снова начался приступ истерии.
Его ладонь легла на рукоятку меча, но не успел он выдернуть его из ножен, как дверь со скрипом отворилась и из опочивальни выскочила Элиан, угодив прямо в объятия Джосу.
Интуитивно Джос прижал ее к груди, чтобы защитить от сыпавшихся на нее угроз Беатрис. Элиан вскрикнула и попыталась высвободиться. Но Джос ее не отпускал. Он окинул взглядом спальню и увидел лишь сестру Сесилию и сестру Аду. Они смотрели на него в немом изумлении.
Осознав, что никакой опасности нет, Джос переключил внимание на Элиан. Он чувствовал тепло упиравшейся ему в предплечье груди, округлость притиснутых к нему бедер. Его пронзила дрожь.
Господи, помилуй. Ему было столь же приятно сжимать ее в объятиях одетую, как и полунагую в пруду. Его память оживила все оттенки ощущений, что он испытал тогда. Забывшись в этой мысли, он расслабил мышцы.
Вырвавшись из его объятий, Элиан резко повернулась. Тяжело дыша, она прижимала к груди шитье. Солнечный луч, вырывавшийся из открытой двери, золотил яркими бликами ее волосы цвета меда. Мягкие тени подчеркивали высокие скулы и безупречную линию носа.
Кровь бросилась ей в лицо.
– Что вы себе позволяете? – воскликнула она.
Джос нахмурился. Она вела себя так, словно он пытался обесчестить ее, а не спасти от угрозы.
– Я услышал крик леди Хейдон. Румянец на ее лице стал гуще.
– Да, она кричала на меня, – призналась Элиан. – А теперь позвольте мне пройти.
Ее натянутый тон разозлил Джоса.
– Вы всегда так разговариваете с гостями своего отца?
В ее зеленых глазах промелькнуло отчаяние.
– Все смотрят. Позвольте мне пройти, – тихо бросила она и проскользнула мимо.
Вот он, ее однозначный ответ. Она не только винит его в случившемся, но и не дает шанса объясниться. Подобное отторжение больно резануло Джоса по сердцу.
Вскипев от гнева, он круто повернулся и вошел в опочивальню. Он даст ей то, чего она хочет. В конце концов, она для него никто, бесполезная пешка в игре глупого Рейнера дю Омэ.
Монахиня, в чьи обязанности входило обслуживание усопших в монастыре, держалась обыденно, когда предложила отправить в Хейдон для похорон только вместилища душ его родных. Она, безусловно, была права. Расстояние и время, прошедшее со дня их смерти, не оставляло выбора. Таким образом, останки его отца и сестер найдут вечный покой на монастырском кладбище, в то время как их сердца, пересыпанные солью для сохранности и запечатанные в простые глиняные сосуды, вернутся в Хейдон. для погребения в родных пенатах.
Как истый рыцарь, Джос никогда не считал себя слабым. В пылу боя он был способен без устали рубить мечом. Подобное состояние не оставляло места для других эмоций. Но хладнокровно рассечь клинком тело представлялось ему кощунством и было выше его сил. Поэтому он предпочел надзирать за действом. Его выворачивало наизнанку, хотя уже вечерело, а он ничего не ел, кроме куска хлеба с сыром на завтрак. Да поможет ему Бог. Он молился, чтобы сегодня в Конитропе не было резни.
– Сэр Джос, ворота? – услышал он за спиной голос Ника.
Заставив себя отвлечься от гнетущих мыслей, Джос обнаружил, что проехал мимо входа в дом шерифа. Он повернул лошадь к Нику и трем солдатам, сопровождавшим его для выполнения сегодняшней жутковатой работы. Как и он сам, воины Хейдона сменили шлемы и доспехи на более удобные короткие туники зеленого цвета Хейдона, оттенка весенней травы, надетые поверх желтых шоссов.
Охотничий костюм Джоса был цвета лесной чащи. Другой одежды он с собой не взял. Когда его настигла весть о смерти отца, он находился в имении Рейфа Годсола. Сунув в дорожный мешок военное снаряжение, он сломя голову помчался в Хейдон, оставив даже слугу. Рейф и остальные друзья Джоса заверили его, что снабдят слугу Перрина деньгами и провиантом – всем, что ему может понадобиться, чтобы последовать за хозяином.
– Прости, Ник. Я задумался, – промолвил Джос, хотя нужды в извинениях не было.
Джос знал Ника всю жизнь. Ник служил у его отца воеводой. За все это время Джос ни разу не видел такой глубокой печали на лице солдата. Сегодняшняя работа далась тому нелегко, так же как сыну его господина.
– Не стоит просить прощения, мальчик, – тихо промолвил солдат и в который раз за этот день смахнул слезу.
Подавляя страдания, Джос направил скакуна в ворота и въехал во двор. Изрядное число лошадей, наводнивших Конитроп, не позволяло Уиллу и его братьям сидеть без дела. Усердно работая скребками, господа трудились в центре двора.
Увидев, что они возвратились, Уилл широко улыбнулся.
– Наконец-то вы вернулись, сэр, – воскликнул он. – А то мы уже вас заждались.
– Ага, так что теперь можно бы и поесть, – добавил Роб, его средний братишка.
– Ужин, – пропищал Дикон, самый младший из братьев. Бросив щетку, он кинулся к Джосу, чтобы подхватить поводья его коня.
Джос спрыгнул с седла и направился к дому. Когда он проходил мимо кухни, на пороге появились девочки Агги.
Он не уставал удивляться, что существует такое место, где десяток слуг носят одно и то же имя, причем шестеро из них – дети. Только двое из прислуги не состояли в родстве с Ричардом и Агги. Это свинопас, ведший жизнь отшельника и предпочитавший человеческому обществу своих хрюкающих подопечных, да пастух, парень из деревушки у стен Конитропа. Судомойкой служил парнишка, приходившийся сыном покойной сестре Агги.
Дочерей Агги звали Мейбл и Пиппа. Мейбл была весьма привлекательной. Ей приглянулся самый пригожий из молодых солдат Ника. Поэтому Джос забрал парня утром в Набуэлл. Флирт между воином Хейдона и служанкой Конитропа лишь усугубил бы и без того сложную ситуацию.
Остановившись в дверном проеме кухни, Мейбл прислонилась к косяку и хихикала. Ее поза красноречиво выражала ее намерения. За ее спиной выросла Агги.
– Немедленно пойдите сюда, мисси, – скомандовала она и, схватив дочь сзади за платье, втащила ее в кухню. Матушка в не меньшей степени, чем Джос, намеревалась воспрепятствовать стремлению Мейбл и Гарри сойтись. Заняв место дочери в дверях, Агги скрестила на груди руки и расставила ноги. Но ее воинственная поза лишь усилила желание Гарри прошмыгнуть к ее дочери.
Проходя мимо, Джос заглянул в кухню в надежде увидеть Элиан. Но тут же отпрянул, осознав, что не стоит искать встреч с ней.
Он не видел Элиан с того момента, как она убежала от него на пруду. Она даже не пришла на ужин вчера вечером и не завтракала со всеми сегодня поутру. Джос пытался внушить себе, что это к лучшему. В конце концов, ее поведение служило свидетельством, что он ошибался в своих подозрениях относительно ее участия в заговоре. Если она и впрямь непричастна, кодекс мести требовал, чтобы он держался от нее на расстоянии. Питаемое им сладострастие к дочери шерифа оскорбляло его память об отце.
Однако все это не мешало ему потихоньку злиться на девушку. Она избегала его, словно винила в том, что случилось между ними.
Какое право она имела винить его в чем-то? Он предоставил ей выбор, и она сама приняла решение. В нем медленно закипала ярость, заглушившая боль.
Не глядя по сторонам, он взбежал по ступенькам крыльца и влетел в дверь дома, когда что-то ударилось о внутреннюю стенку ширмы. Затем послышался отчетливый звук упавшей на деревянный пол игральной кости. Последовал протяжный мужской стон, за которым раздались возгласы едва сдерживаемого ликования.
Джос обогнул ширму и увидел, что в зале на корточках сидят солдаты Хейдона. В кругу воинов врага своего хозяина Ричард, муж Агги, чувствовал себя вполне комфортно. Когда Джос вошел, все поднялись. Ричард широко и радушно улыбнулся:
– Слава Богу, вы возвратились. Миледи ваша мачеха уже несколько раз просыпалась и звала вас. Вам следует прямо сейчас навестить ее.
Прямо сейчас? Джос с тоской обвел взглядом столы и скамьи в центре зала, желая изыскать возможность и время, чтобы привести в порядок свои мысли. Что, если к Беатрис еще не вернулся разум? Джос направился через зал к крылу, где располагались хозяйские покои, и, когда хотел постучать в дверь, услышал:
– Вон! Вон! – Он понял, что у Беатрис снова начался приступ истерии.
Его ладонь легла на рукоятку меча, но не успел он выдернуть его из ножен, как дверь со скрипом отворилась и из опочивальни выскочила Элиан, угодив прямо в объятия Джосу.
Интуитивно Джос прижал ее к груди, чтобы защитить от сыпавшихся на нее угроз Беатрис. Элиан вскрикнула и попыталась высвободиться. Но Джос ее не отпускал. Он окинул взглядом спальню и увидел лишь сестру Сесилию и сестру Аду. Они смотрели на него в немом изумлении.
Осознав, что никакой опасности нет, Джос переключил внимание на Элиан. Он чувствовал тепло упиравшейся ему в предплечье груди, округлость притиснутых к нему бедер. Его пронзила дрожь.
Господи, помилуй. Ему было столь же приятно сжимать ее в объятиях одетую, как и полунагую в пруду. Его память оживила все оттенки ощущений, что он испытал тогда. Забывшись в этой мысли, он расслабил мышцы.
Вырвавшись из его объятий, Элиан резко повернулась. Тяжело дыша, она прижимала к груди шитье. Солнечный луч, вырывавшийся из открытой двери, золотил яркими бликами ее волосы цвета меда. Мягкие тени подчеркивали высокие скулы и безупречную линию носа.
Кровь бросилась ей в лицо.
– Что вы себе позволяете? – воскликнула она.
Джос нахмурился. Она вела себя так, словно он пытался обесчестить ее, а не спасти от угрозы.
– Я услышал крик леди Хейдон. Румянец на ее лице стал гуще.
– Да, она кричала на меня, – призналась Элиан. – А теперь позвольте мне пройти.
Ее натянутый тон разозлил Джоса.
– Вы всегда так разговариваете с гостями своего отца?
В ее зеленых глазах промелькнуло отчаяние.
– Все смотрят. Позвольте мне пройти, – тихо бросила она и проскользнула мимо.
Вот он, ее однозначный ответ. Она не только винит его в случившемся, но и не дает шанса объясниться. Подобное отторжение больно резануло Джоса по сердцу.
Вскипев от гнева, он круто повернулся и вошел в опочивальню. Он даст ей то, чего она хочет. В конце концов, она для него никто, бесполезная пешка в игре глупого Рейнера дю Омэ.
Глава 11
Как только Джос вошел в комнату, его во второй раз поразил вид кровати. Сквозь окна с широко раскрытыми ставнями в комнату пробивалось солнце, играя лучами в золотых нитях задернутых штор. Филигранно выполненная резьба деревянных роз, обвивавших столбики кровати, делала цветы почти живыми.
Сестра Сесилия и сестра Ада находились в изножье кровати. Неподалеку, у окна, где было светло, стояли три скамеечки, рядом на полу – корзинка с рукоделием.
Занавески на кровати были отдернуты. Леди Беатрис лежала на самом краю. На ее обнаженные белые плечи падали блики солнечного света. Лицо Беатрис по-прежнему было бледно, под глазами, как и накануне, пролегли темные тени.
Выражение ее лица было суровым, когда она подняла взгляд на своего пасынка. Осознав наконец, что отца больше нет, Джос пожалел, что так и не добился ее расположения. Всю свою любовь она отдавала дочерям. Впрочем, теперь и у него, кроме уцелевших единокровных сестер, никакой родни больше не было.
– Подойди ближе, – позвала его Беатрис, с трудом выговаривая слова.
– Я подам вам скамеечку, сэр, – спохватилась Сесилия.
От постели Джоса отделяло два шага. Сесилия подставила ему скамеечку, и он сел. Беатрис одарила сиделку властным многозначительным взглядом.
– Может, мы выйдем? – предложила Сесилия и попятилась от кровати. – Идем, сестра.
Беатрис подождала, пока за монахинями не закрылась дверь, после чего повернулась на бок.
– Почему мы здесь? – спросила она. В ее тихих словах послышалась обычная враждебность, с которой она относилась к пасынку. – Почему я лежу в мерзкой постели шерифа? Почему я должна терпеть присутствие злосчастной дочери этого злосчастного человека?
– Потому что настоятельница не позволила бы мне остаться рядом с вами в стенах монастыря, а клятва, которую вы у меня вырвали, не дала мне возможности оставить вас на их попечение, – ответил Джос без эмоций.
Беатрис наморщила лоб, словно припоминая события вчерашнего дня.
– Я сама виновата, – пробормотала она. – Не важно, как мы сюда попали, но я больше не намерена оставаться здесь ни минуты. Эти две сестры, будь они неладны, отказываются ко мне прикасаться, не посоветовавшись с тобой. По крайней мере они послушались меня, когда я приказала сменить белье. А теперь отправляйся и скажи им, что мы сегодня же возвращаемся в Набуэлл и монастырь. Я не вынесу больше ни минуты в постели этого человека, равно как и в его доме.
– Напротив, миледи, вы останетесь там, где находитесь, – возразил Джос. Он был слишком зол в данный момент, чтобы терпеть ее своеволие.
Сестра Сесилия и сестра Ада находились в изножье кровати. Неподалеку, у окна, где было светло, стояли три скамеечки, рядом на полу – корзинка с рукоделием.
Занавески на кровати были отдернуты. Леди Беатрис лежала на самом краю. На ее обнаженные белые плечи падали блики солнечного света. Лицо Беатрис по-прежнему было бледно, под глазами, как и накануне, пролегли темные тени.
Выражение ее лица было суровым, когда она подняла взгляд на своего пасынка. Осознав наконец, что отца больше нет, Джос пожалел, что так и не добился ее расположения. Всю свою любовь она отдавала дочерям. Впрочем, теперь и у него, кроме уцелевших единокровных сестер, никакой родни больше не было.
– Подойди ближе, – позвала его Беатрис, с трудом выговаривая слова.
– Я подам вам скамеечку, сэр, – спохватилась Сесилия.
От постели Джоса отделяло два шага. Сесилия подставила ему скамеечку, и он сел. Беатрис одарила сиделку властным многозначительным взглядом.
– Может, мы выйдем? – предложила Сесилия и попятилась от кровати. – Идем, сестра.
Беатрис подождала, пока за монахинями не закрылась дверь, после чего повернулась на бок.
– Почему мы здесь? – спросила она. В ее тихих словах послышалась обычная враждебность, с которой она относилась к пасынку. – Почему я лежу в мерзкой постели шерифа? Почему я должна терпеть присутствие злосчастной дочери этого злосчастного человека?
– Потому что настоятельница не позволила бы мне остаться рядом с вами в стенах монастыря, а клятва, которую вы у меня вырвали, не дала мне возможности оставить вас на их попечение, – ответил Джос без эмоций.
Беатрис наморщила лоб, словно припоминая события вчерашнего дня.
– Я сама виновата, – пробормотала она. – Не важно, как мы сюда попали, но я больше не намерена оставаться здесь ни минуты. Эти две сестры, будь они неладны, отказываются ко мне прикасаться, не посоветовавшись с тобой. По крайней мере они послушались меня, когда я приказала сменить белье. А теперь отправляйся и скажи им, что мы сегодня же возвращаемся в Набуэлл и монастырь. Я не вынесу больше ни минуты в постели этого человека, равно как и в его доме.
– Напротив, миледи, вы останетесь там, где находитесь, – возразил Джос. Он был слишком зол в данный момент, чтобы терпеть ее своеволие.