Херберт Фрэнк. Дом глав Дюны

   Когда Стрегги вышла, Одрейд задумалась о Шиане и Айдахо. Она хочет говорить с ним, и он хочет говорить с ней.
   Наблюдатели, обрабатывавшие информацию камер слежения, отметили, что эти двое разговаривали жестами, стараясь закрыть от камер большую часть движений рук своим телом. Язык жестов был похож на старинный язык боя Атридесов. Одрейд узнавала некоторые жесты, но недостаточно для того, чтобы определить содержание. Беллонда требовала объяснений от Шианы. "Тайны! - Одрейд была более осторожна, - "Пусть это продлится еще некоторое время. Быть может, из этого выйдет чтонибудь интересное."
   Чего хочет Шиана?
   Что бы ни занимало мысли Дункана, это касалось Тэга. Причинять боль, которая была нужна Тэгу, чтобы вновь обрести свои первоначальные воспоминания - нет, это было не в характере Дункана.
   Одрейд заметила это, связавшись вчера с Дунканом.
   - Ты припозднилась. Дар, - сказал он, не поднимая головы от того, чем занимался.
   Припозднилась? Был только ранний вечер.
   Он часто называл ее "Дар" - вот уже в течение нескольких лет; это была его извечная "шпилька", напоминание о том, что он не смирился со своим пребыванием в замкнутом аквариуме корабля. Обращение раздражало Беллонду, которая вечно сетовала на его "проклятые фамильярности". Разумеется, Беллонду он называл "Белл". Дункан щедро раздавал колкости.
   Вспомнив об этом, Одрейд замешкалась на пороге рабочей комнаты. Дункан тогда ударил кулаком в стену возле консоли: "Для Тэга должен быть лучший путь!"
   Лучший путь? Что у него на уме?
   Движение в коридоре привлекло ее внимание, оторвав от размышлений. Стрегги возвращалась от Тамалан. Стрегги вошла в Комнату Послушников. Чтобы отдать распоряжения о своей замене в отношении карты пустыни.
   На столе Одрейд поджидала стопка архивных материалов. Беллонда! Одрейд уставилась на стопку. Как она не старалась, всегда оставалось то, с чем, по мнению ее советников, не мог разобраться никто, кроме Преподобной Матери. Большая часть этих новых материалов были следствием требований "предложений и анализа", исходивших от Беллонды.
   Одрейд коснулась своей консоли.
   - Белл!
   Голос служителя Архивов откликнулся:
   - Преподобная Мать?
   - Пусть Белл поднимется сюда! Я хочу, чтобы она шла ко мне так быстро, как только могут двигаться ее толстые ноги!
   Хватило одной минуты. Беллонда стояла перед рабочим столом Одрейд словно наказанный послушник. Все они знали, что означают такие нотки в голосе Преподобной Матери.
   Одрейд коснулась стопки, лежавшей на столе, и отдернула руку, словно обжегшись:
   - Что, во имя Шайтана, это такое?
   - Мы сочли это важным.
   - Вы считаете, что я должна знать все обо всем? Где пометки? Где тут отмечено самое важное? Это дрянная работа, Белл. Это вообще не работа. Я не глупа, да и ты тоже. Но это... перед этим...
   - Я выбрала столько, сколько...
   - Выбрала? Ты посмотри на это! И что мне теперь с этим делать? Ни одной пометки!
   - Я прослежу за тем, чтобы это было немедленно исправлено.
   - Разумеется, Белл, разумеется. Потому что мы с Там отправляемся сегодня на юг. Мы собрались устроить небольшую необъявленную инспекцию и нанести визит Шиане. А ты в мое отсутствие посидишь на моем месте. И посмотрим, как тебе понравится копаться в этой куче!
   - С тобой можно будет связаться?
   - Световая связь и Ухо-Ц будут работать в любое время.
   Беллонда вздохнула с некоторым облегчением.
   - Я бы предложила тебе, Белл, спуститься в Архивы и назначить себе заместителя. Будь я проклята, если вы не начинаете действовать, как заправские бюрократы! Слишком бережете свои зады!
   - Настоящие корабли разбиваются. Дар.
   Что, Белл попыталась пошутить? Значит, еще не все потеряно!
   Одрейд махнула рукой в сторону проецирующего устройства; появилось изображение Таамлан в Транспортном Зале:
   - Там?
   - Да? - не отрываясь от списка заданий.
   - Как скоро мы можем отправиться в путь?
   - Примерно через два часа.
   - Скажи, когда будешь готова. Ах, да: Стрегги тоже едет с нами. Приготовь место и для нее, - Одрейд отключила изображение прежде, чем Тамалан ответила.
   Одрад знала, что сейчас ей надлежит заниматься делом. Там и Белл не были единственной заботой Преподобной Матери.
   У нас осталось шестнадцать планет... и это - включая Баззел, находящуюся в непосредственной опасности. Всего шестнадцать! Одрейд заставила себя не думать об этом. У нее было не так много времени.
   Мурбелла. Должна ли я связаться с ней и... Нет. Это может подождать. Новая Комиссия Прокторов? Пусть с этим разбирается Белл. Роспуск общины?
   Втягивание персонала в новое Рассеяние заставило людей объединяться. Остаться впереди пустыни! Это огорчало, и Одрейд не была уверена, что сможет заняться этой проблемой сегодня. Мне всегда беспокойно перед поездкой.
   Одрейд быстро покинула рабочую комнату и тихо, почти на цыпочках, пошла по коридору, глядя, как работают ее подчиненные, останавливаясь в дверях, замечая, что читают ученики, как они ведут себя во время ежедневных упражнений прана-бинду.
   - Что здесь читаешь? - спросила она у молодой послушницы второй ступени, сидевшей перед проектором в полутемной комнате.
   - Дневники Толстого, Преподобная Мать.
   Знающий взгляд послушницы словно говорил: "Есть ли эти слова прямо в вашей Иной Памяти?" Вопрос прямо-таки вертелся у девчонки на кончике языка! Они всегда устраивали такие мелкие проверки, когда заставали ее одну.
   - Толстой - это фамилия! - резко ответила Одрейд на невысказанный вопрос, - Упоминание о дневниках заставляет меня думать, что ты говоришь о Графе Льве Николаевиче.
   - Да, Преподобная мать, - ответ прозвучал смущенно - она явно уловила упрек.
   Смягчившись, Одрейд обронила:
   - "Я не река, я сеть". Он сказал эти слова в Ясной Поляне, когда ему было только двенадцать. Ты не найдешь этих слов в его дневниках, но, быть может, это самые важные слова, которые он когда-либо произносил.
   Одрейд пошла прочь прежде, чем послушница успела поблагодарить ее. Вечно учить!..
   Она прошла вниз, к главным кухням, и осмотрела их. Проверила, нет ли следов жира в кухонной посуде, проведя пальцем по внутреннему краю, уголком глаза заметив, как настороженно следит за ней повар-учитель.
   В кухне царили аппетитные запахи - тут готовился ленч. Звенели ножи, булькали кастрюли, но звуки голосов умолкали, стоило ей только войти.
   Она прошла мимо деловитых поваров к возвышению, на котором восседал главный повар-учитель. Это был огромный полный человек с сильно выдающимися скулами; лицо его было красным, как мясо, за приготовлением которого он наблюдал. Одрейд не сомневалась в том, что он - один из величайших поваров в истории. Имя у него было вполне подходящее: Плачидо Салат. Он был уверен, что занимает уютный уголок в ее мыслях, и уверенность эта была продиктована несколькими причинами, включая и ту, что он обучал ее собственного повара. Важные посетители во времена, когда никто и не слышал о Чтимых Матре, отправлялись в путешествие по кухне и имели возможность попробовать некоторые особенные блюда.
   "Позвольте мне представить вам нашего старшего повара, Плачидо Салат..."
   Его говяжье плачидо вызывало зависть у многих. Почти сырое мясо, подаваемое с травами и горчичным соусом, лишь оттенявшим вкус мяса.
   Одрейд считала это блюдо слишком экзотическим, но никогда не высказывала замечания вслух.
   Когда, наконец, она полностью завладела вниманием Салат (после того, как он на мгновение отвлекся, чтобы дать указания по готовящемуся соусу) Одрейд сказала:
   - Мне хочется съесть что-нибудь особенное, Плачидо.
   Он узнал начало. Так она всегда начинала разговор, собираясь попросить свое "особенное блюдо".
   - Может быть, тушеные устрицы? - предположил он.
   Это похоже на танец, подумала Одрейд. Они оба знали, чего она хочет.
   - Великолепно! - сказала она и начала требующееся представление:
   - Но с ними нужно обращаться осторожно, Плачидо, чтобы не переварить устрицы. Немного молотого сушеного сельдерея в бульон...
   - И, может быть, немного паприки?
   - Мне это всегда нравилось. Будь очень осторожен с меланжем - его нужно только каплю, не больше.
   - Разумеется, Преподобная Мать! - повар выкатил глаза в ужасе от мысли, что он мог бы положить слишком много меланжа. - Так легко проглядеть и позволить спайсу преобладать.
   - Приготовь устриц в бульоне из морских моллюсков, Плачидо. Я хотела бы, чтобы ты присмотрел за ними сам, нужно слегка перемешивать их, пока краешки устриц не начнут слегка заворачиваться.
   - И ни секундой дольше. Преподобная Мать.
   - Подогрей немного жирного молока. Не кипяти его!
   Плачидо изобразил изумление: неужели она могла заподозрить его в том, что он станет кипятить молоко для ее тушеных устриц?
   - В блюдо, в котором будут подавать устриц, нужно добавить капельку масла, - сказала Одрейд. - А сверху залить бульоном.
   - Без шерри?
   - Как я рада, что ты лично заботишься о моем любимом блюде, Плачидо! Я совсем забыла о шерри.
   Преподобная Мать ничего не забывала, и все знали об этом, но это было одной из фигур танца.
   - Три унции шерри в готовящийся бульон, - сказал повар.
   - Нагрей его, чтобы избавиться от алкоголя.
   - Разумется! Но нельзя повредить вкусу...
   Сидя за маленьким столом, Одрейд съела две тарелки тушеных устриц, вспоминая, как любила их Дитя Моря. Папа познакомил ее с этим блюдом, когда она толькотолько научилась подносить ложку ко рту. Он готовил это блюдо сам, по собственному рецепту. Одрейд передала рецепт Салат.
   Она воздала должное вину:
   - Мне особенно понравилось то, что к этому блюду ты выбрал Шабли.
   - Это один из лучших сортов вин, которые у нас есть. Оно великолепно оттеняет приправы к устрицам.
   Тамалан отыскала Одрейд в алькове. Они всегда знали, где искать Преподобную Мать, когда им нужно было найти ее.
   - Мы готовы, - на лице Там отражалось нечто напоминающее неудовольствие.
   - Где мы остановимся вечером?
   - Эльдио.
   Одрейд улыбнулась; она любила Эльдио.
   Там старается угодить мне, потому что я в критическом настроении? Может быть, это попытка несколько отвлечь мое внимание...
   Следуя за Тамалан к транспортным докам, Одрейд подумала, что весьма характерно желание старшей женщины путешествовать на подземном транспорте, Наземные путешествия раздражали ее: "Кому в моем возрасте хочется тратить время даром?"
   Одрейд не любила подземного транспорта. В нем человек заперт и так беспомощен! Сама она предпочитала передвигаться по земле или летать на топтере, подземку же использовала только когда дело было спешным, но без колебаний посылала письма и посылки пневмопочтой. Письму безразличен способ передвижения.
   Эта мысль всегда наводила ее на раздумья о сети связи, приспособленной ко всем ее передвижениям.
   Где-то в глубине (всегда существовало это "где-то в глубине") автоматическая система передавала сообщение, устанавливала связь и заботилась (в большинстве случаев) о том, чтобы важные послания попадали к адресату.
   Когда не требовалась Линия Личной Доставки (все они называли ее ЛЛД), возможны были личные или визуальные контакты наряду со световыми линиями. Внепланетная связь представляла собой отдельную проблему, особенно в эти времена Великой Охоты. Самым безопасным было послать в качестве связного Почтенную Мать, несущую послание в памяти. Каждый из посланцев теперь принимал все большие дозы шере. С помощью Т-проб можно было читать даже в мертвом мозгу, если он не был защищен воздействием шере. Каждое сообщение, передававшееся на другую планету, было зашифровано, но враг мог найти ключ к шифру, несмотря на то, что каждый шифр использовался только единожды. Передача межпланетных сообщений представляла большую опасность. Может быть, именно поэтому Рабби до сих пор молчал.
   Почему же я думаю об этом именно сейчас?
   - От Дортьюлы еще не было известий? - спросила она, когда Тамалан собралась войти в один из отсеков, где их поджидали остальные. Там много людей. Почему?
   Одрейд увидела Стрегги, стоявшую у края дока и беседовавшую с послушником Отделения Связи. Поблизости было еще не менее шестерых из Связи.
   Тамалан обернулась с выражением оскорбленного достоинства:
   - Дортьюла! Мы же все сказали, что поставим тебя в известность сразу же, как придут вести!
   - Я просто спросила. Там. Просто спросила.
   Одрейд спокойно, почти покорно последовала за Тамалан. Нужно контролировать свой мозг и проверять все, что в нем возникает. Ментальные вторжения всегда имели под собой достаточные основания. Это было одним из методов Бене Джессерит, как ей часто напоминала Беллонда.
   Одрейд с удивлением осознала, что методы Бене Джессерит более чем надоели ей за последнее время.
   Пусть всем этим ради разнообразия займется Белл!
   Пришло время спокойно и свободно плыть, подобно блуждающему огоньку на волнах, плыть по течению.
   Дитя Моря разбиралась в течениях.
   Время не считает своих часов. Достаточно только
   посмотреть на круг, и это становится очевидным.
   Лито II (Тиран)
   Смотрите! Смотрите, до чего мы дошли! - взывал Рабби. Он сидел, скрестив ноги, на холодном неровном полу; кусок полотна покрывал его голову, полускрывая лицо.
   Комната, в которой он находился, была мрачной, в ней отдавались непрекращающимся гулом шум механизмов, вызывавший у него тошнотворную слабость. Если бы эти звуки затихли!..
   Ребекка стояла перед ним, уперев руки в бедра, и на ее лице читалось усталое отчаянье.
   - Не смей стоять передо мной так! - приказал Рабби, бросив на женщину взгляд снизу вверх.
   - Если ты впадешь в отчаянье, разве мы не погибнем? - спросила Ребекка.
   Звук ее голоса разозлил его; у него ушло несколько мгновений на то, чтобы подавить нежелательное чувство.
   Она осмеливается поучать меня? Но не говорили ли мудрейшие, что и сорная трава приносит знание? Дрожь пробежала по его телу от тяжелого глубокого вздоха, он отбросил ткань на плечи. Ребекка помогла ему подняться.
   - Не-комната, - пробормотал Рабби. - И здесь мы прячемся от... - его взгляд поднялся к темным сводам, словно различая там что-то, видимое ему одному, - Лучше не говорить об этом даже здесь.
   - Мы прячемся от неназываемого, - сказала Ребекка.
   - Дверь нельзя открыть даже по пропуску, - сказал он. - Как же войдет Чужак?
   - Нам не каждый чужак годится и не каждому здесь будут рады, сказала она.
   - Ребекка, - он склонил голову. - Ты больше чем испытание и проблема. Эта маленькая частица Тайного Израиля делит с тобой изгнание потому, что мы понимаем...
   - Прекрати! Вы ничего не понимаете в том, что со мной произошло. Моя проблема? - она наклонилась к нему ближе. - Моя проблема в том, чтобы остаться человеком несмотря на все эти связи с прошлыми жизнями.
   Рабби отшатнулся.
   - Итак, ты больше не одна из нас? Ты, значит, теперь Бене Джессерит?
   - Ту поймешь, когда я стану Бене Джессерит. Ты увидишь, что я смотрю на тебя так, как смотрю на себя.
   Он нахмурился, сдвинул брови:
   - Что ты такое говоришь?
   - На что смотрит зеркало, Рабби?
   - Хммм! Теперь ты говоришь загадками...
   Но по его губам скользнула бледная улыбка. Потом его взгляд снова обрел решительность. Он обвел взглядом комнату. Их здесь было восемь больше, чем могло вместить столь маленькое пространство. Не-комната! Она была с великим трудом собрана из осколков и фрагментов. Такая маленькая. Двенадцать с половиной метров в длину. Он сам измерял ее. По форме она напоминала положенную на бок старинную бочку, овальную в сечении, закрытую полусферами крышеклюков. Потолок возвышался над его головой всего на метр. В самой широкой точке "бочка" была пяти метров, но все равно казалась уже из-за изгиба стен. Сухой паек и вода, получаемая по замкнутому циклу. На этом им приходилось жить - и кто знает, сколько это продлится? Кто знает... может, вечность - если их не найдут. Он не доверял надежности этого убежища. Да еще эти странные призвуки в работе машин...
   Они влезли в эту дыру поздно вечером. Теперь снаружи наверняка темно. А где остальные его люди? Бежали, забились в убежища, какие только можно было найти, извлекая на свет божий старые долги и почетные награды за прошлые заслуги. Кое-кто спасется. Быть может, выживут они с гораздо большим успехом, чем собравшаяся здесь горстка людей.
   Вход в не-комнату находился под погасшим очагом, подле которого стоял камин. Металлические накладки камина включали в себя вплетенные между волокон кристаллы Ридбюлы, передававшие сюда изображения внешнего мира. Пепел? В комнате до сих пор пахло гарью, а к этому еще прибавлялся запах канализации от небольшой регенерационной системы, находившейся в отдельной комнатке. Какой эвфемизм для туалета!
   Кто-то подошел к Рабби сзади.
   - Поисковая, группа уходит. Хорошо, что нас вовремя предупредили.
   Это был Джошуа, тот, кто построил не-комнату. Невысокий тонкий в кости человек с острым треугольным лицом, резко сужающимся к подбородку. Пряди темных волос спадали в беспорядке на его широкий лоб. У него были широко расставленные карие глаза, смотревшие на мир с задумчивостью, которой Рабби не доверял. Он выглядит слишком молодым для того, чтобы так много знать об этих вещах.
   - Итак, они уходят, - сказал Рабби, - Но они вернутся. И вряд ли тогда можно будет сказать, что нам повезло.
   - Они не подумают о том, что мы можем прятаться так близко от фермы, - сказала Ребекка. - Они по большей части просто мародерствовали здесь.
   - Послушай Бене Джессерит, - откликнулся Рабби.
   - Рабби, - какой упрек звучал в голосе Джошуа! - Разве не от тебя я слышал много раз, что благословенны те, кто скрывает ошибки других даже от себя самих?
   - Каждый сейчас становится учителем! - ответил Рабби. - Но кто может сказать, что случится дальше?
   Но, тем не менее, скрепя сердце, он признавал правоту Джошуа. Мне не дает покоя боль, причиной которой - наше бегство. Наша маленькая диаспора. Но мы не бежим из Вавилона, чтобы рассеяться по земле. Мы скрываемся в... в циклоновом погребе!
   Эта мысль взбодрила его. Циклоны проходят.
   - Кто занимается нашей едой? - спросил он. - Мы должны с самого начала ввести рационы.
   Ребекка вздохнула с облегчением. Самое худшее в Рабби - резкие смены его настроений: то он слишком эмоционален, то чересчур углублен в размышления. Но сейчас он снова взял себя в руки. Следом за этим он впадет в задумчивость. Затем придет уныние. Знание Бене Джессерит давало ей новое видение людей. Наша еврейская чувствительность. Только посмотрите на этих интеллектуалов!
   Это была мысль, характерная для Сестер. Недостатки людей оказывали большое влияние на их интеллектуальные достижения. Она не могла закрыть глаза на эту очевидную реальность. Глашатай демонстрировал ей факты всякий раз, стоило ей лишь на мгновение усомниться.
   Ребекка начала получать почти наслаждение в том, чтобы перебирать всплывавшие в памяти образы. Знание прежних времен заставляло ее отказаться от собственного прошлого. Она верила множеству вещей, которые, как она знала теперь, были чушью. Мифы, химеры, порывы почти детского поведения.
   "Наши боги должны взрослеть вместе с нами."
   Ребекка подавила желание улыбнуться. Глашатай часто вытворял с ней такое - легкий тычок в ребра, полученный от того, кто знает, что ты это оценишь.
   Джошуа вернулся к своим инструментам. Она заметила, что кто-то проверяет список продуктов. Рабби наблюдал за этим со своеобычной сосредоточенностью. Все прочие завернулись в одеяла и спали на циновках в дальнем конце комнаты. Видя это, Ребекка поняла, в чем будут заключаться ее функции. Спасти всех нас от скуки.
   "Мастер игр?"
   Если не можешь предложить чего-нибудь получше, не пытайся говорить со мной о моем народе, Глашатай.
   Что бы она не думала о таких внутренних диалогах, не было сомнения в том, что все фрагменты были связаны между собой - прошлое с этой комнатой, эта комната с ее предвиденьем последствий. И это было великим даром Бене Джессерит. Не думай о "Будущем". Предопределенность? Тогда - что же случается со свободой, которая была дана тебе при рождении?
   Ребекка увидела свое собственное рождение в новом свете. Оно было началом пути к неведомой судьбе. Плавание, несущее еще невидимые горести и радости. Итак, они достигли поворота реки и наткнулись на нападающих. За следующим поворотом мог открыться гремящий водопад - а могла оказаться полоска берега неописуемой красоты. В этом и было колдовское очарование предвидения, которому поддались Муаддиб и его сын. Тиран. Оракул знает, что должно произойти. Орла, напавшая на Лампадас, научила ее не искать оракулов. Ведомое может сковать вернее, чем неведомое. Сладость новых открытий - в неожиданности. Видит ли это Рабби?
   "Кто скажет, что будет дальше?" спрашивает он.
   Этого ты хочешь, Рабби? Тебе не понравится то, что ты услышишь. Я тебе это гарантирую. С того мгновения, как заговорит Оракул, твое будущее станет таким же, как и твое прошлое. Как ты будешь выть от скуки и тоски... Ничего нового, ничего и никогда. Все станет старым в одно мгновение озарения.
   "Но я хотел вовсе не этого!" Я словно слышу эти твои слова.
   Ни злодеяние, ни жестокость, ни тихое счастье, ни бурная радость ничто не наступит для тебя неожиданно. Как пневмопоезд в своем туннеле, твоя жизнь понесется вперед к последнему мгновению борьбы. Как мотылек, залетевший в машину, ты будешь биться о стекла и молить Судьбу освободить тебя. "Пусть волшебство изменит направление туннеля! Пусть случится что-нибудь новое! Не позволь случиться всем тем ужасным вещам, которые я видел!"
   Внезапно она поняла - ведь так и случилось с Муаддибом. Кому он возносил молитвы?
   - Ребекка! - окликнул ее Рабби.
   Они подошла - он сейчас стоял рядом с Джошуа, глядя на темный мир за пределами их комнаты, мир, видный на маленьком экране над рабочим пультом Джошуа.
   - Надвигается буря, - сказал Рабби, - Джошуа считает, что она превратит пепел очага в цемент.
   - Это хорошо, - сказала она. - Именно поэтому мы построились здесь и оставили незакрытым люк, когда спускались вниз.
   - Но как же мы выберемся?
   - Для этого у нас есть инструменты, - ответила она. - А даже если бы их и не было, у нас остаются наши руки.
   Защитной Миссией управляет одна важнейшая
   концепция: Инструктирование масс, предпринимаемое с
   определенной целью. Это имеет глубокую основу в
   нашей вере в то, что цель спора суть изменение
   истины. В таких ситуациях мы предпочитаем
   использовать власть, но не силу.
   Кодекс.
   Жизнь в не-корабле приобрела для Дункана Айдахо оттенок игры с тех пор, как его посетило видение и он начал изучать поведение Чтимой Матре. Введение в игру Тэга было обманным ходом, не просто появлением еще одного игрока.
   Этим утром он стоял перед пультом, размышляя о том, что узнаваемые элементы этой игры напоминали его собственному детству гхолы в Обители Бене Джессерит на Гамму, где за ним надзирал стареющий Башар - мастер оружия и одновременно страж.
   Образование. И тогда, и теперь это было первоочередной задачей. И стражи - по большей части, ненавязчиво следящие за ним на не-корабле, как это когда-то было на Гамму. А если уж не стражи, так искусно замаскированные приборы слежения. На Гамму он стал просто-таки знатоком в умении обводить вокруг пальца и жив, и механических сторожей. Здесь, с помощью Шианы, он отточил это умение, превратив его в искусство.
   Деятельность вокруг него не носила чересчур активного характера. У охраны не было оружия. Но это были по большей части Почтенные Матери и среди них несколько старших послушниц. Они просто не поверили бы, что им может понадобиться оружие.
   Кое-что в не-корабле способствовал созданию иллюзии свободы - главным образом, его размеры и сложность. Корабль был велик - на сколько, Дункан не мог определить, но он имел доступ на несколько этажей, и в некоторых коридорах можно было насчитать до тысячи помещений.
   Трубы и туннели, линии доставки, лифты, залы и широкие коридоры, двери, открывавшиеся от прикосновения (или остававшиеся закрытыми: Запрещено!) - все это западало в память, образуя почву для размышлений несомненно, совершенно отличных от мыслей, которые это вызывало у его сторожей.
   Энергия, требовавшаяся для того, чтобы посадить корабль на поверхность планеты и поддерживать его деятельность (хотя бы пассивную) все это говорило о том, что затеивалось что-то серьезное. Здесь Сестры не считались с расходом энергии, как они это делали обычно. Казначей сокровищниц Бене Джессерит занимался далеко не только денежными расчетами. Не для них была энергия Солнца или подобных космических лучей и течений. Им нужна была другая энергия...
   Плати, Дункан! Мы закрываем твой счет!
   Этот корабль был не просто тюрьмой. Дункан, Ментат, видел несколько вариантов. Основной: это была лаборатория, в которой Почтенные Матери искали способ свести на нет способность не-корабля обманывать человеческие чувства.
   Не-корабль, шахматная доска - головоломка и кроличий садок одновременно. И все это для того, чтобы содержать здесь трех пленников? нет. Должны быть и другие причины.
   Игра имела тайные правила, о некоторых из которых он мог только догадываться. Но его немного обнадежило то, что Шиана постигла дух этой игры. Я знаю, у нее будут свои планы. Это стало очевидным с тех пор, как она стала изучать приемы Чтимых Матре. Оттачивая мастерство моих стажеров!
   Шиане требовалась интимная информация о Мурбелле, но не только это много больше: его воспоминания о тех людях, которых он знал во многих своих жизнях. И особенно - воспоминания о Тиране.