Страница:
В руках у Лебедя был административный ресурс, у Быкова – ресурс финансовый. Кроме того, Бык пользовался немалой поддержкой населения. Впоследствии, даже, сидя в тюрьме, он неизменно будет выигрывать все выборы в краевое заксобрание.
Но и Лебедь не зря просиживал когда-то штаны в Академии Фрунзе. Генерал-губернатор повел планомерную осаду противника, выбивая почву из-под его ног. Главные удары наносились по основному активу Быкова – КрАЗу. Власти публично обвиняли завод в уводе денег, инициировали всевозможные проверки и ревизии.
Будь Быков единственным владельцем КрАЗа, он наверняка сумел выстоять; силы духа этому человеку было не занимать. (Вся новейшая история завода была обильно обагрена кровью.) Беда заключалась в том, что у него имелось еще двое партнеров – братья Черные (Trans-World Group) и Василий Анисимов (Trustconsult), которые совершенно не хотели нести убытки из-за чьих-то пустых амбиций.
О миллиардере Анисимове рассказывать особо нечего, а вот братья Черные личностями были легендарными. Бывшие узбекские цеховики с израильскими паспортами, они первыми сообразили, как можно заработать баснословные барыши в промышленности. Именно Черные стали пионерами толлинга – переработки на алюминиевых заводах экспортного давальческого сырья; эта схема освобождала от уплаты таможенных пошлин. На вырученные средства братья быстренько стали скупать активы предприятий, с которыми сами же и работали. Уже к 1996 году их фирма Trans-World Group (сокращенно – TWG) стала третьим в мире производителем алюминия, а в числе младших партнеров Черных значились такие известные нынче олигархи, как Олег Дерипаска и Владимир Лисин.
При этом братьев регулярно обвиняли в связях с преступным миром, как российским, так и заокеанским (одним из ближайших друзей их был, например, лидер измайловской ОПГ Антон Малевский), но с такими гигантскими деньгами до поры, до времени они могли чувствовать себя в абсолютной безопасности.
Одному Богу известно, как Березовскому удалось опутать Михаила Черного; дельца битого, многоопытного. Но факт остается фактом. Стоило Лебедю приступить к осаде КрАЗ – главного бриллианта в короне TWG – на горизонте мгновенно нарисовался Борис Абрамович.
Шалва Бреус, работавший тогда вице-губернатором Красноярского края, хорошо помнит свое удивление, когда в 1998-м неожиданно встретил он увлеченную разговором сладкую троицу: Быков, Черной, Березовский.
Секрет столь странного союза раскрылся уже вечером.
«Представляешь, – признался Лебедь своему заместителю, – приходили сегодня Береза с Мишей Черным и Быковым, предложили в 2000 году стать президентом. А за это я должен им сейчас отдать все вопросы экономики и заниматься только представительскими функциями».
«Конечно же, это была чистой воды разводка, – констатирует Бреус; кстати, то же самое он сказал тогда и Лебедю. – Березовский просто пытался залезть в алюминиевый бизнес, используя противоречия внутри края».
И, тем не менее, Борису Абрамовичу удалось усадить Лебедя с Быковым за стол переговоров. Они ударили даже по рукам, пообещав прекратить боевые действия. Но уже через пару дней вражда вспыхнула с новой силой – причем с полнейшей ерунды; один поехал открывать какой-то новый объект, а другого с собой не позвал, тот обиделся – и понеслось.
Единственной ощутимой пользой, которую вынес из красноярского вояжа Березовский, стало его сближение с Михаилом Черным; в 1999-м тот даже выручит его деньгами, когда Борис Абрамович решит купить «Коммерсантъ» и «ТВ-6».
Тем временем обстановка в Красноярске продолжала накаляться.
К борьбе с Быковым – а значит и с заводом – подключилась «Альфа-групп» и будущий миллиардер Олег Дерипаска. Каждая из сторон преследовала собственные интересы. Кончилось все тем, что МВД возбудило против Быкова уголовное дело сразу по четырем статьям, и по запросу Интерпола он был арестован венгерской полицией.
Для Черного это стало последней каплей. Он окончательно решил спихнуть с рук столь проблемный актив. Первоначально свои пакеты КрАЗа они с Анисимовым собирались продать Фридману с Вексельбергом; был подготовлен уже текст договора. Но в последний момент Черной отчего-то передумал и вторгся в удушающие объятия Березовского.
Бытует версия – и я, кстати, полностью ее разделяю, – что ключевую роль в этом решении сыграл младший партнер Черного Дмитрий Босов, имевший неплохие отношения с Березовским и Патаркацишвили. Неофициально Босов тоже владел акциями КрАЗа – его понятийнаядоля находилась внутри пакета TWG. Он очень хотел сохранить ее при смене хозяев, однако Вексельберг с Фридманом на это не соглашались. Тогда Босов отправился к Березовскому с Патаркацишвили, где ждал его совсем другой прием.
«Да о чем разговор, – вскричали Борис Абрамович с Бадри Шалвовичем, едва тот изложил им суть сделки. – Мы друзей не бросаем. Дай только забрать завод; все тебе оставим».
(Дабы не возвращаться уже к этой истории, скажу, что, несмотря на все клятвы и заверения, обещаний своих они так и не выполнят; а когда обманутый Босов явится к пришедшему им на смену Абрамовичу, тот без тени смущения заметит, что с ним никто и ни о чем не договаривался, и значит, ничего он не должен.)
Но напрасно Черной рассчитывал, что с продажей КрАЗа число проблем в его жизни поубавится. Все получилось ровно наоборот; в точном соответствии с народной мудростью – коготок увязнет, птичке конец.
Всей технологией сделки занимался Абрамович. И стоило ему лишь почувствовать в Черном слабину, как мгновенно начал он додавливать бывшего цеховика, убеждая продать не один только КрАЗ, но и все остальные заводы. Немалую роль в этой прессовке сыграл Березовский; какие только ужасающие картины не рисовал он обалдевшему израильтянину – вплоть до того, что на свободе осталось ходить ему последние часы; не сбросишь активы сегодня – завтра все отберут бесплатно.
Черному не позавидуешь. Он попал, точно кур во щи; даже не меж двух, а Бог знает, меж скольких огней. С одной стороны, на него наседал Лебедь, с другой – бывший его партнер Дерипаска, с третьей – «Альфа-групп», с четвертой – Чубайс, с пятой – Абрамович & Березовский. Вдобавок он успел еще разругаться и со своим братом-компаньоном, да и верный Быков парился который месяц на тюремной шконке.
В итоге загнанный в угол Черной выбрал из всех зол самое, как ему тогда казалось, меньшее. Он уступил Абрамовичу с Березовским свои доли КрАЗа, Братского алюминиевого завода и Ачинского глиноземного комбината, получив взамен гарантии безопасности. Покупка происходила столь стремительно, что часть остальных акционеров узнали о ней только постфактум.
Размер сделки не разглашался, однако, по данным осведомленных источников, в общей сложности Черной получил примерно 450 миллионов долларов отступных. Это было в несколько раз дешевле рыночной цены его активов – КрАЗ и БрАЗ производили больше половины всего российского алюминия, – но и на том, как говорится, спасибо; неровен час, могли и вовсе посадить, как попытались сделать, например, с владельцем Новокузнецкого алюминиевого завода Михаилом Живило.
Это еще одна не менее захватывающая история, наглядно бытоописующая нравы российской олигархии.
Скандал вокруг имени Живило, чья компания «Миком» контролировала НкАЗ и Кузнецкий металлургический комбинат, разгорелся сразу после отъема активов у Черного. Как утверждали журналисты, Живило пал жертвой агрессии Олега Дерипаски, положившего глаз на его богатства.
Дерипаска-де инициировал банкротство НкАЗа – пятого по величине производителя российского алюминия; одновременно к «Микому» стала подбираться прокуратура и милиция. Дожидаться, чем закончится осада, Живило не стал. Летом 2000-го, опасаясь ареста, он бежал во Францию, где получил политическое убежище. А тем временем Генпрокуратура обвинила его в организации покушения на кемеровского губернатора Тулеева и объявила в международный розыск.
В этой загадочной эпопее есть лишь одна нестыковка – если травлю Живило развязал Дерипаска, то откуда взялся здесь Абрамович?
В едва ли не единственном интервью, данном российской прессе, сам Живило довольно прозрачно намекал, что воевала против него некая группа, имевшая «самое серьезное влияние» на тогдашнего главу президентской администрации Александра Волошина. («Обращаешься в милицию, прокуратуру, ФСБ за содействием, а тебе все показывают наверх».) Правда, называть конкретные фамилии он отказался, сославшись на свою безопасность. Но ответ понятен и без того; в начале 2000-го Дерипаска в членах Семьи еще не значился.
Люди знающие говорят, что в реальности дело было так: когда Абрамович купил за бесценок заводы Черного, он сразу же, с присущим ему размахом, ринулся создавать масштабную алюминиевую империю.
Однако большинство профильных предприятий – Саянский алюминиевый, Самарский металлургический – к тому моменту находились уже в руках Дерипаски. Связываться с таким крупным игроком раньше времени Абрамович не спешил; следовало сперва набраться сил, заполучив активы разрозненные и желательно проблемные.
НкАЗ оказался именно такой вот легкой добычей; Михаил Живило как раз находился тогда в состоянии войны с Тулеевым и Чубайсом. Было понятно, что работать ему все равно не дадут; тут-то весь в белом и нарисовался Роман Аркадьевич.
По рассказам очевидцев, переговоры поначалу продвигались вполне успешно, но потом зашли в тупик. Камнем преткновения стала довольно смешная по их масштабам цифра – 5 миллионов долларов.
И хотя друзья советовали Живиле не жадничать и соглашаться на предложенную Абрамовичем сумму – порядка 80 миллионов – уперся тот насмерть.
Сколько раз, должно быть, глядя на мутные воды Сены, бывший владелец «Микома» корил себя потом последними словами за излишнюю скаредность; только прошлого уже не воротишь.
Кстати, уголовное дело против него не прекращено до сих пор…
Не в пример Живило, другой участник алюминиевых сделок – совладелец Братского алюминиевого завода Юрий Шляйфштейн – оказался куда как прозорливей.
На БрАЗе Шляйфштейн работал еще с советских времен. Этот завод был не только самым крупным в России (в год он производил до 900 тысяч тонн алюминия), но и наиболее успешным. Братску счастливо удалось избежать кровавого передела; здесь никогда не звучали выстрелы, а верхушка завода спокойно передвигалась по городу безо всякой охраны.
Акции БрАЗа были разбиты на три равные части; одна принадлежала Михаилу Черному, другая – его партнеру Дэвиду Рубену, третью делили между собой топ-менеджеры: директор Борис Громов и председатель совета директоров Юрий Шляйфштейн.
О том, что Черной и Рубен продали свои доли Абрамовичу, руководители завода узнали уже после того, как сделка свершилась. Новые партнеры долго ждать себя не заставили.
Переговоры с Шляйфштейном и Громовым Абрамович вел самолично. Поначалу старался он выглядеть очень вежливым и радушным. Обещал оставить все, как есть, сохранить их долю, не трогать менеджмент. Правда, когда ему предложили положить эти заверения на бумагу – для надежности – Роман Аркадьевич предпочел мягко уйти в сторону.
В то время Абрамович еще опасался, что Шляйфштейн с Громовым попытаются оспорить легитимность его захода на БрАЗ. Черной и Рубен не могли продавать свои пакеты без согласия других акционеров, на сей счет имелся соответствующий договор.
«Но я понимал, – объясняет Юрий Шляйфштейн, – что если начнем судиться, нас просто задержат с наркотиками в кармане…»
…За последние годы вокруг Романа Аркадьевича сложился этакий героико-романтический ореол; сильный, результативный, благородный – вылитый капитан Флинт.
Мне думается, на самом деле, мощь Абрамовича заключается в слабости его противников; если античный титан Антей набирался сил от земли, то Роман Аркадьевич питается чужим страхом. Стоит прогнуться перед ним хотя бы раз, и участь такого человека мгновенно предрешена; додавит до конца, размажет точно повидло по тарелке.
Это отчетливо видно и на примере БрАЗа. Когда Абрамович понял, что заводское руководство не торопится вступать с ним в противоборство, он разом переменил свою тактику. Очень скоро Юрий Шляйфштейн узнал, что новый партнер начал за его спиной обхаживать директора завода Бориса Громова.
«Он сказал ему, – вспоминает Шляйфштейн, – давай пошлем твоего друга, и ты будешь руководить заводом единолично. Но Громов, в силу порядочности своей, отказался. Стало понятно, что добром это не кончится».
«Параллельно, – продолжает бывший совладелец БрАЗа, – Абрамович приступил к активным действиям. Они попытались провести собрание акционеров, чтобы сменить руководство и совет директоров; занимался этим Давид Давидович. Из Красноярска привезли ОМОН, который пытался взять штурмом завод. Появлялись какие-то судебные решения, с которыми они шли к судебным приставам».
(Добавлю от себя, что серьезнейшее давление оказывалось и на иркутского губернатора Бориса Говорина. В частности, занимался этим вездесущий Михаил Зурабов.)
Но Шляйфштейн с Громовым оказались не так просты, как представлялось на первый взгляд. У них не было криминального шлейфа Быкова или Черных. Они не только не враждовали с местной властью, а напротив, пользовались ее безоговорочной поддержкой. Да и на откровенные угрозы, доносящиеся из лагеря Абрамовича, менеджеры завода реагировали довольно жестко: до тех пор, пока с нами не договорятся, посторонние на БрАЗ не войдут.
Стало понятно, что война предстоит затяжная. В этих условиях агрессорам проще и дешевле было согласиться на взаимный компромисс. И хотя за свои акции менеджмент выручил меньше их рыночной стоимости – точный размер сторонами умалчивается, но, полагаю, речь идет о 150–200 миллионах долларов, то есть примерно о сумме шестимесячной выручки – это все равно было лучше, чем ничего. Кроме того, за отдельную плату они продали Абрамовичу пакет «Иркутскэнерго».
Сразу после сделки и Громов, и Шляйфштейн навсегда покинули Братск. Первый занялся строительством нового алюминиевого завода. Второй – перебрался в Лондон и в России бывает теперь исключительно наездами; у него двое детей, и он не хочет оставлять их сиротами…
Вот так цинично и без затей Абрамович и Березовский в один прекрасный день превратились в королей российского алюминия. Захваченные – а как еще иначе назвать все описанные выше сделки – заводы выпускали в общей сложности два миллиона тонн в год, что соответствовало 2/3 всего отечественного производства алюминия и около 20 % мирового объема.
Впрочем, участие в этом проекте Березовского было довольно условным. Да, алюминиевая экспансия начиналась с него, но всеми деталями сделки, по обыкновению, он не занимался, передоверив это муторное, малоприятное занятие младшему другу. В то время пока Абрамович воевал, не щадя живота своего, Борис Абрамович вовсю наслаждался жизнью на Лазурном берегу в окружении длинноногих моделей.
Вот и доотдыхался.
В апреле 2000-го – сразу после президентских выборов – Абрамович вступил в коалицию с другим молодым олигархом Олегом Дерипаской. Объединив пакеты принадлежащих им заводов и комбинатов, Дерипаска с Абрамовичем создали холдинг «Русский алюминий». Правда, интересы Березовского были при этом сохранены – ему досталось 25 % «Русала»; официально или понятийно – история умалчивает, хотя через пару лет Дерипаска скажет журналистам, что Березовский никогда не был акционером этого холдинга.
Очень скоро годовая прибыль «Русала» превысит миллиард долларов, но Березовского на этом празднике жизни уже не окажется…
Но и на столь откровенное предательство он тоже, очевидно, не рассчитывал. Борис Абрамович, по старинке, продолжал пребывать в плену своих застарелых иллюзий, по-прежнему считая Романа Аркадьевича творением собственных рук.
Однако Абрамович отвернулся от недавнего наставника даже раньше, чем успел прокричать петух…
А может, и не отвернулся, а было все совсем наоборот?
Истину в этой чисто семейной – во всех смыслах – сагенайти очень трудно, ибо при любом конфликте нужно выслушивать всегда обе стороны. Здесь же слышен только один голос – Березовского, – который костерит недавнего ученика на чем свет стоит: бандит, рэкетир, шпана. Сам «бандит» при этом хранит стоическое молчание и от любых комментариев воздерживается; посему – воленс-неволенс придется нам придерживаться версии Бориса Абрамовича.
Выглядит она следующим образом. Якобы в декабре 2000 года, сразу после спешного отъезда из России, Абрамович навестил его во Франции и от имени Путина с Волошиным потребовал продать пакет акций ОРТ, причем по той цене, которую назовет сам покупатель. А за это, обещал-де будущий медиа-магнат, власти выпустят из тюрьмы топ-менеджера «Аэрофлота» Николая Глушкова, обвиняемого в мошенничестве.
«Это было чистое рэкетирование, – восклицал впоследствии Березовский. – Но у меня не было выбора, поскольку в тюрьме сидел мой друг. И я согласился на эту сделку».
Что-то подобное рассказывал журналистам и Бадри Патаркацишвили:
«И до ареста Николая, и после на нас с Борисом всячески давили, чтобы „обменять“ закрытие дело „Аэрофлота“ на акции ОРТ. И когда Глушкова арестовали, мы на это согласились. Мы продали наши акции ОРТ. Александр Волошин обещал, что Глушкова отпустят. Обманул».
При этом – деталь наиважнейшая – на вопрос корреспондента, кому именно обещал отпустить Глушкова Волошин, Патаркацишвили ответил уклончиво:
«Мне… Через человека, которому и я, и Волошин доверяем».
Нетрудно сопоставить два этих заявления, чтобы понять, речь велась об Абрамовиче. Но…
Приведенное выше интервью датировано июлем 2001 года. «Рэкетирование» Березовского состоялось семью месяцами раньше: в декабре. Тем не менее, Патаркацишвили говорит об Абрамовиче не в прошедшем, а в настоящем времени: человеку этому мы доверяем. Не доверяли, а именно доверяем!
Довольно странная логика. Как можно верить тому, кто сперва тебя шантажирует, а потом еще и предает.
Конечно, эту нестыковку можно списать на плохое владение Бадри Шалвовичем русским языком. Но число странностей меньше от этого не становится, потому что общение Абрамовича с Березовским отнюдь не окончилось декабрем 2000-го.
Как выясняется теперь, в период 2001–2004 годов он продал Абрамовичу свои доли в «Сибнефти» и в «Русале».
Несмотря на явную низостьцены (за «Сибнефть» Березовский выручил 1,3 миллиарда долларов, за «Русал» – примерно 500 миллионов), до поры до времени это почему-то его вполне устраивало, вплоть до того, что, общаясь с британскими журналистами Домиником Миджли и Крисом Хатчингсом, авторами книги об Абрамовиче, он говорил, что судиться с бывшим партнером даже не помышляет.
«Это бесполезно. В России нет суда. Не хочу тратить время на то, что не принесет мне пользу».
Но и года не прошло с момента этого непротивленческого разговора, как Березовский вдруг заголосил; дескать, «путем шантажа и угроз» Абрамович заставил его «продать активы в России по заниженной цене». Отныне он не вспоминал больше о бесполезности судебных тяжб, а, напротив, клятвенно обещал засудить бывшего воспитанника, а заодно и Путина с Волошиным, ибо «рэкетировали» они его сообща.
Вы что-нибудь понимаете? Я, например, нет.
Давайте воспроизведем хронологию этого «рэкета» еще раз. Итак, в 2000–2001 годах Березовский отдает ОРТ в обмен на освобождение Глушкова. Однако его нагло обманывают; мало того, что Глушков не был выпущен, так ему еще и предъявляют новое обвинение – в попытке побега.
Что должен сделать любой нормальный человек в ответ на такое коварство? Ну, наверное, прервать, как минимум, все отношения с клятвопреступниками. Березовский же после этого, ладно, молчит себе в тряпочку, он вновь вступает в переговоры с Абрамовичем, последовательно уступая ему доли в «Сибнефти» и «Русале». Причем сделки эти происходят не одномоментно, а длятся годами.
«Во всех случаях использовался один и тот же прием, – разъяснял технологию „рэкета“ сам потерпевший, – мне говорили: если не продам акции, они будут отобраны».
То есть о томящемся в застенках Глушкове речь уже не идет, сидит себе и сидит. (Его выпустят на волю только в марте 2004-го, а суд окончится и вовсе летом 2006-го.) Отныне главный мотив – это деньги; либо продашь по дешевке, либо отберем.
Когда сам Березовский на пару с Абрамовичем проделывали подобные трюки, с Михаилом Черным, например, или с менеджерами БрАЗа, это было вполне нормально; обычный, легальный бизнес. Но стоило лишь поменяться им ролями, как голосит уже Борис Абрамович на всю Ивановскую: спасите! Грабят!
Полноте. Березовский совсем не производит впечатление человека, которого так легко можно раздеть. Да и как объяснить тот факт, что грабеждлился без малого пять лет, и все эти годы он беззвучно выполнял условия рэкетиров.
Опасался за безопасность Глушкова? Вряд ли. Глушкова отпустят из России только в 2006-м, а Березовский стал грозить Абрамовичу с Путиным судами еще в 2005-м.
Боялся за своюжизнь? Но тогда это, вообще, что-то из области абсурда. С одной стороны, Березовский последовательно, год за годом, обвиняет Кремль, Лубянку и лично Путина во всех смертных грехах – взрывах жилых домов, организации «Норд-Оста», убийствах депутатов Юшенкова и Головлева. А потом к нему приходит вдруг губернатор Чукотки, и он тотчас лишается дара речи и начинает мелко трястись, словно кролик перед удавом.
По всем законам жанра столь пламенному и несгибаемому оппозиционеру следовало прогнать Абрамовича взашей, едва только тот заикнулся о подобной унизительной сделке. Еще и поднять хай на весь мир – глядите, до какой гнусности опустился кровавый кремлевский режим; да лучше пойду я голым по миру, без акций и миллиардов, но врагу никогда не добиться, чтоб склонилась моя голова…
А он что? Беспрекословно плетется, как телок, на убой, соглашаясь на все условия шантажистов.
Бред? Ясно, бред.
Рискну предположить, что история эта происходила совсем по-другому. Никто в действительности Березовского не шантажировал. И с Абрамовичем отношений они не рвали.
А теперь вернемся на пару лет назад и вспомним, каким образом были поделены между ними акции «Сибнефти». Чуть выше я уже описывал, что, уходя на госслужбу, в исполком СНГ, Березовский переписал все свои пакеты на фирмы, подконтрольные Абрамовичу.
Иными словами, де-юре Борис Абрамович никаких прав на компанию не имел. (Цитата из его интервью, датированного летом 1999-го: «Я не являюсь акционером „Сибнефти“ и много раз об этом говорил. Хотя лоббировал создание этой компании, и у меня есть стратегические интересы и в этой компании и к ней».) Думаю, что и с дележкой «Русала» ситуация развивалась аналогичным образом.
Если выводы мои верны, то Роман Аркадьевич мог, вообще, ни о чем с бывшим партнером не договариваться, сделал бы морду кирпичом и давай ваньку валять: «какие деньги? Впервые слышу».
Однако он все-таки предпочел выдать Березовскому отступные; мизер, конечно, но лучше, чем ничего.
Попробуем свести дебет с кредитом.
За 46 % «Сибнефти» Абрамович заплатил ему 1,3 миллиарда долларов. Через пару лет весь пакет он продаст уже за 13,1 миллиарда. (Правда, с учетом новых, полученных после бегства Березовского активов: «Югранефть», «Славнефть», «Сибнефть-Чукотка».)
Выкуп 25 % «Русала» обошелся Роману Аркадьевичу в 500 миллионов. Таким образом, он окончательно завладел половиной акций холдинга, каковые мгновенно и уступил Дерипаске ориентировочно за 3 миллиарда. Итого: излишняя доверчивость плюс отсутствие деловой хватки обошлись Борису Абрамовичу эдак в миллиарда три недополученной прибыли. И винить в этом ему нужно только себя самого.
В подтверждение означенной логике следует напомнить, что прочие, оставшиеся на родине активы, он почему-то сбывал уже по рыночной цене, и никто его не думал при том шантажировать. Самый яркий пример – это, бесспорно, сделка вокруг издательского дома «Коммерсантъ». Этот холдинг Березовский продал Патаркацишвили в 2006 году, хотя оба они – и покупатель, и продавец – в тот момент находились в международном розыске…
Во всей этой олигархической саге есть лишь один до конца невыясненный момент: что заставило Бориса Абрамовича уже после всех совершенных операций публично охаять Романа Аркадьевича.
Вариантов я вижу несколько. Либо Березовскому было обещано больше, чем он получил, и он, действительно, разругался с бывшим любимцем. Либо это являлось своеобразной операцией прикрытия, и никаких связей с Абрамовичем он на самом деле не рвал, а хотел лишь обезопасить чукотского губернатора от кремлевского гнева.
То, что общение двух недавних соратников мало напоминало отношения жертвы с грабителем – факт однозначный.
В своей книге «Миллиардер ниоткуда» англичане Доминик Миджли и Крис Хатчингс недвусмысленно пишут, что, как минимум, до 2003 года эти люди продолжали демонстрировать друг другу знаки внимания. Абрамович, например, посылал ко дню рождению жены Березовского роскошный букет из 200 роз, составленный модным лондонским флористом, аналогичный букет был отправлен и к именинам самого Бориса Абрамовича.
В марте 2003-го правая рука Абрамовича Евгений Швидлер одалживал у Березовского его самолет «Бомбардье», дабы слетать в Ливерпуль. А тот, в свою очередь, пользовался вертолетом Швидлера, запаркованным к Ницце.
Но и Лебедь не зря просиживал когда-то штаны в Академии Фрунзе. Генерал-губернатор повел планомерную осаду противника, выбивая почву из-под его ног. Главные удары наносились по основному активу Быкова – КрАЗу. Власти публично обвиняли завод в уводе денег, инициировали всевозможные проверки и ревизии.
Будь Быков единственным владельцем КрАЗа, он наверняка сумел выстоять; силы духа этому человеку было не занимать. (Вся новейшая история завода была обильно обагрена кровью.) Беда заключалась в том, что у него имелось еще двое партнеров – братья Черные (Trans-World Group) и Василий Анисимов (Trustconsult), которые совершенно не хотели нести убытки из-за чьих-то пустых амбиций.
О миллиардере Анисимове рассказывать особо нечего, а вот братья Черные личностями были легендарными. Бывшие узбекские цеховики с израильскими паспортами, они первыми сообразили, как можно заработать баснословные барыши в промышленности. Именно Черные стали пионерами толлинга – переработки на алюминиевых заводах экспортного давальческого сырья; эта схема освобождала от уплаты таможенных пошлин. На вырученные средства братья быстренько стали скупать активы предприятий, с которыми сами же и работали. Уже к 1996 году их фирма Trans-World Group (сокращенно – TWG) стала третьим в мире производителем алюминия, а в числе младших партнеров Черных значились такие известные нынче олигархи, как Олег Дерипаска и Владимир Лисин.
При этом братьев регулярно обвиняли в связях с преступным миром, как российским, так и заокеанским (одним из ближайших друзей их был, например, лидер измайловской ОПГ Антон Малевский), но с такими гигантскими деньгами до поры, до времени они могли чувствовать себя в абсолютной безопасности.
Одному Богу известно, как Березовскому удалось опутать Михаила Черного; дельца битого, многоопытного. Но факт остается фактом. Стоило Лебедю приступить к осаде КрАЗ – главного бриллианта в короне TWG – на горизонте мгновенно нарисовался Борис Абрамович.
Шалва Бреус, работавший тогда вице-губернатором Красноярского края, хорошо помнит свое удивление, когда в 1998-м неожиданно встретил он увлеченную разговором сладкую троицу: Быков, Черной, Березовский.
Секрет столь странного союза раскрылся уже вечером.
«Представляешь, – признался Лебедь своему заместителю, – приходили сегодня Береза с Мишей Черным и Быковым, предложили в 2000 году стать президентом. А за это я должен им сейчас отдать все вопросы экономики и заниматься только представительскими функциями».
«Конечно же, это была чистой воды разводка, – констатирует Бреус; кстати, то же самое он сказал тогда и Лебедю. – Березовский просто пытался залезть в алюминиевый бизнес, используя противоречия внутри края».
И, тем не менее, Борису Абрамовичу удалось усадить Лебедя с Быковым за стол переговоров. Они ударили даже по рукам, пообещав прекратить боевые действия. Но уже через пару дней вражда вспыхнула с новой силой – причем с полнейшей ерунды; один поехал открывать какой-то новый объект, а другого с собой не позвал, тот обиделся – и понеслось.
Единственной ощутимой пользой, которую вынес из красноярского вояжа Березовский, стало его сближение с Михаилом Черным; в 1999-м тот даже выручит его деньгами, когда Борис Абрамович решит купить «Коммерсантъ» и «ТВ-6».
Тем временем обстановка в Красноярске продолжала накаляться.
К борьбе с Быковым – а значит и с заводом – подключилась «Альфа-групп» и будущий миллиардер Олег Дерипаска. Каждая из сторон преследовала собственные интересы. Кончилось все тем, что МВД возбудило против Быкова уголовное дело сразу по четырем статьям, и по запросу Интерпола он был арестован венгерской полицией.
Для Черного это стало последней каплей. Он окончательно решил спихнуть с рук столь проблемный актив. Первоначально свои пакеты КрАЗа они с Анисимовым собирались продать Фридману с Вексельбергом; был подготовлен уже текст договора. Но в последний момент Черной отчего-то передумал и вторгся в удушающие объятия Березовского.
Бытует версия – и я, кстати, полностью ее разделяю, – что ключевую роль в этом решении сыграл младший партнер Черного Дмитрий Босов, имевший неплохие отношения с Березовским и Патаркацишвили. Неофициально Босов тоже владел акциями КрАЗа – его понятийнаядоля находилась внутри пакета TWG. Он очень хотел сохранить ее при смене хозяев, однако Вексельберг с Фридманом на это не соглашались. Тогда Босов отправился к Березовскому с Патаркацишвили, где ждал его совсем другой прием.
«Да о чем разговор, – вскричали Борис Абрамович с Бадри Шалвовичем, едва тот изложил им суть сделки. – Мы друзей не бросаем. Дай только забрать завод; все тебе оставим».
(Дабы не возвращаться уже к этой истории, скажу, что, несмотря на все клятвы и заверения, обещаний своих они так и не выполнят; а когда обманутый Босов явится к пришедшему им на смену Абрамовичу, тот без тени смущения заметит, что с ним никто и ни о чем не договаривался, и значит, ничего он не должен.)
Но напрасно Черной рассчитывал, что с продажей КрАЗа число проблем в его жизни поубавится. Все получилось ровно наоборот; в точном соответствии с народной мудростью – коготок увязнет, птичке конец.
Всей технологией сделки занимался Абрамович. И стоило ему лишь почувствовать в Черном слабину, как мгновенно начал он додавливать бывшего цеховика, убеждая продать не один только КрАЗ, но и все остальные заводы. Немалую роль в этой прессовке сыграл Березовский; какие только ужасающие картины не рисовал он обалдевшему израильтянину – вплоть до того, что на свободе осталось ходить ему последние часы; не сбросишь активы сегодня – завтра все отберут бесплатно.
Черному не позавидуешь. Он попал, точно кур во щи; даже не меж двух, а Бог знает, меж скольких огней. С одной стороны, на него наседал Лебедь, с другой – бывший его партнер Дерипаска, с третьей – «Альфа-групп», с четвертой – Чубайс, с пятой – Абрамович & Березовский. Вдобавок он успел еще разругаться и со своим братом-компаньоном, да и верный Быков парился который месяц на тюремной шконке.
В итоге загнанный в угол Черной выбрал из всех зол самое, как ему тогда казалось, меньшее. Он уступил Абрамовичу с Березовским свои доли КрАЗа, Братского алюминиевого завода и Ачинского глиноземного комбината, получив взамен гарантии безопасности. Покупка происходила столь стремительно, что часть остальных акционеров узнали о ней только постфактум.
Размер сделки не разглашался, однако, по данным осведомленных источников, в общей сложности Черной получил примерно 450 миллионов долларов отступных. Это было в несколько раз дешевле рыночной цены его активов – КрАЗ и БрАЗ производили больше половины всего российского алюминия, – но и на том, как говорится, спасибо; неровен час, могли и вовсе посадить, как попытались сделать, например, с владельцем Новокузнецкого алюминиевого завода Михаилом Живило.
Это еще одна не менее захватывающая история, наглядно бытоописующая нравы российской олигархии.
Скандал вокруг имени Живило, чья компания «Миком» контролировала НкАЗ и Кузнецкий металлургический комбинат, разгорелся сразу после отъема активов у Черного. Как утверждали журналисты, Живило пал жертвой агрессии Олега Дерипаски, положившего глаз на его богатства.
Дерипаска-де инициировал банкротство НкАЗа – пятого по величине производителя российского алюминия; одновременно к «Микому» стала подбираться прокуратура и милиция. Дожидаться, чем закончится осада, Живило не стал. Летом 2000-го, опасаясь ареста, он бежал во Францию, где получил политическое убежище. А тем временем Генпрокуратура обвинила его в организации покушения на кемеровского губернатора Тулеева и объявила в международный розыск.
В этой загадочной эпопее есть лишь одна нестыковка – если травлю Живило развязал Дерипаска, то откуда взялся здесь Абрамович?
В едва ли не единственном интервью, данном российской прессе, сам Живило довольно прозрачно намекал, что воевала против него некая группа, имевшая «самое серьезное влияние» на тогдашнего главу президентской администрации Александра Волошина. («Обращаешься в милицию, прокуратуру, ФСБ за содействием, а тебе все показывают наверх».) Правда, называть конкретные фамилии он отказался, сославшись на свою безопасность. Но ответ понятен и без того; в начале 2000-го Дерипаска в членах Семьи еще не значился.
Люди знающие говорят, что в реальности дело было так: когда Абрамович купил за бесценок заводы Черного, он сразу же, с присущим ему размахом, ринулся создавать масштабную алюминиевую империю.
Однако большинство профильных предприятий – Саянский алюминиевый, Самарский металлургический – к тому моменту находились уже в руках Дерипаски. Связываться с таким крупным игроком раньше времени Абрамович не спешил; следовало сперва набраться сил, заполучив активы разрозненные и желательно проблемные.
НкАЗ оказался именно такой вот легкой добычей; Михаил Живило как раз находился тогда в состоянии войны с Тулеевым и Чубайсом. Было понятно, что работать ему все равно не дадут; тут-то весь в белом и нарисовался Роман Аркадьевич.
По рассказам очевидцев, переговоры поначалу продвигались вполне успешно, но потом зашли в тупик. Камнем преткновения стала довольно смешная по их масштабам цифра – 5 миллионов долларов.
И хотя друзья советовали Живиле не жадничать и соглашаться на предложенную Абрамовичем сумму – порядка 80 миллионов – уперся тот насмерть.
Сколько раз, должно быть, глядя на мутные воды Сены, бывший владелец «Микома» корил себя потом последними словами за излишнюю скаредность; только прошлого уже не воротишь.
Кстати, уголовное дело против него не прекращено до сих пор…
Не в пример Живило, другой участник алюминиевых сделок – совладелец Братского алюминиевого завода Юрий Шляйфштейн – оказался куда как прозорливей.
На БрАЗе Шляйфштейн работал еще с советских времен. Этот завод был не только самым крупным в России (в год он производил до 900 тысяч тонн алюминия), но и наиболее успешным. Братску счастливо удалось избежать кровавого передела; здесь никогда не звучали выстрелы, а верхушка завода спокойно передвигалась по городу безо всякой охраны.
Акции БрАЗа были разбиты на три равные части; одна принадлежала Михаилу Черному, другая – его партнеру Дэвиду Рубену, третью делили между собой топ-менеджеры: директор Борис Громов и председатель совета директоров Юрий Шляйфштейн.
О том, что Черной и Рубен продали свои доли Абрамовичу, руководители завода узнали уже после того, как сделка свершилась. Новые партнеры долго ждать себя не заставили.
Переговоры с Шляйфштейном и Громовым Абрамович вел самолично. Поначалу старался он выглядеть очень вежливым и радушным. Обещал оставить все, как есть, сохранить их долю, не трогать менеджмент. Правда, когда ему предложили положить эти заверения на бумагу – для надежности – Роман Аркадьевич предпочел мягко уйти в сторону.
В то время Абрамович еще опасался, что Шляйфштейн с Громовым попытаются оспорить легитимность его захода на БрАЗ. Черной и Рубен не могли продавать свои пакеты без согласия других акционеров, на сей счет имелся соответствующий договор.
«Но я понимал, – объясняет Юрий Шляйфштейн, – что если начнем судиться, нас просто задержат с наркотиками в кармане…»
…За последние годы вокруг Романа Аркадьевича сложился этакий героико-романтический ореол; сильный, результативный, благородный – вылитый капитан Флинт.
Мне думается, на самом деле, мощь Абрамовича заключается в слабости его противников; если античный титан Антей набирался сил от земли, то Роман Аркадьевич питается чужим страхом. Стоит прогнуться перед ним хотя бы раз, и участь такого человека мгновенно предрешена; додавит до конца, размажет точно повидло по тарелке.
Это отчетливо видно и на примере БрАЗа. Когда Абрамович понял, что заводское руководство не торопится вступать с ним в противоборство, он разом переменил свою тактику. Очень скоро Юрий Шляйфштейн узнал, что новый партнер начал за его спиной обхаживать директора завода Бориса Громова.
«Он сказал ему, – вспоминает Шляйфштейн, – давай пошлем твоего друга, и ты будешь руководить заводом единолично. Но Громов, в силу порядочности своей, отказался. Стало понятно, что добром это не кончится».
«Параллельно, – продолжает бывший совладелец БрАЗа, – Абрамович приступил к активным действиям. Они попытались провести собрание акционеров, чтобы сменить руководство и совет директоров; занимался этим Давид Давидович. Из Красноярска привезли ОМОН, который пытался взять штурмом завод. Появлялись какие-то судебные решения, с которыми они шли к судебным приставам».
(Добавлю от себя, что серьезнейшее давление оказывалось и на иркутского губернатора Бориса Говорина. В частности, занимался этим вездесущий Михаил Зурабов.)
Но Шляйфштейн с Громовым оказались не так просты, как представлялось на первый взгляд. У них не было криминального шлейфа Быкова или Черных. Они не только не враждовали с местной властью, а напротив, пользовались ее безоговорочной поддержкой. Да и на откровенные угрозы, доносящиеся из лагеря Абрамовича, менеджеры завода реагировали довольно жестко: до тех пор, пока с нами не договорятся, посторонние на БрАЗ не войдут.
Стало понятно, что война предстоит затяжная. В этих условиях агрессорам проще и дешевле было согласиться на взаимный компромисс. И хотя за свои акции менеджмент выручил меньше их рыночной стоимости – точный размер сторонами умалчивается, но, полагаю, речь идет о 150–200 миллионах долларов, то есть примерно о сумме шестимесячной выручки – это все равно было лучше, чем ничего. Кроме того, за отдельную плату они продали Абрамовичу пакет «Иркутскэнерго».
Сразу после сделки и Громов, и Шляйфштейн навсегда покинули Братск. Первый занялся строительством нового алюминиевого завода. Второй – перебрался в Лондон и в России бывает теперь исключительно наездами; у него двое детей, и он не хочет оставлять их сиротами…
Вот так цинично и без затей Абрамович и Березовский в один прекрасный день превратились в королей российского алюминия. Захваченные – а как еще иначе назвать все описанные выше сделки – заводы выпускали в общей сложности два миллиона тонн в год, что соответствовало 2/3 всего отечественного производства алюминия и около 20 % мирового объема.
Впрочем, участие в этом проекте Березовского было довольно условным. Да, алюминиевая экспансия начиналась с него, но всеми деталями сделки, по обыкновению, он не занимался, передоверив это муторное, малоприятное занятие младшему другу. В то время пока Абрамович воевал, не щадя живота своего, Борис Абрамович вовсю наслаждался жизнью на Лазурном берегу в окружении длинноногих моделей.
Вот и доотдыхался.
В апреле 2000-го – сразу после президентских выборов – Абрамович вступил в коалицию с другим молодым олигархом Олегом Дерипаской. Объединив пакеты принадлежащих им заводов и комбинатов, Дерипаска с Абрамовичем создали холдинг «Русский алюминий». Правда, интересы Березовского были при этом сохранены – ему досталось 25 % «Русала»; официально или понятийно – история умалчивает, хотя через пару лет Дерипаска скажет журналистам, что Березовский никогда не был акционером этого холдинга.
Очень скоро годовая прибыль «Русала» превысит миллиард долларов, но Березовского на этом празднике жизни уже не окажется…
$$$
Вряд ли, объявляя войну Кремлю, Березовский надеялся, что Абрамович последует его примеру; он слишком хорошо знал прагматичный характер своего партнера.Но и на столь откровенное предательство он тоже, очевидно, не рассчитывал. Борис Абрамович, по старинке, продолжал пребывать в плену своих застарелых иллюзий, по-прежнему считая Романа Аркадьевича творением собственных рук.
Однако Абрамович отвернулся от недавнего наставника даже раньше, чем успел прокричать петух…
А может, и не отвернулся, а было все совсем наоборот?
Истину в этой чисто семейной – во всех смыслах – сагенайти очень трудно, ибо при любом конфликте нужно выслушивать всегда обе стороны. Здесь же слышен только один голос – Березовского, – который костерит недавнего ученика на чем свет стоит: бандит, рэкетир, шпана. Сам «бандит» при этом хранит стоическое молчание и от любых комментариев воздерживается; посему – воленс-неволенс придется нам придерживаться версии Бориса Абрамовича.
Выглядит она следующим образом. Якобы в декабре 2000 года, сразу после спешного отъезда из России, Абрамович навестил его во Франции и от имени Путина с Волошиным потребовал продать пакет акций ОРТ, причем по той цене, которую назовет сам покупатель. А за это, обещал-де будущий медиа-магнат, власти выпустят из тюрьмы топ-менеджера «Аэрофлота» Николая Глушкова, обвиняемого в мошенничестве.
«Это было чистое рэкетирование, – восклицал впоследствии Березовский. – Но у меня не было выбора, поскольку в тюрьме сидел мой друг. И я согласился на эту сделку».
Что-то подобное рассказывал журналистам и Бадри Патаркацишвили:
«И до ареста Николая, и после на нас с Борисом всячески давили, чтобы „обменять“ закрытие дело „Аэрофлота“ на акции ОРТ. И когда Глушкова арестовали, мы на это согласились. Мы продали наши акции ОРТ. Александр Волошин обещал, что Глушкова отпустят. Обманул».
При этом – деталь наиважнейшая – на вопрос корреспондента, кому именно обещал отпустить Глушкова Волошин, Патаркацишвили ответил уклончиво:
«Мне… Через человека, которому и я, и Волошин доверяем».
Нетрудно сопоставить два этих заявления, чтобы понять, речь велась об Абрамовиче. Но…
Приведенное выше интервью датировано июлем 2001 года. «Рэкетирование» Березовского состоялось семью месяцами раньше: в декабре. Тем не менее, Патаркацишвили говорит об Абрамовиче не в прошедшем, а в настоящем времени: человеку этому мы доверяем. Не доверяли, а именно доверяем!
Довольно странная логика. Как можно верить тому, кто сперва тебя шантажирует, а потом еще и предает.
Конечно, эту нестыковку можно списать на плохое владение Бадри Шалвовичем русским языком. Но число странностей меньше от этого не становится, потому что общение Абрамовича с Березовским отнюдь не окончилось декабрем 2000-го.
Как выясняется теперь, в период 2001–2004 годов он продал Абрамовичу свои доли в «Сибнефти» и в «Русале».
Несмотря на явную низостьцены (за «Сибнефть» Березовский выручил 1,3 миллиарда долларов, за «Русал» – примерно 500 миллионов), до поры до времени это почему-то его вполне устраивало, вплоть до того, что, общаясь с британскими журналистами Домиником Миджли и Крисом Хатчингсом, авторами книги об Абрамовиче, он говорил, что судиться с бывшим партнером даже не помышляет.
«Это бесполезно. В России нет суда. Не хочу тратить время на то, что не принесет мне пользу».
Но и года не прошло с момента этого непротивленческого разговора, как Березовский вдруг заголосил; дескать, «путем шантажа и угроз» Абрамович заставил его «продать активы в России по заниженной цене». Отныне он не вспоминал больше о бесполезности судебных тяжб, а, напротив, клятвенно обещал засудить бывшего воспитанника, а заодно и Путина с Волошиным, ибо «рэкетировали» они его сообща.
Вы что-нибудь понимаете? Я, например, нет.
Давайте воспроизведем хронологию этого «рэкета» еще раз. Итак, в 2000–2001 годах Березовский отдает ОРТ в обмен на освобождение Глушкова. Однако его нагло обманывают; мало того, что Глушков не был выпущен, так ему еще и предъявляют новое обвинение – в попытке побега.
Что должен сделать любой нормальный человек в ответ на такое коварство? Ну, наверное, прервать, как минимум, все отношения с клятвопреступниками. Березовский же после этого, ладно, молчит себе в тряпочку, он вновь вступает в переговоры с Абрамовичем, последовательно уступая ему доли в «Сибнефти» и «Русале». Причем сделки эти происходят не одномоментно, а длятся годами.
«Во всех случаях использовался один и тот же прием, – разъяснял технологию „рэкета“ сам потерпевший, – мне говорили: если не продам акции, они будут отобраны».
То есть о томящемся в застенках Глушкове речь уже не идет, сидит себе и сидит. (Его выпустят на волю только в марте 2004-го, а суд окончится и вовсе летом 2006-го.) Отныне главный мотив – это деньги; либо продашь по дешевке, либо отберем.
Когда сам Березовский на пару с Абрамовичем проделывали подобные трюки, с Михаилом Черным, например, или с менеджерами БрАЗа, это было вполне нормально; обычный, легальный бизнес. Но стоило лишь поменяться им ролями, как голосит уже Борис Абрамович на всю Ивановскую: спасите! Грабят!
Полноте. Березовский совсем не производит впечатление человека, которого так легко можно раздеть. Да и как объяснить тот факт, что грабеждлился без малого пять лет, и все эти годы он беззвучно выполнял условия рэкетиров.
Опасался за безопасность Глушкова? Вряд ли. Глушкова отпустят из России только в 2006-м, а Березовский стал грозить Абрамовичу с Путиным судами еще в 2005-м.
Боялся за своюжизнь? Но тогда это, вообще, что-то из области абсурда. С одной стороны, Березовский последовательно, год за годом, обвиняет Кремль, Лубянку и лично Путина во всех смертных грехах – взрывах жилых домов, организации «Норд-Оста», убийствах депутатов Юшенкова и Головлева. А потом к нему приходит вдруг губернатор Чукотки, и он тотчас лишается дара речи и начинает мелко трястись, словно кролик перед удавом.
По всем законам жанра столь пламенному и несгибаемому оппозиционеру следовало прогнать Абрамовича взашей, едва только тот заикнулся о подобной унизительной сделке. Еще и поднять хай на весь мир – глядите, до какой гнусности опустился кровавый кремлевский режим; да лучше пойду я голым по миру, без акций и миллиардов, но врагу никогда не добиться, чтоб склонилась моя голова…
А он что? Беспрекословно плетется, как телок, на убой, соглашаясь на все условия шантажистов.
Бред? Ясно, бред.
Рискну предположить, что история эта происходила совсем по-другому. Никто в действительности Березовского не шантажировал. И с Абрамовичем отношений они не рвали.
А теперь вернемся на пару лет назад и вспомним, каким образом были поделены между ними акции «Сибнефти». Чуть выше я уже описывал, что, уходя на госслужбу, в исполком СНГ, Березовский переписал все свои пакеты на фирмы, подконтрольные Абрамовичу.
Иными словами, де-юре Борис Абрамович никаких прав на компанию не имел. (Цитата из его интервью, датированного летом 1999-го: «Я не являюсь акционером „Сибнефти“ и много раз об этом говорил. Хотя лоббировал создание этой компании, и у меня есть стратегические интересы и в этой компании и к ней».) Думаю, что и с дележкой «Русала» ситуация развивалась аналогичным образом.
Если выводы мои верны, то Роман Аркадьевич мог, вообще, ни о чем с бывшим партнером не договариваться, сделал бы морду кирпичом и давай ваньку валять: «какие деньги? Впервые слышу».
Однако он все-таки предпочел выдать Березовскому отступные; мизер, конечно, но лучше, чем ничего.
Попробуем свести дебет с кредитом.
За 46 % «Сибнефти» Абрамович заплатил ему 1,3 миллиарда долларов. Через пару лет весь пакет он продаст уже за 13,1 миллиарда. (Правда, с учетом новых, полученных после бегства Березовского активов: «Югранефть», «Славнефть», «Сибнефть-Чукотка».)
Выкуп 25 % «Русала» обошелся Роману Аркадьевичу в 500 миллионов. Таким образом, он окончательно завладел половиной акций холдинга, каковые мгновенно и уступил Дерипаске ориентировочно за 3 миллиарда. Итого: излишняя доверчивость плюс отсутствие деловой хватки обошлись Борису Абрамовичу эдак в миллиарда три недополученной прибыли. И винить в этом ему нужно только себя самого.
В подтверждение означенной логике следует напомнить, что прочие, оставшиеся на родине активы, он почему-то сбывал уже по рыночной цене, и никто его не думал при том шантажировать. Самый яркий пример – это, бесспорно, сделка вокруг издательского дома «Коммерсантъ». Этот холдинг Березовский продал Патаркацишвили в 2006 году, хотя оба они – и покупатель, и продавец – в тот момент находились в международном розыске…
Во всей этой олигархической саге есть лишь один до конца невыясненный момент: что заставило Бориса Абрамовича уже после всех совершенных операций публично охаять Романа Аркадьевича.
Вариантов я вижу несколько. Либо Березовскому было обещано больше, чем он получил, и он, действительно, разругался с бывшим любимцем. Либо это являлось своеобразной операцией прикрытия, и никаких связей с Абрамовичем он на самом деле не рвал, а хотел лишь обезопасить чукотского губернатора от кремлевского гнева.
То, что общение двух недавних соратников мало напоминало отношения жертвы с грабителем – факт однозначный.
В своей книге «Миллиардер ниоткуда» англичане Доминик Миджли и Крис Хатчингс недвусмысленно пишут, что, как минимум, до 2003 года эти люди продолжали демонстрировать друг другу знаки внимания. Абрамович, например, посылал ко дню рождению жены Березовского роскошный букет из 200 роз, составленный модным лондонским флористом, аналогичный букет был отправлен и к именинам самого Бориса Абрамовича.
В марте 2003-го правая рука Абрамовича Евгений Швидлер одалживал у Березовского его самолет «Бомбардье», дабы слетать в Ливерпуль. А тот, в свою очередь, пользовался вертолетом Швидлера, запаркованным к Ницце.