Страница:
— Как вы смеете?! — вскричала я.
Он печально посмотрел на меня и ответил просто:
— Смею, потому что люблю.
— Что за чепуха?!
— Вы знаете, что это не чепуха. Знаете, что я люблю вас еще с Франции. Кстати, тогда мне казалось, что и вы ко мне неравнодушны. Это правда?
Покраснев, я ответила:
— Тогда я вас еще не знала.
— Значит, чувства все же были?
— Но на самом деле не к вам. Тогда я составила о вас неверное представление и лишь позже поняла свою ошибку. Вы забываете о том, что я повзрослела и уже научи-
лась более или менее разбираться в мужчинах и в мотивах их поступков.
— Вы виделись с тем человеком, когда были в Лондоне?
— Да, виделась.
— Что-то случилось…
— Да что вы говорите? Он просто женился на моей сестре, и я стала крестной матерью их ребенка, только и всего.
— Но вы и он… Как вы встретились?
— Он вел себя как образцовый супруг. А как же иначе? Своего он добился. Бедный молодой джентльмен превратился в богатого молодого джентльмена. Вам это долж-
но быть понятно. Особенно вам. Я же… держалась сдержанно, холодно, с достоинством… Словом, равнодушно. А вы от меня другого ждали?
— Кэролайн, послушайте. Я хочу, чтобы вы поняли. Прошу вас… давайте отойдем отсюда.
Он обнял меня за талию и крепко прижал к себе. Я сделала вид, что пытаюсь освободиться, но он не отпускал, и наконец я позволила ему отвести меня в сторону от шахты.
Поль кивнул на один из валунов.
— Присядьте, — сказал он. — На них удобно отдыхать.
— Я не хочу.
— Вы что, боитесь меня?
— Боюсь вас? С чего это я должна вас бояться? Вы что, чудовище какое-нибудь? Нет. Обычный…
Он опустился на валун и заставил меня сесть рядом.
— Ну, договаривайте, — сказал он. — Обычный… кто?
— Охотник за состоянием, — выпалила я.
— Вы о моей женитьбе? Вот как раз об этом я и хочу поговорить с вами. Хочу объяснить.
— Нечего объяснять. Все ясно.
— Не думаю.
— Все лежит на поверхности. Вы спасли родовое гнездо семьи. Это был благородный жест. Лэндовер уплывал чужие руки, и вы решили пожертвовать собой. Во имя чести своего рода, во имя традиций и прочее.
— С вашей стороны это очень жестоко…
Он повернул меня так, что мы встретились глазами. Затем он взял мое лицо в руки и принялся жадно целовать…
Я попыталась вырваться, но это было невозможно. Да, в сущности, мне и не хотелось вырываться. Наоборот, хотелось прижаться к нему еще крепче. Его поцелуи были бальзамом для моих душевных ран. Теперь мне как ни когда стало ясно, что я хочу быть с ним всегда… Одно временно я осознала, что это немыслимо.
— Если бы можно было обратить время вспять, — горячо воскликнул он. — Я не сделал бы того, что сделал. Я приготовился бы ко всему, но не женился бы…
— Сейчас легко говорить… когда уже поздно.
— Если бы ничего этого не случилось, и я был бы с вами… О, как я был бы счастлив! Как счастлив! Такое счастье даже представить невозможно… и все благодаря вам, Кэролайн. Когда я с вами, весь мир преображается вокруг. Я живу, дышу полной грудью. И плевать на все. Только бы быть с вами.
Мне хотелось ему верить. Хотелось прижаться к нему и сказать: «Давай забудем об этом. Давай будем делать вид, что ничего не произошло». Но вместо этого я услышала свой голос, исполненный жестких металлических ноток, с помощью которых хотела скрыть свое отчаяние и свои истинные чувства:
— Старая песня. Когда все получилось не так, как задумывалось, конечно, хочется повернуть время вспять и прожить жизнь заново… Но назад возврата нет. И никогда не будет. Следует помнить об этом впредь, чтобы избежать новых ошибок. Нет, Поль. Вы поступили бы точно так же. Этот дом… он важен для вас… Важнее всего остального. Подумайте: если бы не женитьба, вы жили бы теперь на ферме. И каждый день видели бы Лэндовер… И эту землю, которая на протяжении многих поколений принадлежала вашему роду… Как бы вы посмотрели на все это, если бы знали, что и дом и земля отныне в чужих руках? Вы не вынесли бы этого.
— Я вынес бы, — возразил он, — если бы вы были рядом со мной. А со временем я все равно вернул бы себе и дом и землю… честным, достойным путем.
— Откуда у фермера нашлись бы деньги на покупку целого поместья?
Он молчал.
— Назад возврата нет, Поль, — сказала я.
— Да. Как обидно. Теперь я понимаю, что жить ради дома и земли — это ошибка. Но если бы вы были рядом, этого не случилось бы.
— Я была ребенком.
— Вы были ребенком. Но уже тогда в вас было нечто особенное. Я увидел вас в поезде… А во Франции, — о, что за чудесное было время! — мне часто приходило в голову, что нам суждено быть вместе, что мы предназначены друг для друга. Вы это тоже должны были чувствовать.
— Мне было приятно видеться с вами, ибо там было довольно скучно.
— Значит, я разгонял вашу скуку?
— Именно.
— Но мне казалось, что вы…Я повернулась к нему и холодно проговорила:
— Тогда я ничего не знала о вашей сделке.
— Не говорите так.
— Хорошо, о вашем договоре.
— Это звучит еще хуже.
— Но это правда. Это была подлая сделка и нечего притворяться. Вам следовало тогда же сказать мне, что этой женитьбой вы спасаете родовое поместье.
— Я не хотел даже думать об этом. Пытался жить так, как будто ничего не случилось. Когда мисс Трессидор попросила меня присмотреть за вами, я был так взволнован… А потом я увидел вас… та же девочка и одновременно другая. Это были несколько дней счастья, украденных у моей гадкой жизни. Я пытался забыться.
— Как глупо с вашей стороны.
— Когда вы упали с лошади и я на мгновение представил, что вы могли серьезно пострадать… даже убиться… Тогда я понял, что, если что-то или кто-то отнимет вас у меня, я уже никогда не буду счастлив. Проживу жизнь в сумерках… Собственно, я так и жил до вашего приезда. Но теперь все по-другому, Кэролайн. У меня появилось что-то вроде надежды.
— Не понимаю, на что вы можете надеяться, — серьезно проговорила я.
— Когда я поцеловал вас минуту назад, я на мгновение почувствовал… лишь на одно мгновение… что вы могли бы любить меня.
Я молчала. Мне хотелось возразить на это, но язык не поворачивался. Я знала, что меня подведет и выдаст дрожь голосе. Никогда прежде я еще не оказывалась в таком положении. Но одновременно понимала, что должна быть сильной. Я не могла допустить, чтобы меня обманули снова.
Поэтому я сказала:
— Не надо так говорить.
— Я хочу, чтобы вы знали все о моих чувствах.
— Вы уже объяснились. Другое дело, поверила ли я или нет.
— Вы верите мне, Кэролайн.
— Не понимаю, к чему были все эти откровения?
— Если бы я знал, что вы неравнодушны ко мне…хотя бы чуть-чуть… во мне возродилась бы надежда.
— Надежда на что? — резко спросила я.
— Я надеялся бы на то, что мы смогли бы время от времени встречаться… наедине.. Быть вместе…
— Примерному мужу не подобает назначать свидания кому бы то ни было, кроме законной супруга. Подобные встречи пришлось бы делать тайными. А если бы мы стали встречаться на людях, по Ланкаррону быстро расползлись бы нежелательные слухи.
Он придвинулся ближе и обнял меня.
— Дайте мне подержать вас в объятиях хоть немного, Кэролайн, любимая…
С минуту мы молчали. Я пыталась освободиться, скрыть свое истинное чувство, но оно было слишком сильно. Я любила его, несмотря ни на что.
Он поцеловал меня. Снял мою жокейскую шляпку и провел рукой по волосам.
— Кэролайн, — прошептал он, — я люблю тебя.
«Это безумие, — пронеслось у меня в голове. — Безумие, которое ни к чему хорошему не приведет. Однажды меня уже унизили. Неужели я допущу, чтобы это случилось снова? Я знаю, на что он намекает. На то, чтобы я стала его любовницей. Это тайные и подлые отношения… К тому же со временем он пресытится. Что потом?
«Прощай. Все было очень приятно?..» Однажды за мной уже ухаживали, ибо считалось, что у меня будет состояние. А когда состояния не оказалось, меня просто сбросили со счетов. Неужели я уступлю своим чувствам? Неужели позволю, чтобы меня опять использовали?»
Я наконец вырвалась и сказала:
— Нам больше не нужно встречаться.
— Нет, мне это необходимо, — ответил он.
Я отрицательно покачала головой.
— Почему ты отказываешься от того пусть малого счастья которое нам дает жизнь?
— А как же Гвенни?
— С нее довольно ее положения. Она влюбилась в дом и во все, что с ним связано.
— Но не в вас?
— Конечно.
— А вот мне кажется, что она вас по-своему любит.
— Ты шутишь?
— Не шучу. Я видела, как она смотрела на вас. Да, она гордится домом, не спорю. Почему бы и нет? В конце концов она ведь купила его… Но вместе с ним она купила и вас.
— Прошу тебя, не говори так, — взмолился он. — Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле?
— Я знаю, как все было. Предельно банально. Потолок дома в любую минуту мог обрушиться вам на головы.
На ремонт требовались большие деньги. У семьи не было возможности спасти дом. К тому же имелись огромные долги. Но вот появился мистер Аркрайт и купил дом. А потом ему пришла в голову блестящая мысль прикупить заодно и сквайра. Словом, обыкновенная история.
— Это очень грубо, Кэролайн. Позволь мне рассказать по-своему. То, что ты сказала насчет ремонта и долгов, верно. Ты все рассказала точно… вплоть до приезда Аркрайтов. Но если бы не одна вещь, они уехали бы восвояси, и мы, возможно, не продали бы дом. Как-нибудь, думаю, придумали бы, как починить его. Я стал бы делать деньги и, возможно, добился бы в этом успеха. Кто знает?
— Но все вышло иначе.
— Повторяю, все вышло бы так, как я говорю, если бы не одна вещь. Гвенни сказала: «Я хочу увидеть вашу древнюю менестрельскую галерею». Она пошла туда одна. Я остался в холле вместе с ее отцом…
— Да, — слабым голосом проговорила я.
— Но в галерее что-то случилось. Двое людей сыграли веселую шутку.
— О?
— Да. Я, повторяю, был в холле. Когда она закричала, я посмотрел в ту сторону. И как раз вовремя. Я успел увидеть то, что увидела Гвенни. И узнал этих двоих.
Я почувствовала, как забилось сердце. Поль наклонился и положил свою руку мне на грудь.
— Как белка в колесе, — сказал он. — И мне понятно, почему оно у тебя так колотится. А известно ли тебе, что, если бы не та шутка, Аркрайты, возможно, уехали бы?
Они мне потом рассказали об этом. Да, дом им понравился, но его состояние обескуражило. Мистер Аркрайт не дурак и сразу понял, что этот особняк, мягко говоря, не самое удачное капиталовложение. Да, они уехали бы, и мы больше никогда с ними не увиделись бы… Если бы не те привидения в галерее. Это их во многом следует благодарить за то, что потом произошло.
— Значит… вы узнали, — пролепетала я.
— Я видел вас… Тебя во всяком случае я рассмотрел. Теперь мне известно, что с тобой был Яго. Я знаю, чего вы добивались… Точнее, он. А ты просто помогала. Я поднялся на чердак и нашел то, что вы на себя напялили. Знаешь, уже тогда, когда ты то появлялась в моей жизни, то исчезала из нее, я чувствовал по отношению к тебе нечто… И видел в тебе не просто проказницу-девчонку, шалившую в компании моего младшего брата. Но для тебя тогда… все было по-другому.
— Я не заставляла вас жениться.
— Но ты в какой-то степени ответственна за то, что это случилось.
— А Яго знает, что… ты знаешь?
— Нет. Зачем ему говорить? Мы не хотели, чтобы Аркрайты подали на нас в суд. Успокоили Гвенни. И они остались у нас. Это потом уже они влюбились в дом, купили его. Это потом им пришла в голову идея…
— Что они могут купить и сквайра впридачу. В качестве довеска к дому.
Он крепко взял меня за руку.
— Я же говорю, ты отчасти несешь за это ответственность. Нельзя сказать, что ты тут была ни при чем, Кэролайн. Что ж удивляться теперь тому, что мы совершаем глупые поступки, а потом хотим повернуть часы назад и получить второй шанс? Если бы ты тогда знала то, что знаешь сейчас, пошла бы ты на чердак и стала бы разыгрывать привидение?
Я отрицательно покачала головой.
— Тогда пойми, Кэролайн. Пойми меня. Пойми то положение, в котором я оказался. Мой дом… моя семья… все, что окружало меня с рождения… И все это держалось на мне, зависело от меня.
— Я всегда понимала, — ответила я. — И всегда знала, что такова жизнь. Но сама не хочу иметь к этому отношения. Однажды меня уже унизили, сделали очень больно, и я теперь твердо настроена больше этого не допустить.
— Ты считаешь, что я способен унизить тебя, причинить тебе боль? Я люблю тебя. Я хочу заботиться о тебе, защищать тебя.
— Обойдусь как-нибудь без посторонней помощи. Слава Богу, эта наука дается мне легко.
— Кэролайн, не закрывай передо мной свою дверь!
— О, Поль, как же я могу открыть ее?
— Мы найдем способ.
Я подумала: «Выбирать не из чего. Есть только один способ». Но мне нельзя было проявлять слабость, показывать ему свои чувства, мою любовь, нельзя было поддаваться…
И все же я продолжала сидеть рядом с ним. Он попрежнему держал меня за руку. Я смотрела на горизонт, туда, где необъятная пустошь смыкалась с небом. «Почему все так вышло?»
Мы вздрогнули от неожиданности, когда внезапно услышали приближающийся лошадиный топот. Одновременно вскочили с валуна. Недалеко от нас пролегала дорога, по которой катила рессорная двуколка, запряженная гнедой кобылой. Сначала я узнала двуколку, потом лошадь, а затем и возницу.
— Это Джеми Макджилл.
Джеми увидел нас и резко остановил лошадь. Едва он спрыгнул на землю, как из двуколки выскочил его пес и стремглав бросился в сторону от дороги.
Джереми снял шляпу и сказал:
— Добрый день, мисс Кэролайн… Добрый день, мистер Лэндовер. — Мы поздоровались с ним. — Вот, еду с рынка. Кое-что покупал для своего сада. Мисс Трессидор разрешает мне брать двуколку, когда нужно везти грузы. Видели Лайона? Ему давно хотелось поноситься по пустоши. Все скулил, просил меня…
— А мы с мистером Лэндовером случайно встретились у рудника, — объяснила я.
— А, рудник. — Он нахмурился. — Я всегда говорю Лайонгарту: «Не приближайся к руднику».
— Надеюсь, он тебя слушается, — сказал Поль.
— Он и без меня все знает.
— Джеми верит в то, что животные и насекомые лучше людей понимают все, что происходит вокруг них. Правда, Джеми?
Он бросил на меня взгляд своих мечтательных глаз, которые всегда казались мне бесцветными.
— Они действительно все понимают, мисс Кэролайн. По крайней мере, мои. — Он свистнул. Собака бегала недалеко от шахты. Услышав свист хозяина, она замерла на месте, вернулась и, яростно лая, поставила на Джеми верхние лапы.
— Он все понимает. Все понимаешь, Лайонгарт, правда? Ну побегай еще минут пять.
Пес с лаем унесся.
— На вашем месте я не подъезжал бы так близко к шахте, мисс Кэролайн, — сказал Джеми.
— Я ей советую то же самое, — проговорил Поль.
— С этим местом связано нечто нехорошее. Как для животных, так и для человека. Я чувствую это.
— Мне говорили, что земля у края ненадежная, — ответила я.
— Дело не только в этом, не только в этом, — покачал головой Джеми. — Здесь происходили дурные вещи.
— Еще несколько лет назад здесь добывали олово, не так ли? — спросила я.
— Больше двадцати лет уже прошло с тех пор, как шахта оскудела, — ответил Поль. Я почувствовала в его голосе нетерпение. Ему хотелось избавиться от Джеми. — Лошади, по-моему, уже начинают волноваться, — он посмотрел на меня. — Думаю, что нам по пути. Вы домой?
— Да, пожалуй.
— Можем поехать вместе.
— До свидания, Джеми, — сказала я.
Джеми поднялся с валуна, и ветер разметал у него на голове его светлые волосы. Без шляпы он выглядел для меня как-то привычнее.
Уходя, мы слышали, как он звал собаку. Потом крикнул:
— Ну вот, Лайонгарт. Нам пора. Прыгай в двуколку, братец.
Мы с Полем ехали молча. Наконец я сказала:
— Думаю, Джеми никому не скажет.
— О чем?
— О том, что он нас видел вместе.
— А с чего бы он вдруг стал болтать?
— Вы же знаете, как тут любят распускать слухи. Местная публика с удовольствием раздула бы целый скандал про вас и меня… Мне противно даже думать об этом.
Он промолчал.
— Но думаю, за Джеми можно не беспокоиться, — сказала я. — Он не такой, как все.
— Да, он необычен. Должен признаться, что в его появлении для меня было что-то сверхъестественное.
— Что ж в этом такого? Ему нужно было сделать кое-какие покупки для сада, и он воспользовался двуколкой, чтобы довезти груз до дома.
— Да, но… то, что он остановился.
— Он остановился из вежливости, так как увидел нас. У него хорошие манеры. К тому же он обещал своему псу, что даст ему размяться.
— А его намеки насчет шахты?.. Вас он предостерегал, а собаку пустил спокойно.
— Он считает, что пес почувствует опасность в любом случае быстрее человека. И это вам кажется сверхъестественным? — Да, пожалуй. Об этом руднике столько ходило всяких слухов!.. Говорили, что будто бы тут видели белых зайцев и черных псов.
— И что же?
— Это предвестники смерти. Вы же знаете, что такое народная молва. Я всегда предостерегал людей от того, чтобы они приближались к шахтам. Всякое может случиться.
— Что ж, в таком случае Джеми рассуждает так же, как вы.
Через минуту Поль проговорил:
— Нам нужно вновь увидеться… и поскорее. Я далеко не все успел сказать тебе.
Лично мне казалось, что говорить больше нечего.
Уже поздно. И что бы мы ни сказали теперь друг другу, это не изменит того, что случилось. Я любила Поля, но была убеждена в том, что необходимо отставить свои чувства в сторону.
Мне стало казаться, что счастье — это не для меня.
Но стоило Полю раскрыть передо мной свои чувства, как все изменилось. И я стала бояться того, что, несмотря на всю свою решимость, не смогу скрыть от него собственных переживаний.
Я была очень взволнована и одновременно мучилась мрачными предчувствиями. Не смея даже задумываться о будущем, я настойчиво убеждала себя в том, что надо куда-нибудь уехать отсюда. Была даже мысль написать умудренной жизненным опытом Рози, рассказать ей обо всем и, возможно, намекнуть, что я могу приехать, поработать у нее. Впрочем, какой толк от меня будет среди утонченных шляпок и нарядов?.. Ничего, всему можно научиться…
Или принять приглашение Альфонса? Хотя звали они меня не сказать чтобы до конца искренно…
К тому же я знала, что кузина Мэри с каждым днем все больше и больше на меня рассчитывает. Я частенько одна навещала фермы, и со временем Джим Берроуз проникся ко мне большим уважением. Я, конечно, еще далеко не полностью разобралась в таком сложном хозяйстве, но кузина Мэри говорила, что у меня есть талант сходиться с людьми — качество, несвойственное Трессидорам. У нее у самой, несмотря на все ее добрые намерения, характер был несколько грубоват и резок. А мне удавалось быть дружелюбной, одновременно сохраняя приличествующую моему положению дистанцию.
— Это большой дар, — с одобрением говаривала кузина Мэри. — И ты им обладаешь. Люди довольны. Я это чувствую.
Как я могла покинуть кузину Мэри, которая в мое отсутствие, по ее же собственным словам, чувствовала себя, как «медведь, страдающий мигренью»?..
Приятно было сознавать, что ты нужна и способна добиться успеха в том деле, за которое взялась. И все же время от времени в сознаний появлялась мысль о том, что остаться здесь — означает накликать несчастье. «Надо все тщательно обдумать», — говорила я себе изо дня в день.
Время шло.
Я часто навещала Джеми в его сторожке. Это было место, где я обретала покой. В настоящее время Джеми ухаживал за птичкой со сломанным крылом, которую он нашел и собственноручно выходил.
Я также наблюдала за тем, как он делает для своих пчел заготовку на зиму, помешивая сахарную массу в соуснике, поставленном на огонь. Он был очень озабочен тем, чтобы приготовить достаточное количество этой смеси для того, чтобы его пчелы легко пережили зиму.
— Зима может превратиться в настоящую лихую годину для зверей и насекомых, — рассуждал он вслух. — А природа не всегда в состоянии позаботиться о запасах, необходимых для выживания.
— Хорошо, что есть на земле такие люди, как вы, которые помогают природе в том, с чем она сама не справляется.
— Звери и пчелы мои друзья, — ответил он. — Так что нет никакого подвига в том, что я делаю.
— А вот я думаю иначе. Про каждую зверюшку, которая попадается вам на пути, можно сказать, что ей крупно повезло. Вы всегда были таким?.. Всегда так заботились о живых существах?
Он сцепил руки в замок и с минуту молчал. Потом посмотрел на меня и улыбнулся.
— Я всегда заботился о крохах, — проговорил он. — Заменял им отца.
— А у вас были собственные дети, Джеми?
Он покачал головой.
— Но вы были женаты?
— Это было давно.
— А она… — начала было я, но запнулась, ибо осознала, что эта тема для него крайне болезненна.
— Да, — ответил он. — Она умерла. Бедняжка. Не дожила до старости.
— Это очень грустно. Но, с другой стороны, такова жизнь. Зато теперь вы осели здесь, разводите пчел… У вас есть Лайонгарт, Тигр.
— Да… Я уже не одинок. Всегда буду благословлять тот день, когда поступил на службу к мисс Трессидор.
— Я рада, что вы здесь. Она прекрасная женщина. Ко мне она тоже очень добра.
— Вокруг одна печаль. В Лэндовере особенно. Здесь в Трессидоре, пожалуй, полегче.
Мне стало интересно, дошли ли до него какие-нибудь слухи? Впрочем, он был не похож на человека, с которым слуги любят делиться секретами. Он вообще считался нелюдимым. Даже мне редко удавалось поговорить с ним.
Рука его с ложкой замерла над сиропной массой в соуснике.
— Да, — продолжал он. — Счастье редкий гость в этих местах. А в Лэндовер оно даже не заглядывало. Я это точно знаю.
— Но вы ведь почти ни с кем не видитесь из этого дома, разве нет?
— Верно. Только время от времени с их кухни присылают ко мне человека за медом.
— Ваш мед славится на всю округу, Джеми. Значит, этот слуга, который приходит к вам, и рассказывает об обстановке в Лэндовере?
Он покачал головой.
— Никто мне ничего не рассказывает. Я сам все чувствую. Вдыхаю вместе с воздухом. Особенно, когда прохожу вблизи от этого дома. Я почувствовал это также, когда увидел вас вместе с мистером Лэндовером. Я такие вещи всегда •чувствую. — Он провел рукой по груди. — Меня это печалит. Я даже так скажу: грядет трагедия. Человек крепится-крепится, но приходит момент, когда уже нет сил… И этот момент близится.
Он неподвижно смотрел прямо перед собой. У меня появилось странное ощущение, что он сейчас не со мной, а где-то в другом месте… возможно, в прошлом… или в будущем. Мне стало казаться, что в эту минуту он видит нечто такое, что остается невидимым для меня.
— Женитьба спасла родовое поместье, — проговорила я. — По-моему, это было удачное разрешение проблемы.
— «Какая будет польза человеку, забравшему себе весь мир, если при этом он потерял свою душу?» — протяжно проговорил он.
— Джеми… У вас сегодня странное настроение.
— Я всегда такой, когда пчелы спят. Впереди их ждет долгая зима, нескончаемая череда черных ночей. Тишина опустится на землю… Я люблю весну, когда растения наливаются соком, когда поет природа. Но сейчас близится зима, и природа готовится заснуть. Печальная пора. Именно в эту пору людям хочется переступить рамки и сделать то, чего им и в голову бы не пришло в яркий и солнечный летний день.
— Зима еще не пришла.
— Она грядет.
— «Как придет зима, считай, весна уже не за горами».
— До весны еще надо дожить. — Ничего, как-нибудь доживем… совсем как пчелы, которым вы заготовили столько припасов.
— Не приближайтесь… — начал он, но не договорил. Только пристально посмотрел на меня.
Я почувствовала, как вся заливаюсь краской. Он сейчас явно вспомнил тот день, когда застал нас с Полем на пустоши. Он предупреждал меня.
— Не приближайтесь к шахте, — все-таки сказал он после паузы.
— О, Джеми, шахта не таит в себе никакой опасности. А к самому краю я подходить, конечно, не буду.
— Это злое место.
— Вы говорите прямо как истинный корнуоллец, — упрекнула я его. — Никак не ждала услышать таких слов от умудренного жизнью шотландца.
— Все мы кельты, — ответил он. — Видимо, нам дано видеть больше, чем вам, англо-саксам. Вы практичны. Видите только то, что происходит у вас перед глазами… Но вперед и назад вы оглянуться не можете. Не приближайтесь к той шахте.
— Я слышала, что это место посещается духами. Но, похоже, именно поэтому меня туда и тянет.
— Не приближайтесь, говорю вам. Я знаю, что там однажды произошло.
— Расскажите.
— Один человек убил свою жену. Жизнь с ней стала для него невыносима. Они жили вместе двадцать лет. Поначалу он ничего не замечал, но чем дальше, тем хуже… Со временем у него на этой почве расстроились нервы. Они стали ссориться… Поначалу несильно… но потом все больше и больше. И в один злополучный день прорвало… Он убил ее, отнес туда и сбросил в шахту.
— Я кое-что подобное уже слышала. Но откуда вам известны такие подробности?
— Я просто знаю, — ответил он. — Людям он сказал, что она бросила его. Всем давно уже было видно, как худо они жили. К тому же жена часто грозилась уйти от мужа. Поэтому ему все поверили, когда он сказал, что она его бросила и вернулась к своей семье в Уэльс. Но его постоянно тянуло на место преступления. Глупо, конечно. Ему не следовало там больше показываться, но он стал приходить туда снова и снова. Его тянуло туда, как магнитом. И вот однажды… были уже сумерки… он услышал голоса, которые звали его. И в этом хоре он узнал голос жены. Он стал спускаться в шурф. Все ниже и ниже… Пока не достиг дна и не лег рядом с ней… Его нашли. Следы привели к шахте. Они лежали рядом. Он и его жена.
Он печально посмотрел на меня и ответил просто:
— Смею, потому что люблю.
— Что за чепуха?!
— Вы знаете, что это не чепуха. Знаете, что я люблю вас еще с Франции. Кстати, тогда мне казалось, что и вы ко мне неравнодушны. Это правда?
Покраснев, я ответила:
— Тогда я вас еще не знала.
— Значит, чувства все же были?
— Но на самом деле не к вам. Тогда я составила о вас неверное представление и лишь позже поняла свою ошибку. Вы забываете о том, что я повзрослела и уже научи-
лась более или менее разбираться в мужчинах и в мотивах их поступков.
— Вы виделись с тем человеком, когда были в Лондоне?
— Да, виделась.
— Что-то случилось…
— Да что вы говорите? Он просто женился на моей сестре, и я стала крестной матерью их ребенка, только и всего.
— Но вы и он… Как вы встретились?
— Он вел себя как образцовый супруг. А как же иначе? Своего он добился. Бедный молодой джентльмен превратился в богатого молодого джентльмена. Вам это долж-
но быть понятно. Особенно вам. Я же… держалась сдержанно, холодно, с достоинством… Словом, равнодушно. А вы от меня другого ждали?
— Кэролайн, послушайте. Я хочу, чтобы вы поняли. Прошу вас… давайте отойдем отсюда.
Он обнял меня за талию и крепко прижал к себе. Я сделала вид, что пытаюсь освободиться, но он не отпускал, и наконец я позволила ему отвести меня в сторону от шахты.
Поль кивнул на один из валунов.
— Присядьте, — сказал он. — На них удобно отдыхать.
— Я не хочу.
— Вы что, боитесь меня?
— Боюсь вас? С чего это я должна вас бояться? Вы что, чудовище какое-нибудь? Нет. Обычный…
Он опустился на валун и заставил меня сесть рядом.
— Ну, договаривайте, — сказал он. — Обычный… кто?
— Охотник за состоянием, — выпалила я.
— Вы о моей женитьбе? Вот как раз об этом я и хочу поговорить с вами. Хочу объяснить.
— Нечего объяснять. Все ясно.
— Не думаю.
— Все лежит на поверхности. Вы спасли родовое гнездо семьи. Это был благородный жест. Лэндовер уплывал чужие руки, и вы решили пожертвовать собой. Во имя чести своего рода, во имя традиций и прочее.
— С вашей стороны это очень жестоко…
Он повернул меня так, что мы встретились глазами. Затем он взял мое лицо в руки и принялся жадно целовать…
Я попыталась вырваться, но это было невозможно. Да, в сущности, мне и не хотелось вырываться. Наоборот, хотелось прижаться к нему еще крепче. Его поцелуи были бальзамом для моих душевных ран. Теперь мне как ни когда стало ясно, что я хочу быть с ним всегда… Одно временно я осознала, что это немыслимо.
— Если бы можно было обратить время вспять, — горячо воскликнул он. — Я не сделал бы того, что сделал. Я приготовился бы ко всему, но не женился бы…
— Сейчас легко говорить… когда уже поздно.
— Если бы ничего этого не случилось, и я был бы с вами… О, как я был бы счастлив! Как счастлив! Такое счастье даже представить невозможно… и все благодаря вам, Кэролайн. Когда я с вами, весь мир преображается вокруг. Я живу, дышу полной грудью. И плевать на все. Только бы быть с вами.
Мне хотелось ему верить. Хотелось прижаться к нему и сказать: «Давай забудем об этом. Давай будем делать вид, что ничего не произошло». Но вместо этого я услышала свой голос, исполненный жестких металлических ноток, с помощью которых хотела скрыть свое отчаяние и свои истинные чувства:
— Старая песня. Когда все получилось не так, как задумывалось, конечно, хочется повернуть время вспять и прожить жизнь заново… Но назад возврата нет. И никогда не будет. Следует помнить об этом впредь, чтобы избежать новых ошибок. Нет, Поль. Вы поступили бы точно так же. Этот дом… он важен для вас… Важнее всего остального. Подумайте: если бы не женитьба, вы жили бы теперь на ферме. И каждый день видели бы Лэндовер… И эту землю, которая на протяжении многих поколений принадлежала вашему роду… Как бы вы посмотрели на все это, если бы знали, что и дом и земля отныне в чужих руках? Вы не вынесли бы этого.
— Я вынес бы, — возразил он, — если бы вы были рядом со мной. А со временем я все равно вернул бы себе и дом и землю… честным, достойным путем.
— Откуда у фермера нашлись бы деньги на покупку целого поместья?
Он молчал.
— Назад возврата нет, Поль, — сказала я.
— Да. Как обидно. Теперь я понимаю, что жить ради дома и земли — это ошибка. Но если бы вы были рядом, этого не случилось бы.
— Я была ребенком.
— Вы были ребенком. Но уже тогда в вас было нечто особенное. Я увидел вас в поезде… А во Франции, — о, что за чудесное было время! — мне часто приходило в голову, что нам суждено быть вместе, что мы предназначены друг для друга. Вы это тоже должны были чувствовать.
— Мне было приятно видеться с вами, ибо там было довольно скучно.
— Значит, я разгонял вашу скуку?
— Именно.
— Но мне казалось, что вы…Я повернулась к нему и холодно проговорила:
— Тогда я ничего не знала о вашей сделке.
— Не говорите так.
— Хорошо, о вашем договоре.
— Это звучит еще хуже.
— Но это правда. Это была подлая сделка и нечего притворяться. Вам следовало тогда же сказать мне, что этой женитьбой вы спасаете родовое поместье.
— Я не хотел даже думать об этом. Пытался жить так, как будто ничего не случилось. Когда мисс Трессидор попросила меня присмотреть за вами, я был так взволнован… А потом я увидел вас… та же девочка и одновременно другая. Это были несколько дней счастья, украденных у моей гадкой жизни. Я пытался забыться.
— Как глупо с вашей стороны.
— Когда вы упали с лошади и я на мгновение представил, что вы могли серьезно пострадать… даже убиться… Тогда я понял, что, если что-то или кто-то отнимет вас у меня, я уже никогда не буду счастлив. Проживу жизнь в сумерках… Собственно, я так и жил до вашего приезда. Но теперь все по-другому, Кэролайн. У меня появилось что-то вроде надежды.
— Не понимаю, на что вы можете надеяться, — серьезно проговорила я.
— Когда я поцеловал вас минуту назад, я на мгновение почувствовал… лишь на одно мгновение… что вы могли бы любить меня.
Я молчала. Мне хотелось возразить на это, но язык не поворачивался. Я знала, что меня подведет и выдаст дрожь голосе. Никогда прежде я еще не оказывалась в таком положении. Но одновременно понимала, что должна быть сильной. Я не могла допустить, чтобы меня обманули снова.
Поэтому я сказала:
— Не надо так говорить.
— Я хочу, чтобы вы знали все о моих чувствах.
— Вы уже объяснились. Другое дело, поверила ли я или нет.
— Вы верите мне, Кэролайн.
— Не понимаю, к чему были все эти откровения?
— Если бы я знал, что вы неравнодушны ко мне…хотя бы чуть-чуть… во мне возродилась бы надежда.
— Надежда на что? — резко спросила я.
— Я надеялся бы на то, что мы смогли бы время от времени встречаться… наедине.. Быть вместе…
— Примерному мужу не подобает назначать свидания кому бы то ни было, кроме законной супруга. Подобные встречи пришлось бы делать тайными. А если бы мы стали встречаться на людях, по Ланкаррону быстро расползлись бы нежелательные слухи.
Он придвинулся ближе и обнял меня.
— Дайте мне подержать вас в объятиях хоть немного, Кэролайн, любимая…
С минуту мы молчали. Я пыталась освободиться, скрыть свое истинное чувство, но оно было слишком сильно. Я любила его, несмотря ни на что.
Он поцеловал меня. Снял мою жокейскую шляпку и провел рукой по волосам.
— Кэролайн, — прошептал он, — я люблю тебя.
«Это безумие, — пронеслось у меня в голове. — Безумие, которое ни к чему хорошему не приведет. Однажды меня уже унизили. Неужели я допущу, чтобы это случилось снова? Я знаю, на что он намекает. На то, чтобы я стала его любовницей. Это тайные и подлые отношения… К тому же со временем он пресытится. Что потом?
«Прощай. Все было очень приятно?..» Однажды за мной уже ухаживали, ибо считалось, что у меня будет состояние. А когда состояния не оказалось, меня просто сбросили со счетов. Неужели я уступлю своим чувствам? Неужели позволю, чтобы меня опять использовали?»
Я наконец вырвалась и сказала:
— Нам больше не нужно встречаться.
— Нет, мне это необходимо, — ответил он.
Я отрицательно покачала головой.
— Почему ты отказываешься от того пусть малого счастья которое нам дает жизнь?
— А как же Гвенни?
— С нее довольно ее положения. Она влюбилась в дом и во все, что с ним связано.
— Но не в вас?
— Конечно.
— А вот мне кажется, что она вас по-своему любит.
— Ты шутишь?
— Не шучу. Я видела, как она смотрела на вас. Да, она гордится домом, не спорю. Почему бы и нет? В конце концов она ведь купила его… Но вместе с ним она купила и вас.
— Прошу тебя, не говори так, — взмолился он. — Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле?
— Я знаю, как все было. Предельно банально. Потолок дома в любую минуту мог обрушиться вам на головы.
На ремонт требовались большие деньги. У семьи не было возможности спасти дом. К тому же имелись огромные долги. Но вот появился мистер Аркрайт и купил дом. А потом ему пришла в голову блестящая мысль прикупить заодно и сквайра. Словом, обыкновенная история.
— Это очень грубо, Кэролайн. Позволь мне рассказать по-своему. То, что ты сказала насчет ремонта и долгов, верно. Ты все рассказала точно… вплоть до приезда Аркрайтов. Но если бы не одна вещь, они уехали бы восвояси, и мы, возможно, не продали бы дом. Как-нибудь, думаю, придумали бы, как починить его. Я стал бы делать деньги и, возможно, добился бы в этом успеха. Кто знает?
— Но все вышло иначе.
— Повторяю, все вышло бы так, как я говорю, если бы не одна вещь. Гвенни сказала: «Я хочу увидеть вашу древнюю менестрельскую галерею». Она пошла туда одна. Я остался в холле вместе с ее отцом…
— Да, — слабым голосом проговорила я.
— Но в галерее что-то случилось. Двое людей сыграли веселую шутку.
— О?
— Да. Я, повторяю, был в холле. Когда она закричала, я посмотрел в ту сторону. И как раз вовремя. Я успел увидеть то, что увидела Гвенни. И узнал этих двоих.
Я почувствовала, как забилось сердце. Поль наклонился и положил свою руку мне на грудь.
— Как белка в колесе, — сказал он. — И мне понятно, почему оно у тебя так колотится. А известно ли тебе, что, если бы не та шутка, Аркрайты, возможно, уехали бы?
Они мне потом рассказали об этом. Да, дом им понравился, но его состояние обескуражило. Мистер Аркрайт не дурак и сразу понял, что этот особняк, мягко говоря, не самое удачное капиталовложение. Да, они уехали бы, и мы больше никогда с ними не увиделись бы… Если бы не те привидения в галерее. Это их во многом следует благодарить за то, что потом произошло.
— Значит… вы узнали, — пролепетала я.
— Я видел вас… Тебя во всяком случае я рассмотрел. Теперь мне известно, что с тобой был Яго. Я знаю, чего вы добивались… Точнее, он. А ты просто помогала. Я поднялся на чердак и нашел то, что вы на себя напялили. Знаешь, уже тогда, когда ты то появлялась в моей жизни, то исчезала из нее, я чувствовал по отношению к тебе нечто… И видел в тебе не просто проказницу-девчонку, шалившую в компании моего младшего брата. Но для тебя тогда… все было по-другому.
— Я не заставляла вас жениться.
— Но ты в какой-то степени ответственна за то, что это случилось.
— А Яго знает, что… ты знаешь?
— Нет. Зачем ему говорить? Мы не хотели, чтобы Аркрайты подали на нас в суд. Успокоили Гвенни. И они остались у нас. Это потом уже они влюбились в дом, купили его. Это потом им пришла в голову идея…
— Что они могут купить и сквайра впридачу. В качестве довеска к дому.
Он крепко взял меня за руку.
— Я же говорю, ты отчасти несешь за это ответственность. Нельзя сказать, что ты тут была ни при чем, Кэролайн. Что ж удивляться теперь тому, что мы совершаем глупые поступки, а потом хотим повернуть часы назад и получить второй шанс? Если бы ты тогда знала то, что знаешь сейчас, пошла бы ты на чердак и стала бы разыгрывать привидение?
Я отрицательно покачала головой.
— Тогда пойми, Кэролайн. Пойми меня. Пойми то положение, в котором я оказался. Мой дом… моя семья… все, что окружало меня с рождения… И все это держалось на мне, зависело от меня.
— Я всегда понимала, — ответила я. — И всегда знала, что такова жизнь. Но сама не хочу иметь к этому отношения. Однажды меня уже унизили, сделали очень больно, и я теперь твердо настроена больше этого не допустить.
— Ты считаешь, что я способен унизить тебя, причинить тебе боль? Я люблю тебя. Я хочу заботиться о тебе, защищать тебя.
— Обойдусь как-нибудь без посторонней помощи. Слава Богу, эта наука дается мне легко.
— Кэролайн, не закрывай передо мной свою дверь!
— О, Поль, как же я могу открыть ее?
— Мы найдем способ.
Я подумала: «Выбирать не из чего. Есть только один способ». Но мне нельзя было проявлять слабость, показывать ему свои чувства, мою любовь, нельзя было поддаваться…
И все же я продолжала сидеть рядом с ним. Он попрежнему держал меня за руку. Я смотрела на горизонт, туда, где необъятная пустошь смыкалась с небом. «Почему все так вышло?»
Мы вздрогнули от неожиданности, когда внезапно услышали приближающийся лошадиный топот. Одновременно вскочили с валуна. Недалеко от нас пролегала дорога, по которой катила рессорная двуколка, запряженная гнедой кобылой. Сначала я узнала двуколку, потом лошадь, а затем и возницу.
— Это Джеми Макджилл.
Джеми увидел нас и резко остановил лошадь. Едва он спрыгнул на землю, как из двуколки выскочил его пес и стремглав бросился в сторону от дороги.
Джереми снял шляпу и сказал:
— Добрый день, мисс Кэролайн… Добрый день, мистер Лэндовер. — Мы поздоровались с ним. — Вот, еду с рынка. Кое-что покупал для своего сада. Мисс Трессидор разрешает мне брать двуколку, когда нужно везти грузы. Видели Лайона? Ему давно хотелось поноситься по пустоши. Все скулил, просил меня…
— А мы с мистером Лэндовером случайно встретились у рудника, — объяснила я.
— А, рудник. — Он нахмурился. — Я всегда говорю Лайонгарту: «Не приближайся к руднику».
— Надеюсь, он тебя слушается, — сказал Поль.
— Он и без меня все знает.
— Джеми верит в то, что животные и насекомые лучше людей понимают все, что происходит вокруг них. Правда, Джеми?
Он бросил на меня взгляд своих мечтательных глаз, которые всегда казались мне бесцветными.
— Они действительно все понимают, мисс Кэролайн. По крайней мере, мои. — Он свистнул. Собака бегала недалеко от шахты. Услышав свист хозяина, она замерла на месте, вернулась и, яростно лая, поставила на Джеми верхние лапы.
— Он все понимает. Все понимаешь, Лайонгарт, правда? Ну побегай еще минут пять.
Пес с лаем унесся.
— На вашем месте я не подъезжал бы так близко к шахте, мисс Кэролайн, — сказал Джеми.
— Я ей советую то же самое, — проговорил Поль.
— С этим местом связано нечто нехорошее. Как для животных, так и для человека. Я чувствую это.
— Мне говорили, что земля у края ненадежная, — ответила я.
— Дело не только в этом, не только в этом, — покачал головой Джеми. — Здесь происходили дурные вещи.
— Еще несколько лет назад здесь добывали олово, не так ли? — спросила я.
— Больше двадцати лет уже прошло с тех пор, как шахта оскудела, — ответил Поль. Я почувствовала в его голосе нетерпение. Ему хотелось избавиться от Джеми. — Лошади, по-моему, уже начинают волноваться, — он посмотрел на меня. — Думаю, что нам по пути. Вы домой?
— Да, пожалуй.
— Можем поехать вместе.
— До свидания, Джеми, — сказала я.
Джеми поднялся с валуна, и ветер разметал у него на голове его светлые волосы. Без шляпы он выглядел для меня как-то привычнее.
Уходя, мы слышали, как он звал собаку. Потом крикнул:
— Ну вот, Лайонгарт. Нам пора. Прыгай в двуколку, братец.
Мы с Полем ехали молча. Наконец я сказала:
— Думаю, Джеми никому не скажет.
— О чем?
— О том, что он нас видел вместе.
— А с чего бы он вдруг стал болтать?
— Вы же знаете, как тут любят распускать слухи. Местная публика с удовольствием раздула бы целый скандал про вас и меня… Мне противно даже думать об этом.
Он промолчал.
— Но думаю, за Джеми можно не беспокоиться, — сказала я. — Он не такой, как все.
— Да, он необычен. Должен признаться, что в его появлении для меня было что-то сверхъестественное.
— Что ж в этом такого? Ему нужно было сделать кое-какие покупки для сада, и он воспользовался двуколкой, чтобы довезти груз до дома.
— Да, но… то, что он остановился.
— Он остановился из вежливости, так как увидел нас. У него хорошие манеры. К тому же он обещал своему псу, что даст ему размяться.
— А его намеки насчет шахты?.. Вас он предостерегал, а собаку пустил спокойно.
— Он считает, что пес почувствует опасность в любом случае быстрее человека. И это вам кажется сверхъестественным? — Да, пожалуй. Об этом руднике столько ходило всяких слухов!.. Говорили, что будто бы тут видели белых зайцев и черных псов.
— И что же?
— Это предвестники смерти. Вы же знаете, что такое народная молва. Я всегда предостерегал людей от того, чтобы они приближались к шахтам. Всякое может случиться.
— Что ж, в таком случае Джеми рассуждает так же, как вы.
Через минуту Поль проговорил:
— Нам нужно вновь увидеться… и поскорее. Я далеко не все успел сказать тебе.
Лично мне казалось, что говорить больше нечего.
Уже поздно. И что бы мы ни сказали теперь друг другу, это не изменит того, что случилось. Я любила Поля, но была убеждена в том, что необходимо отставить свои чувства в сторону.
Мне стало казаться, что счастье — это не для меня.
Но стоило Полю раскрыть передо мной свои чувства, как все изменилось. И я стала бояться того, что, несмотря на всю свою решимость, не смогу скрыть от него собственных переживаний.
Я была очень взволнована и одновременно мучилась мрачными предчувствиями. Не смея даже задумываться о будущем, я настойчиво убеждала себя в том, что надо куда-нибудь уехать отсюда. Была даже мысль написать умудренной жизненным опытом Рози, рассказать ей обо всем и, возможно, намекнуть, что я могу приехать, поработать у нее. Впрочем, какой толк от меня будет среди утонченных шляпок и нарядов?.. Ничего, всему можно научиться…
Или принять приглашение Альфонса? Хотя звали они меня не сказать чтобы до конца искренно…
К тому же я знала, что кузина Мэри с каждым днем все больше и больше на меня рассчитывает. Я частенько одна навещала фермы, и со временем Джим Берроуз проникся ко мне большим уважением. Я, конечно, еще далеко не полностью разобралась в таком сложном хозяйстве, но кузина Мэри говорила, что у меня есть талант сходиться с людьми — качество, несвойственное Трессидорам. У нее у самой, несмотря на все ее добрые намерения, характер был несколько грубоват и резок. А мне удавалось быть дружелюбной, одновременно сохраняя приличествующую моему положению дистанцию.
— Это большой дар, — с одобрением говаривала кузина Мэри. — И ты им обладаешь. Люди довольны. Я это чувствую.
Как я могла покинуть кузину Мэри, которая в мое отсутствие, по ее же собственным словам, чувствовала себя, как «медведь, страдающий мигренью»?..
Приятно было сознавать, что ты нужна и способна добиться успеха в том деле, за которое взялась. И все же время от времени в сознаний появлялась мысль о том, что остаться здесь — означает накликать несчастье. «Надо все тщательно обдумать», — говорила я себе изо дня в день.
Время шло.
Я часто навещала Джеми в его сторожке. Это было место, где я обретала покой. В настоящее время Джеми ухаживал за птичкой со сломанным крылом, которую он нашел и собственноручно выходил.
Я также наблюдала за тем, как он делает для своих пчел заготовку на зиму, помешивая сахарную массу в соуснике, поставленном на огонь. Он был очень озабочен тем, чтобы приготовить достаточное количество этой смеси для того, чтобы его пчелы легко пережили зиму.
— Зима может превратиться в настоящую лихую годину для зверей и насекомых, — рассуждал он вслух. — А природа не всегда в состоянии позаботиться о запасах, необходимых для выживания.
— Хорошо, что есть на земле такие люди, как вы, которые помогают природе в том, с чем она сама не справляется.
— Звери и пчелы мои друзья, — ответил он. — Так что нет никакого подвига в том, что я делаю.
— А вот я думаю иначе. Про каждую зверюшку, которая попадается вам на пути, можно сказать, что ей крупно повезло. Вы всегда были таким?.. Всегда так заботились о живых существах?
Он сцепил руки в замок и с минуту молчал. Потом посмотрел на меня и улыбнулся.
— Я всегда заботился о крохах, — проговорил он. — Заменял им отца.
— А у вас были собственные дети, Джеми?
Он покачал головой.
— Но вы были женаты?
— Это было давно.
— А она… — начала было я, но запнулась, ибо осознала, что эта тема для него крайне болезненна.
— Да, — ответил он. — Она умерла. Бедняжка. Не дожила до старости.
— Это очень грустно. Но, с другой стороны, такова жизнь. Зато теперь вы осели здесь, разводите пчел… У вас есть Лайонгарт, Тигр.
— Да… Я уже не одинок. Всегда буду благословлять тот день, когда поступил на службу к мисс Трессидор.
— Я рада, что вы здесь. Она прекрасная женщина. Ко мне она тоже очень добра.
— Вокруг одна печаль. В Лэндовере особенно. Здесь в Трессидоре, пожалуй, полегче.
Мне стало интересно, дошли ли до него какие-нибудь слухи? Впрочем, он был не похож на человека, с которым слуги любят делиться секретами. Он вообще считался нелюдимым. Даже мне редко удавалось поговорить с ним.
Рука его с ложкой замерла над сиропной массой в соуснике.
— Да, — продолжал он. — Счастье редкий гость в этих местах. А в Лэндовер оно даже не заглядывало. Я это точно знаю.
— Но вы ведь почти ни с кем не видитесь из этого дома, разве нет?
— Верно. Только время от времени с их кухни присылают ко мне человека за медом.
— Ваш мед славится на всю округу, Джеми. Значит, этот слуга, который приходит к вам, и рассказывает об обстановке в Лэндовере?
Он покачал головой.
— Никто мне ничего не рассказывает. Я сам все чувствую. Вдыхаю вместе с воздухом. Особенно, когда прохожу вблизи от этого дома. Я почувствовал это также, когда увидел вас вместе с мистером Лэндовером. Я такие вещи всегда •чувствую. — Он провел рукой по груди. — Меня это печалит. Я даже так скажу: грядет трагедия. Человек крепится-крепится, но приходит момент, когда уже нет сил… И этот момент близится.
Он неподвижно смотрел прямо перед собой. У меня появилось странное ощущение, что он сейчас не со мной, а где-то в другом месте… возможно, в прошлом… или в будущем. Мне стало казаться, что в эту минуту он видит нечто такое, что остается невидимым для меня.
— Женитьба спасла родовое поместье, — проговорила я. — По-моему, это было удачное разрешение проблемы.
— «Какая будет польза человеку, забравшему себе весь мир, если при этом он потерял свою душу?» — протяжно проговорил он.
— Джеми… У вас сегодня странное настроение.
— Я всегда такой, когда пчелы спят. Впереди их ждет долгая зима, нескончаемая череда черных ночей. Тишина опустится на землю… Я люблю весну, когда растения наливаются соком, когда поет природа. Но сейчас близится зима, и природа готовится заснуть. Печальная пора. Именно в эту пору людям хочется переступить рамки и сделать то, чего им и в голову бы не пришло в яркий и солнечный летний день.
— Зима еще не пришла.
— Она грядет.
— «Как придет зима, считай, весна уже не за горами».
— До весны еще надо дожить. — Ничего, как-нибудь доживем… совсем как пчелы, которым вы заготовили столько припасов.
— Не приближайтесь… — начал он, но не договорил. Только пристально посмотрел на меня.
Я почувствовала, как вся заливаюсь краской. Он сейчас явно вспомнил тот день, когда застал нас с Полем на пустоши. Он предупреждал меня.
— Не приближайтесь к шахте, — все-таки сказал он после паузы.
— О, Джеми, шахта не таит в себе никакой опасности. А к самому краю я подходить, конечно, не буду.
— Это злое место.
— Вы говорите прямо как истинный корнуоллец, — упрекнула я его. — Никак не ждала услышать таких слов от умудренного жизнью шотландца.
— Все мы кельты, — ответил он. — Видимо, нам дано видеть больше, чем вам, англо-саксам. Вы практичны. Видите только то, что происходит у вас перед глазами… Но вперед и назад вы оглянуться не можете. Не приближайтесь к той шахте.
— Я слышала, что это место посещается духами. Но, похоже, именно поэтому меня туда и тянет.
— Не приближайтесь, говорю вам. Я знаю, что там однажды произошло.
— Расскажите.
— Один человек убил свою жену. Жизнь с ней стала для него невыносима. Они жили вместе двадцать лет. Поначалу он ничего не замечал, но чем дальше, тем хуже… Со временем у него на этой почве расстроились нервы. Они стали ссориться… Поначалу несильно… но потом все больше и больше. И в один злополучный день прорвало… Он убил ее, отнес туда и сбросил в шахту.
— Я кое-что подобное уже слышала. Но откуда вам известны такие подробности?
— Я просто знаю, — ответил он. — Людям он сказал, что она бросила его. Всем давно уже было видно, как худо они жили. К тому же жена часто грозилась уйти от мужа. Поэтому ему все поверили, когда он сказал, что она его бросила и вернулась к своей семье в Уэльс. Но его постоянно тянуло на место преступления. Глупо, конечно. Ему не следовало там больше показываться, но он стал приходить туда снова и снова. Его тянуло туда, как магнитом. И вот однажды… были уже сумерки… он услышал голоса, которые звали его. И в этом хоре он узнал голос жены. Он стал спускаться в шурф. Все ниже и ниже… Пока не достиг дна и не лег рядом с ней… Его нашли. Следы привели к шахте. Они лежали рядом. Он и его жена.