Похоронный звон колоколов, под который кузину Мэри опускали в могилу, потом еще долго отзывался в моей душе гулким эхом, наполняя меня отчаянием. Я просто еще не понимала, как буду жить одна без нее. С кем теперь советоваться? С кем говорить по душам? До сих пор мысль о том, что я ее больше никогда не увижу, казалась мне невероятной. Я перебирала в уме все события своей жизни, начиная с того дня, когда приехала сюда из Лондона вместе с мисс Белл. Тогда, в первое время, я относилась к кузине Мэри с почти благоговейным трепетом и не сразу заметила ее добрые, ласковые руки, протянувшиеся ко мне, одинокому ребенку.
   Я не плакала по кузине Мэри. Мне казалось, что моя скорбь глубже слез. Похороны переживала, как самый страшный кошмар в своей жизни: стук комьев земли о крышку гроба, сгрудившиеся вокруг ямы люди, возвращение домой, торжественное оглашение завещания и новое отношение ко мне окружающих…
 
   Я стала хозяйкой Трессидора, но радости от этого не испытывала.
   «Все придет позже», — раздался во мне строгий голос. Словно это кузина Мэри сказала…
   Я стояла и без конца повторяла про себя шекспировские строчки из ее прощального письма. В них была выражена простая и искренняя просьба. И я подумала: «Я должна перестать мучиться. Необходимо обратить внимание на то, что происходит вокруг. Это ее жизнь, которую ока завещала мне».
   Меня навестил Джим Берроуз и в очень трогательной форме предложил свои услуги. Он сказал, что будет работать на меня с полной отдачей, точно так же, как он работал на покойную кузину Мэри.
   Я объехала все поместье, встретилась с людьми.
   Поездка несколько укрепила мой дух. Многие — каждый по-своему, конечно, — приветствовали меня в качестве новой хозяйки Трессидора. Они опасались того, что в поместье появится чужак, который поломает устоявшиеся правила. Теперь они поняли, что все будет так же, как при прежней хозяйке.
   Выслушивая их, я думала о тетушке Имоджин, одно имя которой способно было нагнать на обитателей поместья ужас, и впервые после смерти кузины Мэри улыбалась.
   Я поняла, что в работе мое спасение. Решила отдавать поместью мои силы, а оно в свою очередь будет мне утешением. Я позабочусь о том, чтобы Трессидор процветал. Кузине Мэри, если она будет следить за мной с неба, не в чем будет упрекнуть меня.
   Выразить свои соболезнования пришла и Гвенни.
   — А знаешь, — сказала она, — немалый кусочек тебе отломился.
   В глазах ее играл стяжательский блеск. Она, конечно, уже прикидывала в уме стоимость моего наследства.
   Я вела себя с ней сдержанно, и она не стала задерживаться.
   Реакция Поля была иной.
   — Значит, это следует так понимать, — проговорил он, — что теперь ты уже не можешь уехать. Теперь ты останешься с нами. Навсегда…
   «Да, — подумала я, — это следует понимать именно так».
   Скорбь на какое-то время вытеснила из сознания все мысли о будущем. Поэтому я только сейчас задумалась, как мне теперь быть с Полем? Что нас ждет впереди? Годы, исполненные борьбы с соблазном? Что потом? Человек не из железа сделан. Он живет честно, но когда однажды его застают врасплох, все барьеры могут в мгновение рухнуть… И что же потом?
   Кто знает?
   Яго был печален. Я даже не ожидала от него такой глубины переживаний. Казалось, он понял мою скорбь, впрочем, не дал печали задержаться в своей душе.
   Он сказал примерно то же, что и Поль:
   — Здорово, что вы теперь останетесь у нас навсегда. Она правильно поступила, что оставила все вам. Вы это заслужили.
   Я приложила максимум усилий к тому, чтобы убедить всех в том, что при мне ничего не изменится и все будет продолжаться так, как было при кузине Мэри. Я посетила всех фермеров, включая, конечно, и Джеми Макджилла в его сторожке.
   Я сказала:
   — Хочу, чтоб вы знали, Джеми: никаких перемен не будет. Я собираюсь все оставить, как было.
   — Я знал, что вы так поступите, мисс Кэролайн. Думаю, что это лучшее, что могло произойти с нами со времени кончины мисс Трессидор. У нас появилась новая мисс Трессидор, которая будет такой же доброй хозяйкой, что и прежняя.
   — Я рада, что ты так думаешь.
   — С вами поступили по справедливости.
   — Спасибо, Джеми.
   — Я рассказал все пчелам. Они знают. Они знают о том, что в наши места заглянула смерть, и радуются тому, что вы получили наследство. — Я вымученно улыбнулась ему. — Но печаль не ушла. Она поселилась здесь, — про-
   должал он. — Я вижу ее. И чувствую приближение новой смерти. Я знаю, что смерть опять к нам заглянет.
   — Значит, ты способен предчувствовать эти вещи, Джеми?
   — Иногда. Но я молчу, потому что иначе люди смеются и называют меня сумасшедшим. Может, я и сумасшедший. Но я вижу смерть так же ясно, как вас. Мисс Трессидор ушла от нас, а смерть осталась. Я ее до сих пор чувствую.
   — Смерть — вечный наш спутник. Как и рождение. Люди появляются на свет и уходят из него. Такова жизнь, — проговорила я.
   Он кивнул.
   — Да, я знаю, как это происходит. Вот мисс Трессидор… Ока жила с нами, сегодня еще веселая, а завтра… лошадь спотыкается о дерево и сбрасывает ее с седла… И все. Конец.
   — Так бывает. Это жизнь.
   — Это смерть. У меня мороз бежит по коже, когда я думаю о смерти. Куда придется ее следующий удар? Кто знает?
   Он мечтательно уставился в пустое пространство прямо перед собой, словно заглядывая в будущее.
   Я поднялась и сказала, что мне пора.
   Он проводил меня до двери. В нем произошла какая-то перемена. К лучшему.
   Цветы в саду горели яркими красками, воздух был напоен их ароматом, слышалось жужжание пчел над лавандой.
   От Оливии пришло письмо. Она была очень расстроена смертью кузины Мэри, так как знала, что мы с ней были очень близки. Сообщение же о том, что Трессидор достался мне в наследство, ее просто изумило.
   «… Ты заслужила это, и я уверена, что под твоим началом поместье будет процветать. И все-таки какое большое наследство!.. Впрочем, ты не такая дурочка, как я, и сумеешь управлять Трессидором не хуже самой кузины Мэри. Тетушка Имоджин говорит, что это безумие, которому следует положить конец. Она была у адвокатов, но те не порекомендовали ей предпринимать какие-либо действия. Она понимает, что поделать ничего нельзя, и это ее бесит. Я вот я рада и считаю, что кузина Мэри правильно распорядилась своей собственностью. Прости мне этот восторг, ведь я знаю, как ты скорбишь по ней.
   А у меня уже подходит время. Постарайся все же навестить меня, Кэролайн. Мне очень хочется увидеть тебя. На это есть причина. Скоро ли ты приедешь? Времени немного. Твой приезд для меня очень важен.
   Твоя любящая сестра Оливия ».
 
   И снова эта мольба. Я чувствовала, что ей нужно чтото сказать мне. Почему она не напишет? Видимо, такое нельзя доверить бумаге.
   Я переговорила с Джимом Берроузом. Сказала, что беспокоюсь за сестру и хочу отправиться к ней. Можно, конечно, отложить поездку до появления на свет маленького, но я чувствую, что Оливия хочет увидеться со мной до родов.
   Джим Берроуз заверил меня, что я могу спокойно отправляться, оставив все дела на него, а уж он позаботится о том, чтобы с Трессидором все было в порядке.
   — Ни о чем не думайте, собирайтесь и поезжайте.

Месть

   Когда я приехала в Лондон, весь город с нетерпением и волнением ждал свадьбы герцога Йоркского и принцессы Мэри Текской, которая до этого была обручена со старшим братом герцога Кларенсом.
   Некоторые с искренней и невинной убежденностью, другие с ядовитым цинизмом, но, безусловно, все только и говорили, что об этом «браке по любви», который переключился с одного жениха на другого, после того как первый умер.
   Но, независимо от своего личного отношения к этому, все жители столицы ожидали, что событие пройдет с большой помпой. Лондон заполонили приезжие, на улицы высыпали многочисленные продавцы сувениров, посвященных грядущему торжеству.
   А я входила в хорошо знакомый мне дом, как всегда, испытывая известное душевное волнение. С ним было связано так много детских воспоминаний…
   Навстречу мне вышла мисс Белл.
   Она проговорила:
   — Я рада, что вы приехали, Кэролайн. Оливия с нетерпением ждет вас. Она несколько изменилась.
   — Изменилась?
   — Беременность протекает довольно тяжело. Слишком рано после рождения первенца.
   — Ну, ничего, скоро все закончится. Роды вот-вот уже…
   — В любую минуту.
   — Можно мне пройти сразу к ней?
   — И даже нужно. А потом уже подниметесь в свою комнату… В вашу старую комнату, конечно. У нас сейчас леди Кэри.
   Я поморщилась.
   — Вот уже несколько недель у нас живет. И акушерка.
   — А… мистер Брендон?
   — Да, да, конечно. Мы все немного нервничаем, но не хотим, чтобы Оливия знала.
   — Что-то случилось?
   — Да нет, просто у нее не было времени толком прийти в себя после рождения Ливии. То, что вторая беременность наступила так рано, было, конечно, нежелательно.
   А Оливия к тому же всегда была слабенькая… в отличие от вас. Впрочем, мы проявляем о ней исключительную заботу.
   — Я поднимусь к ней, — сказала я.
   Сестра полулежала на высоких подушках. Меня потрясло то, как она выглядела. Волосы уже не блестели, а стали матовыми, под глазами залегли большие тени. Но когда она увидела меня, ее лицо осветилось радостью.
   — Кэролайн, ты приехала! Я бросилась к ней и обняла.
   — Приехала сразу же, как только представилась возможность.
   — Да, я знаю. Как это ужасно все… я имею в виду кузину Мэри.
   — Да, — проговорила я, — мне было очень тяжело.
   — Но она оставила тебе Трессидор.
   — Я тебе все расскажу об этом.
   — У тебя получится, Кэролайн. Ты умная. Не то что я…
   — Нет… порой я бываю такой дурой… Но как ты-то? Как поживает моя крестница?
   — Спит сейчас, наверное. Я доверила ее няне Ломан. И мисс Белл, конечно.
   — Мы встретились с мисс Белл внизу.
   Я встревоженно оглядела сестру. Она находилась уже в последней стадии беременности. Я знала, конечно, что женщины в таких обстоятельствах меняются, но… Оливия изменилась что-то уж очень сильно. Кожа приобрела восковой оттенок, лицо осунулось и, казалось, на нем остались одни только большие глаза, в которых был страх…Тревога за сестру на время вытеснила из моего сердца скорбь по кузине Мэри.
   — Путешествие, должно быть, утомило тебя.
   — Нисколько. Только вся покрылась пылью, как погонщик.
   — Ты прекрасно выглядишь. Какие у тебя зеленые глаза! Я все время забываю их, а когда вижу, вздрагиваю от неожиданности и восторга! Кэролайн, ты ведь не собираешься сразу ехать, правда?
   — Нет, что ты? Я останусь у вас надолго.
   — Ступай в свою комнату, умойся и переоденься. Уверена, что тебе очень хочется это сделать. А потом мы с тобой поужинаем вместе. Здесь.
   — С удовольствием.
   — Хорошо. Иди, но возвращайся поскорее. Мне так много нужно сказать тебе.
   Я оставила сестру на время и направилась в комнату, которая была мне так хорошо знакома. Первым делом разобрала свои вещи, затем умылась горячей водой, которую мне принесли. Переодевшись, вернулась к Оливии.
   — Подойди, — улыбнулась она. — Сядь ко мне на постель.
   — Извини, что не могла приехать раньше. Я уже совсем было подготовилась к отъезду, как тут этот несчастный случай…
   — Да, знаю. Но я так ждала тебя, потому что чувствую тревогу…
   Я внимательно посмотрела на нее и проговорила:
   — Это я заметила.
   — Я говорю о Ливии.
   — А что такое?
   — Я хочу быть уверенной, что с ней все будет хорошо.
   — У тебя разве есть какие-то основания сомневаться в этом?
   — Нет, она здоровая веселая девочка… Пока с ней все хорошо. Я просто хотела знать, что… если со мной вдруг что-нибудь случится, о ней позаботятся.
   — Что ты имеешь в виду?.. Если с тобой вдруг что-нибудь случится?.. Страх сковал мое сердце. Я только-только увидела смерть близкого человека и не хотела столкнуться с этим снова… Никогда.
   — Ну, если что-то случится. Со мной.
   Я вдруг разозлилась. Не на сестру, а на судьбу.
   — Когда люди говорят так, то имеют в виду смерть, — проговорила я резко. — Почему ты не называешь вещи своими именами?
   — О, Кэролайн, ты такая прямолинейная! И всегда такой была. Впрочем, ты права. Да, я беспокоюсь, что если я вдруг умру… Что станет с Ливией?
   — Какая чепуха! С чего это ты заговорила о смерти? Ты молода. Все идет хорошо. Не ты первая рожаешь.
   — Не сердись. Мне просто нужно было, чтобы ты меня успокоила в этом отношении. Ведь ты ее крестная мать. Я хотела бы, чтобы ты забрала ее к себе. Теперь у тебя такая большая собственность, ты стала богатой женщиной… Тебе это будет не обременительно. Впрочем, я в любом случае отложила кое-что для Ливии и для тебя… чтобы вы могли быть вместе. Мы все устроили с адвокатами еще до того, как я узнала о твоем наследстве. Теперь же ты получила большое состояние. Я рада за тебя.
   — И за этим ты звала меня?
   Она утвердительно кивнула.
   Я была ошеломлена. В душе бродили какие-то смутные предчувствия, но мне казалось, что я просто наслушалась чудоковатого Джеми. И тут это заявление… Я никак не ждала этого от сестры.
   — Господи, Оливия, откуда у тебя такие мысли?
   — Беременность — серьезное испытание. Я просто подумала…
   — Не виляй, — резко перебила я. — Я хочу знать правду.
   — Мне очень трудно пришлось, Кэролайн. Все говорят, что вторая беременность наступила слишком рано…Почти все время я лежу в постели. И однажды мне пришла в голову мысль о том, что всякое может случиться… То есть, что я могу умереть…
   — Оливия, нельзя жить с такими настроениями.
   — Я смотрю правде в глаза. Думала, что ты поймешь.
   — Но при чем тут смерть?
   Она коснулась своей груди и проговорила:
   — Я чувствую что-то… вот здесь. — Я растерянно посмотрела на ее руку, а она продолжала: — Насчет того, что Ливию нужно будет отдать тебе, у меня не было никаких сомнений. Я тебе полностью доверяю. С тобой ей будет лучше, чем со мной…
   — Вздор. Ребенку всегда лучше с родной матерью.
   — Я думаю, не всегда. У меня уже не осталось сил, чтобы заботиться о ней. Я слабая и глупая. Ты любишь ее так же, как я, а во всем остальном ты лучше. Она такая милая…
   — Хватит! — вскричала я. — Я не хочу тебя слушать! Все эти разговоры о смерти… Глупости какие! С меня этого достаточно. Я только что потеряла человека, который был мне очень дорог. А теперь терять еще одного? Нет уж!
   — О, Кэролайн, я так рада, что ты приехала. Мы больше не будем об этом говорить. Но сначала дай мне слово. Ты ведь возьмешь к себе Ливию, правда?
   — Я не хочу говорить об… — Дай мне слово, и я больше не стану поднимать эту тему.
   — Хорошо, я заберу Ливию.
   Она стиснула мою руку.
   — Вот теперь мне спокойно на душе. Расскажи проКорнуолл. Не о похоронах, а о том, что было до и после. Как там Яго и Поль Лэндоверы? И тот пчеловод?
   Я принялась рассказывать, пытаясь говорить в шутливом тоне. Делать это мне было нелегко, ибо стоило вспомнить то беззаботное время, когда рядом всегда была кузина Мэри, как внезапно накатывало страшное осознание того, что ее уже нет и не будет…
   Утешением мне была только радость Оливии от встречи со мной. С улыбкой на лице она становилась почти прежней сестренкой.
   Мы поужинали в ее комнате. Потом я пожелала ей спокойной ночи и ушла к тетушке Имоджин, которой, как мне передали, тоже хотелось меня видеть.
   Она встретила меня несколько более уважительно, чем прежде, к тому же не стала напускать на себя своего грозного величия. То ли это объяснялось тем, что она старела, то ли тем, что теперь я стала богатой леди, с которой надо было считаться… Я не знала точно. С ней был дядя Гарольд, как всегда старающийся быть незаметным. Он встретил меня очень сердечно.
   — Как ты поживаешь, Кэролайн? — спросила тетушка Имоджин. — Ты должна быть рада тому, как все повернулось.
   — Я все еще ношу траур по кузине Мэри, — холодно напомнила я ей.
   — Да, да, конечно… Так, значит, ты стала весьма состоятельной дамой.
   — Пожалуй.
   Дядя Гарольд вставил:
   — Насколько я знаю, вы с кузиной Мэри были очень близки.
   Я улыбнулась ему и утвердительно кивнула.
   — Это была честная женщина, — проговорил он.
   — Она не имела никаких прав на Трессидор, который, естественно, должен был перейти ко мне, — сказала тетушка Имоджин. — Я ближайшая родственница. Конечно, в любой момент можно будет оспорить завещание.
   — Нет, Имоджин. Видишь ли… — начал было дядя Гарольд.
   — Я могу оспорить завещание! — громко повторила она. — Но… словом, мы решили ничего не трогать.
   — Я вступила во владение поместьем согласно последней воле кузины Мэри, — произнесла я. — Она научила меня управлять Трессидором, вести хозяйство…
   — Управление поместьем не женское дело, — перебила тетушка Имоджин.
   — Значит, и вам самой не пристало бы этим заниматься? — проговорила я.
   — У меня есть муж.
   Бедный дядя Гарольд! Он посмотрел на меня такими глазами, словно за что-то извинялся.
   — Могу заверить вас, тетушка Имоджин, что благодаря усилиям кузины Мэри дела в поместье идут неплохо и чем дальше, тем лучше. Я собираюсь поддержать это.
   Я думала, что дядя Гарольд разразится сейчас аплодисментами, но он вовремя вспомнил о присутствии тетушки Имоджин.
   Я сказала:
   — Беспокоюсь за Оливию. Она неважно выглядит.
   — Не забывай, что она в положении, — возразила тетушка Имоджин.
   — И тем не менее даже для беременной женщины она, по-моему, слишком слаба.
   — Она всегда была такой.
   — А где ее муж?
   — Полагаю, он скоро придет.
   — Его что, каждый вечер не бывает дома?
   — У него дела.
   — Неужели ему не хочется побыть с женой в такое время?
   — Дорогая Кэролайн, — хохотнув, проговорила тетушка Имоджин, — ты жила с кузиной Мэри, старой девой. И сама одинока. Поэтому про мужей ничегошеньки не знаешь.
   — Но я знаю, что значит уважительно относиться к ближнему.
   Мне нравилось вести словесную дуэль с тетушкой Имоджин, тем более что я видела: дядя Гарольд, выглядевший в этой ситуации арбитром, охотно отдал бы победу мне, если бы был посмелее.
   Отношение ко мне тетушки Имоджин изумляло. Она меня явно недолюбливала, но одновременно с этим, став богатой леди, я резко поднялась в ее глазах. И хотя она порицала тот факт, что Трессидор достался мне, она внутренне восхищалась тем, что мне удалось «утянуть» поместье у нее прямо из-под носа.
   Что касается Оливии, .то я поняла, что с тетушкой Имоджин говорить на эту тему бесполезно. Поэтому я решила наутро расспросить обо всем мисс Белл.
   В постель в тот день я легла рано, но заснуть не надеялась. Никак не могла согнать с себя меланхолию. Казалось бы, только-только оправилась после трагедии с кузиной Мэри, а тут Оливия говорит такое… «Она дала волю своему разыгравшемуся воображению, — пыталась успокоиться я. — Нервничает перед родами. Наверняка это обычное явление для беременной женщины. Ведь едва-едва появилась на свет Ливия, и вот снова приходится пройти через это испытание… Тут любой испугается, а особенно Оливия, которая всегда была нервной».
   Повернувшись на другой бок, я заново вспомнила все, что произошло с кузиной Мэри, начиная с той злосчастной прогулки, а потом вновь вернулась мыслями к сестре.
   Одним словом, ночь я провела ужасно.
   А наутро я лицом к лицу столкнулась с Джереми. Он выглядел как всегда беззаботным и веселым.
   — О, Кэролайн! — воскликнул он. — Счастлив тебя видеть!
   — Как поживаешь? — холодно приветствовала я его, давая понять своим тоном, что вопрос чисто риторический и на него можно не отвечать.
   — Как обычно. А ты?
   — По-прежнему. Жаль, что этого нельзя сказать об Оливии.
   — Ну… ты все-таки прими в расчет ситуацию… Все будет нормально.
   — Меня беспокоит то, как она выглядит.
   — Выглядит она для своего положения нормально. Да и откуда тебе знать, как должны выглядеть беременные женщины?
   — Зато я знаю, как выглядят больные женщины.
   Он улыбнулся мне.
   — Как это любезно с твоей стороны, проявлять такую заботу. Кстати, поздравляю.
   — С чем?
   — С наследством, конечно! Вещь небывалая. Кто бы мог подумать…
   — Да, ты во всяком случае и представить себе этого не мог Впрочем, это явилось сюрпризом и для меня самой.
   — К тебе прямо в руки свалился такой ломоть!..
   Его глаза, обращенные на меня, горели от восхищения. Это заставило меня унестись мыслями в прошлое, в те времена, когда он ухаживал за мной. Теперь, став богатой леди, я, должно быть, выглядела для него такой же желанной, как тогда, когда он думал, что у меня будет большое состояние.
   — Мы с кузиной Мэри очень любили друг друга, — сказала я. — Ее смерть была для меня большим потрясением.
   — Верно, верно… — Выражение его лица мгновенно изменилось. Теперь он был само сочувствие и печаль. — Какая трагедия! Она ведь упала с лошади? Подумать только… Я тебя очень хорошо понимаю, Кэролайн.
   Он был большим мастером показывать эмоции. На лице его появились скорбные морщинки, он надел на себя маску печали. Но уже умудренная некоторым жизненным опытом я сумела заметить выдававший его стяжательский блеск в глазах.
   Мне было забавно сознавать, что он сейчас стоит и пытается прикинуть в уме размеры моего наследства. Интересно, как Оливии живется с ним?
   — Я слышала, ты проводишь время за игорными столами, — ядовито заметила я.
   — Кто тебе сказал?
   — У меня есть друзья.
   — Тебе рассказывали об этом в Корнуолле?!
   — Нет. Впрочем, да. Приезжали из Лондона и рассказывали.
   — Мм.. — Он был явно озадачен. — Кто же не любит благородный риск? Хочешь, я свожу тебя, пока ты здесь?
   — Нет, мне это не интересно. Я хочу сохранить то, что имею.
   — Можешь приумножить.
   — Если повезет. А если нет? И потом к выигрышу я все равно отнесусь без большой радости, зато одна мысль о том, что могу проиграть, невыносима. Так что, как видишь, игрок из меня неважный.
   — И тем не менее я хотел бы, чтобы ты пошла со мной… Разок.
   — Я приехала к Оливии. Ненадолго. У меня нет времени на развлечения.
   — Ты собираешься возиться с поместьем?
   — Что ты имеешь в виду?
   — Почему бы тебе не продать его и не переселиться в Лондон?
   — Я хочу, чтобы Трессидор процветал и дальше. В этом суть и смысл завещания кузины Мэри.
   — Да? Это как посмотреть… Знаешь, Кэролайн, я так рад, что ты приехала! Много о тебе думал.
   — Еще бы, не сомневаюсь… Особенно после того, как услышал о моем наследстве.
   — Нет, всегда.
   — Знаешь, мне пора идти к Оливии.
   Я прошла мимо него и подумала: «Он совсем не изменился. Все такой же симпатичный и обаятельный. И проявляет все такой же интерес к моему материальному положению».
   Так прошло несколько дней. Почти все время я проводила у постели Оливии. Это помогало мне отвлечься от печальных воспоминаний о кузине Мэри и ее смерти. Несколько раз я даже поймала себя на том, что засмеялась. Оливию очень интересовал Джеми Макджилл, и она много расспрашивала меня о нем. Я пыталась вспомнить как можно больше об этом необычном человеке, рассказывала о его пчелах и домашних животных.
   — О, как бы мне хотелось увидеть его! — проговорила Оливия как-то.
   — А ты приезжай. В самом деле почему бы тебе у нас не остаться? Ты, Ливия и маленький. Можешь провести у нас все лето. Нет, действительно? Трессидор теперь мой. Впрочем, была бы жива кузина Мэри, она, конечно, приняла бы тебя не менее радушно.
   — Я с удовольствием, Кэролайн…
   Я на ходу стала придумывать, чем мы там будем заниматься. Рассказала о старой шахте и о легендах, которые ходили вокруг нее, в частности, о том, что она, по слухам, часто посещается духами.
   — Мы обязательно съездим туда, Оливия. Тебе понравится вересковая пустошь. Дикие просторы!.. Она навсегда останется такой, потому что культивировать там что-либо нет никакой возможности. Одни камни и маленькие ручейки, заросли утесника и корнуолльские легенды. Духи, привидения и все такое. Мы там здорово проведем время. О, Оливия, ты должна приехать! Вот я стану возвращаться и заберу тебя с собой.
   — С удовольствием поехала бы, Кэролайн…
   — А что скажет муж? — спросила я и пристально посмотрела на нее.
   Со времени моего приезда я почти не вспоминала о нем. И она тоже. Может быть, она полагала, что я не хочу говорить о нем, ведь в свое время я сама едва не вышла за него замуж.
   — Джереми… Я уверена, что он не будет возражать.
   — Неужели он просто так позволит мне лишить его семьи?
   — Ничего с ним не будет.
   — Может быть, он тоже пожелает приехать к нам?
   — Он… не любит жить в деревне.
   «Это точно, — подумала я. — Ему подавай веселый город, игорные клубы, их хозяек… Какая уж тут деревня?»
   Я продолжала строить планы на будущее:
   — Вокруг костра ходить не будем. Время уже не то. Ничего, это оставим на следующий год. Надеюсь, ты станешь ездить ко мне каждое лето?
   Няня Ломан внесла Ливию, и я стала играть с малышкой на ковре. Оливия любовалась на нас, и глаза у нее умилительно блестели.
   — Ей лучше с тобой, чем со мной, — проговорила она. — Едва она родилась, как я вновь забеременела.
   — Скоро ты поправишься. Корнуолльский воздух способен творить настоящие чудеса. Там есть маленький мальчик. Сын Лэндоверов… Мне он очень нравится. Они будут играть с Ливией.
   — Я с нетерпением жду этой поездки, Кэролайн.
   — Вот и стремись к этому.