Пора было готовиться к отъезду.
   У Харриет был задумчивый вид.
   Я уже лежала в кровати, поэтому она села в кресло и стала пристально разглядывать меня.
   - Так много разного случилось за такой короткий срок, - сказала она, - и еще предстоят всякие изменения. Ты только подумай, Арабелла, мы возвращаемся домой.
   - Странно, - ответила я, - ведь именно этого мы столько ждали, а сейчас я чувствую легкую грусть. Этот старый замок так долго был моим домом. Здесь была я счастлива. Я полюбила его раньше, чем поняла, какой он запущенный и как здесь скучно. Тогда я этого не сознавала.
   - У тебя умиротворенная душа, дорогая Арабелла. Я думаю, со временем ты научишься создавать себе дом там, куда тебя забросит судьба.., и быть там счастливой.
   - Теперь я понимаю, как мало знала жизнь до того...
   - До того, как появилась я, - подсказала Харриет.
   - Да. Думаю, это было поворотным пунктом.
   - Возможно, мне не следовало оставаться здесь, Арабелла.
   - Интересно, что было бы тогда?
   - С тобой? Или со мной? Ты бы все равно встретилась со своим Эдвином и вышла за него замуж, раз уж это было предопределено вашими семьями. Но ты, конечно, не решилась бы поехать за ним в Англию.
   - И тогда он остался бы жив. У меня были бы и муж, и ребенок.
   - Вот видишь, я - плохое приобретение.
   - Ах, Харриет, пожалуйста, не говори так. Если бы не случилось этого, то случилось бы что-нибудь другое. Откуда нам знать?
   - Ну да, откуда нам знать? Но игра под названием "Если бы" очень увлекательна, и иногда бывает трудно удержаться, чтобы не продолжить ее. Если бы он остался жив, возможно, все сложилось бы не так, как ты себе представляешь. Ты узнала бы кое-что новое.
   - О чем?
   - О тебе и о нем. Вы были разлучены в тот момент, когда считали друг друга идеалом. Но, знаешь ли, трудно вечно оставаться идолом. К сожалению, у каждого из нас рыльце в пушку.., ты понимаешь, что я имею в виду?
   - Я и вспоминать не хочу о том, что натворила. Если бы я осталась...
   - Давай оставим этот разговор. Вернувшись в Англию, ты, наверное, будешь жить в замке Эверсли.
   - Я не знаю. Там еще многое нужно сделать. Все эти родовые гнезда полностью разрушены.
   - Но не Эверсли-корт. Мы знаем, что благодаря оказываемым Кромвелю услугам Карлтон Эверсли сумел сохранить дом в целости и сохранности, не говоря уже о сокровищах, спрятанных в потайной комнате за библиотекой.
   - Да, с этим им повезло.
   - Ценности будут извлечены оттуда, и ты начнешь жить в роскоши. Да, ты отправишься туда со своим Эдвином, наследником земель и титула, в этом я не сомневаюсь. Эверсли будет одним из тех счастливых семейств, которые окажутся в фаворе у нового короля. То же самое можно сказать и о семействе Толуорти. Маленький Эдвин получит поддержку с обеих сторон. Но, насколько мне известно, Фар-Фламстед, владение Толуорти, почти уничтожен "круглоголовыми".
   - Я просто не представляю, что там происходило все эти годы.
   - Очевидно, молитвенные собрания в банкетном зале и соломенные тюфяки вместо роскошных кроватей. Ясно одно: там не нашлось никого вроде хитроумного Карлтона.
   - Он тебе понравился?
   - Я знаю таких людей. Грубый, властный, желающий всеми помыкать. Я ему не понравилась, а у меня есть одна человеческая слабость: я не люблю людей, которые не любят меня.
   - Это было для тебя в новинку - не произвести впечатления на мужчину.
   - Редкий случай, уверяю тебя.
   - И ты не восприняла это как вызов?
   - Только не со стороны такого властного и самонадеянного типа, как твой родственник. - Тон ее голоса вдруг изменился, и я впервые услышала в нем нотки отчаяния. - Если ты уедешь в Эверсли-корт.., а я уверена, что они хотят этого.., то как же я?
   - Ты поедешь со мной.
   - Думаешь, меня встретят с распростертыми объятиями? Беспутную женщину, нагулявшую ребенка?
   - Не надо так говорить, Харриет. Ты же знаешь, что я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.
   - Милая Арабелла, пойми, что никто не питает ко мне добрых чувств. Леди Эверсли не любит меня и даже не пытается этого скрыть.
   - Из-за Карлотты.
   - Неважно, по какой причине. Главное, что это так. Мне нельзя туда ехать. А твои родители? Захотят ли они пригласить меня в Фар-Фламстед или куда там они поедут? Попытайся рассуждать здраво, Арабелла. Куда я денусь?
   - О, Харриет, ты так долго жила с нами... Я не смогу обойтись без тебя.
   - Придется обойтись. Так все и будет. Я ничего не ответила, потому что она говорила правду. Я знала, что леди Эверсли не захочет видеть ее в своем доме и что у моей матери тоже существуют определенные подозрения на ее счет. Лукас и остальные дети обожали ее, но кто же к ним прислушается? Меня испугало ее настроение, и я твердо сказала:
   - Неважно, что скажут Эверсли, увидев, что ты приехала со мной, Харриет. Ты не причинила им никакого вреда. Эдвин обожал тебя. Конечно, их неприятно поразило бы присутствие маленького Ли, если бы они узнали правду. Ведь считается, что дамы не должны заводить детей вне брака. С прислугой дело другое, и моя мать всегда старалась помочь девушкам, оказавшимся в таком положении.
   - Может быть, ко мне отнесутся с той же снисходительностью, что и к служанкам, - сказала Харриет с улыбкой.
   И уж не знаю, по какой причине, но мы обе расхохотались.
   Харриет подошла поближе и нежно поцеловала меня в лоб.
   - Не беспокойся за меня, - сказала она. - Я сумею позаботиться о себе, когда настанет пора. Не волнуйся!
   Она вышла, оставив меня одну. Она была права. Я знала, что она способна позаботиться о себе. Но в душе я надеялась, что она поедет со мной. Я не представляла себе жизни без Харриет.
   Новости поступали непрерывно. Лондон и флот высказались за короля. Это значило, что, как только король будет готов к отплытию домой, он спокойно может отправляться.
   В лондонской ратуше установили статую короля, а республиканская армия была резко сокращена. И это еще не все. Тут же поступило сообщение о том, что Карл был торжественно признан королем в Лондоне и в Вестминстере. Этот день стал считаться официальным праздником, знаменующим окончание существования республики и возвращение монарха на трон.
   А потом пришла самая главная новость. Делегация, состоящая из шести лордов и двенадцати членов палаты общин, прибыла в Гаагу и привезла приглашение королю. Его просили вернуться в его королевство. Двадцать девятого мая был день рождения Карла, и казалось уместным назначить его торжественный въезд в Лондон именно на этот день.
   Итак, свершилось! Мы возвращаемся. Кажется, со всей Франции собрались наши товарищи по изгнанию. Все они направлялись на побережье, и у нас в замке постоянно были гости. Слугам всегда нравилось принимать гостей, но сейчас это не доставляло им радости. Они знали, что вскоре мы с ними расстанемся. Иногда я даже побаивалась, что мадам Ламбар похитит и спрячет младенцев, чтобы не позволить нам забрать их. Меланхоличное настроение обитателей замка резко контрастировало с радостью гостей, но вообще все это было очень трогательно. Мы тоже не очень веселились, поскольку теперь, когда земля обетованная уже появилась на горизонте, у нас родились мысли о неизбежной разлуке с теми, кого мы успели полюбить.
   - Мы приедем к вам погостить, мадам Ламбар, - говорила я. - А вы должны приехать к нам. Я буду привозить к вам Эдвина, чтобы вы полюбовались на него.
   Она в ответ лишь улыбалась и печально покачивала головой.
   Поток гостей не иссякал. Некоторые из них останавливались только на ночь, а другие задерживались на несколько дней.
   К этим последним относился сэр Джеймс Джилли, весьма энергичный джентльмен лет сорока с лишним, очень изысканно одетый и заявлявший, что он тяжко страдал в изгнании. Он был другом короля и постоянно ронял фразы вроде: "Чарли все это перетряхнет, когда вернется в Англию" или: "Вы, леди, понравитесь Чарли". Я сказала Харриет что он, видимо, на дружеской ноге с Его Величеством.
   Харриет нравилось слушать рассказы сэра Джеймса о придворной жизни, и хотя все эти годы двор, скитающийся по свету в поисках приюта, выглядел жалко, но все-таки его возглавлял король. Как сказал нам сэр Джеймс, "Чарли еще возьмет свое, когда вернется домой". Он уже говорил сэру Джеймсу, что после возвращения откажется от каких-либо путешествий.
   Май в этом году был прекрасен. Цветов наверняка расцвело больше, чем обычно. Одуванчики и лютики покрывали золотым ковром поля, стройные колокольчики стояли голубой стеной, словно охраняя опушку леса. Обычно я просыпалась рано, вскакивала с кровати и шла в детскую убедиться в том, что с малышами все в порядке. Потом я забирала к себе в постель Эдвина и некоторое время лежала, разговаривая с ним и прислушиваясь к веселому щебетанию птиц.
   Харриет держалась несколько отчужденно. Я догадывалась, она чувствует все большую озабоченность. Наступали великие перемены, и она задумывалась о своем будущем.
   Ничего. Я возьму ее с собой. Я сумею убедить Матильду Эверсли в том, что Харриет - моя подруга и уже поэтому имеет право жить вместе со мной.
   Лукас тоже был немного встревожен. Он достаточно повзрослел, чтобы считать наше возвращение на родину панацеей от всех бед. Долго прожив в замке Конгрив, он не мог легко расстаться с ним. Кроме того, он тоже думал о Харриет, понимая, что я должна ехать к своей новой семье и моя подруга, вероятно, поедет со мной, а он, безусловно, останется в доме наших родителей.
   Дик был чрезвычайно возбужден, и я слышала, как он рассказывал младшим самые невероятные истории об Англии. У него сложилось свое представление о стране, которую он никогда не видел, но о которой так много слышал за эти годы.
   Харриет делала вид, что наслаждается обществом гостей замка и вовсе не беспокоится о своем будущем. Она напоминала мне ту Харриет, что приехала когда-то в Вийе-Туррон и оказалась там в центре внимания. Она выезжала с нашими гостями на верховые прогулки, и я часто слышала смех - это Харриет развлекала компанию разговорами и рассказами о себе, в основном выдуманными. Зато они всегда были веселыми и остроумными и очаровывали слушателей. Харриет выдавала себя за молодую вдову, и предполагалось, что ее муж расстался с жизнью во время выполнения той же миссии, что и Эдвин, то есть она, подобно мне, была вдовой героя, отдавшего жизнь за своего короля.
   Как-то утром сэр Джеймс Джилли сообщил мне, что завтра двинется в путь. Он доберется до побережья и будет ждать кортеж короля. Они пересекут Ла-Манш, и на другом берегу, вне всяких сомнений, их будет ждать торжественный прием.
   - А вы, дорогая леди, вскоре последуете за нами, я в этом уверен. Надеюсь, мы еще встретимся при дворе. Чарли, конечно, захочет познакомиться с теми, кто все эти годы хранил ему верность.
   Я сказала, что, вероятно, скоро в замок прибудет мой отец, ведь если король отправляется в путь, значит, и ему пора ехать.
   - Тогда нам недолго ждать встречи. Завтра я уезжаю очень рано и хочу попрощаться с вами сегодня вечером, так как, разумеется, вы еще будете спать, когда я уеду.
   - Я встану пораньше.
   - Не надо, это расстроит меня. Вы были столь радушной хозяйкой, что я совсем не желаю доставлять вам какие бы то ни было дополнительные хлопоты.
   - Это меня не затруднит.
   - Нет, дорогая леди, - ответил он, - позвольте мне выскользнуть потихоньку. Наша следующая встреча произойдет в Лондоне, это я вам обещаю.
   Весь день сэр Джеймс был занят подготовкой к дороге, и я его почти не видела, а после ужина он произнес слова благодарности за гостеприимство и пообещал при встрече с моим отцом сообщить ему о том, какую чудесную дочь он воспитал.
   Он предупредил, что ляжет спать пораньше и отправится в путь на рассвете.
   В этот вечер ко мне зашла Харриет.
   - Он уезжает утром, - сказала я. - Вы с ним стали хорошими друзьями, тебе его будет не хватать. Она пожала плечами:
   - Такие уж сейчас времена - люди приходят и уходят. Пока жизнь не войдет в какую-то более спокойную колею, не стоит придавать особое значение случайным знакомствам.
   - Джеймс Джилли говорит, что мы скоро встретимся.
   - Возможно. Интересно, вспомнит ли король всех своих друзей? Вокруг него окажется так много людей, желающих напомнить о своей верности.
   - Скорее всего, он вспомнит тех, о ком ему не нужно напоминать.
   - О, это довольно умно. - Она внимательно посмотрела на меня, - Везде и во всем изменения, - продолжала она. - Их ощущаешь просто физически. Они носятся в воздухе.
   - Несомненно. Во всяком случае, те изменения, которых мы все эти годы ждали, уже произошли.
   - Ты думаешь, Арабелла, что они будут отвечать нашим чаяниям?
   - Оказаться дома - это уже хорошо. Мы перестанем жить лишь благодаря милосердию наших друзей.
   - Да, это действительно хорошо. Ах, Арабелла, мы навсегда останемся друзьями!
   - Надеюсь, что это так.
   - Что бы я ни натворила, ты простишь меня, правда?
   - Наверное.
   - Не забывай об этом.
   - Какая ты сегодня серьезная!
   - У меня есть серьезный повод.
   - Ты беспокоишься за свое будущее? Не стоит. Ты поедешь со мной. В противном случае я откажусь туда ехать.
   Харриет подошла к кровати и поцеловала меня.
   - Благослови тебя Господь, Арабелла! Мне показалось, что она необычайно торжественна. Внезапно она рассмеялась и сказала:
   - Я устала. Спокойной ночи, - и вышла.
   ***
   Мне отчетливо запомнился следующий день.
   Я не слышала, как уезжал сэр Джеймс. Он это сделал очень тихо, как и обещал.
   Я прошла в детскую. Малыши мирно спали. Я осторожно взяла Эдвина на руки и немного посидела, укачивая его, как я любила это делать.
   Он проснулся и захныкал. Ли последовал его примеру. Мне пришлось взять и его, и некоторое время я укачивала обоих.
   Потом появилась шумная, суетливая мадам Лам-бар, и я пошла к себе одеться.
   Одевшись, я обратила внимание, что не слышу шума утренних сборов Харриет, постучала к ней в дверь и, не услышав ответа, зашла в комнату.
   Кровать была застелена. Либо Харриет вообще не ложилась, либо встала спозаранку и сама ее убрала.
   Я подошла к окну и выглянула наружу. Моим глазам открылся мирный пейзаж: свежая зелень полей, Метущие деревья, птицы, радостным щебетаньем приветствующие утро.
   Я вспомнила, что сэр Джеймс Джилли уехал и у нас сегодня будет спокойный день без гостей. Мне пора было начинать собирать свои вещи, поскольку родители могли приехать в любой день и забрать нас с собой на побережье.
   Повернувшись, я вдруг увидела лежащее на столе письмо. Я подошла к столу. Письмо было адресовано мне. Я вскрыла его и попыталась прочесть, но буквы плясали у меня перед глазами, и мне пришлось начать читать сначала, чтобы понять, о чем идет речь:
   "Дорогая Арабелла!
   Это прощальное письмо. Я уезжаю утром вместе с Джеймсом Джилли. Он предан мне и сумеет позаботиться о моем будущем. Поверь, мне ненавистна сама мысль о разлуке с тобой, но я не вижу другого выхода. Твоя свекровь, с которой тебе предстоит жить, ненавидит меня. Она не потерпит моего присутствия в доме. Полагаю, что твоя мать тоже не испытывает ко мне добрых чувств и не захочет видеть меня под крышей своего дома. Ответ напрашивается сам собой. И когда Джеймс сделал мне предложение, я ответила "да". Он богат, а я люблю комфорт. Я уверена, что сумею ужиться с ним. Мне понравится жизнь при дворе. Я сожалею лишь об одном - о том, что должна расстаться с побои, Арабелла. Мы были близкими друзьями, правда? И навсегда ими останемся. Ведь мы обязательно встретимся.
   И еще об одном. Я оставляю Ли на твое попечение. Знаю, что ты будешь хорошо относиться к нему. Ты воспитаешь его вместе со своим милым Эдвином, и я не вижу для него лучшего будущего.
   Я не говорю тебе "прощай", Арабелла. Я говорю "до свидания".
   Благослови тебя Господь!
   Твой любящий друг Харриет."
   Я перечитывала вновь и вновь письмо, не веря своим глазам. Это не укладывалось в голове. Ее отъезд был таким же, как и появление. Но она оставила нам память о себе - своего собственного ребенка! Как она могла бросить его!
   Впрочем, она могла. Харриет была способна на все, что угодно.
   Я прошла в комнату, превращенную нами в детскую.
   Мадам Ламбар, укачивавшая Ли, начала говорить мне о том, что у него пучит животик.
   Я пристально смотрела на ребенка, и мадам Ламбар спросила:
   - Что-нибудь случилось, мадам Арабелла? Я ответила:
   - Харриет уехала. Оставила ребенка и уехала.
   ***
   В двадцатых числах мая в замок приехали мои родители, чтобы забрать нас с собой. Их появление вызвало у нас бурный восторг, которого, увы, не разделяли опечаленные Марианна, Жанна и Жак. Мадам Ламбар тоже была безутешна, хотя, видимо, в основном это касалось младенцев.
   Мама была чрезвычайно возмущена, узнав о том, что Харриет уехала, бросив сына.
   - Какая ужасная женщина! - воскликнула она. - Как можно так поступить? А кто отец ребенка?
   Я сказала, что его отец - Чарльз Конди, страстно влюбившийся в Харриет во время нашего посещения замка Туррон.
   - Мы хорошо его знаем. Это весьма здравомыслящий молодой человек. Мне трудно поверить, что он способен бросить девушку в таком положении.
   - Он хотел жениться на Харриет, но она ему отказала.
   - Ведь он должен был жениться на Карлотте.
   - Ты не знаешь Харриет, мама. Она так привлекательна! Люди считают ее неотразимой.., по крайней мере, многие из них.
   - Это мне как раз понятно... Но бросить ребенка!
   - Она знает, что я сумею позаботиться о нем.
   - И что ты собираешься делать? Взять его в Эверсли?
   - Конечно. Он будет расти вместе с Эдвином. Мать озабоченно покачала головой, обняла меня и сказала:
   - Ты славная девочка, Арабелла. Ты даже не представляешь, как часто мы с папой благодарим Бога за то, что ты есть. Тебе хоть известно, что ты значишь для своего отца?
   Я кивнула:
   - Как чудесно снова быть вместе! Как бы мне хотелось поехать с вами домой, в Фар-Фламстед!
   - Я знаю, моя милая. Но ты должна утешить Матильду. Бедная женщина потеряла своего единственного сына. Она нежно любит тебя. Она говорила мне, что, впервые увидев тебя, сразу поняла: именно такую жену она хотела бы для Эдвина. А потом ты помогла ей пережить эту трагедию, подарив маленького Эдвина. Ты дала ей смысл жизни: внук - это то, о чем она молилась и благодаря тебе получила. Так что не жалей о том, что не едешь в Фар-Фламстед. Мы будем жить неподалеку друг от друга, будем часто встречаться, и ты обретешь счастье, потому что принесла в свою новую семью огромную радость.
   Лорд Эверсли, отец Эдвина, был очень приятным человеком. Он был заметно старше моего отца, как, впрочем, и Матильда. Я припомнила, как Эдвин рассказывал мне, что у его родителей долго не было детей, и именно поэтому Карлтон рассчитывал стать наследником.
   Лорд Эверсли был глубоко тронут, когда ему показали моего сына, и хотя в тот момент я как никогда остро ощутила потерю, мне было приятно, что я доставила такую радость его родителям, подарив им внука.
   Мы должны были пересечь Ла-Манш все вместе, и мои родители собирались переночевать в Эверсли-корте, находящемся почти на побережье. Все так волновались, что временами мне казалось, будто это происходит во сне. Как-никак, сбывались наши многолетние мечты. Так много было разговоров о возвращении домой, что теперь, когда это время пришло, мы не были уверены в том, что действительно счастливы. Главное - нам приходилось распрощаться с тем, к чему мы так привыкли, а печальные глаза слуг в замке Контрив и уж совсем покрасневшие глаза мадам Лам-бар не могли не расстроить нас.
   Как бы я чувствовала себя, возвращаясь домой вместе с Эдвином? Наверное, совсем по-иному.
   Морское путешествие, к счастью, прошло гладко, и мы направились в гостиницу, находившуюся в ста ярдах от берега и хорошо известную Эверсли в старые добрые времена.
   Тогда она называлась "Веселые путешественники", но теперь слово "Веселые" было замазано и остались лишь "путешественники" - очередной образчик пуританской глупости, заставивший нас рассмеяться.
   Хозяином гостиницы был Том Феррет, сын Джима Феррета, - это сообщил нам лорд Эверсли. Том Феррет, как и большинство людей, был рад отбросить идиотское благочестие, которое он вынужденно напускал на себя, в пользу более привычной манеры поведения.
   - Привет, Том! - сказал лорд Эверсли. - Времена меняются.
   Том почесал пальцем нос и, хитро улыбаясь, сказал:
   - И все остальное тоже, милорд. Очень рад видеть вас вновь.
   - А как дела у твоего отца? - спросил лорд Эверсли.
   Том указал пальцем вверх, и я не поняла, что он имел в виду: то ли отец находится в верхней комнате, то ли он уже в раю. Том уточнил свой жест, добавив:
   - Очень жаль, милорд, что отец не дожил до этого дня. Ну что ж, теперь нам остается ждать наступления добрых времен.
   - И возвращения к процветанию, - сказал лорд Эверсли. - При пуританах дела шли плохо, верно, Том?
   - Мы еле-еле держались, милорд, но, слава Богу, Его Величество возвращается. Вы не знаете, милорд, когда наступит этот радостный день?
   - Скоро, Том, скоро. Мы предполагаем, что это произойдет в его тридцатый день рождения, то есть двадцать девятого числа этого месяца.
   - Боже, храни короля! Надеюсь, вы выпьете за его здоровье моей лучшей мальвазии? - Он подмигнул. - Я прятал ее в погребе многие годы. Нет смысла баловать хорошим вином тех, кто считает, что наслаждаться грешно.
   - Выпьем, выпьем, а ты. Том, не откажись отвезти письмо в замок, чтобы сообщить моему племяннику о нашем возвращении.
   - Говорят, хозяин Карлтон все это время работал на короля. А он-то разыгрывал тут пуританина... Да еще, говорят, пуританина твердого закала, и все их крупные шишки заезжали в Эверсли встретиться с ним и потолковать, как бы сделать нашу жизнь еще гнусней, чем она есть.
   - Ни один из Эверсли никогда не предавал своего короля, Том.
   - Это верно, милорд, но хозяин Карлтон сумел нас всех одурачить.
   - Так было надо.
   - Да, милорд. Теперь насчет весточки... Я сейчас к нему отправлюсь. Давайте-ка только отведаем мальвазии.
   Принесли молоко для малышей, и мы уселись за стол, на котором стояли горячий хлеб с сыром и мальвазия, на мой взгляд превосходная.
   Примерно через час появился Карлтон Эверсли. Он обменялся с лордом Эверсли рукопожатием, а Матильда обняла его. В ее глазах стояли слезы - Ах, Карлтон! воскликнула она. - Столько лет...
   Он ответил:
   - Но мы знали, что этот день настанет, и он настал. Так давайте же радоваться!
   Я чувствовала, что он старается скрыть свои эмоции. Как мне показалось, он вообще не любил их проявлять.
   Карлтон взглянул на меня, и на его губах появилась легкая улыбка, значения которой я угадать не могла.
   - А, - сказал он, - мы не так уж давно встречались.
   Я представила его своим родителям. Он обменялся с ними приветствиями и только тогда заметил малышей. Конечно, он ни о чем не знал. Да и откуда? Он вопросительно взглянул в сторону двух служанок с детьми на руках.
   - Мой сын, - сказала я. - Мой сын Эдвин. Карлтон был откровенно удивлен.
   - Так значит.., он оставил ребенка...
   - Да.
   - Двойняшек?
   - Нет. Это Эдвин, а это Ли.
   - Чей же ребенок Ли?
   - Вы помните Харриет Мэйн?
   - Харриет Мэйн... - Он вдруг усмехнулся и оглянулся вокруг, ища взглядом Харриет.
   - Ее нет с нами, - сказала я. - Она уехала в Лондон с сэром Джеймсом Джилли. Они собираются пожениться. И тогда она, конечно, заедет сюда за ребенком.
   Я сочинила примерно такую же историю, которую на моем месте выдумала бы Харриет. Это было глупо, но меня вывела из себя его усмешка.
   - Ну, вы можете быть уверены, что вам долго придется дожидаться ее приезда, если необходимым условием этого является брак с Джилли. Он удачно женат на даме, которую я хорошо знаю. Весьма достойная дама, у них два сына и четыре дочери, и, поскольку она никогда не жаловалась на здоровье, похоже на то, что Джеймс Джилли еще некоторое время будет несвободен.
   Я возненавидела его за то, что он представил Харриет в таком свете. Я понимала, что Эверсли неприятно поражены, а моя мать несколько встревожена услышанным, хотя потом она и призналась мне, что ожидала чего-то подобного.
   Как позже выяснилось, Карлтон рассчитывал именно на такой эффект. Если вокруг царила мирная атмосфера, ему обязательно хотелось нарушить ее.
   - Так значит, вы остались с младенцами? - рассмеялся он. - Ну что ж, они вырастут вместе. Дайте-ка я взгляну на этого малыша. Симпатичный мальчишка!
   Он протянул палец, за который Эдвин ухватился с ловкостью, показавшейся мне необычайной.
   - Кажется, я понравился ему.
   Мне хотелось вырвать у него моего ребенка. Я была уверена: Карлтон понимает, что существование Эдвина лишает его наследства, в правах на которое он был уже уверен.
   Карлтон привез с собой повозку и лошадей, чтобы мы могли добраться до дома, находящегося милях в трех от побережья. Пока мы катили по проселку, все восхищались красотой окружающей природы.
   - Ах, эти зеленые-зеленые поля! - восклицала Матильда. - Мне их так не хватало! Вы только взгляните на цветущие каштаны! Ах, Арабелла, дорогая, посмотри туда - яблони в розовом цвету! А вон там - белые вишни!
   Нам, конечно, приходилось видеть и зеленую траву, и цветущие деревья в те годы, что мы провели в изгнании. Но ведь теперь мы были дома, и это придавало пейзажу особое очарование.
   К тому же стояла лучшая пора года. Трудно было подобрать более удачное время для восстановления монархии. Мы все обращали внимание на прелесть пробуждающейся природы - бронзовые купы платанов, нежные краски сирени, заросли золотого дождя.