Страница:
Когда в начале Великой Отечественной войны из Ленинграда эвакуировалась группа в 102 человека основного состава СКБ-2, ее возглавил Леонид Ефимович. В Челябинске на тракторном заводе ему поручили выпуск танка Т-34, а когда было создано СКБ-1, его назначили начальником КБ-34. В 1944 году Сычев стал заместителем главного конструктора ЧКЗ.
Важным этапом в творческой биографии Л. Е. Сычева в довоенный период является разработка методики тяговых и прочностных расчетов танка. До этого такой методики не существовало. Вот как об этом вспоминает сам Леонид Ефимович:
«С начала работы в СКБ-2 мне приходилось проводить исследования различных дефектов и поломок на объектах Т-28, ТМ-14, ТМ-180 с помощью расчетно-теоретического анализа и разрабатывать предложения по их устранению. Мною был проделан также полный комплекс расчетов спроектированного в СКБ-2 и изготовленного в опытных образцах объекта МБВ. Для танка СМК был выполнен тяговый расчет, расчеты и исследования по ходовой части и ряд других.
Выполненные в 1935 – 1938 годах расчеты касались тяговых и динамических свойств машин, прочности железных конструкций и деталей механизмов, усталости и вибраций, долговечности, нагрева и износа, корегирования зубчатых передач, уравновешивания систем, муфт свободного хода большой мощности, систем подрессоривания и других вопросов».
Далее он пишет об этом так:
«В те годы еще не было курсов, широко охватывающих расчеты элементов танка, в публикациях были рассмотрены лишь отдельные проблемы. Поэтому для выполнения расчетов пришлось руководствоваться классическими трудами по сопротивлению материалов, деталями машин, механике, техническими справочниками, курсами по автомобилям и тракторам, паровозам и другими общетехническими материалами. При этом проводились стационарные и ходовые испытания узлов и объектов с целью уточнения принятых методик расчета.
Все проделанные расчеты находились в расчетной группе СКБ-2 и использовались при решении аналогичных задач, как методические пособия».
Надо сказать, что не каждый даже очень одаренный конструктор способен правильно составить методику расчета и провести его. Например, академик А. А. Микулин за всю свою жизнь не сделал ни одного теплового и прочностного расчета двигателя, которых он на своем веку создал много. Все расчеты для него выполнял его двоюродный брат, тоже племянник Н. Е. Жуковского,– Б. С. Стечкин, впоследствии крупнейший ученый в области гидроаэродинамики и теплотехники.
Немалый след в творческой биографии Л. Е. Сычева оставила совместная работа с А. А. Морозовым по организации серийного производства на ЧТЗ танка Т-34 и его модернизации.
Лев Троянов
Лев Сергеевич Троянов родился 6(18) мая 1902 года в селе Большой Сундарь, ныне Горномарийского района Марийской АССР. По окончании Ленинградского технологического института в 1929 году работал конструктором на заводах «Большевик» и имени К. Е. Ворошилова в Ленинграде. Здесь он активно принимал участие в создании легкого танка Т-26 (1931 год), в разработке принятых на вооружение Красной Армии среднего танка Т-28 (1932 год) и тяжелого многобашенного Т-35 (1933 год). Под руководством Троянова в 1939 году был создан легкий танк Т-50. Во время Великой Отечественной войны Троянов руководил созданием тяжелого артсамохода СУ-152, знаменитого «зверобоя» на базе танка КВ-1С (1943 год). В последующем Лев Сергеевич активно участвовал в создании тяжелых танков ИС-3 и ИС-4.
В послевоенные годы доктор технических наук Троянов работал конструктором одного из научно-исследовательских институтов по созданию образцов новой отечественной техники. Лев Сергеевич в 1943 и 1946 годах был удостоен Государственной премии СССР, награжден многими орденами.
Николай Шашмурин
В июне 1937 года в СКБ-2 пришел Николай Федорович Шашмурин. Спустя некоторое время имена Котина, Духова и Шашмурина почти всегда будут упоминать вместе. Эти талантливые конструкторы в разное время будут возглавлять танковое КБ Кировского завода.
Николай Шашмурин коренной ленинградец. Родился 26 октября 1910 года. Судьба этого обаятельного, очень интеллигентного человека сложная, трудная, но завидная. Еще в годы гражданской войны ему пришлось пройти уроки жизни в интернатах. Там он познал труд, там проявился интерес к машинной технике. Позднее, в 1925 году, учась в школе, активно участвовал в изготовлении аэросаней, на которых мальчишки разъезжали по улицам города, в том числе и по Невскому проспекту.
Тяга к технике осенью 1930 года привела Николая Шашмурина в Ленинградский индустриальный институт (позднее преобразованный в Ленинградский институт механизации социалистического земледелия), который он окончил в 1936 году, получив звание инженера-механика. Некоторое время работал в Сибири, но вскоре вернулся в родной институт на кафедру тракторов, где состоял в аспирантуре. Здесь вместе с конструкторами Кировского завода он принял участие в работе над гусеничным пропашным трактором.
Талант всегда уважают и ценят, но любого таланта, даже опирающегося на глубокие знания, не всегда достаточно для больших дел. Переход со студенческой скамьи в мир реального инженерного творчества, как правило, сопровождается еще «обкаткой», подчас сложной и болезненной. Что-то дополняется, развивается, крепнет, что-то, напротив, отметается. Радости и разочарования еще плотнее сближаются друг с другом. Начинающий инженер должен проявить волю, умение углубиться в конкретное дело, которое ему поручили, и одновременно продемонстрировать широту мышления, определяющую место конкретных дел в том большом н важном, над чем трудится коллектив.
Николай Шашмурин быстро врос в коллектив, еще быстрее «обкатался» после студенческой скамьи, у него обострилось чутье нового. В нем удачно сочетались два начала – изобретатель и инженер. Вот почему узлы, агрегаты, системы, а затем танки, которые сконструирует Шашмурин, окажутся смелыми по идее, осуществимы на практике...
Все это читатель еще узнает из дальнейшего повествования. Но мне хотелось бы сказать о Николае Федоровиче словами человека, с которым он долгие годы сотрудничал, спорил, доказывал свою правоту по принципиальным вопросам. Все было у них в жизни, но тот человек не мог не оценить всего того, что сделал Н. Ф. Шашмурин за время своей работы на Кировском заводе.
Это Ж. Я. Котин. Все что думал о Николае Федоровиче, Котин выразил в своем отзыве на доклад «К вопросу о развитии отечественного танкостроения» по материалам, представленным на соискание ученой степени по совокупности выполненных работ. Ниже я его приведу полностью, чтобы читатель мог в дальнейшем понять те или иные поступки Н. Ф. Шашмурина при создании бронетанковой техники.
«Тов. Шашмурин Н. Ф. участвовал и руководил разработкой большого количества серийных и опытных образцов объектов специального и народнохозяйственного назначения, при этом в инициативном порядке осуществлял много проектно-конструкторских и научно-исследовательских работ государственного значения.
В период Великой Отечественной войны он был техническим руководителем по разработке и освоению в производстве ряда машин по бронетанковой технике, в том числе по танкам ИС. Им созданы также основные узлы трансмиссий тяжелых танков и артсамоходов. Внедрив на своих конструкциях технологию токов высокой частоты, замену легированных сталей углеродистыми, а цветных сплавов чугунным литьем, что является беспрецедентным в области отечественного машиностроения, автор обеспечил многомиллионную экономию государственных средств и сбережение тысяч тонн дефицитных стратегических материалов.
Весь послевоенный период развития новой техники также связан с деятельностью Н. Ф. Шашмурина. Он является разработчиком плавающих машин ПТ-76 и БТР-50П, конструктором водометного движителя, участвовал в создании ряда объектов спецназначения, тракторов К-700 и др.
При выполнении этих работ в качестве инженера-конструктора, руководителя проектов, начальника конструкторского бюро, заместителя главного конструктора тов. Шашмурии вырос как крупный специалист с широким научно-техническим кругозором.
Его творческая деятельность широко известна и отражена в специальной и исторической литературе, а заслуги перед Родиной отмечены присуждением двух Государственных премий СССР и многими государственными наградами.
Используя свой многолетний новаторский опыт, глубокие теоретические и инженерные знания, тов. Шашмурин Н. Ф. в представленном для защиты исследований творчески рассматривает сложные проблемы развития одного из важнейших видов новой техники и предлагает аргументированные выводы и предложения по вопросам их дальнейшего развития, которые представляют практический интерес для конструкторских бюро и научно-исследовательских организаций.
Анализ представленных к защите материалов и оценка деятельности Николая Федоровича Шашмурина дают основания для присуждения ему ученой степени доктора технических наук по совокупности выполненных работ.
Герой Социалистического Труда
генерал-полковник-инженер, доктор технических наук,
заслуженный деятель науки и техники
Ж. Котин
26.10.1974».
Первые противоснарядные
Важным этапом в творческой биографии Л. Е. Сычева в довоенный период является разработка методики тяговых и прочностных расчетов танка. До этого такой методики не существовало. Вот как об этом вспоминает сам Леонид Ефимович:
«С начала работы в СКБ-2 мне приходилось проводить исследования различных дефектов и поломок на объектах Т-28, ТМ-14, ТМ-180 с помощью расчетно-теоретического анализа и разрабатывать предложения по их устранению. Мною был проделан также полный комплекс расчетов спроектированного в СКБ-2 и изготовленного в опытных образцах объекта МБВ. Для танка СМК был выполнен тяговый расчет, расчеты и исследования по ходовой части и ряд других.
Выполненные в 1935 – 1938 годах расчеты касались тяговых и динамических свойств машин, прочности железных конструкций и деталей механизмов, усталости и вибраций, долговечности, нагрева и износа, корегирования зубчатых передач, уравновешивания систем, муфт свободного хода большой мощности, систем подрессоривания и других вопросов».
Далее он пишет об этом так:
«В те годы еще не было курсов, широко охватывающих расчеты элементов танка, в публикациях были рассмотрены лишь отдельные проблемы. Поэтому для выполнения расчетов пришлось руководствоваться классическими трудами по сопротивлению материалов, деталями машин, механике, техническими справочниками, курсами по автомобилям и тракторам, паровозам и другими общетехническими материалами. При этом проводились стационарные и ходовые испытания узлов и объектов с целью уточнения принятых методик расчета.
Все проделанные расчеты находились в расчетной группе СКБ-2 и использовались при решении аналогичных задач, как методические пособия».
Надо сказать, что не каждый даже очень одаренный конструктор способен правильно составить методику расчета и провести его. Например, академик А. А. Микулин за всю свою жизнь не сделал ни одного теплового и прочностного расчета двигателя, которых он на своем веку создал много. Все расчеты для него выполнял его двоюродный брат, тоже племянник Н. Е. Жуковского,– Б. С. Стечкин, впоследствии крупнейший ученый в области гидроаэродинамики и теплотехники.
Немалый след в творческой биографии Л. Е. Сычева оставила совместная работа с А. А. Морозовым по организации серийного производства на ЧТЗ танка Т-34 и его модернизации.
Лев Троянов
Лев Сергеевич Троянов родился 6(18) мая 1902 года в селе Большой Сундарь, ныне Горномарийского района Марийской АССР. По окончании Ленинградского технологического института в 1929 году работал конструктором на заводах «Большевик» и имени К. Е. Ворошилова в Ленинграде. Здесь он активно принимал участие в создании легкого танка Т-26 (1931 год), в разработке принятых на вооружение Красной Армии среднего танка Т-28 (1932 год) и тяжелого многобашенного Т-35 (1933 год). Под руководством Троянова в 1939 году был создан легкий танк Т-50. Во время Великой Отечественной войны Троянов руководил созданием тяжелого артсамохода СУ-152, знаменитого «зверобоя» на базе танка КВ-1С (1943 год). В последующем Лев Сергеевич активно участвовал в создании тяжелых танков ИС-3 и ИС-4.
В послевоенные годы доктор технических наук Троянов работал конструктором одного из научно-исследовательских институтов по созданию образцов новой отечественной техники. Лев Сергеевич в 1943 и 1946 годах был удостоен Государственной премии СССР, награжден многими орденами.
Николай Шашмурин
В июне 1937 года в СКБ-2 пришел Николай Федорович Шашмурин. Спустя некоторое время имена Котина, Духова и Шашмурина почти всегда будут упоминать вместе. Эти талантливые конструкторы в разное время будут возглавлять танковое КБ Кировского завода.
Николай Шашмурин коренной ленинградец. Родился 26 октября 1910 года. Судьба этого обаятельного, очень интеллигентного человека сложная, трудная, но завидная. Еще в годы гражданской войны ему пришлось пройти уроки жизни в интернатах. Там он познал труд, там проявился интерес к машинной технике. Позднее, в 1925 году, учась в школе, активно участвовал в изготовлении аэросаней, на которых мальчишки разъезжали по улицам города, в том числе и по Невскому проспекту.
Тяга к технике осенью 1930 года привела Николая Шашмурина в Ленинградский индустриальный институт (позднее преобразованный в Ленинградский институт механизации социалистического земледелия), который он окончил в 1936 году, получив звание инженера-механика. Некоторое время работал в Сибири, но вскоре вернулся в родной институт на кафедру тракторов, где состоял в аспирантуре. Здесь вместе с конструкторами Кировского завода он принял участие в работе над гусеничным пропашным трактором.
Талант всегда уважают и ценят, но любого таланта, даже опирающегося на глубокие знания, не всегда достаточно для больших дел. Переход со студенческой скамьи в мир реального инженерного творчества, как правило, сопровождается еще «обкаткой», подчас сложной и болезненной. Что-то дополняется, развивается, крепнет, что-то, напротив, отметается. Радости и разочарования еще плотнее сближаются друг с другом. Начинающий инженер должен проявить волю, умение углубиться в конкретное дело, которое ему поручили, и одновременно продемонстрировать широту мышления, определяющую место конкретных дел в том большом н важном, над чем трудится коллектив.
Николай Шашмурин быстро врос в коллектив, еще быстрее «обкатался» после студенческой скамьи, у него обострилось чутье нового. В нем удачно сочетались два начала – изобретатель и инженер. Вот почему узлы, агрегаты, системы, а затем танки, которые сконструирует Шашмурин, окажутся смелыми по идее, осуществимы на практике...
Все это читатель еще узнает из дальнейшего повествования. Но мне хотелось бы сказать о Николае Федоровиче словами человека, с которым он долгие годы сотрудничал, спорил, доказывал свою правоту по принципиальным вопросам. Все было у них в жизни, но тот человек не мог не оценить всего того, что сделал Н. Ф. Шашмурин за время своей работы на Кировском заводе.
Это Ж. Я. Котин. Все что думал о Николае Федоровиче, Котин выразил в своем отзыве на доклад «К вопросу о развитии отечественного танкостроения» по материалам, представленным на соискание ученой степени по совокупности выполненных работ. Ниже я его приведу полностью, чтобы читатель мог в дальнейшем понять те или иные поступки Н. Ф. Шашмурина при создании бронетанковой техники.
«Тов. Шашмурин Н. Ф. участвовал и руководил разработкой большого количества серийных и опытных образцов объектов специального и народнохозяйственного назначения, при этом в инициативном порядке осуществлял много проектно-конструкторских и научно-исследовательских работ государственного значения.
В период Великой Отечественной войны он был техническим руководителем по разработке и освоению в производстве ряда машин по бронетанковой технике, в том числе по танкам ИС. Им созданы также основные узлы трансмиссий тяжелых танков и артсамоходов. Внедрив на своих конструкциях технологию токов высокой частоты, замену легированных сталей углеродистыми, а цветных сплавов чугунным литьем, что является беспрецедентным в области отечественного машиностроения, автор обеспечил многомиллионную экономию государственных средств и сбережение тысяч тонн дефицитных стратегических материалов.
Весь послевоенный период развития новой техники также связан с деятельностью Н. Ф. Шашмурина. Он является разработчиком плавающих машин ПТ-76 и БТР-50П, конструктором водометного движителя, участвовал в создании ряда объектов спецназначения, тракторов К-700 и др.
При выполнении этих работ в качестве инженера-конструктора, руководителя проектов, начальника конструкторского бюро, заместителя главного конструктора тов. Шашмурии вырос как крупный специалист с широким научно-техническим кругозором.
Его творческая деятельность широко известна и отражена в специальной и исторической литературе, а заслуги перед Родиной отмечены присуждением двух Государственных премий СССР и многими государственными наградами.
Используя свой многолетний новаторский опыт, глубокие теоретические и инженерные знания, тов. Шашмурин Н. Ф. в представленном для защиты исследований творчески рассматривает сложные проблемы развития одного из важнейших видов новой техники и предлагает аргументированные выводы и предложения по вопросам их дальнейшего развития, которые представляют практический интерес для конструкторских бюро и научно-исследовательских организаций.
Анализ представленных к защите материалов и оценка деятельности Николая Федоровича Шашмурина дают основания для присуждения ему ученой степени доктора технических наук по совокупности выполненных работ.
Герой Социалистического Труда
генерал-полковник-инженер, доктор технических наук,
заслуженный деятель науки и техники
Ж. Котин
26.10.1974».
Первые противоснарядные
Во второй половине 30-х годов очень остро встала проблема создания перспективного среднего танка с противоснарядным бронированием. Теперь-то мы знаем, что она была блестяще решена и Красная Армия получила тридцатьчетверку.
Но тогда многое было неясно. И самое главное: какая из имевшихся на вооружении машин может стать базой для конструирования нового танка? Соперников, в общем-то, было два: БТ и Т-26. За каждым танком, естественно, стояли люди, проектировавшие, строившие и водившие их.
У Т-26 сторонников было больше. Неприхотливая, простая в изготовлении и эксплуатации, эта машина была по душе и производственникам, и военным. К ней привыкли, ее любили. И что особенно важно, она неплохо показала себя в боях на Хасане. Многочисленные достоинства и особенно боевая слава заслоняли недостатки Т-26. А их не скроешь.
Специалистов смущали не столько слабая броня и вооружение танка, сколько то, что усилить их не было никакой возможности. Их, этих возможностей, конструкторы не заложили в самом проекте, рассчитав шасси лишь на определенную массу. Поставить на танк более мощную броню или вооружение – значило неминуемо утяжелить его. Утяжеленной машине требовалось резко поднять мощность двигателя. А этого-то как раз и нельзя было делать.
Неплохим был и средний танк Т-28. Он отличался плавностью хода, хорошо преодолевал всевозможные препятствия, был оснащен двигателем мощностью 500 лошадиных сил, что позволяло развивать приличную скорость – до 37 километров в час. Коробка передач тоже была не плохой – простая, механическая, имевшая пять передач переднего и одну заднего хода. Передачи переключались при невыключенном главном фрикционе. Но Т-28 создавался как танк качественного усиления общевойсковых соединений. Он предназначался для прорыва сильно укрепленных полос. Многобашенный характер его вооружения усложнял управление огнем.
Первым советским танком с противоснарядным бронированием стал танк Т-46-5 (Т-111), спроектированный в 1936 году и официально испытанный в 1938 году. Хотя расчетная масса этого танка была принята в 28 тонн, фактически она достигала 32 тонны. Броня толщиной 60 миллиметров, защищавшая лоб, борта и корму, не пробивалась 37-миллиметровыми снарядами противотанковой пушки со всех дистанций, а с дистанций 1200 – 1300 метров – и 76-миллиметровыми снарядами, имеющими начальную скорость около 660 метров в секунду. Вооружение состояло из 45-миллиметровой пушки и двух пулеметов. Бензиновый двигатель 350 лошадиных сил обеспечивал максимальную скорость движения 31 километр в час.
К минусам машины следует отнести то, что весьма сложная блокированная подвеска была помещена внутри броневого корпуса. Относительно небольшая длина танка (5,4 метра) повлекла за собой увеличение удельного давления на грунт до 1 килограмма на квадратный сантиметр, что ограничивало проходимость в трудных путевых условиях.
Выходило, что по сравнению с предшествующими образцами танков в Т-46-5 (Т-111) была существенно изменена только броневая защита. Но для 28-тонной боевой машины двигатель мощностью 300 лошадиных сил был слаб, удельная мощность – всего около 11 лошадиных сил на тонну массы, тогда как на танках серии БТ она достигла 28 – 30 лошадиных сил.
Значение Т-46-5 (Т-111) в истории советского танкостроения состоит в том, что при его проектировании и производстве получен определенный первоначальный опыт создания танков с противоснарядным бронированием. За участие в его создании М. И. Кошкин в 1936 году был награжден орденом Красной Звезды. А спустя год его выдвинули на должность главного конструктора Харьковского завода, серийно выпускавшего тогда легкие колесно-гусеничные танки БТ-7. На этом танке будущий конструктор знаменитой тридцатьчетверки прошел хорошую подготовительную школу.
Известно, что Т-46-5 очень заинтересовал наркома тяжелого машиностроения Георгия Константиновича Орджоникидзе. Когда опытный образец машины был готов, Серго Орджоникидзе вызвал М. И. Кошкина к себе и выслушал его взгляды на будущий танк. Михаил Ильич высказал соображение, что на танке в перспективе должны устанавливаться дизельный двигатель и мощная пушка, способная поражать танки и противотанковые орудия противника с предельных расстояний – 1000 – 1500 метров, а самому оставаться на этих дистанциях неуязвимым. С помощью же мощного дизеля удастся придать танку необходимую подвижность.
И еще следует сказать, что Т-46-5 по своим показателям явился предшественником английских «пехотных» танков. Так же как «матильда», «валентайн», «Черчилль», наш танк имел хорошую броню, но ограниченные подвижность и огневую мощь. Такие боевые свойства танка Т-46-5 позволяли применять его только в тесном тактическом взаимодействии с пехотой. Это не соответствовало нашим взглядам на предназначение танковых войск, и танк Т-46-5 не получил дальнейшего развития.
Вот почему многие специалисты отдавали предпочтение БТ, хотя и сложному и даже капризному.
Первые три танка БТ-2 были выпущены в сентябре 1931 года. Испытывал их главный испытатель танков Евгений Анатольевич Кульчицкий. Он дал им блестящую характеристику. Они пошли в серию, стали поступать на вооружение танковых частей. Ничто, казалось бы, не предвещало грозу, но она все-таки грянула.
Морозной зимой 1934 года Кульчицкого вызвали в Москву к начальнику Автобронетанкового управления РККА И. А. Халепскому.
– Не слишком ли вы торопились, давая БТ блестящую аттестацию как танку, пригодному для любой местности и любых условий эксплуатации?! – такими вопросами встретил испытателя командарм 2 ранга.
– А в чем дело? – в свою очередь спросил Кульчицкий.– Я давал оценку танку БТ-2 в 1931 году, а уже почти два года выпускается БТ-5, на выходе танк БТ-7. Какие из них плохи?
На столе Халепского лежал рапорт командующего Забайкальской группой войск Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Тот, не указывая модификации БТ, сообщал, что они непригодны для эксплуатации в горно-таежных условиях Дальнего Востока. Разговор был коротким. Командарм приказал испытателю немедленно выехать в Читу и на месте разобраться, почему так предубеждены танкисты.
Командующий Забайкальской группой войск тоже не был склонен к длинным разговорам. Он подошел к карте и провел указкой линию от Читы к отрогам Могойтуйского хребта и до самой границы.
– Вот вам маршрут. Поведете танковый взвод. Водителями будут командиры – люди, обучавшиеся этому лишь во время командирской подготовки. Одолеете с ними тайгу – считайте свое дело выигранным: танкисты признают БТ. Не получится – ничем помочь не смогу.
Кульчицкий провел танки по маршруту, указанному командующим. Благополучно по льду прошли на колесах реку. Натянув гусеницы, взобрались на отроги Могоптуя, спустились вниз. Без единой аварии, в пятидесятиградусный мороз. Металл выдержал.
Когда испытательный переход завершился, танкистам местный гарнизон устроил теплую встречу. Оказывается, командующий вслед за танками Кульчицкого послал на вездеходе своего адъютанта. Если, мол, справятся с заданием, то встретить их как победителей.
Кстати, некоторые из участников этого перехода впоследствии стали видными военачальниками. Генералы И. Д. Васильев, Н. Д. Веденеев, В. Т. Вольский в годы Великой Отечественной войны командовали танковыми корпусами.
После этого случая БТ заняли прочно свое место в войсках. Как же: огромная скорость, на которой преодолеваются броды, овраги, прыжки с легкостью газели с берега, перелет через овраг... Минуты – и танк на позициях врага... Все это было эффектно!
– Что же в этом плохого? – спрашивали приверженцы колесно-гусеничного хода.
– Танк не механизированная кавалерия. Видите, что делают противотанковые орудия с этими «бронированными тачанками»,– потрясая фотографиями, доказывали противники БТ.– А поставь на них толстую броню и побольше пушку, они застрянут на бездорожье.
И все-таки приверженцев колесно-гусеничного хода в середине 30-х годов оказалось больше, чем противников.
Поэтому ОКМО было выдано еще одно задание – на создание колесно-гусеничного танка Т-29. Разрабатывал его Николай Валентинович Цейц. Этот танк, по существу, был быстроходным колесно-гусеничным вариантом среднего танка Т-28, который серийно выпускался Кировским заводом. При массе 28,5 тонны Т-29 обладал скоростью до 54 километров в час на гусеницах, а на колесах – до 80 километров в час. Он имел броню 20 – 30 миллиметров, его вооружение – пушка калибра 76 миллиметров и четыре пулемета. В отличие от танков БТ у него при движении на колесном ходу было три пары ведущих колес, что улучшало его проходимость. Хотя по вооружению и броневой защите этот танк существенно не отличался от Т-28, зато при движении на гусеницах он имел значительно большую скорость. Если принять во внимание массу танка, калибр артиллерийского вооружения и скорость движения на гусеницах, то нельзя не признать: созданный в 1936 году Т-29 – одна из важнейших ступеней в поисках нового типа среднего танка, поиска, который в конечном итоге завершился созданием нашего прославленного Т-34.
Когда-то я читал книгу академика И. П. Павлова «Условные рефлексы». Есть там замечательная фраза: «Какое главное условие достижения цели? Существование препятствий». Мудро сказано. И точно.
В конце 30-х годов на пути создания наших средних и тяжелых танков, с которыми Красная Армия встретила врага в годы Великой Отечественной войны, препятствий было много. Даже очевидная необходимость усиления броневой защиты, преподнесенная уроками боев в Испании, вызывала сомнения. Зачем, мол, это? Ведь легко сделать пушку, которая пробьет и эту броню. Где же предел? И где заводы, на которых можно изготовить листы такой толщины? Не снимали своих возражений сторонники двойного, колесно-гусеничного движителя. Были защитники и у бензинового мотора – он отработан, освоен в производстве.
Доводы, предостережения, сигналы... Нет смысла воскрешать различные наслоения, характерные для борьбы мнений в напряженной обстановке тех лет. Но необходимо, конечно, разобраться в главном – какие же идеи в танкостроении отстаивали группы конструкторов тех или иных КБ, преодолевая «существующие препятствия».
В январе 1937 года М. И. Кошкин переехал на Харьковский завод. В те дни коллектив КБ ХПЗ был занят усовершенствованием танка БТ-7. Впервые в мировой практике, как уже отмечалось, вместо бензинового мотора на нем устанавливались дизельный мотор, а также более мощная пушка.
М. И. Кошкин не стал менять планы КБ. Но, продолжая модернизацию БТ-7 выдвинул новую задачу: сконструировать машину, которая будет такой же быстроходной и маневренной, как лучшие в мире танки, но при этом иметь мощную броню, способную надежно защитить экипаж от противотанковых средств противника. Но и это еще не все: будущий танк своим огнем должен поражать любые танки, противотанковые средства и живую силу противника.
Собственно, такая задача стояла перед всей советской танковой промышленностью. На ее выработку, на окончательную формулировку точки зрения на параметры будущих танков оказали влияние:
совещание танкистов и танкостроителей в ЦК ВКП(б) в 1938 году;
совещание там же по изучению опыта применения танков в гражданской войне в Испании по докладу майора Поля Армана;
конференция танкистов-стахановцев в Военной академии механизации и моторизации РККА.
После состоявшегося в ЦК партии совещания кировцам поручили создать своими силами новую боевую машину. Речь шла о тяжелом танке с толстой противоснарядной броней.
Предусматривалось, что он будет, как и Т-28, трехбашенным. Тут сказывалось прочно сложившееся в те годы убеждение: огневая мощь танков достигается установкой на них нескольких пушек и пулеметов. Для огневых средств делали две, три и даже пять башен. Численность экипажа доходила до семи-восьми, а то и до одиннадцати человек. Объем машин угрожающе рос, они получались высокими, выглядели внушительными. Нередко их называли сухопутными крейсерами. В некоторых статьях, бывало, проскальзывала и такая мысль: этот крейсер должен не столько хорошо двигаться и стрелять, сколько устрашать своим появлением в бою.
Конструкторы понимали, что если и дальше идти по этому пути, то машина утратит одно из своих неотъемлемых качеств – маневренность. Пока броня была сравнительно тонкой и защищала только от пуль, можно еще добиться приемлемой подвижности многобашенного танка. А как быть, если поставить на него усиленную броню? Да и выдержат ли многотонную махину узлы подрессоривания?
В сложившихся в то время условиях выбор типа двигателя, наиболее соответствующего условиям возможного боевого применения танков и вместе с тем не вызывающего излишнего усложнения конструкции машин, был одним из центральных вопросов, которые решались не только при проектировании средних, но и тяжелых танков.
Эти вопросы не давали покоя не только начальнику СКБ-2 Ж. Я. Котину, но и всем его подчиненным. В группу конструкторов для разработки нового танка, который уже назвали СМК (С. М. Киров), вошли в основном молодые, талантливые специалисты.
Возглавлял разработку СМК опытнейший конструктор Н. В. Цейц, а затем А. С. Ермолаев. Моторную группу проектировал Л. Г. Купчин, бронекорпус К. И. Кузьмин, установкой вооружения занимался С. В. Федоренко, ходовая часть на торсионной подвеске возлагалась на Н. Ф. Шашмурина, коробку передач в инициативном порядке взял на себя В. А. Маришкин, так как А. С. Ермолаеву, которому была поручена эта работа, не удалось найти приемлемого решения; бортовые редукторы разрабатывал А. Д. Гладков, а за электрорадиооборудование отвечал П. Т. Сосов.
Пытаясь проследить жизненный путь некоторых конструкторов СКБ-2, я не мог не искать ответа на вопросы естественные и закономерные: как формируется конструктор? Где истоки его творчества? Ответ был одновременно труден и прост. Прост для меня, так как сам в Советской Армии служил в танковых частях и уже более тридцати лет работаю конструктором, прост, ибо всем известно, что периоду мастерства предшествует пора ученичества. Труден, так как попытки разглядеть неповторимые подробности этого ученичества грозят увести далеко в сторону.
Человек становится Человеком с большой буквы, лишь окунувшись в гущу событий своего времени. Вот почему я рассказываю о том, что видели конструкторы КБ в студенческие годы, с чем столкнулись, став инженерами. Вот почему в этой главе рассказываю не об одном, а о многих конструкторах. Иначе просто невозможно обрисовать обстановку, в которой формировались их характеры, определялся творческий почерк.
Вероятно, не ошибусь, если первым наставником молодого коллектива СКБ-2 назову ветерана отечественного танкостроения О. М. Иванова, пришедшего в СКБ-2 по рекомендации С. М. Кирова. Это был опытнейший конструктор и производственник, вдумчивый и чрезвычайно скромный человек. Но его деятельность трагически оборвалась: по навету завистников и он был оклеветан и репрессирован.
После Иванова СКБ-2 возглавил 29-летний военный инженер Ж.Я. Котин.
К моменту начала проектирования тяжелого танка с противоснарядной броней на заводе уже в течение пяти лет шло серийное производство средних танков Т-28. Однако многие узлы этой машины в первый период освоения оставались недоработанными. Она с трудом проходила приемосдаточный пробег, на завод из воинских частей то и дело поступали рекламации и замечания. Лишь после того, как руководство конструкторской группой, занимавшейся модернизацией танка Т-28, поручили Н. Л. Духову, к концу 1938 года положение удалось выправить. Были переработаны многие узлы ходовой части, усилена броня танка. Но главное, что необходимо было сделать Духову, это усовершенствовать бортовую передачу, которая до сих пор была узлом аварийным. Ондолго работал над ней, но труд не привел к успеху. Тогда было решено разработать новую, отличавшуюся от имеющихся бортовую передачу. Это удалось. Чертежи нового узла за подписью Духова пошли в цех, и Т-28 получил надежную бортовую передачу.
Но тогда многое было неясно. И самое главное: какая из имевшихся на вооружении машин может стать базой для конструирования нового танка? Соперников, в общем-то, было два: БТ и Т-26. За каждым танком, естественно, стояли люди, проектировавшие, строившие и водившие их.
У Т-26 сторонников было больше. Неприхотливая, простая в изготовлении и эксплуатации, эта машина была по душе и производственникам, и военным. К ней привыкли, ее любили. И что особенно важно, она неплохо показала себя в боях на Хасане. Многочисленные достоинства и особенно боевая слава заслоняли недостатки Т-26. А их не скроешь.
Специалистов смущали не столько слабая броня и вооружение танка, сколько то, что усилить их не было никакой возможности. Их, этих возможностей, конструкторы не заложили в самом проекте, рассчитав шасси лишь на определенную массу. Поставить на танк более мощную броню или вооружение – значило неминуемо утяжелить его. Утяжеленной машине требовалось резко поднять мощность двигателя. А этого-то как раз и нельзя было делать.
Неплохим был и средний танк Т-28. Он отличался плавностью хода, хорошо преодолевал всевозможные препятствия, был оснащен двигателем мощностью 500 лошадиных сил, что позволяло развивать приличную скорость – до 37 километров в час. Коробка передач тоже была не плохой – простая, механическая, имевшая пять передач переднего и одну заднего хода. Передачи переключались при невыключенном главном фрикционе. Но Т-28 создавался как танк качественного усиления общевойсковых соединений. Он предназначался для прорыва сильно укрепленных полос. Многобашенный характер его вооружения усложнял управление огнем.
Первым советским танком с противоснарядным бронированием стал танк Т-46-5 (Т-111), спроектированный в 1936 году и официально испытанный в 1938 году. Хотя расчетная масса этого танка была принята в 28 тонн, фактически она достигала 32 тонны. Броня толщиной 60 миллиметров, защищавшая лоб, борта и корму, не пробивалась 37-миллиметровыми снарядами противотанковой пушки со всех дистанций, а с дистанций 1200 – 1300 метров – и 76-миллиметровыми снарядами, имеющими начальную скорость около 660 метров в секунду. Вооружение состояло из 45-миллиметровой пушки и двух пулеметов. Бензиновый двигатель 350 лошадиных сил обеспечивал максимальную скорость движения 31 километр в час.
К минусам машины следует отнести то, что весьма сложная блокированная подвеска была помещена внутри броневого корпуса. Относительно небольшая длина танка (5,4 метра) повлекла за собой увеличение удельного давления на грунт до 1 килограмма на квадратный сантиметр, что ограничивало проходимость в трудных путевых условиях.
Выходило, что по сравнению с предшествующими образцами танков в Т-46-5 (Т-111) была существенно изменена только броневая защита. Но для 28-тонной боевой машины двигатель мощностью 300 лошадиных сил был слаб, удельная мощность – всего около 11 лошадиных сил на тонну массы, тогда как на танках серии БТ она достигла 28 – 30 лошадиных сил.
Значение Т-46-5 (Т-111) в истории советского танкостроения состоит в том, что при его проектировании и производстве получен определенный первоначальный опыт создания танков с противоснарядным бронированием. За участие в его создании М. И. Кошкин в 1936 году был награжден орденом Красной Звезды. А спустя год его выдвинули на должность главного конструктора Харьковского завода, серийно выпускавшего тогда легкие колесно-гусеничные танки БТ-7. На этом танке будущий конструктор знаменитой тридцатьчетверки прошел хорошую подготовительную школу.
Известно, что Т-46-5 очень заинтересовал наркома тяжелого машиностроения Георгия Константиновича Орджоникидзе. Когда опытный образец машины был готов, Серго Орджоникидзе вызвал М. И. Кошкина к себе и выслушал его взгляды на будущий танк. Михаил Ильич высказал соображение, что на танке в перспективе должны устанавливаться дизельный двигатель и мощная пушка, способная поражать танки и противотанковые орудия противника с предельных расстояний – 1000 – 1500 метров, а самому оставаться на этих дистанциях неуязвимым. С помощью же мощного дизеля удастся придать танку необходимую подвижность.
И еще следует сказать, что Т-46-5 по своим показателям явился предшественником английских «пехотных» танков. Так же как «матильда», «валентайн», «Черчилль», наш танк имел хорошую броню, но ограниченные подвижность и огневую мощь. Такие боевые свойства танка Т-46-5 позволяли применять его только в тесном тактическом взаимодействии с пехотой. Это не соответствовало нашим взглядам на предназначение танковых войск, и танк Т-46-5 не получил дальнейшего развития.
Вот почему многие специалисты отдавали предпочтение БТ, хотя и сложному и даже капризному.
Первые три танка БТ-2 были выпущены в сентябре 1931 года. Испытывал их главный испытатель танков Евгений Анатольевич Кульчицкий. Он дал им блестящую характеристику. Они пошли в серию, стали поступать на вооружение танковых частей. Ничто, казалось бы, не предвещало грозу, но она все-таки грянула.
Морозной зимой 1934 года Кульчицкого вызвали в Москву к начальнику Автобронетанкового управления РККА И. А. Халепскому.
– Не слишком ли вы торопились, давая БТ блестящую аттестацию как танку, пригодному для любой местности и любых условий эксплуатации?! – такими вопросами встретил испытателя командарм 2 ранга.
– А в чем дело? – в свою очередь спросил Кульчицкий.– Я давал оценку танку БТ-2 в 1931 году, а уже почти два года выпускается БТ-5, на выходе танк БТ-7. Какие из них плохи?
На столе Халепского лежал рапорт командующего Забайкальской группой войск Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Тот, не указывая модификации БТ, сообщал, что они непригодны для эксплуатации в горно-таежных условиях Дальнего Востока. Разговор был коротким. Командарм приказал испытателю немедленно выехать в Читу и на месте разобраться, почему так предубеждены танкисты.
Командующий Забайкальской группой войск тоже не был склонен к длинным разговорам. Он подошел к карте и провел указкой линию от Читы к отрогам Могойтуйского хребта и до самой границы.
– Вот вам маршрут. Поведете танковый взвод. Водителями будут командиры – люди, обучавшиеся этому лишь во время командирской подготовки. Одолеете с ними тайгу – считайте свое дело выигранным: танкисты признают БТ. Не получится – ничем помочь не смогу.
Кульчицкий провел танки по маршруту, указанному командующим. Благополучно по льду прошли на колесах реку. Натянув гусеницы, взобрались на отроги Могоптуя, спустились вниз. Без единой аварии, в пятидесятиградусный мороз. Металл выдержал.
Когда испытательный переход завершился, танкистам местный гарнизон устроил теплую встречу. Оказывается, командующий вслед за танками Кульчицкого послал на вездеходе своего адъютанта. Если, мол, справятся с заданием, то встретить их как победителей.
Кстати, некоторые из участников этого перехода впоследствии стали видными военачальниками. Генералы И. Д. Васильев, Н. Д. Веденеев, В. Т. Вольский в годы Великой Отечественной войны командовали танковыми корпусами.
После этого случая БТ заняли прочно свое место в войсках. Как же: огромная скорость, на которой преодолеваются броды, овраги, прыжки с легкостью газели с берега, перелет через овраг... Минуты – и танк на позициях врага... Все это было эффектно!
– Что же в этом плохого? – спрашивали приверженцы колесно-гусеничного хода.
– Танк не механизированная кавалерия. Видите, что делают противотанковые орудия с этими «бронированными тачанками»,– потрясая фотографиями, доказывали противники БТ.– А поставь на них толстую броню и побольше пушку, они застрянут на бездорожье.
И все-таки приверженцев колесно-гусеничного хода в середине 30-х годов оказалось больше, чем противников.
Поэтому ОКМО было выдано еще одно задание – на создание колесно-гусеничного танка Т-29. Разрабатывал его Николай Валентинович Цейц. Этот танк, по существу, был быстроходным колесно-гусеничным вариантом среднего танка Т-28, который серийно выпускался Кировским заводом. При массе 28,5 тонны Т-29 обладал скоростью до 54 километров в час на гусеницах, а на колесах – до 80 километров в час. Он имел броню 20 – 30 миллиметров, его вооружение – пушка калибра 76 миллиметров и четыре пулемета. В отличие от танков БТ у него при движении на колесном ходу было три пары ведущих колес, что улучшало его проходимость. Хотя по вооружению и броневой защите этот танк существенно не отличался от Т-28, зато при движении на гусеницах он имел значительно большую скорость. Если принять во внимание массу танка, калибр артиллерийского вооружения и скорость движения на гусеницах, то нельзя не признать: созданный в 1936 году Т-29 – одна из важнейших ступеней в поисках нового типа среднего танка, поиска, который в конечном итоге завершился созданием нашего прославленного Т-34.
Когда-то я читал книгу академика И. П. Павлова «Условные рефлексы». Есть там замечательная фраза: «Какое главное условие достижения цели? Существование препятствий». Мудро сказано. И точно.
В конце 30-х годов на пути создания наших средних и тяжелых танков, с которыми Красная Армия встретила врага в годы Великой Отечественной войны, препятствий было много. Даже очевидная необходимость усиления броневой защиты, преподнесенная уроками боев в Испании, вызывала сомнения. Зачем, мол, это? Ведь легко сделать пушку, которая пробьет и эту броню. Где же предел? И где заводы, на которых можно изготовить листы такой толщины? Не снимали своих возражений сторонники двойного, колесно-гусеничного движителя. Были защитники и у бензинового мотора – он отработан, освоен в производстве.
Доводы, предостережения, сигналы... Нет смысла воскрешать различные наслоения, характерные для борьбы мнений в напряженной обстановке тех лет. Но необходимо, конечно, разобраться в главном – какие же идеи в танкостроении отстаивали группы конструкторов тех или иных КБ, преодолевая «существующие препятствия».
В январе 1937 года М. И. Кошкин переехал на Харьковский завод. В те дни коллектив КБ ХПЗ был занят усовершенствованием танка БТ-7. Впервые в мировой практике, как уже отмечалось, вместо бензинового мотора на нем устанавливались дизельный мотор, а также более мощная пушка.
М. И. Кошкин не стал менять планы КБ. Но, продолжая модернизацию БТ-7 выдвинул новую задачу: сконструировать машину, которая будет такой же быстроходной и маневренной, как лучшие в мире танки, но при этом иметь мощную броню, способную надежно защитить экипаж от противотанковых средств противника. Но и это еще не все: будущий танк своим огнем должен поражать любые танки, противотанковые средства и живую силу противника.
Собственно, такая задача стояла перед всей советской танковой промышленностью. На ее выработку, на окончательную формулировку точки зрения на параметры будущих танков оказали влияние:
совещание танкистов и танкостроителей в ЦК ВКП(б) в 1938 году;
совещание там же по изучению опыта применения танков в гражданской войне в Испании по докладу майора Поля Армана;
конференция танкистов-стахановцев в Военной академии механизации и моторизации РККА.
После состоявшегося в ЦК партии совещания кировцам поручили создать своими силами новую боевую машину. Речь шла о тяжелом танке с толстой противоснарядной броней.
Предусматривалось, что он будет, как и Т-28, трехбашенным. Тут сказывалось прочно сложившееся в те годы убеждение: огневая мощь танков достигается установкой на них нескольких пушек и пулеметов. Для огневых средств делали две, три и даже пять башен. Численность экипажа доходила до семи-восьми, а то и до одиннадцати человек. Объем машин угрожающе рос, они получались высокими, выглядели внушительными. Нередко их называли сухопутными крейсерами. В некоторых статьях, бывало, проскальзывала и такая мысль: этот крейсер должен не столько хорошо двигаться и стрелять, сколько устрашать своим появлением в бою.
Конструкторы понимали, что если и дальше идти по этому пути, то машина утратит одно из своих неотъемлемых качеств – маневренность. Пока броня была сравнительно тонкой и защищала только от пуль, можно еще добиться приемлемой подвижности многобашенного танка. А как быть, если поставить на него усиленную броню? Да и выдержат ли многотонную махину узлы подрессоривания?
В сложившихся в то время условиях выбор типа двигателя, наиболее соответствующего условиям возможного боевого применения танков и вместе с тем не вызывающего излишнего усложнения конструкции машин, был одним из центральных вопросов, которые решались не только при проектировании средних, но и тяжелых танков.
Эти вопросы не давали покоя не только начальнику СКБ-2 Ж. Я. Котину, но и всем его подчиненным. В группу конструкторов для разработки нового танка, который уже назвали СМК (С. М. Киров), вошли в основном молодые, талантливые специалисты.
Возглавлял разработку СМК опытнейший конструктор Н. В. Цейц, а затем А. С. Ермолаев. Моторную группу проектировал Л. Г. Купчин, бронекорпус К. И. Кузьмин, установкой вооружения занимался С. В. Федоренко, ходовая часть на торсионной подвеске возлагалась на Н. Ф. Шашмурина, коробку передач в инициативном порядке взял на себя В. А. Маришкин, так как А. С. Ермолаеву, которому была поручена эта работа, не удалось найти приемлемого решения; бортовые редукторы разрабатывал А. Д. Гладков, а за электрорадиооборудование отвечал П. Т. Сосов.
Пытаясь проследить жизненный путь некоторых конструкторов СКБ-2, я не мог не искать ответа на вопросы естественные и закономерные: как формируется конструктор? Где истоки его творчества? Ответ был одновременно труден и прост. Прост для меня, так как сам в Советской Армии служил в танковых частях и уже более тридцати лет работаю конструктором, прост, ибо всем известно, что периоду мастерства предшествует пора ученичества. Труден, так как попытки разглядеть неповторимые подробности этого ученичества грозят увести далеко в сторону.
Человек становится Человеком с большой буквы, лишь окунувшись в гущу событий своего времени. Вот почему я рассказываю о том, что видели конструкторы КБ в студенческие годы, с чем столкнулись, став инженерами. Вот почему в этой главе рассказываю не об одном, а о многих конструкторах. Иначе просто невозможно обрисовать обстановку, в которой формировались их характеры, определялся творческий почерк.
Вероятно, не ошибусь, если первым наставником молодого коллектива СКБ-2 назову ветерана отечественного танкостроения О. М. Иванова, пришедшего в СКБ-2 по рекомендации С. М. Кирова. Это был опытнейший конструктор и производственник, вдумчивый и чрезвычайно скромный человек. Но его деятельность трагически оборвалась: по навету завистников и он был оклеветан и репрессирован.
После Иванова СКБ-2 возглавил 29-летний военный инженер Ж.Я. Котин.
К моменту начала проектирования тяжелого танка с противоснарядной броней на заводе уже в течение пяти лет шло серийное производство средних танков Т-28. Однако многие узлы этой машины в первый период освоения оставались недоработанными. Она с трудом проходила приемосдаточный пробег, на завод из воинских частей то и дело поступали рекламации и замечания. Лишь после того, как руководство конструкторской группой, занимавшейся модернизацией танка Т-28, поручили Н. Л. Духову, к концу 1938 года положение удалось выправить. Были переработаны многие узлы ходовой части, усилена броня танка. Но главное, что необходимо было сделать Духову, это усовершенствовать бортовую передачу, которая до сих пор была узлом аварийным. Ондолго работал над ней, но труд не привел к успеху. Тогда было решено разработать новую, отличавшуюся от имеющихся бортовую передачу. Это удалось. Чертежи нового узла за подписью Духова пошли в цех, и Т-28 получил надежную бортовую передачу.