Моржов оглянулся. Соня стояла возле дальнего стеллажа. На её плече уже висела какая-то сумочка. Поправляя на плече Сони ремешок, перед Соней суетился мальчик-Помогай. Он даже чуть приседал от усердия - казалось, что он хочет поцеловать Сонечку прямо в наливную грудь. Соня имела всё тот же смиренно-покорный, смущённый - и очень довольный вид. Она стояла перед продавцом словно обнажённая - перед симпатичным холостым доктором. И стыдно, и сладко; и делу польза, и безопасно. Поодаль кругами ходил другой жёлто-зелёный Помогай, которому, видимо, тоже было что поведать Соне о дамских сумочках.
   Моржов устало опустил выбранный баул на стеллаж.
   – Нет, эта модель вам не подойдёт, - критическим тоном говорил продавец и всё двигал на Соне ремешок, кончиками пальцев невесомо касаясь упругих Сонечкиных выпуклостей и округлостей. - Я хотел бы узнать, к какому стилю вы подбираете аксессуар? Молодёжный, джинсовый, раскованный стиль унисекс позволит вам сохранить свободу общения. Для него требуется что-либо изящное и небрежное, быть может, несколько грубоватое. Но вы - девушка изящная, и это вам пойдёт.
   Соня была девушкой вовсе не изящной, а откровенно и даже с перебором чувственной. Но молодой человек уже знал, что любой девушке приятно, когда её называют изящной. Соня млела.
   – Может быть, вы предпочитаете джинс, но с подчёркиванием пола - джинс секс-эпил? Это уже акцентировка самостоятельности, независимости, даже некоторого вызова. Тогда требуется нечто вызывающее, броское: длинный узкий ремень, остроугольная форма… Но без вычурности, без накладок, клёпок, блеска…
   – Может быть, девушка предпочитает офисный стиль? - авторитетно подключился второй Помогай. - Деловой, сдержанный. С вашими яркими формами вам больше подойдёт брючный костюм строгого, но не глухого цвета. Тогда и сумочка…
   Соня даже приоткрыла рот, внимая продавцам. Она послушно глядела на себя в зеркало так удивлённо, словно видела себя в первый раз. Моржов не выдержал. Эти фраеры не сумки продавали - они учили жить. Но сюда, в этот магазин, пусть это даже и гипермаркет, он, Моржов, пришёл за штанами, а Соня - за сумкой, а вовсе не за смыслом жизни. Моржов плечом вклинился между Помогаями и Соней.
   – Ребята, достаточно, всем спасибо, - сказал он, бесцеремонно снимая с Сони очередную сумочку, и не смог удержаться от сдачи: - За сумкой мы съездим в бутик, там специалисты. Пошли, Сонечка.
   Моржов расплатился за баул и вывел Соню из отдела за руку, словно нашкодившую девочку. Он поднял баул, сжав обе его ручки в кулаке, и показал Соне так, что его кулак оказался напротив её носа.
   – Хорошая штука, - весомо сказал Моржов. - Тебе как раз.
   – А это… ну, деньги? - растерялась Соня.
   – Дарю, - недобро ответил Моржов.
   Ничего не объясняя, он снова по-хозяйски взял Соню за попу и повлёк рядом с собой. Мысли его вдруг приобрели какое-то ожесточённое направление.
   Чего он хочет? Да ничего особенного. Ему понравилась эта наивная толстушечка, и он хочет с ней потрахаться. Желательно далеко не раз. Без принуждения, без лечения мозгов, без унижения. Потрахаться, не трахнув самое ценное, что в ней есть, - её душу. Наверняка в Троельге его мечты и воплотятся. Чем же он недоволен? Тем, что всё равно хочется трахнуть душу.
   Вот были бы они любовниками… Что бы тогда Соня ответила на вопрос подружки: «Кто он, твой Моржов?» А ничего бы не ответила. Смутилась бы, плечами пожала. Какой-то там художник, какие-то картины в Москве продаёт - что-то несерьёзное, несолидное. Практически одна стыдобища. Всякие там Галери д'Кольж и капеллы Поццо и Бьянко, где выставлялись моржов-ские пластины, для Сони значили не больше, чем индекс Доу-Джонса для Марфы Посадницы. Ах, если бы Соня могла сказать подружкам: мой бойфренд работает в «Анкоре» Помогаем - аж в отделе кожгалантереи!
   О-о-о!…
   Кругом, блин, одни помощники, подумал Моржов. Что за мир, где вся обслуга стала руководителями? Моржов огляделся - везде мелькали жёлто-зелёные Помогай. И девочки, и мальчики - все были симпатягами. Наверное, и умницами тоже. Вряд ли Наташа де Горже берёт на работу идиотов. Такое количество приятной молодёжи… И это в заштатном, банальном, алкогольном и наркоманском городе Ковязин! Это же сливки города.
   Молодые, красивые, непьющие, умные. Но почему все они - Помогай?
   Моржов догадался, что попросту завидует. Он-то думал, что поселился в общаге, как кот в мышином питомнике. Но лучшие девки оказались здесь. Кто там, в общаге? Серые мышки, скромные зажатые зубрилки из окрестных сёл… А красавицы - тут: все в коротких зелёных юбочках, разлетающихся над свежими ляжками. Моржов подумал, что он наивно гордился собственным развратом, а истинный-то разврат - вот он, хотя возможно, что здешние мальчики даже не прикасаются к здешним девочкам.
   Ну, взял он Соню за булку, и что? Неужели сейчас в примерочной, где он станет выбирать себе штаны, Соня ему отдастся? Нет, конечно. Для этого надо везти её в Троельгу. А вот этому Помогаю она отдастся хоть где и хоть когда. Потому что Помогай сначала её мозги трахнул, а дальше Соне за честь будет, если он соизволит и все остальные её места посетить. Моржов был и умнее, и интереснее, и опытнее этого Помогая - и богаче тоже, но ему с Соней придётся куда сложней, чем Помогаю. А трахать мозги, чтобы открыть себе путь к прочим секретам, он не мог, потому что мозги у Сони были несовершеннолетние и трахать их было грехом. «Малых сих» Моржов не соблазнял.
   – Команда «Анкора» подбирает площадки на скрещениях транспортных и человеческих потоков, и в силу исторических причин нас и муниципалитеты буквально «прижимает» друг к другу, - неостановимо чирикала в телевизоре Наташа де Горже.
   «Не отказался бы я, чтобы меня к тебе прижало», - мрачно подумал Моржов.
   – Зачастую муниципалитеты становятся даже нашими внешними соинвесторами. И нам это выгоднее, чем банковские кредиты. Получается, что мы выступаем с муниципалитетами единым фронтом, и в достижении собственных целей нам не приходится перепозиционировать объекты, а наоборот - возвращать устаревшим структурам их изначальный смысл, модернизированный с учётом современных систем функционирования. В этом, на мой взгляд, и кроется успешность и востребованность предприятий «Анкора». Новое предприятие в райцентре Ковязин - ярчайший пример нашего сотрудничества на благо жителей города…
   – Житель города решил купить себе штаны! - заводя Соню в отсек с одеждой, объявил Моржов и Соне, и девочке-продавщице.
   И Соня, и продавщица несколько оторопели.
   Моржов провёл ладонью по ряду висящих штанов, сунул руку вглубь и вытащил держалку, на которой болталось что-то неопределимое. Моржов сдёрнул штаны с прищепок, приложил к себе и повернулся к Соне в фас.
   – Красиво? - с вызовом спросил он. Сонечка не знала, что ответить.
   – Померим! - бодро заявил Моржов.
   Он откинул шторку примерочной, затащил за собой Соню и задёрнул шторку.
   – Закрой глаза, - велел он Соне.
   Соня, похоже, закрыла бы глаза и без приказа.
   Моржов проворно спустил джинсы и остался в одних трусах, на которых по белому полю были нарисованы бледно-синие трахающиеся крокодильчики.
   – Держи! - Моржов сунул джинсы Сонечке в руки и полез ногой в новые штаны.
   Одна нога прошла свободно, а другая вдруг за что-то зацепилась - это большой палец попал в загиб подвёрнутой внутрь штанины. Но Моржов переодевался так стремительно, что уже не мог остановить движение, не мог сбалансировать себя. На мгновение он, согнувшись, застыл на одной ноге, держа на весу штаны, в которых заклинило вторую ногу. Потом его начало неудержимо клонить вперёд. Изрыгая нечеловеческие проклятия, Моржов башкой сорвал шторку и на одной ноге, не меняя позы, в спущенных штанах бешено запрыгал по магазину под изумлёнными взглядами продавщицы, Сони и Наташи де Горже.
   – Сергач, у тебя девчонка найдётся?
   – А это кто звонит? - недоверчиво спросил Сергач.
   – Моржов. Не узнал, что ли?
   – А-а, Борян… Тебе на сколько надо?
   – Смотря какую. Если как в январе, тогда минуты на три.
   – Всё мудишь? - засмеялся в телефоне Сергач. - Ладно, сейчас мой человечек привезёт. Тебе куда обычно, да?
   – Куда обычно - что? И кому? Мне или ей?
   – Пошёл на хер, - с удовольствием сказал Сергач и отключился.
   Моржов сидел на скамейке во дворе районной бани. Заводить шлюшек в сауну он предпочитал со двора, чтоб не светиться. Двор был огорожен дощатым забором и засыпан утрамбованным шлаком. По кучам угля прыгали воробьи. Сбоку стоял полуразрушенный грузовик без передних колёс; в брылья его подпирали два чурбака. Ржавая и чёрная труба кочегарки, укреплённая двумя железными растяжками, торчала в красно-синее закатное небо. Заднюю стену бани покрывала дряблая, осыпающаяся штукатурка. Узкие потные окна понизу были закрашены, а из форточек валил пар и звучал шансон.
   Моржов курил, ждал и слушал. «А девчонка хорошая всё надеялась, милая, что Алёшку отпустят хоть на пару минут. Но сказали конвойные: „Ты не стой здесь, красивая. Расстреляли парнишечку, он уже не придёт!"» Язык был родной, край отчий, а быт общий, но порою Моржов казался себе инопланетянином. Всё здесь было не по его мерке. Никак не выходило у Моржова ощущать себя мерой всех этих вещей…Если ему случалось поджидать шлюшку на улице зимней ночью, глядя на звёздное крошево над Ковязиным, он особенно ярко чувствовал, что половой акт с незнакомой проституткой неуловимо родствен трансляции радиосигналов во вселенную наугад - по программе «SETI».
   Хрустя шлаком, во двор бани завернула потрёпанная белая «Волга» с дочерна затонированными окнами. «Волга» принадлежала Сергачу. Она остановилась, словно рассматривала Моржова, а потом передние дверки открылись. С водительского места вылез Ленчик Каликин, с другой стороны - какое-то чучелко с жутко намазанными огромными глазищами и в мини-юбке.
   – Здорово! - протягивая руку, весело крикнул Лёнчик. - Алёнка, иди сюда! Это Борька, мой дружбан.
   Чучелко неуверенно приблизилось, проваливаясь тонкими каблуками в шлак.
   Моржов молча протянул деньги.
   – На два часа берёшь? - быстро пересчитав, уточнил Ленчик и шлёпнул чучелко по заду. - Алёнка классная девка!…
   Чучелко фыркнуло.
   – Слышь, Алён, ты его по высшему сорту обслужи, - наставительно предупредил Ленчик, запихивая деньги в карман джинсов. - Перед ним Сергач на цырлах ходит.
   – Да поняла я… - кивнула Алёна и вдруг переполошилась: - Ты чего деньги себе забираешь? Сергач сказал, чтобы ты мне отдал!…
   – Тебе зачем? - удивился Ленчик и засмеялся. - Ты же потом домой пойдёшь.
   – Лёнька, отдай! - возмутилась девчонка. - Я же знаю, ты всё просадишь! Иди тогда сам трахайся, если за меня берёшь!
   – Ну-ну! - предостерёг шлюшку Ленчик, приобнял и поцеловал в щёчку. - Давай не кобенься! Отдам я тебе завтра.
   – Врёшь, - печально вздохнула девчонка и любяще поглядела на Ленчика. - Сволочь ты, Каликин…
   – Будешь обзываться - будешь пешком топать.
   – Всё равно машина Сергача, а не твоя! - вслед Ленчику крикнула девчонка. - Я Сергачу пожалуюсь!…
   Ленчик засмеялся, влез в машину и дал такой гудок, что Моржов и девчонка подпрыгнули на месте.
   – Козёл! - обиженно сказала девчонка без всякой злости, повернулась и привычно пошла к дверям.
   Сауна располагалась в подвале, куда вёл узкий коридор со ступеньками. Девчонка держалась за стены обеими руками. Моржов молча шагал сзади, глядя, как слева направо залихватски болтается собранный почти на макушке конский хвост этой Алёны. Кобылки, распаляя жеребцов, так же задирают хвосты.
   Алёна с трудом вытянула на себя толстую дверь сауны, без остановки прошла сквозь раздевалку и уселась на лавочку возле стола. Облицованная жёлтым кафелем, сауна была совсем маленькой и тесной. Стеклянная дверка вела в парилку - нелепую и жутко неудобную; было ясно, что её соорудили просто из приличия. Душевая кабинка уступала размерами даже шкафу. Лишь деревянный стол был широким и просторным. Его построили размером примерно с кровать.
   Глядя на Моржова, Алёна улеглась грудью на стол и вытянула руки. Жалобно надув губы, она спросила:
   – А ты не можешь дать мне триста рублей?
   – Могу, - усмехнулся Моржов и уселся рядом. - Дам потом.
   – Тебя как зовут?
   – Борис.
   – Боренька, купи мне пива, а? - тотчас попросила Алёна.
   – Ну вот блин! - удивился Моржов. - Я заплатил за время - и буду по ларькам гонять?
   – Ну пожа-алуйста… - заканючила Алёна. - Мне пло-охо…
   Моржов тяжело и недовольно вздохнул.
   – Ладно, - согласился он. - Я схожу. Но чтоб когда я вернулся - ты уже раздетая была.
   Он встал, вышел из сауны, поднялся по узкому коридору-лесенке, прошёл через тамбур и очутился в холле общественной бани, где располагался буфет. В буфете сидели и пили пиво потные, разморённые мужики, вышедшие сюда из парилок прямо голыми, только с полотенцами на бёдрах. Красивая, но немолодая продавщица буфета всё в жизни уже повидала, а потому эти мужики со своими бицепсами, татуировками и шерстью ей были безразличны, как тигрице огурцы. Моржов знал, что буфетчицу зовут Анжела. Моржов хотел взять банку пива, но потом одумался и взял сразу три бутылки.
   Когда он вернулся, Алёна полусидела-полулежала на столе всё в той же позе, но теперь уже была туго обёрнута простынёй. Моржов со стуком выставил перед ней бутылки.
   – Открой… - бессильно попросила Алёна, глядя на него снизу вверх своими огромными нарисованными глазищами.
   Моржов сбил с бутылки пробку одним сокрушительным ударом горлышка по краю столешницы.
   Алёна медленно распрямилась и взяла бутылку. Вставляя её горлышко в рот, она с коровьей выразительностью поглядела на Моржова, мимикой привычно намекая на одно из удовольствий, но в остановившемся взгляде читалась только жажда опохмелки.
   Моржов присел рядом с Алёной, обнял её и не без труда приспустил простыню ей до живота. Грудки у Алёны были совсем ещё девчоночьи, небольшие, одновременно кругленькие и острые, но острые сами по себе, не от желания.
   – Тебе сколько годочков, красавица? - спросил Моржов.
   – Двадцать, - с вызовом ответила Алёна, поставив на стол почти пустую бутылку.
   В том, что восемнадцать-то ей точно исполнилось, Моржов убедил себя почти сразу же - быстро, но неловко, словно бесформенную подушку запихал в чужую наволочку.
   – А ты ничего, симпатичный, - сказала Алёна, оглядывая Моржова и улыбаясь. - А почему очки носишь? Зрение плохое, да? Наверное, много читаешь?
   – Я очень добрый, - сердечно пояснил Моржов, - поэтому много плачу. Вот зрение и село. Полегчало тебе? - Он кивнул на бутылку.
   – А что ты думаешь? Я не пьяная! - тотчас встопорщилась Алёна и отвернулась. - Нам Сергач вообще запрещает пить на работе!
   Её грудка лежала в ладони Моржова, как птенец в гнезде. Свободной рукой Моржов повернул лицо Алёны к себе и велел:
   – Дыхни!
   Алёна закатила глаза - в знак своей покорности дурацкому требованию клиента - и дыхнула носом и в сторону. Пахло от Алёны девичьей свежестью и водкой. Моржов посмотрел на свою большую и тёмную ладонь на белой Алёнушкиной груди и почувствовал себя очень старым. Похоже, что отцовского в нём становилось уже больше, чем плейбойского. Сейчас ему хотелось взять эту дурочку за руку, отвести домой, уложить в постель и ещё посидеть рядом, покараулить, чтобы никуда не убежала и уснула.
   Но Моржов отодвинул это желание в сторону, словно мешок с картошкой задвинул ногой под стол. Освободившись от Алёны, он принялся раздеваться.
   – Где нахрюкалась-то? - спросил он, нагнувшись, чтобы стащить носки.
   – Угощали, - туманно ответила Алёна. - Я целый день уже на работе… Чо, не железная ведь.
   Моржов собрал свою одежду в ком и перекинул через стол на противоположную скамейку. Потом взял вторую бутылку и открыл об столешницу. Потом с натугой вытянул из-под Алёны её простыню. Животик у Алёны был едва-едва округлым. Алёна тотчас плотно сдвинула ноги.
   Моржов положил ладонь ей на коленку, круглую, как яблоко, и покачал, расшевеливая. Алёна не желала раздвигать колени.
   – Скромничать будем? - спросил Моржов.
   – Не все же такие, как ты, - буркнула Алёна. Моржов молча погладил её по щеке, по груди, по животу. Алёна отвернулась.
   – Иди хоть в душ сходи, - недовольно сказала она. Вообще-то Моржов позвонил Сергачу после того, как вышел из бани. Но спорить он не стал, а поднялся и ступил в душевую кабинку. Он пустил одну горячую воду - и всё равно хлынула ледяная, остывшая в трубах. Моржов напоказ обтёр себя руками, не сводя с Алёны взгляда. Она сидела за столом голенькая, сердитая и пьяная. Моржов изумлялся природе: с какой смелостью, с какой нежностью, с каким великим бесстыдством природа ваяла этих молоденьких девчонок. И какой же сивухой были наполнены эти чудесные амфоры.
   – Чё ты смотришь на меня? - обиженно крикнула Алёна и отвернулась.
   Новый ракурс, как на кристалле, только расслоил её облик радугой спектра. А может, это вода попала в глаза.
   Мокрый Моржов встряхнулся и опять присел рядом с девчонкой, погладил её по голове, легонько подкинул хвост.
   – Не мочи причёску.
   – Тогда давай сама начинай, - мягко приказал Моржов.
   Алёна вылезла из-за стола и наклонилась над своей сумочкой. Задок её ещё не округлился по-женски, был младенчески-розовым. Моржов тотчас протянул руку и положил ладонь Алёне между ягодиц, но Алёна крутанула бёдрами.
   – Ты чего как извращенец? - свирепо спросила она, повернулась и опустилась перед Моржовым на колени.
   Распихав ноги Моржова локтями, она нагнулась, держа во рту презерватив, и вдруг распрямилась обратно, брезгливо отлепила презерватив от губ и сплюнула на пол.
   – Блин, - сказала она. - Кончик откусила…
   Она показала Моржову резиновое колечко и демонстративно просунула сквозь него палец.
   – Что делать? - спросила она. - У меня другого нет. Давай, я тебя рукой?
   Всё это слегка напомнило Моржову комедию.
   – Рукой мы и сами можем, - ухмыльнулся он.
   – Ну, сходи купи новые…
   Моржов молча встал, дотянулся до своих брюк и вытащил из кармана цветастую упаковку, которую благоразумно купил всё у той же Анжелы ещё до звонка Сергачу. На такой мякине Моржов не проводился.
   Хмуро спрятав взгляд, Алёна приняла другой презерватив. Моржов сел обратно, и Алёна продолжила дело. Поскольку рот у неё был занят, Моржов почувствовал, что отдыхает от риска услышать ещё какую-либо новость. Он безвозмездно любовался узенькими плечиками Алёны и её гладкой спинкой, которую забавно подметал болтающийся хвост.
   – Хорош, а то перестараешься, - наконец остановил Алёну Моржов, взял её под мышки и поставил на ноги. - Садись на стол и ложись на спину…
   В этой тесной сауне на полу было не разместиться. Алёна покорно залезла на стол, убрала бутылки и улеглась как покойница - правда, стыдливая покойница, потому что прикрылась руками. Ноги её смешно торчали в воздух, не уместившись на столешнице.
   – Не так, - вкрадчиво возразил Моржов.
   – Давай так, - ответила Алёна, глядя в потолок.
   – Я ростом метр девяносто четыре, - сказал Моржов. - Ты чего? Я же гробанусь с этого стола.
   – Другие не гробанулись, - зло возразила Алёна. Моржова этот цирк начинал уже забавлять всерьёз.
   Он взял Алёну за щиколотки и подтянул к себе, чтобы край столешницы пришёлся ей под зад. Потом задрал девчонке ноги и развёл в стороны. Алёна по-прежнему закрывалась ладонями.
   – Убери руки, - велел Моржов.
   – Я стесняюсь! - огрызнулась Алёна.
   Моржов в задумчивости потёр лоб её пяткой. Затем забрал в пятерню обе её щиколотки, загнув Алёну как гимнастку, и свободной рукой сдвинул её ладони. Лоно у этой девчонки было гладко выбрито - округлое и свежее, как варёное яичко или, точнее, как персик, только складки припухли - сказался целый день работы. Моржов слегка навалился на Алёну, чувствуя, что входит туго и тяжко - как кол в плотную землю. «Распогодится небось», - понадеялся он. Но Алёна вдруг заорала - уже безо всякого стеснения.
   – Чего не так? - рявкнул Моржов, раздёргивая в разные стороны ноги Алёны, чтобы увидеть её лицо.
   – Больно! - заявила Алёна. - У тебя презер херовый!
   – Нормальный! - начал злиться Моржов. - У той же Анжелы покупал, где и ты брала!
   Он снова качнулся в Алёне, и она снова заорала.
   – Мне больно! - повторила она.- Меня и так пёрли весь день!…
   – Н-ну, блин, подруга!…- в сердцах сказал Моржов и выдернулся наружу. - Переворачивайся на живот, может, сзади помягче пойдёт…
   – Не буду я ни хера переворачиваться!
   – Почему это не будешь?
   – Да ты извращенец! Ты меня в жопу трахнешь!
   – Да иди ты!… - разозлился Моржов. Алёна, видно, поняла, что перехватила лишку.
   – Сходи к Анжеле за смазкой, - уже миролюбиво попросила она. - У меня кончилась, а у неё всегда есть…
   – Ща! В таком виде и кинулся! Может, вообще Анжелу сюда позвать - пусть она за меня и потрахается?
   Алёна опустила ноги и, морщась, села на столе.
   – Дак позови, - сказала она. - Пусть она меня трахнет, если ты не можешь.
   – Чего это я не могу? - изумился Моржов. Алёна хмыкнула и отвернулась.
   Моржов схватился за себя - как парашютист за кольцо парашюта. Парашют и вправду уже планировал косо.
   Моржов гневно стащил презерватив и швырнул его на пол.
   – Значит, снова ртом поработаешь, - угрюмо сказал он. - Рот, похоже, у тебя ещё не перетрудился.
   – Не буду я тебе ничего делать, - отреклась Алёна.
   – Ты «буду - не буду» и «хочу - не хочу» для мужа побереги, - посоветовал Моржов. - Деньги взяла? Взяла. А если желаешь постонать - сначала раком встань, чтобы по делу было.
   – Не буду я раком вставать! Ты меня…
   – Слышал, - оборвал Моржов. - Будешь грубить - дверь запру и без мыла вдую тебе по самые гланды.
   – Хер ты вдуешь, - бесстрашно сказала Алёна.- У тебя стоит-то только по праздникам. Нашёл чем пугать.
   Моржов смотрел на эту девчонку - и вдруг ему стало невыносимо тоскливо. Да сдалась она ему… Позвонить Сергачу и заказать другую. А-а, неохота. Ничего неохота. Моржов отступил на шаг и внимательно оглядел Алёну с головы до ног. Маленькая, голенькая, отважная блядушка. Красивая, как огонёк на свечке.
   Моржов достал из кармана брюк сигареты, развалился на скамейке, прислонившись спиной к стене, и закурил. Алёна всё стояла, опасливо ожидая его действий, а потом расслабилась, вытащила из кучи одежды свои трусики, напялила их и села на стол. Улыбаясь, она взяла со скамейки рядом с Моржовым бутылку пива, сама умело раскупорила её о край стола и начала пить.
   – У меня мужик был, ему шестьдесят лет, у него лучше, чем у тебя, стояло, - сказала она.
   – Не у всякого на тебя и встанет, - огрызнулся Моржов.
   – А чё ты меня лажаешь? - усмехнулась Алёна. - Я же не виновата, что ты трахаться не умеешь.
   Впервые с тех пор, как закодировался, Моржов почувствовал, что его гвоздят, как Кутузов - Бонапарта. Он просто не мог решить, что делать. Отругиваться - мальчишество, а в морду дать - так ведь девка же, хоть и сучка…
   – У тебя жена есть? - вдруг спросила Алёна.
   – Тебе-то что? Замуж за меня решила, чтобы «не хочу» да «не буду» говорить?
   – Охота мне за тебя замуж, ага, - фыркнула Алёна. - Чё, нормальные мужики, что ли, кончились? Тебе только с недоёбу давать можно.
   – Переёб недоёба не лучше, - только и нашёлся что сказать Моржов, роняя пепел себе на брюхо.
   Алёна сидела на столе в одних трусиках, пила пиво н болтала ногами.
   – Чё ты обиделся-то? - спросила она. - Сергачу будешь звонить, что у тебя не встало?
   Моржову как по лбу ударило: «На хер я всё это слушаю?…» Он помнил свою кодировку. Этот разговор был тем же самым, только не по своей воле и не на то, что нужно. Надо сматываться!
   Моржов встал, шагнул к своей одежде и принялся одеваться.
   – Чё ты сразу бежать-то? - болтала Алёна. - Если хер не стоит, так и поговорить не хочешь?
   – На хрена мне с тобой разговаривать? - ответил Моржов.
   – Я тебе расскажу, как трахаться надо. Может, пригодится. Хотя тебе-то - нет…
   В общем-то, для Моржова это было как пожар. Ещё чуть-чуть - и он уже не сможет погасить пламя памяти. Эта Алёна трахала его мозги так, что запомнится навеки. Отобьёт желание насовсем, перепугает до смерти. Так изнасилованные девочки потом не могут вернуться к соответствию со своей природой и захотеть мужчину - в любом мужчине им всегда мерещится ужас, боль, унижение и предательство. И не всякий, даже любящий, мужчина сможет своей нежностью растворить эту спёкшуюся, чёрствую кровь, коркой стянувшую часть души. Насчёт своей жизни Моржов не сомневался: ему такая нежная женщина не встретится.
   – Ты пошёл уже, да? - спросила Алёна. - А триста рублей-то не дашь? Ты же обещал…
   За исключением зефира в шоколаде в мире больше не существовало вещи, об которую Моржов не смог бы открыть бутылку пива. Он шаркнул бутылкой по фонарному столбу, и пробка, звеня, покатилась по тротуару. Моржов сунул горлышко бутылки себе в рот, словно приставил подпорку к падающей Пизанской башне.
   …Он поступил хитро: вернулся к себе в общагу и прошёл через вахту, где обстоятельно поговорил с вахтёршей о тонкостях ревматизма, затем громко хлопнул дверью своей комнаты. А в комнате он достал из-под матраса пистолет, сунул его за ремень и бесшумно вылез через окно в палисадник.