Страница:
Еще осаждая Куддалур, Лалли написал французскому резиденту в Декане Бюсси письмо, в котором приказывал ему немедленно прибыть со всеми войсками. Этот приказ перечеркивал все достижения французов в Декане. Большего подарка от Лалли англичане ждать не могли. Бюсси был расстроен решением командующего, но подчинился. Одной из его главных черт являлась сдержанность; он редко позволял себе роптать на судьбу. Однако в письмах к влиятельным лицам в Париже (а переписка велась постоянно) проскальзывали мрачные и иронические фразы, характеризующие его настроение в этот период. "Тишина окружает все мои действия. Я всегда принимал все дары моей родины, какими бы они ни были". Когда началась Семилетняя война, в Париже, и в Пондишери многие выражали уверенность, что главным военачальником в Индии станет Бюсси. Как всегда, не разум, а интрига вершила политику при Людовике XV. Родовитый аристократ маркиз Конфлан, служивший офицером в Компании при Дюплексе, по мнению двора, являлся главным авторитетом по Индии. Говорили, что сестра Конфлана любовница Лалли. Она-то и просила брата выдвинуть "ирландца". Эти слухи, конечно, доходили до Бюсси и не могли вызвать у него симпатии к новому командующему.
Между тем Лалли испытывал серьезные трудности. Адмирал д'Аше отказался от каких-либо решительных действий, а из Пондишери от губернатора пришло письмо о том, что средств для снабжения армии осталось на 15 дней.
Лалли заметался в гневе, не зная, что предпринять. Но был человек, на которого генерал мог опереться,- иезуит отец Лавор. Фанатичный католик, Лалли всегда с благоговением относился к священникам, особенно к иезуитам. Вскоре общество отца Лавора стало для него необходимым. Вкрадчивый монах успокаивающе влиял на своего воинственного друга и давал ему весьма ценные советы. И на этот раз отец Лавор был готов его "выручить". Иезуит напомнил о старом долге танджурского раджи Компании, вернее, Чанда Сахибу. Этот долг составлял 5600 тысяч рупий, но раджа Танджура давно уже забыл о своем обещании. Для Лалли все индийцы были "ничтожными неграми", "полулюдьми", он не представлял себе, что они могут препятствовать его воле.
Воспользовавшись сведениями о долге как поводом, командующий приказал войскам идти на Танджур. Он был уверен, что, взяв контрибуцию с Танджура, поправит свои дела и поведет армию на до сих пор неприступную крепость Тричинополи. Но генерал забыл о солдатах. За исключением Лотарингского полка, сохранившего кое-какую видимость военного подразделения, вся остальная армия превратилась в одичалые толпы. На дорогах оставались трупы французских солдат в синих мундирах. Дикие грабежи и бессмысленные опустошения селений между Куддалуром и Танджуром превзошли все, что видела эта терпеливая земля. Попадавшиеся на пути индийские храмы разрушались. Когда несколько брахманов пришли к Лалли жаловаться на бесчинства его армии, тот приказал привязать их к жерлам пушек и дать залп. Жестокость не принесла пользы. Население разбегалось при первом приближении войск, в опустевших деревнях нельзя было найти не только продовольствия, но и воды. Лалли все же пригнал своих людей под стены Танджура. Увидев перед собой богатый большой город, солдаты воспрянули духом.
Армия танджурского раджи, вышедшая навстречу французам, была быстро разбита, но стены Танджура оказались неприступны. У французов не было ни лестниц, ни каких-либо осадных орудий. Пришлось разбить лагерь неподалеку от города. Генерал рассчитывал на трусость раджи. Последний, видя, насколько разложилась армия Лалли, не торопился сдаваться на милость победителя. Раджа рассчитал правильно, с каждым днем силы Лалли таяли, кули и сипаи дезертировали десятками, продовольствия осталось на два дня. Генерал собрал военный совет - все офицеры, за исключением одного, высказались за отступление. Войска потянулись на север, оставляя на пути пушки и телеги, так как почти все быки пали.
По ночам из темноты появлялись танджурские всадники, их отгоняли залпами. Однажды на рассвете подъехало несколько индийцев на лошадях, они просили свидания с Лалли. Генерал вышел к ним. Внезапно всадники бросились на "ирландца". Длинная палка в руках генерала превратилась в оружие. На помощь подбежали офицеры. Покушение не удалось. В Карикал армия пришла совсем изможденная; здесь можно было хотя бы утолить жажду. Тут же французы узнали, что адмирал д'Аше проиграл морское сражение английскому адмиралу Пэккоку.
Печальным было возвращение Лалли в Пондишери. Его многочисленные враги открыто злорадствовали. По городу ходили листки с карикатурами и эпиграммами на тщеславного генерала. Распространялась издевательская прокламация адмирала Пэккока, в которой говорилось, что Лалли своей бессмысленной экспедицией в Танджур спас Мадрас. Командующий французской эскадрой объявил о своем желании покинуть Коромандельское побережье.
В это время Бюсси двигался к Пондишери со всем своим войском, оставив на границах Северных Сиркар небольшой отряд во главе с маркизом Конфланом. Чтобы поправить положение в Карнатике, Бюсси, как уже говорилось, решил объявить аркатским навабом Басалат Джанга, младшего брата Салабата. Басалат располагал значительными средствами, и их можно было использовать в военных целях. Лалли также имел план: жизнь показала, что надо хоть немного считаться с "темнокожими", и он наметил своего кандидата в навабы - Раза Сахиба, сына Чанды, человека без денег, без войска, без авторитета.
Недалеко от Арката оба военачальника встретились на первый взгляд сердечно. Но это было обманчивое впечатление, Лалли с самого начала почувствовал отвращение к экзотической роскоши Бюсси и его свиты. Он почти не слышал слов полковника, который с непривычным возбуждением рассказывал о своих планах, о необходимости закрепиться в Декане, подробно описывал положение этого района. Лицо Лалли становилось все более угрюмым, губы сложились в брезгливую улыбку, он стал нервно пожимать плечами, наконец не выдержал и перебил рассказчика: "Сударь, меня интересуют только англичане, помогите мне шпагой и кошельком выгнать их из Мадраса. После этого я, не выходя из своего кабинета в Пондишери, смогу диктовать свои приказы этим ничтожным князькам и заставлять их выполнять приказы". Тогда Бюсси понял, что все его объяснения высокомерному фанатичному генералу бессмысленны.
Взаимное раздражение собеседников возрастало. Наконец Бюсси, чтобы окончить бесполезный разговор, ледяным тоном потребовал десятидневного отпуска для поправки здоровья. Затем он показал письмо из Парижа, в котором друзья писали ему, что уже готов указ о назначении его бригадиром. Это делало его более самостоятельным в поступках. Лалли, однако, твердо стоял на своем, его интересовали деньги для снабжения нищей армии. "Дайте мне взаймы ваши миллионы франков или одолжите их у ваших негров",- прокричал он со злобой. Бюсси спокойно ответил, что речь может идти о нескольких сотнях тысяч франков. Лалли сухо попрощался и удалился. После этой встречи Бюсси навсегда остался для Лалли "самым скупым, самым лживым человеком на свете".
Новый бригадир отправился в Пондишери, зажил там на широкую ногу. Он казался самым богатым человеком в Пондишери, дом его был открыт для всех высших чиновников и офицеров. Последние вскоре стали его явными сторонниками. Капризного и заносчивого "ирландского дога" не любили. Влияние Бюсси неуклонно росло. К этому времени у него, покинувшего Францию более 20 лет назад, были важные покровители в Париже и среди них один из самых влиятельных людей при дворе Людовика XV - маршал Бель-Иль. Многие офицеры армии Лалли, знавшие об этом, потребовали назначения Бюсси "первым бригадиром" французских войск в Индии, однако упрямый генерал приказал считать покорителя Декана последним, пятым бригадиром. 26 сентября 1758 года французские войска почти без боя взяли Аркат. Лалли рассчитывал на местное золото, яо его в городе почти не нашлось. В соседних с Аркатом населенных пунктах также не оказалось существенной добычи. Средств на содержание армии по-прежнему не хватало. Лалли ждал от Бюсси денег, а получил подробную докладную записку. В ней говорилось, что при нынешней расстановке военных сил, в условиях союза англичан, Низама Али, воинственного брата Салабата, и пешвы, низам пойдет на любые жертвы ради сохранения своего трона. Надо сделать навабом его младшего брата Басалата. Но ненависть Лалли к Бюсси росла с каждым часом, ясный и выгодный план был отвергнут, и навабом Арката провозглашен Раза Сахиб.
Жители "белого" и "черного" городов Пондишери видели в Бюсси в отличие от злобного Лалли "доброго" героя; популярного бригадира при встрече всегда приветствовали представители различных каст, и он отвечал на тамильском языке. Изыскивая способы, как бы унизить бригадира, Лалли послал его к навабу Раза Сахибу с письмом, в котором содержался приказ всем феодалам Северного Карнатика собрать деньги для армии, Когда же Бюсси заявил, что письма к индийским вельможам составляются на фарси, Лалли в бешенстве закричал: "Вы для того туда и едете, чтобы переводить". Это была открытая ссора. С этого времени Лалли и Бюсси стали смертельными врагами.
12 декабря 1758 года Лалли начал наступление на Мадрас, Напуганный военными успехами французов в Карнатике, Мадрас подготовился к защите. Из Бенгалии корабли доставили оружие, боеприпасы и продовольствие. Время явно было упущено. Начался сезон дождей. Однако французский генерал считал, что Мадрас уже у него в руках, со своими тремя полками он чувствовал себя непобедимым. Между тем солдаты Компании обеих Индий были злы, сипаи и вспомогательная конница, на получавшие денег, рассчитывали лишь на добычу; к тому же к войску присоединилась разношерстная толпа мародеров.
14 декабря войска подошли к стенам города. Англичане не приняли боя в "черном городе", покинув его на произвол судьбы. Там начались грабежи, драки и пожары. Командующий мадрасским гарнизоном Лоуренс, опытнейший военный, оставил большие винные склады, которые были вскоре обнаружены. Даже часть солдат самого лучшего, Лотарингского, полка не смогла удержаться от соблазна. Что же касалось других французов и топасов, то все они через четверть часа были пьяны. Лалли потерял всякий контроль над армией. "Черный город" горел, озверевшие пьяные люди дрались между собой из-за добычи. Любители поживиться нагружали телеги или армейские повозки награбленным добром и отправлялись в Пондишери. Большинство солдат потеряли всякую боеспособность.
Лоуренс решил сделать вылазку, но недооценил своего противника.. В отсутствии смелости Лалли нельзя было упрекнуть. Он сам повел Лотарингский полк в штыковую атаку, к нему присоединилась морская пехота. Здесь же находился и Бюсси. Около часа шла ожесточенная рукопашная схватка; наконец французы одержали верх, англичане стали отступать к мосту через реку Монтарон, разделявшую оба города. Но тут произошел эпизод, о котором современники сообщают по-разному. Судя по позднейшим свидетельствам Лалли и некоторых его друзей, Бюсси запретил французам преследовать врага. Когда бригадир Криллон, командовавший Лотарингским полком, ворвался на мост, находившийся рядом Бюсси якобы приказал ему оставаться на месте. Этому трудно поверить, так как Бюсси служил в армии в качестве бригадира-волонтера и не имел никаких прав командовать, в том числе и Лотарингским полком, Странно и непонятно, почему Лалли, который всегда был впереди своих солдат, не оказался у моста. Этот эпизод позволил ряду историков и романистов говорить о "предательстве" Бюсси. На самом деле вполне допустимо, что последний действительно считал невозможным вступить на мост под плотным обстрелом вражеской артиллерии. Безусловно, главным виновником неудачи штурма был Лалли, который не смог сохранить контроль над войсками.
Теперь предстояла осада. Положение осаждавших было жалким: находясь в полусожженном и опустевшем "черном городе", без продовольствия и повозок, армия вновь оказалась на крайне голодном пайке. Лалли впал в тупое отчаяние, смешанное с равнодушием, но первый приступ этого чувства прошел при появлении фрегата из Франции, доставившего деньги и продовольствие. Генерал надеялся, что наконец в Париже вновь вспомнили об Индии и огромный флот вскоре прибудет из метрополии, доставив сотни новых солдат. Однако мечты не осуществились. Франция терпела поражение и в Европе, и в Канаде. Королевскому правительству было не до Индии. Адмирал д'Аше продолжал отсиживаться на острове Иль-де-Франс; он даже задерживал те небольшие подкрепления, которые направляла для Лалли Компания.
Потянулись дни осады. Земляные работы велись плохо. Инженер Дюр опять показал свою полную бездарность. Солдаты открыто издевались над ним. Дисциплина упала до предела. Солдаты были настолько раздражены, что офицеры боялись повысить на них голос. Солдаты и сипаи слонялись по разрушенному "черному городу" и, роясь в обломках и мусоре, пытались найти съестное. Смешанные отряды из солдат, сипаев и тона-сов совершали грабежи, уходя довольно далеко от Мадраса в поисках еще уцелевших деревень. Дезертирство приняло огромные размеры. Может быть, первый раз в истории, как отмечал Вольтер, добрая половина осаждавших бежала в осажденный город. Обычно дезертировали ночью, но однажды днем, когда из английского форта французским солдатам показали огромный кусок ростбифа, нанизанный на штык, пушки осаждавших смолкли, а несколько сот человек бросились к крепости. Никто не пытался их остановить, Лалли только наблюдал эту постыдную картину.
В любой момент в войсках мог начаться бунт. Мысль о том, что надо снять осаду, все больше тревожила генерала. Подавив в себе чувство гордости, он обратился за советом к Бюсси. Последний прежде всего предложил организовать заготовку продовольствия для армии и вызвался возглавить экспедицию. Лалли отверг это и вновь приказал идти на приступ. По-видимому, ненависть была сильнее всех остальных его чувств.
Генеральный штурм "белого города" и форта св. Георгия был назначен на 16 февраля 1759 года. Но именно утром того же дня на горизонте показалась английская эскадра. Паника охватила даже самые верные полки, и Лалли согласился на отступление. Бросив на месте осады тяжелые пушки, оставив тяжелораненых, французские войска потянулись на юг. Второй раз "ирландец" возвратился в Пондишери побежденным. Здесь он заперся в своем кабинете и стал строчить правлению Компании письмо за письмом, полные жалоб на Бюсси и губернатора Лейри.
Пока Лалли безрезультатно стоял под Мадрасом, Клайв задумал захватить почти не защищенные Северные Сиркары и французскую колонию Масулипатам. Тем более что местные раджи, узнав о поражении французов, стали склоняться к союзу с англичанами. Вскоре здесь появился большой отряд войск английской Ост-Индской компании, которому удалось изгнать маркиза Конфлана из Северных Сиркар. С остатками французских войск маркиз заперся в Масулипатаме. После двухмесячной осады город капитулировал. Низам Салабат Джанг немедленно признал права англичан.
Теперь Лалли вспомнил о деканском резиденте. Он потребовал, чтобы тот отправился в Декан и вернул все земли. Бюсси, по-видимому также охваченный чувством мести, прислал генералу письмо главного врача Пондишери с сообщением о внезапной болезни бывшего фактического правителя Декана. Тогда к нему направили самого доверенного человека иезуита Лавора. Разговор Бюсси с Лавором остался в тайне, но взаимная ненависть обоих военачальников только возросла. Лалли даже собирался отставить бригадира. В это время в Пондишери прибыл корабль, который привез письма и приказы из Парижа. Среди них находились приказ о назначении Бюсси вторым командиром французской армии и письмо маршала Бель-Иля к Лалли; в нем подчеркивалось, что Бюсси прежде всего подчинен маршалу. Если Лалли был ошеломлен этим известием, то Бюсси воспринял его как должное. Хладнокровный и методичный, он неуклонно укреплял свою репутацию в Версале, в то время как слава героя битвы при Фонтенуа постепенно меркла.
Буквально через несколько дней после своего назначения Бюсси подал просьбу об отставке. Однако теперь Лалли-Толландаль не хотел его отпускать. При всем непостоянстве своего характера, болезненном самолюбии и высокомерии генерал понимал, что Бюсси, будучи во Франции, может нанести ему смертельный удар. Поэтому он отклонил отставку и, более того, принял прежний план Бюсси: привлечь на сторону французов Салабата и маратхов. Вначале Бюсси не хотел вести переговоры, зная, что командующий может завтра изменить свое мнение, и согласился лишь после долгих колебаний.
Никогда английские шпионы не работали так четко, как в то время. Казалось, каждое намерение командующего было им известно. Бюсси еще только собрался ехать на север, а тысячный отряд англичан уже перерезал ему путь. Единственным счастливым событием было появление эскадры д'Аше. Адмирал не привез подкрепления, но отдал в распоряжение Лалли изрядную сумму, почти 800 тысяч ливров в деньгах и драгоценностях. Правда, эскадра через несколько дней ушла обратно на Иль-де-Франс. Никакие просьбы Лалли, губернатора Лейри и Бюсси (на этот раз все оказались единодушны во мнении) не остановили крайне осторожного адмирала, и флот отплыл по направлению к Цейлону.
17 октября 1759 года произошло новое печальное событие. Гордость армии Лалли - Лотарингский полк взбунтовался, причем солдаты изгнали офицеров и избрали своими предводителями двух сержантов. Солдаты требовали выплаты денег. Лалли согласился на их условия. Он и его офицеры выплатили лотарингцам 250 тысяч франков. Мятежники успокоились. Об этом событии знала вся армия.
Между тем Бюсси с 300 всадниками все же сумел пройти на север, но вести переговоры с Басалатом оказалось трудно. Младший брат Салабата уже хорошо представлял себе характер командующего Лалли, а Бюсси не стремился его переубеждать и вернулся в Пондишери.
Лалли не уставал писать письма в Париж, справедливо обвиняя в предательстве, коррупции и безделии членов Совета, но вместе с тем предъявляя подобные обвинения и Бюсси. Лалли хотел еще раз доказать, что является подлинным хозяином положения и Мадрас будет взят. Собрав вновь войска, он направил их на север.
Англичане были великолепно информированы о всех действиях противника. Получив подкрепление, они двинулись навстречу французам. Оба войска сошлись у местечка Вандеваш; пятитысячное войско французов и сипаев с двухтысячным отрядом маратхской кавалерии стояло против стольких же англичан. Поле боя представляло собой холмистое место, где росли низкие деревья, были овраги и пруды. Лалли расположил свой лагерь на широком холме. Английский полковник Кут построил войска в виде полумесяца. Лалли задумал смешать строй англичан. Левый фланг показался ему наиболее слабым. Поэтому он приказал маратхской кавалерии атаковать левый край и центр. Маратхи не очень любили рисковать, сражаясь за чуждые им интересы. При первых же залпах противника они приостановили лошадей и отъехали в сторону, вполне довольствуясь ролью наблюдателей. Лалли со своими адъютантами оказался между двумя армиями, но под градом пуль вернулся ,на позицию невредимым. Положение не обескуражило генерала. Он установил в центре лагеря орудия и создал импровизированный форт, используя естественные возможности рельефа. Ему удалось отбросить противника на некоторое расстояние; англичане отошли, держа строй. Тогда Лалли вновь вскочил на коня и повел в атаку свою немногочисленную кавалерию - 150 человек. Однако настроение маратхов передалось и драгунам, они неохотно двигались за генералом. При первом же залпе всадники остановились. Лалли с несколькими офицерами был впереди, но он был вынужден вернуться назад, проклиная трусов. Лалли бросил в бой Лотарингский полк, первая атака которого оказалась удачной, но англичане, введя в бой резервы, перешли в контратаку и смяли его.
На левом фланге французского войска Бюсси отбивал все атаки противника, но англичанам удалось зайти с тыла. Паника охватила солдат, однако Бюсси сумел их остановить, он хотел перестроить распавшиеся было отряды. В это время пуля сразила его коня. Конь упал и придавил бригадира. Солдаты, подумав, что он убит, бросились врассыпную. Когда Бюсси вылез из-под коня и стал на ноги, он увидел, что окружен англичанами.
С остатками войска Лалли отступил в Пондишери. Кут не преследовал его.
Если битва при Плесси решила судьбу Бенгалии, то битва при Вандеваше решила судьбу Французской Индии. Слова Маркса, сказанные о Лалли,"хороший солдат, но не генерал" - определяют его поведение в сражении при Вандеваше. Лалли совершал чудеса храбрости, несколько раз рисковал жизнью, но битвой не руководил, не создал связи между отдельными ее участками, не организовал взаимодействия отрядов. Совершенно не интересовало генерала моральное состояние солдат, их настроение. Бюсси предлагал ему в этом сражении придерживаться оборонительной тактики и возложить главную задачу на пехотные части, минимально использовав маратхскую кавалерию. Лалли сделал наоборот. Теперь у него оставалась одна надежда - на чудо.
Бюсси был отпущен англичанами под честное слово. Полковник Кут удовлетворился бы выкупом, однако лорд Пигот, губернатор Мадраса (тот самый, которого спустя два десятилетия уморили голодом в тюрьме недовольные его приверженностью к законным порядкам чиновники английской Ост-Индской компании), настоял на том, чтобы Бюсси отправился на родину. Мадрасский губернатор понимал, что для англичан в Индии Бюсси - самая опасная фигура среди французов. После длительных формальностей бригадир должен был покинуть Индию, в которой пробыл безвыездно 23 года. Позднее он писал: "Я прослужил 23 года в Индии, которую могу считать своей второй родиной. Я вынужден покинуть ее и оставляю здесь часть своей жизни, такой завидной, хотя и отягощенной трудами. Я был вырван из среды друзей, близость которых мне бесконечно дорога. Я покинул их с чувством печали, более сильной и глубокой, чем просто горькое предчувствие, ибо эта печаль основана на опыте прошлого и настоящего и заставляет меня уноситься к будущему. Удаляясь от Пондишери, я не могу не содрогаться при мысли о судьбе города, величие которого, смею льстить себя надеждой, было создано в какой-то степени и моими усилиями". Бюсси еще находился в Пондишери, Франция еще не знала о поражении Лалли при Вандеваше, когда постепенно в Париже стали распространяться слухи о неудачах французов; их сменили более определенные сведения о поражении.
Предчувствия Аржансона относительно Лалли сбылись. Маршал Бель-Иль добился подписи короля на письме, в котором генералу предлагалось с первым кораблем покинуть Индию. Но вскоре генеральный контролер Бертен, сменивший Машо, зная, что Лалли в свое время пользовался расположением маркизы Помпадур, сумел изменить решение короля, и "ирландец" сохранил свои полномочия.
Пока Версаль пытался вынести какое-либо решение о положении в Индии, английские войска после битвы при Вандеваше без боя занимали один за другим города Карнатика: пал Аркат, за ним Карикал. Войска Кута начали окружать Пондишери.
Лалли вновь впал в отчаяние. Этот человек испытывал приятное чувство только тогда, когда ему приходилось слышать о пленении Бюсси. Он называл его предателем и трусом, заявлял, что тот "принадлежит теперь мадрасскому губернатору". Ненависть, которую испытывала вся французская колония к "ирландцу", превысила все возможные пределы. Отношения между ним и Советом оказались прерваны. По городу опять ходили листки, проклинавшие Лалли.
Генерал совершенно потерял голову, он без конца писал письма губернатору Лейри, то гневные, то умоляющие, для поддержания духа армии хотел устроить военный парад. Затем снова повел войска в поход, Армия Лалли потянулась к Аркату и оказалась у Вандеваша на том самом месте, где месяц назад потерпела полное поражение. Здесь начался бунт. Индийская кавалерия потребовала денег. "Если нам не заплатят, - кричали всадники, - мы пойдем служить к неприятелю". Многие из них осуществили свою угрозу, и никто их не удерживал. На следующий день уже вся армия требовала денег. С трудом при помощи небольших подачек удалось временно временно успокоить солдат. Не успели войска сняться с места, как разнесся слух о прибытии мощной английской эскадры. Солдаты, не слушая команд Лалли, двинулись назад, к Пондишери. Они оказались более правы, чем их командир, ибо Кут находился в четырех лье от столицы Французской Индии.
Осенью 1760 года началась блокада Пондишери. Город во времена Дюплекса выдержал одну осаду. Тогда англичане еще не являлись хозяевами Бенгалии, а военные припасы, продовольствие и форты Пондишери были подготовлены. Обороной и инженерными работами руководил Паради, верховная власть находилась в твердых руках Дюплекса. К тому же французская разведка превосходила английскую. Теперь во главе обороны Пондишери стоял сумасбродный Лалли, главным инженером был анекдотически бездарный Дюр, а военная и гражданская власти города фактически воевали друг с другом.
Все, даже самые секретные, планы французов через несколько часов становились известны неприятелю. Однажды Лалли задумал операцию, которая могла принести пользу. Отобрав лучших солдат Ирландского и Лотарингского полков, он стал готовить их к большой ночной вылазке; предполагалось повторить резню, устроенную Латушем в лагере Насир Джанга. Сначала все шло хорошо, в английском лагере была полная тишина. Когда же французы подошли почти вплотную, раздался дружный залп: англичане тщательно подготовились к встрече, их кто-то предупредил. И так бывало почти всегда.
Между тем Лалли испытывал серьезные трудности. Адмирал д'Аше отказался от каких-либо решительных действий, а из Пондишери от губернатора пришло письмо о том, что средств для снабжения армии осталось на 15 дней.
Лалли заметался в гневе, не зная, что предпринять. Но был человек, на которого генерал мог опереться,- иезуит отец Лавор. Фанатичный католик, Лалли всегда с благоговением относился к священникам, особенно к иезуитам. Вскоре общество отца Лавора стало для него необходимым. Вкрадчивый монах успокаивающе влиял на своего воинственного друга и давал ему весьма ценные советы. И на этот раз отец Лавор был готов его "выручить". Иезуит напомнил о старом долге танджурского раджи Компании, вернее, Чанда Сахибу. Этот долг составлял 5600 тысяч рупий, но раджа Танджура давно уже забыл о своем обещании. Для Лалли все индийцы были "ничтожными неграми", "полулюдьми", он не представлял себе, что они могут препятствовать его воле.
Воспользовавшись сведениями о долге как поводом, командующий приказал войскам идти на Танджур. Он был уверен, что, взяв контрибуцию с Танджура, поправит свои дела и поведет армию на до сих пор неприступную крепость Тричинополи. Но генерал забыл о солдатах. За исключением Лотарингского полка, сохранившего кое-какую видимость военного подразделения, вся остальная армия превратилась в одичалые толпы. На дорогах оставались трупы французских солдат в синих мундирах. Дикие грабежи и бессмысленные опустошения селений между Куддалуром и Танджуром превзошли все, что видела эта терпеливая земля. Попадавшиеся на пути индийские храмы разрушались. Когда несколько брахманов пришли к Лалли жаловаться на бесчинства его армии, тот приказал привязать их к жерлам пушек и дать залп. Жестокость не принесла пользы. Население разбегалось при первом приближении войск, в опустевших деревнях нельзя было найти не только продовольствия, но и воды. Лалли все же пригнал своих людей под стены Танджура. Увидев перед собой богатый большой город, солдаты воспрянули духом.
Армия танджурского раджи, вышедшая навстречу французам, была быстро разбита, но стены Танджура оказались неприступны. У французов не было ни лестниц, ни каких-либо осадных орудий. Пришлось разбить лагерь неподалеку от города. Генерал рассчитывал на трусость раджи. Последний, видя, насколько разложилась армия Лалли, не торопился сдаваться на милость победителя. Раджа рассчитал правильно, с каждым днем силы Лалли таяли, кули и сипаи дезертировали десятками, продовольствия осталось на два дня. Генерал собрал военный совет - все офицеры, за исключением одного, высказались за отступление. Войска потянулись на север, оставляя на пути пушки и телеги, так как почти все быки пали.
По ночам из темноты появлялись танджурские всадники, их отгоняли залпами. Однажды на рассвете подъехало несколько индийцев на лошадях, они просили свидания с Лалли. Генерал вышел к ним. Внезапно всадники бросились на "ирландца". Длинная палка в руках генерала превратилась в оружие. На помощь подбежали офицеры. Покушение не удалось. В Карикал армия пришла совсем изможденная; здесь можно было хотя бы утолить жажду. Тут же французы узнали, что адмирал д'Аше проиграл морское сражение английскому адмиралу Пэккоку.
Печальным было возвращение Лалли в Пондишери. Его многочисленные враги открыто злорадствовали. По городу ходили листки с карикатурами и эпиграммами на тщеславного генерала. Распространялась издевательская прокламация адмирала Пэккока, в которой говорилось, что Лалли своей бессмысленной экспедицией в Танджур спас Мадрас. Командующий французской эскадрой объявил о своем желании покинуть Коромандельское побережье.
В это время Бюсси двигался к Пондишери со всем своим войском, оставив на границах Северных Сиркар небольшой отряд во главе с маркизом Конфланом. Чтобы поправить положение в Карнатике, Бюсси, как уже говорилось, решил объявить аркатским навабом Басалат Джанга, младшего брата Салабата. Басалат располагал значительными средствами, и их можно было использовать в военных целях. Лалли также имел план: жизнь показала, что надо хоть немного считаться с "темнокожими", и он наметил своего кандидата в навабы - Раза Сахиба, сына Чанды, человека без денег, без войска, без авторитета.
Недалеко от Арката оба военачальника встретились на первый взгляд сердечно. Но это было обманчивое впечатление, Лалли с самого начала почувствовал отвращение к экзотической роскоши Бюсси и его свиты. Он почти не слышал слов полковника, который с непривычным возбуждением рассказывал о своих планах, о необходимости закрепиться в Декане, подробно описывал положение этого района. Лицо Лалли становилось все более угрюмым, губы сложились в брезгливую улыбку, он стал нервно пожимать плечами, наконец не выдержал и перебил рассказчика: "Сударь, меня интересуют только англичане, помогите мне шпагой и кошельком выгнать их из Мадраса. После этого я, не выходя из своего кабинета в Пондишери, смогу диктовать свои приказы этим ничтожным князькам и заставлять их выполнять приказы". Тогда Бюсси понял, что все его объяснения высокомерному фанатичному генералу бессмысленны.
Взаимное раздражение собеседников возрастало. Наконец Бюсси, чтобы окончить бесполезный разговор, ледяным тоном потребовал десятидневного отпуска для поправки здоровья. Затем он показал письмо из Парижа, в котором друзья писали ему, что уже готов указ о назначении его бригадиром. Это делало его более самостоятельным в поступках. Лалли, однако, твердо стоял на своем, его интересовали деньги для снабжения нищей армии. "Дайте мне взаймы ваши миллионы франков или одолжите их у ваших негров",- прокричал он со злобой. Бюсси спокойно ответил, что речь может идти о нескольких сотнях тысяч франков. Лалли сухо попрощался и удалился. После этой встречи Бюсси навсегда остался для Лалли "самым скупым, самым лживым человеком на свете".
Новый бригадир отправился в Пондишери, зажил там на широкую ногу. Он казался самым богатым человеком в Пондишери, дом его был открыт для всех высших чиновников и офицеров. Последние вскоре стали его явными сторонниками. Капризного и заносчивого "ирландского дога" не любили. Влияние Бюсси неуклонно росло. К этому времени у него, покинувшего Францию более 20 лет назад, были важные покровители в Париже и среди них один из самых влиятельных людей при дворе Людовика XV - маршал Бель-Иль. Многие офицеры армии Лалли, знавшие об этом, потребовали назначения Бюсси "первым бригадиром" французских войск в Индии, однако упрямый генерал приказал считать покорителя Декана последним, пятым бригадиром. 26 сентября 1758 года французские войска почти без боя взяли Аркат. Лалли рассчитывал на местное золото, яо его в городе почти не нашлось. В соседних с Аркатом населенных пунктах также не оказалось существенной добычи. Средств на содержание армии по-прежнему не хватало. Лалли ждал от Бюсси денег, а получил подробную докладную записку. В ней говорилось, что при нынешней расстановке военных сил, в условиях союза англичан, Низама Али, воинственного брата Салабата, и пешвы, низам пойдет на любые жертвы ради сохранения своего трона. Надо сделать навабом его младшего брата Басалата. Но ненависть Лалли к Бюсси росла с каждым часом, ясный и выгодный план был отвергнут, и навабом Арката провозглашен Раза Сахиб.
Жители "белого" и "черного" городов Пондишери видели в Бюсси в отличие от злобного Лалли "доброго" героя; популярного бригадира при встрече всегда приветствовали представители различных каст, и он отвечал на тамильском языке. Изыскивая способы, как бы унизить бригадира, Лалли послал его к навабу Раза Сахибу с письмом, в котором содержался приказ всем феодалам Северного Карнатика собрать деньги для армии, Когда же Бюсси заявил, что письма к индийским вельможам составляются на фарси, Лалли в бешенстве закричал: "Вы для того туда и едете, чтобы переводить". Это была открытая ссора. С этого времени Лалли и Бюсси стали смертельными врагами.
12 декабря 1758 года Лалли начал наступление на Мадрас, Напуганный военными успехами французов в Карнатике, Мадрас подготовился к защите. Из Бенгалии корабли доставили оружие, боеприпасы и продовольствие. Время явно было упущено. Начался сезон дождей. Однако французский генерал считал, что Мадрас уже у него в руках, со своими тремя полками он чувствовал себя непобедимым. Между тем солдаты Компании обеих Индий были злы, сипаи и вспомогательная конница, на получавшие денег, рассчитывали лишь на добычу; к тому же к войску присоединилась разношерстная толпа мародеров.
14 декабря войска подошли к стенам города. Англичане не приняли боя в "черном городе", покинув его на произвол судьбы. Там начались грабежи, драки и пожары. Командующий мадрасским гарнизоном Лоуренс, опытнейший военный, оставил большие винные склады, которые были вскоре обнаружены. Даже часть солдат самого лучшего, Лотарингского, полка не смогла удержаться от соблазна. Что же касалось других французов и топасов, то все они через четверть часа были пьяны. Лалли потерял всякий контроль над армией. "Черный город" горел, озверевшие пьяные люди дрались между собой из-за добычи. Любители поживиться нагружали телеги или армейские повозки награбленным добром и отправлялись в Пондишери. Большинство солдат потеряли всякую боеспособность.
Лоуренс решил сделать вылазку, но недооценил своего противника.. В отсутствии смелости Лалли нельзя было упрекнуть. Он сам повел Лотарингский полк в штыковую атаку, к нему присоединилась морская пехота. Здесь же находился и Бюсси. Около часа шла ожесточенная рукопашная схватка; наконец французы одержали верх, англичане стали отступать к мосту через реку Монтарон, разделявшую оба города. Но тут произошел эпизод, о котором современники сообщают по-разному. Судя по позднейшим свидетельствам Лалли и некоторых его друзей, Бюсси запретил французам преследовать врага. Когда бригадир Криллон, командовавший Лотарингским полком, ворвался на мост, находившийся рядом Бюсси якобы приказал ему оставаться на месте. Этому трудно поверить, так как Бюсси служил в армии в качестве бригадира-волонтера и не имел никаких прав командовать, в том числе и Лотарингским полком, Странно и непонятно, почему Лалли, который всегда был впереди своих солдат, не оказался у моста. Этот эпизод позволил ряду историков и романистов говорить о "предательстве" Бюсси. На самом деле вполне допустимо, что последний действительно считал невозможным вступить на мост под плотным обстрелом вражеской артиллерии. Безусловно, главным виновником неудачи штурма был Лалли, который не смог сохранить контроль над войсками.
Теперь предстояла осада. Положение осаждавших было жалким: находясь в полусожженном и опустевшем "черном городе", без продовольствия и повозок, армия вновь оказалась на крайне голодном пайке. Лалли впал в тупое отчаяние, смешанное с равнодушием, но первый приступ этого чувства прошел при появлении фрегата из Франции, доставившего деньги и продовольствие. Генерал надеялся, что наконец в Париже вновь вспомнили об Индии и огромный флот вскоре прибудет из метрополии, доставив сотни новых солдат. Однако мечты не осуществились. Франция терпела поражение и в Европе, и в Канаде. Королевскому правительству было не до Индии. Адмирал д'Аше продолжал отсиживаться на острове Иль-де-Франс; он даже задерживал те небольшие подкрепления, которые направляла для Лалли Компания.
Потянулись дни осады. Земляные работы велись плохо. Инженер Дюр опять показал свою полную бездарность. Солдаты открыто издевались над ним. Дисциплина упала до предела. Солдаты были настолько раздражены, что офицеры боялись повысить на них голос. Солдаты и сипаи слонялись по разрушенному "черному городу" и, роясь в обломках и мусоре, пытались найти съестное. Смешанные отряды из солдат, сипаев и тона-сов совершали грабежи, уходя довольно далеко от Мадраса в поисках еще уцелевших деревень. Дезертирство приняло огромные размеры. Может быть, первый раз в истории, как отмечал Вольтер, добрая половина осаждавших бежала в осажденный город. Обычно дезертировали ночью, но однажды днем, когда из английского форта французским солдатам показали огромный кусок ростбифа, нанизанный на штык, пушки осаждавших смолкли, а несколько сот человек бросились к крепости. Никто не пытался их остановить, Лалли только наблюдал эту постыдную картину.
В любой момент в войсках мог начаться бунт. Мысль о том, что надо снять осаду, все больше тревожила генерала. Подавив в себе чувство гордости, он обратился за советом к Бюсси. Последний прежде всего предложил организовать заготовку продовольствия для армии и вызвался возглавить экспедицию. Лалли отверг это и вновь приказал идти на приступ. По-видимому, ненависть была сильнее всех остальных его чувств.
Генеральный штурм "белого города" и форта св. Георгия был назначен на 16 февраля 1759 года. Но именно утром того же дня на горизонте показалась английская эскадра. Паника охватила даже самые верные полки, и Лалли согласился на отступление. Бросив на месте осады тяжелые пушки, оставив тяжелораненых, французские войска потянулись на юг. Второй раз "ирландец" возвратился в Пондишери побежденным. Здесь он заперся в своем кабинете и стал строчить правлению Компании письмо за письмом, полные жалоб на Бюсси и губернатора Лейри.
Пока Лалли безрезультатно стоял под Мадрасом, Клайв задумал захватить почти не защищенные Северные Сиркары и французскую колонию Масулипатам. Тем более что местные раджи, узнав о поражении французов, стали склоняться к союзу с англичанами. Вскоре здесь появился большой отряд войск английской Ост-Индской компании, которому удалось изгнать маркиза Конфлана из Северных Сиркар. С остатками французских войск маркиз заперся в Масулипатаме. После двухмесячной осады город капитулировал. Низам Салабат Джанг немедленно признал права англичан.
Теперь Лалли вспомнил о деканском резиденте. Он потребовал, чтобы тот отправился в Декан и вернул все земли. Бюсси, по-видимому также охваченный чувством мести, прислал генералу письмо главного врача Пондишери с сообщением о внезапной болезни бывшего фактического правителя Декана. Тогда к нему направили самого доверенного человека иезуита Лавора. Разговор Бюсси с Лавором остался в тайне, но взаимная ненависть обоих военачальников только возросла. Лалли даже собирался отставить бригадира. В это время в Пондишери прибыл корабль, который привез письма и приказы из Парижа. Среди них находились приказ о назначении Бюсси вторым командиром французской армии и письмо маршала Бель-Иля к Лалли; в нем подчеркивалось, что Бюсси прежде всего подчинен маршалу. Если Лалли был ошеломлен этим известием, то Бюсси воспринял его как должное. Хладнокровный и методичный, он неуклонно укреплял свою репутацию в Версале, в то время как слава героя битвы при Фонтенуа постепенно меркла.
Буквально через несколько дней после своего назначения Бюсси подал просьбу об отставке. Однако теперь Лалли-Толландаль не хотел его отпускать. При всем непостоянстве своего характера, болезненном самолюбии и высокомерии генерал понимал, что Бюсси, будучи во Франции, может нанести ему смертельный удар. Поэтому он отклонил отставку и, более того, принял прежний план Бюсси: привлечь на сторону французов Салабата и маратхов. Вначале Бюсси не хотел вести переговоры, зная, что командующий может завтра изменить свое мнение, и согласился лишь после долгих колебаний.
Никогда английские шпионы не работали так четко, как в то время. Казалось, каждое намерение командующего было им известно. Бюсси еще только собрался ехать на север, а тысячный отряд англичан уже перерезал ему путь. Единственным счастливым событием было появление эскадры д'Аше. Адмирал не привез подкрепления, но отдал в распоряжение Лалли изрядную сумму, почти 800 тысяч ливров в деньгах и драгоценностях. Правда, эскадра через несколько дней ушла обратно на Иль-де-Франс. Никакие просьбы Лалли, губернатора Лейри и Бюсси (на этот раз все оказались единодушны во мнении) не остановили крайне осторожного адмирала, и флот отплыл по направлению к Цейлону.
17 октября 1759 года произошло новое печальное событие. Гордость армии Лалли - Лотарингский полк взбунтовался, причем солдаты изгнали офицеров и избрали своими предводителями двух сержантов. Солдаты требовали выплаты денег. Лалли согласился на их условия. Он и его офицеры выплатили лотарингцам 250 тысяч франков. Мятежники успокоились. Об этом событии знала вся армия.
Между тем Бюсси с 300 всадниками все же сумел пройти на север, но вести переговоры с Басалатом оказалось трудно. Младший брат Салабата уже хорошо представлял себе характер командующего Лалли, а Бюсси не стремился его переубеждать и вернулся в Пондишери.
Лалли не уставал писать письма в Париж, справедливо обвиняя в предательстве, коррупции и безделии членов Совета, но вместе с тем предъявляя подобные обвинения и Бюсси. Лалли хотел еще раз доказать, что является подлинным хозяином положения и Мадрас будет взят. Собрав вновь войска, он направил их на север.
Англичане были великолепно информированы о всех действиях противника. Получив подкрепление, они двинулись навстречу французам. Оба войска сошлись у местечка Вандеваш; пятитысячное войско французов и сипаев с двухтысячным отрядом маратхской кавалерии стояло против стольких же англичан. Поле боя представляло собой холмистое место, где росли низкие деревья, были овраги и пруды. Лалли расположил свой лагерь на широком холме. Английский полковник Кут построил войска в виде полумесяца. Лалли задумал смешать строй англичан. Левый фланг показался ему наиболее слабым. Поэтому он приказал маратхской кавалерии атаковать левый край и центр. Маратхи не очень любили рисковать, сражаясь за чуждые им интересы. При первых же залпах противника они приостановили лошадей и отъехали в сторону, вполне довольствуясь ролью наблюдателей. Лалли со своими адъютантами оказался между двумя армиями, но под градом пуль вернулся ,на позицию невредимым. Положение не обескуражило генерала. Он установил в центре лагеря орудия и создал импровизированный форт, используя естественные возможности рельефа. Ему удалось отбросить противника на некоторое расстояние; англичане отошли, держа строй. Тогда Лалли вновь вскочил на коня и повел в атаку свою немногочисленную кавалерию - 150 человек. Однако настроение маратхов передалось и драгунам, они неохотно двигались за генералом. При первом же залпе всадники остановились. Лалли с несколькими офицерами был впереди, но он был вынужден вернуться назад, проклиная трусов. Лалли бросил в бой Лотарингский полк, первая атака которого оказалась удачной, но англичане, введя в бой резервы, перешли в контратаку и смяли его.
На левом фланге французского войска Бюсси отбивал все атаки противника, но англичанам удалось зайти с тыла. Паника охватила солдат, однако Бюсси сумел их остановить, он хотел перестроить распавшиеся было отряды. В это время пуля сразила его коня. Конь упал и придавил бригадира. Солдаты, подумав, что он убит, бросились врассыпную. Когда Бюсси вылез из-под коня и стал на ноги, он увидел, что окружен англичанами.
С остатками войска Лалли отступил в Пондишери. Кут не преследовал его.
Если битва при Плесси решила судьбу Бенгалии, то битва при Вандеваше решила судьбу Французской Индии. Слова Маркса, сказанные о Лалли,"хороший солдат, но не генерал" - определяют его поведение в сражении при Вандеваше. Лалли совершал чудеса храбрости, несколько раз рисковал жизнью, но битвой не руководил, не создал связи между отдельными ее участками, не организовал взаимодействия отрядов. Совершенно не интересовало генерала моральное состояние солдат, их настроение. Бюсси предлагал ему в этом сражении придерживаться оборонительной тактики и возложить главную задачу на пехотные части, минимально использовав маратхскую кавалерию. Лалли сделал наоборот. Теперь у него оставалась одна надежда - на чудо.
Бюсси был отпущен англичанами под честное слово. Полковник Кут удовлетворился бы выкупом, однако лорд Пигот, губернатор Мадраса (тот самый, которого спустя два десятилетия уморили голодом в тюрьме недовольные его приверженностью к законным порядкам чиновники английской Ост-Индской компании), настоял на том, чтобы Бюсси отправился на родину. Мадрасский губернатор понимал, что для англичан в Индии Бюсси - самая опасная фигура среди французов. После длительных формальностей бригадир должен был покинуть Индию, в которой пробыл безвыездно 23 года. Позднее он писал: "Я прослужил 23 года в Индии, которую могу считать своей второй родиной. Я вынужден покинуть ее и оставляю здесь часть своей жизни, такой завидной, хотя и отягощенной трудами. Я был вырван из среды друзей, близость которых мне бесконечно дорога. Я покинул их с чувством печали, более сильной и глубокой, чем просто горькое предчувствие, ибо эта печаль основана на опыте прошлого и настоящего и заставляет меня уноситься к будущему. Удаляясь от Пондишери, я не могу не содрогаться при мысли о судьбе города, величие которого, смею льстить себя надеждой, было создано в какой-то степени и моими усилиями". Бюсси еще находился в Пондишери, Франция еще не знала о поражении Лалли при Вандеваше, когда постепенно в Париже стали распространяться слухи о неудачах французов; их сменили более определенные сведения о поражении.
Предчувствия Аржансона относительно Лалли сбылись. Маршал Бель-Иль добился подписи короля на письме, в котором генералу предлагалось с первым кораблем покинуть Индию. Но вскоре генеральный контролер Бертен, сменивший Машо, зная, что Лалли в свое время пользовался расположением маркизы Помпадур, сумел изменить решение короля, и "ирландец" сохранил свои полномочия.
Пока Версаль пытался вынести какое-либо решение о положении в Индии, английские войска после битвы при Вандеваше без боя занимали один за другим города Карнатика: пал Аркат, за ним Карикал. Войска Кута начали окружать Пондишери.
Лалли вновь впал в отчаяние. Этот человек испытывал приятное чувство только тогда, когда ему приходилось слышать о пленении Бюсси. Он называл его предателем и трусом, заявлял, что тот "принадлежит теперь мадрасскому губернатору". Ненависть, которую испытывала вся французская колония к "ирландцу", превысила все возможные пределы. Отношения между ним и Советом оказались прерваны. По городу опять ходили листки, проклинавшие Лалли.
Генерал совершенно потерял голову, он без конца писал письма губернатору Лейри, то гневные, то умоляющие, для поддержания духа армии хотел устроить военный парад. Затем снова повел войска в поход, Армия Лалли потянулась к Аркату и оказалась у Вандеваша на том самом месте, где месяц назад потерпела полное поражение. Здесь начался бунт. Индийская кавалерия потребовала денег. "Если нам не заплатят, - кричали всадники, - мы пойдем служить к неприятелю". Многие из них осуществили свою угрозу, и никто их не удерживал. На следующий день уже вся армия требовала денег. С трудом при помощи небольших подачек удалось временно временно успокоить солдат. Не успели войска сняться с места, как разнесся слух о прибытии мощной английской эскадры. Солдаты, не слушая команд Лалли, двинулись назад, к Пондишери. Они оказались более правы, чем их командир, ибо Кут находился в четырех лье от столицы Французской Индии.
Осенью 1760 года началась блокада Пондишери. Город во времена Дюплекса выдержал одну осаду. Тогда англичане еще не являлись хозяевами Бенгалии, а военные припасы, продовольствие и форты Пондишери были подготовлены. Обороной и инженерными работами руководил Паради, верховная власть находилась в твердых руках Дюплекса. К тому же французская разведка превосходила английскую. Теперь во главе обороны Пондишери стоял сумасбродный Лалли, главным инженером был анекдотически бездарный Дюр, а военная и гражданская власти города фактически воевали друг с другом.
Все, даже самые секретные, планы французов через несколько часов становились известны неприятелю. Однажды Лалли задумал операцию, которая могла принести пользу. Отобрав лучших солдат Ирландского и Лотарингского полков, он стал готовить их к большой ночной вылазке; предполагалось повторить резню, устроенную Латушем в лагере Насир Джанга. Сначала все шло хорошо, в английском лагере была полная тишина. Когда же французы подошли почти вплотную, раздался дружный залп: англичане тщательно подготовились к встрече, их кто-то предупредил. И так бывало почти всегда.