Страница:
Эти новые для России матрицы поведения вполне согласуются с новой государственностью, которая оформилась после Ельцина — поэтому и приняты итоги выборов с таким тяжелым чувством. Ибо это нарождающееся культурное ядро несовместимо с жизнью России даже в среднесрочной перспективе. Если оно укрепится, то ляжет тяжелым камнем на всяком пути к преодолению кризиса. И взрывать этот камень придется с тяжелыми травмами.
Детская болезнь правизны?
Одна страна, одна партия, один кандидат в президенты
Общественный диалог — или революция ржавых теплосетей?
Детская болезнь правизны?
Скоро [весной 2004 г.] состоятся выборы президента. В.В.Путин не стал участвовать в дебатах, отвечать на прямые вопросы и излагать свою программу. С точки зрения момента это правильно — умолчание и недоговоренности позволяют людям культивировать надежды и «домысливать» тайные планы В.В.Путина. В перспективе, напротив, эта тактика обходится дорого — крах ложных надежд ослабляет общество, и кредит доверия к власти с каждым разом сокращается. Конечно, власти труднее иметь дело с реалистично мыслящими гражданами, зато на них можно опереться.
Особенно чревата срывами эта тактика в нашем обществе, во многих отношениях непохожем на гражданское общество Запада. Там власть имеет надежный «термометр» для измерения настроений в обществе — интенсивность социального протеста. Чуть закрутили гайки — с математической точностью возрастает масштаб забастовок и демонстраций. Общество индивидов реагирует на «давление», как идеальный газ. Напротив, наше общество, все еще переплетенное низовыми солидарными связями, отвечает на «давление» нелинейно. Молчит, молчит — и вдруг взорвется, когда по «объективным данным» этого нельзя было ожидать.
Наши реформаторы, начитавшись западных социологов, ожидали социального взрыва в начале 90-х годов, все политики об этом трещали. Это было ошибкой. Взрыва не последовало, и они успокоились. Не было, значит, и не будет никогда. А это уже не просто ошибка, а отключение от всякого знания и здравого смысла. В рамках этого утопичного мышления и отказались от дебатов и «Единая Россия», и В.В.Путин. Зачем, мол, объясняться с избирателями, если они и так проголосуют.
Да, проголосуют — но почему? Уже после выборов 2000 г. проницательный Павловский с тревогой говорил, что за В.В.Путина проголосовали вопреки тому его образу, который создавали для него СМИ. Люди сами, стихийно создали себе мысленный «фоторобот» В.В.Путина, отбирая из его туманных реплик и сообщений СМИ именно то, что соответствовало «желаемому» образу президента. За этим стояла неосознанная хитрость — своим доверием и даже любовью заставить В.В.Путина стать таким, каким его хочет видеть народ. Ведь свои надежды и желания люди высказывали и высказывают вполне определенно. В.В.Путин им не соответствует? Ничего, он не устоит против нашей любви. Мы насильно возложим на него шапку Мономаха, он перестанет быть «менеджером» и примет крест руководителя.
Это расщепление сознания, расхождение между воображением массы и реальной политикой создает растущую напряженность и чревато обвальной утратой легитимности власти, которая и так не слишком основательна. Участие В.В.Путина в предвыборных дебатах разрядило бы эту напряженность, снизило бы «потенциал утопичности» сознания всех сторон в общественном противостоянии. Этого не произошло.
Итак, в каком состоянии мы входим в новый срок президентства? За первый срок власть стабилизировалась. Сильно помогли цены на нефть, но это не главное — они лишь дотянули нас до этого стабильного уровня. Важно, что эта тяга была. Избиратели сократили поддержку и правым, и левым — отдали полноту власти «партии начальников». Берите и не говорите потом, что вам мешали!
На мой взгляд, этот выбор «стабильности по Путину» является плохим признаком. В нем сквозит безнадежность, утрата веры в какой бы то ни было готовый проект развития. Потому что вся риторика и образ действий «партии начальников» говорят о том, что она обещает «заморозить кризис». Но «заморозить» его она может лишь сверху, а внизу процессы деградации всех систем жизнеобеспечения страны будут идти своим чередом, а то и ускорятся. Никаких структурных изменений, которые могли бы остановить или хотя бы замедлить эти процессы, не предвидится.
Греф прямо заявил, что после выборов президента реформы будут проводиться с большей, чем до этого, интенсивностью. Он сказал: «Основной вопрос — можно ли говорить в свете происходящего о продолжении либерального курса реформ. Однозначно — да. Я знаю, что Владимир Путин является убежденным либералом, и не представляю себе его действия, меняющие этот курс. В России возможен любой поворот событий, но не с этим президентом».
Очевидно, что ожидания избирателей кардинально расходятся с ожиданиями Грефа (а также Чубайса, Ясина и других правых). Согласно опросам ВЦИОМ, за время правления В.В.Путина антилиберальные установки населения даже усилились. Вот данные опроса 9-13 января 2004 г. (опрошено 1584 человека), а в скобках — данные января 2000 г. На вопрос «Что, в первую очередь, Вы ждете от Президента, за которого Вы могли бы проголосовать?» люди ответили так: «Вернуть России статус великой державы» — 58% (55); «Обеспечить справедливое распределение доходов в интересах простых людей» — 48% (43); «Вернуть простым людям средства, которые были ими утеряны в ходе реформ» — 41% (38); «Усилить роль государства в экономике» — 39% (37).
Надо подчеркнуть, что первое по числу ответивших ожидание людей есть, с точки зрения либералов, один из самых тяжких грехов России. Вот «Российский либеральный манифест» — Программа политической партии «Союз правых сил» (М., 2002). Его второй раздел так и называется: «Вызов великодержавия» (имеется в виду вызов правым силам). В нем говорится: «Многими соотечественниками наша страна все еще воспринимается как „обломок“ прежней великой державы — СССР. „Комплекс проигравших“, тоска по великодержавию оборачиваются искушением вновь противопоставить себя демократическому миру» (с. 8).
Ближайшие годы покажут, кто был прав в своих ожиданиях — Греф или избиратели. Предстоящий этап «укрепления или исчерпания надежд» совершенно необходим в политическом развитии нашего общества. Последовательная утрата надежд на «бога, царя и героя» — ступени становления гражданского общества, перепрыгивать их нельзя. Либеральной революции февраля 1917 г. не могло бы произойти без того, чтобы свою попытку «заморозить кризис» в полной мере произвел Столыпин, а советская революция не могла бы произойти без того, чтобы народ разобрался в программе кадетов, которые получили власть в феврале.
Сегодня население определенно выразило свою «программу» для В.В.Путина — и будет ожидать столь же определенных знаков, что он ее принял или отверг. Прошлый срок общество отпустило на то, чтобы президент мог утрясти свои отношения с «семьей» и слишком прыткими олигархами. Более того, у нас происходит совершенно незнакомое Западу явление — стихийно президенту навешивают ярлык «левого политика», на который он никогда не претендовал. 28 декабря 2003 г. радио «Эхо Москвы» задало слушателям вопрос: «Как Вам кажется, В.Путин скорее „правый“ или скорее „левый“ политик?» По телефону ответили 3482 человека, из них 20% посчитали В.В.Путина «скорее правым политиком», а 80% — «скорее левым».
Сразу надо сказать, что люди при этом исходят из того понимания «левых и правых» политиков, которое сложилось именно в России. Левый у нас тот, кто в социальном конфликте стоит на стороне угнетенного и эксплуатируемого большинства, а правый — на стороне угнетателей и эксплуататоров. Если совсем примитивно, то левый на стороне бедных, а правый на стороне богатых.
Никаких реальных оснований для того, чтобы назвать В.В.Путина «левым», нет ни в его декларациях, ни в его практической кадровой, экономической и социальной политике, ни в его оценках со стороны его близкого окружения. Четко выразился А.Чубайс: «Реальный внутриполитический курс Путина — правый. А внешнеполитический — так просто слов нет! Мы развернулись за два года на 180 градусов! В НАТО практически вступили. В ВТО в моем понимании вступим не позже чем через полтора года. Американцы — наши военные союзники».
Как же объяснить такие диаметрально противоположные оценки? Ведь с обеих сторон — разумные люди. Налицо явная, хотя на индивидуальном уровне и неосознаваемая попытка населения «повязать» президента предлагаемой снизу ролью. Это — очень трудное для него испытание, но такую ситуацию создала сама власть, постоянно уходя от рассудительного диалога с обществом.
Конечно, в общих интересах было бы устранить расщепление сознания и представить обществу адекватную «карту» политических сил и настроений. Маски и чужая военная форма всегда таят в себе угрозу и опасны для их обладателей. Но не в наших силах отменить маскарад, ибо он — продукт кризиса, а не каприза отдельных личностей. Мы можем, однако, рассуждать о тех угрозах, которые любая власть обязана отвести — независимо от того правый или левый политик стоит в данный момент у руля. Исходя из «презумпции невиновности», что в отношении власти является презумпцией добросовестности, можно, в принципе, обсудить подходы к разрешению всех назревших в обществе противоречий, пройти по всему списку.
При таком подходе можно утверждать, что на ряде направлений предыдущие действия правительства не отвечают принципам ни правой, ни левой политики. Они — продукт утопического мышления. Иногда у нас называют их следствием либеральной доктрины. Это неверно, основоположник этой доктрины Адам Смит отвергал «подлую максиму хозяев», которая гласит: «Все для нас и ничего для других». Во многих отношениях социальная программа Грефа не укладывается в нормы даже того «дикого капитализма», который оправдывали первоначальным накоплением. У наших же «хозяев», получивших капитал готовеньким и на ходу, нет оправданий.
В.В.Путин, одобряя «программу Грефа», исходит из сильного тезиса: «Политика всеобщего государственного патернализма сегодня экономически невозможна и политически нецелесообразна… У нас нет другого выхода, кроме как сокращать избыточные социальные обязательства и строго исполнять те, которые мы сохраним».
Этот тезис вне дилеммы правый-левый, он просто неадекватен реальности. Социальные обязательства, которые до сих пор несло государство, не были избыточными, они были в высшей мере недостаточными. Население держится на пределе возможностей, отступая шаг за шагом к «цивилизации трущоб», к архаическим укладам хозяйства и быта. С другой стороны, государственный патернализм всегда экономически возможен — он определяется не величиной казны, а критериями, из которых исходит власть.
Вот, В.В.Путину по телефону задали вопрос о росте цен на хлеб, и он отвечает: «Цены [на зерно] выросли. Они выросли на мировых рынках. И, разумеется, предприниматели, работающие в области сельского хозяйства, стараются извлечь максимальную прибыль». Под «предпринимателями» понимаются торговцы, а не крестьяне.
Это суждение — не правое и не либеральное. И правые, и либералы Запада были научены тысячами хлебных бунтов, вызванных ростом цен на хлеб из-за экспортных спекуляций зерном. Такими бунтами начиналась и Французская революция. Поэтому уже два века экспорт зерна нигде не «разумеется» как свободное предприятие, следующее принципу максимальной прибыли, — он находится под строгим контролем государства.
Это частность, но дело в том, что такими частностями насыщены и заявления, и дела власти. Приведут ли выборы к изменению этих установок, мы узнаем очень скоро.
Особенно чревата срывами эта тактика в нашем обществе, во многих отношениях непохожем на гражданское общество Запада. Там власть имеет надежный «термометр» для измерения настроений в обществе — интенсивность социального протеста. Чуть закрутили гайки — с математической точностью возрастает масштаб забастовок и демонстраций. Общество индивидов реагирует на «давление», как идеальный газ. Напротив, наше общество, все еще переплетенное низовыми солидарными связями, отвечает на «давление» нелинейно. Молчит, молчит — и вдруг взорвется, когда по «объективным данным» этого нельзя было ожидать.
Наши реформаторы, начитавшись западных социологов, ожидали социального взрыва в начале 90-х годов, все политики об этом трещали. Это было ошибкой. Взрыва не последовало, и они успокоились. Не было, значит, и не будет никогда. А это уже не просто ошибка, а отключение от всякого знания и здравого смысла. В рамках этого утопичного мышления и отказались от дебатов и «Единая Россия», и В.В.Путин. Зачем, мол, объясняться с избирателями, если они и так проголосуют.
Да, проголосуют — но почему? Уже после выборов 2000 г. проницательный Павловский с тревогой говорил, что за В.В.Путина проголосовали вопреки тому его образу, который создавали для него СМИ. Люди сами, стихийно создали себе мысленный «фоторобот» В.В.Путина, отбирая из его туманных реплик и сообщений СМИ именно то, что соответствовало «желаемому» образу президента. За этим стояла неосознанная хитрость — своим доверием и даже любовью заставить В.В.Путина стать таким, каким его хочет видеть народ. Ведь свои надежды и желания люди высказывали и высказывают вполне определенно. В.В.Путин им не соответствует? Ничего, он не устоит против нашей любви. Мы насильно возложим на него шапку Мономаха, он перестанет быть «менеджером» и примет крест руководителя.
Это расщепление сознания, расхождение между воображением массы и реальной политикой создает растущую напряженность и чревато обвальной утратой легитимности власти, которая и так не слишком основательна. Участие В.В.Путина в предвыборных дебатах разрядило бы эту напряженность, снизило бы «потенциал утопичности» сознания всех сторон в общественном противостоянии. Этого не произошло.
Итак, в каком состоянии мы входим в новый срок президентства? За первый срок власть стабилизировалась. Сильно помогли цены на нефть, но это не главное — они лишь дотянули нас до этого стабильного уровня. Важно, что эта тяга была. Избиратели сократили поддержку и правым, и левым — отдали полноту власти «партии начальников». Берите и не говорите потом, что вам мешали!
На мой взгляд, этот выбор «стабильности по Путину» является плохим признаком. В нем сквозит безнадежность, утрата веры в какой бы то ни было готовый проект развития. Потому что вся риторика и образ действий «партии начальников» говорят о том, что она обещает «заморозить кризис». Но «заморозить» его она может лишь сверху, а внизу процессы деградации всех систем жизнеобеспечения страны будут идти своим чередом, а то и ускорятся. Никаких структурных изменений, которые могли бы остановить или хотя бы замедлить эти процессы, не предвидится.
Греф прямо заявил, что после выборов президента реформы будут проводиться с большей, чем до этого, интенсивностью. Он сказал: «Основной вопрос — можно ли говорить в свете происходящего о продолжении либерального курса реформ. Однозначно — да. Я знаю, что Владимир Путин является убежденным либералом, и не представляю себе его действия, меняющие этот курс. В России возможен любой поворот событий, но не с этим президентом».
Очевидно, что ожидания избирателей кардинально расходятся с ожиданиями Грефа (а также Чубайса, Ясина и других правых). Согласно опросам ВЦИОМ, за время правления В.В.Путина антилиберальные установки населения даже усилились. Вот данные опроса 9-13 января 2004 г. (опрошено 1584 человека), а в скобках — данные января 2000 г. На вопрос «Что, в первую очередь, Вы ждете от Президента, за которого Вы могли бы проголосовать?» люди ответили так: «Вернуть России статус великой державы» — 58% (55); «Обеспечить справедливое распределение доходов в интересах простых людей» — 48% (43); «Вернуть простым людям средства, которые были ими утеряны в ходе реформ» — 41% (38); «Усилить роль государства в экономике» — 39% (37).
Надо подчеркнуть, что первое по числу ответивших ожидание людей есть, с точки зрения либералов, один из самых тяжких грехов России. Вот «Российский либеральный манифест» — Программа политической партии «Союз правых сил» (М., 2002). Его второй раздел так и называется: «Вызов великодержавия» (имеется в виду вызов правым силам). В нем говорится: «Многими соотечественниками наша страна все еще воспринимается как „обломок“ прежней великой державы — СССР. „Комплекс проигравших“, тоска по великодержавию оборачиваются искушением вновь противопоставить себя демократическому миру» (с. 8).
Ближайшие годы покажут, кто был прав в своих ожиданиях — Греф или избиратели. Предстоящий этап «укрепления или исчерпания надежд» совершенно необходим в политическом развитии нашего общества. Последовательная утрата надежд на «бога, царя и героя» — ступени становления гражданского общества, перепрыгивать их нельзя. Либеральной революции февраля 1917 г. не могло бы произойти без того, чтобы свою попытку «заморозить кризис» в полной мере произвел Столыпин, а советская революция не могла бы произойти без того, чтобы народ разобрался в программе кадетов, которые получили власть в феврале.
Сегодня население определенно выразило свою «программу» для В.В.Путина — и будет ожидать столь же определенных знаков, что он ее принял или отверг. Прошлый срок общество отпустило на то, чтобы президент мог утрясти свои отношения с «семьей» и слишком прыткими олигархами. Более того, у нас происходит совершенно незнакомое Западу явление — стихийно президенту навешивают ярлык «левого политика», на который он никогда не претендовал. 28 декабря 2003 г. радио «Эхо Москвы» задало слушателям вопрос: «Как Вам кажется, В.Путин скорее „правый“ или скорее „левый“ политик?» По телефону ответили 3482 человека, из них 20% посчитали В.В.Путина «скорее правым политиком», а 80% — «скорее левым».
Сразу надо сказать, что люди при этом исходят из того понимания «левых и правых» политиков, которое сложилось именно в России. Левый у нас тот, кто в социальном конфликте стоит на стороне угнетенного и эксплуатируемого большинства, а правый — на стороне угнетателей и эксплуататоров. Если совсем примитивно, то левый на стороне бедных, а правый на стороне богатых.
Никаких реальных оснований для того, чтобы назвать В.В.Путина «левым», нет ни в его декларациях, ни в его практической кадровой, экономической и социальной политике, ни в его оценках со стороны его близкого окружения. Четко выразился А.Чубайс: «Реальный внутриполитический курс Путина — правый. А внешнеполитический — так просто слов нет! Мы развернулись за два года на 180 градусов! В НАТО практически вступили. В ВТО в моем понимании вступим не позже чем через полтора года. Американцы — наши военные союзники».
Как же объяснить такие диаметрально противоположные оценки? Ведь с обеих сторон — разумные люди. Налицо явная, хотя на индивидуальном уровне и неосознаваемая попытка населения «повязать» президента предлагаемой снизу ролью. Это — очень трудное для него испытание, но такую ситуацию создала сама власть, постоянно уходя от рассудительного диалога с обществом.
Конечно, в общих интересах было бы устранить расщепление сознания и представить обществу адекватную «карту» политических сил и настроений. Маски и чужая военная форма всегда таят в себе угрозу и опасны для их обладателей. Но не в наших силах отменить маскарад, ибо он — продукт кризиса, а не каприза отдельных личностей. Мы можем, однако, рассуждать о тех угрозах, которые любая власть обязана отвести — независимо от того правый или левый политик стоит в данный момент у руля. Исходя из «презумпции невиновности», что в отношении власти является презумпцией добросовестности, можно, в принципе, обсудить подходы к разрешению всех назревших в обществе противоречий, пройти по всему списку.
При таком подходе можно утверждать, что на ряде направлений предыдущие действия правительства не отвечают принципам ни правой, ни левой политики. Они — продукт утопического мышления. Иногда у нас называют их следствием либеральной доктрины. Это неверно, основоположник этой доктрины Адам Смит отвергал «подлую максиму хозяев», которая гласит: «Все для нас и ничего для других». Во многих отношениях социальная программа Грефа не укладывается в нормы даже того «дикого капитализма», который оправдывали первоначальным накоплением. У наших же «хозяев», получивших капитал готовеньким и на ходу, нет оправданий.
В.В.Путин, одобряя «программу Грефа», исходит из сильного тезиса: «Политика всеобщего государственного патернализма сегодня экономически невозможна и политически нецелесообразна… У нас нет другого выхода, кроме как сокращать избыточные социальные обязательства и строго исполнять те, которые мы сохраним».
Этот тезис вне дилеммы правый-левый, он просто неадекватен реальности. Социальные обязательства, которые до сих пор несло государство, не были избыточными, они были в высшей мере недостаточными. Население держится на пределе возможностей, отступая шаг за шагом к «цивилизации трущоб», к архаическим укладам хозяйства и быта. С другой стороны, государственный патернализм всегда экономически возможен — он определяется не величиной казны, а критериями, из которых исходит власть.
Вот, В.В.Путину по телефону задали вопрос о росте цен на хлеб, и он отвечает: «Цены [на зерно] выросли. Они выросли на мировых рынках. И, разумеется, предприниматели, работающие в области сельского хозяйства, стараются извлечь максимальную прибыль». Под «предпринимателями» понимаются торговцы, а не крестьяне.
Это суждение — не правое и не либеральное. И правые, и либералы Запада были научены тысячами хлебных бунтов, вызванных ростом цен на хлеб из-за экспортных спекуляций зерном. Такими бунтами начиналась и Французская революция. Поэтому уже два века экспорт зерна нигде не «разумеется» как свободное предприятие, следующее принципу максимальной прибыли, — он находится под строгим контролем государства.
Это частность, но дело в том, что такими частностями насыщены и заявления, и дела власти. Приведут ли выборы к изменению этих установок, мы узнаем очень скоро.
Одна страна, одна партия, один кандидат в президенты
Похоже, что построение политического порядка, в котором нам предстоит пережить последний этап нынешнего российского кризиса, завершено. 14 марта состоится разрезание красной ленточки на этой постройке. А после, как выразился Гамлет, — тишина.
Как сказал один политолог, «демшиза кончилась». Любят наши политологи красное словцо. Ведь, по всем признакам, кончилась только «дем», а «шиза» никуда не делась. Она просто притихла от уколов и взрывов.
Шиза — в радостных докладах Касьянова о росте ВВП на 6,8% — при том, что на всех мало-мальски закрытых совещаниях говорится об ускоренной деградации основных систем жизнеобеспечения. Два года назад экспертами правительства был подготовлен Национальный доклад «Теплоснабжение Российской Федерации. Пути выхода из кризиса». Там сказано, что без выполнения срочной и чрезвычайной программы восстановления в ближайшие годы нас ждет крах системы отопления городов в масштабах всей страны. Каковы были действия правительства? Оно протащило через Госдуму закон о ЖКХ, который возлагает всю ответственность за отопление на местные власти.
Местная власть к этому отнеслась равнодушно, потому что у нее все равно денег на ремонт теплосетей нет, и это всем известно. Население тоже отнеслось равнодушно, потому что «ведь мы спокойны, с нами тот, кто думает за нас». Как поется в песне, «а в чистом поле система Град, за нами Путин и Сталинград». Так что будем порохом отапливаться, пока он есть в пороховницах.
Шиза в том «морально-политическом единстве», которое вдруг возникло в обществе, расколотом глубокими противоречиями. На какой основе возникло это «единство интересов и идеалов»? Ведь противоречия не только не нашли конструктивного разрешения, но было даже прямо сказано, что изменения курса реформ не будет — того курса, который эти противоречия породил. Главные факторы, создавшие социальный конфликт — неравномерное и несправедливое распределение собственности и доходов — не устранены. Боле того, они значительно обострились вследствие износа систем жизнеобеспечения.
На какой же платформе вдруг соединились губернатор-олигарх Хлопонин с экс-красным губернатором Ткачевым, банковские клерки из «высшего среднего класса» с безлошадными, а теперь уже и безземельными крестьянами Орловщины? Говорят, что на платформе любви к В.В.Путину, которая и является стержнем идеологии и программы «Единой России». Но ведь это и есть шиза — особая, вывернутая наизнанку рациональность расщепленного сознания, способ приспособиться к хаосу, придав ему видимость порядка.
Что производит сегодня самое тяжелое впечатление, это радость власти от одержанной «победы» на выборах. Мы всегда в глубине души таим надежду, что, несмотря на общий хаос в умах обывателей, где-то в Кремле и поблизости от него сидят умные полковники и бывшие директора предприятий, которые держат руку на пульсе страны и сохраняют трезвую голову. Но оказывается, это не так? Полковники-то есть, но голова их не трезвее всяких прочих?
Как можно радоваться нахлынувшему на банкиров и безлошадных крестьян чувству «морально-политического единства»? Ведь это признак не то чтобы плохой, а просто страшный. Что он в себе таит? По сути дела, та половина избирателей, что пошла на выборы, перестала отличаться от той, что на выборы не пошла. Мы вернулись к плебисцитарным выборам советского типа, но в советское время явка в 52% избирателей считалась бы политической катастрофой.
В каком положении оказывается власть, когда выборы перестают отражать реально существующие в обществе противоречия и конфликты? В положении человека, очутившегося в темном помещении, в котором он обязан двигаться дальше, но не знает, есть ли перед ним пол. Власть утрачивает «карту противоречий», карту реального общественного ландшафта, которую сверяла каждый год, — а в этот год она оказалась оторванной. Чему же тут можно радоваться? Не имея достоверной картины противоречий, структура которых динамична, власть теряет возможность смягчать или разрешать эти противоречия с помощью социально-экономических мер, компромиссов или, наконец, путем подавления той или иной стороны в конфликте. Начинают полностью господствовать лоббисты и теневые информаторы, как правило, коррумпированные.
Когда в СССР после восстановительного периода, начиная с 60-х годов, общество стало быстро наращивать социальное и культурное разнообразие, политическая система, сконструированная исходя из презумпции «морально-политического единства», начала буксовать и давать сбои. Несмотря на наличие всепроникающих КПСС и КГБ, «карта противоречий» становилась все более мутной и неопределенной. Система была взорвана — при том, что противоречия в советском обществе были по глубине и накалу несравнимо более мягкими, чем сегодня.
Оказав слишком большое давление на электорат и в результате утратив выборы как механизм стихийного, «молекулярного» предъявления интересов и недовольства, администрация РФ сама вошла в неразрешимое противоречие с той социально-экономической системой, которую создавала 12 лет и которую поклялась охранять и развивать. Власть стала неадекватна рыночной экономике. Или, если угодно, рыночная экономика стала неадекватна этой власти — если считать, что у нас первична надстройка, а базис вторичен.
Известно, что между типом экономического базиса и типом власти есть соответствие. Если оно нарушается, возникает кризис в обеих частях, а затем, с травмами и издержками, соответствие восстанавливается — или происходит катастрофа. Рыночная экономика «выстраивает» власть по своему подобию, по своей «матрице». Возникает «политический рынок» — партии производят программы, отвечающие потребностям «своих» социальных групп и продают их на рынке. А покупатели платят партиям своими голосами. Такая политэкономическая трактовка демократической политической системы западного типа была даже удостоена Нобелевской премии.
Понятно, что свою информационную функцию такой «избирательный рынок» выполняет только в том случае, если он достаточно свободен. Если же перед носом и продавца, и покупателя крутится или пряник, или кулак власти и ее манипуляторов, то всякий смысл этой дорогостоящей демократии исчезает. Ну, получила власть две трети мест в Госдуме — и Госдуму можно закрывать. Собирался Верховный Совет СССР раз в году, а Госдума теперь может за один день на четыре года вперед утвердить все законы, подготовленные администрацией. К чему имитировать парламентаризм, дебаты?
Бюрократ этому был бы доволен, но власть-то довольна быть не может. Ведь тем она и отличается от бюрократа, что ее дело — не инструкции выполнять, а решать проблемы страны. Но наша власть довольна — может, она уже только инструкции выполняет? Чьи?
Получилось так, что нынешние выборы имитировали единство общества при том, что отсутствует адекватный для этого единства тип хозяйственной системы — плановая экономика. Ведь когда есть единство интересов, возникает возможность рационально определить структуру потребностей и планировать производство, отказаться от очень дорогостоящей информационной системы рынка. Сейчас мы попали в положение, при котором власть, сломав свое соответствие с «матрицей» рыночного хозяйства, не желает и не может возродить плановые начала в экономике. Ситуация власти «без плана и без рынка» вообще вышибает государство из хозяйственной реальности. Это неизбежно станет фактором углубления кризиса.
Конечно, наличие в Госдуме весомой правой и левой оппозиции предъявляло к власти большие требования и создавало трудности. Наличие в парламентских дебатах двух достаточно жестких векторов заставляло идти на диалог, пусть в наших условиях невнятный. Этот диалог требовал диалектического, даже творческого подхода и был для людей номенклатурной культуры очень труден, почти невыносим. И они пошли на резкое «сокращение разнообразия». Это ошибка, которая нам всем очень дорого обойдется. Беседы президента с глазу на глаз то с Чубайсом, то с Зюгановым совершенно не могут заменить парламентскую трибуну с реальным и гласным диалогом. Это показала порочная практика Николая Второго, которая обессилила всю систему государственного управления как раз в момент кризиса. Это послужило тому, что даже естественные союзники царской власти, земство и правые партии (октябристы), перешли в стан его врагов.
Вся эта акция по установлению «морально-политического единства», которой так гордятся политтехнологи нынешней администрации, в качестве своего первого важного результата имеет обессмысливание президентских выборов. А они-то в нашей сверх-президентской республики как раз и являются главными. Переборщив с использованием административного ресурса на выборах в Госдуму, эти политтехнологи сделали для тех партий, которые имеют свой определенный программный вектор, объективно бесполезным выдвижение своих кандидатов в президенты. И дело не в том, что победа В.В.Путина предрешена — потерян смысл предвыборных дебатов. Этот жанр выглядит уродливо в той политической системе, что сложилась к настоящему времени.
Устранение этого жанра было логичным и неизбежным шагом — очевидно несовместимым с концепцией представительной демократии. Согласно этой концепции, заявление Грызлова об отказе «единороссов» от предвыборных дебатов означало явный и вполне сознательный отказ от демократических норм и процедур. Сравнение оппонентов с «дворовыми командами», мечтающими сфотографироваться рядом с Третьяком — не просто выражение дурного вкуса. Это важное политическое заявление. Ведь Грызлов заявил, что «партия власти» не считает себя обязанной излагать свою программу и отвечать на прямые вопросы организованной оппозиции. Ясно, что «собрания избирателей» под присмотром губернатора или директора предприятия, на которых выступали кандидаты «единороссов», представляют собой совсем иной жанр и никак не заменяют дебатов на уровне партий.
Понятно также, что «Единая Россия», объявившая себя коллективным двойником В.В.Путина, в своем отказе от дебатов выразила программную установку нынешней власти. Но если победа В.В.Путина предрешена, а дебатов по программе он вести не собирается, то какой смысл оппозиции в этих выборах участвовать?
И вот, мы слышим с телеэкрана действительно шизофренические рассуждения: лидеры всех крупных партий, мол, обязаны участвовать в выборах президента, это будет рассматриваться как показатель их лояльности. Вот и допрыгались до демократии. «Дворовые команды» обязаны устроить между собой турнир-спектакль, потешить народ. Того и гляди, для этой цели будут нанимать актеров за хорошую плату — стабилизационный фонд создан.
Скорее всего, власть договорится с лидерами партий по-хорошему, не такие уж они нелояльные. Да и не захочется им ОБСЕ с ПАСЕ расстраивать. А вот как на все это посмотрят проржавевшие трубы теплосетей?
Как сказал один политолог, «демшиза кончилась». Любят наши политологи красное словцо. Ведь, по всем признакам, кончилась только «дем», а «шиза» никуда не делась. Она просто притихла от уколов и взрывов.
Шиза — в радостных докладах Касьянова о росте ВВП на 6,8% — при том, что на всех мало-мальски закрытых совещаниях говорится об ускоренной деградации основных систем жизнеобеспечения. Два года назад экспертами правительства был подготовлен Национальный доклад «Теплоснабжение Российской Федерации. Пути выхода из кризиса». Там сказано, что без выполнения срочной и чрезвычайной программы восстановления в ближайшие годы нас ждет крах системы отопления городов в масштабах всей страны. Каковы были действия правительства? Оно протащило через Госдуму закон о ЖКХ, который возлагает всю ответственность за отопление на местные власти.
Местная власть к этому отнеслась равнодушно, потому что у нее все равно денег на ремонт теплосетей нет, и это всем известно. Население тоже отнеслось равнодушно, потому что «ведь мы спокойны, с нами тот, кто думает за нас». Как поется в песне, «а в чистом поле система Град, за нами Путин и Сталинград». Так что будем порохом отапливаться, пока он есть в пороховницах.
Шиза в том «морально-политическом единстве», которое вдруг возникло в обществе, расколотом глубокими противоречиями. На какой основе возникло это «единство интересов и идеалов»? Ведь противоречия не только не нашли конструктивного разрешения, но было даже прямо сказано, что изменения курса реформ не будет — того курса, который эти противоречия породил. Главные факторы, создавшие социальный конфликт — неравномерное и несправедливое распределение собственности и доходов — не устранены. Боле того, они значительно обострились вследствие износа систем жизнеобеспечения.
На какой же платформе вдруг соединились губернатор-олигарх Хлопонин с экс-красным губернатором Ткачевым, банковские клерки из «высшего среднего класса» с безлошадными, а теперь уже и безземельными крестьянами Орловщины? Говорят, что на платформе любви к В.В.Путину, которая и является стержнем идеологии и программы «Единой России». Но ведь это и есть шиза — особая, вывернутая наизнанку рациональность расщепленного сознания, способ приспособиться к хаосу, придав ему видимость порядка.
Что производит сегодня самое тяжелое впечатление, это радость власти от одержанной «победы» на выборах. Мы всегда в глубине души таим надежду, что, несмотря на общий хаос в умах обывателей, где-то в Кремле и поблизости от него сидят умные полковники и бывшие директора предприятий, которые держат руку на пульсе страны и сохраняют трезвую голову. Но оказывается, это не так? Полковники-то есть, но голова их не трезвее всяких прочих?
Как можно радоваться нахлынувшему на банкиров и безлошадных крестьян чувству «морально-политического единства»? Ведь это признак не то чтобы плохой, а просто страшный. Что он в себе таит? По сути дела, та половина избирателей, что пошла на выборы, перестала отличаться от той, что на выборы не пошла. Мы вернулись к плебисцитарным выборам советского типа, но в советское время явка в 52% избирателей считалась бы политической катастрофой.
В каком положении оказывается власть, когда выборы перестают отражать реально существующие в обществе противоречия и конфликты? В положении человека, очутившегося в темном помещении, в котором он обязан двигаться дальше, но не знает, есть ли перед ним пол. Власть утрачивает «карту противоречий», карту реального общественного ландшафта, которую сверяла каждый год, — а в этот год она оказалась оторванной. Чему же тут можно радоваться? Не имея достоверной картины противоречий, структура которых динамична, власть теряет возможность смягчать или разрешать эти противоречия с помощью социально-экономических мер, компромиссов или, наконец, путем подавления той или иной стороны в конфликте. Начинают полностью господствовать лоббисты и теневые информаторы, как правило, коррумпированные.
Когда в СССР после восстановительного периода, начиная с 60-х годов, общество стало быстро наращивать социальное и культурное разнообразие, политическая система, сконструированная исходя из презумпции «морально-политического единства», начала буксовать и давать сбои. Несмотря на наличие всепроникающих КПСС и КГБ, «карта противоречий» становилась все более мутной и неопределенной. Система была взорвана — при том, что противоречия в советском обществе были по глубине и накалу несравнимо более мягкими, чем сегодня.
Оказав слишком большое давление на электорат и в результате утратив выборы как механизм стихийного, «молекулярного» предъявления интересов и недовольства, администрация РФ сама вошла в неразрешимое противоречие с той социально-экономической системой, которую создавала 12 лет и которую поклялась охранять и развивать. Власть стала неадекватна рыночной экономике. Или, если угодно, рыночная экономика стала неадекватна этой власти — если считать, что у нас первична надстройка, а базис вторичен.
Известно, что между типом экономического базиса и типом власти есть соответствие. Если оно нарушается, возникает кризис в обеих частях, а затем, с травмами и издержками, соответствие восстанавливается — или происходит катастрофа. Рыночная экономика «выстраивает» власть по своему подобию, по своей «матрице». Возникает «политический рынок» — партии производят программы, отвечающие потребностям «своих» социальных групп и продают их на рынке. А покупатели платят партиям своими голосами. Такая политэкономическая трактовка демократической политической системы западного типа была даже удостоена Нобелевской премии.
Понятно, что свою информационную функцию такой «избирательный рынок» выполняет только в том случае, если он достаточно свободен. Если же перед носом и продавца, и покупателя крутится или пряник, или кулак власти и ее манипуляторов, то всякий смысл этой дорогостоящей демократии исчезает. Ну, получила власть две трети мест в Госдуме — и Госдуму можно закрывать. Собирался Верховный Совет СССР раз в году, а Госдума теперь может за один день на четыре года вперед утвердить все законы, подготовленные администрацией. К чему имитировать парламентаризм, дебаты?
Бюрократ этому был бы доволен, но власть-то довольна быть не может. Ведь тем она и отличается от бюрократа, что ее дело — не инструкции выполнять, а решать проблемы страны. Но наша власть довольна — может, она уже только инструкции выполняет? Чьи?
Получилось так, что нынешние выборы имитировали единство общества при том, что отсутствует адекватный для этого единства тип хозяйственной системы — плановая экономика. Ведь когда есть единство интересов, возникает возможность рационально определить структуру потребностей и планировать производство, отказаться от очень дорогостоящей информационной системы рынка. Сейчас мы попали в положение, при котором власть, сломав свое соответствие с «матрицей» рыночного хозяйства, не желает и не может возродить плановые начала в экономике. Ситуация власти «без плана и без рынка» вообще вышибает государство из хозяйственной реальности. Это неизбежно станет фактором углубления кризиса.
Конечно, наличие в Госдуме весомой правой и левой оппозиции предъявляло к власти большие требования и создавало трудности. Наличие в парламентских дебатах двух достаточно жестких векторов заставляло идти на диалог, пусть в наших условиях невнятный. Этот диалог требовал диалектического, даже творческого подхода и был для людей номенклатурной культуры очень труден, почти невыносим. И они пошли на резкое «сокращение разнообразия». Это ошибка, которая нам всем очень дорого обойдется. Беседы президента с глазу на глаз то с Чубайсом, то с Зюгановым совершенно не могут заменить парламентскую трибуну с реальным и гласным диалогом. Это показала порочная практика Николая Второго, которая обессилила всю систему государственного управления как раз в момент кризиса. Это послужило тому, что даже естественные союзники царской власти, земство и правые партии (октябристы), перешли в стан его врагов.
Вся эта акция по установлению «морально-политического единства», которой так гордятся политтехнологи нынешней администрации, в качестве своего первого важного результата имеет обессмысливание президентских выборов. А они-то в нашей сверх-президентской республики как раз и являются главными. Переборщив с использованием административного ресурса на выборах в Госдуму, эти политтехнологи сделали для тех партий, которые имеют свой определенный программный вектор, объективно бесполезным выдвижение своих кандидатов в президенты. И дело не в том, что победа В.В.Путина предрешена — потерян смысл предвыборных дебатов. Этот жанр выглядит уродливо в той политической системе, что сложилась к настоящему времени.
Устранение этого жанра было логичным и неизбежным шагом — очевидно несовместимым с концепцией представительной демократии. Согласно этой концепции, заявление Грызлова об отказе «единороссов» от предвыборных дебатов означало явный и вполне сознательный отказ от демократических норм и процедур. Сравнение оппонентов с «дворовыми командами», мечтающими сфотографироваться рядом с Третьяком — не просто выражение дурного вкуса. Это важное политическое заявление. Ведь Грызлов заявил, что «партия власти» не считает себя обязанной излагать свою программу и отвечать на прямые вопросы организованной оппозиции. Ясно, что «собрания избирателей» под присмотром губернатора или директора предприятия, на которых выступали кандидаты «единороссов», представляют собой совсем иной жанр и никак не заменяют дебатов на уровне партий.
Понятно также, что «Единая Россия», объявившая себя коллективным двойником В.В.Путина, в своем отказе от дебатов выразила программную установку нынешней власти. Но если победа В.В.Путина предрешена, а дебатов по программе он вести не собирается, то какой смысл оппозиции в этих выборах участвовать?
И вот, мы слышим с телеэкрана действительно шизофренические рассуждения: лидеры всех крупных партий, мол, обязаны участвовать в выборах президента, это будет рассматриваться как показатель их лояльности. Вот и допрыгались до демократии. «Дворовые команды» обязаны устроить между собой турнир-спектакль, потешить народ. Того и гляди, для этой цели будут нанимать актеров за хорошую плату — стабилизационный фонд создан.
Скорее всего, власть договорится с лидерами партий по-хорошему, не такие уж они нелояльные. Да и не захочется им ОБСЕ с ПАСЕ расстраивать. А вот как на все это посмотрят проржавевшие трубы теплосетей?
Общественный диалог — или революция ржавых теплосетей?
Итак, прошли выборы — и в Госдуму, и Президента. Мы благополучно миновали этот нервозный момент, ничего неожиданного не произошло, надо жить дальше. Возникали в этот момент вопросы и недоумения, а теперь чувствуется стремление «наплевать и забыть».
Думаю, этого-то никак нельзя. Сейчас-то и надо произвести «разбор полетов», когда можно говорить по сути, без опаски что каждое твое слово будет воспринято как агитация за или против кого-то. А из выборов можно извлечь важные уроки. Точнее, не из результатов, не из тех бюллетеней, которые вытряхнули из урны, а из того, что называется предвыборной кампанией. Вся она — ее драматургия, ее язык, жесты и знаки — имеет символическое значение. В ней как в чудесном зеркальце отражается тот тип отношений с обществом, который власть собирается установить на следующий срок. В этом смысле выборы — действительно веха, важный перекресток на нашем пути.
Из всей выборной кампании видно, что и В.В.Путин, и большинство политически активных граждан пошли по пути наименьшего сопротивления — решили «подморозить» кризис, предотвратить «всякие перемены». В.В.Путин настойчиво предложил отдать всю власть «партии начальников», как было при КПСС — без всяких там правых, левых. На это согласилось — в надежде, что на время прекратится политическая суета и свары. Так что В.В.Путин — действительно всенародно избранный президент, его «проект» принят большинством.
В этом есть резон, если только не забывать, что волны утихнут лишь на поверхности — но в глубине-то будут идти те же процессы, что и раньше. Ведь реальных противоречий «подмораживанием» не разрешить.
В детстве я читал книгу Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». Врезался в память один эпизод, который с тех пор часто приходил на ум. Потрепанный китобойный корабль подошел к берегу во время шторма. Чтобы высадиться, вылили на бушующие волны всю добытую ворвань, китовый жир. И под масляным пятном волны стихли. Капитан гнал всех в воду и на берег — волны стихли всего на момент, а потом они прорвут эту пленку с удесятеренной силой, их энергия копится в глубине.
Так и мы. На короткий, по историческим меркам, момент В.В.Путин утихомирил волны, но высадиться-то нам некуда. «Проект» В.В.Путина, который поддержали на выборах, есть проект краткосрочный. Большинству захотелось отсрочки, захотелось оттянуть момент тяжелого выбора. Так замерзающий человек просит дать ему подремать еще минуту. Эту минуту нам и дали — а потом все равно надо будет подниматься и идти.
Важен, конечно, и тот факт, что оппоненты В.В.Путина на выборах не смогли внятно объяснить людям, куда же они предлагают идти, ради чего нам отказываться от сладкой дремы. Это — особая проблема, о ней надо будет еще говорить. Но факт, что нам дали отсрочку. Наш долг — не растратить этот подаренный нам момент внешней стабильности. И главное наше дело — за этот момент «починить ум». Потому и надо вглядеться в жесты и знаки.
Думаю, этого-то никак нельзя. Сейчас-то и надо произвести «разбор полетов», когда можно говорить по сути, без опаски что каждое твое слово будет воспринято как агитация за или против кого-то. А из выборов можно извлечь важные уроки. Точнее, не из результатов, не из тех бюллетеней, которые вытряхнули из урны, а из того, что называется предвыборной кампанией. Вся она — ее драматургия, ее язык, жесты и знаки — имеет символическое значение. В ней как в чудесном зеркальце отражается тот тип отношений с обществом, который власть собирается установить на следующий срок. В этом смысле выборы — действительно веха, важный перекресток на нашем пути.
Из всей выборной кампании видно, что и В.В.Путин, и большинство политически активных граждан пошли по пути наименьшего сопротивления — решили «подморозить» кризис, предотвратить «всякие перемены». В.В.Путин настойчиво предложил отдать всю власть «партии начальников», как было при КПСС — без всяких там правых, левых. На это согласилось — в надежде, что на время прекратится политическая суета и свары. Так что В.В.Путин — действительно всенародно избранный президент, его «проект» принят большинством.
В этом есть резон, если только не забывать, что волны утихнут лишь на поверхности — но в глубине-то будут идти те же процессы, что и раньше. Ведь реальных противоречий «подмораживанием» не разрешить.
В детстве я читал книгу Жюля Верна «Пятнадцатилетний капитан». Врезался в память один эпизод, который с тех пор часто приходил на ум. Потрепанный китобойный корабль подошел к берегу во время шторма. Чтобы высадиться, вылили на бушующие волны всю добытую ворвань, китовый жир. И под масляным пятном волны стихли. Капитан гнал всех в воду и на берег — волны стихли всего на момент, а потом они прорвут эту пленку с удесятеренной силой, их энергия копится в глубине.
Так и мы. На короткий, по историческим меркам, момент В.В.Путин утихомирил волны, но высадиться-то нам некуда. «Проект» В.В.Путина, который поддержали на выборах, есть проект краткосрочный. Большинству захотелось отсрочки, захотелось оттянуть момент тяжелого выбора. Так замерзающий человек просит дать ему подремать еще минуту. Эту минуту нам и дали — а потом все равно надо будет подниматься и идти.
Важен, конечно, и тот факт, что оппоненты В.В.Путина на выборах не смогли внятно объяснить людям, куда же они предлагают идти, ради чего нам отказываться от сладкой дремы. Это — особая проблема, о ней надо будет еще говорить. Но факт, что нам дали отсрочку. Наш долг — не растратить этот подаренный нам момент внешней стабильности. И главное наше дело — за этот момент «починить ум». Потому и надо вглядеться в жесты и знаки.