Страница:
– Мама, – обратился он как можно громче и презрительнее, – кто же тогда мой отец?
Люди затаили дыхание. Олхейдо вскочил на ноги, его руки напряглись и сжались в кулаки. Только теперь Новинха среагировала, пытаясь загородить руками сына, как будто Олхейдо хотел броситься на брата. Квим не заметил, что прыжок Олхейдо пришелся как раз в сторону матери; он думал о том, что сейчас в голове у Майро. Майро тоже знал, что это правда.
Квим тяжело дышал, неожиданно он повернулся и стал в изумлении оглядываться по сторонам, затем начал пробираться сквозь толпу. Никто не заговорил с ним, хотя все провожали его глазами. Если бы Новинха оспорила обвинение, они бы поверили ей, застыдили бы Говорящего за приписывание дочери Ос Венерадос подобных грехов. Но она не отвергала обвинений. Она слышала, как собственный сын оскорбил ее бранным словом, и ничего не сказала. Это была правда. Теперь они слушали, затаив дыхание. Некоторые из них имели непосредственное касательство, им не терпелось узнать, кто был отцом детей Новинхи.
Говорящий спокойно продолжил свой рассказ.
– После смерти ее родителей, но до рождения ее детей, Новинха любила лишь двух детей. Пайпо стал ее вторым отцом. Ее жизнь тесно связана с ним, за короткое время она снова обрела чувства дома и семьи. Когда он умер, Новинха поверила, что именно она убила его.
Люди, сидевшие рядом с семьей Новинхи, увидели, как Квора подошла к Эле и встала около нее на колени.
– Почему Квим такой злой?
Эла ответила как можно тише.
– Потому что папа не настоящий наш отец.
– Да, – сказала Квора. – Теперь Говорящий будет нашим папой? – В ее голосе сквозила надежда. Эла цыкнула на нее.
– В ночь гибели Пайпо, – сказал Говорящий, – Новинха показала ему, что ей удалось открыть; что-то насчет десколады и как она воздействует на растения и животных Луситании. Пайпо увидел в ее исследовании больше, чем выявила она. Он бросился в лес, где его ждали свиноподобные. Возможно, он рассказал им, что обнаружил. Возможно, они сами догадались. Но Новинха обвинила себя в том, что открыла роковой секрет Пайпо, который убил его.
– Было поздно предотвращать все то, что уже произошло. Но она не хотела, чтобы все повторилось снова. Она спрятала в секретные файлы всю информацию по десколаде и то, что они с Пайпо обнаружили. Она знала, кто рано или поздно захочет увидеть эти файлы. Новый зенадор, Лайбо. Если Пайпо стал ей отцом, то Лайбо стал братом, больше чем брат. Как бы ни тяжело было перенести смерть Пайпо, гибель Лайбо было бы еще труднее пережить. Он просил показать ему информацию. Требовал открыть файлы. Она ответила, что никогда не покажет их.
– Они оба хорошо понимали, что это означает. Если он женится на ней, он будет иметь доступ ко всей информации, несмотря на защиту. Они безрассудно любили друг друга, нуждались друг в друге более, чем когда-либо, но Новинха не могла выйти за него замуж. Он не мог дать обещание не дотрагиваться до этих файлов. Но даже если бы он дал подобное обещание, то не сдержал бы его. Он все равно бы стремился узнать, что увидел его отец. Тогда он бы погиб.
– Но одно дело отказаться от брака с ним и совсем другое прожить без него. Она не могла жить без него. Поэтому она пошла на сделку с Макрамом.
Она вышла за него замуж по закону, но подлинным ее мужем и отцом ее детей был Лайбо.
Брузинха, вдова Лайбо, в ужасе вскочила на ноги, слезы брызнули из ее глаз.
– Предатель! Предатель! – в отчаянии забормотала она. – Ложь, ложь.
Но в ее причитаниях не было гнева, в ее слезах были печаль и отчаяние. Она оплакивала свою вторичную потерю мужа. Три ее дочери помогли ей удержаться на ногах и повели прочь с прассы.
Говорящий продолжил свой рассказ, пока она молча шла сквозь толпу.
– Лайбо знал, что он причиняет боль своей жене Брузинхе и четырем дочерям. Он ненавидел себя за это. Он пытался остановиться. Месяцы, иногда целые годы, ему удавалось удержаться от соблазна. Новинха тоже боролась с собой. Она отказывалась видеть его, разговаривать с ним. Она запретила своим детям обращать на него внимание. Затем Лайбо решал, что он уже достаточно окреп и в силах удержаться от прежних отношений. Новинхе было очень одиноко со своим мужем, который не шел ни в какое сравнение с Лайбо.
Они знали, что совершают тяжкий грех, и это не доведет до добра, но ничего не могли поделать с собой.
Уходя, Брузинха слышала последние слова. Это немного успокоило ее. Но епископ Перегрино заметил, что Говорящий успел заронить ей зерна вечной тоски и печали. Она стала невинной жертвой жестокой правды, в душе ее ничего не осталось, кроме пепла. Вина мужа останется с ней до конца ее дней. Это не твоя вина, молча утешал он ее. Твой муж, а не ты, совершил греховное падение. Пресвятая Дева, молча молил епископ, донеси слова утешения до Брузинхи и заставь ее поверить в них.
Вдова Лайбо не единственная плакала от слов. Многие сотни глаз, провожавшие ее, были влажными от слез. Вскрытие прелюбодейства Новинхи было шокирующим, но в то же время очень смачным – факт, что Новинха имела любовника, ставил ее наравне со всеми, не делал ее лучше других. Совсем другое было с Лайбо. Признание и обнародование его пороков было тяжело всем. Каждый любил и уважал его. Его благородство, великодушие, доброту и мудрость ценили все люди, они не хотели думать, что все это было только маской.
Они удивились, когда Говорящий напомнил людям, что сегодня он говорит не о смерти Лайбо.
– Почему Махрос Рибейра позволял все это? Новинха думала, потому что он хотел иметь жену и детей для создания иллюзии нормальной семьи, чтобы оправдать себя перед обществом, не выделяться среди других людей. Частично это было так. Хотя многие из вас думали, что он женился, потому что любил ее. Он никогда не надеялся, что она полюбит его так же, как он ее любил, он боготворил ее, она была для него богиней, а он больным, грязным, презренным животным. Он знал, что она не будет боготворить его, никогда не полюбит. Но он надеялся, что когда-нибудь она почувствует к нему дружеское расположение, что она будет предана ему.
На какое-то мгновение Говорящий склонил голову. И луситанцы услышали те слова, которые он так и не произнес.
– Она никогда не чувствовала расположения к нему.
– Каждый вновь рождающийся ребенок, – говорил Говорящий, – был новым доказательством ошибки Макрама. Его богиня оказалась фальшивой. Почему? Он был лоялен в определенном смысле. Он не ударил ни одного ребенка, ведь они не были его детьми. Он не нарушил данное Новинхе обещание. Разве он не заслуживал награды с ее стороны? Временами он уже не мог вытерпеть ее предательства. Он не доверял ей. Она не была больше богиней. Все ее дети были незаконнорожденными ублюдками, зачатыми в грехе. Именно так раззадоривал он себя, когда хлестал ее, когда кричал на Майро.
Майро услышал свое имя, но не мог вникнуть в смысл слов. Сегодня он пережил слишком сильный шок и почти полностью утратил связь с реальностью.
Невообразимое волшебство свиноподобных с деревьями. Мать и Лайбо любовники. Аунда, это близкое, почти родное существо, вмиг отдалилась и стала, как Эла и Квора, еще одной сестрой. Его глаза были устремлены на землю, но он не видел травы, голос Говорящего стал пустым звуком, он не воспринимал смысла его слов. Его речь превратилась в кошмарный гул.
Когда-то Майро сам напросился на этот гул, пригласив Говорящего сказать от имени Лайбо. Мог ли он предположить, что вместо милосердного стража человеческой души явится настоящий, подлинный Говорящий. Все эти события выходили за рамки его понимания. Мог ли он знать, что за человеческой маской скрывается Эндер, разрушитель цивилизации, мифический Люцифер, совершивший величайшее преступление человечества, навеки превративший свое имя в вечный позор. Он подорвал, разрушил годами наработанное Пайпо, Лайбо, Аунды и Майро, за час общения со свиноподобными достигнув большего, чем они за пятьдесят лет. Одним словом, он навсегда разъединил его с Аундой. Именно этот Голос, словно карающий меч, вновь и вновь обрушивался на Майро. Этот голос нес кровавую правду. Майро прислушивался к звуку голоса, стараясь возненавидеть его, но не мог. Он не мог обманывать себя, убеждая, что Эндер – разрушитель цивилизации, так как знал, что разрушенное им не более чем иллюзия, а все иллюзии рано или поздно умирают, умирают все, кроме правды. Правда о свиноподобных, правда об них самих. Каким-то образом этот древний человек разглядел спрятанную правду, и не ослеп от нее, и не сошел с ума. Я должен слушать его голос, пусть его сила войдет в меня и поможет выстоять под ослепительным блеском правды, защитит меня от смерти.
– Новинха знала, кто она на самом деле, ханжа и изменщица. Она знала, какую боль причиняет Макраму, Лайбо, его жене Брузинхе и их детям. Она знала, что именно она убила Пайпо. Поэтому она терпеливо сносила побои, даже специально провоцировала Макрама на расправу. Это была ее расплата за совершенное. Но для нее это было недостаточное наказание. Как бы сильно не ненавидел ее Макрам, она ненавидела себя еще сильнее.
Епископ важно кивнул. Говорящий сделал страшную вещь, выставив грязное белье напоказ всему обществу. Об этом следовало говорить шепотом.
Но громогласное объявление о пороках людей имело огромную силу, и Перегрино почувствовал ее. Именно тот момент, когда общество заставляет раскрывать подобные грехи, вынуждает срывать маски с людей, считающихся хорошо знакомыми. Они снова и снова срывают маски, и каждая снятая маска заставляет их глубже заглянуть в себя, нет ли во мне подобного лицемерия.
Процесс докапывания до человеческой сути, процесс вскрытия нарывов на человеческой душе очень болезнен и страшен. Но конец весьма любопытен, он несет успокоение. Епископ наклонился к секретарю и прошептал:
– По крайней мере сплетницам не о чем судачить – он не оставил им ни одного секрета.
– Все герои этой истории страдают от боли и разочарования, – сказал Говорящий. – Каждый из них пожертвовал собой ради тех, кого любил. Каждый из них заставил страдать людей, которые любили их. И вы – слушавшие меня сегодня – вам тоже больно. Но запомните: жизнь Макрама была трагической и жестокой, но он не нарушил обещания, данного Новинхе. Он добровольно остался и продолжал поддерживать иллюзию семьи. Он по-своему пытался найти радость в своем существовании. И Новинха: она нарушила клятву, данную Богу, соединившему их союз. Она терпеливо несла свой крест и безропотно сносила любые наказания. Даже Церковь не просит большей кары, чем та, на которую она обрекла себя. И если кому-то кажется, что она заслужила большего наказания, вспомните еще раз: все эти годы она страдала ради единственной цели – не дать свиноподобным убить Лайбо.
Слова эхом отозвались в сердцах людей.
Олхейдо встал и подошел к матери, встал рядом с ней на колени и обнял ее за плечи. Эла сидела рядом с ней, она уткнулась в траву и плакала.
Квора подошла и встала напротив матери, глядя на нее с благоговейным страхом. Грего уткнулся лицом в колени матери и безутешно ревел. Те, кто сидел рядом, могли слышать его бормотание сквозь слезы:
– Все мои папы умерли. У меня нет больше никакого папы.
Аунда стояла в начале аллеи, куда они с сестрами увели мать во время речи Говорящего. Она напряженно искала Майро глазами, но он ушел.
Эндер стоял позади трибуны и с жалостью смотрел на семью Новинхи, он хотел бы сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить их боль. Так всегда было. Каждый Говорящий всегда нес боль и заставлял людей страдать, потому что Говорящие не приукрашивали правду, не рядили ее в розовые одежды. Но только в очень редких случаях люди жили такой хитросплетенной жизнью, как Макрам, Лайбо и Новинха; очень редко было столько потрясений, столько скрытой информации, которая полностью перечеркивала образы людей, которых знали и любили. Эндер по лицам слушавших его людей понял, что сегодня он вызвал великую боль и страдание. Он почувствовал его тяжесть и на себе.
Брузинха была больше удивлена, но Эндер знал, что она не заслужила ран и обид. Непреодолимая стена разделила Майро и Аунду, ведь они уже распланировали свое будущее. Но Эндер познал и другую боль, ту, которая мучила людей раньше. Он был уверен, что после его речи новые ветры перемен заполнят людей и задуют костры былых обид и потерь. Новинха еще не осознала этого, но Эндер освободил ее от той сделки, той клятвы, тяжелым камнем висевшей на ее шее все эти долгие годы.
– Говорящий, – обратилась к нему мэр Боскуинха.
– Мэр, – сказал Эндер. Он не любил говорить с людьми после речи от имени умершего, но никогда не отказывал тем, кто настаивал на беседе. Он заставил себя улыбнуться. – Собралось больше людей, чем я ожидал.
– Для многих это был мимолетный порыв, – сказала Боскуинха. – К утру они все забудут.
Эндер был раздосадован ее тривиальностью.
– Только если ночью произойдет что-нибудь сверхпотрясающее, – сказал он.
– Отлично, мы это устроим.
Только теперь он заметил, что она чем-то очень расстроена и едва сдерживается. Он взял ее под локоть, а затем обнял ее за плечо; она благодарно оперлась на него.
– Говорящий, я пришла извиниться. Ваш космический корабль перешел под контроль Конгресса Звездных Путей. Это не касается вас лично. Преступление совершено здесь, преступление настолько серьезное, что преступников следует немедленно отправить к ближайшей звезде, Трондейму, для суда и вынесения приговора. На вашем корабле.
Эндер вздрогнул.
– Майро и Аунду.
Она повернулась к нему и хитро посмотрела на него.
– Вы даже не удивились.
– Я также не допущу их высылки.
Боскуинха отстранилась от него.
– Не допустите?
– Я догадываюсь, в чем их обвиняют.
– Вы пробыли всего четыре дня и уже знаете то, о чем я даже не подозревала.
– Иногда правители узнают обо всем в последнюю очередь.
– Позвольте сказать вам, почему мы не будем защищать их от суда, почему мы позволим им отправить преступников в тюрьму. Потому что Конгресс Звездных Путей уничтожил все наши файлы. Память компьютеров пуста, за исключением рудиментарных программ по снабжению электроэнергией, водой, канализацией. Сегодня встали производства, так как у нас не хватило энергии для заводов, шахт, сельхозтехники. Меня отстранили от должности, теперь я значу не больше рядового полисмена. Я должна лишь выполнять распоряжения Комитета по эвакуации.
– Эвакуации?
– Лицензия колонии отменена. Они послали корабли забрать нас всех отсюда. Каждый след человеческого пребывания будет уничтожен. Даже могильные плиты умерших.
Эндер взвешивал каждое ее слово. Он не думал, что Боскуинха подвержена панике и склонна к преувеличениям.
– Вы намерены покориться?
– Электро– и водоснабжение контролируется ансиблом. Они так же контролируют изгородь. Они могут лишить нас электричества, воды, канализационной системы, всего, без чего мы не можем существовать. Когда мы отправим Майро и Аунду на Трондейм, возможно, они немного ослабят жестокие рамки ограничений. – Она вздохнула. – Да, Говорящий, боюсь сейчас не самое лучшее время для туризма по Луситании.
– Я вовсе не турист. – Он не стал делиться с ней своими догадками и подозрениями, что Конгресс заметил плоды Подозрительной Деятельности с появлением Эндера на Луситании. – ВЫ не смогли уберечь свои файлы?
Боскуинха снова вздохнула.
– Паразитируя на вас. Я заметила, что все ваши файлы хранятся и поддерживаются ансиблом. Мы переслали все наши жизненно важные и секретные файлы в качестве сообщений вам.
Эндер рассмеялся.
– Хорошо, вы правильно поступили.
– Это теперь не имеет значения. Мы не сможем восстановить их. О, конечно, мы можем, но если они заметят наши манипуляции, вы окажитесь в такой же беде, как и мы. Тогда сотрут всю информацию.
– Если вы не отсоединитесь от ансибла в тот момент, как скопируете мои файлы в локальную память компьютера.
– Тогда мы действительно станем мятежниками, а ради чего?
– Для того, чтобы дать Луситании шанс стать лучшей и важнейшей звездой Ста Миров.
Боскуинха улыбнулась.
– Я думаю, они относятся к нам, как к важным птицам, но наказание не лучший способ признание совершенства.
– Пожалуйста, не предпринимайте ничего. Не арестовывайте Майро и Аунду. Подождите час, позвольте мне встретиться с вами и остальными лидерами для принятия окончательного решения.
– Решения восставать или нет? Я не думаю, что вам следует присутствовать при подобном решении, Говорящий.
– Вы все поймете во время совещания. Пожалуйста, эта планета слишком хороша, жалко упускать подобный шанс.
– Шанс? Для чего?
– Для того, чтобы исправить сделанное Эндером во время Ксеноцида три тысячи лет назад.
Боскуинха посмотрела на него широко открытыми глазами. – А вы хотите закрепиться здесь в роли главной кумушки-сплетницы.
Возможно это была лишь шутка. А может быть и нет.
– Если вы сводите все мое ремесло к сплетням кумушек, то вы слишком глупы для управления сообществом. – Он рассмеялся.
Боскуинха обиженно замахала руками.
– Ладно, ладно. Что-нибудь еще?
– Вы созовете совещание?
– Да, я объявляю всем собраться в апартаментах епископа.
Эндер сморщился.
– Епископ не станет встречаться в другом месте, – сказала она, – и никакого решения о неподчинении приказам не будет принято без его согласия. – Боскуинха положила руки ему на грудь. – Он может даже не позволить войти вам в собор. Вы ведь слуга дьявола.
– Но вы попробуйте.
– Я попытаюсь только ради того, что вы сделали сегодня вечером.
Только очень мудрый человек может распознать людей в такой короткий срок, только жестокий и безжалостный может произнести всю правду без прикрас вслух. Нам нужно и то и другое – и ваши пороки и ваши достоинства.
Боскуинха повернулась и поспешила уйти. Эндер знал, что в глубине своего сердца она не хотела подчиняться Конгрессу Звездных Путей. Все свершилось слишком быстро и неожиданно. Они лишили ее власти, будто она сама виновна в преступлении. Даже если бы ей пришлось исповедоваться, она знала, что не совершала ничего противозаконного. Она хотела выстоять, найти приемлемый путь ослабить контроль Конгресса и убедить его подождать.
Или, если понадобиться напугать их. Но она не была глупой. Она не хотела сопротивляться им, пока не будет уверена, что ее защита сработает наверняка, и это будет выгодно для ее народа. Она была хорошим Правителем, Эндер знал это. Она с благодарностью принесет в жертву свою гордость, свою репутацию, свое будущее, все отдаст для спасения народа.
Он остался один на прассе. Все ушли, пока он разговаривал с Боскуинхой. Эндер чувствовал себя как старый солдат, стоящий на поле давно минувшей битвы, но все еще слышащий гром канонады и стоны раненных товарищей.
– Не дай им отключиться от ансибла.
Голос, раздавшийся в его ушах, заставил его вздрогнуть. Он в тот же миг узнал его.
– Джейн.
– Я сымитирую, что ты отключился от ансибла, но если ты действительно сделаешь это, я не смогу тебе помочь.
– Джейн, – сказал он, – это ты сделала, правда? Иначе как они бы смогли заметить то, что сделали Майро с Аундой. Только ты могла обратить их внимание!
Она не отвечала.
– Джейн, прости меня, что тогда я отключил тебя, я никогда больше…
Он знал, и она знала, что он хотел сказать; он никогда не заканчивал предложений, обращаясь к ней. Она не отвечала.
– Я больше никогда не отключу…
Зачем заканчивать предложения, если она все и так понимает. Она до сих пор не простила его, или таким образом отвечает ему, чтобы он прекратил тратить попусту ее время. Но он не мог удержаться от еще одной попытки добиться ее ответа.
– Я проглядел тебя, Джейн, я недооценил тебя.
Она снова промолчала. Она сказала, что хотела, что необходимо поддерживать связь с ансиблом, и это все. На сегодня. Эндер не стал больше ждать. Этого было достаточно, чтобы знать, что она рядом, слышит каждое его слово. Он не один. Эндер удивился, почувствовав слезы на щеках. Слезы облегчения, подумалось ему. Это невообразимо. Моя речь, кризис, человеческие жизни рвутся в клочья, под сомнение поставлено существование целой колонии. А я плачу от радости, что мятежная компьютерная программа вновь вышла со мной на связь и заговорила.
Эла ждала его в предоставленном ему домике. Ее глаза были красны от слез.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Я сделал то, что ты хотела? – спросил он.
– Я не догадывалась, – произнесла она. – Он совсем не был нашим отцом. Я должна была знать это.
– Не думаю, что тебе удалось бы узнать.
– Что мне было делать? Позвать вас Говорить от имени моего отца – от имени смерти Макрама. – Она снова начала всхлипывать. – Секреты матери – я думала, что знала их. Я думала, они скрыты в ее файлах – я думала, она ненавидит Лайбо.
– Все, что я сделал, это открыл окна и впустил немного свежего воздуха.
– Скажите об этом Майро с Аундой.
– Подумай немного, Эла. Они все равно открыли бы это рано или поздно.
Это ужасно, что они не знали об этом долгие годы. Теперь, когда они знают правду, они найдут способ выхода из ситуации.
– Такой же, как мать? Только это будет еще хуже прелюбодеяния.
Эндер положил руку ей на голову и погладил по волосам. Она приняла его жест, как поддержку. Он не мог вспомнить, гладили ли его по голове его отец и мать. Они должны были гладить. Иначе откуда он мог знать об этом жесте?
– Эла, ты поможешь мне?
– Помочь в чем? Вы же выполнили свою работу, разве нет?
– Это не связано с речью от имени смерти. В течение часа я должен знать как работает, и что происходит при десколаде.
– Вам лучше спросить у матери – она лучше знает.
– Не думаю, что ей захочется говорить со мной.
– А мне как спросить об этом? Добрый вечер, мама, только что тебя на весь Милагр объявили прелюбодейкой, которая всю жизнь обманывала своих детей. Но если ты не возражаешь, я задам тебе пару научных вопросов.
– Эла, это связано с существованием колонии Луситания. Не забывай о своем брате, Майро. – Он подошел и включил компьютер. – Войди в систему, сказал он.
Она ввела пароль, но реакции не последовало. Компьютер не узнавал ее имени. – Меня исключили из системы. – Она смотрела на него в полной растерянности. – Почему?
– Не только тебя, всех.
– Это не крах системы, – сказала она. – Кто-то лишил нас доступа к файлам!
– Конгресс Межзвездных Путей вычистил всю локальную память. Все пропало. Мы рассматриваемся, как мятежная колония. Майро и Аунду должны арестовать и отправить в тюрьму, в Трондейм. Пока я не смогу убедить епископа и Боскуинху поднять настоящий мятеж. Ты понимаешь? Если твоя мать не захочет рассказать о десколаде, Майро и Аунда будут отброшены на двадцать два световых года. Это равносильно смерти. Мы все умрем, или будем дряхлыми стариками к тому времени, когда они смогут вернуться.
Эла задумчиво уставилась в стену.
– Что вы хотите узнать?
– Я хочу знать, что обнаружит Комитет, когда откроет ее файлы. О том, что происходит во время десколады.
– Да, – сказала Эла. – Для спасения Майро она сделает это. – Она внимательно посмотрела на него. – Она любит нас, я знаю. Ради одного из своих детей она сама расскажет вам обо всем.
– Хорошо, – сказал Говорящий. – Будет лучше, если она придет сама. В апартаменты епископа, через час.
– Хорошо, – произнесла Эла. На мгновение она застыла, сидя и глядя в одну точку. Наконец что-то щелкнуло в ней, она встала и поспешила к выходу.
У дверей она остановилась, повернулась и снова подошла к нему. Она поцеловала его в щеку.
– Спасибо, что обо всем рассказали. Я рада, что узнала все и больше нет секретов.
Он поцеловал ее в лоб и направил к двери. Когда дверь закрылась за ней, он лег на кровать и уставился в потолок. Он думал о Новинхе, пытаясь представить ее чувства. Неважно, что произошло, Новинха, твоя дочь сейчас торопится домой в полной уверенности, что несмотря на боль и страдания ты забудешь о себе и сделаешь все ради сына. Я обменяю все твои страдания, Новинха, на доверие одного твоего ребенка, который поверит мне как сейчас.
Глава 16
Люди затаили дыхание. Олхейдо вскочил на ноги, его руки напряглись и сжались в кулаки. Только теперь Новинха среагировала, пытаясь загородить руками сына, как будто Олхейдо хотел броситься на брата. Квим не заметил, что прыжок Олхейдо пришелся как раз в сторону матери; он думал о том, что сейчас в голове у Майро. Майро тоже знал, что это правда.
Квим тяжело дышал, неожиданно он повернулся и стал в изумлении оглядываться по сторонам, затем начал пробираться сквозь толпу. Никто не заговорил с ним, хотя все провожали его глазами. Если бы Новинха оспорила обвинение, они бы поверили ей, застыдили бы Говорящего за приписывание дочери Ос Венерадос подобных грехов. Но она не отвергала обвинений. Она слышала, как собственный сын оскорбил ее бранным словом, и ничего не сказала. Это была правда. Теперь они слушали, затаив дыхание. Некоторые из них имели непосредственное касательство, им не терпелось узнать, кто был отцом детей Новинхи.
Говорящий спокойно продолжил свой рассказ.
– После смерти ее родителей, но до рождения ее детей, Новинха любила лишь двух детей. Пайпо стал ее вторым отцом. Ее жизнь тесно связана с ним, за короткое время она снова обрела чувства дома и семьи. Когда он умер, Новинха поверила, что именно она убила его.
Люди, сидевшие рядом с семьей Новинхи, увидели, как Квора подошла к Эле и встала около нее на колени.
– Почему Квим такой злой?
Эла ответила как можно тише.
– Потому что папа не настоящий наш отец.
– Да, – сказала Квора. – Теперь Говорящий будет нашим папой? – В ее голосе сквозила надежда. Эла цыкнула на нее.
– В ночь гибели Пайпо, – сказал Говорящий, – Новинха показала ему, что ей удалось открыть; что-то насчет десколады и как она воздействует на растения и животных Луситании. Пайпо увидел в ее исследовании больше, чем выявила она. Он бросился в лес, где его ждали свиноподобные. Возможно, он рассказал им, что обнаружил. Возможно, они сами догадались. Но Новинха обвинила себя в том, что открыла роковой секрет Пайпо, который убил его.
– Было поздно предотвращать все то, что уже произошло. Но она не хотела, чтобы все повторилось снова. Она спрятала в секретные файлы всю информацию по десколаде и то, что они с Пайпо обнаружили. Она знала, кто рано или поздно захочет увидеть эти файлы. Новый зенадор, Лайбо. Если Пайпо стал ей отцом, то Лайбо стал братом, больше чем брат. Как бы ни тяжело было перенести смерть Пайпо, гибель Лайбо было бы еще труднее пережить. Он просил показать ему информацию. Требовал открыть файлы. Она ответила, что никогда не покажет их.
– Они оба хорошо понимали, что это означает. Если он женится на ней, он будет иметь доступ ко всей информации, несмотря на защиту. Они безрассудно любили друг друга, нуждались друг в друге более, чем когда-либо, но Новинха не могла выйти за него замуж. Он не мог дать обещание не дотрагиваться до этих файлов. Но даже если бы он дал подобное обещание, то не сдержал бы его. Он все равно бы стремился узнать, что увидел его отец. Тогда он бы погиб.
– Но одно дело отказаться от брака с ним и совсем другое прожить без него. Она не могла жить без него. Поэтому она пошла на сделку с Макрамом.
Она вышла за него замуж по закону, но подлинным ее мужем и отцом ее детей был Лайбо.
Брузинха, вдова Лайбо, в ужасе вскочила на ноги, слезы брызнули из ее глаз.
– Предатель! Предатель! – в отчаянии забормотала она. – Ложь, ложь.
Но в ее причитаниях не было гнева, в ее слезах были печаль и отчаяние. Она оплакивала свою вторичную потерю мужа. Три ее дочери помогли ей удержаться на ногах и повели прочь с прассы.
Говорящий продолжил свой рассказ, пока она молча шла сквозь толпу.
– Лайбо знал, что он причиняет боль своей жене Брузинхе и четырем дочерям. Он ненавидел себя за это. Он пытался остановиться. Месяцы, иногда целые годы, ему удавалось удержаться от соблазна. Новинха тоже боролась с собой. Она отказывалась видеть его, разговаривать с ним. Она запретила своим детям обращать на него внимание. Затем Лайбо решал, что он уже достаточно окреп и в силах удержаться от прежних отношений. Новинхе было очень одиноко со своим мужем, который не шел ни в какое сравнение с Лайбо.
Они знали, что совершают тяжкий грех, и это не доведет до добра, но ничего не могли поделать с собой.
Уходя, Брузинха слышала последние слова. Это немного успокоило ее. Но епископ Перегрино заметил, что Говорящий успел заронить ей зерна вечной тоски и печали. Она стала невинной жертвой жестокой правды, в душе ее ничего не осталось, кроме пепла. Вина мужа останется с ней до конца ее дней. Это не твоя вина, молча утешал он ее. Твой муж, а не ты, совершил греховное падение. Пресвятая Дева, молча молил епископ, донеси слова утешения до Брузинхи и заставь ее поверить в них.
Вдова Лайбо не единственная плакала от слов. Многие сотни глаз, провожавшие ее, были влажными от слез. Вскрытие прелюбодейства Новинхи было шокирующим, но в то же время очень смачным – факт, что Новинха имела любовника, ставил ее наравне со всеми, не делал ее лучше других. Совсем другое было с Лайбо. Признание и обнародование его пороков было тяжело всем. Каждый любил и уважал его. Его благородство, великодушие, доброту и мудрость ценили все люди, они не хотели думать, что все это было только маской.
Они удивились, когда Говорящий напомнил людям, что сегодня он говорит не о смерти Лайбо.
– Почему Махрос Рибейра позволял все это? Новинха думала, потому что он хотел иметь жену и детей для создания иллюзии нормальной семьи, чтобы оправдать себя перед обществом, не выделяться среди других людей. Частично это было так. Хотя многие из вас думали, что он женился, потому что любил ее. Он никогда не надеялся, что она полюбит его так же, как он ее любил, он боготворил ее, она была для него богиней, а он больным, грязным, презренным животным. Он знал, что она не будет боготворить его, никогда не полюбит. Но он надеялся, что когда-нибудь она почувствует к нему дружеское расположение, что она будет предана ему.
На какое-то мгновение Говорящий склонил голову. И луситанцы услышали те слова, которые он так и не произнес.
– Она никогда не чувствовала расположения к нему.
– Каждый вновь рождающийся ребенок, – говорил Говорящий, – был новым доказательством ошибки Макрама. Его богиня оказалась фальшивой. Почему? Он был лоялен в определенном смысле. Он не ударил ни одного ребенка, ведь они не были его детьми. Он не нарушил данное Новинхе обещание. Разве он не заслуживал награды с ее стороны? Временами он уже не мог вытерпеть ее предательства. Он не доверял ей. Она не была больше богиней. Все ее дети были незаконнорожденными ублюдками, зачатыми в грехе. Именно так раззадоривал он себя, когда хлестал ее, когда кричал на Майро.
Майро услышал свое имя, но не мог вникнуть в смысл слов. Сегодня он пережил слишком сильный шок и почти полностью утратил связь с реальностью.
Невообразимое волшебство свиноподобных с деревьями. Мать и Лайбо любовники. Аунда, это близкое, почти родное существо, вмиг отдалилась и стала, как Эла и Квора, еще одной сестрой. Его глаза были устремлены на землю, но он не видел травы, голос Говорящего стал пустым звуком, он не воспринимал смысла его слов. Его речь превратилась в кошмарный гул.
Когда-то Майро сам напросился на этот гул, пригласив Говорящего сказать от имени Лайбо. Мог ли он предположить, что вместо милосердного стража человеческой души явится настоящий, подлинный Говорящий. Все эти события выходили за рамки его понимания. Мог ли он знать, что за человеческой маской скрывается Эндер, разрушитель цивилизации, мифический Люцифер, совершивший величайшее преступление человечества, навеки превративший свое имя в вечный позор. Он подорвал, разрушил годами наработанное Пайпо, Лайбо, Аунды и Майро, за час общения со свиноподобными достигнув большего, чем они за пятьдесят лет. Одним словом, он навсегда разъединил его с Аундой. Именно этот Голос, словно карающий меч, вновь и вновь обрушивался на Майро. Этот голос нес кровавую правду. Майро прислушивался к звуку голоса, стараясь возненавидеть его, но не мог. Он не мог обманывать себя, убеждая, что Эндер – разрушитель цивилизации, так как знал, что разрушенное им не более чем иллюзия, а все иллюзии рано или поздно умирают, умирают все, кроме правды. Правда о свиноподобных, правда об них самих. Каким-то образом этот древний человек разглядел спрятанную правду, и не ослеп от нее, и не сошел с ума. Я должен слушать его голос, пусть его сила войдет в меня и поможет выстоять под ослепительным блеском правды, защитит меня от смерти.
– Новинха знала, кто она на самом деле, ханжа и изменщица. Она знала, какую боль причиняет Макраму, Лайбо, его жене Брузинхе и их детям. Она знала, что именно она убила Пайпо. Поэтому она терпеливо сносила побои, даже специально провоцировала Макрама на расправу. Это была ее расплата за совершенное. Но для нее это было недостаточное наказание. Как бы сильно не ненавидел ее Макрам, она ненавидела себя еще сильнее.
Епископ важно кивнул. Говорящий сделал страшную вещь, выставив грязное белье напоказ всему обществу. Об этом следовало говорить шепотом.
Но громогласное объявление о пороках людей имело огромную силу, и Перегрино почувствовал ее. Именно тот момент, когда общество заставляет раскрывать подобные грехи, вынуждает срывать маски с людей, считающихся хорошо знакомыми. Они снова и снова срывают маски, и каждая снятая маска заставляет их глубже заглянуть в себя, нет ли во мне подобного лицемерия.
Процесс докапывания до человеческой сути, процесс вскрытия нарывов на человеческой душе очень болезнен и страшен. Но конец весьма любопытен, он несет успокоение. Епископ наклонился к секретарю и прошептал:
– По крайней мере сплетницам не о чем судачить – он не оставил им ни одного секрета.
– Все герои этой истории страдают от боли и разочарования, – сказал Говорящий. – Каждый из них пожертвовал собой ради тех, кого любил. Каждый из них заставил страдать людей, которые любили их. И вы – слушавшие меня сегодня – вам тоже больно. Но запомните: жизнь Макрама была трагической и жестокой, но он не нарушил обещания, данного Новинхе. Он добровольно остался и продолжал поддерживать иллюзию семьи. Он по-своему пытался найти радость в своем существовании. И Новинха: она нарушила клятву, данную Богу, соединившему их союз. Она терпеливо несла свой крест и безропотно сносила любые наказания. Даже Церковь не просит большей кары, чем та, на которую она обрекла себя. И если кому-то кажется, что она заслужила большего наказания, вспомните еще раз: все эти годы она страдала ради единственной цели – не дать свиноподобным убить Лайбо.
Слова эхом отозвались в сердцах людей.
***
Олхейдо встал и подошел к матери, встал рядом с ней на колени и обнял ее за плечи. Эла сидела рядом с ней, она уткнулась в траву и плакала.
Квора подошла и встала напротив матери, глядя на нее с благоговейным страхом. Грего уткнулся лицом в колени матери и безутешно ревел. Те, кто сидел рядом, могли слышать его бормотание сквозь слезы:
– Все мои папы умерли. У меня нет больше никакого папы.
Аунда стояла в начале аллеи, куда они с сестрами увели мать во время речи Говорящего. Она напряженно искала Майро глазами, но он ушел.
Эндер стоял позади трибуны и с жалостью смотрел на семью Новинхи, он хотел бы сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить их боль. Так всегда было. Каждый Говорящий всегда нес боль и заставлял людей страдать, потому что Говорящие не приукрашивали правду, не рядили ее в розовые одежды. Но только в очень редких случаях люди жили такой хитросплетенной жизнью, как Макрам, Лайбо и Новинха; очень редко было столько потрясений, столько скрытой информации, которая полностью перечеркивала образы людей, которых знали и любили. Эндер по лицам слушавших его людей понял, что сегодня он вызвал великую боль и страдание. Он почувствовал его тяжесть и на себе.
Брузинха была больше удивлена, но Эндер знал, что она не заслужила ран и обид. Непреодолимая стена разделила Майро и Аунду, ведь они уже распланировали свое будущее. Но Эндер познал и другую боль, ту, которая мучила людей раньше. Он был уверен, что после его речи новые ветры перемен заполнят людей и задуют костры былых обид и потерь. Новинха еще не осознала этого, но Эндер освободил ее от той сделки, той клятвы, тяжелым камнем висевшей на ее шее все эти долгие годы.
– Говорящий, – обратилась к нему мэр Боскуинха.
– Мэр, – сказал Эндер. Он не любил говорить с людьми после речи от имени умершего, но никогда не отказывал тем, кто настаивал на беседе. Он заставил себя улыбнуться. – Собралось больше людей, чем я ожидал.
– Для многих это был мимолетный порыв, – сказала Боскуинха. – К утру они все забудут.
Эндер был раздосадован ее тривиальностью.
– Только если ночью произойдет что-нибудь сверхпотрясающее, – сказал он.
– Отлично, мы это устроим.
Только теперь он заметил, что она чем-то очень расстроена и едва сдерживается. Он взял ее под локоть, а затем обнял ее за плечо; она благодарно оперлась на него.
– Говорящий, я пришла извиниться. Ваш космический корабль перешел под контроль Конгресса Звездных Путей. Это не касается вас лично. Преступление совершено здесь, преступление настолько серьезное, что преступников следует немедленно отправить к ближайшей звезде, Трондейму, для суда и вынесения приговора. На вашем корабле.
Эндер вздрогнул.
– Майро и Аунду.
Она повернулась к нему и хитро посмотрела на него.
– Вы даже не удивились.
– Я также не допущу их высылки.
Боскуинха отстранилась от него.
– Не допустите?
– Я догадываюсь, в чем их обвиняют.
– Вы пробыли всего четыре дня и уже знаете то, о чем я даже не подозревала.
– Иногда правители узнают обо всем в последнюю очередь.
– Позвольте сказать вам, почему мы не будем защищать их от суда, почему мы позволим им отправить преступников в тюрьму. Потому что Конгресс Звездных Путей уничтожил все наши файлы. Память компьютеров пуста, за исключением рудиментарных программ по снабжению электроэнергией, водой, канализацией. Сегодня встали производства, так как у нас не хватило энергии для заводов, шахт, сельхозтехники. Меня отстранили от должности, теперь я значу не больше рядового полисмена. Я должна лишь выполнять распоряжения Комитета по эвакуации.
– Эвакуации?
– Лицензия колонии отменена. Они послали корабли забрать нас всех отсюда. Каждый след человеческого пребывания будет уничтожен. Даже могильные плиты умерших.
Эндер взвешивал каждое ее слово. Он не думал, что Боскуинха подвержена панике и склонна к преувеличениям.
– Вы намерены покориться?
– Электро– и водоснабжение контролируется ансиблом. Они так же контролируют изгородь. Они могут лишить нас электричества, воды, канализационной системы, всего, без чего мы не можем существовать. Когда мы отправим Майро и Аунду на Трондейм, возможно, они немного ослабят жестокие рамки ограничений. – Она вздохнула. – Да, Говорящий, боюсь сейчас не самое лучшее время для туризма по Луситании.
– Я вовсе не турист. – Он не стал делиться с ней своими догадками и подозрениями, что Конгресс заметил плоды Подозрительной Деятельности с появлением Эндера на Луситании. – ВЫ не смогли уберечь свои файлы?
Боскуинха снова вздохнула.
– Паразитируя на вас. Я заметила, что все ваши файлы хранятся и поддерживаются ансиблом. Мы переслали все наши жизненно важные и секретные файлы в качестве сообщений вам.
Эндер рассмеялся.
– Хорошо, вы правильно поступили.
– Это теперь не имеет значения. Мы не сможем восстановить их. О, конечно, мы можем, но если они заметят наши манипуляции, вы окажитесь в такой же беде, как и мы. Тогда сотрут всю информацию.
– Если вы не отсоединитесь от ансибла в тот момент, как скопируете мои файлы в локальную память компьютера.
– Тогда мы действительно станем мятежниками, а ради чего?
– Для того, чтобы дать Луситании шанс стать лучшей и важнейшей звездой Ста Миров.
Боскуинха улыбнулась.
– Я думаю, они относятся к нам, как к важным птицам, но наказание не лучший способ признание совершенства.
– Пожалуйста, не предпринимайте ничего. Не арестовывайте Майро и Аунду. Подождите час, позвольте мне встретиться с вами и остальными лидерами для принятия окончательного решения.
– Решения восставать или нет? Я не думаю, что вам следует присутствовать при подобном решении, Говорящий.
– Вы все поймете во время совещания. Пожалуйста, эта планета слишком хороша, жалко упускать подобный шанс.
– Шанс? Для чего?
– Для того, чтобы исправить сделанное Эндером во время Ксеноцида три тысячи лет назад.
Боскуинха посмотрела на него широко открытыми глазами. – А вы хотите закрепиться здесь в роли главной кумушки-сплетницы.
Возможно это была лишь шутка. А может быть и нет.
– Если вы сводите все мое ремесло к сплетням кумушек, то вы слишком глупы для управления сообществом. – Он рассмеялся.
Боскуинха обиженно замахала руками.
– Ладно, ладно. Что-нибудь еще?
– Вы созовете совещание?
– Да, я объявляю всем собраться в апартаментах епископа.
Эндер сморщился.
– Епископ не станет встречаться в другом месте, – сказала она, – и никакого решения о неподчинении приказам не будет принято без его согласия. – Боскуинха положила руки ему на грудь. – Он может даже не позволить войти вам в собор. Вы ведь слуга дьявола.
– Но вы попробуйте.
– Я попытаюсь только ради того, что вы сделали сегодня вечером.
Только очень мудрый человек может распознать людей в такой короткий срок, только жестокий и безжалостный может произнести всю правду без прикрас вслух. Нам нужно и то и другое – и ваши пороки и ваши достоинства.
Боскуинха повернулась и поспешила уйти. Эндер знал, что в глубине своего сердца она не хотела подчиняться Конгрессу Звездных Путей. Все свершилось слишком быстро и неожиданно. Они лишили ее власти, будто она сама виновна в преступлении. Даже если бы ей пришлось исповедоваться, она знала, что не совершала ничего противозаконного. Она хотела выстоять, найти приемлемый путь ослабить контроль Конгресса и убедить его подождать.
Или, если понадобиться напугать их. Но она не была глупой. Она не хотела сопротивляться им, пока не будет уверена, что ее защита сработает наверняка, и это будет выгодно для ее народа. Она была хорошим Правителем, Эндер знал это. Она с благодарностью принесет в жертву свою гордость, свою репутацию, свое будущее, все отдаст для спасения народа.
Он остался один на прассе. Все ушли, пока он разговаривал с Боскуинхой. Эндер чувствовал себя как старый солдат, стоящий на поле давно минувшей битвы, но все еще слышащий гром канонады и стоны раненных товарищей.
– Не дай им отключиться от ансибла.
Голос, раздавшийся в его ушах, заставил его вздрогнуть. Он в тот же миг узнал его.
– Джейн.
– Я сымитирую, что ты отключился от ансибла, но если ты действительно сделаешь это, я не смогу тебе помочь.
– Джейн, – сказал он, – это ты сделала, правда? Иначе как они бы смогли заметить то, что сделали Майро с Аундой. Только ты могла обратить их внимание!
Она не отвечала.
– Джейн, прости меня, что тогда я отключил тебя, я никогда больше…
Он знал, и она знала, что он хотел сказать; он никогда не заканчивал предложений, обращаясь к ней. Она не отвечала.
– Я больше никогда не отключу…
Зачем заканчивать предложения, если она все и так понимает. Она до сих пор не простила его, или таким образом отвечает ему, чтобы он прекратил тратить попусту ее время. Но он не мог удержаться от еще одной попытки добиться ее ответа.
– Я проглядел тебя, Джейн, я недооценил тебя.
Она снова промолчала. Она сказала, что хотела, что необходимо поддерживать связь с ансиблом, и это все. На сегодня. Эндер не стал больше ждать. Этого было достаточно, чтобы знать, что она рядом, слышит каждое его слово. Он не один. Эндер удивился, почувствовав слезы на щеках. Слезы облегчения, подумалось ему. Это невообразимо. Моя речь, кризис, человеческие жизни рвутся в клочья, под сомнение поставлено существование целой колонии. А я плачу от радости, что мятежная компьютерная программа вновь вышла со мной на связь и заговорила.
***
Эла ждала его в предоставленном ему домике. Ее глаза были красны от слез.
– Здравствуйте, – сказала она.
– Я сделал то, что ты хотела? – спросил он.
– Я не догадывалась, – произнесла она. – Он совсем не был нашим отцом. Я должна была знать это.
– Не думаю, что тебе удалось бы узнать.
– Что мне было делать? Позвать вас Говорить от имени моего отца – от имени смерти Макрама. – Она снова начала всхлипывать. – Секреты матери – я думала, что знала их. Я думала, они скрыты в ее файлах – я думала, она ненавидит Лайбо.
– Все, что я сделал, это открыл окна и впустил немного свежего воздуха.
– Скажите об этом Майро с Аундой.
– Подумай немного, Эла. Они все равно открыли бы это рано или поздно.
Это ужасно, что они не знали об этом долгие годы. Теперь, когда они знают правду, они найдут способ выхода из ситуации.
– Такой же, как мать? Только это будет еще хуже прелюбодеяния.
Эндер положил руку ей на голову и погладил по волосам. Она приняла его жест, как поддержку. Он не мог вспомнить, гладили ли его по голове его отец и мать. Они должны были гладить. Иначе откуда он мог знать об этом жесте?
– Эла, ты поможешь мне?
– Помочь в чем? Вы же выполнили свою работу, разве нет?
– Это не связано с речью от имени смерти. В течение часа я должен знать как работает, и что происходит при десколаде.
– Вам лучше спросить у матери – она лучше знает.
– Не думаю, что ей захочется говорить со мной.
– А мне как спросить об этом? Добрый вечер, мама, только что тебя на весь Милагр объявили прелюбодейкой, которая всю жизнь обманывала своих детей. Но если ты не возражаешь, я задам тебе пару научных вопросов.
– Эла, это связано с существованием колонии Луситания. Не забывай о своем брате, Майро. – Он подошел и включил компьютер. – Войди в систему, сказал он.
Она ввела пароль, но реакции не последовало. Компьютер не узнавал ее имени. – Меня исключили из системы. – Она смотрела на него в полной растерянности. – Почему?
– Не только тебя, всех.
– Это не крах системы, – сказала она. – Кто-то лишил нас доступа к файлам!
– Конгресс Межзвездных Путей вычистил всю локальную память. Все пропало. Мы рассматриваемся, как мятежная колония. Майро и Аунду должны арестовать и отправить в тюрьму, в Трондейм. Пока я не смогу убедить епископа и Боскуинху поднять настоящий мятеж. Ты понимаешь? Если твоя мать не захочет рассказать о десколаде, Майро и Аунда будут отброшены на двадцать два световых года. Это равносильно смерти. Мы все умрем, или будем дряхлыми стариками к тому времени, когда они смогут вернуться.
Эла задумчиво уставилась в стену.
– Что вы хотите узнать?
– Я хочу знать, что обнаружит Комитет, когда откроет ее файлы. О том, что происходит во время десколады.
– Да, – сказала Эла. – Для спасения Майро она сделает это. – Она внимательно посмотрела на него. – Она любит нас, я знаю. Ради одного из своих детей она сама расскажет вам обо всем.
– Хорошо, – сказал Говорящий. – Будет лучше, если она придет сама. В апартаменты епископа, через час.
– Хорошо, – произнесла Эла. На мгновение она застыла, сидя и глядя в одну точку. Наконец что-то щелкнуло в ней, она встала и поспешила к выходу.
У дверей она остановилась, повернулась и снова подошла к нему. Она поцеловала его в щеку.
– Спасибо, что обо всем рассказали. Я рада, что узнала все и больше нет секретов.
Он поцеловал ее в лоб и направил к двери. Когда дверь закрылась за ней, он лег на кровать и уставился в потолок. Он думал о Новинхе, пытаясь представить ее чувства. Неважно, что произошло, Новинха, твоя дочь сейчас торопится домой в полной уверенности, что несмотря на боль и страдания ты забудешь о себе и сделаешь все ради сына. Я обменяю все твои страдания, Новинха, на доверие одного твоего ребенка, который поверит мне как сейчас.
Глава 16
Изгородь
Великий раввин стоял и поучал народ на базарной площади. Случилось так, что этим же утром муж обнаружил доказательства неверности своей жены, и толпа притащила ее за волосы на площадь, чтобы забить камнями насмерть падшую женщину. (Это знакомая версия известной истории, но мой друг, Говорящий от имени Мертвых, рассказал мне еще о двух раввинах, столкнувшихся с подобной ситуацией. Именно его версию я и хочу рассказать).
Раввин вышел вперед и остановился перед женщиной. В уважении толпа расступилась перед ним, и люди застыли с готовыми к броску камнями.
– Есть здесь хоть один, – обратился он к народу, – кто не желал бы жену другого человека или мужа другой женщины?
Ропот прокатился по толпе и они сказали:
– Все мы имели такое желание. Но, раввин, никто из нас не решился на грех.
Раввин сказал:
– Тогда встаньте на колени и воздайте хвалу Господу, что он дал вам сил устоять перед соблазном.
Раввин вышел вперед и остановился перед женщиной. В уважении толпа расступилась перед ним, и люди застыли с готовыми к броску камнями.
– Есть здесь хоть один, – обратился он к народу, – кто не желал бы жену другого человека или мужа другой женщины?
Ропот прокатился по толпе и они сказали:
– Все мы имели такое желание. Но, раввин, никто из нас не решился на грех.
Раввин сказал:
– Тогда встаньте на колени и воздайте хвалу Господу, что он дал вам сил устоять перед соблазном.