Страница:
Черепа, которые описывает Кис, принадлежат к средиземноморскому типу с черепным указателем от 72 до 78, таким образом отличаясь от субдолихоцефальной формы головы низкорослых средиземноморцев современности. Мозговые коробки среднего размера, а лица в абсолютном отношении маленькие. Нижние челюсти также невелики и слабо развиты, с небольшим выступанием подбородка и доминированием альвеолярного прогнатизма. Широкий, низкосводчатый нос в сочетании с прогнатизмом придает лицу несколько негроидный вид. Надбровные дуги гладкие, и вся система мускулатуры у мужчин развита слабо. Эти поздние натуфийцы представляли собой средиземноморский в своей основе тип, имеющий небольшое сходство с негроидами[109]. Очевидно, в течение натуфийского периода произошла смена расы. Эти малые средиземноморцы, должно быть, приведенные в движение сменой климата, принесли свои микролиты откуда-то с юга или востока.
4. Население культуры кухонных куч Тежу
5. Мезолитический человек во Франции
6. Захоронения голов в Офнете
7. Мезолитический человек в Крыму
8. Сохранившееся палеолитическое население на северо-западе
4. Население культуры кухонных куч Тежу
Хотя в течение прошлого столетия из пещер в различных частях Испании было извлечено много черепов, ни один из них не может быть приписан мезолитическому периоду с полной уверенностью. Так как Испания была, очевидно, основным, если не единственным путем движения на север из Африки в Европу в течение мезолита, этот пробел в наших знаниях крайне неуместен, особенно ввиду параллельного дефицита находок в Марокко.
Тем не менее, в Португалии в серии кухонных куч, лежащей на высоком берегу около деревни Мугем, на восточном берегу реки Тежу (Тахо), на расстоянии приблизительно пятнадцать миль вверх по течению от морского берега были найдены скелеты позднего мезолита. В то время моллюски, которыми питались строители кухонных куч, жили в соленой воде[110], а земля, должно быть, лежала на несколько метров ниже сегодняшнего уровня. Это понижение, вероятно, может быть скоррелировано с формированием Литоринового моря, продолжавшимся в современной Балтике с 5600 до 2500 гг. до н.э. Если эту датировку прилагать к Португалии, то кухонные кучи из Мугем, вероятно, появились ближе к концу этого периода, чем к его началу. Самая надежная датировка этого участка является непосредственно преднеолитической[111], если не ранненеолитической, в III тысячелетии до н.э.
За последние 80 лет в разное время из этих кухонных куч было извлечено более 200 человеческих скелетов. Однако из этого числа только девять были измерены и описаны таким способом, что мы можем рассмотреть их здесь[112]. В прошлом было распространено много любопытных идей о расовых типах, представленных этими останками, и этим взглядам слишком сильно доверяли и часто их повторяли. Основным неверным представлением было то, что черепа из Мугем включают два типа: негроидный и гипербрахицефальный, называемый то альпийским, то монголоидным.
На самом деле нет никаких свидетельств в пользу большей тенденции к негроидности этих черепов по сравнению с обычно обнаруживаемой среди многих современных европейцев средиземноморского происхождения. Так называемые «брахицефальные» черепа, вероятно, все или почти все мезоцефальны, так как некоторые были ужасно исковерканы давлением почвы, другие были неверно измерены, а третьи были утеряны или приписаны другим культурам[113].
Серия черепов из Мугем, как это известно в настоящее время, является вполне гомогенной. Черепной указатель располагается в пределах от 69 до 80 или, возможно, 82; у большинства черепов он немногим больше 70. У живых людей можно постулировать среднюю величину указателя приблизительно 75–77. Мозговая коробка имеет средний размер, но относительно высокая; овоидная по форме, гладкая на вершине и мягко закругленная в затылочной области. Женские черепа имеют вертикальные лбы, а мужские – покатые; лобная кость у обоих полов всегда сильно изогнута. На большинстве мужских черепов надбровные дуги хорошо развиты в срединной доле, но не по бокам, в то время как на женских экземплярах надглазничная область обычно довольно гладкая.
Орбиты являются низкими, но не особенно узкими. Размеры носа являются небольшими, отсюда мезоринный носовой указатель; нижняя граница носового отверстия обычно острая, но в некоторых случаях она закругленная, а в одном канавчатая. Лицо мезопрозопное – низкое и чрезвычайно узкое. На фотографиях скуловые дуги кажутся тонкими и близко выровненными к вискам. Нижние челюсти имеют умеренную высоту, но они узкие, а нёбо весьма большое для общего размера черепов. Зубы также являются большими. Большинство черепов демонстрирует небольшой альвеолярный прогнатизм, в нескольких случаях довольно выраженный.
Среди девяти черепов, измеренных Валлуа, женщины равняются мужчинам или приближаются к ним по всем размерам. Поэтому половая дифференциация с метрической точки зрения фактически отсутствует, но различие в развитии надбровных дуг достаточно очевидно, чтобы позволить краниологу без труда различать их. Длинные кости, изученные отдельно от черепов, с которыми их нельзя связать, дают реконструированный рост 160 см для мужчин и 152 см для женщин. Несмотря на низкий рост, форма конечностей, обнаруженная среди некоторых верхнепалеолитических народов, в данном случае повторяется – периферийные сегменты длинные по сравнению с проксимальными.
Расовое положение населения из Мугем не может быть окончательно определено, пока в нашем распоряжении не появится больше свидетельств, как внутренних, так и сравнительных. Все же по существующим признакам есть все причины полагать, что португальские обитатели культуры кухонных куч были очень подобны или тождественны последним натуфийцам Палестины и что они представляли собой движение на север с родины средиземноморской расы, расположенной где-нибудь в юго-западной Азии, северо-восточной Африке или и там, и там.
Тем не менее, в Португалии в серии кухонных куч, лежащей на высоком берегу около деревни Мугем, на восточном берегу реки Тежу (Тахо), на расстоянии приблизительно пятнадцать миль вверх по течению от морского берега были найдены скелеты позднего мезолита. В то время моллюски, которыми питались строители кухонных куч, жили в соленой воде[110], а земля, должно быть, лежала на несколько метров ниже сегодняшнего уровня. Это понижение, вероятно, может быть скоррелировано с формированием Литоринового моря, продолжавшимся в современной Балтике с 5600 до 2500 гг. до н.э. Если эту датировку прилагать к Португалии, то кухонные кучи из Мугем, вероятно, появились ближе к концу этого периода, чем к его началу. Самая надежная датировка этого участка является непосредственно преднеолитической[111], если не ранненеолитической, в III тысячелетии до н.э.
За последние 80 лет в разное время из этих кухонных куч было извлечено более 200 человеческих скелетов. Однако из этого числа только девять были измерены и описаны таким способом, что мы можем рассмотреть их здесь[112]. В прошлом было распространено много любопытных идей о расовых типах, представленных этими останками, и этим взглядам слишком сильно доверяли и часто их повторяли. Основным неверным представлением было то, что черепа из Мугем включают два типа: негроидный и гипербрахицефальный, называемый то альпийским, то монголоидным.
На самом деле нет никаких свидетельств в пользу большей тенденции к негроидности этих черепов по сравнению с обычно обнаруживаемой среди многих современных европейцев средиземноморского происхождения. Так называемые «брахицефальные» черепа, вероятно, все или почти все мезоцефальны, так как некоторые были ужасно исковерканы давлением почвы, другие были неверно измерены, а третьи были утеряны или приписаны другим культурам[113].
Серия черепов из Мугем, как это известно в настоящее время, является вполне гомогенной. Черепной указатель располагается в пределах от 69 до 80 или, возможно, 82; у большинства черепов он немногим больше 70. У живых людей можно постулировать среднюю величину указателя приблизительно 75–77. Мозговая коробка имеет средний размер, но относительно высокая; овоидная по форме, гладкая на вершине и мягко закругленная в затылочной области. Женские черепа имеют вертикальные лбы, а мужские – покатые; лобная кость у обоих полов всегда сильно изогнута. На большинстве мужских черепов надбровные дуги хорошо развиты в срединной доле, но не по бокам, в то время как на женских экземплярах надглазничная область обычно довольно гладкая.
Орбиты являются низкими, но не особенно узкими. Размеры носа являются небольшими, отсюда мезоринный носовой указатель; нижняя граница носового отверстия обычно острая, но в некоторых случаях она закругленная, а в одном канавчатая. Лицо мезопрозопное – низкое и чрезвычайно узкое. На фотографиях скуловые дуги кажутся тонкими и близко выровненными к вискам. Нижние челюсти имеют умеренную высоту, но они узкие, а нёбо весьма большое для общего размера черепов. Зубы также являются большими. Большинство черепов демонстрирует небольшой альвеолярный прогнатизм, в нескольких случаях довольно выраженный.
Среди девяти черепов, измеренных Валлуа, женщины равняются мужчинам или приближаются к ним по всем размерам. Поэтому половая дифференциация с метрической точки зрения фактически отсутствует, но различие в развитии надбровных дуг достаточно очевидно, чтобы позволить краниологу без труда различать их. Длинные кости, изученные отдельно от черепов, с которыми их нельзя связать, дают реконструированный рост 160 см для мужчин и 152 см для женщин. Несмотря на низкий рост, форма конечностей, обнаруженная среди некоторых верхнепалеолитических народов, в данном случае повторяется – периферийные сегменты длинные по сравнению с проксимальными.
Расовое положение населения из Мугем не может быть окончательно определено, пока в нашем распоряжении не появится больше свидетельств, как внутренних, так и сравнительных. Все же по существующим признакам есть все причины полагать, что португальские обитатели культуры кухонных куч были очень подобны или тождественны последним натуфийцам Палестины и что они представляли собой движение на север с родины средиземноморской расы, расположенной где-нибудь в юго-западной Азии, северо-восточной Африке или и там, и там.
5. Мезолитический человек во Франции
Несмотря на обширные раскопки, которое проводились во Франции в течение почти столетия, наши знания о населении мезолита Франции немногим больше знаний о населении Пиренейского полуострова. Французские стоянки мезолита делятся на две главных культурных группы: азильскую и тарденуазскую. Тарденуазская культура представляет собой наступление на север капской культуры из Северной Африки и ее восточное распространение через Центральную Европу по направлению к России и, возможно, далее. Азильская культура представляет собой выродившееся выражение мадленской культуры, сохранившееся в юго-западной Франции, в Астурии, в Испании и части Англии под влиянием тарденуазской культуры. К зрелому мезолиту фауна Франции изменилась почти полностью, ибо северного оленя, на которого охотились люди мадленской культуры, сменил обыкновенный олень, а внушительные мамонты и другие большие млекопитающие к тому времени давно вымерли.
Единственная известная французская мезолитическая серия, кроме отдельных скелетов, происходит с Тевьека – маленького острова на западе полуострова Киберон в департаменте Морбиган, Бретань[114]. Здесь прибрежное население питалось моллюсками, включая вид Litorina, и ракообразными в сочетании с небольшой охотой. Останки этого населения, состоящие из двадцати одного скелета, происходят из каменных гробниц, зарытых в кухонных кучах на намывной береговой полосе. Орудия, как продемонстрировано в археологической части сообщения о Тевьеке, видимо, имеют маргинальный эпипалеолитический азильскоподобный характер, как и орудия из астурийского уровня Испании, с некоторым позднетарденуазским влиянием. На основе памятников, намывной береговой полосы, скелетов Litorina и каменных гробниц нужно предположить, что останки не могут быть старше, чем IV тысячелетие до н.э, и, возможно, они еще более поздние. Однако они совершенно мезолитические и предшествуют местному населению неолита, каким бы поздним оно ни было.
Из двадцати одного скелета были изучены 7 взрослых мужчин и 8 взрослых женщин (см. приложение I, кол. 3). Их черепа вполне однородны; они меньше по размеру, чем французские верхнепалеолитические черепа, но немного больше, чем у населения из Мугем или натуфийцев; свод столь же высок, как и широк; форма черепа находится между долихо– и мезоцефалией: среднее значение для мужчин составляет 74,3 в узком диапазоне 72–77. У этих черепов толстые, довольно массивные по структуре кости. Морфологически они напоминают верхнепалеолитическую, а не средиземноморскую форму. Лица низкие и относительно широкие, со скуловым диаметром, часто превышающим ширину головы. Надбровные дуги некоторых из мужчин довольно тяжелы, носовая впадина глубокая. Носы мезоринные и совершенно европейские по форме; орбиты низкие.
В целом эти черепа похожи на уменьшенные копии ориньякских и мадленских форм или промежуточную стадию между ними и средиземноморцами с юга, представленными португальскими и палестинскими образцами. Один череп в особенности является поразительным подобием образца из Шанселяда.
Рост этих людей был небольшим – 159 см у мужчин, 151 см у женщин; длинные кости не очень тяжелые. Периферийные конечности были относительно длинными – не настолько, как у некоторых более древних скелетов, но длиннее, чем у большинства современных европейцев.
Наша интерпретация этих позднемезолитических останков из западной части Франции состоит в том, что они представляют собой группу маргинального эпипалеолитического населения родом из-за Пиренеев, оттесненных на север частично из-за изменения климата, а частично из-за прибытия новых людей из Северной Африки. В конце концов, у нас нет никаких других свидетельств того, какое именно население существовало на Пиренейском полуострове в течение позднего плейстоцена. Конгломерат первой волны ориньякцев, подобных Гримальди–Комб-Капель в сочетании с некоторыми мадленцами и некоторыми носителями микролитов с юга и востока, по-видимому, очень походил бы на этот тевьекский тип, тем более, что средние и поздние ориньякцы не охотились южнее Пиренеев.
Кроме этой тевьекской серии, собственно азильская культура представлена останками четырех людей, в Тру-Виоле у г. Монтарди[115], департамент Арьеж, в северных Пиренеях, около типично азильской стоянки у Мас-д’Азиль, и одной нижней челюсти и нескольких длинных костей из собственно Мас-д’Азиль[116]. Только один экземпляр, так называемый Монтарди № 1, включает полный скелет или даже полную мозговую коробку. Без подробного анализа можно сказать, что во всех отношениях они принадлежат к тому же самому типу, что и скелет из Тевьека.
Единственная известная французская мезолитическая серия, кроме отдельных скелетов, происходит с Тевьека – маленького острова на западе полуострова Киберон в департаменте Морбиган, Бретань[114]. Здесь прибрежное население питалось моллюсками, включая вид Litorina, и ракообразными в сочетании с небольшой охотой. Останки этого населения, состоящие из двадцати одного скелета, происходят из каменных гробниц, зарытых в кухонных кучах на намывной береговой полосе. Орудия, как продемонстрировано в археологической части сообщения о Тевьеке, видимо, имеют маргинальный эпипалеолитический азильскоподобный характер, как и орудия из астурийского уровня Испании, с некоторым позднетарденуазским влиянием. На основе памятников, намывной береговой полосы, скелетов Litorina и каменных гробниц нужно предположить, что останки не могут быть старше, чем IV тысячелетие до н.э, и, возможно, они еще более поздние. Однако они совершенно мезолитические и предшествуют местному населению неолита, каким бы поздним оно ни было.
Из двадцати одного скелета были изучены 7 взрослых мужчин и 8 взрослых женщин (см. приложение I, кол. 3). Их черепа вполне однородны; они меньше по размеру, чем французские верхнепалеолитические черепа, но немного больше, чем у населения из Мугем или натуфийцев; свод столь же высок, как и широк; форма черепа находится между долихо– и мезоцефалией: среднее значение для мужчин составляет 74,3 в узком диапазоне 72–77. У этих черепов толстые, довольно массивные по структуре кости. Морфологически они напоминают верхнепалеолитическую, а не средиземноморскую форму. Лица низкие и относительно широкие, со скуловым диаметром, часто превышающим ширину головы. Надбровные дуги некоторых из мужчин довольно тяжелы, носовая впадина глубокая. Носы мезоринные и совершенно европейские по форме; орбиты низкие.
В целом эти черепа похожи на уменьшенные копии ориньякских и мадленских форм или промежуточную стадию между ними и средиземноморцами с юга, представленными португальскими и палестинскими образцами. Один череп в особенности является поразительным подобием образца из Шанселяда.
Рост этих людей был небольшим – 159 см у мужчин, 151 см у женщин; длинные кости не очень тяжелые. Периферийные конечности были относительно длинными – не настолько, как у некоторых более древних скелетов, но длиннее, чем у большинства современных европейцев.
Наша интерпретация этих позднемезолитических останков из западной части Франции состоит в том, что они представляют собой группу маргинального эпипалеолитического населения родом из-за Пиренеев, оттесненных на север частично из-за изменения климата, а частично из-за прибытия новых людей из Северной Африки. В конце концов, у нас нет никаких других свидетельств того, какое именно население существовало на Пиренейском полуострове в течение позднего плейстоцена. Конгломерат первой волны ориньякцев, подобных Гримальди–Комб-Капель в сочетании с некоторыми мадленцами и некоторыми носителями микролитов с юга и востока, по-видимому, очень походил бы на этот тевьекский тип, тем более, что средние и поздние ориньякцы не охотились южнее Пиренеев.
Кроме этой тевьекской серии, собственно азильская культура представлена останками четырех людей, в Тру-Виоле у г. Монтарди[115], департамент Арьеж, в северных Пиренеях, около типично азильской стоянки у Мас-д’Азиль, и одной нижней челюсти и нескольких длинных костей из собственно Мас-д’Азиль[116]. Только один экземпляр, так называемый Монтарди № 1, включает полный скелет или даже полную мозговую коробку. Без подробного анализа можно сказать, что во всех отношениях они принадлежат к тому же самому типу, что и скелет из Тевьека.
6. Захоронения голов в Офнете
Третий относительно большой ряд мезолитических черепов в Европе происходит из пещеры Офнет рядом с Хольхаймом в Баварии[117], где были найдены тридцать три черепа, аккуратно сложенные в прочном круге, как яйца в гнезде. Девятнадцать из них принадлежали детям, десять – женщинам и только четыре – мужчинам. Вместе с черепами в большинстве случаев присутствовали первый и второй шейные позвонки. Тела отсутствовали. За несколько миль оттуда в Кауфертсберге был обнаружен единственный взрослый мужской череп, захороненный при идентичных обстоятельствах.
К сожалению, в этой мезолитической загадке невозможно обнаружить убийц. Специфическое соотношение полов, тот факт, что все головы были захоронены сразу же все еще свежими, и дальнейший факт, что все они были разломаны острыми ударами имеющего форму линзы орудия, подобного по форме круглому стержню[118], делают маловероятным, что это были обычные мирные похороны. Черепа были размазаны красной охрой, а несколько кремниевых орудий были оставлены рядом с ними. Из этих улик мы можем вывести, что убийцы или их жертвы, или и те, и те, принадлежали или к тарденуазской[119], или к азильской культуре и жили, вероятно, в период II мезолита[120]. Эти черепа не составляют гомогенную группу, а отличаются в основном по форме головы, а также по другим признакам. Из этих двух долихоцефалов мужчина, обозначенный как K1818, – это, очевидно, сохранившийся верхнепалеолитический тип без видимого изменения. Этот череп превышает остальную часть серии по общим размерам. Он чрезвычайно массивен, с выдающимися надбровными дугами, покатым лбом, очень широким лицом, чрезвычайно низкими орбитами и тяжелой нижней челюстью. Его объем более чем 1600 кубических сантиметров. Его спутник, мужчина меньших размеров, менее развит и находится ближе к общему типу серии.
Мезоцефалы, включающие череп из Кауфертсберга, меньше и имеют относительно более высокие своды; как указали Буле и Валлуа[121], они граничат с тевьекским типом, который эти авторы считают сохранившимися мадленцами. Во всяком случае, они, видимо, не занимают промежуточное положение между вышеописанными долихоцефалами, напоминающими скорее полный прототип ориньяка, и брахицефалами.
Последнее демонстрирует реальную проблему, связанную с Офнетом. Два из брахицефальных черепов являются мужскими[122], два – женскими, с самым высоким указателем 87. Эти черепа длинные, широкие и умеренной высоты свода; их лица широкие без исключений. В одном из мужских экземпляров (K1809) самая большая длина черепа находится в передней доле, как у современного населения с плоскими затылками типа арменоидов. Лоб этого черепа очень широк, а лицо чрезвычайно широкое и низкое. Это лицо, кроме того, совершенно ортогнатное, а более низкая челюсть очень массивна, с выступающими углами нижней челюсти и квадратным, двусторонним подбородком. Эта челюсть также очень высокая и уменьшает впечатление от низости общего лицевого плана. Другой мужской экземпляр, находящийся на границе брахицефалии (K1800), – единственный в целой группе гипсиконхный, и один из двух лепторинных.
Женские черепа демонстрируют значительную половую дифференциацию по форме головы, а также по надбровным дугам и другим проявлениям костяного рельефа. Как у их верхнепалеолитических прототипов, в большинстве случаев они заметно меньше мужчин. В целом они изменчивы намного меньше, чем мужские черепа, и по своему типу ближе всего к брахицефальному мужчине K1809.
Несмотря на различия между этими черепами, подчеркнутые в предшествующем описании, все вместе они имеют верхнепалеолитический характер. Длинноголовое население, вероятно, было прямыми потомками местного населения позднего плейстоцена или переселенцев подобного типа из Северной Африки. Мезоцефалы же, возможно, были носителями азильской культуры от южной Франции до Баварии. Брахицефалы, с другой стороны, вероятно, были сохранившимся населением типа, представленного Солютре № 2 несколькими тысячами лет ранее, но они намного больше напоминают брахицефалов из Афалу-бу-Руммель.
Возможно, что древний тип Афалу был принесен в Центральную Европу в начале волны перемещения, принесшего малых средиземноморцев в Португалию. Также возможно, но по археологическим соображениям пока что невозможно продемонстрировать, что эти брахицефалы прибыли из Малой Азии или Палестины, где тип, подобный Афалу, существовал в раннем натуфийском периоде и, по-видимому, еще раньше. Вопрос происхождения этих брахицефалов не может быть решен без дальнейших данных[123]. Во всяком случае, черепа жертв из Офнета демонстрируют, что в ранние послеледниковые времена различное сохранившееся население более древнего порядка начало собираться севернее Альп.
К сожалению, в этой мезолитической загадке невозможно обнаружить убийц. Специфическое соотношение полов, тот факт, что все головы были захоронены сразу же все еще свежими, и дальнейший факт, что все они были разломаны острыми ударами имеющего форму линзы орудия, подобного по форме круглому стержню[118], делают маловероятным, что это были обычные мирные похороны. Черепа были размазаны красной охрой, а несколько кремниевых орудий были оставлены рядом с ними. Из этих улик мы можем вывести, что убийцы или их жертвы, или и те, и те, принадлежали или к тарденуазской[119], или к азильской культуре и жили, вероятно, в период II мезолита[120]. Эти черепа не составляют гомогенную группу, а отличаются в основном по форме головы, а также по другим признакам. Из этих двух долихоцефалов мужчина, обозначенный как K1818, – это, очевидно, сохранившийся верхнепалеолитический тип без видимого изменения. Этот череп превышает остальную часть серии по общим размерам. Он чрезвычайно массивен, с выдающимися надбровными дугами, покатым лбом, очень широким лицом, чрезвычайно низкими орбитами и тяжелой нижней челюстью. Его объем более чем 1600 кубических сантиметров. Его спутник, мужчина меньших размеров, менее развит и находится ближе к общему типу серии.
Мезоцефалы, включающие череп из Кауфертсберга, меньше и имеют относительно более высокие своды; как указали Буле и Валлуа[121], они граничат с тевьекским типом, который эти авторы считают сохранившимися мадленцами. Во всяком случае, они, видимо, не занимают промежуточное положение между вышеописанными долихоцефалами, напоминающими скорее полный прототип ориньяка, и брахицефалами.
Последнее демонстрирует реальную проблему, связанную с Офнетом. Два из брахицефальных черепов являются мужскими[122], два – женскими, с самым высоким указателем 87. Эти черепа длинные, широкие и умеренной высоты свода; их лица широкие без исключений. В одном из мужских экземпляров (K1809) самая большая длина черепа находится в передней доле, как у современного населения с плоскими затылками типа арменоидов. Лоб этого черепа очень широк, а лицо чрезвычайно широкое и низкое. Это лицо, кроме того, совершенно ортогнатное, а более низкая челюсть очень массивна, с выступающими углами нижней челюсти и квадратным, двусторонним подбородком. Эта челюсть также очень высокая и уменьшает впечатление от низости общего лицевого плана. Другой мужской экземпляр, находящийся на границе брахицефалии (K1800), – единственный в целой группе гипсиконхный, и один из двух лепторинных.
Женские черепа демонстрируют значительную половую дифференциацию по форме головы, а также по надбровным дугам и другим проявлениям костяного рельефа. Как у их верхнепалеолитических прототипов, в большинстве случаев они заметно меньше мужчин. В целом они изменчивы намного меньше, чем мужские черепа, и по своему типу ближе всего к брахицефальному мужчине K1809.
Несмотря на различия между этими черепами, подчеркнутые в предшествующем описании, все вместе они имеют верхнепалеолитический характер. Длинноголовое население, вероятно, было прямыми потомками местного населения позднего плейстоцена или переселенцев подобного типа из Северной Африки. Мезоцефалы же, возможно, были носителями азильской культуры от южной Франции до Баварии. Брахицефалы, с другой стороны, вероятно, были сохранившимся населением типа, представленного Солютре № 2 несколькими тысячами лет ранее, но они намного больше напоминают брахицефалов из Афалу-бу-Руммель.
Возможно, что древний тип Афалу был принесен в Центральную Европу в начале волны перемещения, принесшего малых средиземноморцев в Португалию. Также возможно, но по археологическим соображениям пока что невозможно продемонстрировать, что эти брахицефалы прибыли из Малой Азии или Палестины, где тип, подобный Афалу, существовал в раннем натуфийском периоде и, по-видимому, еще раньше. Вопрос происхождения этих брахицефалов не может быть решен без дальнейших данных[123]. Во всяком случае, черепа жертв из Офнета демонстрируют, что в ранние послеледниковые времена различное сохранившееся население более древнего порядка начало собираться севернее Альп.
7. Мезолитический человек в Крыму
К востоку от Офнета до Крыма мезолитическая Европа представляет собой чистый лист, поскольку на всей этой территории не были найдены и описаны никакие человеческие останки этого периода. В маленькой пещере Мурзак-Коба[124] поблизости от крымской деревни Чоргун советские археологи нашли два скелета, раздробленные тяжелыми камнями, упавшими с крыши. Один из них является мужским, а другой женским.
Человек из Мурзак-Кобы был высоким (180 см), с длинной и широкой головой, тяжелыми надбровными дугами и большими, тяжелыми скошенными гребнями на затылке. Очертания носовой области с пониженным корнем являются типичными для европейца верхнего палеолита, а орбиты чрезвычайно низкие и широкие. Ширина и высота лица больше, чем среднее значение для верхнего палеолита. Человек из Мурзак-Кобы был, без сомнения, мезолитическим потомком восточноевропейского верхнепалеолитического типа. Его женский сосед, видимо, представлял собой женскую версию той же самой расы.
Утварь этой пары состояла из кремневых орудий и костных гарпунов мезолитического типа. Значение этих двух скелетов в общей проблеме мезолитического распространения состоит в том, что проникновение мезолитической культуры и расы в Европу с этой дальней восточной точки несколько менее вероятно.
Это, конечно, никоим образом не затрагивает возможность проникновения через Балканы; но обширные исследования в Югославии не обнаружили там никакого мезолитического слоя[125]. Мы снова вынуждены прийти к заключению, что большая часть мезолитических влияний – как культурных, так и физических, – появившихся в Европе после отступления ледника, проникла на континент через Гибралтарский пролив[126]. Конечно, по мере того, как новые свидетельства выйдут на свет[127], это заключение может быть и пересмотрено.
Человек из Мурзак-Кобы был высоким (180 см), с длинной и широкой головой, тяжелыми надбровными дугами и большими, тяжелыми скошенными гребнями на затылке. Очертания носовой области с пониженным корнем являются типичными для европейца верхнего палеолита, а орбиты чрезвычайно низкие и широкие. Ширина и высота лица больше, чем среднее значение для верхнего палеолита. Человек из Мурзак-Кобы был, без сомнения, мезолитическим потомком восточноевропейского верхнепалеолитического типа. Его женский сосед, видимо, представлял собой женскую версию той же самой расы.
Утварь этой пары состояла из кремневых орудий и костных гарпунов мезолитического типа. Значение этих двух скелетов в общей проблеме мезолитического распространения состоит в том, что проникновение мезолитической культуры и расы в Европу с этой дальней восточной точки несколько менее вероятно.
Это, конечно, никоим образом не затрагивает возможность проникновения через Балканы; но обширные исследования в Югославии не обнаружили там никакого мезолитического слоя[125]. Мы снова вынуждены прийти к заключению, что большая часть мезолитических влияний – как культурных, так и физических, – появившихся в Европе после отступления ледника, проникла на континент через Гибралтарский пролив[126]. Конечно, по мере того, как новые свидетельства выйдут на свет[127], это заключение может быть и пересмотрено.
8. Сохранившееся палеолитическое население на северо-западе
Как мы видели, во время максимума оледенения в вюрме-II палеолитический человек приспособился к холоду. Естественно предположить, что, настолько приспособившись, он следовал на север за климатом, к которому он привык, поскольку лед таял, и животные, которыми он питался, перемещались в том же самом направлении. Теперь последний ледник Европы был сосредоточен не в самом северном пункте континента, а на континентальном массиве Скандинавского полуострова, но, очевидно, побережье Норвегии (северное и западное) не было затронуто последним наступлением ледника. Таким образом, люди могли проникнуть в Скандинавию в позднем палеолите[128]. Поэтому Скандинавия составила последнюю область отступления человека древнего каменного века, бегущего перед лицом вторгающихся умеренных условий с их ростом леса и изменением фауны; поскольку, когда лед исчез, ему некуда было деваться. Здесь он наконец-то встретился с меняющимся климатом раннего послеледникового периода и с окончательной необходимостью изменения своей культуры.
Сопровождающая диаграмма делает ненужным подробное описание изменений, произошедших в Балтийском регионе в течение мезолита[129]. В период I, длившийся с конца палеолитических времен до приблизительно 6800 г. до н.э., следуя хронологии де Жира, в Северной Европе появилось множество местных техник палеолитического происхождения. Таким образом, культуры черешковых наконечников, простиравшиеся от Бельгии до Украины через северную Германию и Польшу, происходят в конечном счете из ориньякских прототипов, а гамбургская культура Мейендорф, наследница аренсбургской культуры периода I, была частично одновременной с мадленской культурой Франции.
На самом севере Скандинавии, по крайней мере, в течение последней части периода I, использующие черешковые наконечники люди жили за верхней кромкой ледника на узком прибрежном краю, отдельно от остальной части человечества. Южнее ледника, в Дании и южной части Швеции, а также в северной Германии сохранившееся палеолитическое население, очевидно, изобрело топор типа «лингби» из рога оленя, чтобы справиться с вторгающимся лесом. Однако самой важной культурой этого периода была аренсбургская, которая является самой известной из-за недавних раскопок у Штельмоор, в нескольких милях к северо-востоку от Гамбурга.
В бореальные времена – период II (приблизительно 6800–5600 гг. до н.э.) – дно Северного моря поднялось, и суша связала Англию и Шотландию с Данией. В то же самое время Балтика стала пресноводным так называемым Анциловым озером. Вся североевропейская равнина от Англии до Урала была покрыта лесом умеренного пояса. В этом лесу возникла культура маглемозе, составленная из трех элементов: 1) предшествующие культуры севера, особенно аренсбургская и топоров «лингби», 2) мадленская, уже включенная в аренсбургскую, 3) движущаяся на север тарденуазская, возможно, южного и юго-восточного происхождения. Следовательно, жители Северной Европы в период I (приблизительно 11 800–6800 гг. до н.э.) были просто потомками людей, которые жили непосредственно южнее материкового льда в течение нескольких тысяч лет, а в течение периода II (6800–5600 гг. до н.э.) к ним присоединился авангард вновь прибывшего населения, которое мы, возможно, уже встречали в Офнете. Эти факты должны дать нам некоторое представление относительно физического состава североевропейского населения в течение этих двух периодов.
Культура периода III, который примерно совпадает со временем атлантической климатической фазы, была обусловлена дальнейшими изменениями окружающей среды. Уровень океанских вод повысился из-за таяния льда, Балтика снова стала соленой, а вторжение Северного моря изолировало Великобританию от континента. В течение Периода III маглемозский образ жизни сохранился на североевропейской периферии, а в центре Дании и в южной Швеции развивалась новая культура – культура эртебелле.
Население культуры эртебелле состояло из собирателей, питавшихся среди прочего моллюсками на берегах недавно сформированного Литоринского моря, а также рыбаками. Их кухонные кучи содержат костяную муку и поделки, включающие грубую глиняную посуду.
Культура эртебелле имела свои корни в культуре маглемозе, хотя, несомненно, она была усилена новыми элементами – по-видимому, с юга и востока, и это было местное развитие местного человеческого материала. Когда неолитические фермеры и пастухи наконец достигли Дании и южной Швеции, они обнаружили оседлое население собирателей моллюсков и рыбаков, твердо основавшееся на побережье. Вследствие изобилия морской пищи это население, должно быть, имело значительную плотность. Хорошо оснащенные орудиями рыбаки на берегах богатых рыбой вод гораздо сильнее сопротивляются вторжению земледельцев, чем охотники. Население культуры эртебелле не было вытеснено своими неолитическими соседями, но при этом они не были поглощены без следа большей массой населения.
Сопровождающая диаграмма делает ненужным подробное описание изменений, произошедших в Балтийском регионе в течение мезолита[129]. В период I, длившийся с конца палеолитических времен до приблизительно 6800 г. до н.э., следуя хронологии де Жира, в Северной Европе появилось множество местных техник палеолитического происхождения. Таким образом, культуры черешковых наконечников, простиравшиеся от Бельгии до Украины через северную Германию и Польшу, происходят в конечном счете из ориньякских прототипов, а гамбургская культура Мейендорф, наследница аренсбургской культуры периода I, была частично одновременной с мадленской культурой Франции.
На самом севере Скандинавии, по крайней мере, в течение последней части периода I, использующие черешковые наконечники люди жили за верхней кромкой ледника на узком прибрежном краю, отдельно от остальной части человечества. Южнее ледника, в Дании и южной части Швеции, а также в северной Германии сохранившееся палеолитическое население, очевидно, изобрело топор типа «лингби» из рога оленя, чтобы справиться с вторгающимся лесом. Однако самой важной культурой этого периода была аренсбургская, которая является самой известной из-за недавних раскопок у Штельмоор, в нескольких милях к северо-востоку от Гамбурга.
В бореальные времена – период II (приблизительно 6800–5600 гг. до н.э.) – дно Северного моря поднялось, и суша связала Англию и Шотландию с Данией. В то же самое время Балтика стала пресноводным так называемым Анциловым озером. Вся североевропейская равнина от Англии до Урала была покрыта лесом умеренного пояса. В этом лесу возникла культура маглемозе, составленная из трех элементов: 1) предшествующие культуры севера, особенно аренсбургская и топоров «лингби», 2) мадленская, уже включенная в аренсбургскую, 3) движущаяся на север тарденуазская, возможно, южного и юго-восточного происхождения. Следовательно, жители Северной Европы в период I (приблизительно 11 800–6800 гг. до н.э.) были просто потомками людей, которые жили непосредственно южнее материкового льда в течение нескольких тысяч лет, а в течение периода II (6800–5600 гг. до н.э.) к ним присоединился авангард вновь прибывшего населения, которое мы, возможно, уже встречали в Офнете. Эти факты должны дать нам некоторое представление относительно физического состава североевропейского населения в течение этих двух периодов.
Культура периода III, который примерно совпадает со временем атлантической климатической фазы, была обусловлена дальнейшими изменениями окружающей среды. Уровень океанских вод повысился из-за таяния льда, Балтика снова стала соленой, а вторжение Северного моря изолировало Великобританию от континента. В течение Периода III маглемозский образ жизни сохранился на североевропейской периферии, а в центре Дании и в южной Швеции развивалась новая культура – культура эртебелле.
Население культуры эртебелле состояло из собирателей, питавшихся среди прочего моллюсками на берегах недавно сформированного Литоринского моря, а также рыбаками. Их кухонные кучи содержат костяную муку и поделки, включающие грубую глиняную посуду.
Культура эртебелле имела свои корни в культуре маглемозе, хотя, несомненно, она была усилена новыми элементами – по-видимому, с юга и востока, и это было местное развитие местного человеческого материала. Когда неолитические фермеры и пастухи наконец достигли Дании и южной Швеции, они обнаружили оседлое население собирателей моллюсков и рыбаков, твердо основавшееся на побережье. Вследствие изобилия морской пищи это население, должно быть, имело значительную плотность. Хорошо оснащенные орудиями рыбаки на берегах богатых рыбой вод гораздо сильнее сопротивляются вторжению земледельцев, чем охотники. Население культуры эртебелле не было вытеснено своими неолитическими соседями, но при этом они не были поглощены без следа большей массой населения.