Страница:
ожесточенным врагом, как японцы. Но если мы сейчас из-за этих потерь и из-за
сложностей, возникших в обстановке, отложим на два-три дня выполнение своего
первоначального плана, то одно из двух: или мы не выполним этого плана
вообще, или выполним его с громадным промедлением и с громадными потерями,
которые из-за нашей нерешительности в конечном итоге в десять раз превысят
те потери, которые мы несем сейчас, действуя решительным образом. Приняв его
рекомендации, мы удесятерим свои потери.
Затем я спросил его: приказывает ли он мне или советует? Если
приказывает, пусть напишет письменный приказ, но я предупреждаю его, что
опротестую этот письменный приказ в Москве, потому что не согласен с ним. Он
ответил, что не приказывает, а рекомендует и письменного приказа писать не
будет. Я сказал: "Раз так, то я отвергаю ваше предложение. Войска доверены
мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечивать
мой тыл. И я прошу вас не выходить из рамок того, что вам поручено". Был
жесткий, нервный, не очень-то приятный разговор. Штерн ушел. Потом, через
два или три часа, вернулся, видимо, с кем-то посоветовался за это время и
сказал мне: "Ну что же, пожалуй, ты прав. Я снимаю свои рекомендации".
Когда мы окружали японцев, рванулся вперед со своим полком майор
Ремизов и прорвался вглубь. Японцы сразу бросили на него большие силы. Мы
сейчас же подтянули туда бронебригаду, которая с двух сторон подошла к
Ремизову и расперла проход. (При этом Жуков показал руками, как именно
бригада расперла этот проход.) Расперли проход и дали ему возможность
отойти. Об этом один товарищ послал кляузную докладную в Москву, предлагал
Ремизова за его самовольные действия предать суду и так далее... А я считал,
что его не за что предавать суду. Он нравился мне. У него был порыв вперед,
а что же за командир, который в бою ни вперед, ни назад, ни вправо, ни
влево, ни на что не может решиться? Разве такие нам нужны? Нам нужны люди с
порывом. И я внес контрпредложение - наградить Ремизова. Судить его тогда не
судили, наградить тоже не наградили. Потом уже, посмертно, дали Героя
Советского Союза.
Командир танковой бригады комбриг Яковлев тоже был очень храбрый
человек и хороший командир. Но погиб нелепо. В район нашей переправы
прорвалась группа японцев, человек триста. Не так много, но была угроза
переправе. Я приказал Потапову и Яковлеву под их личную ответственность
разгромить эту группу. Они стали собирать пехоту, организовывать атаку, и
Яковлев при этом забрался на танк и оттуда командовал. И японский снайпер
его снял пулей, наповал. А был очень хороший боевой командир.
Японцы за все время только один раз вылезли против нас со своими
танками. У нас были сведения, что на фронт прибывает их танковая бригада.
Получив эти сведения, мы выставили артиллерию на единственном танкодоступном
направлении в центре, в районе Номон Хан-Бурд-Обо. И японцы развернулись и
пошли как раз в этом направлении. Наши артиллеристы ударили по ним. Я сам
видел этот бой. В нем мы сожгли и подбили около ста танков. Без повреждений
вернулся только один. Это мы уже потом, по агентурным сведениям, узнали.
Идет бой. Артиллеристы звонят: "Видите, товарищ командующий, как горят
японские танки?" Отвечаю: "Вижу-вижу..." - одному, другому... Все
артиллерийские командиры звонили, все хотели похвастаться, как они жгут эти
танки.
Танков, заслуживающих этого названия, у японцев, по существу, не было.
Они сунулись с этой бригадой один раз, а потом больше уже не пускали в дело
ни одного танка А пикировщики у японцев были неплохие, хотя бомбили японцы
большей частью с порядочных высот. И зенитки у них были хорошие Немцы там у
них пробовали свои Зенитки, испытывали их в боевых условиях.
Японцы сражались ожесточенно Я противник того, чтобы о враге отзывались
уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не
только недооценка врага, но и недооценка самих себя. Японцы дрались
исключительно упорно, в основном пехота Помню, как я допрашивал японцев,
сидевших в районе речки Хайластин-Гол Их взяли там в плен, в камышах Так они
все были до того изъедены комарами, что на них буквально живого места не
было. Я спрашиваю' "Как же вы допустили, чтобы вас комары так изъели3" Они
отвечают' "Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились".
Действительно, их посадили в засаду, а потом забыли о них. Положение
изменилось, их батальон оттеснили, а они все еще сидели, уже вторые сутки, и
не шевелились, пока мы их не захватили Их до полусмерти изъели комары, но
они продолжали выполнять приказ. Хочешь не хочешь, а приходится уважать их.
26 августа, разгромив фланговые группировки противника, заходящие клещи
окружения наших войск сомкнулись. В окружении остались все силы 6-й японской
армии. К 30 августа окруженная группировка противника была полностью
уничтожена или взята в плен.
Жуков в своих воспоминаниях отмечает отличную боевую работу наших
летчиков во главе с Героем Советского Союза Я. В. Смушкевичем В его
подчинении было еще 20 Героев Советского Союза, получивших боевой опыт в
Испании. Воздушные бои на Халхин-Голе иногда были такой интенсивности, что с
обеих сторон участвовало больше чем по 100 самолетов Наши летчики по
мастерству и по храбрости превосходили противника. В течение четырех дней, с
22 по 26 июня, они сбили 64 японских самолета Жуков говорит о Смушкевиче:
"Это был великолепный организатор, отлично знавший боевую летную технику и в
совершенстве владевший летным мастерством. Он был исключительно скромный
человек, прекрасный начальник и принципиальный коммунист Его искренне любили
все летчики".
К несчастью, еще до начала Отечественной войны Смушкевич был арестован,
невинно осужден, а затем и расстрелян в октябре 1941 года, в дни тяжелых
боев, когда немцы штурмовали Москву Как много бы он сделал для ее защиты!
Добавлю еще, что Яков Владимирович был членом партии с 1918 года, в годы
гражданской войны был комиссаром батальона и стрелкового полка, а с
1922-го-комиссаром эскадрильи и авиабригады. В 1931 году окончил Качинскую
военную школу летчиков и был назначен командиром и комиссаром авиабригады В
1936-1937 годах был в Испании добровольцем, где за мужество и отвагу в боях
был удостоен звания Героя Советского Союза. За прекрасные действия в боях на
Халхин-Голе Смушкевичу было присвоено звание дважды Героя Советского Союза,
он был назначен начальником Военно Воздушных Сил Красной Армии.
С большой теплотой Жуков вспоминает своего заместителя в этих боях,
комбрига Михаила Ивановича Потапова, который благодаря своему спокойствию,
уравновешенности и большим знаниям в военном деле очень помогал Жукову в
этой операции. Позднее Жуков с ним встретится в первые же дни войны у самой
границы на Юго-Западном фронте, когда Потапов командовал 5-й армией Высоко
отзывается Жуков о боевых качествах Ивана Ивановича Федюнинского, который в
начале боевых действий на Халхин-Голе был заместителем командира полка по
хозяйственной части, а затем был назначен командиром 24-го моторизованного
полка и командовал им так умело, что Жуков запомнил его надолго и
впоследствии брал его с собой на Ленинградский фронт, да и в других
операциях тоже встречался с Федюнинским как со старым боевым товарищем.
16 сентября боевые действия были прекращены Японское командование
обратилось к Советскому правительству с просьбой о перемирии В боях на
Халхин-Голе японо-маньчжурские войска потеряли около 61 тысячи человек
убитыми, ранеными и пленными, 660 самолетов и большое количество другого
оружия и военной техники Советско-монгольские войска потеряли 18,5 тысячи
человек убитыми и ранеными и 207 самолетов.
Небольшая по размаху армейская операция на Халхин-Голе имела большие
политические последствия. Она подействовала отрезвляюще на японское
командование Об этом свидетельствует такой факт: вскоре после этих боев в
ответ на нажим германских союзников, желавших, чтобы Япония одновременно с
Германией вступила в войну с Советским Союзом, принц Коноэ признался
германскому послу Отту: "Японии потребуется еще два года, чтобы достигнуть
уровня техники, вооружения и механизации, которые показала Советская Армия в
боях в районе Халхин-Гола". Японцы обещали вступить в войну и поддержать
Германию только в случае захвата немецкими войсками Москвы. Это дало нам
возможность привлечь максимум сил с Дальнего Востока на Западный фронт.
Для самого Жукова это была первая крупная армейская операция, которую
он задумал и осуществил сам. Несомненно, для полководца, только вступающего
на стезю боевых действий, это имеет большое значение, придает ему
уверенность в своих силах, создает популярность - качество, тоже необходимое
военачальнику После этой победы о Жукове заговорили не только в нашей
стране, но и в военной среде всего мира. Кроме
того, победа на Халхин-Голе и все, что с ней связано, давала еще опыт и
расширяла кругозор политического мышления Георгия Константиновича. Это было
связано уже с международными отношениями государств, с большой политикой, с
которой он раньше в практике своей работы не соприкасался. Ну и еще одно,
для того времени очень важное последствие этой победы - Жуков показал свой
талант, свои способности, чем снискал расположение Сталина, а это очень
много значило тогда, может быть, это и спасло его от участи многих других
военачальников, репрессированных в те годы Халхин-Гол спас Жукова от ареста,
который назревал перед его отъездом в Монголию. После одержанной победы
вопрос об аресте снимался, хотя в этом отношении действия Сталина были
непредсказуемы Сам Жуков говорил об этом так:
- В тридцать седьмом и тридцать восьмом годах на меня готовились
соответствующие документы, видимо, их было уже достаточно, уже кто-то где-то
бегал С портфелем, в котором они лежали В общем, дело шло к тому, что я мог
кончить тем же, чем тогда кончили многие другие И вот после всего этого -
вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол Я поехал туда с радостью И
вспоминаю об этом тоже с радостью. Не только потому, что была удачно
проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими
действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и
обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы и о которых я
частично знал, а частично догадывался.
После завершения боевых действий, в мае 1940 года, Жукова вызвали в
Москву, его принял Сталин На беседе присутствовали Калинин, Молотов и другие
члены Политбюро.
- Как вы оцениваете японскую армию? - спросил Сталин.
- Японский солдат, который дрался с нами на Халхин-Голе, хорошо
подготовлен, особенно для ближнего боя Дисциплинирован, исполнителен и
упорен в бою, особенно в оборонительном. Младший командный состав
подготовлен очень хорошо и дерется с фанатическим упорством Как правило,
младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются перед харакири
Офицерский состав, особенно старший и высший, подготовлен слабо,
малоинициативен и склонен действовать по шаблону.
Далее Жуков охарактеризовал вооружение японской армии, артиллерию,
танки, самолеты и особенно подчеркнул:
- Когда же к нам прибыла группа летчиков Героев Советского Союза во
главе с Смушкевичем, наше господство в воздухе стало очевидным.
- Как действовали наши войска?
Жуков в первую очередь особенно подчеркнул
- Если бы в моем распоряжении не было двух танковых и трех мотоброиевых
бригад, мы, безусловно, не смогли бы так быстро окружить и разгромить 6-ю
японскую армию Считаю, что нам нужно резко увеличить в составе вооруженных
сил бронетанковые и механизированные войска
- Теперь у вас есть боевой опыт,- сказал Сталин - Принимайте Киевский
округ и свой опыт используйте в подготовке войск.
"...Возвратясь в гостиницу "Москва", я долго не мог заснуть, находясь
под впечатлением этой беседы Внешность И В. Сталина, его негромкий голос,
конкретность и глубина суждений, осведомленность в военных вопросах,
внимание, с каким он слушал доклад, произвели на меня большое впечатление".
Этими словами кончается глава, в которой Жуков вспоминает о Халхин-Голе
в своей книге Но в рукописи его было и продолжение, которое посчитали нужным
снять Вот что было еще сказано о Сталине: "Если он всегда со всеми такой,
непонятно, почему ходит упорная молва о нем как о страшном человеке? Тогда
не хотелось верить плохому". Под записью стоит дата - 20.9 1965 г. Написав
эти слова спустя десять лет после XX съезда, Георгий Константинович, видимо,
хотел точно передать свое мироощущение предвоенных лет, не внося в него
позднейшего понимания.
...В дни, когда Жуков проводил первую в своей полководческой жизни
успешную крупную операцию на Востоке, в Европе произошли события
колоссальной исторической значимости - был заключен Пакт о ненападении между
СССР и Германией, а 1 сентября гитлеровцы напали на Польшу, и запылал пожар
второй мировой войны
Далее я подробно излагаю эти события, потому все они имеют
непосредственное отношение к войне, да и к людям, с которыми судьба сведет
Жукова в ближайшие дни.
Все свои агрессивные акции Гитлер тщательно готовил при помощи
дипломатов, а также так называемой "пятой колонны", имевшейся почти в каждой
стране. Последняя распространяла "нужные" слухи - чаще всего это были слухи
о миролюбии Германии, о том, что Гитлер и его правительство заботятся только
о том, чтобы восстановить то положение страны, которое существовало до
Версальского договора
Приведу лишь один пример того, как Гитлер сам участвовал в такой
подготовительной работе. Этот эпизод известен историкам, дипломатам,
военным, но он, наверное, представит интерес и для широкой читательской
аудитории, так как многое проясняет в таком историческом событии, каким
является начало второй мировой войны.
В городе Данциге находился верховный комиссар Лиги Наций Буркхардт. его
обязанностью было следить за выполнением статуса вольного города Данцига
Буркхардт. постоянно живший в Швейцарии, по профессии был историком, а по
взглядам - сторонником того, что происходило в третьем рейхе. Впоследствии
он написал мемуары 10 августа 1939 года на квартиру Буркхардта позвонил
лидер местных фашистов Форстер и сказал'
- Фюрер желает видеть вас завтра в четыре часа дня у себя в
Оберзальцберге
- Но это невозможно! Мое положение... И к тому же как я могу попасть
туда за такой короткий срок?
- Все предусмотрено. Фюрер предоставляет вам личный самолет... Сегодня
в полночь аэродром будет оцеплен О вашем отъезде никто не узнает.
Буркхардт, естественно, сообщил об этом приглашении в Лондон и Париж.
Английский министр иностранных дел Галифакс попросил Буркхардта поговорить с
Гитлером обстоятельно, явно намекая на то, чтобы он узнал - каковы его
реальные планы на ближайшее будущее.
В назначенный час Буркхардт прилетел в Оберзальцберг, там его ждала
машина, на которой по горному серпантину он двинулся к резиденции Гитлера
"Бергхоф", вилле, сооруженной на высокой скале.
С первых же слов Гитлер обрушился на Польшу:
- Польша прибегает к угрозам в отношении Данцига! Польские газеты
заявляют, что это именно тот язык, которым надо со мной разговаривать! Если
вновь возникнет малейший инцидент, я без предупреждения разгромлю поляков,
так что от них не останется и следа!
- Но это будет означать всеобщую войну,- сказал Буркхардт.
- Пусть так! Если мне суждено вести войну, я предпочитаю, чтобы это
было сегодня, когда мне пятьдесят лет, а не когда будет шестьдесят! О чем, в
сущности, идет речь? Только о том, что Германия нуждается в зерне и лесе.
Для получения зерна мне нужна территория на востоке, для леса - колония,
только одна колония Все остальное ерунда. Я ничего не требую от Запада ни
сейчас, ни в будущем. Раз и навсегда:
ничего! Все, что мне приписывают,- выдумки. Но мне нужна свобода рук на
востоке. Повторяю еще раз - вопрос идет только о зерне и лесе.
В конце концов Гитлер прямо сказал:
- Все, что я предпринимаю, направлено против России. Мне нужна Украина,
чтобы нас не могли морить голодом, как в прошлую войну.
Он еще и еще повторял эту мысль, словно для того, чтобы Буркхардт все
получше запомнил и поточнее передал тем, на кого был мастерски рассчитан
весь этот разговор. Провожая Буркхардта, Гитлер заявил:
- Я хочу жить в мире с Англией. Я готов гарантировать английские
владения во всем мире и заключить с ней пакт об окончательном
урегулировании.
Он даже выразил согласие встретиться с этой целью с кем-либо из
английских руководящих лиц
После встречи Буркхардт немедленно вылетел в Базель и в секретном
разговоре передал английским и французским представителям министерств
иностранных дел заманчивые предложения Гитлера, причем ни он, ни его
собеседники не подозревали, что все это было предпринято фюрером ради
маскировки удара по Польше, дабы изолировать ее от западных союзников,
связать им руки этими своими обещаниями!
Именно в эти дни в Москву прибыли воен-ные миссии западных держав, и
Гитлер, опасаясь, чтобы Англия и Франция не договорились с Советским Союзом
о заключении совместного оборонительного пакта, решил подбросить западным
союзникам уверения, что он никогда не будет с ними воевать и никаких
намерений на Западе у него абсолютно нет.
Для того чтобы читатели могли воочию убедиться в хитрости и вероломстве
Гитлера, я обращу внимание на несколько фактов и дат. Разговор, который
приведен выше, состоялся 11 августа. Планы войны против Польши к тому
времени уже были полностью отработаны, все документы об этом подписаны, и
войска находились в состоянии боевой готовности. 5 августа, то есть за шесть
дней до этого разговора, шеф службы безопасности Гейдрих вызвал в свою
резиденцию на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине тайного агента Альфреда
Наужокса, того самого, который был причастен к фабрикации фальшивок по делу
Тухачевского и других советских военачальников. Гейдрих дал задание Наужоксу
подготовить и провести операцию, с которой, собственно, и началось нападение
на ' Польшу. Эта провокация широко известна, много раз описана, поэтому Я
напомню ее в общих чертах. Переодевшись в польскую военную форму, немецкие
разведчики совершили налет на свою же радиостанцию в городе Глейвице и,
разгромив ее, подбросили польские документы и оставили труп заранее
привезенного с собой уголовника, одетого тоже в польскую форму.
Немецкие радиостанции немедленно передали сообщение о провокационном
нападении "поляков", а на рассвете 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут
германские армии вторглись на территорию Польши на всем протяжении границы.
Этот день в мировой истории принято считать началом второй мировой войны.
Позднее, после войны, Наужокс, в свое время представший перед Нюрнбергским
судом в качестве одного из военных преступников, сказал в своем предисловии
к книге, написанной о нем и названной "Человек, который начал войну": "
необходим был человек, чтобы подгоговить инцидент, чтобы, так сказать,
нажать курок Я был этим человеком..."
Беседа Буркхардта с Гитлером состоялась 11 августа, а 12 августа в
Москве начались переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции
Советское правительство, обеспокоенное агрессивными акциями Германии в
Европе и имея данные о том, что Гитлер готовится к нападению и на Советский
Союз, предпринимало попытки договориться с правительствами Англии и Франции
о совместных усилиях по борьбе с агрессором. Однако некоторые руководители
Англии и Франции все еще надеялись, что Гитлер. направив свой удар на
восток, против Советской страны, завязнет в этой войне и, сильно ослабев в
ней, станет более сговорчивым или, во всяком случае, неопасным ни для
Англии, ни для Франции.
Намереваясь испугать Гитлера возможным союзом с СССР, английское и
французское правительства предложили советским руководителям провести
переговоры, результатом которых был бы проект договора между этими странами.
Но это была лишь официальная сторона дела. В действительности же это скорее
был прием для того, чтобы толкнуть Германию против СССР. Они понимали, что
Гитлер предпримет все, чтобы не допустить подписания такого договора: ведь
для рейха война на два фронта - против Советского Союза на востоке и против
Англии и Франции на западе - была смерти подобна.
Англия и Франция подготовили свои военные миссии, но уже из того, каков
был их состав и как долго они собирались, из тех инструкций, что были им
даны (а они теперь известны), ясно, что переговоры были рассчитаны только на
затягивание времени. Эти переговоры дают возможность понять расстановку сил
и интересы ведущих европейских государств в те годы, поэтому не случайно
Жуков включил в свои воспоминания несколько абзацев о работе военных миссий
Англии, Франции и СССР. Поскольку Жуков считал это важным, я приведу
несколько эпизодов, расширяющих наше понимание этого отрезка истории.
В Лондоне наш посол И. Майский устроил завтрак в честь английской и
французской миссий, направлявшихся в Москву. На этом завтраке посол, как и
полагается опытному дипломату, хотел выяснить, хотя бы ориентировочно,
настроение и намерения делегаций. Как оказалось, главой британской делегации
был назначен престарелый адмирал Дрэкс. Будучи всего только комендантом
Портсмута, Дрэкс никакого влияния в армии не имел, ничего собой не
представлял для того, чтобы возглавить такую делегацию.
В разговоре с Дрэксом Майский спросил:
- Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
- Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.
- Вы, конечно, летите?
- О нет! Нас в обеих делегациях, вместе с обслуживающим персоналом,
около сорока человек, большой багаж. . На аэроплане лететь неудобно.
- Может быть, вы отправитесь в Советский Союз на одном из ваших
быстроходных крейсеров? Это было бы очень сильно и внушительно: военные
делегации на военном корабле... Да и времени от Лондона до Ленинграда
потребовалось бы немного.
- Нет, и крейсер не годится. Пришлось бы выселить два десятка офицеров
из кают и занять их место... Зачем доставлять людям неудобство? Нет, нет! Мы
не пойдем на крейсере.
Как оказалось, делегация после десятидневных сборов лишь 5 августа
отправилась на тихоходном товарно-пассажирском пароходе "Сити оф Эксетер". В
будущей же работе им предстояло руководствоваться такой инструкцией:
"Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные
обязательства, которые могли бы связать нам руки при тех или иных
обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести военное соглашение к
самым общим формулировкам. Что-нибудь вроде согласованного заявления о
политике отвечало бы этой цели". И было в этой инструкции даже такое, ну,
прямо скажем, совсем странное указание: "делегация должна вести переговоры
очень медленно, следя за ходом политических событий".
Член французской миссии генерал Бофр позднее писал: "Можно заключить,
что англичане не имели никаких иллюзий в отношении результата предстоявших
переговоров и что они стремились прежде всего выиграть время. Это было
далеко от того, о чем мечтало общественное мнение".
Советскую делегацию возглавлял народный комиссар обороны маршал К. Е.
Ворошилов, членами являлись начальник Генерального штаба командарм 1 ранга
Б. М. Шапошников, народный комиссар ВМФ флагман флота 2 ранга Н. Г.
Кузнецов, начальник ВВС командарм 2 ранга А. Д. Локтионов и заместитель
начальника Генерального штаба комкор И. В. Смородинов Этот состав явно
показывает, что в делегацию были включены военные руководители первой
величины и советская сторона была готова к самым серьезным решениям.
На первом же заседании глава английской миссии хотел завязать дискуссию
о целях и общих принципах сотрудничества, то есть действовал в соответствии
с имеющейся у него инструкцией. Однако Ворошилов довольно жестко постарался
перевести разговор в конкретное русло:
- Цель у нас ясна, и теперь идет вопрос о выработке плана для
достижения этой цели, вот этим я и предлагаю заняться.
Началось обсуждение того, как Англия, Франция и СССР должны совместно
действовать, если начнется война с фашистской Германией. Камнем преткновения
стала проблема - пропустят ли Польша и Румыния через свою территорию
советские войска в случае нападения Германии на Францию, Англию или союзные
с ними страны - для помощи им? Выяснилось, что миссии Англии и Франции не
могли предложить никаких определенных планов по этому поводу; воздействовать
же на Польшу и Румынию в соответствующем направлении они отказывались, а у
СССР с этими странами никаких договоров не было.
Работа военных миссий началась в Москве 12 августа, но к 14 августа уже
было ясно, что никакого результата эти переговоры не дадут, и поэтому
советская военная миссия вскоре заявила следующее: "Советская военная миссия
выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции
точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских вооруженных сил
через территорию Польши и Румынии Советская военная миссия считает, что без
сложностей, возникших в обстановке, отложим на два-три дня выполнение своего
первоначального плана, то одно из двух: или мы не выполним этого плана
вообще, или выполним его с громадным промедлением и с громадными потерями,
которые из-за нашей нерешительности в конечном итоге в десять раз превысят
те потери, которые мы несем сейчас, действуя решительным образом. Приняв его
рекомендации, мы удесятерим свои потери.
Затем я спросил его: приказывает ли он мне или советует? Если
приказывает, пусть напишет письменный приказ, но я предупреждаю его, что
опротестую этот письменный приказ в Москве, потому что не согласен с ним. Он
ответил, что не приказывает, а рекомендует и письменного приказа писать не
будет. Я сказал: "Раз так, то я отвергаю ваше предложение. Войска доверены
мне, и командую ими здесь я. А вам поручено поддерживать меня и обеспечивать
мой тыл. И я прошу вас не выходить из рамок того, что вам поручено". Был
жесткий, нервный, не очень-то приятный разговор. Штерн ушел. Потом, через
два или три часа, вернулся, видимо, с кем-то посоветовался за это время и
сказал мне: "Ну что же, пожалуй, ты прав. Я снимаю свои рекомендации".
Когда мы окружали японцев, рванулся вперед со своим полком майор
Ремизов и прорвался вглубь. Японцы сразу бросили на него большие силы. Мы
сейчас же подтянули туда бронебригаду, которая с двух сторон подошла к
Ремизову и расперла проход. (При этом Жуков показал руками, как именно
бригада расперла этот проход.) Расперли проход и дали ему возможность
отойти. Об этом один товарищ послал кляузную докладную в Москву, предлагал
Ремизова за его самовольные действия предать суду и так далее... А я считал,
что его не за что предавать суду. Он нравился мне. У него был порыв вперед,
а что же за командир, который в бою ни вперед, ни назад, ни вправо, ни
влево, ни на что не может решиться? Разве такие нам нужны? Нам нужны люди с
порывом. И я внес контрпредложение - наградить Ремизова. Судить его тогда не
судили, наградить тоже не наградили. Потом уже, посмертно, дали Героя
Советского Союза.
Командир танковой бригады комбриг Яковлев тоже был очень храбрый
человек и хороший командир. Но погиб нелепо. В район нашей переправы
прорвалась группа японцев, человек триста. Не так много, но была угроза
переправе. Я приказал Потапову и Яковлеву под их личную ответственность
разгромить эту группу. Они стали собирать пехоту, организовывать атаку, и
Яковлев при этом забрался на танк и оттуда командовал. И японский снайпер
его снял пулей, наповал. А был очень хороший боевой командир.
Японцы за все время только один раз вылезли против нас со своими
танками. У нас были сведения, что на фронт прибывает их танковая бригада.
Получив эти сведения, мы выставили артиллерию на единственном танкодоступном
направлении в центре, в районе Номон Хан-Бурд-Обо. И японцы развернулись и
пошли как раз в этом направлении. Наши артиллеристы ударили по ним. Я сам
видел этот бой. В нем мы сожгли и подбили около ста танков. Без повреждений
вернулся только один. Это мы уже потом, по агентурным сведениям, узнали.
Идет бой. Артиллеристы звонят: "Видите, товарищ командующий, как горят
японские танки?" Отвечаю: "Вижу-вижу..." - одному, другому... Все
артиллерийские командиры звонили, все хотели похвастаться, как они жгут эти
танки.
Танков, заслуживающих этого названия, у японцев, по существу, не было.
Они сунулись с этой бригадой один раз, а потом больше уже не пускали в дело
ни одного танка А пикировщики у японцев были неплохие, хотя бомбили японцы
большей частью с порядочных высот. И зенитки у них были хорошие Немцы там у
них пробовали свои Зенитки, испытывали их в боевых условиях.
Японцы сражались ожесточенно Я противник того, чтобы о враге отзывались
уничижительно. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не
только недооценка врага, но и недооценка самих себя. Японцы дрались
исключительно упорно, в основном пехота Помню, как я допрашивал японцев,
сидевших в районе речки Хайластин-Гол Их взяли там в плен, в камышах Так они
все были до того изъедены комарами, что на них буквально живого места не
было. Я спрашиваю' "Как же вы допустили, чтобы вас комары так изъели3" Они
отвечают' "Нам приказали сидеть в дозоре и не шевелиться. Мы не шевелились".
Действительно, их посадили в засаду, а потом забыли о них. Положение
изменилось, их батальон оттеснили, а они все еще сидели, уже вторые сутки, и
не шевелились, пока мы их не захватили Их до полусмерти изъели комары, но
они продолжали выполнять приказ. Хочешь не хочешь, а приходится уважать их.
26 августа, разгромив фланговые группировки противника, заходящие клещи
окружения наших войск сомкнулись. В окружении остались все силы 6-й японской
армии. К 30 августа окруженная группировка противника была полностью
уничтожена или взята в плен.
Жуков в своих воспоминаниях отмечает отличную боевую работу наших
летчиков во главе с Героем Советского Союза Я. В. Смушкевичем В его
подчинении было еще 20 Героев Советского Союза, получивших боевой опыт в
Испании. Воздушные бои на Халхин-Голе иногда были такой интенсивности, что с
обеих сторон участвовало больше чем по 100 самолетов Наши летчики по
мастерству и по храбрости превосходили противника. В течение четырех дней, с
22 по 26 июня, они сбили 64 японских самолета Жуков говорит о Смушкевиче:
"Это был великолепный организатор, отлично знавший боевую летную технику и в
совершенстве владевший летным мастерством. Он был исключительно скромный
человек, прекрасный начальник и принципиальный коммунист Его искренне любили
все летчики".
К несчастью, еще до начала Отечественной войны Смушкевич был арестован,
невинно осужден, а затем и расстрелян в октябре 1941 года, в дни тяжелых
боев, когда немцы штурмовали Москву Как много бы он сделал для ее защиты!
Добавлю еще, что Яков Владимирович был членом партии с 1918 года, в годы
гражданской войны был комиссаром батальона и стрелкового полка, а с
1922-го-комиссаром эскадрильи и авиабригады. В 1931 году окончил Качинскую
военную школу летчиков и был назначен командиром и комиссаром авиабригады В
1936-1937 годах был в Испании добровольцем, где за мужество и отвагу в боях
был удостоен звания Героя Советского Союза. За прекрасные действия в боях на
Халхин-Голе Смушкевичу было присвоено звание дважды Героя Советского Союза,
он был назначен начальником Военно Воздушных Сил Красной Армии.
С большой теплотой Жуков вспоминает своего заместителя в этих боях,
комбрига Михаила Ивановича Потапова, который благодаря своему спокойствию,
уравновешенности и большим знаниям в военном деле очень помогал Жукову в
этой операции. Позднее Жуков с ним встретится в первые же дни войны у самой
границы на Юго-Западном фронте, когда Потапов командовал 5-й армией Высоко
отзывается Жуков о боевых качествах Ивана Ивановича Федюнинского, который в
начале боевых действий на Халхин-Голе был заместителем командира полка по
хозяйственной части, а затем был назначен командиром 24-го моторизованного
полка и командовал им так умело, что Жуков запомнил его надолго и
впоследствии брал его с собой на Ленинградский фронт, да и в других
операциях тоже встречался с Федюнинским как со старым боевым товарищем.
16 сентября боевые действия были прекращены Японское командование
обратилось к Советскому правительству с просьбой о перемирии В боях на
Халхин-Голе японо-маньчжурские войска потеряли около 61 тысячи человек
убитыми, ранеными и пленными, 660 самолетов и большое количество другого
оружия и военной техники Советско-монгольские войска потеряли 18,5 тысячи
человек убитыми и ранеными и 207 самолетов.
Небольшая по размаху армейская операция на Халхин-Голе имела большие
политические последствия. Она подействовала отрезвляюще на японское
командование Об этом свидетельствует такой факт: вскоре после этих боев в
ответ на нажим германских союзников, желавших, чтобы Япония одновременно с
Германией вступила в войну с Советским Союзом, принц Коноэ признался
германскому послу Отту: "Японии потребуется еще два года, чтобы достигнуть
уровня техники, вооружения и механизации, которые показала Советская Армия в
боях в районе Халхин-Гола". Японцы обещали вступить в войну и поддержать
Германию только в случае захвата немецкими войсками Москвы. Это дало нам
возможность привлечь максимум сил с Дальнего Востока на Западный фронт.
Для самого Жукова это была первая крупная армейская операция, которую
он задумал и осуществил сам. Несомненно, для полководца, только вступающего
на стезю боевых действий, это имеет большое значение, придает ему
уверенность в своих силах, создает популярность - качество, тоже необходимое
военачальнику После этой победы о Жукове заговорили не только в нашей
стране, но и в военной среде всего мира. Кроме
того, победа на Халхин-Голе и все, что с ней связано, давала еще опыт и
расширяла кругозор политического мышления Георгия Константиновича. Это было
связано уже с международными отношениями государств, с большой политикой, с
которой он раньше в практике своей работы не соприкасался. Ну и еще одно,
для того времени очень важное последствие этой победы - Жуков показал свой
талант, свои способности, чем снискал расположение Сталина, а это очень
много значило тогда, может быть, это и спасло его от участи многих других
военачальников, репрессированных в те годы Халхин-Гол спас Жукова от ареста,
который назревал перед его отъездом в Монголию. После одержанной победы
вопрос об аресте снимался, хотя в этом отношении действия Сталина были
непредсказуемы Сам Жуков говорил об этом так:
- В тридцать седьмом и тридцать восьмом годах на меня готовились
соответствующие документы, видимо, их было уже достаточно, уже кто-то где-то
бегал С портфелем, в котором они лежали В общем, дело шло к тому, что я мог
кончить тем же, чем тогда кончили многие другие И вот после всего этого -
вдруг вызов и приказание ехать на Халхин-Гол Я поехал туда с радостью И
вспоминаю об этом тоже с радостью. Не только потому, что была удачно
проведена операция, которую я до сих пор люблю, но и потому, что я своими
действиями там как бы оправдался, как бы отбросил от себя все те наветы и
обвинения, которые скапливались против меня в предыдущие годы и о которых я
частично знал, а частично догадывался.
После завершения боевых действий, в мае 1940 года, Жукова вызвали в
Москву, его принял Сталин На беседе присутствовали Калинин, Молотов и другие
члены Политбюро.
- Как вы оцениваете японскую армию? - спросил Сталин.
- Японский солдат, который дрался с нами на Халхин-Голе, хорошо
подготовлен, особенно для ближнего боя Дисциплинирован, исполнителен и
упорен в бою, особенно в оборонительном. Младший командный состав
подготовлен очень хорошо и дерется с фанатическим упорством Как правило,
младшие командиры в плен не сдаются и не останавливаются перед харакири
Офицерский состав, особенно старший и высший, подготовлен слабо,
малоинициативен и склонен действовать по шаблону.
Далее Жуков охарактеризовал вооружение японской армии, артиллерию,
танки, самолеты и особенно подчеркнул:
- Когда же к нам прибыла группа летчиков Героев Советского Союза во
главе с Смушкевичем, наше господство в воздухе стало очевидным.
- Как действовали наши войска?
Жуков в первую очередь особенно подчеркнул
- Если бы в моем распоряжении не было двух танковых и трех мотоброиевых
бригад, мы, безусловно, не смогли бы так быстро окружить и разгромить 6-ю
японскую армию Считаю, что нам нужно резко увеличить в составе вооруженных
сил бронетанковые и механизированные войска
- Теперь у вас есть боевой опыт,- сказал Сталин - Принимайте Киевский
округ и свой опыт используйте в подготовке войск.
"...Возвратясь в гостиницу "Москва", я долго не мог заснуть, находясь
под впечатлением этой беседы Внешность И В. Сталина, его негромкий голос,
конкретность и глубина суждений, осведомленность в военных вопросах,
внимание, с каким он слушал доклад, произвели на меня большое впечатление".
Этими словами кончается глава, в которой Жуков вспоминает о Халхин-Голе
в своей книге Но в рукописи его было и продолжение, которое посчитали нужным
снять Вот что было еще сказано о Сталине: "Если он всегда со всеми такой,
непонятно, почему ходит упорная молва о нем как о страшном человеке? Тогда
не хотелось верить плохому". Под записью стоит дата - 20.9 1965 г. Написав
эти слова спустя десять лет после XX съезда, Георгий Константинович, видимо,
хотел точно передать свое мироощущение предвоенных лет, не внося в него
позднейшего понимания.
...В дни, когда Жуков проводил первую в своей полководческой жизни
успешную крупную операцию на Востоке, в Европе произошли события
колоссальной исторической значимости - был заключен Пакт о ненападении между
СССР и Германией, а 1 сентября гитлеровцы напали на Польшу, и запылал пожар
второй мировой войны
Далее я подробно излагаю эти события, потому все они имеют
непосредственное отношение к войне, да и к людям, с которыми судьба сведет
Жукова в ближайшие дни.
Все свои агрессивные акции Гитлер тщательно готовил при помощи
дипломатов, а также так называемой "пятой колонны", имевшейся почти в каждой
стране. Последняя распространяла "нужные" слухи - чаще всего это были слухи
о миролюбии Германии, о том, что Гитлер и его правительство заботятся только
о том, чтобы восстановить то положение страны, которое существовало до
Версальского договора
Приведу лишь один пример того, как Гитлер сам участвовал в такой
подготовительной работе. Этот эпизод известен историкам, дипломатам,
военным, но он, наверное, представит интерес и для широкой читательской
аудитории, так как многое проясняет в таком историческом событии, каким
является начало второй мировой войны.
В городе Данциге находился верховный комиссар Лиги Наций Буркхардт. его
обязанностью было следить за выполнением статуса вольного города Данцига
Буркхардт. постоянно живший в Швейцарии, по профессии был историком, а по
взглядам - сторонником того, что происходило в третьем рейхе. Впоследствии
он написал мемуары 10 августа 1939 года на квартиру Буркхардта позвонил
лидер местных фашистов Форстер и сказал'
- Фюрер желает видеть вас завтра в четыре часа дня у себя в
Оберзальцберге
- Но это невозможно! Мое положение... И к тому же как я могу попасть
туда за такой короткий срок?
- Все предусмотрено. Фюрер предоставляет вам личный самолет... Сегодня
в полночь аэродром будет оцеплен О вашем отъезде никто не узнает.
Буркхардт, естественно, сообщил об этом приглашении в Лондон и Париж.
Английский министр иностранных дел Галифакс попросил Буркхардта поговорить с
Гитлером обстоятельно, явно намекая на то, чтобы он узнал - каковы его
реальные планы на ближайшее будущее.
В назначенный час Буркхардт прилетел в Оберзальцберг, там его ждала
машина, на которой по горному серпантину он двинулся к резиденции Гитлера
"Бергхоф", вилле, сооруженной на высокой скале.
С первых же слов Гитлер обрушился на Польшу:
- Польша прибегает к угрозам в отношении Данцига! Польские газеты
заявляют, что это именно тот язык, которым надо со мной разговаривать! Если
вновь возникнет малейший инцидент, я без предупреждения разгромлю поляков,
так что от них не останется и следа!
- Но это будет означать всеобщую войну,- сказал Буркхардт.
- Пусть так! Если мне суждено вести войну, я предпочитаю, чтобы это
было сегодня, когда мне пятьдесят лет, а не когда будет шестьдесят! О чем, в
сущности, идет речь? Только о том, что Германия нуждается в зерне и лесе.
Для получения зерна мне нужна территория на востоке, для леса - колония,
только одна колония Все остальное ерунда. Я ничего не требую от Запада ни
сейчас, ни в будущем. Раз и навсегда:
ничего! Все, что мне приписывают,- выдумки. Но мне нужна свобода рук на
востоке. Повторяю еще раз - вопрос идет только о зерне и лесе.
В конце концов Гитлер прямо сказал:
- Все, что я предпринимаю, направлено против России. Мне нужна Украина,
чтобы нас не могли морить голодом, как в прошлую войну.
Он еще и еще повторял эту мысль, словно для того, чтобы Буркхардт все
получше запомнил и поточнее передал тем, на кого был мастерски рассчитан
весь этот разговор. Провожая Буркхардта, Гитлер заявил:
- Я хочу жить в мире с Англией. Я готов гарантировать английские
владения во всем мире и заключить с ней пакт об окончательном
урегулировании.
Он даже выразил согласие встретиться с этой целью с кем-либо из
английских руководящих лиц
После встречи Буркхардт немедленно вылетел в Базель и в секретном
разговоре передал английским и французским представителям министерств
иностранных дел заманчивые предложения Гитлера, причем ни он, ни его
собеседники не подозревали, что все это было предпринято фюрером ради
маскировки удара по Польше, дабы изолировать ее от западных союзников,
связать им руки этими своими обещаниями!
Именно в эти дни в Москву прибыли воен-ные миссии западных держав, и
Гитлер, опасаясь, чтобы Англия и Франция не договорились с Советским Союзом
о заключении совместного оборонительного пакта, решил подбросить западным
союзникам уверения, что он никогда не будет с ними воевать и никаких
намерений на Западе у него абсолютно нет.
Для того чтобы читатели могли воочию убедиться в хитрости и вероломстве
Гитлера, я обращу внимание на несколько фактов и дат. Разговор, который
приведен выше, состоялся 11 августа. Планы войны против Польши к тому
времени уже были полностью отработаны, все документы об этом подписаны, и
войска находились в состоянии боевой готовности. 5 августа, то есть за шесть
дней до этого разговора, шеф службы безопасности Гейдрих вызвал в свою
резиденцию на Принц-Альбрехтштрассе в Берлине тайного агента Альфреда
Наужокса, того самого, который был причастен к фабрикации фальшивок по делу
Тухачевского и других советских военачальников. Гейдрих дал задание Наужоксу
подготовить и провести операцию, с которой, собственно, и началось нападение
на ' Польшу. Эта провокация широко известна, много раз описана, поэтому Я
напомню ее в общих чертах. Переодевшись в польскую военную форму, немецкие
разведчики совершили налет на свою же радиостанцию в городе Глейвице и,
разгромив ее, подбросили польские документы и оставили труп заранее
привезенного с собой уголовника, одетого тоже в польскую форму.
Немецкие радиостанции немедленно передали сообщение о провокационном
нападении "поляков", а на рассвете 1 сентября 1939 года в 4 часа 45 минут
германские армии вторглись на территорию Польши на всем протяжении границы.
Этот день в мировой истории принято считать началом второй мировой войны.
Позднее, после войны, Наужокс, в свое время представший перед Нюрнбергским
судом в качестве одного из военных преступников, сказал в своем предисловии
к книге, написанной о нем и названной "Человек, который начал войну": "
необходим был человек, чтобы подгоговить инцидент, чтобы, так сказать,
нажать курок Я был этим человеком..."
Беседа Буркхардта с Гитлером состоялась 11 августа, а 12 августа в
Москве начались переговоры военных миссий СССР, Англии и Франции
Советское правительство, обеспокоенное агрессивными акциями Германии в
Европе и имея данные о том, что Гитлер готовится к нападению и на Советский
Союз, предпринимало попытки договориться с правительствами Англии и Франции
о совместных усилиях по борьбе с агрессором. Однако некоторые руководители
Англии и Франции все еще надеялись, что Гитлер. направив свой удар на
восток, против Советской страны, завязнет в этой войне и, сильно ослабев в
ней, станет более сговорчивым или, во всяком случае, неопасным ни для
Англии, ни для Франции.
Намереваясь испугать Гитлера возможным союзом с СССР, английское и
французское правительства предложили советским руководителям провести
переговоры, результатом которых был бы проект договора между этими странами.
Но это была лишь официальная сторона дела. В действительности же это скорее
был прием для того, чтобы толкнуть Германию против СССР. Они понимали, что
Гитлер предпримет все, чтобы не допустить подписания такого договора: ведь
для рейха война на два фронта - против Советского Союза на востоке и против
Англии и Франции на западе - была смерти подобна.
Англия и Франция подготовили свои военные миссии, но уже из того, каков
был их состав и как долго они собирались, из тех инструкций, что были им
даны (а они теперь известны), ясно, что переговоры были рассчитаны только на
затягивание времени. Эти переговоры дают возможность понять расстановку сил
и интересы ведущих европейских государств в те годы, поэтому не случайно
Жуков включил в свои воспоминания несколько абзацев о работе военных миссий
Англии, Франции и СССР. Поскольку Жуков считал это важным, я приведу
несколько эпизодов, расширяющих наше понимание этого отрезка истории.
В Лондоне наш посол И. Майский устроил завтрак в честь английской и
французской миссий, направлявшихся в Москву. На этом завтраке посол, как и
полагается опытному дипломату, хотел выяснить, хотя бы ориентировочно,
настроение и намерения делегаций. Как оказалось, главой британской делегации
был назначен престарелый адмирал Дрэкс. Будучи всего только комендантом
Портсмута, Дрэкс никакого влияния в армии не имел, ничего собой не
представлял для того, чтобы возглавить такую делегацию.
В разговоре с Дрэксом Майский спросил:
- Скажите, адмирал, когда вы отправляетесь в Москву?
- Это окончательно еще не решено, но в ближайшие дни.
- Вы, конечно, летите?
- О нет! Нас в обеих делегациях, вместе с обслуживающим персоналом,
около сорока человек, большой багаж. . На аэроплане лететь неудобно.
- Может быть, вы отправитесь в Советский Союз на одном из ваших
быстроходных крейсеров? Это было бы очень сильно и внушительно: военные
делегации на военном корабле... Да и времени от Лондона до Ленинграда
потребовалось бы немного.
- Нет, и крейсер не годится. Пришлось бы выселить два десятка офицеров
из кают и занять их место... Зачем доставлять людям неудобство? Нет, нет! Мы
не пойдем на крейсере.
Как оказалось, делегация после десятидневных сборов лишь 5 августа
отправилась на тихоходном товарно-пассажирском пароходе "Сити оф Эксетер". В
будущей же работе им предстояло руководствоваться такой инструкцией:
"Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные
обязательства, которые могли бы связать нам руки при тех или иных
обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести военное соглашение к
самым общим формулировкам. Что-нибудь вроде согласованного заявления о
политике отвечало бы этой цели". И было в этой инструкции даже такое, ну,
прямо скажем, совсем странное указание: "делегация должна вести переговоры
очень медленно, следя за ходом политических событий".
Член французской миссии генерал Бофр позднее писал: "Можно заключить,
что англичане не имели никаких иллюзий в отношении результата предстоявших
переговоров и что они стремились прежде всего выиграть время. Это было
далеко от того, о чем мечтало общественное мнение".
Советскую делегацию возглавлял народный комиссар обороны маршал К. Е.
Ворошилов, членами являлись начальник Генерального штаба командарм 1 ранга
Б. М. Шапошников, народный комиссар ВМФ флагман флота 2 ранга Н. Г.
Кузнецов, начальник ВВС командарм 2 ранга А. Д. Локтионов и заместитель
начальника Генерального штаба комкор И. В. Смородинов Этот состав явно
показывает, что в делегацию были включены военные руководители первой
величины и советская сторона была готова к самым серьезным решениям.
На первом же заседании глава английской миссии хотел завязать дискуссию
о целях и общих принципах сотрудничества, то есть действовал в соответствии
с имеющейся у него инструкцией. Однако Ворошилов довольно жестко постарался
перевести разговор в конкретное русло:
- Цель у нас ясна, и теперь идет вопрос о выработке плана для
достижения этой цели, вот этим я и предлагаю заняться.
Началось обсуждение того, как Англия, Франция и СССР должны совместно
действовать, если начнется война с фашистской Германией. Камнем преткновения
стала проблема - пропустят ли Польша и Румыния через свою территорию
советские войска в случае нападения Германии на Францию, Англию или союзные
с ними страны - для помощи им? Выяснилось, что миссии Англии и Франции не
могли предложить никаких определенных планов по этому поводу; воздействовать
же на Польшу и Румынию в соответствующем направлении они отказывались, а у
СССР с этими странами никаких договоров не было.
Работа военных миссий началась в Москве 12 августа, но к 14 августа уже
было ясно, что никакого результата эти переговоры не дадут, и поэтому
советская военная миссия вскоре заявила следующее: "Советская военная миссия
выражает сожаление по поводу отсутствия у военных миссий Англии и Франции
точного ответа на поставленный вопрос о пропуске советских вооруженных сил
через территорию Польши и Румынии Советская военная миссия считает, что без