Айна, не отвечая, смотрела вниз. Но она почувствовала, как он чуть придвинулся к ней. Он ждал, и она очень медленно сняла руку с рисунка.
Рисунок получился удивительно светлым. Она ожидала увидеть лицо маркиза. Но… Основную часть рисунка занимали горы, те же, которые она рисовала в прошлый раз.
Но паломника, сидевшего у дороги, у подножья горы, не было, и на секунду Айне показалось, что он вообще не попал на рисунок.
Но потом она разглядела его, правда, не там, где ожидала, а совсем близко от вершины. И, когда она внимательнее присмотрелась, она увидела, что он не один.
Кто-то шел рядом, и Айна знала, что это она сама.
Облегченный вздох, казалось, вырвался из самых глубин души маркиза, и девушка почувствовала, как его руки обняли ее, услышала его голос:
— Вы все поняли. Или нет, это ваша восхитительная, чарующая душа почувствовала все! Мы вместе, любовь моя, и мы поднимаемся в гору, а когда мы достигнем вершины, впереди нам откроется другая.
Ирвин замолчал и прижал девушку к себе. Потом отстранился и долго-долго смотрел на Айну.
— Я люблю вас всем сердцем и душой!
Он прижался к ее губам, и Айне показалось, словно Небеса раскрылись и он увлекает ее за собой, к самому солнцу.
Она не верила себе самой. Все произошло в какой-то миг. Только что ее переполняло мучительное отчаяние, которое терзало ее душу с тех пор, как она оставила Чейл. И вот она словно перенеслась в иной мир, в котором могла восторженно упиваться любовью, столь желанной, что этому было страшно поверить.
Она знала, всегда знала, что с их первым поцелуем соединятся две половины единого целого. И вот это чудо свершилось.
И в их любви, как в огненном пламени, сгорали все ее несчастья и все не праведное и злое вокруг нее. Любовь, только любовь, и ни о чем ином нельзя было больше думать… Только чувствовать…
Маркиз поднял голову и, взглянув на Айну, дрогнувшим голосом произнес:
— Я люблю вас, дорогая моя. Я люблю вас так, что нет ничего в целом мире, кроме моей любви. Если вы прогоните меня, я буду уничтожен.
— Я тоже люблю вас… но…
— Забудьте, — прервал ее маркиз. — Ничто в прошлом не может коснуться нас своей мрачной тенью. Только будущее имеет значение. Будущее, в которое вы, моя драгоценная любимая крошка, покажете мне путь. Будущее, которое будет отличаться от всего, что я когда-либо знал в прошлом.
Он улыбнулся:
— Мне так много нужно вам сказать, но сейчас я хочу только целовать вас.
Он крепче прижал девушку к себе.
И стал целовать. Долгими, медленными, страстными поцелуями, которые становились все настойчивее и исступленнее. И вот уже ее ослепило море света, а жар солнечных лучей, пронизывающих все ее существо, коснулся и ее губ, чтобы ответить на тот огонь, который — она чувствовала — сжигал ее любимого.
— Я обожаю вас, я обожаю вас, я преклоняюсь перед вами! — воскликнул маркиз, — Ничего и никогда я не желал так, как вас. Как скоро вы станете моей женой?
В мозгу Айны мелькнула мысль, что, возможно, им следует соблюсти формальности и подождать некоторое время, прежде чем пожениться, но она знала, что в этом нет никакого смысла.
Они принадлежали друг другу. Само Небо уже благословило их союз. Свадебный обряд ничего не мог изменить в их жизни, лишь позволить ей носить его имя.
И снова он угадал, о чем она думает:
— Я много думал прежде, чем нашел вас. Много долгих бессонных ночей.
— Вы не сказали… как вы… нашли меня.
— Разве это имеет сейчас значение? Я заходил в каждую гостиницу и в каждый пансион, и в каждое агентство по недвижимости в Ницце. Я приехал сюда сразу же, как только узнал, что госпожа Харвестер, с которой вы жили до возвращения в Лондон, оставила вам деньги, которые, по словам вашего дяди, вы еще не успели перевести в Англию.
— Вы догадливы, — признала Айна со слабой улыбкой. — Ханна не сомневалась, что никто не сможет отыскать нас.
— Я думаю, что никто и не смог бы, кроме меня. Но я чувствовал все время, пока искал вас, что вы притягиваете меня, подобно магниту. Ни вы, ни я не можем отрицать, что даже в разлуке какие-то неведомые волны передаются от одного из нас к другому. Это как луч света, пронизывающий тьму.
— Когда я думала о вас и тосковала о вас, я думала… а вдруг вы… узнаете о моих мыслях, и о том, как я… несчастна…
— Вы никогда больше не будете несчастны. И, моя дорогая, вы ведь покажете мне путь на вершину горы и к новым горизонтам, которые лежат за ней?
— Это то, чего я хочу больше всего на свете, — прошептала Айна.
— И разве вы забыли, ведь я должен написать еще много стихов, а может быть, даже книгу?
Айна вскрикнула от удивления.
— Да, я… думала, что вам необходимо этим заняться.
— Значит, мы с вами обменялись мыслями. Я готов, моя прелесть, но мне необходима ваша помощь.
— Вы же знаете, я буду помогать вам… я сделаю все… лишь бы вы были… счастливы.
— Это очень легко сделать, — ответил маркиз. — Мы можем пожениться завтра или послезавтра. А затем начнется долгий-долгий медовый месяц, во время которого мы начнем строить нашу новую жизнь.
Айна прекрасно понимала, что хотел сказать Ирвин. Прижимаясь к нему, чувствуя его крепкие объятия и биение его сердца, она знала: когда они поженятся, ничто из прежней жизни, даже тетя Люси, не сможет помешать им.
Как видение, ей представился Чейл в лучах утреннего солнца, и ей чудилось, будто лепестки миндаля снова падают вокруг них и своей нежной прелестью оберегают их союз.
— Вот какой будет наша любовь, — сказал маркиз, заглядывая ей в глаза, — и мы не вернемся домой, любимая моя, пока снова весной не зацветет миндаль.
— А куда мы направимся?
— Туда, куда ты поведешь меня. Мир наш, и мы пройдем по нему, взявшись за руки, словно паломники. Это обогатит наши умы и наши души, и мы вместе сможем поведать старому свету кое-что, что ему давно необходимо узнать.
— О, я так… хочу… этого, — воскликнула Айна. — Как же вы умны и как… необыкновенны! И Чейл должен всегда оставаться предметом всеобщего восхищения.
— Ты вдохновляешь меня, моя любимая. Как мне повезло, и как я счастлив тем, что нашел тебя!
Она улыбнулась, и маркиз долго-долго любовался ее лицом, как будто хотел запечатлеть в памяти каждую его черточку.
Затем медленно, словно боясь торопливостью нарушить чудо этого мгновения, он коснулся ее губ своими и поцеловал ее совсем иначе, чем прежде.
Айна поняла, этим поцелуем он словно скреплял их союз.
Союз, в котором каждый из них и оба они вместе шли к вершинам прекрасною.
И они знали — самое прекрасное откроется им, когда они достигнут горизонтов любви.
Рисунок получился удивительно светлым. Она ожидала увидеть лицо маркиза. Но… Основную часть рисунка занимали горы, те же, которые она рисовала в прошлый раз.
Но паломника, сидевшего у дороги, у подножья горы, не было, и на секунду Айне показалось, что он вообще не попал на рисунок.
Но потом она разглядела его, правда, не там, где ожидала, а совсем близко от вершины. И, когда она внимательнее присмотрелась, она увидела, что он не один.
Кто-то шел рядом, и Айна знала, что это она сама.
Облегченный вздох, казалось, вырвался из самых глубин души маркиза, и девушка почувствовала, как его руки обняли ее, услышала его голос:
— Вы все поняли. Или нет, это ваша восхитительная, чарующая душа почувствовала все! Мы вместе, любовь моя, и мы поднимаемся в гору, а когда мы достигнем вершины, впереди нам откроется другая.
Ирвин замолчал и прижал девушку к себе. Потом отстранился и долго-долго смотрел на Айну.
— Я люблю вас всем сердцем и душой!
Он прижался к ее губам, и Айне показалось, словно Небеса раскрылись и он увлекает ее за собой, к самому солнцу.
Она не верила себе самой. Все произошло в какой-то миг. Только что ее переполняло мучительное отчаяние, которое терзало ее душу с тех пор, как она оставила Чейл. И вот она словно перенеслась в иной мир, в котором могла восторженно упиваться любовью, столь желанной, что этому было страшно поверить.
Она знала, всегда знала, что с их первым поцелуем соединятся две половины единого целого. И вот это чудо свершилось.
И в их любви, как в огненном пламени, сгорали все ее несчастья и все не праведное и злое вокруг нее. Любовь, только любовь, и ни о чем ином нельзя было больше думать… Только чувствовать…
Маркиз поднял голову и, взглянув на Айну, дрогнувшим голосом произнес:
— Я люблю вас, дорогая моя. Я люблю вас так, что нет ничего в целом мире, кроме моей любви. Если вы прогоните меня, я буду уничтожен.
— Я тоже люблю вас… но…
— Забудьте, — прервал ее маркиз. — Ничто в прошлом не может коснуться нас своей мрачной тенью. Только будущее имеет значение. Будущее, в которое вы, моя драгоценная любимая крошка, покажете мне путь. Будущее, которое будет отличаться от всего, что я когда-либо знал в прошлом.
Он улыбнулся:
— Мне так много нужно вам сказать, но сейчас я хочу только целовать вас.
Он крепче прижал девушку к себе.
И стал целовать. Долгими, медленными, страстными поцелуями, которые становились все настойчивее и исступленнее. И вот уже ее ослепило море света, а жар солнечных лучей, пронизывающих все ее существо, коснулся и ее губ, чтобы ответить на тот огонь, который — она чувствовала — сжигал ее любимого.
— Я обожаю вас, я обожаю вас, я преклоняюсь перед вами! — воскликнул маркиз, — Ничего и никогда я не желал так, как вас. Как скоро вы станете моей женой?
В мозгу Айны мелькнула мысль, что, возможно, им следует соблюсти формальности и подождать некоторое время, прежде чем пожениться, но она знала, что в этом нет никакого смысла.
Они принадлежали друг другу. Само Небо уже благословило их союз. Свадебный обряд ничего не мог изменить в их жизни, лишь позволить ей носить его имя.
И снова он угадал, о чем она думает:
— Я много думал прежде, чем нашел вас. Много долгих бессонных ночей.
— Вы не сказали… как вы… нашли меня.
— Разве это имеет сейчас значение? Я заходил в каждую гостиницу и в каждый пансион, и в каждое агентство по недвижимости в Ницце. Я приехал сюда сразу же, как только узнал, что госпожа Харвестер, с которой вы жили до возвращения в Лондон, оставила вам деньги, которые, по словам вашего дяди, вы еще не успели перевести в Англию.
— Вы догадливы, — признала Айна со слабой улыбкой. — Ханна не сомневалась, что никто не сможет отыскать нас.
— Я думаю, что никто и не смог бы, кроме меня. Но я чувствовал все время, пока искал вас, что вы притягиваете меня, подобно магниту. Ни вы, ни я не можем отрицать, что даже в разлуке какие-то неведомые волны передаются от одного из нас к другому. Это как луч света, пронизывающий тьму.
— Когда я думала о вас и тосковала о вас, я думала… а вдруг вы… узнаете о моих мыслях, и о том, как я… несчастна…
— Вы никогда больше не будете несчастны. И, моя дорогая, вы ведь покажете мне путь на вершину горы и к новым горизонтам, которые лежат за ней?
— Это то, чего я хочу больше всего на свете, — прошептала Айна.
— И разве вы забыли, ведь я должен написать еще много стихов, а может быть, даже книгу?
Айна вскрикнула от удивления.
— Да, я… думала, что вам необходимо этим заняться.
— Значит, мы с вами обменялись мыслями. Я готов, моя прелесть, но мне необходима ваша помощь.
— Вы же знаете, я буду помогать вам… я сделаю все… лишь бы вы были… счастливы.
— Это очень легко сделать, — ответил маркиз. — Мы можем пожениться завтра или послезавтра. А затем начнется долгий-долгий медовый месяц, во время которого мы начнем строить нашу новую жизнь.
Айна прекрасно понимала, что хотел сказать Ирвин. Прижимаясь к нему, чувствуя его крепкие объятия и биение его сердца, она знала: когда они поженятся, ничто из прежней жизни, даже тетя Люси, не сможет помешать им.
Как видение, ей представился Чейл в лучах утреннего солнца, и ей чудилось, будто лепестки миндаля снова падают вокруг них и своей нежной прелестью оберегают их союз.
— Вот какой будет наша любовь, — сказал маркиз, заглядывая ей в глаза, — и мы не вернемся домой, любимая моя, пока снова весной не зацветет миндаль.
— А куда мы направимся?
— Туда, куда ты поведешь меня. Мир наш, и мы пройдем по нему, взявшись за руки, словно паломники. Это обогатит наши умы и наши души, и мы вместе сможем поведать старому свету кое-что, что ему давно необходимо узнать.
— О, я так… хочу… этого, — воскликнула Айна. — Как же вы умны и как… необыкновенны! И Чейл должен всегда оставаться предметом всеобщего восхищения.
— Ты вдохновляешь меня, моя любимая. Как мне повезло, и как я счастлив тем, что нашел тебя!
Она улыбнулась, и маркиз долго-долго любовался ее лицом, как будто хотел запечатлеть в памяти каждую его черточку.
Затем медленно, словно боясь торопливостью нарушить чудо этого мгновения, он коснулся ее губ своими и поцеловал ее совсем иначе, чем прежде.
Айна поняла, этим поцелуем он словно скреплял их союз.
Союз, в котором каждый из них и оба они вместе шли к вершинам прекрасною.
И они знали — самое прекрасное откроется им, когда они достигнут горизонтов любви.