Ей казалось, они купаются в лучах солнца, их взаимное притяжение достигло наивысшей точки, и радость жизни переполняла ее, все было так упоительно, так замечательно!
Но тут Кармела не выдержала напряжения и, пробормотав нечто невразумительное, уткнулась лицом в шею графа. Но она была не в силах оторваться от него, словно все еще опасалась, что он исчезнет и она снова останется одна.
— Как же я мог потерять вас?! — внезапно охрипшим и немного дрожащим голосом проговорил граф.
— Я… боялась… вы… никогда не найдете… меня.
— Но вот я отыскал вас, и больше никогда не допущу, чтобы подобное повторилось.
Он осторожно приподнял ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Я почти обезумел от ужаса и отчаяния! — едва слышно сказал он, словно говорил сам с собой.
Затем, не дав ответить ей, он поцеловал ее медленным страстным поцелуем. Поцелуй заставил ее ощутить себя частью его, как будто она больше не могла существовать самостоятельно.
В тот самый миг, когда прикосновение его губ совсем лишило ее чувства реальности, и она уже не знала, где находится, на небесах или все еще на земле, она вдруг услышала голос графа:
— Я должен отвезти вас домой.
Девушка подняла голову и бессвязно забормотала:
— Люблю вас! Я… пыталась мысленно… позвать вас… этой ночью и сообщить… где я… но я… боялась… вы… могли… не… услышать меня.
— Я проснулся с мыслями о вас, — признался граф, — мне потребовалось время, чтобы получить ваши послания, но вот я здесь, и это — главное.
И тут Кармела внезапно осознала невероятное: граф поцеловал ее, а она в ответ призналась в своей любви. Но этого нельзя было допустить, и она решительно попыталась высвободиться из его объятий.
— Вы же признались мне — вы любите меня, моя любимая. А я уже тогда знал, когда бросился искать вас, что я не только люблю вас, но и не смогу больше жить без вас.
Кармела смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, и он добавил;
— Да, мы двоюродные брат с сестрой, но это несущественно, раз вы моя, я никогда не позволю вам покинуть меня.
Вот Кармела и возвратилась к действительности. Она знала одно: ей необходимо сказать ему правду. Она должна это сделать, но сейчас это было невозможно.
Почувствовав внезапную слабость, она прижалась лбом к его плечу. Словно в бреду, Кармела лихорадочно пыталась придумать, как же ей поступить, каким образом сообщить ему о своем обмане, лжи, сопровождавшей все время их общения.
Но опять его близость затмила реальность. Снова ничего не существовало в целом мире, кроме его объятий и слов любви.
Селвин обнял девушку и поднял на руки.
— Когда вы пропали, — рассказывал он, — и, точно Золушка из сказки, потеряли свой башмачок, я понял: с вами случилось что-то ужасное.
— Но вы не… не могли знать… кто похитил меня, — тихо добавила Кармела, — и привез меня сюда… в этот лес.
— Когда я узнал, что племянница Лэйна тоже исчезла, — объяснил граф, — я сразу разобрался во всем. Но мы поговорим об этом позже. Вы и так слишком замучились. Мне надо отвезти вас домой.
Так, разговаривая с ней, он усадил ее на спину своего коня, затем отвязал от дерева поводья.
Селвин забрался в седло позади Кармелы, и, крепко прижав ее к себе, поехал назад через лес.
Кармела закрыла глаза.
Ей хотелось думать только о том, что она в безопасности и рядом с ней ее любимый. Она во всем признается ему, но позже, когда почувствует себя более сильной.
Подъезжая к дому, граф поинтересовался:
— Мэтью и Лэйн не говорили, как они собирались поступить с вами? Им нужен был выкуп?
— Нет, — ответила Кармела. — Они уже все получили, заставив меня подписать чек на десять тысяч фунтов стерлингов, а также письмо банку Коутс с распоряжением выдать им эту сумму.
— Десять тысяч фунтов стерлингов! — пробормотал граф, — Они сказали, что как только получат деньги, уедут из страны.
— Мне следовало отдать обоих под суд, но я вовремя не посчитал это нужным, — признался граф.
— Но все равно они рано или поздно будут болтаться на виселице, а я заплатил бы в тысячи раз больше, лишь бы с вами ничего не случилось.
Его руки обхватили ее крепче, и, обернувшись к нему, Кармела поняла, что он хочет ее поцеловать, но их могли уже видеть из дома.
В доме, когда граф нес ее на руках по лестнице, а вокруг радостно и возбужденно суетились слуги, довольные, что ее удалось найти целой и невредимой, Кармела снова поняла, какой ценой обходится ей ложь.
Ей придется объяснить все и этим людям, и самому графу. Она задрожала от испуга, представив его в гневе.
Граф, почувствовав, как она дрожит, ласково спросил:
— Вам холодно?
— О нет… нет! Мне хорошо… я счастлива вернуться, — поспешила успокоить его Кармела.
— А я счастлив, что нашел вас, — прошептал он.
Он внес ее в комнату и бережно положил на кровать.
— Уложите ее светлость, — обратился он к миссис Хантли, которая хлопотала вокруг, как испуганная наседка. — Дайте ей что-нибудь поесть, и пусть поспит.
— Да, да, ваша светлость, конечно, сударь, — закивала миссис Хантли. — Я рада-радешенька, что барышня вернулась целой и здоровой.
Граф внимательно посмотрел на Кармелу, откинувшуюся на подушки. Никогда раньше не доводилось ей замечать у него такого выражения лица.
— Мы поговорим с вами позже, — пообещал он, наклонившись к девушке, и, с трудом оторвав от нее взгляд, вышел из комнаты.
Ей отчаянно захотелось вцепиться в него и никуда не отпускать.
Потом Кармела ела, спала, просыпалась и снова засыпала. Но после чая она сказала, что хочет спуститься вниз к обеду.
— Его светлость граф запретил вам спускаться вниз, пока вам не станет лучше, — заспорила с ней миссис Хантли.
— Со мной уже все в порядке.
Она все еще ощущала некоторую слабость, но не могла больше оставаться в спальне и не видеть графа. Ей хотелось быть рядом с ним, говорить с ним. Ей хотелось, чтобы он снова целовал ее. Легкая дрожь пробегала по ее телу каждый раз, когда она вспоминала о его поцелуях. Там, в лесной хижине дровосеков, он навсегда покорил ее душу и ее сердце.
Вслед за восхитительными воспоминаниями коварно подкралась мысль о Селвине Гэйле, который не сможет простить ей лжи. Как он разгневается, когда узнает, что она притворялась перед ним его кузиной Фелисити!
Кармела обратила пылкие молитвы к небу, прося Бога вступиться за нее и не дать Гэйлу в гневе забыть про свои чувства! Она молилась все время, пока одевалась, и неожиданно успокоилась, уверив себя, что еще нельзя рассказывать ему всей правды о себе.
Пока Фелисити не вышла замуж, Кармеле следует продолжать изображать из себя богатую наследницу.
Несмотря на всю свою любовь к графу, Кармела сохраняла преданность и верность Фелисити и считала себя обязанной сдержать данное слово и занимать место подруги до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость после смерти жены Джимми.
Разрываемая на части противоречивыми желаниями, она не могла определиться, чего же ей самой хочется больше: поведать всю правду любимому человеку или оставить его в мире иллюзий, наслаждаясь вместе их призрачным счастьем.
Но расплата была неминуема. Если в порыве гнева граф прогонит ее, жизнь без него потускнеет и навеки потеряет всякий смысл, и больше никогда она не узнает, что такое счастье.
» Я люблю его! Люблю его! Я люблю его!«— стучало в висках с каждой ступенькой, пока Она преодолевала лестницу, спускаясь в гостиную.
Войдя в гостиную через раскрытые двери, она застыла, увидев его в противоположном углу комнаты напротив камина. Так она и стояла какое-то время, любуясь его красивой и величавой фигурой в вечернем костюме.
Потом глаза их встретились, чуть заметная улыбка тронула его губы, и Селвин Гэйл раскрыл навстречу ей объятия.
Вскрикнув от радости, Кармела бросилась к нему.
Он схватил ее и стал целовать. Целовать с пылом и страстью, словно давно изголодался по этим поцелуям.
— Я люблю вас, — проникновенно произнес граф. — Скажите же и вы слова, что я услышал от вас сегодня утром.
— Я люблю вас, — призналась Кармела. — И ничего не могу поделать с этим.
— Пусть так будет всегда, — заключил он и снова стал целовать ее.
Только когда вошел дворецкий объявить, что обед готов, они отстранились друг от друга.
Когда Кармела взяла графа под правую руку, он накрыл ее кисть своей рукой и почувствовал, как она дрожит от его прикосновения.
Он молча улыбнулся ей. В словах не было никакой надобности: каждый знал, какие чувства обуревали их обоих.
За обедом их губы говорили одно, а глаза другое, и Кармеле казалось, будто бы они вдвоем погружены в наполненное небесным сиянием облако.
Обед закончился, и они вернулись в гостиную, и как только она присела на диван, граф сказал:
— Теперь предстоит обсудить наше с тобой будущее, моя любимая.
Она уже готова была просить его отложить все дела и серьезные разговоры до следующего дня, тогда она смогла бы обдумать все на ясную голову, но вдруг дверь открылась, и вошел Ньюман с серебряным подносом в руке.
— Что это, Ньюман? — в голосе графа проскользнуло недовольство. Он не желал, чтобы его отвлекали.
— Лошади как раз возвратились из Дувра, ваша светлость, — ответил Ньюман, — и возница привез это письмо от его королевского высочества, которое тот написал на борту вашей яхты до ее отплытия.
Граф взял с подноса письмо и начал открывать. Поскольку дворецкий уже вышел из комнаты, Селвин повернулся к Кармеле:
— Боюсь, что нашему венценосному другу придется поискать себе невесту в другом месте. Может статься, вместе мы и сумеем ему помочь в этом.
Нерешительно, лишь после недолгой паузы, Кармела все-таки ответила графу:
— Я… не думаю, будто принц станет… сильно переживать… о такой потере.
Но тут она заметила, что граф ее вовсе не слушает, а ошеломленно разглядывает полученное письмо, которое держит в руке.
Он словно онемел. Кармела занервничала:
— В чем дело? Что… сообщает вам его королевское высочество?..
— Невероятно! — только и сумел вымолвить граф. — Едва могу поверить, мне все это определенно снится.
— Что же случилось? — переспросила Кармела.
Граф снова взглянул на письмо:
— Принц Фредерик сразу же, как только взошел на борт яхты, написал мне это письмо. Он благодарит меня за гостеприимство и чрезвычайно доволен предоставленной ему яхтой, не говоря уж о моих лошадях. Он посылает вам свои приветы в самых приторно-вежливых и льстивых выражениях.
Кармела слушала озадаченно и никак не могла взять в толк, что такого странного и невероятного граф находит в обычных изъявлениях благодарности принца. Но тут он продолжил:
— Здесь есть еще приписка, вот послушайте:» Уже на причале я повстречал одного из сотрудников нашего посольства в Лондоне. Он здесь проездом из Парижа, и он отдал. мне парижскую газету, купленную этим утром. Не сомневаюсь, когда вы прочтете заметку, которую я вам посылаю, вы удивитесь не меньше меня!«
— Заметку? — удивилась Кармела. В ответ граф вручил ей крохотную заметку, вырезанную из газеты. Еще не прочитав ни строчки, она уже знала, что это означает.
На мгновение, казалось, газетные строчки заплясали у нее перед глазами. Затем она стала читать, с ужасом сознавая прочитанное:
— Вчера на рю де Фобург Сент Оноре, в церкви при посольстве ее величества королевы Великобритании во Франции состоялось бракосочетание лорда Солвика, британского пэра, и леди Гэйл Фелисити, дочери шестого графа Гэйлстона. Счастливая пара начинает свой медовый месяц пребыванием в гостинице Фонтенбло на Елисейских полях.
Кармела прочла заметку до конца. Руки у нее нервно дрожали.
Затем, не глядя графу в глаза, она еле слышно, прерывающимся от испуга голосом проговорила:
— Простите меня… прошу вас, простите меня… Я сама собиралась обо всем рассказать вам, когда… стало бы можно говорить… об этом.
— Вы хотите сказать… все, написанное в газете, — правда? — граф смотрел на нее недоверчиво.
Кармела ничего не смогла произнести в ответ, и спустя какое-то время граф опять обратился к ней.
— Но если вы не моя кузина Фелисити, тогда кто же вы?
— Ее… Я ее подруга… Кармела Линдон.
Граф встал со своего места, прошелся по комнате, остановился у камина и, облокотившись на каминную доску, повернулся лицом к Кармеле.
Девушке казалось, он навис над ней всем своим могучим телом.
— Мне так жаль, я… сильно виновата перед вами, — шептала она, — но Фелисити… она очень сильно любит… лорда Солвика… они… давно любят друг друга.
— Почему же в таком случае она не вышла за него замуж раньше? — озадаченно поинтересовался граф.
— Дело в том… его светлость тогда еще был женат… несчастливо… но его жена… находилась при смерти…
Не смея поднять глаз, Кармела все же чувствовала, как он сердито поджимает губы, и старалась хоть как-то исправить создавшееся положение.
— Я… согласилась… поехать сюда… Это было единственно возможным… Только так я могла помочь Фелисити… иначе она не смогла бы остаться с ним… во всяком случае, она не хотела, чтобы он узнал о ее… богатстве.
— Отчего же?
Вопрос графа прозвучал сурово и резко. Кармела с отчаянием сознавала, как велико его бешенство. Она помогла Фелисити сохранить Джимми, но свое счастье потеряла безвозвратно.
Граф ждал ответа, и, немного поколебавшись, она попыталась объяснить.
— Фелисити не сомневалась… что гордость графа Солвика не позволит ему… взять ее в жены… теперь, когда она так богата.
— Итак, получается, в то время как вы дурачили меня, моя кузина лгала своему будущему мужу.
— Я понимаю… любая ложь достойна порицания, но… пусть это и звучит кощунственно… то была ложь во имя любви.
У нее перехватывало дыхание, но она все-таки попыталась продолжить;
— Знаю, вы осуждаете любой обман. Фальшь, лицемерие… претят вам, и им нет прощения… Но, поверьте… есть ситуации, когда… люди прибегают ко лжи ради спасения, избавления от страданий, которые может принести потеря… любимого…
Она говорила с таким вдохновением, словно боролась за самое дорогое для себя на этом свете. Но при мысли, что он все равно не поймет и не простит ее, она не смогла сдержать рыданий, и слезы хлынули у нее из глаз. Сотрясаясь от рыданий, она еле сумела выговорить:
— Прошу вас… хотя вы, скорее всего… и не поверите мне, но я полюбила вас всем сердцем… и если вы сейчас прогоните меня, никогда больше, сколько бы мне ни пришлось прожить… никого не смогу так любить.
Граф не спускал глаз с девушки, словно пытался заглянуть в ее душу.
И в тот момент, когда Кармела, как натянутая струна, безнадежно ждала, что он вот-вот с гневом погонит ее прочь, он вдруг улыбнулся. Перед его улыбкой, казалось, померкли свечи, освещавшие гостиную.
— Значит, вы любите меня! А я люблю вас! И как же теперь вы прикажете нам поступить, Кармела?
Ее собственное имя в устах Селвина Гэйла прозвучало для девушки чудеснейшей музыкой.
Не в силах совладать с собой, Кармела вскочила и подбежала к графу. Но остановилась и, не смея дотронуться, только внимательно, с тревогой смотрела, опасаясь, что не правильно поняла его слова.
— Я люблю вас! — повторил он, развеяв ее последние страхи. — Ну а поскольку вы не приходитесь мне двоюродной сестрой и, следовательно, не находитесь под моей опекой, все становится значительно проще.
— Вы… вы… неужели вы хотите сказать… неужели… это правда?
— Да, это правда!
С этими словами граф обнял Кармелу и начал целовать.
Он целовал ее до тех пор, пока у нее голова не пошла кругом, и она не перестала ощущать под собой опору.
Его поцелуи вознесли ее в небо, он протягивал ей луну и надевал ожерелье из звезд. А когда Кармеле казалось, словно оба они уже покинули свою телесную оболочку и растворились в небесной мгле, граф, не ослабляя своих крепких объятий, неожиданно спросил:
— И как же теперь, моя вероломная любовь, как же теперь нам выпутываться из всей этой кутерьмы, избежав при этом скандала? Каковы ваши соображения на сей счет?
Кармела недоуменно подняла на Селвина глаза, и он пояснил:
— Вы, молодая девушка, все это время живете здесь, в одном доме со мной и, кроме вас, здесь больше нет дам. И как должны реагировать на все это мои родственники, которым вы представлены под другим именем, когда вы неожиданно для них окажетесь рядом со мной перед алтарем. По меньшей мере они сочтут все это экстравагантным.
— Возможно, мне все-таки лучше… уехать…
Граф рассмеялся, крепче обнимая ее.
— Вы думаете, я позволю вам это сделать? Вам никогда не удастся убежать от меня, моя дорогая, но самое главное, вы никогда не станете больше вводить меня в заблуждение или обманывать. Я в этом даже не сомневаюсь!
— У меня и мысли такой нет… разве смогу я солгать вам… когда я люблю вас так сильно?
— Да я и не предоставлю вам больше такой возможности, — парировал он. — Тем не менее нам все-таки придется еще раз прибегнуть ко» лжи во спасение» или, как вы ее называете, «ложь во имя любви».
Он прижался губами к ее лбу и задумался над чем-то.
— А с настоящей кузиной Фелисити вы хоть немного схожи? — поинтересовался он.
— Да, мы очень похожи, — ответила Кармела, — но, конечно, я изменила прическу, дабы еще больше напоминать ее, и она отдала мне все свои наряды.
Вспомнив о прошлом, она торопливо выпалила, запинаясь на ходу:
— Я же ничего не рассказала вам… но у меня совсем… у меня нет никаких средств… а мои папа и мама умерли. После смерти… папы… я все время жила в семье пастора… работала… присматривала за его детьми… заботилась о них.
Ее голос звучал взволнованно и испуганно, но граф только крепче прижимался к ней губами:
— У вас будет предостаточно забот, милая моя, когда вы станете присматривать за нашими собственными детьми, А денег у меня достаточно, и я не нуждаюсь ни в ваших деньгах, ни в деньгах моей кузины Фелисити.
Кармела облегченно вздохнула, а он продолжал:
— У меня появился план, полагаю, нам следует немедленно приступить к его исполнению.
— План?..
Граф говорил медленно, словно вслух рассуждая.
— Завтра утром мы выезжаем в Париж. Там мы отыщем Фелисити и ее новоиспеченного мужа. Потом постараемся сделать так, чтобы в английских газетах, особенно в «Лондонской газете», появились сообщения не только о бракосочетании лорда Солвика и Фелисити, но и о бракосочетании графа Гэйла тоже.
Кармела выглядела озадаченной, и он пояснил:
— Вы ведь объяснили мне, каким образом старались походить на вашу подругу, мою кузину. Теперь я хочу, чтобы вы стали самой собой, обожаемая моя девочка.
Кармела все поняла:
— Вы думаете, когда мы… вернемся, Гэйлы не сумеют разглядеть во мне меня прежнюю, в облике Фелисити, и поверят, будто бы я, ваша жена, — другая женщина? И будут думать, что раньше они встречались с самой Фелисити?
— Я думаю, вы скоро сами убедитесь, — сказал граф, — как это легко получится. Люди видят лишь то, что они хотят видеть, и когда вы, дорогая моя, приоденетесь по последней парижской моде и приобретете парижский шик, все вместе мы сумеем обмануть их весьма умело — это будет нашей «ложью во имя любви».
— Какой вы умный! — воскликнула Кармела. — Действительно, стоит вашей родне увидеть Фелисити, они легко поверят, что именно с ней они встречались здесь, когда приезжали знакомиться сюда вчера.
— Если и нет, постараемся убедить, — граф был настроен решительно. — Но сейчас самое важное для меня состоит в другом: я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Его слова заставили Кармелу покраснеть, и она снова уткнулась ему в плечо.
— Я этого страстно желаю! — сказал ей граф. — Я чувствую себя сейчас так, будто закончилось очень трудное для меня сражение, родная моя.
— Но… ведь вы одержали в нем победу! — прошептала Кармела.
Граф смотрел на ее полные любви глаза, видел слезы, застывшие в них, и губы, чуть дрожащие от переполнявших ее эмоций. И тихо-тихо ласково произнес:
— Я обожаю ваше лицо, преклоняюсь пред умом, скрытым в такой юной и восхитительной головке, восторгаюсь вашей изящной фигурой, но это не все — я благоговею перед вашей любовью ко мне.
— Все это — ваше, — сказала Кармела, — и возьмите… все… остальное… все мое без остатка. Скажите только, что вы прощаете меня. Ведь я хочу, чтобы вы доверяли мне и не теряли веры в меня никогда… Никогда больше я не стану вам лгать или… хитрить с вами.
— Я знаю. И я полностью доверяю вам, очарование мое.
Вы сейчас вся так и сияете добродетелью. Мое сердце верит вам, и я доверяю вам свое сердце. Никогда и никому я не доверял его.
Кармела даже вскрикнула.
— О, какое бесценное сокровище вы поручаете моим заботам. Как замечательно! Я буду дорожить им неустанно!
Граф улыбнулся такому искренне восторженному проявлению чувств.
Он прижал возлюбленную к себе. Он целовал ее снова и снова, пока Кармела не почувствовала глубокий смысл его слов. Граф и правда подарил ей свое сердце, как она подарила ему свое.
Что бы ни случилось в будущем, они никогда не потеряют друг друга. Их любовь — это правда, которая будет длиться вечно.
Но тут Кармела не выдержала напряжения и, пробормотав нечто невразумительное, уткнулась лицом в шею графа. Но она была не в силах оторваться от него, словно все еще опасалась, что он исчезнет и она снова останется одна.
— Как же я мог потерять вас?! — внезапно охрипшим и немного дрожащим голосом проговорил граф.
— Я… боялась… вы… никогда не найдете… меня.
— Но вот я отыскал вас, и больше никогда не допущу, чтобы подобное повторилось.
Он осторожно приподнял ее лицо, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Я почти обезумел от ужаса и отчаяния! — едва слышно сказал он, словно говорил сам с собой.
Затем, не дав ответить ей, он поцеловал ее медленным страстным поцелуем. Поцелуй заставил ее ощутить себя частью его, как будто она больше не могла существовать самостоятельно.
В тот самый миг, когда прикосновение его губ совсем лишило ее чувства реальности, и она уже не знала, где находится, на небесах или все еще на земле, она вдруг услышала голос графа:
— Я должен отвезти вас домой.
Девушка подняла голову и бессвязно забормотала:
— Люблю вас! Я… пыталась мысленно… позвать вас… этой ночью и сообщить… где я… но я… боялась… вы… могли… не… услышать меня.
— Я проснулся с мыслями о вас, — признался граф, — мне потребовалось время, чтобы получить ваши послания, но вот я здесь, и это — главное.
И тут Кармела внезапно осознала невероятное: граф поцеловал ее, а она в ответ призналась в своей любви. Но этого нельзя было допустить, и она решительно попыталась высвободиться из его объятий.
— Вы же признались мне — вы любите меня, моя любимая. А я уже тогда знал, когда бросился искать вас, что я не только люблю вас, но и не смогу больше жить без вас.
Кармела смотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами, и он добавил;
— Да, мы двоюродные брат с сестрой, но это несущественно, раз вы моя, я никогда не позволю вам покинуть меня.
Вот Кармела и возвратилась к действительности. Она знала одно: ей необходимо сказать ему правду. Она должна это сделать, но сейчас это было невозможно.
Почувствовав внезапную слабость, она прижалась лбом к его плечу. Словно в бреду, Кармела лихорадочно пыталась придумать, как же ей поступить, каким образом сообщить ему о своем обмане, лжи, сопровождавшей все время их общения.
Но опять его близость затмила реальность. Снова ничего не существовало в целом мире, кроме его объятий и слов любви.
Селвин обнял девушку и поднял на руки.
— Когда вы пропали, — рассказывал он, — и, точно Золушка из сказки, потеряли свой башмачок, я понял: с вами случилось что-то ужасное.
— Но вы не… не могли знать… кто похитил меня, — тихо добавила Кармела, — и привез меня сюда… в этот лес.
— Когда я узнал, что племянница Лэйна тоже исчезла, — объяснил граф, — я сразу разобрался во всем. Но мы поговорим об этом позже. Вы и так слишком замучились. Мне надо отвезти вас домой.
Так, разговаривая с ней, он усадил ее на спину своего коня, затем отвязал от дерева поводья.
Селвин забрался в седло позади Кармелы, и, крепко прижав ее к себе, поехал назад через лес.
Кармела закрыла глаза.
Ей хотелось думать только о том, что она в безопасности и рядом с ней ее любимый. Она во всем признается ему, но позже, когда почувствует себя более сильной.
Подъезжая к дому, граф поинтересовался:
— Мэтью и Лэйн не говорили, как они собирались поступить с вами? Им нужен был выкуп?
— Нет, — ответила Кармела. — Они уже все получили, заставив меня подписать чек на десять тысяч фунтов стерлингов, а также письмо банку Коутс с распоряжением выдать им эту сумму.
— Десять тысяч фунтов стерлингов! — пробормотал граф, — Они сказали, что как только получат деньги, уедут из страны.
— Мне следовало отдать обоих под суд, но я вовремя не посчитал это нужным, — признался граф.
— Но все равно они рано или поздно будут болтаться на виселице, а я заплатил бы в тысячи раз больше, лишь бы с вами ничего не случилось.
Его руки обхватили ее крепче, и, обернувшись к нему, Кармела поняла, что он хочет ее поцеловать, но их могли уже видеть из дома.
В доме, когда граф нес ее на руках по лестнице, а вокруг радостно и возбужденно суетились слуги, довольные, что ее удалось найти целой и невредимой, Кармела снова поняла, какой ценой обходится ей ложь.
Ей придется объяснить все и этим людям, и самому графу. Она задрожала от испуга, представив его в гневе.
Граф, почувствовав, как она дрожит, ласково спросил:
— Вам холодно?
— О нет… нет! Мне хорошо… я счастлива вернуться, — поспешила успокоить его Кармела.
— А я счастлив, что нашел вас, — прошептал он.
Он внес ее в комнату и бережно положил на кровать.
— Уложите ее светлость, — обратился он к миссис Хантли, которая хлопотала вокруг, как испуганная наседка. — Дайте ей что-нибудь поесть, и пусть поспит.
— Да, да, ваша светлость, конечно, сударь, — закивала миссис Хантли. — Я рада-радешенька, что барышня вернулась целой и здоровой.
Граф внимательно посмотрел на Кармелу, откинувшуюся на подушки. Никогда раньше не доводилось ей замечать у него такого выражения лица.
— Мы поговорим с вами позже, — пообещал он, наклонившись к девушке, и, с трудом оторвав от нее взгляд, вышел из комнаты.
Ей отчаянно захотелось вцепиться в него и никуда не отпускать.
Потом Кармела ела, спала, просыпалась и снова засыпала. Но после чая она сказала, что хочет спуститься вниз к обеду.
— Его светлость граф запретил вам спускаться вниз, пока вам не станет лучше, — заспорила с ней миссис Хантли.
— Со мной уже все в порядке.
Она все еще ощущала некоторую слабость, но не могла больше оставаться в спальне и не видеть графа. Ей хотелось быть рядом с ним, говорить с ним. Ей хотелось, чтобы он снова целовал ее. Легкая дрожь пробегала по ее телу каждый раз, когда она вспоминала о его поцелуях. Там, в лесной хижине дровосеков, он навсегда покорил ее душу и ее сердце.
Вслед за восхитительными воспоминаниями коварно подкралась мысль о Селвине Гэйле, который не сможет простить ей лжи. Как он разгневается, когда узнает, что она притворялась перед ним его кузиной Фелисити!
Кармела обратила пылкие молитвы к небу, прося Бога вступиться за нее и не дать Гэйлу в гневе забыть про свои чувства! Она молилась все время, пока одевалась, и неожиданно успокоилась, уверив себя, что еще нельзя рассказывать ему всей правды о себе.
Пока Фелисити не вышла замуж, Кармеле следует продолжать изображать из себя богатую наследницу.
Несмотря на всю свою любовь к графу, Кармела сохраняла преданность и верность Фелисити и считала себя обязанной сдержать данное слово и занимать место подруги до тех пор, пока в этом не отпадет необходимость после смерти жены Джимми.
Разрываемая на части противоречивыми желаниями, она не могла определиться, чего же ей самой хочется больше: поведать всю правду любимому человеку или оставить его в мире иллюзий, наслаждаясь вместе их призрачным счастьем.
Но расплата была неминуема. Если в порыве гнева граф прогонит ее, жизнь без него потускнеет и навеки потеряет всякий смысл, и больше никогда она не узнает, что такое счастье.
» Я люблю его! Люблю его! Я люблю его!«— стучало в висках с каждой ступенькой, пока Она преодолевала лестницу, спускаясь в гостиную.
Войдя в гостиную через раскрытые двери, она застыла, увидев его в противоположном углу комнаты напротив камина. Так она и стояла какое-то время, любуясь его красивой и величавой фигурой в вечернем костюме.
Потом глаза их встретились, чуть заметная улыбка тронула его губы, и Селвин Гэйл раскрыл навстречу ей объятия.
Вскрикнув от радости, Кармела бросилась к нему.
Он схватил ее и стал целовать. Целовать с пылом и страстью, словно давно изголодался по этим поцелуям.
— Я люблю вас, — проникновенно произнес граф. — Скажите же и вы слова, что я услышал от вас сегодня утром.
— Я люблю вас, — призналась Кармела. — И ничего не могу поделать с этим.
— Пусть так будет всегда, — заключил он и снова стал целовать ее.
Только когда вошел дворецкий объявить, что обед готов, они отстранились друг от друга.
Когда Кармела взяла графа под правую руку, он накрыл ее кисть своей рукой и почувствовал, как она дрожит от его прикосновения.
Он молча улыбнулся ей. В словах не было никакой надобности: каждый знал, какие чувства обуревали их обоих.
За обедом их губы говорили одно, а глаза другое, и Кармеле казалось, будто бы они вдвоем погружены в наполненное небесным сиянием облако.
Обед закончился, и они вернулись в гостиную, и как только она присела на диван, граф сказал:
— Теперь предстоит обсудить наше с тобой будущее, моя любимая.
Она уже готова была просить его отложить все дела и серьезные разговоры до следующего дня, тогда она смогла бы обдумать все на ясную голову, но вдруг дверь открылась, и вошел Ньюман с серебряным подносом в руке.
— Что это, Ньюман? — в голосе графа проскользнуло недовольство. Он не желал, чтобы его отвлекали.
— Лошади как раз возвратились из Дувра, ваша светлость, — ответил Ньюман, — и возница привез это письмо от его королевского высочества, которое тот написал на борту вашей яхты до ее отплытия.
Граф взял с подноса письмо и начал открывать. Поскольку дворецкий уже вышел из комнаты, Селвин повернулся к Кармеле:
— Боюсь, что нашему венценосному другу придется поискать себе невесту в другом месте. Может статься, вместе мы и сумеем ему помочь в этом.
Нерешительно, лишь после недолгой паузы, Кармела все-таки ответила графу:
— Я… не думаю, будто принц станет… сильно переживать… о такой потере.
Но тут она заметила, что граф ее вовсе не слушает, а ошеломленно разглядывает полученное письмо, которое держит в руке.
Он словно онемел. Кармела занервничала:
— В чем дело? Что… сообщает вам его королевское высочество?..
— Невероятно! — только и сумел вымолвить граф. — Едва могу поверить, мне все это определенно снится.
— Что же случилось? — переспросила Кармела.
Граф снова взглянул на письмо:
— Принц Фредерик сразу же, как только взошел на борт яхты, написал мне это письмо. Он благодарит меня за гостеприимство и чрезвычайно доволен предоставленной ему яхтой, не говоря уж о моих лошадях. Он посылает вам свои приветы в самых приторно-вежливых и льстивых выражениях.
Кармела слушала озадаченно и никак не могла взять в толк, что такого странного и невероятного граф находит в обычных изъявлениях благодарности принца. Но тут он продолжил:
— Здесь есть еще приписка, вот послушайте:» Уже на причале я повстречал одного из сотрудников нашего посольства в Лондоне. Он здесь проездом из Парижа, и он отдал. мне парижскую газету, купленную этим утром. Не сомневаюсь, когда вы прочтете заметку, которую я вам посылаю, вы удивитесь не меньше меня!«
— Заметку? — удивилась Кармела. В ответ граф вручил ей крохотную заметку, вырезанную из газеты. Еще не прочитав ни строчки, она уже знала, что это означает.
На мгновение, казалось, газетные строчки заплясали у нее перед глазами. Затем она стала читать, с ужасом сознавая прочитанное:
— Вчера на рю де Фобург Сент Оноре, в церкви при посольстве ее величества королевы Великобритании во Франции состоялось бракосочетание лорда Солвика, британского пэра, и леди Гэйл Фелисити, дочери шестого графа Гэйлстона. Счастливая пара начинает свой медовый месяц пребыванием в гостинице Фонтенбло на Елисейских полях.
Кармела прочла заметку до конца. Руки у нее нервно дрожали.
Затем, не глядя графу в глаза, она еле слышно, прерывающимся от испуга голосом проговорила:
— Простите меня… прошу вас, простите меня… Я сама собиралась обо всем рассказать вам, когда… стало бы можно говорить… об этом.
— Вы хотите сказать… все, написанное в газете, — правда? — граф смотрел на нее недоверчиво.
Кармела ничего не смогла произнести в ответ, и спустя какое-то время граф опять обратился к ней.
— Но если вы не моя кузина Фелисити, тогда кто же вы?
— Ее… Я ее подруга… Кармела Линдон.
Граф встал со своего места, прошелся по комнате, остановился у камина и, облокотившись на каминную доску, повернулся лицом к Кармеле.
Девушке казалось, он навис над ней всем своим могучим телом.
— Мне так жаль, я… сильно виновата перед вами, — шептала она, — но Фелисити… она очень сильно любит… лорда Солвика… они… давно любят друг друга.
— Почему же в таком случае она не вышла за него замуж раньше? — озадаченно поинтересовался граф.
— Дело в том… его светлость тогда еще был женат… несчастливо… но его жена… находилась при смерти…
Не смея поднять глаз, Кармела все же чувствовала, как он сердито поджимает губы, и старалась хоть как-то исправить создавшееся положение.
— Я… согласилась… поехать сюда… Это было единственно возможным… Только так я могла помочь Фелисити… иначе она не смогла бы остаться с ним… во всяком случае, она не хотела, чтобы он узнал о ее… богатстве.
— Отчего же?
Вопрос графа прозвучал сурово и резко. Кармела с отчаянием сознавала, как велико его бешенство. Она помогла Фелисити сохранить Джимми, но свое счастье потеряла безвозвратно.
Граф ждал ответа, и, немного поколебавшись, она попыталась объяснить.
— Фелисити не сомневалась… что гордость графа Солвика не позволит ему… взять ее в жены… теперь, когда она так богата.
— Итак, получается, в то время как вы дурачили меня, моя кузина лгала своему будущему мужу.
— Я понимаю… любая ложь достойна порицания, но… пусть это и звучит кощунственно… то была ложь во имя любви.
У нее перехватывало дыхание, но она все-таки попыталась продолжить;
— Знаю, вы осуждаете любой обман. Фальшь, лицемерие… претят вам, и им нет прощения… Но, поверьте… есть ситуации, когда… люди прибегают ко лжи ради спасения, избавления от страданий, которые может принести потеря… любимого…
Она говорила с таким вдохновением, словно боролась за самое дорогое для себя на этом свете. Но при мысли, что он все равно не поймет и не простит ее, она не смогла сдержать рыданий, и слезы хлынули у нее из глаз. Сотрясаясь от рыданий, она еле сумела выговорить:
— Прошу вас… хотя вы, скорее всего… и не поверите мне, но я полюбила вас всем сердцем… и если вы сейчас прогоните меня, никогда больше, сколько бы мне ни пришлось прожить… никого не смогу так любить.
Граф не спускал глаз с девушки, словно пытался заглянуть в ее душу.
И в тот момент, когда Кармела, как натянутая струна, безнадежно ждала, что он вот-вот с гневом погонит ее прочь, он вдруг улыбнулся. Перед его улыбкой, казалось, померкли свечи, освещавшие гостиную.
— Значит, вы любите меня! А я люблю вас! И как же теперь вы прикажете нам поступить, Кармела?
Ее собственное имя в устах Селвина Гэйла прозвучало для девушки чудеснейшей музыкой.
Не в силах совладать с собой, Кармела вскочила и подбежала к графу. Но остановилась и, не смея дотронуться, только внимательно, с тревогой смотрела, опасаясь, что не правильно поняла его слова.
— Я люблю вас! — повторил он, развеяв ее последние страхи. — Ну а поскольку вы не приходитесь мне двоюродной сестрой и, следовательно, не находитесь под моей опекой, все становится значительно проще.
— Вы… вы… неужели вы хотите сказать… неужели… это правда?
— Да, это правда!
С этими словами граф обнял Кармелу и начал целовать.
Он целовал ее до тех пор, пока у нее голова не пошла кругом, и она не перестала ощущать под собой опору.
Его поцелуи вознесли ее в небо, он протягивал ей луну и надевал ожерелье из звезд. А когда Кармеле казалось, словно оба они уже покинули свою телесную оболочку и растворились в небесной мгле, граф, не ослабляя своих крепких объятий, неожиданно спросил:
— И как же теперь, моя вероломная любовь, как же теперь нам выпутываться из всей этой кутерьмы, избежав при этом скандала? Каковы ваши соображения на сей счет?
Кармела недоуменно подняла на Селвина глаза, и он пояснил:
— Вы, молодая девушка, все это время живете здесь, в одном доме со мной и, кроме вас, здесь больше нет дам. И как должны реагировать на все это мои родственники, которым вы представлены под другим именем, когда вы неожиданно для них окажетесь рядом со мной перед алтарем. По меньшей мере они сочтут все это экстравагантным.
— Возможно, мне все-таки лучше… уехать…
Граф рассмеялся, крепче обнимая ее.
— Вы думаете, я позволю вам это сделать? Вам никогда не удастся убежать от меня, моя дорогая, но самое главное, вы никогда не станете больше вводить меня в заблуждение или обманывать. Я в этом даже не сомневаюсь!
— У меня и мысли такой нет… разве смогу я солгать вам… когда я люблю вас так сильно?
— Да я и не предоставлю вам больше такой возможности, — парировал он. — Тем не менее нам все-таки придется еще раз прибегнуть ко» лжи во спасение» или, как вы ее называете, «ложь во имя любви».
Он прижался губами к ее лбу и задумался над чем-то.
— А с настоящей кузиной Фелисити вы хоть немного схожи? — поинтересовался он.
— Да, мы очень похожи, — ответила Кармела, — но, конечно, я изменила прическу, дабы еще больше напоминать ее, и она отдала мне все свои наряды.
Вспомнив о прошлом, она торопливо выпалила, запинаясь на ходу:
— Я же ничего не рассказала вам… но у меня совсем… у меня нет никаких средств… а мои папа и мама умерли. После смерти… папы… я все время жила в семье пастора… работала… присматривала за его детьми… заботилась о них.
Ее голос звучал взволнованно и испуганно, но граф только крепче прижимался к ней губами:
— У вас будет предостаточно забот, милая моя, когда вы станете присматривать за нашими собственными детьми, А денег у меня достаточно, и я не нуждаюсь ни в ваших деньгах, ни в деньгах моей кузины Фелисити.
Кармела облегченно вздохнула, а он продолжал:
— У меня появился план, полагаю, нам следует немедленно приступить к его исполнению.
— План?..
Граф говорил медленно, словно вслух рассуждая.
— Завтра утром мы выезжаем в Париж. Там мы отыщем Фелисити и ее новоиспеченного мужа. Потом постараемся сделать так, чтобы в английских газетах, особенно в «Лондонской газете», появились сообщения не только о бракосочетании лорда Солвика и Фелисити, но и о бракосочетании графа Гэйла тоже.
Кармела выглядела озадаченной, и он пояснил:
— Вы ведь объяснили мне, каким образом старались походить на вашу подругу, мою кузину. Теперь я хочу, чтобы вы стали самой собой, обожаемая моя девочка.
Кармела все поняла:
— Вы думаете, когда мы… вернемся, Гэйлы не сумеют разглядеть во мне меня прежнюю, в облике Фелисити, и поверят, будто бы я, ваша жена, — другая женщина? И будут думать, что раньше они встречались с самой Фелисити?
— Я думаю, вы скоро сами убедитесь, — сказал граф, — как это легко получится. Люди видят лишь то, что они хотят видеть, и когда вы, дорогая моя, приоденетесь по последней парижской моде и приобретете парижский шик, все вместе мы сумеем обмануть их весьма умело — это будет нашей «ложью во имя любви».
— Какой вы умный! — воскликнула Кармела. — Действительно, стоит вашей родне увидеть Фелисити, они легко поверят, что именно с ней они встречались здесь, когда приезжали знакомиться сюда вчера.
— Если и нет, постараемся убедить, — граф был настроен решительно. — Но сейчас самое важное для меня состоит в другом: я хочу, чтобы вы стали моей женой.
Его слова заставили Кармелу покраснеть, и она снова уткнулась ему в плечо.
— Я этого страстно желаю! — сказал ей граф. — Я чувствую себя сейчас так, будто закончилось очень трудное для меня сражение, родная моя.
— Но… ведь вы одержали в нем победу! — прошептала Кармела.
Граф смотрел на ее полные любви глаза, видел слезы, застывшие в них, и губы, чуть дрожащие от переполнявших ее эмоций. И тихо-тихо ласково произнес:
— Я обожаю ваше лицо, преклоняюсь пред умом, скрытым в такой юной и восхитительной головке, восторгаюсь вашей изящной фигурой, но это не все — я благоговею перед вашей любовью ко мне.
— Все это — ваше, — сказала Кармела, — и возьмите… все… остальное… все мое без остатка. Скажите только, что вы прощаете меня. Ведь я хочу, чтобы вы доверяли мне и не теряли веры в меня никогда… Никогда больше я не стану вам лгать или… хитрить с вами.
— Я знаю. И я полностью доверяю вам, очарование мое.
Вы сейчас вся так и сияете добродетелью. Мое сердце верит вам, и я доверяю вам свое сердце. Никогда и никому я не доверял его.
Кармела даже вскрикнула.
— О, какое бесценное сокровище вы поручаете моим заботам. Как замечательно! Я буду дорожить им неустанно!
Граф улыбнулся такому искренне восторженному проявлению чувств.
Он прижал возлюбленную к себе. Он целовал ее снова и снова, пока Кармела не почувствовала глубокий смысл его слов. Граф и правда подарил ей свое сердце, как она подарила ему свое.
Что бы ни случилось в будущем, они никогда не потеряют друг друга. Их любовь — это правда, которая будет длиться вечно.