Картленд Барбара. Звезды над Тунисом

   Уже через несколько секунд после прихода Киркпатрика маркиз поймал себя на том, что смеется, и дальше оставаться серьезным было уже невозможно.
   Но маркиз понимал, что путешествие, которое они собирались совершить вместе, требует четкого планирования, если он хочет, чтобы все было легким и удобным.
 
   После завтрака они с Киркпатриком поехали в открытой коляске на причал, где стояла на якоре яхта маркиза.
   Ее отремонтировали и усовершенствовали всего два года назад.
   Теперь, поднимаясь на борт, маркиз подумал, что яхта с удобством доставит их в Тунис.
   Капитан явно обрадовался, узнав; что новый хозяин желает воспользоваться яхтой, которая уже год стояла без дела.
   Киркпатрик со своей стороны был полон идей о том, что им понадобится в пути из одежды, и они еще потратили немало денег в магазинах в Ницце, прежде чем вернулись на виллу.
   Маркиз не удивился, когда Киркпатрик сказал, что его дочь не хочет сопровождать их и предпочтет спокойно посидеть в саду.
   Он почувствовал, что испугал ее за завтраком, и за обедом Сабра была очень молчалива.
   Она замкнулась в себе, как будто желала укрыться от его посягательств.
   Маркиз и сам не знал, как он это понял, но, глядя на Сабру, он вспомнил факиров, которых видел в Индии.
   Факиры погружаются в транс, полностью переставая воспринимать окружающее, и даже если их уколоть булавкой, они не почувствуют боли.
   Их невозможно разбудить, пока они сами не захотят проснуться; точно так же другие люди могут уходить в себя.
   Однако маркиз не мог взять в толк, почему Сабра отгораживается от него.
   Он настолько привык, что женщины тянутся к нему и всячески дают понять, как он привлекает их физически, что он подумал, что, наверное, ошибся.
   По за обедом, когда Киркпатрик вовсю смешил его, у маркиза снова появилось ощущение, что девушки больше здесь нет.
   Ему даже захотелось протянуть руку и дотронуться до Сабры: убедиться, что она не иллюзия, а живое существо из плоти и крови.
   Но потом маркиз сказал себе, что он смешон и только потому, что эта девушка нисколько не интересуется им как мужчиной, он вообще ее замечает.
   Когда они с Киркпатриком остались одни, маркиз заметил:
   — Ваша дочь поступает благоразумно, отдыхая, пока есть возможность. Боюсь, у нее довольно странная жизнь для столь юной особы.
   — Дорогой мой; у нас нет выбора, — откликнулся Киркпатрик. — Ее мать, которую я так нежно любил, умерла, а у меня нет ни малейшего желания жить в Англии.
   Он помолчал.
   — Как бы там ни было, я нахожу мир очаровательным местом и ни для кого не желал бы другой жизни. Но мне не с кем оставить Сабру.
   — Едва ли это подходящее существование для девушки! — возразил маркиз.
   — Зато оно возбуждает и всегда есть что-то новое, — парировал Киркпатрик.
   С этим маркиз не мог поспорить, поскольку сам именно это и искал.
   Он знал, что бежит от предсказуемого и всего, что безопасно, к приключению, которому почти наверняка суждено завершиться разочарованием.
   Потом он вспомнил, как кто-то однажды сказал ему: «Важно не то, чего вы достигаете. Важно усилие, которое вы прикладываете для достижения цели».
   «Этому я и спелую», — нашел он себе оправдание, стараясь не вспоминать замечание Сабры о том, что его ждут в Англии.
   Киркпатрик явно ликовал, что маркиз согласился вместе с ним искать погребенные сокровища.
   — Мне не терпится увидеть Тунис, — признайся он. — Хотя мне говорили, что римские развалины там не так красивы, как в Алжире, зато народ более дружелюбный и, поскольку страна под французским господством, еда столь же хороша!
   — Хоть что-то положительное, — сухо откликнулся маркиз.
   Он вспомнил отвратительную пищу, которую предлагали ему в разных уголках мира.
   Часто легче было ходить голодным, чем оскорблять вкус и желудок едой, от которой отказалось бы любое уважающее себя животное.
   Поэтому он приказал капитану погрузить на корабль лучшие продукты и деликатесы, какие можно купить, — будет чем насладиться, особенно если шеф-повар знает свое дело.
   Казалось, что тянуть с отъездом не имеет смысла, и маркиз решил отплыть следующим же вечером.
   Капитан как раз успеет все подготовить, а сам он тем временем напишет письма в Англию — сообщит, что будет отсутствовать несколько дольше, чем намеревался вначале.
   Маркиз не сомневался, что его управляющий в Куине и секретарь в Лондоне позаботятся о том, чтобы все шло так же, как все последние годы.
   Он еще не посетил остальных своих поместий в Ньюмаркете, Пестершире и на севере, где владел обширными охотничьими угодьями.
   Все эти места могли подождать, а если там что-то не так, он наведет порядок, когда вернется.
   Намного труднее оказалось написать письмо премьер-министру, маркизу Солсбери, с сообщением, что в данный момент он не сможет приступить к своим обязанностям при дворе, и с просьбой объяснить его отсутствие королеве.
   — Проклятие! — сказал себе маркиз, внезапно откладывая перо. — Почему, черт возьми, я должен с этим возиться?
   Раньше никому и дела не было, чем я занимаюсь и куда еду.
   Интересно, подумал он, отказывался ли кто-нибудь в его положении от титула, передавая поместья своему потенциальному наследнику, или же просто исчезал без объяснения причин?
   Но потом маркиз вспомнил, что его наследник — пожилой дядюшка, у которого пять дочерей и ни одного сына, а после него — кузен, средних лет и холостой.
   Ему так часто указывали на это как на главную причину, по которой он должен жениться, и как можно скорее, что маркиз знал: ему нельзя отказываться от своих обязанностей.
   Хотя он никому бы не признался в этом, маркиз очень гордился Куином. Он любил красоту, достоинство и историю этого поместья, уходящую в глубь веков.
   Да, он задыхался со своими родственниками, но некогда Англия гордилась родом Бурнов, блестяще служивших своему королю и своей стране.
   Они обладали храбростью и умом, и если бы даже его отец не ссылался на них постоянно, Виктор и сам счел бы их героями.
   «Возможно, это мое последнее путешествие», — подумал маркиз, надписывая конверты.
   Он вспомнил неловких девушек, которых предлагали ему в жены, и содрогнулся.
   Неужели ему придется каждый Божий день видеть их за завтраком напротив себя, точно зная, что они скажут?
   Это будет то же, что они говорили вчера, и позавчера, и позапозавчера.
   — Я этого не вынесу! — в отчаянии простонал маркиз.
   Только какой у него выбор? Отправиться в Париж и найти кокотку вроде Жанны, которая заставит его забыть обо всем, кроме экзотики страсти?
   Но это, как маркиз уже обнаружил, дает лишь временное облегчение, а все, чего он хочет, — это игнорировать свой долг и делать то, что может его развлечь.
   А именно — позволить Киркпатрику склонить его на эту авантюру.
   Впрочем, Киркпатрик, вне всяких сомнений, заставит его смеяться, а смех — надежное противоядие скуке.
   Сабра спустилась к ужину в том же самом платье, в котором была вчера вечером.
   Когда она вошла в гостиную, где уже ждали маркиз и Киркпатрик, маркиз сообразил, что у девушки забыли спросить, не нужно ли ей что-либо для предстоящего путешествия.
   — Полагаю, ваш отец сообщил вам, — сказал он, — что мы отплываем завтра после обеда.
   Улыбнувшись ей, он продолжил:
   — Вы, конечно, многое захотите купить для нашей экспедиции, которая, должен сразу предупредить, может оказаться нелегкой. Кроме того, мы будем останавливаться в столице Туниса и, возможно, в других городах.
   Сабра ничего не ответила, и маркиз снова заговорил:
   — Поэтому я предлагаю вам поехать завтра утром в Ниццу и купить все, что вам нужно. Разумеется, я готов быть вашим банкиром.
   Маркиз снова улыбнулся, уверенный, что любая женщина пришла бы в восторг от перспективы потратить кучу денег, а он мог позвонить себе и не такие расходы.
   К его удивлению, Сабра нисколько не обрадовалась.
   — Благодарю вас, милорд, — сдержанно проговорила она, — но у меня… все есть.
   — Это смешно! — вмешался ее отец, прежде чем маркиз успел открыть рот. — Конечно, тебе нужна новая одежда. Ты же сама говорила мне на днях, что твои платья износились, да и мне надоело видеть тебя в этом потрепанном кружеве!
   — Значит, незачем на меня смотреть! — резко ответила Сабра. — Еще раз повторяю: мне ничего не нужно, и в любом случае я сомневаюсь, что в этой экспедиции нам встретятся люди, достойные критиковать меня.
   — Бот тут ты не права! — возразил Киркпатрик. — Мы путешествуем, моя дорогая, с очень важной титулованной особой.
   Он сделал выразительную паузу и многозначительно посмотрел на дочь.
   — Не только губернатор и мэр, но и простые люди захотят познакомиться с маркизом, и мы должны делать все возможное, чтобы не повредить его репутации.
   — Несомненно одно, — мягко заметила Сабра, — никого не заинтересует знакомство со мной, так что я спокойно могу оставаться в гостинице или, если предпочитаете, ждать вас на улице.
   — Ради Бога, не говори глупостей! — раздраженно бросил Киркпатрик.
   Ему незачем было объяснять ни маркизу, ни Сабре, как она глупа и упряма.
   Действительно, казалось очень глупым не принять дорогой одежды, когда ее предлагает без всяких условий богатый человек, который спокойно может себе позволить заплатить за нее.
   Маркиза позабавило, что Сабра намерена бросить вызов отцу.
   Упрямство дочери явно разгневано авантюриста, но Сабра, нисколько не смутившись, смотрела в огонь, спокойно и даже расслабленно.
   Маркиз не стал ничего говорить, и спустя какое-то время Киркпатрик потребовал:
   — Ты сделаешь так, как предлагает наш любезный хозяин, и завтра утром первым делом поедешь в Ниццу. Ты поняла?
   — Я уже сказала, папа, у меня есть все, что мне нужно.
   — А я говорю, что ты похожа на пугало! — взорвался ее отец.
   — Ладно, куплю себе бурнус, чадру и сандалии, в каких ходят мусульманки. Тогда ни ты и никто другой и знать не будет, как я выгляжу.
   Сабра поддразнивала отца, но Киркпатрик встал со стула и отошел к окну, чтобы дать утихнуть своей ярости.
   Поскольку у маркиза не было никакого желания ввязываться в семейный скандал, он просто наполнил бокал Киркпатрика и предложил:
   — Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном. Как вы думаете, нам понадобятся в дороге книги?
   Он помолчал и улыбнулся Киркпатрику:
   — Я заметил, и меня это не удивило, что на яхте нигде нет книжных полок, и я сомневаюсь, что они есть в каюте моего отца.
   Сабра оживилась:
   — Я думаю, очень важно иметь что-нибудь почитать, особенно если нас застигнет шторм, как часто случается в Средиземном море.
   — Выберите себе здесь, что хотите, — предложил маркиз, — но если вам самой ничего не нужно, вы могли бы оказать мне любезность и съездить завтра утром в Ниццу.
   Маркиз помолчал и улыбнулся ей.
   — Там есть отличный книжный магазин, в котором, я уверен, найдутся самые новые романы.
   — Вы думаете, это то, что я хотела бы читать, или это ваш выбор? — спросила Сабра.
   Она бросала ему вызов, и маркиз подумал, что это приятное разнообразие по сравнению с ее обычным молчанием.
   — Лично я хотел бы приобрести несколько книг о Тунисе и, если есть, что-нибудь о приключениях. У меня страсть к авантюрным романам!
   Сабра засмеялась, и маркиз подумал, что у нее очень заразительный смех.
   — А я-то думала, вам хватает приключений в вашей собственной жизни, чтобы еще и читать о них!
   — Ну, никогда не знаешь — а вдруг получишь совет-другой о том, как действовать в трудной ситуации!
   — Вы думаете… мы столкнемся… с трудными ситуациями… в Тунисе?
   — Ничего нельзя утверждать заранее.
   Ваш отец, который знает об этой стране больше, чем я, уверяет, что там все спокойно, никаких восстаний и французы .держат все под контролем.
   Сабра чуть скривила губы, будто подумала, что ради собственных целей ее отец преподносит все несколько приукрашенно.
   Но она сказала вежливо:
   — Я постараюсь, милорд, найти вам что-нибудь интересное и благодарю вас за заботу.
   — Я делаю все, что в моих сипах, — ответил маркиз, — но мои идеи не всегда принимаются.
   Он знал, что девушка поймет намек, и оказался прав: Сабра посмотрела на него сквозь темные очки и лишь затем очень спокойно ответила:
   — Я… благодарна… за ваше предложение… но моя… мама никогда… не одобрила бы его;
   Маркиз удивился: Сабра впервые упомянула свою мать, а ему как-то в голову не приходило, что девушке ее не хватает.
   Но прежде чем маркиз успел сформулировать свои мысли по поводу того, что сказала Сабра и почему он ни в коем случае не должен дарить ей ничего из одежды, слуга объявил ужин.
   Киркпатрик, который был необычно молчалив, пока умерял свою злость, отошел от окна, где смотрел в темноту, и присоединился к ним.

Глава 3

   Море было спокойным и синим, как плащ Мадонны, когда яхта медленно выбралась из гавани и вышла в открытое море.
   У маркиза возникло странное ощущение, что он пускается во что-то новое и совершенно отличное от всего, что он делал раньше.
   Это потому, объяснил себе маркиз, что он впервые путешествует с комфортом.
   Ведь до сих пор ему как-то не доводилось выступать в роли владельца яхты.
   Его гости тоже наслаждались.
   Спустившись с палубы, Киркпатрик устроился в удобном кресле в салоне, и стюард уже подал ему шампанское.
   Когда маркиз присоединился к нему, он поднял свой бокал со словами:
   — За успех нашего предприятия! Как знать, может, мы найдем Золотое Руно или даже Святой Грааль!
   Он рассмеялся.
   — Не может же судьба быть так зла, чтобы отправить нас назад с пустыми руками.
   — Всегда полезно быть оптимистом, — сказал маркиз и сам подумал, что это звучит несколько напыщенно.
   Отказавшись от шампанского, он сел на диван и развернул карту, купленную перед отъездом.
   Казалось удивительным, что на тунисской карте столько белых пятен, но маркиз знал причину. В данный момент Тунис не представлял сам по себе большого значения.
   Хотя для туристов он был сравнительно новым, его история насчитывала не одно столетие.
   За тысячу лет до Рождества Христова финикийцы основали на этих землях свои колонии. Самым главным из тех поселений стал Карфаген.
   Позже, во времена Римской империи, Северная Африка не имела себе равных как «житница» Рима.
   Киркпатрик с улыбкой наблюдал, как маркиз сосредоточенно изучает карту.
   — Я тоже подготовился, — сообщил он. — Помимо зерна — главного предмета экспорта, Тунис поставлял в Рим большое количество оливкового масла, а также фрукты, вино и пробковое дерево. Взамен Рим построил города, дороги, акведуки и оросительные системы.
   — Но с тех пор они обратились в прах, — заметил маркиз, — Ну возможно, то же случится в конце концов с Британской империей.
   Он снова подумай о шестидесятилетии правления королевы и порадовался, что не участвует в торжествах.
   Ему вдруг страшно захотелось погрузиться в прошлое и забыть о настоящем.
   Минувшим вечером ему показалось, что Киркпатрик просто комедиант, скользящий по поверхности жизни.
   Но, продолжив разговор о Тунисе, маркиз с удивлением обнаружил, что авантюрист много знает об истории страны и еще больше о могуществе Римской империи.
   Киркпатрик подробно распространялся о выдающихся военных успехах римлян в покорении мира.
   Слушая его, маркиз невольно подумал: интересуется ли Сабра их путешествием так же, как ее отец?
   Маркизу почему-то казалось, что она смотрит на вещи не так, как другие знакомые ему женщины.
   От него не ускользнул задор, с каким Сабра шагнула на борт «Русалки», и он был уверен, что сейчас девушка стоит на носу яхты, снова вглядываясь в горизонт.
   Возможно, она представляет себе, что вернулась в прошлое и плывет в Карфаген в пору его расцвета.
   Нет, сказал себе маркиз, странно думать так о юной девушке.
   Скорее всего она понятия не имеет, где находится Карфаген и какое он имел значение в прошлом.
   Однако маркизу не удалось спросить Сабру о ее ощущениях по той простой причине, что она не пришла в салон.
   Позже, выйдя на мостик, он увидел, что девушка и в самом деле уединилась на носу яхты и смотрит на море.
   Казалось, ее мысли далеко в прошлом, а может, в будущем и не имеют ничего общего с настоящим.
   Только когда настало время ужина и Сабра снова переоделась в кружевное платье, из ее реплики в ответ на что-то, сказанное ее отцом, обнаружилось, что девушка и вправду думала о Карфагене, как предположил тогда маркиз.
   — Бас интересует Карфаген? — спросил он, полный решимости добиться ответа.
   — Я ненавижу думать о нем… разрушенном, — ответила Сабра.
   — Карфагеняне потерпели поражение, и когда сдали оружие, им сказали, что они могут построить себе другой город в десяти милях от берега, — сказал маркиз, чтобы проверить ее знания.
   — И это ранило их гордость, — подхватила Сабра. — Народ восстал, убил тех, кто посоветовал покориться римлянам, и, закрыв ворота, работал по двадцать четыре часа в сутки, чтобы выковать себе новое оружие.
   Маркиз мысленно улыбнулся: наконец-то он втянул девушку в разговор.
   — Их усилия оказались напрасны, — напомнил он.
   — Осада длилась три года. Женщины отрезали свои волосы, чтобы сплести веревки, а детей принесли в жертву Таниту.
   Несмотря на чуму и… голод… горожане… продолжали работать.
   В голосе Сабры звучала боль, вызванная страданиями людей, живших тысячелетия назад.
   — Когда город пал, — сказал маркиз, — он горел семнадцать дней, и проклятие было наложено на любого, кто посмеет восстановить его.
   — Римляне посмели, и в конце концов… проклятие сработало, — резко проговорила Сабра. — Их империя… рухнула, как те здания, которые они… снесли.
   — Так вы верите в проклятия?! — воскликнул маркиз.
   Уже сказав это, он понял, что перешел от исторического к личному, и Сабра тотчас замолчана, видимо возмущенная его назойливостью.
   Подождав немного, маркиз напомнил:
   —  — Я задал вам вопрос, Сабра. Вы верите в проклятия?
   Он не заметил, что в первый раз назвал ее по имени, и девушка, казалось, тоже не заметила.
   — Иногда, — промолвила она неохотно, зная, что маркиз ждет ответа.
   Ее отец засмеялся:
   — Проклятие проклятию рознь, но там, куда мы плывем, гораздо легче расправиться с нежелательным соперником или путешественником с помощью змеи или скорпиона.
   — Ну, будем надеяться, мы не навлечем на себя никакой такой враждебности, — сказал маркиз. — Но если мы найдем ваши сокровища, Киркпатрик, очень многие будут нам завидовать.
   — Важно, чтобы никто не узнал об этом, — ответил Киркпатрик.
   — На Востоке трудно сохранить тайну, — предупредил маркиз, — там даже пески пустыни разносят секреты и у каждого куста есть уши.
   Киркпатрик улыбнулся:
   — Вижу, вы знаете Восток, но мы будем очень осторожны и не станем подвергать себя ненужной опасности.
   — Что возвращает нас к проклятиям, — заметил маркиз. — В прошлом я часто спрашивал себя, так ли они действенны, как хотели бы внушить нам те, кто их наложил?
   — Как сказала Сабра, иногда они действенны, но я уверен, нам не стоит беспокоиться из-за проклятий.
   Он минуту помолчал.
   — Нам нужно думать о благодарности, которую мы получим от историков и антикваров, если это окажется именно то римское сокровище, о котором мы думаем.
 
   Яхта прибыла в Ла-Гулетт, морской порт в Тунисском заливе, к вечеру следующего дня.
   Город Тунис расположен в шести милях от берега, на западном конце большой лагуны глубиной около трех футов, которую местные жители называют маленьким морем.
   Чтобы не обходить это «море», Ла-Гулетт соединили с городом каналом двадцати футов глубиной, проложенным через лагуну.
   По мере приближения к городу все отчетливее становились видны купола мечетей, высокие стройные минареты и пальмы, возвышающиеся над плоскими крышами домов.
   А за ними зеленел лесистый холм, защищающий город с противоположной стороны.
   Маркиз решил, что будет лучше остановиться в отеле, чтобы не возвращаться на яхту.
   Поэтому он послал каблограмму из Ниццы, заказав им всем номера в самом дорогом и самом удобном, по отзывам путешественников, отеле в городе.
   Когда они добрались до отеля, маркиз подумал, что Сабру поразило здесь все: огромный, прохладный холл с колоннами, множество подобострастно кланяющихся слуг, уютные номера.
   Маркиз заказал им отдельную гостиную, чтобы не мешали другие постояльцы.
   Ему показалось, что Сабра предпочла бы быть среди людей, однако девушка ничего не сказала и снова отгородилась от всех молчанием.
   А маркиз недоумевал: как он догадался, о чем Сабра думает?
   Впрочем, это было, несомненно, интригующе, как если бы он нашел себе новую забавную игру.
   Они отлично поужинали, и девушка, как обычно, рано удалилась в свою комнату, оставив отца и маркиза беседовать до поздней ночи.
   Маркиз заметил, что, уходя, она прихватила с собой довольно много книг о Тунисе, доставленных на берег вместе с багажом.
   Он был совершенно уверен, что Сабра не спит, а изучает их в постели, в отличие от него пополняя свои знания об истории этой страны.
   Маркиз согласился с Киркпатриком, что им не следует задерживаться в городе, дабы не привлекать к себе излишнего внимания.
   Они раздобудут верблюдов, мулов и лошадей для перехода в Эль-Дьем и отправятся в путь, как только будут готовы.
   Маркиз нанял людей, узнав от управляющего отелем имена самых надежных, и настоял на личном осмотре каждого животного, которое будет сопровождать их.
   Маркиз хорошо знал, как досадно, когда животное заболевает, а еще он твердо решил, что им не следует Обременять себя излишними вещами, как часто случается с экспедициями такого рода.
   Им еще многое нужно было купить, в частности палатки и свежие продукты, с расчетом на несколько дней — вдруг не удастся пополнить запасы по пути.
   Маркиз заметил, что Сабра гораздо больше интересуется животными, чем провизией, которую скрупулезно отбирал ее отец.
   Она переходила от верблюда к верблюду.
   Хотя они надменно держали головы, казалось, они понимают то, как девушка разговаривает с ними и похлопывает, будто лошадей.
   В своих путешествиях маркиз часто был очень благодарен верблюдам — животным, способным нести огромные тяжести и терпеть больше лишений, чем любое другое существо.
   Думая об этом, он сказал Сабре:
   — Все животные молодые и, уверен, не подведут нас.
   Девушка посмотрела на него, и хотя маркиз не видел ее глаз, он почувствовал, что они улыбаются. А Сабра ответила:
   — Когда верблюд совсем ослабеет, ничто не сможет воскресить его, вот откуда возникла старая поговорка о соломинке, которая переломила хребет верблюду!
   Маркиз засмеялся:
   — Вот этого нам никак нельзя допустить, но в любом случае, я уверен, вы не захотите быть жестокой.
   Сабра отвернулась, словно не хотела отвечать, и маркиз вдруг подумал: а какие у нее ресницы?
   Может, они такие же густые и длинные, как ресницы верблюдов, которые защищают их глаза от песка и солнца, и поэтому верблюды в отличие от других животных никогда не ищут тени.
   А потом он сказал себе, что Сабра скучна и лучше было бы взять с собой кого-то более живого и разговорчивого.
   Девушка пошла от него, и маркиз почти пожалел, что не может оставить ее здесь.
   Словно почувствовав его досаду, Киркпатрик присоединился к маркизу и заговорил с ним о еде, закупленной для путешествия.
   Он пересыпал свои рассуждения анекдотами настолько забавными и оригинальными, что маркиз снова смеялся, и Сабра вновь была забыта.
   Когда они пустились в путь, маркиз и Киркпатрик с дочерью ехали верхом на бодрых пустынных лошадках.
   Они ехали впереди, а караван с его красочными погонщиками следовал сзади.
   Все мужчины были в своих национальных бурнусах с капюшоном из верблюжьей шерсти.
   Женщины, пришедшие проводить их, носили сифсари.
   Это кусок ткани, который обертывается вокруг тепа и головы, оставляя открытой лишь часть лица, а складка его удерживается зубами.
   Маркиз с интересом смотрел, как ловко управляются женщины со своим одеянием: поговорят друг с другом и снова подхватывают угонок ткани в зубы, будто он никогда и не падал.
   Поскольку он приучил себя быть наблюдательным, то понял, что Сабра увлеченно следит за мужчинами, за женщинами и детьми, одетыми в голубые или розовые рубахи и штаны.
   Одни из детей несли ранцы, а другие были в лохмотьях и выглядели ужасающе голодными.
   Напутствуемый криками «Мархаба!», что означает «Бог с вами!», караван выехал из города и скоро оказался на открытой местности, еще не пустыне, но сухой песчаной равнине со скудной растительностью.
   Деревьев здесь уже почти не было.
   Солнце поначалу было очень жарким, и маркиз отметил, что Сабра благоразумно надела свою широкополую шляпу.
   В то же самое время палящий зной совсем не делал ее вялой. Наоборот, казалось, девушка излучает энергию и чувствует то же возбуждение, что чувствовал он сам.
   Они с любопытством смотрели по сторонам, а едущие навстречу путешественники, возвращающиеся в город, вежливо здоровались с ними и желали «мархаба».
   Маркиз заранее определил, ще они остановятся на первую ночь: селение в двадцати милях от Туниса, в котором, как ему сказали, есть сносная гостиница, так что им не придется ставить палатки.