Страница:
Но когда они прибыли в большую арабскую деревню и увидели то, что с большой натяжкой можно было назвать гостиницей, маркиз понял, что совершил ошибку.
В будущем, решил он, лучше разбивать лагерь на открытом месте, чем терпеть неудобства номеров, в которые их поселили, и шум деревни, который прогнал сон.
Тишину нарушал не только лай собак, но и странная восточная музыка, неприятная европейскому слуху, хотя маркиз уже привык к ней.
Впрочем, это неудобство не слишком его беспокоило. Ведь тайны Востока, как маркиз знал из прошлого опыта, имеют гипнотическую привлекательность.
Ароматы жасмина и сандалового дерева и быстрая арабская речь вызвали у него такое чувство, будто он вернулся домой.
Это очень отличалось от того, что маркиз чувствовал в грандиозности Куина или роскоши своего дома на Парк-лейн.
Как только Сабра ушла спать, Киркпатрик спросил:
— Бас не интересуют экзотические удовольствия? Здесь наверняка есть на что посмотреть.
Маркиз покачал головой.
Он знал, что имеет в виду Киркпатрик, и в данный момент не имел никакого желания смотреть на то, что явно будет спектаклем, исполняемым специально для иностранцев в Тунисе.
Ему доводилось видеть подлинные танцы обнаженных дев, несущие в себе религиозный смысл.
Но во многих местах эти танцы выродились в мишурное шоу, исполняемое проститутками с улицы Канабьера.
Если уж любоваться подобным зрелищем, решил он, то только тем, что разыгрывается не для иностранцев.
Маркиз с отвращением посмотрел на грубый деревянный пол и сломанную кровать, на которой были постелены его собственные спальные принадлежности.
Он подумал — увы, слишком поздно, — что, наверное, сделал большую глупость, пустившись в эту экспедицию.
Если он хотел путешествовать, то мог теперь позволить себе подняться на собственной яхте по Нилу или пройти через Суэцкий канал в Красное море.
Он все более склонялся к мысли, что история Киркпатрика о сокровищах Эль-Дьема — абсолютная чепуха.
Маркиз уже знал, что римские монеты часто находят по всему Тунису.
Он прочитал в купленных Саброй книгах, что зарытые в землю или спрятанные в галереях сокровища то и дело выходят на свет.
— Полагаю, меня надули, — сказал себе маркиз.
Но потом понял, что, даже если его надули, он наслаждается общением с Киркпатриком и заинтригован таинственным поведением его дочери.
Так как маркиз не имел никакого желания застревать в этой деревне, рано утром они отправились дальше. Предстоял долгий дневной переход, который заканчивался на уединенной равнине, где, если верить картам, нет никакой деревни.
После ночного отдыха лошади шли весело, и бредущие позади верблюды легко преодолевали трудности пути.
Когда караван остановился на обед в приятном месте, которое можно было бы назвать оазисом, один из погонщиков робко подошел к ним и сообщил, что он — предсказатель судьбы.
К счастью для маркиза, ибо погонщик говорил по-арабски в необычной манере, Сабра перевела его слова отцу.
— Скажи, что нас это не интересует, — ответил Киркпатрик. — Я и без него прекрасно знаю свою судьбу.
— Он говорит, что у него есть особое послание для нас, — не отступала Сабра.
Ей явно хотелось услышать, что скажет этот человек.
— Что ж, можно и послушать, — добродушно предложил маркиз. — А там — во что хотим, поверим, а остальное забудем.
— Да у вас философский взгляд на вещи, — заметил Киркпатрик.
Сабра сочла их реплики за согласие и сказала арабу, что они выслушают его.
Он выглядел странно, этот предсказатель с узким смуглым лицом, тонким носом и тонкими бровями, блестящими зубами и таинственно-печальными глазами.
Вместо тюрбана на голове у него был белый шарф, перехваченный на лбу толстой веревкой.
Концы ткани спускались вниз, защищая от солнца плечи и шею.
Маркиз знал, что такие тюрбаны носят только жители внутренних районов страны, и понял, что перед ними типичный пустынный мистик.
Араб сел на корточки и, взяв горсть песка из корзины, которую принес с собой, высыпал его в ладони Сабры и попросил держать так, чтобы песок не просыпался.
Остальной песок он высыпал ровным слоем на землю перед собой, сделал над ним несколько пассов и снова тщательно разровнял.
Его движения были раздражающе медленными.
Маркиз только собрался сказать, что им пора ехать дальше, когда араб стал чертить на песке странные геометрические узоры.
Наконец он сказал, глядя на Сабру:
— Ты имеешь око Аллаха и смотришь глубоко в сердца тех, кого знаешь. Аллах велик. Он — Свет Мира, и часть Его света сияет сквозь тебя.
Он говорил странным, каким-то замогильным голосом, и Киркпатрик с маркизом застыли, слушая его.
— Ты найдешь счастье там, где меньше всего ожидаешь, — продолжил предсказатель, обращаясь к Сабре, — но то, что вы ищете, — не ваше, оно Аллаха, и Он не отдаст того, что принадлежит Ему.
Предсказатель умолк, и маркиз подумал, что он закончил. Но араб заговорил снова:
— Берегитесь! Опасно, когда садится луна! Только Аллах может спасти вас.
Он стер рисунки на песке, встал и, что странно, собрался уходить, не попросив никакого вознаграждения за свои услуги.
Вытащив из кармана три су, маркиз бросил их на землю, но араб замер, словно у него не было никакого желания прикасаться к деньгам.
Затем из белых лохмотьев высунулась тощая смуглая рука и подняла монеты, но так пренебрежительно, будто любая плата для этого предсказателя была ниже его достоинства.
Когда араб ушел, Киркпатрик с отвращением фыркнул:
— У меня от него мурашки побежали!
Чушь это все. Я не верю ни единому слову!
— А вы что думаете, Сабра? — спросил маркиз. — Он был искренен или играл в обычную восточную игру, вымогая деньги у туристов?
Девушка медленно встала с земли, и маркиз только сейчас заметил, что она сидела по-восточному, скрестив ноги.
— Думаю… он сказал… правду, — тихо и словно через силу проговорила она.
— Значит, вы верите, что имеете око Аллаха? — насмешливо спросил маркиз.
— Оно есть у всех, если мы хотим использовать его, но некоторые люди намеренно слепы.
Слова Сабры прозвучали как обвинение, и, не дожидаясь ответа, девушка пошла туда, где араб держал ее лошадь.
«Нет, она определенно непредсказуема», — в который раз подумал маркиз.
Его так уязвило равнодушие девушки, что он решил: прежде чем путешествие подойдет к концу, он заставит Сабру изменить свое отношение к нему. И постарается завоевать ее доверие и любовь.
Они поехали дальше, но прежде чем одолели то количество миль, которое запланировал маркиз, остановились отдохнуть на ночь.
Погонщики быстро и умело поставили им палатки — маркиз купил самые дорогие — среди нескольких оливковых деревьев.
На пол постелили ковер, на нем разложили спальные мешки, тоже очень дорогие и удобные.
Вечер стоял теплый, безветренный, поэтому ужинать решили снаружи на раскладном столике, который предусмотрительно захватил в дорогу маркиз.
Носильщики принесли складные стулья, и маркиз со своими спутниками смогли как следует насладиться едой.
По совету шеф-повара в отеле маркиз заказал определенные блюда, которые хорошо сохранились в путешествии, и нежный кебаб из молодого барашка был просто восхитителен.
Маркиз уже знал, что тунисские вина — одни из лучших, производимых в арабских странах.
Киркпатрик рассказал ему, что один монастырь изготавливает в год больше трех миллионов бутылок вина — красного, белого и розового.
Этот напиток казался очень подходящим для саванны, и маркиз по достоинству оценил бодрящую жидкость, извлеченную из винных ягод.
Еще к столу подали свежие фрукты, которые они везли с собой, а фрукты в Тунисе не только очень вкусные, но и красочные.
Маркиз изрядно потрудился, чтобы нанять лучшего повара в Тунисе, и должен был признать, что тот творит чудеса даже в походных условиях.
Они съели немало разных блюд, пока даже Киркпатрик наконец не сказал, что с него довольно. Теперь он явно намеревался подремать.
Уже стемнело. Слуги зажгли в палатках фонари, и Сабра пошла от света в темноту. Маркиз последовал за ней.
Животные лежали неподалеку, а носильщики собрались вокруг костра.
На небе словно алмазы блестели звезды, и растущая луна давала намного больше света, чем в Англии или во Франции.
Вдали от костра Сабра снова казалась бесплотной и неземной.
Идя рядом с ней, маркиз заметил:
— Вы еще не сказали, как вам нравится наше путешествие, но, по-моему, вы тоже наслаждаетесь!
— Конечно, с вами путешествовать намного удобнее, чем когда мы с папой одни.
— Вы уходите от ответа, — сказал маркиз. — Я хочу знать, счастливы ли вы.
— В данный момент я довольна.
Ему захотелось увидеть выражение ее лица, когда Сабра говорила это своим мягким, нежным, мелодичным голосом, так непохожим на голоса других знакомых ему женщин.
— К чему эти подробности? — спросил маркиз. — Почему вы не можете просто сказать: «Я очень счастлива и благодарна Господу»?
— А откуда вы знаете, что это… так?
— Чего же еще вы хотите?
— Боюсь… вы… не поймете.
— Вы нарочно хотите меня разозлить? — спросил маркиз. — Поверьте, я многое могу понять.
— Я давно решила, — медленно проговорила Сабра, — что никогда не обрету того, чего желаю, и незачем больше думать об этом, а тем более — говорить.
— Это пораженческая позиция, — возразил маркиз. — Скажите, чего вы желаете, и, возможно — кто знает? — я сотворю вам это, будто джинн из волшебных сказок!
Сабра рассмеялась:
— Это невозможно!
— Предсказатель утверждал, что вы найдете счастье.
Девушка пожала плечами:
— То, что он называет счастьем, может не иметь ничего общего с моим представлением о счастье… и с вашим тоже.
— Тогда объясните, чего вы хотите.
— Я только что сказала: это ни к чему.
В данный момент я довольна красотой ночи и тем, что папа больше не беспокоится, где раздобыть еду.
— А когда это путешествие кончится, — негромко спросил маркиз, — что тогда?
— Вы слышали слова предсказателя.
Я должна молиться Аллаху и надеяться, что он позаботится обо мне.
После недолгой паузы маркиз резко спросил:
— Вы действительно так бедны?
— У нас нет ни гроша.
— Но почему?
— А почему вас это интересует? — спросила в свою очередь Сабра.
— Интересует, и все.
— Мы лишь мимолетно проходим через вашу жизнь, и вы это прекрасно знаете. Для вас было бы большой ошибкой глубже вникать в то, кто мы и что мы делаем.
— Я бы предпочел сам решать эти вопросы.
— Уверена, вы так и сделаете, поэтому мне нет смысла говорить о том, что… могло бы быть.
— Я прошу вас рассказать о себе.
— Это очень скучно, да и незачем вам взваливать на себя проблемы других людей.
Маркиз засмеялся:
— В первый раз встречаю такую упрямицу! Я задаю вам прямой вопрос, а вы всегда находите уклончивый ответ.
Он помолчал.
— Конечно, я хочу знать о вас — кто вы, откуда пришли, почему живете такой жизнью.
— И когда вы все обо мне узнаете, а я уверяю вас, что это не очень интересно, то разгадаете эту загадку, положите в головоломку последний кусочек и начнете оглядываться вокруг в поисках следующей тайны.
— В жизни не слышал такого нелепого утверждения!
— Так уж ли оно нелепо? Если вы думаете, что можете читать мои мысли, то и мне иногда удается читать ваши. Вам лишь потому интересно, что вы не любите не знать правды, но правда, стоит только ее узнать, неизбежно разочарует вас.
— Это говорит ваш опыт?
— Думаю… да.
Теперь в ее голосе слышалась печальная нотка, которую маркиз не понял.
Затем раздался крик Киркпатрика:
— Сабра, где ты? Пора спать!
— Мы должны вернуться, — сказал маркиз, — но как бы вы ни старались помешать мне, рано или поздно я найду ответы на все мои вопросы.
Сабра тихо рассмеялась:
— Надеюсь, ваше неутоленное любопытство не лишит вас сна! Bonne nuit, monsieur le marquis! .
И она побежала к отцу.
Глава 4
В будущем, решил он, лучше разбивать лагерь на открытом месте, чем терпеть неудобства номеров, в которые их поселили, и шум деревни, который прогнал сон.
Тишину нарушал не только лай собак, но и странная восточная музыка, неприятная европейскому слуху, хотя маркиз уже привык к ней.
Впрочем, это неудобство не слишком его беспокоило. Ведь тайны Востока, как маркиз знал из прошлого опыта, имеют гипнотическую привлекательность.
Ароматы жасмина и сандалового дерева и быстрая арабская речь вызвали у него такое чувство, будто он вернулся домой.
Это очень отличалось от того, что маркиз чувствовал в грандиозности Куина или роскоши своего дома на Парк-лейн.
Как только Сабра ушла спать, Киркпатрик спросил:
— Бас не интересуют экзотические удовольствия? Здесь наверняка есть на что посмотреть.
Маркиз покачал головой.
Он знал, что имеет в виду Киркпатрик, и в данный момент не имел никакого желания смотреть на то, что явно будет спектаклем, исполняемым специально для иностранцев в Тунисе.
Ему доводилось видеть подлинные танцы обнаженных дев, несущие в себе религиозный смысл.
Но во многих местах эти танцы выродились в мишурное шоу, исполняемое проститутками с улицы Канабьера.
Если уж любоваться подобным зрелищем, решил он, то только тем, что разыгрывается не для иностранцев.
Маркиз с отвращением посмотрел на грубый деревянный пол и сломанную кровать, на которой были постелены его собственные спальные принадлежности.
Он подумал — увы, слишком поздно, — что, наверное, сделал большую глупость, пустившись в эту экспедицию.
Если он хотел путешествовать, то мог теперь позволить себе подняться на собственной яхте по Нилу или пройти через Суэцкий канал в Красное море.
Он все более склонялся к мысли, что история Киркпатрика о сокровищах Эль-Дьема — абсолютная чепуха.
Маркиз уже знал, что римские монеты часто находят по всему Тунису.
Он прочитал в купленных Саброй книгах, что зарытые в землю или спрятанные в галереях сокровища то и дело выходят на свет.
— Полагаю, меня надули, — сказал себе маркиз.
Но потом понял, что, даже если его надули, он наслаждается общением с Киркпатриком и заинтригован таинственным поведением его дочери.
Так как маркиз не имел никакого желания застревать в этой деревне, рано утром они отправились дальше. Предстоял долгий дневной переход, который заканчивался на уединенной равнине, где, если верить картам, нет никакой деревни.
После ночного отдыха лошади шли весело, и бредущие позади верблюды легко преодолевали трудности пути.
Когда караван остановился на обед в приятном месте, которое можно было бы назвать оазисом, один из погонщиков робко подошел к ним и сообщил, что он — предсказатель судьбы.
К счастью для маркиза, ибо погонщик говорил по-арабски в необычной манере, Сабра перевела его слова отцу.
— Скажи, что нас это не интересует, — ответил Киркпатрик. — Я и без него прекрасно знаю свою судьбу.
— Он говорит, что у него есть особое послание для нас, — не отступала Сабра.
Ей явно хотелось услышать, что скажет этот человек.
— Что ж, можно и послушать, — добродушно предложил маркиз. — А там — во что хотим, поверим, а остальное забудем.
— Да у вас философский взгляд на вещи, — заметил Киркпатрик.
Сабра сочла их реплики за согласие и сказала арабу, что они выслушают его.
Он выглядел странно, этот предсказатель с узким смуглым лицом, тонким носом и тонкими бровями, блестящими зубами и таинственно-печальными глазами.
Вместо тюрбана на голове у него был белый шарф, перехваченный на лбу толстой веревкой.
Концы ткани спускались вниз, защищая от солнца плечи и шею.
Маркиз знал, что такие тюрбаны носят только жители внутренних районов страны, и понял, что перед ними типичный пустынный мистик.
Араб сел на корточки и, взяв горсть песка из корзины, которую принес с собой, высыпал его в ладони Сабры и попросил держать так, чтобы песок не просыпался.
Остальной песок он высыпал ровным слоем на землю перед собой, сделал над ним несколько пассов и снова тщательно разровнял.
Его движения были раздражающе медленными.
Маркиз только собрался сказать, что им пора ехать дальше, когда араб стал чертить на песке странные геометрические узоры.
Наконец он сказал, глядя на Сабру:
— Ты имеешь око Аллаха и смотришь глубоко в сердца тех, кого знаешь. Аллах велик. Он — Свет Мира, и часть Его света сияет сквозь тебя.
Он говорил странным, каким-то замогильным голосом, и Киркпатрик с маркизом застыли, слушая его.
— Ты найдешь счастье там, где меньше всего ожидаешь, — продолжил предсказатель, обращаясь к Сабре, — но то, что вы ищете, — не ваше, оно Аллаха, и Он не отдаст того, что принадлежит Ему.
Предсказатель умолк, и маркиз подумал, что он закончил. Но араб заговорил снова:
— Берегитесь! Опасно, когда садится луна! Только Аллах может спасти вас.
Он стер рисунки на песке, встал и, что странно, собрался уходить, не попросив никакого вознаграждения за свои услуги.
Вытащив из кармана три су, маркиз бросил их на землю, но араб замер, словно у него не было никакого желания прикасаться к деньгам.
Затем из белых лохмотьев высунулась тощая смуглая рука и подняла монеты, но так пренебрежительно, будто любая плата для этого предсказателя была ниже его достоинства.
Когда араб ушел, Киркпатрик с отвращением фыркнул:
— У меня от него мурашки побежали!
Чушь это все. Я не верю ни единому слову!
— А вы что думаете, Сабра? — спросил маркиз. — Он был искренен или играл в обычную восточную игру, вымогая деньги у туристов?
Девушка медленно встала с земли, и маркиз только сейчас заметил, что она сидела по-восточному, скрестив ноги.
— Думаю… он сказал… правду, — тихо и словно через силу проговорила она.
— Значит, вы верите, что имеете око Аллаха? — насмешливо спросил маркиз.
— Оно есть у всех, если мы хотим использовать его, но некоторые люди намеренно слепы.
Слова Сабры прозвучали как обвинение, и, не дожидаясь ответа, девушка пошла туда, где араб держал ее лошадь.
«Нет, она определенно непредсказуема», — в который раз подумал маркиз.
Его так уязвило равнодушие девушки, что он решил: прежде чем путешествие подойдет к концу, он заставит Сабру изменить свое отношение к нему. И постарается завоевать ее доверие и любовь.
Они поехали дальше, но прежде чем одолели то количество миль, которое запланировал маркиз, остановились отдохнуть на ночь.
Погонщики быстро и умело поставили им палатки — маркиз купил самые дорогие — среди нескольких оливковых деревьев.
На пол постелили ковер, на нем разложили спальные мешки, тоже очень дорогие и удобные.
Вечер стоял теплый, безветренный, поэтому ужинать решили снаружи на раскладном столике, который предусмотрительно захватил в дорогу маркиз.
Носильщики принесли складные стулья, и маркиз со своими спутниками смогли как следует насладиться едой.
По совету шеф-повара в отеле маркиз заказал определенные блюда, которые хорошо сохранились в путешествии, и нежный кебаб из молодого барашка был просто восхитителен.
Маркиз уже знал, что тунисские вина — одни из лучших, производимых в арабских странах.
Киркпатрик рассказал ему, что один монастырь изготавливает в год больше трех миллионов бутылок вина — красного, белого и розового.
Этот напиток казался очень подходящим для саванны, и маркиз по достоинству оценил бодрящую жидкость, извлеченную из винных ягод.
Еще к столу подали свежие фрукты, которые они везли с собой, а фрукты в Тунисе не только очень вкусные, но и красочные.
Маркиз изрядно потрудился, чтобы нанять лучшего повара в Тунисе, и должен был признать, что тот творит чудеса даже в походных условиях.
Они съели немало разных блюд, пока даже Киркпатрик наконец не сказал, что с него довольно. Теперь он явно намеревался подремать.
Уже стемнело. Слуги зажгли в палатках фонари, и Сабра пошла от света в темноту. Маркиз последовал за ней.
Животные лежали неподалеку, а носильщики собрались вокруг костра.
На небе словно алмазы блестели звезды, и растущая луна давала намного больше света, чем в Англии или во Франции.
Вдали от костра Сабра снова казалась бесплотной и неземной.
Идя рядом с ней, маркиз заметил:
— Вы еще не сказали, как вам нравится наше путешествие, но, по-моему, вы тоже наслаждаетесь!
— Конечно, с вами путешествовать намного удобнее, чем когда мы с папой одни.
— Вы уходите от ответа, — сказал маркиз. — Я хочу знать, счастливы ли вы.
— В данный момент я довольна.
Ему захотелось увидеть выражение ее лица, когда Сабра говорила это своим мягким, нежным, мелодичным голосом, так непохожим на голоса других знакомых ему женщин.
— К чему эти подробности? — спросил маркиз. — Почему вы не можете просто сказать: «Я очень счастлива и благодарна Господу»?
— А откуда вы знаете, что это… так?
— Чего же еще вы хотите?
— Боюсь… вы… не поймете.
— Вы нарочно хотите меня разозлить? — спросил маркиз. — Поверьте, я многое могу понять.
— Я давно решила, — медленно проговорила Сабра, — что никогда не обрету того, чего желаю, и незачем больше думать об этом, а тем более — говорить.
— Это пораженческая позиция, — возразил маркиз. — Скажите, чего вы желаете, и, возможно — кто знает? — я сотворю вам это, будто джинн из волшебных сказок!
Сабра рассмеялась:
— Это невозможно!
— Предсказатель утверждал, что вы найдете счастье.
Девушка пожала плечами:
— То, что он называет счастьем, может не иметь ничего общего с моим представлением о счастье… и с вашим тоже.
— Тогда объясните, чего вы хотите.
— Я только что сказала: это ни к чему.
В данный момент я довольна красотой ночи и тем, что папа больше не беспокоится, где раздобыть еду.
— А когда это путешествие кончится, — негромко спросил маркиз, — что тогда?
— Вы слышали слова предсказателя.
Я должна молиться Аллаху и надеяться, что он позаботится обо мне.
После недолгой паузы маркиз резко спросил:
— Вы действительно так бедны?
— У нас нет ни гроша.
— Но почему?
— А почему вас это интересует? — спросила в свою очередь Сабра.
— Интересует, и все.
— Мы лишь мимолетно проходим через вашу жизнь, и вы это прекрасно знаете. Для вас было бы большой ошибкой глубже вникать в то, кто мы и что мы делаем.
— Я бы предпочел сам решать эти вопросы.
— Уверена, вы так и сделаете, поэтому мне нет смысла говорить о том, что… могло бы быть.
— Я прошу вас рассказать о себе.
— Это очень скучно, да и незачем вам взваливать на себя проблемы других людей.
Маркиз засмеялся:
— В первый раз встречаю такую упрямицу! Я задаю вам прямой вопрос, а вы всегда находите уклончивый ответ.
Он помолчал.
— Конечно, я хочу знать о вас — кто вы, откуда пришли, почему живете такой жизнью.
— И когда вы все обо мне узнаете, а я уверяю вас, что это не очень интересно, то разгадаете эту загадку, положите в головоломку последний кусочек и начнете оглядываться вокруг в поисках следующей тайны.
— В жизни не слышал такого нелепого утверждения!
— Так уж ли оно нелепо? Если вы думаете, что можете читать мои мысли, то и мне иногда удается читать ваши. Вам лишь потому интересно, что вы не любите не знать правды, но правда, стоит только ее узнать, неизбежно разочарует вас.
— Это говорит ваш опыт?
— Думаю… да.
Теперь в ее голосе слышалась печальная нотка, которую маркиз не понял.
Затем раздался крик Киркпатрика:
— Сабра, где ты? Пора спать!
— Мы должны вернуться, — сказал маркиз, — но как бы вы ни старались помешать мне, рано или поздно я найду ответы на все мои вопросы.
Сабра тихо рассмеялась:
— Надеюсь, ваше неутоленное любопытство не лишит вас сна! Bonne nuit, monsieur le marquis! .
И она побежала к отцу.
Глава 4
Маркизу казалось, что он никогда не забудет, как впервые увидел Кайруан.
Они ехали по плоской каменистой равнине, пыльной и невыразимо скучной.
Маркиз уже стал жалеть, что выбрал этот путь, когда горизонт вдруг засветился, будто мираж.
Из-под голых камней пустыни, словно по волшебству, вырос прекрасный город.
Маркиз не проронил ни слова, но едущая рядом с ним Сабра шепотом воскликнула:
— Он похож на… видение из «Тысячи и одной ночи»!
Подъехав ближе, они увидели минареты и купола мечетей — «воплощенное в камне свидетельство и оплот веры Мухаммеда», как прочитал маркиз в одной из книг.
Перед городом им встретился верблюжий рынок.
Маркиз раньше часто видел такие рынки, но его позабавил восторг, с которым Сабра спрыгнула с лошади и побежала к песочно-желтым стадам молодых и старых верблюдов.
И снова маркиз подумал, что нет в пустыне лучше и полезнее животного, чем верблюд.
В Кайруан они въехали через одни из главных ворот, Баб-Эль-Кукха — Ворота Персиков.
Медленно пробираясь по узким, переполненным народом улочкам, караван миновал странного вида мечеть Сабель.
Она была заложена в девятнадцатом веке одним святым человеком, который уговорил бея заплатить за шесть необычных куполов в форме дыни, украшающих верхушку мечети.
Разумеется, этими сведениями поделился Киркпатрик.
Хотя он рассказывал забавно, в свойственном ему шутливом стиле, маркиз догадался, что авантюрист узнал эту историю от дочери.
С большим трудом достигли они наименее переполненной части городка, но гораздо труднее оказалось найти место для ночлега.
Единственный отель, построенный после французской оккупации, был полон и в любом случае выглядел настолько захудалым и неприглядным, что маркиз отказался даже думать о том, чтобы остановиться в нем.
Наконец за стенами городка они отыскали маленькую гостиницу для путешественников, которая казалась чистой и более или менее тихой.
Поскольку выбора не было, маркиз — правда, без особого энтузиазма — согласился остаться на ночь здесь.
От хозяина гостиницы они узнали, что городок наводнен паломниками.
Завтра будет Святой день, когда перед Большой мечетью Кайруана соберутся почти двести тысяч верующих.
Однако в данный момент маркиза больше заботило, как устроить и накормить верблюдов и лошадей, не говоря уж о погонщиках и о них самих.
Как повсюду в Тунисе, свежие овощи и фрукты легко можно было купить на кайруанском базаре.
Маркиз спешно отправил туда одного из слуг, а сам пошел обсуждать с поваром, что еще найдется из еды.
Киркпатрик предпочел устраниться от хлопот.
Он нашел удобное кресло и устроился в нем с бутылкой золотистого вина.
Вспомнив о Сабре, маркиз обнаружил, что она исчезла, но не слишком удивился.
Он видел, как девушка смотрела на городок, и понял, что она очарована его желто-золотыми стенами и такими же минаретами и куполами, сияющими на фоне ярко-голубого неба.
Поскольку Сабра казалась очень самостоятельной, маркиз не испугался за нее, как испугался бы за любую другую юную англичанку.
«В любом случае, — сказал он себе, — если кто и должен беспокоиться о Сабре, так это ее отец, а не я».
Только когда они закончили свой ужин, оказавшийся вполне съедобным, и маркиз понял, что очень скоро стемнеет, он спросил Киркпатрика:
— А где ваша дочь?
Киркпатрик пожал плечами:
— Придет, когда проголодается. Не сомневайтесь, она может постоять за себя.
«Не впадай в панику», — приказал себе маркиз.
Но он знал, что встревожился бы из-за любой англичанки, которая убежала одна в арабский город.
Пусть Кайруан был третьим после Мекки и Иерусалима священным городом для мусульман, но маркиз не сомневался, что местные жители точно так же алчны и вероломны, как в любом другом здешнем городе.
Киркпатрик продолжал благодушно пить, а маркиз встал и вышел в открытую дверь на веранду.
Перед ним лежала грязная, невозделанная земля, и даже не думая, куда идет, он спустился по лестнице.
Темнело очень быстро — ведь они продвигались все дальше к югу.
Через несколько минут дневной свет погаснет и появятся звезды.
В домах уже зажигались огни, и до маркиза доносился шум улиц и гул, который казался неотъемлемой частью восточного селения.
Он пошел дальше, чувствуя, что под ногами жаждущая воды сухая песчаная земля, пыльная, как та равнина, по которой они ехали весь день.
Вдруг он услышал, как где-то неподалеку юный голос выводит знакомый мотив.
С трудом веря, что это ему не чудится, маркиз продрался сквозь кусты жасмина и обнаружил, что находится теперь с другой стороны гостиницы.
На столбе висел фонарь, освещая кучку ребятишек, сидящих на земле.
Они сидели необычайно тихо и слушали песню, .
Арабские дети очень красивы: маленькие, грациозные, с кофейного цвета кожей, овальными лицами, огромными темными глазами и длинными ресницами, очаровательно загнутыми вверх.
Пока не станут старше, они будут смотреть на мир широко открытыми глазами, словно он — удивительное место, в котором они никогда не узнают несчастья.
Маркиз часто видел таких детей и, хотя ругал себя за сентиментальность, их красота неизменно брала его за сердце.
Стоя неподвижно, чтобы не спугнуть бедно одетых детишек, маркиз увидел Сабру, сидящую под фонарем. Это она пела.
На руках она держала арабчонка, и маркизу потребовалось несколько минут, чтобы понять, что ее песня — с детства знакомый ему церковный гимн.
Сабра пела по-арабски.
Слушая ее, маркиз восхитился, как умело девушка перевела слова и как удачно они ложились на музыку.
Все вещи яркие и красивые,
Все создания великие и малые,
Все вещи мудрые и удивительные,
И все это создал Аллах.
Сабра умолкла, а когда дети шумно потребовали спеть еще, уговорила их петь вместе с ней.
Мелодия была непривычна для них и потому трудна, но слова запоминались легко, да и девушка подсказывала им.
Дети запели высокими, пронзительными голосами, и Сабра присоединилась к их хору, ведя и ободряя их.
Внезапно маркиз с изумлением понял, что она без очков.
В первый раз он увидел ее глаза — такие же большие на ее личике, как глаза арабских детей, и такие же красивые.
Только они были не темными и не голубыми, но маркиз был почти уверен, хотя видел не совсем отчетливо, что они зеленые с золотом.
Этот цвет напомнил ему прозрачный летний поток.
Песня кончилась. Дети закричали — как сделали бы дети в любой стране, — что хотят послушать еще, но Сабра неохотно встала на ноги.
Она отдала малыша, которого держана на руках, арабской девочке, самой старшей из остальных детей.
Детвора обступила Сабру, протягивая к ней ручонки. Уцепившись за ее платье, они пошли вместе с девушкой к двери гостиницы.
До маркиза долетел ее мягкий мелодичный голос, говорящий детям, что она постарается вернуться и спеть для них снова.
— Но я путешественница, — добавила Сабра, — а путешественники не могут задерживаться надолго.
Положив ладони на головы двух ребятишек из окружившей ее стайки, девушка произнесла то слово, которое говорит каждый араб, когда прощается с другом.
— Мархаба — да пребудет с вами Аллах.
Когда Сабра дошла до дверей, дети кричали почти в унисон:
— Мархаба, мархаба, — и не утихали до тех пор, пока она не исчезла.
Странная это была сцена, совершенно неожиданная, но восхитительная.
Возвращаясь назад тем же путем, которым пришел, маркиз вдруг понял, почему Сабра носит темные очки.
Если бы девушка не носила их, ни один мужчина не прошел бы мимо нее.
Несомненно, она обнаружила это и воспользовалась очками как средством защиты.
Маркиз поднялся на веранду, а оттуда вошел в комнату, которую уговорил хозяина отдать им под личную гостиную.
Сабра уже сидела за столом, и слуги несли ей с кухни свежие блюда.
На столе стояла еда, купленная еще в Тунисе, в лучших магазинах города.
Проходя через стеклянную дверь, он увидел, что девушка снова надела очки.
И снова ушла в себя.
Маркиз подумал, не рассказать ли ей, что он видел?
Но решив, что это может смутить ее, он просто сел в кресло напротив Киркпатрика, который заговорил о планах на завтра.
— Мы уже проехали девяносто семь миль от Туниса, а отсюда до Эль-Дьема намного меньше.
— Надеюсь, что дорога будет хорошей, — откликнулся маркиз, краем глаза наблюдая за Саброй.
На ее губах играла улыбка, которой он прежде не видел, и маркиз понял: она улыбается потому, что была с детьми и они сделали ее счастливой.
«Что за удивительная девушка! — подумал он. — Почему она не поговорит со мной без всяких тайн?»
Не в сипах сдержать любопытства, маркиз встал, достал еще бутылку вина и подсел к Сабре.
— Чего бы вам хотелось? — спросил он. — Остаться на завтра здесь или рвануть к Эль-Дьему?
— Мне кажется, это решать вам, — ответила Сабра. — Это ваша экспедиция, не моя!
— Но должно же у вас быть свое мнение? — упорствовал маркиз.
— Едва ли оно… имеет значение.
— Это мне судить. Я задал вам вопрос и хотел бы получить ответ.
— Хорошо, — отозвалась Сабра, — поскольку нельзя, чтобы наша экспедиция чересчур затягивалась, думаю, нам следует, как вы выразились, «рвануть».
Маркиз поднял брови.
— Почему наша экспедиция не должна затягиваться?
— Вы знаете… почему.
— Неужели вы напоминаете мне о моем долге? — поинтересовался маркиз.
Девушка не ответила. Она взяла гранат и изящно очищала его, не отрывая глаз от красновато-розовой кожицы.
— Я задал вам вопрос, — сказал маркиз и подумал, что то и дело повторяет эту фразу с тех пор, как встретил Сабру.
Девушка улыбнулась, и он понял, что ее большие выразительные глаза смеются.
— Это так по-английски, — ответила она, — всегда подчеркивать очевидное.
Если вы умеете читать мысли, то и без моих слов должны знать, что я имею в виду.
— Если вы будете так со мной разговаривать, — заметил маркиз, — я останусь здесь на неделю, а то и на две!
Сабра засмеялась.
— Дня меня это не наказание, — ответила девушка, и маркиз понял, что она думает о детях и хотела бы снова спеть дня них.
Но не успел маркиз ответить, как Сабра встала со словами:
— Я устала, папа. Пойду спать.
— Очень разумно, моя дорогая, — согласился Киркпатрик, — я и сам собираюсь ложиться.
Девушка направилась к двери. Маркиз проводил ее взглядом, но не сдвинулся с места.
В дверях Сабра оглянулась и сказала почти издевательски:
— Доброй ночи, милорд. Мектуб.
Маркиз знал, что «мектуб»в переводе означает «так написано»и это слово пророка.
Им также прикрывали все неурядицы и всю лень в арабском мире, которые были очень далеки от намерений пророка.
И очень часто это слово означало отсутствие у человека воли и усилия, нежели смиренную покорность Высшей Воле.
Маркиз прекрасно понял, что имела в виду Сабра, говоря это, и его рассмешило нахальство девушки.
Но вместе с тем маркиз, криво усмехнувшись, был вынужден признаться, что Сабра очень ясно дает ему понять, что если бы он поступал как должно, то немедленно вернулся бы в Англию.
«Чертова девчонка! — подумал маркиз. — Меня не заставишь делать то, чего я делать не желаю!»
И тем не менее он отправился сообщить погонщикам, что завтра они оставят Кайруан и поспешат к Эль-Дьему.
Однако это оказалось проще сказать, чем сделать.
Дорога была тяжелая, все бугры да ухабы, и только на четвертый день, после трех ночевок в палатках, забрезжила надежда, что если они выедут рано утром, то достигнут Эль-Дьема до наступления ночи.
Они проехали всего ничего, когда маркиз заметил вдали огромное сероватое облако.
Оно поднималось над землей футов на двадцать и неслось к ним навстречу гигантской дугой, которая протянулась вправо и влево насколько хватало глаз.
Песчаная буря, подумал маркиз.
И зная, что песчаные бури бывают очень опасны, он уже собрался спросить главу каравана, что им делать, когда Сабра вдруг крикнула: «Саранча!»
Маркиз недоуменно уставился на нее.
А девушка спрыгнула на землю и повернула лошадь задом к облаку. Увидев, что погонщики так же поступают с верблюдами, маркиз понял, что нельзя терять времени.
Он быстро спешился и повернул свою лошадь точно так же, а Киркпатрик последовал их примеру.
Потом они сели на песок, как можно ниже пригнув головы, и мгновение спустя саранча уже была над ними.
Из прошлых встреч с саранчой маркиз знал, что если она попадет в лицо, то легко может подбить человеку глаз.
К счастью, саранча не останавливаясь пронеслась над караваном, производя на лету странный звук.
Затем, почти так же быстро, как появилась, она исчезла вдали, оставив несколько своих представителей на спинах лошадей и верблюдов и на плечах и головах людей.
— Мы всегда в этих местах сталкиваемся с саранчой, — весело сообщил главный погонщик. — Воля Аллаха, ничего не поделаешь.
— Ничего, — согласился маркиз, глядя, как Киркпатрик отряхивает спину своей дочери. Впрочем, Сабру, похоже, больше заботила ее лошадь, чем она сама.
Они продолжили путь и вечером, как и надеялся маркиз, увидели Эль-Дьем.
Он вырос на горизонте среди ничем не примечательной равнины подобно гигантскому кораблю в пустом океане.
Они ехали по плоской каменистой равнине, пыльной и невыразимо скучной.
Маркиз уже стал жалеть, что выбрал этот путь, когда горизонт вдруг засветился, будто мираж.
Из-под голых камней пустыни, словно по волшебству, вырос прекрасный город.
Маркиз не проронил ни слова, но едущая рядом с ним Сабра шепотом воскликнула:
— Он похож на… видение из «Тысячи и одной ночи»!
Подъехав ближе, они увидели минареты и купола мечетей — «воплощенное в камне свидетельство и оплот веры Мухаммеда», как прочитал маркиз в одной из книг.
Перед городом им встретился верблюжий рынок.
Маркиз раньше часто видел такие рынки, но его позабавил восторг, с которым Сабра спрыгнула с лошади и побежала к песочно-желтым стадам молодых и старых верблюдов.
И снова маркиз подумал, что нет в пустыне лучше и полезнее животного, чем верблюд.
В Кайруан они въехали через одни из главных ворот, Баб-Эль-Кукха — Ворота Персиков.
Медленно пробираясь по узким, переполненным народом улочкам, караван миновал странного вида мечеть Сабель.
Она была заложена в девятнадцатом веке одним святым человеком, который уговорил бея заплатить за шесть необычных куполов в форме дыни, украшающих верхушку мечети.
Разумеется, этими сведениями поделился Киркпатрик.
Хотя он рассказывал забавно, в свойственном ему шутливом стиле, маркиз догадался, что авантюрист узнал эту историю от дочери.
С большим трудом достигли они наименее переполненной части городка, но гораздо труднее оказалось найти место для ночлега.
Единственный отель, построенный после французской оккупации, был полон и в любом случае выглядел настолько захудалым и неприглядным, что маркиз отказался даже думать о том, чтобы остановиться в нем.
Наконец за стенами городка они отыскали маленькую гостиницу для путешественников, которая казалась чистой и более или менее тихой.
Поскольку выбора не было, маркиз — правда, без особого энтузиазма — согласился остаться на ночь здесь.
От хозяина гостиницы они узнали, что городок наводнен паломниками.
Завтра будет Святой день, когда перед Большой мечетью Кайруана соберутся почти двести тысяч верующих.
Однако в данный момент маркиза больше заботило, как устроить и накормить верблюдов и лошадей, не говоря уж о погонщиках и о них самих.
Как повсюду в Тунисе, свежие овощи и фрукты легко можно было купить на кайруанском базаре.
Маркиз спешно отправил туда одного из слуг, а сам пошел обсуждать с поваром, что еще найдется из еды.
Киркпатрик предпочел устраниться от хлопот.
Он нашел удобное кресло и устроился в нем с бутылкой золотистого вина.
Вспомнив о Сабре, маркиз обнаружил, что она исчезла, но не слишком удивился.
Он видел, как девушка смотрела на городок, и понял, что она очарована его желто-золотыми стенами и такими же минаретами и куполами, сияющими на фоне ярко-голубого неба.
Поскольку Сабра казалась очень самостоятельной, маркиз не испугался за нее, как испугался бы за любую другую юную англичанку.
«В любом случае, — сказал он себе, — если кто и должен беспокоиться о Сабре, так это ее отец, а не я».
Только когда они закончили свой ужин, оказавшийся вполне съедобным, и маркиз понял, что очень скоро стемнеет, он спросил Киркпатрика:
— А где ваша дочь?
Киркпатрик пожал плечами:
— Придет, когда проголодается. Не сомневайтесь, она может постоять за себя.
«Не впадай в панику», — приказал себе маркиз.
Но он знал, что встревожился бы из-за любой англичанки, которая убежала одна в арабский город.
Пусть Кайруан был третьим после Мекки и Иерусалима священным городом для мусульман, но маркиз не сомневался, что местные жители точно так же алчны и вероломны, как в любом другом здешнем городе.
Киркпатрик продолжал благодушно пить, а маркиз встал и вышел в открытую дверь на веранду.
Перед ним лежала грязная, невозделанная земля, и даже не думая, куда идет, он спустился по лестнице.
Темнело очень быстро — ведь они продвигались все дальше к югу.
Через несколько минут дневной свет погаснет и появятся звезды.
В домах уже зажигались огни, и до маркиза доносился шум улиц и гул, который казался неотъемлемой частью восточного селения.
Он пошел дальше, чувствуя, что под ногами жаждущая воды сухая песчаная земля, пыльная, как та равнина, по которой они ехали весь день.
Вдруг он услышал, как где-то неподалеку юный голос выводит знакомый мотив.
С трудом веря, что это ему не чудится, маркиз продрался сквозь кусты жасмина и обнаружил, что находится теперь с другой стороны гостиницы.
На столбе висел фонарь, освещая кучку ребятишек, сидящих на земле.
Они сидели необычайно тихо и слушали песню, .
Арабские дети очень красивы: маленькие, грациозные, с кофейного цвета кожей, овальными лицами, огромными темными глазами и длинными ресницами, очаровательно загнутыми вверх.
Пока не станут старше, они будут смотреть на мир широко открытыми глазами, словно он — удивительное место, в котором они никогда не узнают несчастья.
Маркиз часто видел таких детей и, хотя ругал себя за сентиментальность, их красота неизменно брала его за сердце.
Стоя неподвижно, чтобы не спугнуть бедно одетых детишек, маркиз увидел Сабру, сидящую под фонарем. Это она пела.
На руках она держала арабчонка, и маркизу потребовалось несколько минут, чтобы понять, что ее песня — с детства знакомый ему церковный гимн.
Сабра пела по-арабски.
Слушая ее, маркиз восхитился, как умело девушка перевела слова и как удачно они ложились на музыку.
Все вещи яркие и красивые,
Все создания великие и малые,
Все вещи мудрые и удивительные,
И все это создал Аллах.
Сабра умолкла, а когда дети шумно потребовали спеть еще, уговорила их петь вместе с ней.
Мелодия была непривычна для них и потому трудна, но слова запоминались легко, да и девушка подсказывала им.
Дети запели высокими, пронзительными голосами, и Сабра присоединилась к их хору, ведя и ободряя их.
Внезапно маркиз с изумлением понял, что она без очков.
В первый раз он увидел ее глаза — такие же большие на ее личике, как глаза арабских детей, и такие же красивые.
Только они были не темными и не голубыми, но маркиз был почти уверен, хотя видел не совсем отчетливо, что они зеленые с золотом.
Этот цвет напомнил ему прозрачный летний поток.
Песня кончилась. Дети закричали — как сделали бы дети в любой стране, — что хотят послушать еще, но Сабра неохотно встала на ноги.
Она отдала малыша, которого держана на руках, арабской девочке, самой старшей из остальных детей.
Детвора обступила Сабру, протягивая к ней ручонки. Уцепившись за ее платье, они пошли вместе с девушкой к двери гостиницы.
До маркиза долетел ее мягкий мелодичный голос, говорящий детям, что она постарается вернуться и спеть для них снова.
— Но я путешественница, — добавила Сабра, — а путешественники не могут задерживаться надолго.
Положив ладони на головы двух ребятишек из окружившей ее стайки, девушка произнесла то слово, которое говорит каждый араб, когда прощается с другом.
— Мархаба — да пребудет с вами Аллах.
Когда Сабра дошла до дверей, дети кричали почти в унисон:
— Мархаба, мархаба, — и не утихали до тех пор, пока она не исчезла.
Странная это была сцена, совершенно неожиданная, но восхитительная.
Возвращаясь назад тем же путем, которым пришел, маркиз вдруг понял, почему Сабра носит темные очки.
Если бы девушка не носила их, ни один мужчина не прошел бы мимо нее.
Несомненно, она обнаружила это и воспользовалась очками как средством защиты.
Маркиз поднялся на веранду, а оттуда вошел в комнату, которую уговорил хозяина отдать им под личную гостиную.
Сабра уже сидела за столом, и слуги несли ей с кухни свежие блюда.
На столе стояла еда, купленная еще в Тунисе, в лучших магазинах города.
Проходя через стеклянную дверь, он увидел, что девушка снова надела очки.
И снова ушла в себя.
Маркиз подумал, не рассказать ли ей, что он видел?
Но решив, что это может смутить ее, он просто сел в кресло напротив Киркпатрика, который заговорил о планах на завтра.
— Мы уже проехали девяносто семь миль от Туниса, а отсюда до Эль-Дьема намного меньше.
— Надеюсь, что дорога будет хорошей, — откликнулся маркиз, краем глаза наблюдая за Саброй.
На ее губах играла улыбка, которой он прежде не видел, и маркиз понял: она улыбается потому, что была с детьми и они сделали ее счастливой.
«Что за удивительная девушка! — подумал он. — Почему она не поговорит со мной без всяких тайн?»
Не в сипах сдержать любопытства, маркиз встал, достал еще бутылку вина и подсел к Сабре.
— Чего бы вам хотелось? — спросил он. — Остаться на завтра здесь или рвануть к Эль-Дьему?
— Мне кажется, это решать вам, — ответила Сабра. — Это ваша экспедиция, не моя!
— Но должно же у вас быть свое мнение? — упорствовал маркиз.
— Едва ли оно… имеет значение.
— Это мне судить. Я задал вам вопрос и хотел бы получить ответ.
— Хорошо, — отозвалась Сабра, — поскольку нельзя, чтобы наша экспедиция чересчур затягивалась, думаю, нам следует, как вы выразились, «рвануть».
Маркиз поднял брови.
— Почему наша экспедиция не должна затягиваться?
— Вы знаете… почему.
— Неужели вы напоминаете мне о моем долге? — поинтересовался маркиз.
Девушка не ответила. Она взяла гранат и изящно очищала его, не отрывая глаз от красновато-розовой кожицы.
— Я задал вам вопрос, — сказал маркиз и подумал, что то и дело повторяет эту фразу с тех пор, как встретил Сабру.
Девушка улыбнулась, и он понял, что ее большие выразительные глаза смеются.
— Это так по-английски, — ответила она, — всегда подчеркивать очевидное.
Если вы умеете читать мысли, то и без моих слов должны знать, что я имею в виду.
— Если вы будете так со мной разговаривать, — заметил маркиз, — я останусь здесь на неделю, а то и на две!
Сабра засмеялась.
— Дня меня это не наказание, — ответила девушка, и маркиз понял, что она думает о детях и хотела бы снова спеть дня них.
Но не успел маркиз ответить, как Сабра встала со словами:
— Я устала, папа. Пойду спать.
— Очень разумно, моя дорогая, — согласился Киркпатрик, — я и сам собираюсь ложиться.
Девушка направилась к двери. Маркиз проводил ее взглядом, но не сдвинулся с места.
В дверях Сабра оглянулась и сказала почти издевательски:
— Доброй ночи, милорд. Мектуб.
Маркиз знал, что «мектуб»в переводе означает «так написано»и это слово пророка.
Им также прикрывали все неурядицы и всю лень в арабском мире, которые были очень далеки от намерений пророка.
И очень часто это слово означало отсутствие у человека воли и усилия, нежели смиренную покорность Высшей Воле.
Маркиз прекрасно понял, что имела в виду Сабра, говоря это, и его рассмешило нахальство девушки.
Но вместе с тем маркиз, криво усмехнувшись, был вынужден признаться, что Сабра очень ясно дает ему понять, что если бы он поступал как должно, то немедленно вернулся бы в Англию.
«Чертова девчонка! — подумал маркиз. — Меня не заставишь делать то, чего я делать не желаю!»
И тем не менее он отправился сообщить погонщикам, что завтра они оставят Кайруан и поспешат к Эль-Дьему.
Однако это оказалось проще сказать, чем сделать.
Дорога была тяжелая, все бугры да ухабы, и только на четвертый день, после трех ночевок в палатках, забрезжила надежда, что если они выедут рано утром, то достигнут Эль-Дьема до наступления ночи.
Они проехали всего ничего, когда маркиз заметил вдали огромное сероватое облако.
Оно поднималось над землей футов на двадцать и неслось к ним навстречу гигантской дугой, которая протянулась вправо и влево насколько хватало глаз.
Песчаная буря, подумал маркиз.
И зная, что песчаные бури бывают очень опасны, он уже собрался спросить главу каравана, что им делать, когда Сабра вдруг крикнула: «Саранча!»
Маркиз недоуменно уставился на нее.
А девушка спрыгнула на землю и повернула лошадь задом к облаку. Увидев, что погонщики так же поступают с верблюдами, маркиз понял, что нельзя терять времени.
Он быстро спешился и повернул свою лошадь точно так же, а Киркпатрик последовал их примеру.
Потом они сели на песок, как можно ниже пригнув головы, и мгновение спустя саранча уже была над ними.
Из прошлых встреч с саранчой маркиз знал, что если она попадет в лицо, то легко может подбить человеку глаз.
К счастью, саранча не останавливаясь пронеслась над караваном, производя на лету странный звук.
Затем, почти так же быстро, как появилась, она исчезла вдали, оставив несколько своих представителей на спинах лошадей и верблюдов и на плечах и головах людей.
— Мы всегда в этих местах сталкиваемся с саранчой, — весело сообщил главный погонщик. — Воля Аллаха, ничего не поделаешь.
— Ничего, — согласился маркиз, глядя, как Киркпатрик отряхивает спину своей дочери. Впрочем, Сабру, похоже, больше заботила ее лошадь, чем она сама.
Они продолжили путь и вечером, как и надеялся маркиз, увидели Эль-Дьем.
Он вырос на горизонте среди ничем не примечательной равнины подобно гигантскому кораблю в пустом океане.