Страница:
– Ну что, давай знакомиться, Олег, – сказал один из оперативников. – Моя фамилия Кузьмичев. Я – руководитель оперативно-следственной бригады. Вот, к тебе пришли. Хорошо, что ты дома оказался, а то бы головную боль создал – и для нас, и для твоих ребят тоже. – Он положил руку мне на плечо. – Предупреждали тебя оперативники, что тебе нужно из Москвы уехать? Не послушался ты их – теперь отвечай!
Мысли мои стали путаться. Я стал лихорадочно соображать – неужели Сашка нас выдал?! Неужели это конец? Неужели мы пойдем по расстрельной статье?
Нет, этого так быстро случиться не могло. Но почему тогда они пришли?
«Спокойно, – думал я, – надо успокоиться, собраться. Главное – не паниковать, взять себя в руки...»
Стоп! У меня на балконе ствол лежит! В коробке, где картошка хранится... Теперь мне точно хана! Я стал подсчитывать, сколько мне могут дать за ствол. По-моему, до трех лет... Нет, до пяти. Ну вот и все, зона гарантирована! А вдруг не найдут?! Ладно, надо успокоиться...
Тем временем Кузьмичев продолжал:
– Значит, так. Ознакомься с постановлением об обыске, подписано оно прокурором города Москвы. Поэтому я предлагаю тебе, чтобы мы твое гнездышко особо не растревожили, выдать самому добровольно.
– А что я должен выдать? – спросил я.
– Оружие, деньги, наркотики, – объяснил Кузьмичев. – Впрочем, как я слышал, ты наркотиками не балуешься.
«Интересно, откуда у него такая информация?» – подумал я.
– Ничего выдавать я не буду, у меня ничего нет, – сказал я. И обратился к соседям: – Кстати, эти люди пытаются меня оговорить. Я прошу вас быть внимательными. У меня никакого оружия и наркотиков в квартире нет. А если они что-то найдут – значит, они это сами подбросили. Я прошу вас это учесть!
– Олег, – проговорил укоризненно Кузьмичев, – ты нас принимаешь за других! Неужели ты думаешь, мы будем «химией» заниматься? Что-то подбрасывать тебе или подсовывать? Зачем нам это нужно? У нас и так есть достаточно оснований для привлечения тебя к уголовной ответственности. Ну, если ты не хочешь добровольно... – Он достал из папки сложенный вдвое зеленоватый листок, на котором я прочел: «Протокол обыска», и, взяв ручку, стал заполнять форму.
– Можно мне еще раз посмотреть постановление об обыске? – спросил я.
– Конечно, держи! – И он протянул мне листок. Я увидел надпись: «Прокурор города Москвы. Постановляю: произвести обыск у активного члена преступной группировки... проживающего по адресу... для выявления предметов, относящихся к орудиям преступления».
Но там ничего не было сказано про Сашку. Значит, мы – преступная группировка? Ладно, посмотрим, кого еще они арестуют... Главное – не паниковать.
Тем временем оперативники начали обыск. Они подошли к видеотехнике, стали снимать панель с видео, с телевизора, думая, что там находится оружие. Еще один начал тщательно изучать шкаф с одеждой. Третий зашел на балкон... «Все, – думаю, – еще пять минут – и ствол найдут!»
Я бросил взгляд на оперативника, находящегося на балконе. Кузьмичев, видимо, заметил это и понял как опытный сыщик, что у меня там что-то есть.
– Стоп! – сказал он и обратился к оперативнику на балконе: – Внимательней посмотри, что там лежит. Клиент занервничал!
На балконе у меня было немного – два колеса с покрышками от старой машины, коробка с картошкой, в которой и находился пистолет, и еще одна коробка, с инструментами. Оперативник вначале занялся инструментами. Он внимательно просмотрел все внутри, но ничего там не обнаружил. Потом он подошел к коробке с картошкой и начал шарить в ней рукой.
Сердце у меня бешено заколотилось. Мне казалось, что сейчас он разгребет небольшой слой картошки и вытащит оттуда полиэтиленовый пакет с пистолетом «ТТ»...
Оперативник ничего не нашел. Он подошел к покрышкам, начал их трясти. Потом он спустил воздух из одной покрышки и стал тщательно прощупывать ее. Он, наверное, посчитал, что именно в покрышках у меня что-то спрятано – оружие, наркотики или деньги. Он даже затащил покрышку в дом. Я не отрываясь смотрел на него. А Кузьмичев пристально смотрел на меня.
Оперативник начал разбирать покрышку, отделяя ее от камеры.
– Погоди, – сказал ему Кузьмичев, – давай лучше ее возьмем с собой. Запиши в протокол: изымается покрышка, мобильный телефон, три записные книжки, сумма денег... Какая там сумма?
Оперативник стал подсчитывать деньги, лежащие у меня в бумажнике. Тут я вспомнил, что под кроватью у меня лежит коробка из-под обуви, набитая деньгами, привезенная нами с рынка... «Все, тю-тю мои денежки, – подумал я. – Сейчас они и коробочку найдут!» Но оперативники даже не приблизились к коробке.
Через несколько минут на меня надели наручники и повезли на допрос.
– А куда вы меня везете? – спросил я.
– В Центральный округ, допрашивать, – ответил Кузьмичев.
Когда мы сели в машину, рядом со мной сел Кузьмичев. Он традиционно надел один наручник на мою руку, второй – на свою. Всю дорогу мы молчали. Я гадал, куда меня везут. Три варианта – на Петровку, где находился МУР, на Шаболовку, где находился московский РУОП, а могли отвезти и на Лубянку, где находилась ФСБ. Но машина направилась в сторону Петровки. Неожиданно мы свернули направо и поехали в сторону. Странно, куда же мы едем? Ясно, не на Петровку...
Вскоре машина пересекла Октябрьскую площадь, и мы въехали на Шаболовку. Знакомый адресок – Шаболовка, 6, московский РУОП...
Машина остановилась. Кузьмичев сказал:
– Выходи!
Я вышел из машины. Войдя в небольшой дворик, мы подошли к трехэтажному зданию. Я знал уже, что это здание московского РУОПа.
Мы прошли мимо дежурного милиционера на первом этаже, сидящего около небольшого столика, и меня оставили у первой двери. Кузьмичев застегнул на моей руке второй наручник и сказал:
– Ты пока постой тут, поскучай, а мы тебя позовем. – И вошел в первую комнату.
Я огляделся. Уже было около десяти вечера, народу вокруг не было, только милиционер одиноко стоял у стола. Сзади него находились стеклянные двери, которые легко открывались. Коридор был пуст. «Так, – подумал я, – а если попробовать сбежать? Шанс есть! И я свободен! Никого ведь вокруг нет! А если это сделано специально, чтобы я побежал, а они в это время начнут стрелять, а потом скажут – попытка к бегству... Что же делать?»
Неожиданно из ближней двери вышел оперативник в темных брюках и такой же темной рубашке, перепоясанной специальной кобурой, из которой торчал «макаров». Он обратился к дежурному:
– Иди, скажи этим гаврикам, чтобы хотя бы машину выключили!
– А что такое? – удивился милиционер.
– Да они сидят, ждут, а выхлопные газы из машины прямо к нам в окно! Мы же задыхаемся!
Дежурный вышел и что-то крикнул сидящим в машине. Оттуда вылезли несколько оперативников. «Слава богу, – подумал я с облегчением, – что я не поддался этому соблазну, не побежал! Сейчас бы выскочил – и сразу тепленьким к ним! Меня тут же и пристрелили бы...»
Наконец в дверях появился Кузьмичев.
– Олег, заходи, – сказал он и пропустил меня в комнату.
Я вошел. Это было что-то типа фотолаборатории. Меня поставили к стене и стали фотографировать – сначала анфас, потом в профиль, на фоне специальной длинной линейки, которая показывала мой рост. Дали в руки табличку, где уже были набраны мои фамилия, имя, стоял какой-то номер.
Затем другой оперативник взял видеокамеру и стал меня снимать, заставляя поворачиваться. После этой процедуры у меня сняли отпечатки пальцев. Пальцы стали грязными. Мне бросили какую-то серую тряпку:
– На, вытрись!
– Ну что, Олег, процедура закончена, теперь пойдем на разговор, – сказал Кузьмичев и вытолкнул меня в коридор.
Мы поднялись на второй этаж. Остановились перед дверью, на которой висела табличка с номером какого-то отдела. Все отделы там были обозначены лишь цифрами – пятый, шестой, седьмой и так далее. Нумерация отделов говорила об их секретности. «Интересно, какой же номер отдела, где меня будут допрашивать? – думал я. – Может, по нему я что-то вычислю... Хотя что сейчас гадать, все равно будут задавать конкретные вопросы, и выяснится, что от меня хотят...»
– Итак, – сказал Кузьмичев, – хочу сразу тебе сказать, что сейчас между нами просто беседа, разговор по душам. Никакого протокола мы вести не будем, потому что завтра тебя будет допрашивать следователь, и он будет вести протоколы.
– Завтра же суббота, – уточнил я.
– Да, действительно, суббота, – улыбнулся Кузьмичев, – но, учитывая особую опасность вашей банды, в субботу мы вынуждены будем работать с тобой и с твоими людьми.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал я.
– Сейчас узнаешь. Итак, меня интересует вот что. Скажи мне, пожалуйста, просто ради любопытства, – Кузьмичев придвинул свой стул ближе ко мне, – что вы хотели на рынке сделать? – И он назвал рынок. – Какие проблемы решить?
После первого же вопроса мне все стало ясно. Значит, Сашка все же ничего не сказал.
– О ком вы говорите, я не понимаю...
– Ну как же? О твоем земляке, Александре, который находится в розыске. Ты, надеюсь, в курсе, что он задержан и тяжело ранен? Кстати, он во всем признался.
– Но если он признался, зачем тогда вы меня спрашиваете?
– Мы обязаны тебя спрашивать, хотя бы для уточнения фактов, которые он нам выдал.
– Вы задавайте конкретные вопросы, – сказал я, – на которые я буду отвечать. Ничего лишнего рассказывать вам не буду, потому что ничего лишнего нет.
– Послушай, – неожиданно обратился ко мне Кузьмичев, – ты видел, мы тебя снимали на «трубу»?
– На какую «трубу»?
– На видеокамеру. Ты что, хочешь, чтобы мы тебя завтра по телевизору показали во всех передачах? Чтобы на тебя сразу много пострадавших заявы написали? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы твое уголовное дело было напичкано множеством эпизодов? Ради бога, мы это обеспечим!
– Что вы предлагаете?
– Мы предлагаем тебе написать чистосердечное признание, и ты пойдешь только по одному эпизоду. Хочешь – наркотики, хочешь – оружие, – сказал Кузьмичев.
– Погодите, какое оружие, какие наркотики? Вы же у меня ничего не нашли!
– Это же не значит, что мы и при повторном обыске ничего не найдем...
– А какое право вы имеете проводить повторный обыск, если меня задержали?
– Ну, это уже наши проблемы, – усмехнулся Кузьмичев. – Есть у нас такая возможность. Ну, решай!
– Ничего я говорить не буду, – сказал я. – За мной ничего нет.
– Зря ты так считаешь, – сказал Кузьмичев, подойдя к небольшому столику, на котором стоял видеомонитор. – Смотри, что мы тебе покажем! – Он включил запись. Я увидел лежащего на больничной койке под капельницей перевязанного человека. Это был Сашка. Он слабым голосом говорил: «Я, такой-то, признаюсь в совершении преступлений и убийстве вора в законе Грома, уголовного авторитета Барона, а также... – и назвал еще какую-то фамилию. – Все эти убийства совершены мною».
Кузьмичев нажал на кнопку. Запись остановилась.
– Вот видишь, твой приятель и сообщник уже во всем признался!
Я понимал – если они показали мне не всю пленку, значит, кроме этого признания, больше ничего у них нет, а тем более обо мне в записи не упоминалось.
– Я не знаю никакого сообщника, и этого человека я вижу впервые.
– Здравствуйте! Вы же с ним из одного города!
– Ну и что? Мало ли моих земляков по Москве ходит! Теперь что, за каждого карманника, вами пойманного, вы меня дергать будете, если он моим земляком окажется? – съязвил я.
– Хорошо, не хочешь говорить нормально – будем ненормально, – раздраженно проговорил Кузьмичев. – Сюда через некоторое время доставят твою жену, Олесю.
Меня бросило в жар: при чем тут Олеся?! Как они ее нашли?
– Но она ведь уехала!
– А мы ее уже нашли, по ее старому домашнему адресу. Мы ее будем допрашивать. Причем, Олег, допрашивать будем очень подробно, – подчеркнул Кузьмичев. – Если ты – кадр более или менее подготовленный, ведь это твоя профессия, то ее, я думаю, мы разведем в три минуты. Ну что, будешь говорить?
– Я хочу в камеру, ни на какие вопросы отвечать больше не буду.
– Ладно, в камеру так в камеру! – согласился Кузьмичев.
Через несколько минут меня уже закрыли в одиночной камере, расположенной в подвале этого здания.
Я стал соображать: неужели они действительно привезут Олесю?
Через час меня вновь вытащили из камеры на допрос к Кузьмичеву. Но на сей раз – почему-то на третий этаж. Я вошел в комнату и остолбенел. За столом сидела Олеся, заплаканная, держа в руках носовой платок. Увидев меня, она воскликнула:
– Олежек, любимый! Я люблю тебя! Как ты? Тебя тут не били?!
– Успокойся, Олеся, – ответил я, – все в порядке. Никто меня не трогал.
– Так, все! Мне это лирическое отступление не нужно! – жестко проговорил Кузьмичев. – Выведите гражданку!
Оперативник вывел Олесю из кабинета. По настроению Кузьмичева я понял, что она ничего не сказала.
– Ну что, садись, – кивнул Кузьмичев на стул. – Давай продолжим разговор.
– Я ничего говорить не буду, – стоял я на своем.
– Хорошо, посиди подумай.
В комнату вошел другой оперативник.
– Кузьмичев, – спросил он, – у тебя телефон работает?
– Да, конечно, звони! – сказал Кузьмичев. – Стоп! – И, неожиданно взяв в руки мой мобильный телефон, протянул его оперативнику. – Звони отсюда!
– А зачем мне с мобильного-то звонить, когда я могу и с городского, бесплатно? – недоуменно спросил оперативник.
– Звони, звони! Мы тут клиента опускаем на деньги. И чем дольше будешь говорить, тем лучше! – сказал Кузьмичев.
Оперативник бросил взгляд на меня, хитро улыбнулся и сказал:
– Понял тебя!
Он взял мобильный телефон и вышел в другую комнату.
«Да черт с ними! Пускай на деньги ставят! Пускай хоть миллионный счет пришлют по мобильному, только бы отпустили! – думал я. – И главное – чтобы ничего не сделали Олесе! Но против Олеси у них ничего нет. Да и против меня, судя по всему... Подумаешь, признание Сашки показали! Значит, выбора у них не было, значит, просто решили надавить... А может, его уже и в живых-то нет! А раз в живых нет – он и не свидетель!»
– Кстати, а как самочувствие того человека, которого вы показали на видеопленке? – спросил я Кузьмичева.
– Тяжелое, – ответил он. – Может умереть.
«Ага, – подумал я, – тем более он не может быть моим свидетелем!»
Еще пару дней я просидел в РУОПе. На второй день меня перевезли в следственный изолятор.
Криминальная хроника
Криминальный расклад
Финансовые пирамиды
Мысли мои стали путаться. Я стал лихорадочно соображать – неужели Сашка нас выдал?! Неужели это конец? Неужели мы пойдем по расстрельной статье?
Нет, этого так быстро случиться не могло. Но почему тогда они пришли?
«Спокойно, – думал я, – надо успокоиться, собраться. Главное – не паниковать, взять себя в руки...»
Стоп! У меня на балконе ствол лежит! В коробке, где картошка хранится... Теперь мне точно хана! Я стал подсчитывать, сколько мне могут дать за ствол. По-моему, до трех лет... Нет, до пяти. Ну вот и все, зона гарантирована! А вдруг не найдут?! Ладно, надо успокоиться...
Тем временем Кузьмичев продолжал:
– Значит, так. Ознакомься с постановлением об обыске, подписано оно прокурором города Москвы. Поэтому я предлагаю тебе, чтобы мы твое гнездышко особо не растревожили, выдать самому добровольно.
– А что я должен выдать? – спросил я.
– Оружие, деньги, наркотики, – объяснил Кузьмичев. – Впрочем, как я слышал, ты наркотиками не балуешься.
«Интересно, откуда у него такая информация?» – подумал я.
– Ничего выдавать я не буду, у меня ничего нет, – сказал я. И обратился к соседям: – Кстати, эти люди пытаются меня оговорить. Я прошу вас быть внимательными. У меня никакого оружия и наркотиков в квартире нет. А если они что-то найдут – значит, они это сами подбросили. Я прошу вас это учесть!
– Олег, – проговорил укоризненно Кузьмичев, – ты нас принимаешь за других! Неужели ты думаешь, мы будем «химией» заниматься? Что-то подбрасывать тебе или подсовывать? Зачем нам это нужно? У нас и так есть достаточно оснований для привлечения тебя к уголовной ответственности. Ну, если ты не хочешь добровольно... – Он достал из папки сложенный вдвое зеленоватый листок, на котором я прочел: «Протокол обыска», и, взяв ручку, стал заполнять форму.
– Можно мне еще раз посмотреть постановление об обыске? – спросил я.
– Конечно, держи! – И он протянул мне листок. Я увидел надпись: «Прокурор города Москвы. Постановляю: произвести обыск у активного члена преступной группировки... проживающего по адресу... для выявления предметов, относящихся к орудиям преступления».
Но там ничего не было сказано про Сашку. Значит, мы – преступная группировка? Ладно, посмотрим, кого еще они арестуют... Главное – не паниковать.
Тем временем оперативники начали обыск. Они подошли к видеотехнике, стали снимать панель с видео, с телевизора, думая, что там находится оружие. Еще один начал тщательно изучать шкаф с одеждой. Третий зашел на балкон... «Все, – думаю, – еще пять минут – и ствол найдут!»
Я бросил взгляд на оперативника, находящегося на балконе. Кузьмичев, видимо, заметил это и понял как опытный сыщик, что у меня там что-то есть.
– Стоп! – сказал он и обратился к оперативнику на балконе: – Внимательней посмотри, что там лежит. Клиент занервничал!
На балконе у меня было немного – два колеса с покрышками от старой машины, коробка с картошкой, в которой и находился пистолет, и еще одна коробка, с инструментами. Оперативник вначале занялся инструментами. Он внимательно просмотрел все внутри, но ничего там не обнаружил. Потом он подошел к коробке с картошкой и начал шарить в ней рукой.
Сердце у меня бешено заколотилось. Мне казалось, что сейчас он разгребет небольшой слой картошки и вытащит оттуда полиэтиленовый пакет с пистолетом «ТТ»...
Оперативник ничего не нашел. Он подошел к покрышкам, начал их трясти. Потом он спустил воздух из одной покрышки и стал тщательно прощупывать ее. Он, наверное, посчитал, что именно в покрышках у меня что-то спрятано – оружие, наркотики или деньги. Он даже затащил покрышку в дом. Я не отрываясь смотрел на него. А Кузьмичев пристально смотрел на меня.
Оперативник начал разбирать покрышку, отделяя ее от камеры.
– Погоди, – сказал ему Кузьмичев, – давай лучше ее возьмем с собой. Запиши в протокол: изымается покрышка, мобильный телефон, три записные книжки, сумма денег... Какая там сумма?
Оперативник стал подсчитывать деньги, лежащие у меня в бумажнике. Тут я вспомнил, что под кроватью у меня лежит коробка из-под обуви, набитая деньгами, привезенная нами с рынка... «Все, тю-тю мои денежки, – подумал я. – Сейчас они и коробочку найдут!» Но оперативники даже не приблизились к коробке.
Через несколько минут на меня надели наручники и повезли на допрос.
– А куда вы меня везете? – спросил я.
– В Центральный округ, допрашивать, – ответил Кузьмичев.
Когда мы сели в машину, рядом со мной сел Кузьмичев. Он традиционно надел один наручник на мою руку, второй – на свою. Всю дорогу мы молчали. Я гадал, куда меня везут. Три варианта – на Петровку, где находился МУР, на Шаболовку, где находился московский РУОП, а могли отвезти и на Лубянку, где находилась ФСБ. Но машина направилась в сторону Петровки. Неожиданно мы свернули направо и поехали в сторону. Странно, куда же мы едем? Ясно, не на Петровку...
Вскоре машина пересекла Октябрьскую площадь, и мы въехали на Шаболовку. Знакомый адресок – Шаболовка, 6, московский РУОП...
Машина остановилась. Кузьмичев сказал:
– Выходи!
Я вышел из машины. Войдя в небольшой дворик, мы подошли к трехэтажному зданию. Я знал уже, что это здание московского РУОПа.
Мы прошли мимо дежурного милиционера на первом этаже, сидящего около небольшого столика, и меня оставили у первой двери. Кузьмичев застегнул на моей руке второй наручник и сказал:
– Ты пока постой тут, поскучай, а мы тебя позовем. – И вошел в первую комнату.
Я огляделся. Уже было около десяти вечера, народу вокруг не было, только милиционер одиноко стоял у стола. Сзади него находились стеклянные двери, которые легко открывались. Коридор был пуст. «Так, – подумал я, – а если попробовать сбежать? Шанс есть! И я свободен! Никого ведь вокруг нет! А если это сделано специально, чтобы я побежал, а они в это время начнут стрелять, а потом скажут – попытка к бегству... Что же делать?»
Неожиданно из ближней двери вышел оперативник в темных брюках и такой же темной рубашке, перепоясанной специальной кобурой, из которой торчал «макаров». Он обратился к дежурному:
– Иди, скажи этим гаврикам, чтобы хотя бы машину выключили!
– А что такое? – удивился милиционер.
– Да они сидят, ждут, а выхлопные газы из машины прямо к нам в окно! Мы же задыхаемся!
Дежурный вышел и что-то крикнул сидящим в машине. Оттуда вылезли несколько оперативников. «Слава богу, – подумал я с облегчением, – что я не поддался этому соблазну, не побежал! Сейчас бы выскочил – и сразу тепленьким к ним! Меня тут же и пристрелили бы...»
Наконец в дверях появился Кузьмичев.
– Олег, заходи, – сказал он и пропустил меня в комнату.
Я вошел. Это было что-то типа фотолаборатории. Меня поставили к стене и стали фотографировать – сначала анфас, потом в профиль, на фоне специальной длинной линейки, которая показывала мой рост. Дали в руки табличку, где уже были набраны мои фамилия, имя, стоял какой-то номер.
Затем другой оперативник взял видеокамеру и стал меня снимать, заставляя поворачиваться. После этой процедуры у меня сняли отпечатки пальцев. Пальцы стали грязными. Мне бросили какую-то серую тряпку:
– На, вытрись!
– Ну что, Олег, процедура закончена, теперь пойдем на разговор, – сказал Кузьмичев и вытолкнул меня в коридор.
Мы поднялись на второй этаж. Остановились перед дверью, на которой висела табличка с номером какого-то отдела. Все отделы там были обозначены лишь цифрами – пятый, шестой, седьмой и так далее. Нумерация отделов говорила об их секретности. «Интересно, какой же номер отдела, где меня будут допрашивать? – думал я. – Может, по нему я что-то вычислю... Хотя что сейчас гадать, все равно будут задавать конкретные вопросы, и выяснится, что от меня хотят...»
– Итак, – сказал Кузьмичев, – хочу сразу тебе сказать, что сейчас между нами просто беседа, разговор по душам. Никакого протокола мы вести не будем, потому что завтра тебя будет допрашивать следователь, и он будет вести протоколы.
– Завтра же суббота, – уточнил я.
– Да, действительно, суббота, – улыбнулся Кузьмичев, – но, учитывая особую опасность вашей банды, в субботу мы вынуждены будем работать с тобой и с твоими людьми.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – сказал я.
– Сейчас узнаешь. Итак, меня интересует вот что. Скажи мне, пожалуйста, просто ради любопытства, – Кузьмичев придвинул свой стул ближе ко мне, – что вы хотели на рынке сделать? – И он назвал рынок. – Какие проблемы решить?
После первого же вопроса мне все стало ясно. Значит, Сашка все же ничего не сказал.
– О ком вы говорите, я не понимаю...
– Ну как же? О твоем земляке, Александре, который находится в розыске. Ты, надеюсь, в курсе, что он задержан и тяжело ранен? Кстати, он во всем признался.
– Но если он признался, зачем тогда вы меня спрашиваете?
– Мы обязаны тебя спрашивать, хотя бы для уточнения фактов, которые он нам выдал.
– Вы задавайте конкретные вопросы, – сказал я, – на которые я буду отвечать. Ничего лишнего рассказывать вам не буду, потому что ничего лишнего нет.
– Послушай, – неожиданно обратился ко мне Кузьмичев, – ты видел, мы тебя снимали на «трубу»?
– На какую «трубу»?
– На видеокамеру. Ты что, хочешь, чтобы мы тебя завтра по телевизору показали во всех передачах? Чтобы на тебя сразу много пострадавших заявы написали? Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы твое уголовное дело было напичкано множеством эпизодов? Ради бога, мы это обеспечим!
– Что вы предлагаете?
– Мы предлагаем тебе написать чистосердечное признание, и ты пойдешь только по одному эпизоду. Хочешь – наркотики, хочешь – оружие, – сказал Кузьмичев.
– Погодите, какое оружие, какие наркотики? Вы же у меня ничего не нашли!
– Это же не значит, что мы и при повторном обыске ничего не найдем...
– А какое право вы имеете проводить повторный обыск, если меня задержали?
– Ну, это уже наши проблемы, – усмехнулся Кузьмичев. – Есть у нас такая возможность. Ну, решай!
– Ничего я говорить не буду, – сказал я. – За мной ничего нет.
– Зря ты так считаешь, – сказал Кузьмичев, подойдя к небольшому столику, на котором стоял видеомонитор. – Смотри, что мы тебе покажем! – Он включил запись. Я увидел лежащего на больничной койке под капельницей перевязанного человека. Это был Сашка. Он слабым голосом говорил: «Я, такой-то, признаюсь в совершении преступлений и убийстве вора в законе Грома, уголовного авторитета Барона, а также... – и назвал еще какую-то фамилию. – Все эти убийства совершены мною».
Кузьмичев нажал на кнопку. Запись остановилась.
– Вот видишь, твой приятель и сообщник уже во всем признался!
Я понимал – если они показали мне не всю пленку, значит, кроме этого признания, больше ничего у них нет, а тем более обо мне в записи не упоминалось.
– Я не знаю никакого сообщника, и этого человека я вижу впервые.
– Здравствуйте! Вы же с ним из одного города!
– Ну и что? Мало ли моих земляков по Москве ходит! Теперь что, за каждого карманника, вами пойманного, вы меня дергать будете, если он моим земляком окажется? – съязвил я.
– Хорошо, не хочешь говорить нормально – будем ненормально, – раздраженно проговорил Кузьмичев. – Сюда через некоторое время доставят твою жену, Олесю.
Меня бросило в жар: при чем тут Олеся?! Как они ее нашли?
– Но она ведь уехала!
– А мы ее уже нашли, по ее старому домашнему адресу. Мы ее будем допрашивать. Причем, Олег, допрашивать будем очень подробно, – подчеркнул Кузьмичев. – Если ты – кадр более или менее подготовленный, ведь это твоя профессия, то ее, я думаю, мы разведем в три минуты. Ну что, будешь говорить?
– Я хочу в камеру, ни на какие вопросы отвечать больше не буду.
– Ладно, в камеру так в камеру! – согласился Кузьмичев.
Через несколько минут меня уже закрыли в одиночной камере, расположенной в подвале этого здания.
Я стал соображать: неужели они действительно привезут Олесю?
Через час меня вновь вытащили из камеры на допрос к Кузьмичеву. Но на сей раз – почему-то на третий этаж. Я вошел в комнату и остолбенел. За столом сидела Олеся, заплаканная, держа в руках носовой платок. Увидев меня, она воскликнула:
– Олежек, любимый! Я люблю тебя! Как ты? Тебя тут не били?!
– Успокойся, Олеся, – ответил я, – все в порядке. Никто меня не трогал.
– Так, все! Мне это лирическое отступление не нужно! – жестко проговорил Кузьмичев. – Выведите гражданку!
Оперативник вывел Олесю из кабинета. По настроению Кузьмичева я понял, что она ничего не сказала.
– Ну что, садись, – кивнул Кузьмичев на стул. – Давай продолжим разговор.
– Я ничего говорить не буду, – стоял я на своем.
– Хорошо, посиди подумай.
В комнату вошел другой оперативник.
– Кузьмичев, – спросил он, – у тебя телефон работает?
– Да, конечно, звони! – сказал Кузьмичев. – Стоп! – И, неожиданно взяв в руки мой мобильный телефон, протянул его оперативнику. – Звони отсюда!
– А зачем мне с мобильного-то звонить, когда я могу и с городского, бесплатно? – недоуменно спросил оперативник.
– Звони, звони! Мы тут клиента опускаем на деньги. И чем дольше будешь говорить, тем лучше! – сказал Кузьмичев.
Оперативник бросил взгляд на меня, хитро улыбнулся и сказал:
– Понял тебя!
Он взял мобильный телефон и вышел в другую комнату.
«Да черт с ними! Пускай на деньги ставят! Пускай хоть миллионный счет пришлют по мобильному, только бы отпустили! – думал я. – И главное – чтобы ничего не сделали Олесе! Но против Олеси у них ничего нет. Да и против меня, судя по всему... Подумаешь, признание Сашки показали! Значит, выбора у них не было, значит, просто решили надавить... А может, его уже и в живых-то нет! А раз в живых нет – он и не свидетель!»
– Кстати, а как самочувствие того человека, которого вы показали на видеопленке? – спросил я Кузьмичева.
– Тяжелое, – ответил он. – Может умереть.
«Ага, – подумал я, – тем более он не может быть моим свидетелем!»
Еще пару дней я просидел в РУОПе. На второй день меня перевезли в следственный изолятор.
Криминальная хроника
Новый расстрел, еще более шумный и дерзкий, произошел на улице Димитрова, 15, напротив салона «Гименей», в офисе малого предприятия «Водолей». Там в 16.25 четверо молодых людей буквально изрешетили из пистолетов троих посетителей «Водолея». Двое из этих посетителей были весьма авторитетными людьми в криминальном мире. Первый – трижды судимый Федор Ишин по кличке Федя Бешеный – входил в казанскую группировку и контролировал ряд коммерческих структур в Москве, охранял от наездов шоу-бизнесменов и известных модельеров. Второй – 49-летний Амиран Квантришвили, старший брат президента благотворительного Фонда имени Льва Яшина Отари Квантришвили. В свое время Амиран был карточным игроком, «каталой», правда, излишняя горячность часто подводила его в игре. Затем он стал драматургом, членом Союза писателей РСФСР. Однако связей своих с криминальным миром не порвал и котировался там весьма высоко.
По одной из версий, в офисе «Водолея» Амиран оказался случайно, за компанию с Ишиным. Тот пришел разбираться с «фирмачами», за которыми стояли чеченцы. Перед Ишиным к «фирмачам» заходил посланец люберецких – Долгов, и его миссия закончилась для него печально: его задушили и оставили тут же, в офисе. А в 16.25 в «Водолей» пришли Ишин, Квантришвили и один их знакомый. Через несколько минут после этого четверо боевиков открыли по гостям прицельный огонь. Подъехавшие к офису на машине «БМВ» Ишин и Квантришвили были убиты, третий посетитель тяжело ранен. Сделав свое дело, убийцы выбежали на улицу и сели в свою машину. И в это мгновение под ее днищем разорвалась бомба. В результате взрыва один из пассажиров был убит, другой ранен. Через несколько часов к месту происшествия подъехал сам Отари Квантришвили и пообещал, что никакой кровавой мести не будет, что вообще хватит крови. Эту фразу потом растиражировали многие российские газеты.
«12 августа на Ваганьковском кладбище состоялись похороны Амирана Квантришвили. На следующий день после них „Московский комсомолец“ писал: „Накануне похорон в течение всей ночи погибшего отпевали в церкви Воскресения при Ваганьковском кладбище. На церемонию погребения собралось около двух тысяч человек. Присутствовали известные артисты и спортсмены: Иосиф Кобзон, Зураб Соткилава, Арчил Гомиашвили, Валерий Васильев, Иван Ярыгин, Александр Якушев, Александр Тихонов и многие другие.
Похоронили Амирана Квантришвили (кстати, коренного москвича, родившегося на Красной Пресне в 1944 году) напротив главного входа на кладбище, неподалеку от могилы Владимира Высоцкого...“
21 августа 1993 года в газете „Известия“ Станислав Кондрашов по этому поводу писал:
"...Рука убийцы расправилась с видным авторитетом криминального мира Сергеем Фроловым. Убийство произошло в подмосковном городе Балашиха, где жил С. Фролов.
В криминальных кругах за ним закрепилось звание предводителя „антикавказской“ войны, и на этой почве у покойного в последнее время возникали серьезные проблемы. К примеру, 18 августа 1993 года его дом в Балашихе был обстрелян из гранатомета.
И вот вечером 31 декабря рука некоего Григория Соломатина нажала на спусковой крючок пистолета, направленного на Сергея Фролова. Самого Г. Соломатина застрелили некоторое время спустя, а что касается авторитета из Балашихи, то он умер три часа спустя на операционном столе».
По одной из версий, в офисе «Водолея» Амиран оказался случайно, за компанию с Ишиным. Тот пришел разбираться с «фирмачами», за которыми стояли чеченцы. Перед Ишиным к «фирмачам» заходил посланец люберецких – Долгов, и его миссия закончилась для него печально: его задушили и оставили тут же, в офисе. А в 16.25 в «Водолей» пришли Ишин, Квантришвили и один их знакомый. Через несколько минут после этого четверо боевиков открыли по гостям прицельный огонь. Подъехавшие к офису на машине «БМВ» Ишин и Квантришвили были убиты, третий посетитель тяжело ранен. Сделав свое дело, убийцы выбежали на улицу и сели в свою машину. И в это мгновение под ее днищем разорвалась бомба. В результате взрыва один из пассажиров был убит, другой ранен. Через несколько часов к месту происшествия подъехал сам Отари Квантришвили и пообещал, что никакой кровавой мести не будет, что вообще хватит крови. Эту фразу потом растиражировали многие российские газеты.
«12 августа на Ваганьковском кладбище состоялись похороны Амирана Квантришвили. На следующий день после них „Московский комсомолец“ писал: „Накануне похорон в течение всей ночи погибшего отпевали в церкви Воскресения при Ваганьковском кладбище. На церемонию погребения собралось около двух тысяч человек. Присутствовали известные артисты и спортсмены: Иосиф Кобзон, Зураб Соткилава, Арчил Гомиашвили, Валерий Васильев, Иван Ярыгин, Александр Якушев, Александр Тихонов и многие другие.
Похоронили Амирана Квантришвили (кстати, коренного москвича, родившегося на Красной Пресне в 1944 году) напротив главного входа на кладбище, неподалеку от могилы Владимира Высоцкого...“
21 августа 1993 года в газете „Известия“ Станислав Кондрашов по этому поводу писал:
"...Рука убийцы расправилась с видным авторитетом криминального мира Сергеем Фроловым. Убийство произошло в подмосковном городе Балашиха, где жил С. Фролов.
В криминальных кругах за ним закрепилось звание предводителя „антикавказской“ войны, и на этой почве у покойного в последнее время возникали серьезные проблемы. К примеру, 18 августа 1993 года его дом в Балашихе был обстрелян из гранатомета.
И вот вечером 31 декабря рука некоего Григория Соломатина нажала на спусковой крючок пистолета, направленного на Сергея Фролова. Самого Г. Соломатина застрелили некоторое время спустя, а что касается авторитета из Балашихи, то он умер три часа спустя на операционном столе».
Криминальный расклад
В столице, кроме полутора десятков собственно московских банд, активно действуют более 20 крупных иногородних преступных формирований. Численность некоторых из них достигает 800 человек. Все они хорошо технически оснащены и вооружены. Преступникам удалось не только замаскироваться, но и создать свою четкую иерархическую структуру.
Между тем как одни группировки выясняли отношения между собой с помощью выстрелов, другие разрабатывали полулегальный бизнес. В 1993 году наивысшей популярностью среди населения пользовался феномен под названием финансовые пирамиды.
Между тем как одни группировки выясняли отношения между собой с помощью выстрелов, другие разрабатывали полулегальный бизнес. В 1993 году наивысшей популярностью среди населения пользовался феномен под названием финансовые пирамиды.
Финансовые пирамиды
Трудно сказать, кому пришла первому мысль скопировать модель американских финансовых пирамид и переместить их в Россию. Но будущие финансовые пирамиды очень заинтересовали многих лидеров группировок.
Прилетев в аэропорт Тель-Авива, Алексей был потрясен сменой погоды – из зимы они попали в настоящее лето. Нельзя сказать, что в Израиле в то время было очень жарко – около двадцати градусов, – но все ходили в пиджаках и в рубашках.
Вскоре они приехали в одну из лучших гостиниц Тель-Авива и расположились каждый в отдельном номере.
Через некоторое время в дверь номера Алексея постучали. На пороге стояли Сергей и Виталик.
– Пойдем в бассейн купаться! – сказали они.
Все спустились вниз и, расположившись на белоснежных пластиковых топчанах, немного посидели, а потом с удовольствием бросились в прозрачную голубую воду бассейна. Было тепло, светило яркое солнце. Затем они пошли в ресторан обедать. Первая деловая встреча была намечена на вечер этого же дня.
Выйдя после обеда из гостиницы, они поймали такси. Сергей, перебирая какие-то бумажки, пытался что-то сказать на иврите. Водитель улыбнулся:
– Я прекрасно понимаю по-русски. Не мучайтесь!
– Отвези нас в магазинчик, нам надо одеться и обуться. Вот тут мне записали адресок. – И Сергей протянул водителю бумажку. – Я никак не могу разобрать...
– Я понял, что это за магазин, – сказал водитель и прибавил газу. – Вы из России?
– Да, мы из Москвы.
– Как у вас там?
Посыпались вопросы. Водитель оказался репатриантом, который выехал из России около десяти лет назад. Он уже прочно обосновался в Израиле. Почти всю дорогу он жаловался на трудности языка, так как ему необходимо было сдавать экзамен, ходить на курсы иврита, получать профессию. До жизни в Израиле водитель работал инженером на одном из «почтовых ящиков». Для него выезд в Израиль был в свое время большой проблемой, так как существовало понятие секретности. Надо было ходить по инстанциям и доказывать, что он никакого отношения ни к чему секретному не имел. Приехав в Израиль, он тоже столкнулся с проблемами.
– В общем, у тебя жизнь не сахар, – сказал Сергей.
– Да нет, я очень доволен жизнью в Израиле, – сказал водитель.
– А почему же ты жалуешься? – усмехнулся Виталик.
– Как жалуюсь? Я просто вам рассказываю об особенностях жизни.
Машина остановилась около магазина. Это было восьмиэтажное здание белого цвета. Первые два этажа были практически полностью из стекла.
Когда Сергей со своими спутниками подошли к дверям, они автоматически открылись. Они вошли и почувствовали, что внутри помещения работают кондиционеры, – воздух был в меру влажным и прохладным. Все продавщицы одеты в белые блузки и синие юбочки. И почти все они говорят на русском языке. Без труда подобрав себе одежду – легкие брюки, светлые рубашки и пиджаки, друзья переоделись и стали выглядеть, как иностранцы.
– Вот так можно спокойно идти на встречу с банкирами! – удовлетворенно сказал Сергей.
– А мы сегодня встречаемся с банкирами? – спросил Алексей.
– Да. У нас новое предприятие – банковский бизнес.
К вечеру, заняв место в гостиничном ресторане, они стали ждать своих будущих иностранных партнеров.
Познакомил Сергея с этими бизнесменами некий Яша, который долгое время жил в Одессе и до этого хорошо знал Сергея, а в самом начале второй волны советской эмиграции покинул родину и уехал в Израиль. У него были колоссальные связи практически во всех сферах деятельности. Алексей не понял, кто на кого вышел – то ли бизнесмены на Сергея, то ли он на них. Но сейчас не это было главным.
Появились они втроем – Яша, Юрий и Антон. Все сели за столик и начали обычный разговор – как добрались, как находите Израиль... Наконец Яша перешел к делу.
– Господа! – произнес он. – Друзья! Я вижу, что пора нам обсудить наш деловой проект. Говори, Юрий, – обратился он к своему коллеге.
Юрий поправил свои очки в золотой оправе, достал из бокового кармана большой блокнот в черном кожаном переплете, золотой «Паркер» и стал рисовать схему.
– У нас с Антоном есть фирма. Мы с вами объединяемся в одну офшорную фирму, которая будет располагаться на Кипре, – сказал Юрий и нарисовал стрелочку в сторону острова. – Ехать туда от Израиля не более одной ночи на теплоходе или около трех часов на самолете из Москвы. Кипр имеет колоссальные льготы в отношении капиталов...
– Безналоговая зона, – разъяснил Антон.
– Так вот, мы создаем с вами офшорное предприятие на Кипре, – продолжал Юрий. – Затем, – он нарисовал стрелку, ведущую в Москву, – мы организуем страховую компанию – нечто вроде пирамиды. Вы слышали о таком?
Друзья отрицательно покачали головами.
– В общем, идея достаточно проста. Создается что-то типа страхового общества. Каждый вкладчик вносит свои деньги. Через месяц-два он начинает получать со своих денег большие проценты – сто, а то и двести.
– А в чем же выгода для нашей стороны? – тут же спросил Сергей.
– Подождите, коллеги. Это только рекламная кампания – завлекаловка для того, чтобы на эти сто-двести процентов друзья этого вкладчика клюнули. Они узнают об этом и принесут свои деньги. Таким образом, выплатив сто-двести процентов одному, мы приобретаем пять-десять его друзей, которые тоже принесут свои деньги. Вот в чем выгода! Получается что-то вроде пирамиды. – Юрий начал чертить новую схему. – Наверху концентрируется основная масса денег, вниз мы время от времени какие-то деньги передаем...
– А дальше что? – спросил Сергей.
– А дальше все будет зависеть от нашего везения. Деньги будем сразу конвертировать и переводить на Кипр. Естественно, вы обеспечиваете нам крышу. Мы с Антоном занимаемся в основном финансовой политикой нашей фирмы.
– Но мы же не можем бесконечно выплачивать такие деньги!
– Часть этих денег мы будем вкладывать в другие проекты, – вмешался в разговор Антон. – К тому же такие пирамиды уже стали появляться в Москве. Идея заключается в том, что рано или поздно государство поймет смысл этого бизнеса и обязательно прикроет его. И вот тут, – Антон сделал паузу, – если нам «заморозят» на какой-то момент каким-то законом или нормативным актом выплату денег нашим вкладчикам, то мы за два-три месяца эти деньги сможем «прокрутить» так, что они принесут нам около ста процентов чистой прибыли.
– Посмотрите расчеты, – продолжил Юрий. – Если мы возьмем столько-то денег, – он написал несколько нулей, – то месяца через полтора деньги у нас увеличиваются... – И он написал новую цифру. – И никакого риска!
Это предложение заинтересовало Сергея. Они ударили по рукам.
После ухода гостей появилась супружеская пара. Они специально прилетели сюда из Москвы и собирались основать свой банк, также основываясь на принципе пирамиды. Причем муж был значительно старше своей супруги. Он явно относился к богеме – холеный, в пиджаке с «бабочкой», с характерными манерами. Время от времени он говорил, что у него очень много друзей, называя фамилии известных эстрадных певцов, актеров, что если они учредят свой банк, то клиентов у них будет море – по той причине, что люди богемы всегда верят своим коллегам.
Прилетев в аэропорт Тель-Авива, Алексей был потрясен сменой погоды – из зимы они попали в настоящее лето. Нельзя сказать, что в Израиле в то время было очень жарко – около двадцати градусов, – но все ходили в пиджаках и в рубашках.
Вскоре они приехали в одну из лучших гостиниц Тель-Авива и расположились каждый в отдельном номере.
Через некоторое время в дверь номера Алексея постучали. На пороге стояли Сергей и Виталик.
– Пойдем в бассейн купаться! – сказали они.
Все спустились вниз и, расположившись на белоснежных пластиковых топчанах, немного посидели, а потом с удовольствием бросились в прозрачную голубую воду бассейна. Было тепло, светило яркое солнце. Затем они пошли в ресторан обедать. Первая деловая встреча была намечена на вечер этого же дня.
Выйдя после обеда из гостиницы, они поймали такси. Сергей, перебирая какие-то бумажки, пытался что-то сказать на иврите. Водитель улыбнулся:
– Я прекрасно понимаю по-русски. Не мучайтесь!
– Отвези нас в магазинчик, нам надо одеться и обуться. Вот тут мне записали адресок. – И Сергей протянул водителю бумажку. – Я никак не могу разобрать...
– Я понял, что это за магазин, – сказал водитель и прибавил газу. – Вы из России?
– Да, мы из Москвы.
– Как у вас там?
Посыпались вопросы. Водитель оказался репатриантом, который выехал из России около десяти лет назад. Он уже прочно обосновался в Израиле. Почти всю дорогу он жаловался на трудности языка, так как ему необходимо было сдавать экзамен, ходить на курсы иврита, получать профессию. До жизни в Израиле водитель работал инженером на одном из «почтовых ящиков». Для него выезд в Израиль был в свое время большой проблемой, так как существовало понятие секретности. Надо было ходить по инстанциям и доказывать, что он никакого отношения ни к чему секретному не имел. Приехав в Израиль, он тоже столкнулся с проблемами.
– В общем, у тебя жизнь не сахар, – сказал Сергей.
– Да нет, я очень доволен жизнью в Израиле, – сказал водитель.
– А почему же ты жалуешься? – усмехнулся Виталик.
– Как жалуюсь? Я просто вам рассказываю об особенностях жизни.
Машина остановилась около магазина. Это было восьмиэтажное здание белого цвета. Первые два этажа были практически полностью из стекла.
Когда Сергей со своими спутниками подошли к дверям, они автоматически открылись. Они вошли и почувствовали, что внутри помещения работают кондиционеры, – воздух был в меру влажным и прохладным. Все продавщицы одеты в белые блузки и синие юбочки. И почти все они говорят на русском языке. Без труда подобрав себе одежду – легкие брюки, светлые рубашки и пиджаки, друзья переоделись и стали выглядеть, как иностранцы.
– Вот так можно спокойно идти на встречу с банкирами! – удовлетворенно сказал Сергей.
– А мы сегодня встречаемся с банкирами? – спросил Алексей.
– Да. У нас новое предприятие – банковский бизнес.
К вечеру, заняв место в гостиничном ресторане, они стали ждать своих будущих иностранных партнеров.
Познакомил Сергея с этими бизнесменами некий Яша, который долгое время жил в Одессе и до этого хорошо знал Сергея, а в самом начале второй волны советской эмиграции покинул родину и уехал в Израиль. У него были колоссальные связи практически во всех сферах деятельности. Алексей не понял, кто на кого вышел – то ли бизнесмены на Сергея, то ли он на них. Но сейчас не это было главным.
Появились они втроем – Яша, Юрий и Антон. Все сели за столик и начали обычный разговор – как добрались, как находите Израиль... Наконец Яша перешел к делу.
– Господа! – произнес он. – Друзья! Я вижу, что пора нам обсудить наш деловой проект. Говори, Юрий, – обратился он к своему коллеге.
Юрий поправил свои очки в золотой оправе, достал из бокового кармана большой блокнот в черном кожаном переплете, золотой «Паркер» и стал рисовать схему.
– У нас с Антоном есть фирма. Мы с вами объединяемся в одну офшорную фирму, которая будет располагаться на Кипре, – сказал Юрий и нарисовал стрелочку в сторону острова. – Ехать туда от Израиля не более одной ночи на теплоходе или около трех часов на самолете из Москвы. Кипр имеет колоссальные льготы в отношении капиталов...
– Безналоговая зона, – разъяснил Антон.
– Так вот, мы создаем с вами офшорное предприятие на Кипре, – продолжал Юрий. – Затем, – он нарисовал стрелку, ведущую в Москву, – мы организуем страховую компанию – нечто вроде пирамиды. Вы слышали о таком?
Друзья отрицательно покачали головами.
– В общем, идея достаточно проста. Создается что-то типа страхового общества. Каждый вкладчик вносит свои деньги. Через месяц-два он начинает получать со своих денег большие проценты – сто, а то и двести.
– А в чем же выгода для нашей стороны? – тут же спросил Сергей.
– Подождите, коллеги. Это только рекламная кампания – завлекаловка для того, чтобы на эти сто-двести процентов друзья этого вкладчика клюнули. Они узнают об этом и принесут свои деньги. Таким образом, выплатив сто-двести процентов одному, мы приобретаем пять-десять его друзей, которые тоже принесут свои деньги. Вот в чем выгода! Получается что-то вроде пирамиды. – Юрий начал чертить новую схему. – Наверху концентрируется основная масса денег, вниз мы время от времени какие-то деньги передаем...
– А дальше что? – спросил Сергей.
– А дальше все будет зависеть от нашего везения. Деньги будем сразу конвертировать и переводить на Кипр. Естественно, вы обеспечиваете нам крышу. Мы с Антоном занимаемся в основном финансовой политикой нашей фирмы.
– Но мы же не можем бесконечно выплачивать такие деньги!
– Часть этих денег мы будем вкладывать в другие проекты, – вмешался в разговор Антон. – К тому же такие пирамиды уже стали появляться в Москве. Идея заключается в том, что рано или поздно государство поймет смысл этого бизнеса и обязательно прикроет его. И вот тут, – Антон сделал паузу, – если нам «заморозят» на какой-то момент каким-то законом или нормативным актом выплату денег нашим вкладчикам, то мы за два-три месяца эти деньги сможем «прокрутить» так, что они принесут нам около ста процентов чистой прибыли.
– Посмотрите расчеты, – продолжил Юрий. – Если мы возьмем столько-то денег, – он написал несколько нулей, – то месяца через полтора деньги у нас увеличиваются... – И он написал новую цифру. – И никакого риска!
Это предложение заинтересовало Сергея. Они ударили по рукам.
После ухода гостей появилась супружеская пара. Они специально прилетели сюда из Москвы и собирались основать свой банк, также основываясь на принципе пирамиды. Причем муж был значительно старше своей супруги. Он явно относился к богеме – холеный, в пиджаке с «бабочкой», с характерными манерами. Время от времени он говорил, что у него очень много друзей, называя фамилии известных эстрадных певцов, актеров, что если они учредят свой банк, то клиентов у них будет море – по той причине, что люди богемы всегда верят своим коллегам.