Катуков Михаил. На острие главного удара

   Обстановка для передового отряда складывалась неблагоприятная: гитлеровцы располагали в Коломые довольно крупными силами. Станция была забита эшелонами, на аэродроме то взлетали, то садились самолеты. "Тигры" открыли огонь по тридцатьчетверкам прямо с платформ, и под прикрытием их огня от станции в сторону Годы стали отходить эшелоны.
   Уничтожив два "тигра", В. А. Бочковский направил часть машин на перехват ушедших к станции Годы составов, а другую часть - "наводить порядок" на аэродроме. Вторая группа раздавила несколько самолетов, а перейдя не только уничтожила три состава, но и взяла в плен 847 гитлеровцев, захватила 18 орудий, 150 лошадей.
   День был на исходе, а Коломыя по-прежнему находилась в руках неприятеля. Бочковский попросил по радио комбрига В. М. Горелова помощи и сообщил, что намерен атаковать город ночью. Поздно вечером Горелов прислал подмогу-восемь танков и самоходные орудия.
   В три часа ночи Бочковский двинул танки в обход Коломыи, оставив у станции одну машину, которая вела огонь, создавая видимость подготовки к атаке и отвлекая внимание гитлеровцев на себя. Захватив переправу через Прут, танки Бочковского на рассвете ворвались в Коломыю и, ведя огонь изо всех пушек и пулеметов, сломили сопротивление противника. Гитлеровцы бежали, бросая оружие, вплавь уходили за Прут, спасаясь от преследования в Карпатах.
   Все участники рейда на Коломыю были награждены орденом Ленина.
   Взяв Коломыю, мы лишили группу армий "Юг" крупного железнодорожного узла и не менее крупной базы снабжения. На складах этой базы захватили огромное количество муки и сахара, часть которых пошла на довольствие двух фронтов 1-го и 2-го Украинских, а часть была отправлена в тыл.
   Запомнился и такой эпизод. Нам впервые сдался без боя целый полк - 41-й венгерский пехотный. После того как армия форсировала Днестр, этот полк не захотел больше драться под гитлеровскими знаменами. При первых переговорах офицеры полка заявили, что сдаться в плен в открытую они боятся. У всех в Венгрии остались семьи, и немцы могут с ними расправиться. Тогда мы договорились, что полк приведет в наше расположение один из унтер-офицеров.
   Каково же было наше удивление, когда о прибытии полка в село Устечко венгерский унтер-офицер доложил мне на чистом русском языке. Возможно, я запамятовал его фамилию, но вроде он так и доложил: "Унтер-офицер Иван Карпов".
   Выяснилось, что по национальности он русский, жил в Закарпатской Руси и, как венгерский подданный, был призван в фашистскую армию. Этот самый Карпов был моим переводчиком, когда я разъяснял венгерским солдатам политическую обстановку тех дней. Потом на бланке полевой книжки я написал, куда сдавшиеся должны идти. Дал венграм проводника, и полк пошел в тыл без охраны. Как позже стало известно, все венгры пришли на место, никто из них не сбежал. Да и зачем бежать: со сдачей в плен для них кончилась бессмысленная война.
   Когда в Устечко прибыл наш армейский понтонный парк, мы стали наводить мост и одновременно восстанавливать старый, разрушенный. Но работали только ночью. Днем гитлеровцы жестоко бомбили наши переправы. Не успели мы восстановить старый мост, как фашистские бомбардировщики снова его разрушили. Но как бы там ни было, мы продолжали переправлять свои войска через Днестр и в светлое, и в ночное время главным образом на паромах. Вскоре вся танковая армия перебралась на правый берег реки, на левобережье остались одни тылы.
   И вот тут-то обстановка на нашем участке фронта чрезвычайно усложнилась.
   С выходом войск 1-го Украинского фронта к Черновцам и Коломые была разгромлена крупная проскуровско-каменец-подольская группировка врага. Стратегический фронт противника был рассечен острым клином. Гитлеровское командование лишилось маневра по кратчайшим путям. Однако полностью окружить и уничтожить группировку противника не удалось: так называемой скалатской группировке, окруженной восточное реки Збруч, все же удалось прорваться на запад, поскольку и внутренний и внешний фронт окружения не был достаточно прочным. Двигаясь по левобережью Днестра на запад, гитлеровцы вышли в район Чертков - Хоросткув, где в то время находились наши армейские тылы. Там неожиданно развернулся бой.
   В Черткове дислоцировался армейский сборный пункт аварийных машин. Как только на пункте узнали, что к городу продвигаются немцы, и довольно большими силами, ремонтники организовали оборону. Они вытащили на окраины населенного пункта подбитые, еще не вышедшие из ремонта танки, оборудовали огневые позиции. Солдаты, офицеры, находившиеся на складах горючего, продовольственных базах, в хлебопекарнях, залегли в цепь, приготовились к встрече с врагом.
   Под Чертковом произошел сильный бой. Наткнувшись на огонь тыловиков, гитлеровцы повернули в сторону от города.
   Но 1-я танковая армия не вышла из тяжелого положения. Фашистские войска продолжали продвигаться по левобережью Днестра, и мы, находясь главными силами на правом берегу, оказались отрезанными от своих тылов. Горючее, боеприпасы, продовольствие поступали к нам по воздуху.
   Пытались гитлеровцы ударить по нашим танковым частям и через Днестр, у населенного пункта Залещики, но из этой затеи ничего у них не вышло. Начальник штаба армейской артиллерии майор Константинов с одной 37-мм батареей отразил попытку фашистов сунуться на правый берег Днестра.
   В столь сложной обстановке, когда бои шли и на внутреннем и на внешнем фронте окружения, пришлось действовать отдельными частями и соединениями, бросая их то на один, то на другой угрожаемый участок.
   Так в непрерывных боях проходили мартовские дни сорок четвертого года. Воевали мы плечом к плечу со стрелковыми корпусами. В районе Черновцов с нами соединился 11-й стрелковый корпус, которым командовал генерал А. И. Замерцев. Этот корпус понес большие потери в предшествующих боях. К нам пришел без тылов, да и артиллерии у него было маловато - десяток стволов, не больше. Корпус Замерцева мы сразу отправили в район Коломыи, где перешел к обороне 8-й гвардейский механизированный корпус.
   Бои на фронте Коломыя - Станислав шли упорные и с переменным успехом. Гитлеровцы изо всех сил пытались вернуть Коломыю, этот важнейший в стратегическом отношении железнодорожный узел, и прорваться на восток на выручку своим окруженным войскам. Однако и 8-й гвардейский механизированный корпус не ослабил активности. В ночь на 31 марта боевые машины 1-й гвардейской танковой бригады с юга ворвались в город Станислав и обратили в бегство фашистский гарнизон. Но удержаться в городе генерал-майору И. Ф. Дремову не удалось. И людей, и техники у него было маловато, а гитлеровцы, узнав об этом, подтянули сюда до 30 танков, свыше 15 орудий, группы автоматчиков и истребителей танков с фаустпатронами и предприняли контратаку. Частям 1-й гвардейской после упорного боя к 10 часам утра пришлось покинуть город.
   За время мартовских боев внешний фронт окружения, на котором действовала наша армия, растянулся по дуге от Черновцов через Коломыю до Днестра больше чем на 200 километров. А тут еще приходилось не только сдерживать врага, но и выручать товарищей.
   4 апреля гитлеровцы силами одной танковой и двух пехотных дивизий нанесли удар по нашему внешнему фронту. Особенно тяжело пришлось 18-му стрелковому корпусу генерал-лейтенанта И. М. Афонина, занимавшему оборону на левом берегу Днестра от Подгайцы до Марьямполя. Две его дивизии удерживали рубеж протяженностью до 35 километров. Немцы прижали корпус к реке и пытались перемолоть его части. Когда корпус уже едва сдерживал натиск врага, мы успели подбросить ему понтоны и переправили на правый берег реки все его части. И. М. Афонин и его люди вздохнули свободно. Однако крупная группировка врага, прорвавшая несколько ранее внутренний фронт окружения, вышла по образовавшемуся коридору к своим войскам.
   Пережили мы в те трудные дни и радостные минуты. Одна из таких - приход танкового пополнения. Получила армия, правда в небольшом количестве, новые тридцатьчетверки, вооруженные не обычной 76-мм, а 85-мм пушкой. Экипажам, получившим новые тридцатьчетверки, пришлось дать всего два часа времени на их освоение. Больше дать мы тогда не могли. Обстановка на сверхшироком фронте .была такая, что новые танки, обладающие более мощным вооружением, надо было как можно скорее ввести в бой.
   Сам факт появления тридцатьчетверок с более мощным вооружением окрылял нас и вдохновлял на новые боевые дела. Ведь лучшего и желать не надо, когда видишь, что советские танки по своим тактико-техническим данным превосходят хваленые немецкие.
   Мне в те дни приходилось почти непрерывно мотаться на машине по дуге 200-километрового фронта. Однажды приезжаю на участок обороны 40-й танковой бригады. Заместитель командира бригады майор Н. П. Барханов докладывает, что в этом районе появились фашистские "тигры" и ведут себя крайне нахально.
   - Дать бы им острастку, чтобы знали, как безобразничать, - сказал Барханов.
   В моем скромном резерве находились два тяжелых танка ИС-2 с 122-мм пушками, и я приказал их экипажам срочно прибыть в распоряжение 40-й танковой бригады. Пусть расправятся с обнаглевшими "тиграми". Они прибыли, стали в засаду. Прошло совсем немного времени, как из-за пригорка появились "тигры", держа курс на позиции, занятые бригадой. Но как только "тигры" приблизились к нашей обороне, по ним из засады ударили ИС-2 и расстреляли несколько фашистских машин. У одного "тигра" от мощного снаряда, выпущенного 122-мм пушкой, сорвало башню.
   Хороший урок получили в тот день фашистские "тигры", и на участке 40-й танковой бригады они больше не появлялись. А мы тут же переправили ИС-2 в другой район, памятуя, что гитлеровцы не успокоятся и попытаются где-нибудь в другом месте прощупать нашу оборону. И действительно, вскоре наша разведка донесла, что противник готовит сильный контрудар на Станиславском направлении. Обстановка для нас к этому времени складывалась все хуже и хуже. Что 1-я танковая армия могла противопоставить фашистскому контрудару? Силы наши в эти весенние дни значительно поиссякли. Но все же удалось выделить небольшой резерв танков за счет ослабления некоторых спокойных участков. Пушки зенитной артиллерийской дивизии я приказал поставить на прямую наводку на танкоопасных направлениях.
   И все же чувствую, что всего этого мало. Вряд ли наличными силами удастся парировать контрудар гитлеровцев. В первых числах апреля о своих опасениях доложил по ВЧ командующему войсками 1-го Украинского фронта Г. К. Жукову. Попросил поддержки.
   - Все ясно. Поддержку получите, - ответил он. Вскоре в распоряжение армии поступили два танкосамоходных полка, на вооружении которых состояли 122- и 152-мм пушки. Полки эти только что прибыли на фронт. Где-то в глубине страны они были сформированы и укомплектованы личным составом. Экипажи самоходно-артиллерийских установок не имели еще боевого опыта, но в их стойкости сомневаться не приходилось. Настроение у личного состава в полках было приподнятое.
   Вот только бы подучить их, опыт фронтовой передать... Но до того ли, когда с часу на час жди фашистского контрудара.
   Первые атаки гитлеровцы обрушили на Обертын - крупный узел дорог северо-восточнее Коломыи, прикрывающий подступы к днестровским переправам. Фашисты ввели здесь в бой большое количество танков. В воздухе эшелон за эшелоном шли бомбардировщики. Они становились в "карусель" и непрерывно бомбили наши боевые порядки. Они же, как принято говорить по-фронтовому, прокладывали "ковер" для наземных войск, били в полосе контрудара по всем деревням подряд.
   В этот горячий день я приехал в штаб 8-го гвардейского механизированного корпуса. Он находился в маленькой деревушке, неподалеку от Обертына. На окраине селения в хатенке, где размещался КП корпуса, меня встретил начальник штаба полковник Владимир Порфирьевич Воронченко. Доложил обстановку. Но и без его доклада было ясно, что положение здесь тяжелое.
   Немцы уже не раз бомбили деревушку. Фашистские стервятники чувствовали себя довольно свободно, поскольку наших истребителей в воздухе не было. Из-за непогоды они еще не успели перебазироваться на близлежащие аэродромы. Мы отбивались лишь зенитной артиллерией.
   Очередной налет. Выскакиваем из хаты, бежим в сад. Там отрыты щели, одну из них начальник штаба отвел мне. 35 "юнкерсов" пикируют на деревушку. Бегу к своей щели, а сверху с воем летят кассеты с бомбами. До моей щели еще метров пятьдесят - не добежишь, и я свалился в щель, находившуюся рядом. Сверху на меня еще Кто-то падает, тяжело дыша... Задрожала земля... Нас оглушило, присыпало комьями земли, песком.
   Но вот все стихло. Фашистские бомбардировщики скрылись за горизонтом. И мы увидели, что щель, предназначенная для меня и до которой я не успел добежать, разрушена прямым попаданием бомбы. Укрывался в ней в эти минуты адъютант командующего артиллерией корпуса... Другая фашистская бомба угодила в один из домов, где работали офицеры штаба.
   Натиск гитлеровцев нарастал. Танки врага обрушились на наши подразделения, прижимали их к Днестру, пытались сбросить в воду. Опять выручила 76-мм батарея.
   Видя, что над стрелками нависла смертельная угроза, офицер-артиллерист выкатил пушки на прямую наводку и прикрыл стрелков. Дал им возможность благополучно отойти на новый рубеж.
   Вскоре у населенного пункта Незвиско гитлеровцы напоролись на танкосамоходные полки, присланные нам Георгием Константиновичем Жуковым. Встреча с советскими самоходками была для противника полной неожиданностью. Завязался ожесточенный бой. "Тигры", "пантеры" и другие фашистские танки попали под перекрестный огонь самоходных установок.
   122- и 152-мм самоходно-артиллерийские установки выиграли сражение. 70 танков врага огневыми факелами пылали под Незвиско. Гитлеровцы откатились и прекратили контратаки по всему фронту в Северной Буковине.
   Танкосамоходные полки свою задачу выполнили. Правда, в кровопролитном скоротечном бою они тоже понесли значительные потери. Главным образом потому, что экипажи самоходно-артиллерийских установок впервые участвовали в бою. Не было у них настоящего опыта для маскировки своих действий, не научились они еще быстро менять позиции, бить врага излюбленным танкистами методом - из засад.
   Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову кто-то доложил, что командование 1-й танковой армии неправильно использовало приданные ей самоходки. Полки вышли из строя, якобы потеряв напрасно много машин.
   Началось следствие.
   - Придется вам держать ответ за загубленные самоходки, - безапелляционно заявил председатель специально присланной комиссии.
   - За что отвечать? - пытался я возражать. - За то, что обстановка потребовала немедленного ввода полков в бой?
   Разве за два часа можно передать необстрелянным бойцам-самоходчикам практический фронтовой опыт танкистов, накопленный ими за три года войны?
   Но мои доводы на комиссию не произвели особенного впечатления. Не знаю, как бы все обернулось, если бы на наш участок фронта не приехал Г. К. Жуков.
   Встретили командующего. Поначалу разговор был суровым.
   - Что вы тут натворили? Угробили танкосамоходные полки? - жестко спросил Г. К. Жуков.
   Вместо оправданий мы проводили командующего под Незвиско, на поле только-только отшумевшего боя, где еще дымились остовы 70 сгоревших фашистских танков.
   - Это сделали танкосамоходные полки, - сказал я. Георгий Константинович долго стоял молча.
   - Все понятно, - сказал наконец он и пошел к машине.
   Следствие было прекращено. Как крупнейший военачальник, много повидавший за три года войны, Г. К. Жуков понял, что правда на нашей стороне. Поле на Незвиско сказало ему многое. Даже не было нужды что-то пояснять. Ведь наши самоходчики при всей своей неопытности потеряли по сравнению с немцами втрое меньше машин.
   Через несколько дней подошли войска 38-й армии, которой командовал генерал Москаленко. 1-я танковая армия была выведена во второй эшелон фронта, заняла позиции на танкоопасных направлениях.
   25 апреля 1944 года - большой памятный день в нашей боевой истории. Приказом Наркома обороны СССР 1-я танковая армия за проявленные высокий героизм и организованность личного состава, за успешное выполнение боевых задач, поставленных командованием, была преобразована в гвардейскую. Немного раньше, 16 апреля, приказом Верховного Главнокомандующего корпусам было присвоено наименование "Прикарпатские". Теперь в армии было уже двадцать два Героя Советского Союза. Тысячи офицеров-танкистов получили ордена и медали. Мне присвоили звание генерал-полковника танковых войск и наградили орденом Суворова I степени.
   ...Во втором эшелоне дни затишья. По-прежнему стараемся ввести противника в заблуждение. Строим ложные позиции. Танки делаем из дерна, а пушки к ним ставим бревенчатые. Немцы перешли к обороне. И к нашей радости, не раз бомбили деревоземляные танки. А настоящие боевые машины тем временем стояли замаскированные в полной боевой готовности.
   Затишье, а у меня, как назло, острый приступ аппендицита. Маршал Г. К. Жуков предложил отправиться в Москву, лечь в кремлевскую больницу на операцию. Но я предпочел оперироваться в своем армейском госпитале.
   Аппендицит, думаю, не такая уж серьезная вещь, чтобы ехать за тысячу верст.
   Наш госпиталь находился рядом, в деревне Таутени, на правом берегу Днестра. Как старшему в армии военачальнику операцию мне делал профессор большой специалист по переливанию крови. Но, видно, несмотря на высокое медицинское звание, опыта проведения хирургических операций у него было маловато. Влил он мне повышенное количество обезболивающей жидкости, отчего получился у меня инфильтрат. Кожа после операции срослась, а мускулы живота не срастались... Хоть делай повторную операцию. Кончилось тем, что сшили мне в Черновцах плотный корсет, который я носил до конца войны. Лишь после войны в Москве в Центральном военном госпитале врачи Н. Т. Каншин и А. П. Анохина починили мне живот, взяв пластинку из правого бедра.
   Но вернемся к событиям весны сорок четвертого.
   В апреле - мае для нас, танкистов 1-й гвардейской танковой армии, выдалось благодатное время. Весна вступила в свои права. Каждый из нас использовал временную передышку между боями, как мог. Так, мой бывший шофер, а теперь адъютант, А. Ф. Кондратенко увлекся рыбной ловлей, благо Днестр рыбой кишмя кишел. Кондратенко свой улов всякий раз отдавал повару, а тот делал балыки, вялил, коптил.
   Однако и война рядом. Не умолкает артиллерийская канонада. Недолго мы стояли в Северной Буковине. Получили директиву: армия перебрасывается в район севернее Дубно. Опять у Шалина и Никитина бессонные ночи - расчеты на предстоящий марш. А тут еще, как водится, надо сделать так, чтобы передислокация армии из Северной Буковины в новый район осталась противником незамеченной.
   Под Дубно кленовые и дубовые рощи. В них мы и расположились. А затем стали получать пополнение - танки, пушки. Пришли к нам и молодые бойцы. В поддубенских лесах пришлось усилить службу охранения. Бродили в районе банды бандеровцев. Бродили под видом обычных крестьян, так что трудно было разгадать, кто они такие. Нападали на отдельных бойцов. Убивали, забирали оружие, обмундирование, документы.
   Занимались, как и всегда в межбоевой период, боевой и политической подготовкой. Приезжали к нам научные сотрудники Киевского государственного исторического музея Возглавлял их Иван Васильевич Бондарь. Двигались они вслед за войсками, разыскивая имущество музея, увезенного гитлеровцами. В их группу входили художники, скульпторы. Они делали портреты, скульптурные бюсты бойцов, отличившихся в боях за освобождение Советской Украины. В знак благодарности мы подарили музейным работникам трофейную грузовую машину "ситроен". И. В. Бондарю подарил я охотничье дробовое ружье. С этим милым, добрым человеком я дружу до сих пор.
   Заглянул к нам в поддубенские леса и военный корреспондент "Комсомольской правды" Юрий Александрович Жуков. Он бывал у нас и под Мценском, и под Москвой, и на Курской дуге, так что в кругу танкистов считался своим человеком.
   Встречи с друзьями всегда радостны. Но главной для меня, Шалина, Никитина в ту пору была работа с прибывшими к нам танкистами - офицерами и рядовыми бойцами. Как и всегда, старались передать мы боевой опыт. накопленный за годы войны. Рассказывали о славных боевых делах армии. Перед пополнением выступали прославленные гвардейцы. Мы с Н. К. Попелем беседовали с каждым прибывшим к нам офицером, многими сержантами и рядовыми. Расспрашивали, как они воевали, были ли ранены, имеют ли боевые награды, получили их или нет. Кадровики составляли наградные листы на тех, кто пришел к нам после лечения в госпиталях.
   Говорили таким товарищам:
   - Хотя и воевали не с нами, в других частях, но Родина у нас одна и дело общее.
   Во время объездов госпиталей, медсанбатов находили санитаров, медсестер, врачей, которые не один год были на войне, не раз спасали раненых воинов, под огнем выносили их с поля боя, возвращали к жизни, но не имели ни одной боевой награды. Это было в высшей степени несправедливо.
   В заключение скажу, что награждения незаслуженно забытых воинов орденами и медалями имели немалое воспитательное значение. Большое дело - дать солдату понять, что Родина, народ помнят их великий ратный подвиг на полях Великой Отечественной войны.
    
   Глава шестнадцатая. Армия пробивает брешь
   Успехи нашего оружия на всех участках советско-германского фронта летом и осенью сорок третьего и зимой сорок четвертого имели не только военно-стратегическое значение. Они показали всему миру, что победы Красной Армии вовсе не являются какими-то случайными, сезонными, как это пытались представить наши недоброжелатели. Успехи эти наглядно показали, что советские войска могут громить гитлеровские полчища в любое время года, при любой погоде, на любых географических широтах.
   Военные кампании сорок третьего - зимняя сорок четвертого года прошли под знаком дальнейшего совершенствования и развития способа последовательного нанесения ударов. На том или ином направлении советское командование скрытно создавало мощные ударные группировки и нацеливало их против наиболее опасной в данный момент группировки врага. Гитлеровские армии таким образом уничтожались по частям.
   Летом сорок четвертого, когда 1-я гвардейская танковая готовилась к боям под Дубно, победные сводки с фронтов стали привычным явлением. В то время когда мы намеревались совершить бросок через границу, в Генеральном штабе уже зрел и начинал реализоваться план грандиозной операции "Багратион", уже было снято кольцо блокады вокруг Ленинграда, советские армии нацеливались на освобождение Прибалтики... В воздухе явственно чувствовалось веяние новых побед...
   После зимне-весенних операций 1944 года войска 1-го Украинского фронта занимали рубеж Торчин - Броды - Бучач - западнее Коломыи и Красноильска. Протянувшись на 440 километров, фронт объединил немалые силы: семь общевойсковых, три танковые и одну воздушную армию, три отдельных танковых, два кавалерийских корпуса и другие средства усиления. В них насчитывалось 843 тысячи человек (с тылами 1200 тысяч человек), 13900 орудий и минометов, около 2200 танков и САУ, свыше 3 тысяч самолетов. Командовал войсками фронта к тому времени Маршал Советского Союза И. С. Конев, начальником штаба фронта был генерал армии В. Д. Соколовский.
   Общевойсковые армии, входившие в состав фронта, совершенствовали оборону на своих участках, а мы, танкисты, планомерно готовились к предстоящему наступлению. Производили рекогносцировку на будущих вероятных па-правлениях, ремонтировали дороги, мосты.
   Нам предстояло наступать против довольно сильной группировки фашистских армий, носившей название "Северная Украина", в состав которой входили: 34 пехотные, 5 танковых и 1 моторизованная дивизия и 2 пехотные бригады. Это свыше 600 тысяч человек (с учетом тылов 900 тысяч), 900 танков и штурмовых орудий, 6300 орудии и минометов. На аэродромах этой группировки было сосредоточено примерно 700 самолетов.
   Немецкая оборона состояла из трех полос глубиной примерно до 50 километров. Особенно прочно были оборудованы оборонительные узлы в городах Броды, Губегаув, Рава-Русская, Львов, Галич, Бучач.
   Перед войсками 1-го Украинского фронта стояла задача разгромить немецкую группу армий "Северная Украина", полностью освободить западные украинские земли и юго-восточную часть Польши. Наши удары согласовывались с действиями войск 1-го Белорусского фронта, переходивших в наступление на люблинско-варшавском направлении.
   Чтобы читатель лучше уяснил, как развертывались события, раскрою, хотя бы в общих чертах, замысел командования нашего фронта. 1-й Украинский намечал нанести удары по вражеской обороне на двух направлениях - на рава-русском и львовском. Силы фронта при этом распределились так. На рава-русском направлении должны были наступать 3-я гвардейская и 13-я армии и наша 1-я гвардейская танковая армия, а также конно-механизированная группа генерала В. К. Баранова. На Львов наступали 60-я и 38-я армии, 3-я гвардейская и 4-я танковая армии и конно-механизированная группа генерала С. В. Соколова.