Катуков Михаил. На острие главного удара

   Соболев вылез из танка и сличил схему укрепрайона с картой. И в этом районе у противника - железобетонные гнезда, доты, массивные надолбы.
   Пробравшись ползком к каналу, саперы обнаружили мост, который с помощью каких-то хитроумных блоков был забран на противоположный берег, облицованный гранитом. Только торчит железобетонная плита. Выдвини ее - и проезд через канал готов.
   На противоположном берегу тишина. Что это, ловушка? Или там действительно нет войск?
   Бойцы подогнали танк, закинули трос на противоположный берег, зацепили его за плиту. Танк попятился назад, и плита легла поперек канала. Первыми перебрались на другую сторону три бронетранспортера. Потом прошел танк и утопил противоположный конец плиты своей тяжестью в гнездо.
   Поскольку с противоположной стороны враг не обнаруживал себя, танкисты осмелели и сгрудились у канала в поисках выхода. Но в это время из крайнего дома, казалось, вымершей деревни, пригнувшись, выбежал человек в серой, волочившейся по снегу шинели. Он остановился у берега канала и, что-то выкрикивая по-немецки, замахал руками.
   - Он предлагает опустить мост, - догадался кто-то ив танкистов.
   Вскоре немец покрутил утопленную в лунке лебедку, и через канал лег мост. Гулко урча, по нему двинулись танки, а затем колесные машины.
   Из разговора с неожиданным помощником выяснилось, что еще вчера вечером в деревне находились две роты гренадеров, но ночью, заслышав рев тридцатьчетверок, вражеские солдаты покинули позиции. Таким образом, отряду удалось перебраться через канал без единого выстрела.
   Колонна пробивалась по снежной целине. Во второй половине дня она подошла к небольшому городку Лагов, приютившемуся между холмами и окаймленному двумя озерами. В городке тишина, мирно вьется дымок над черепичными крышами.
   Машины разворачиваются в боевой порядок. Пушки готовы открыть огонь, но неожиданно над ратушей поднимается, полоскаясь на ветру, белый флаг - знак капитуляции. На улицах толпы народа. Сквозь гул моторов доносятся радостные крики.
   Оказалось, что в городке французские, американские, английские военнопленные. Охрана убежала из лагеря, и узники, разоружив в Лагове небольшой отряд фаустников, вышли встречать советских воинов. Каким-то образом они узнали про русский обычай - встречать гостей хлебом-солью. Из толпы выбежала женщина и подала на полотенце буханку черствого хлеба и солонку.
   Но корпусу Дремова все же не удалось воспользоваться успехом передового отряда: по снежной целине, по которой прошли мотоциклисты и средние танки, тяжелые машины пробиться не смогли. Ему самостоятельно пришлось прорываться через укрепрайоп у Швибуса. Тяжелые САУ и танки били по бронированным колпакам. Если даже их снаряды и не попадали в амбразуры, а разрывались рядом, то взрыв их был настолько губительным для его защитников, что те глохли от ударов, выходили из своих убежищ контужеными, из ушей у них текла кровь...
   Остальные бригады корпуса Бабаджаняна, перегруппировавшись в районе Швибуса, обошли Мезеритцкий укрепленный район с тыла...
   Новый КП, куда я перебрался за частями 8-го гвардейского механизированного корпуса, обосновался в Швибусе. Отсюда отправился к Бабаджаняну. Командира корпуса нашел в небольшой деревушке и узнал от него подробности боев в Мезеритцком районе.
   Лицо Амазаспа Хачатуровича было черным то ли от копоти, то ли от смертельной усталости. Мы обнялись по-братски.
   - Бригада Гусаковского, - рассказывал Бабаджанян, - оказавшись отрезанной от основных сил корпуса, дралась по-гвардейски. Все бойцы действовали смело, изобретательно. Когда, например, нужно было уничтожить пулеметный дот, водители закрывали амбразуры танком, а саперы подбирались к дымовому ходу дота и спускали туда взрывчатку.
   Особенно много хлопот доставляли артиллерийские капониры с толстыми железобетонными стенами, которые не брали даже снаряды 85-мм орудий. Но опытные башенные стрелки били по амбразурам - взрыв заклинивал орудие.
   Гусаковский разгромил окрестные гарнизоны. Командир батальона подполковник Боритько разбил эшелон с танками; Алексей Карабанов ликвидировал подрывную команду на плотинах.
   - Погиб Карабанов, - устало доложил Бабаджанян. Алексея Карабанова любили не только в бригаде Гусаковского, но и во всем корпусе. И действительно, не восхищаться этим 25-летним пареньком было нельзя. Это был отчаянный и смелый танкист. Гусаковский высылал его всегда впереди бригады.
   - Как он погиб?
   - Была у него привычка все время открывать люк? перископ его, видите ли, не устраивал, не тот обзор. Ну и фаустник...
   Последние жертвы войны... Чем ближе день Победы, тем острее, больнее воспринималась каждая потеря...
   Гусаковский форсировал Вислу с четырьмя комбатами - Карабановым, Ивановым, Усановым, Боритько. Остался в живых один - Боритько. Усанов погиб на Сандомире, Иванов выбыл по ранению, и вот теперь настала очередь Карабанова...
   В тот же день я приказал начальнику отдела кадров армии оформить наградные листы на этих замечательных офицеров. Впоследствии все три командира танковых батальонов, участвовавшие в прорыве Мезеритцкого района, были удостоены звания Героя Советского Союза (А. А. Карабанов - посмертно).
   А 44-й гвардейской танковой бригаде, усиленной самоходным полком, дивизионом гвардейских минометов, легким артиллерийским полком, понтонно-мостовым батальоном, я поставил новую задачу: в качестве передового отряда корпуса в 8 часов 1 февраля выступить по маршруту Тауэрциг - Поленциг Гритц и к исходу дня форсировать Одер, захватить плацдарм на его западном берегу в районе Рентвейн - Лебу и обеспечить переправу главных сил корпуса.
   1-я гвардейская танковая армия продолжала победоносный марш. Мощный гул советских танков заставил содрогнуться врага. Мой "старый знакомый" по Орлу и Мценску генерал-полковник Гудериан, ставший к тому времени начальником штаба германских сухопутных войск, обратился к своим войскам с воззванием. Он заклинал их лечь костьми, но остановить движение русских танков. "Солдаты восточного фронта! - взывал он. - Вторую неделю мы ведем тяжелую борьбу с продвигающимся вперед противником. Глубокие вклинения Советов возникли благодаря продвижению бронированных боевых групп. Они должны быть немедленно устранены. Не дайте обмануть себя потерей территорий! У командования есть ясный план. Оно держит в руках управление всеми соединениями и определит время контрнаступления. Нужно повсюду и немедленно положить конец сталинским танкам. Т-34 не является непреодолимым! Докажите всему миру, что немецкая воля к сопротивлению не сломлена. Вся Германия смотрит на вас!"
   Но немецкие войска уже не могли "положить конец" наступлению советских танков. И, конечно, Гудериан явно выдавал желаемое за действительное, утверждая, что германское командование держало в руках управление своими разбитыми войсками. Еще оставались немецкие силы в отдельных узлах обороны, еще высились "зубья дракона" на отдельных рубежах, но подлинными хозяевами положения были советские войска.
   Танки и пехота подходили к Одеру, от которого до Берлина оставалось всего 70 километров. Согласованными ударами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов группа армий "Центр" противника была рассечена на три части. Чтобы как-то выправить положение, германское командование бросило из-за Одера навстречу наступающим частям Красной Армии до 200 боевых подразделений различной численности. На берлинское направление Гудериан спешно выставил свежие дивизии "Гросс-адмирал Дениц", "Дебериц", "Берлин" и другие. С западного фронта, из Центральной Германии, Норвегии и Северной Италии, на восток ускоренным маршем двигались танковые и моторизованные дивизии. Все усилия германского штаба были направлены на то, чтобы любой ценой остановить натиск Красной Армии и не дать русским выйти к Одеру
   Но инициатива наступления была в руках советского командования. Советские танки были всюду. Они седлали дороги, обтекали отдельные узлы обороны, появлялись в тылу вражеских войск, перерезали решающие коммуникации врага и, наращивая удары, убивали в зародыше все возможные контрмеры противника.
   Впереди был Одер! Эта ночь перед решающим броском к главному рубежу немецкой обороны по степени напряженности была близка той январской ночи, которая предшествовала вводу танковых войск в прорыв. Шел 18-й день наступления. В час выхода танковых соединений на исходные рубежи записывается цифра на спидометрах всех машин. Хотя по прямой от Вислы до Одера 500 километров, спидометры танков показывали 700 километров: далеко не всегда боевая обстановка позволяла идти по прямой. Гвардейцы своим бесстрашием и искусством сломали обычные нормы, повысив живучесть боевой техники. Как ни устали люди, но если бы командирам передовых отрядов, составляющих острие танкового клина, сказали, что их сменят, что другие части совершат этот бросок за Одер, - они кровно обиделись бы!
   В этом неукротимом, стремительном движении людьми руководили не только смелость, воинское мастерство и опыт, но и законное стремление завершить победой навязанную нам войну, ускорить день возвращения на Родину, вернуть миру мир.
   Итак, надолбы и "панцерверке" Мезеритцкого укрепрайона позади. Два дня непрерывных боев - и 1-я гвардейская вышла в его тылы, причем с минимальными потерями. Миллионы марок, истраченные за 15 лет на строительство этой, казалось бы, неприступной линия обороты, были выброшены на ветер.
   Впоследствии соединения 8-й гвардейской армии В. И. Чуйкова разгромили гарнизоны укрепрайона в полосе своего наступления.
   Корпус И. Ф. Дремова, пройдя Мезеритпкий укрепрайон, подошел почти вплотную к Франкфурту-на-Одере. Но неожиданно в полутора километрах от этого города наткнулся на тот самый 5-й горнострелковый корпус СС, который запоздал занять укрепления мезеритцкого вала и теперь пытался задержать наши части у Кунерсдорфа.
   Впереди 8-го гвардейского механизированного корпуса, как обычно, шла бригада А. М. Темника. Столкнувшись с передовыми отрядами эсэсовцев, комбриг решил, что перед ним какая-то мелкая группировка врага, и после короткой стычки двинулся дальше. Но едва наша и вражеская колонны разминулись, гитлеровцы развернули основные силы на запад и север, и Темник со своей бригадой попал в полуокружение.
   Положение ее осложнилось тем, что комбриг, торопясь скорее выйти к Одеру, недозаправил машины горючим, надеясь, что вот-вот подойдут тылы.
   На рассвете 1 февраля батальон В. А. Бочковского ворвался в Кунерсдорф. Уничтожив несколько грузовиков с пехотой, Бочковский обратил внимание, что убитые солдаты и офицеры одеты в форму СС. Едва подошли остальные батальоны, как послышался рев моторов: к деревне подходили "пантеры" и самоходки. Потом показались цепи эсэсовцев. В воздухе появилась авиация противника и подвергла бригаду жестокой бомбардировке.
   Темник оказался в тяжелом положении. Но он принял неравный бой. В этом бою большую помощь бригаде оказал дивизион "катюш". Они били по скоплению фашистов прямой наводкой и помогли отразить несколько атак. Поли вокруг Кунерсдорфа было усеяно обгорелыми трупами гитлеровцев. Танкисты, в машинах которых кончилось горючее и боеприпасы, открывали люки и отбивались от наседавших эсэсовцев гранатами.
   Многим танкистам 1-й гвардейской танковой бригады запомнился подвиг сапера Сычева. В боевых машинах роты капитана Духова кончилось горючее. Они стояли на окраине города и представляли собой отличные мишени для вражеских пушек. Саперу Сычеву поручили заминировать подступы к танкам. Но едва он начал закапывать мины, как невдалеке появились три вражеские "пантеры" и четыре "фердинанда".
   Экипаж одного из вражеских танков, заметив сапера, устроил за ним погоню, намереваясь раздавить его гусеницами. Но в тот момент, когда "пантера" настигала его, Сычев швырнул под гусеницу мину. Взрывной волной сапера отбросило в сторону. Когда он пришел в себя, то увидел, что "пантера" стоит, а экипаж ее выскакивает из люка и удирает. Остальные танки и самоходки остановились, ведя огонь с места. Двигаться вперед они не решались: видимо, танкисты противника думали, что перед ними минное поле.
   Сычев выпустил автоматную очередь по убегавшим гитлеровцам и спрятался в подбитый вражеский танк. Он развернул башню танка и в упор расстрелял две самоходки. Остальные машины повернули назад.
   Этот редкий в боевой практике случай помог спасти танки роты Духова. Вскоре подошли главные силы корпуса. и гитлеровцы были рассеяны. Но 1-я гвардейская танковая бригада понесла в этом бою тяжелые потери.
   Этот самый трудный за всю Висло-Одерскую операцию бой произошел на том поле, где 1 августа 1759 года во время Семилетней войны русский полководец Петр Салтыков наголову разбил превосходящие силы прославленного в те времена полководца прусского короля Фридриха II. В этом бою впервые проявил себя тридцатилетний полковник Суворов. Именно здесь, как говорят, Фридрих II произнес знаменитые слова: "Русского солдата мало убить, его еще повалить надо". Что яс, гвардейцы 1-й танковой доказали в бою под Кунерсдорфом, что Фридрих II нисколько не преувеличивал достоинства русского солдата.
   Повседневные боевые заботы властно требовали к себе внимания. Операция подходила к своему кульминационному моменту. Севернее Франкфурта-на-Одере И. И. Гусаковский овладел городом Геритц и вышел к Одеру.
   Это сообщение я получил в 8 часов утра по местному времени 2 февраля. Гусаковский опоздал с выполнением приказа на 12 часов. Это произошло не по его вине - тылы опоздали с подвозом горючего.
   Одер был скован льдом. На противоположном берегу виднелись траншеи, ряды колючей проволоки, зубья надолб. Почти одновременно с И. И. Гусаковским к Геритцу подошла 27-я мотострелковая бригада К. К. Федоровича.
   Комбриги решили форсировать реку совместно. Они подтянули к берегу САУ, реактивные установки и всю остальную артиллерию. После массированного огневого удара по позициям противника на противоположном берегу цепи мотострелков спустились на лед. Быстро переправившись через реку, они при поддержке артиллерии с восточного берега сбили мелкие заслоны гитлеровцев и захватили плацдарм 5 километров по фронту и 4 километра в глубину. Мотострелковые батальоны вышли на рубеж Рейтвейн - Вуден.
   Получив сообщение, что Гусаковский и Федорович форсировали Одер, я приказал А. X. Бабаджаняну перебросить на помощь передовым отрядам все силы корпуса, наладить переправы и расширить плацдарм. Но по паромной переправе успели перейти на плацдарм только семь танков из бригады Гусаковского. Дело в том, что я получил новый приказ: армия перебрасывалась в Восточную Померанию, в район севернее города Ландсберг (Гурово-Илавецке). Ей ставилась новая задача.
   Мы сдали плацдарм подошедшим частям 8-й гвардейской армии. Танки, перебравшиеся на западный берег Одера, и мотострелки вернулись в свои части.
   Так закончилась для нас Висло-Одерская операция. Но тут же началась другая - Восточно-Померангкая .
   Во второй половине дня я приехал в Кунерсдорф. Там еще дымились подбитые танки и пылали пожары. На одной из узких улочек я разыскал А. М. Темника. Он стоял у танка. Его горбоносое, усатое лицо было мрачным.
   - Погиб Ружин, - еле выговорил он.
   - Рузкин?! - Я не поверил своим ушам. - Как же так?
   - Штаб попал в окружение. Я послал его спасать Знамя. Угодил под бомбежку... осколком его...
   Антон Тимофеевич Ружин был начальником политотдела бригады с самого момента ее рождения в Прудбойских лагерях. Ветеран 1-й гвардейской, он прошел с ней длинный и тяжкий путь. И вот погиб у Одера.
   Бывает, человека уважают за храбрость, за яркие, необычные подвиги. Ружина уважали за человечность, простоту и внимание к солдатам. Не помню случая, чтобы он повысил на кого-нибудь голос. Он принадлежал к тому счастливому типу партийных работников - не по должности, а по призванию, - к которым тянутся люди. Эта любовь к нему в бригаде выразилась в его кличке - "дедушка".
   Хоронили Ружина в Кунерсдорфе со всеми воинскими почестями. Все, кто был свободен от боевых действии, шли за гробом. Прощаясь с Антоном Тимофеевичем, я думал, что, чем ближе желанный час Победы, тем реже ряды ветеранов 1-й гвардейской бригады. Я бросил горсть земли в могилу, грянул салют...
   До Берлина оставалось 70 километров. Как следовало из донесений разведки, противник лихорадочно закреплялся по Одеру, перебрасывал сюда с запада все новые и новые соединения. Одновременно в Померании готовилась к контрудару гитлеровская группа армий "Висла".
   Угроза нависла с севера...
    
   Глава восемнадцатая. Бутылка морской воды
   Итак, Висло-Одерская операция завершилась. В результате стремительного наступления советских войск в стратегическом фронте фашистской Германии на востоке образовалась брешь. На западном берегу Одера наши войска захватили несколько важных плацдармов. Казалось, путь на Берлин открыт. Еще один удар, и можно завершить разгром фашизма, и страны Европы обретут наконец долгожданный мир.
   Насколько мне известно, сначала Ставка и командование фронта, используя успех, намеревались овладеть Берлином после кратковременной подготовки. Но все же дальнейшее наступление на Берлин пришлось временно отложить. И вот по каким соображениям. Во-первых, тылы нашего фронта отстали; во-вторых, за спиной у нас еще не сложили оружия гарнизоны осажденных городов Шнайдемюль, Познань, Кюстрин, Бреслау. И самое главное - в начале 1945 года гитлеровское командование начало сколачивать в Восточной Померании сильную группировку, во главе которой фюрер поставил своего наиболее фанатичного последователя рейхсфюрера СС Гиммлера.
   Нетрудно было разгадать замысел руководителей вермахта. Они намеревались ударить по правому флангу вырвавшегося вперед 1-го Белорусского фронта, перерезать сто тыловые коммуникации и тем самым сорвать наступление на Берлин.
   Следовательно, нужно было прежде всего разгромить восточно-померанскую группировку, которая состояла из 2-й и 11-й полевых армий группы армий "Висла". К 20 февраля в их состав входили 22 пехотные, 6 танковых, 3 моторизованные дивизии и много других частей общей численностью 450 тысяч человек. Командование группировки располагало 500 боевыми самолетами. В ее распоряжении находилось свыше 1000 танков и около 5 тысяч орудий и минометов. А если учесть, что группировка опиралась на прочные, заранее оборудованные рубежи, на развитую дорожную сеть и морские коммуникации, то реальность угрозы, которую она создавала войскам 1-го Белорусского фронта, станет особенно очевидной.
   Наступление против восточно-померанской группировки наш северный сосед 2-й Белорусский фронт под командованием маршала К. К. Рокоссовского начал еще 10 февраля. Однако, не располагая достаточными силами, особенно танковыми, командование 2-го Белорусского вынуждено было перейти к обороне. Воспользовавшись паузой, фашисты 16 февраля нанесли несколько серьезных ударов по войскам правого крыла 1-го Белорусского фронта. В результате часть советских войск, действовавших на берлинском направлении, вынуждена была отражать эти удары.
   Нужно было покончить с восточно-померанской группировкой. Ставка разработала новый план наступления в Восточной Померании. Суть этого замысла сводилась к тому, что к разгрому группы армий "Висла" привлекались войска не только 2-го Белорусского, но и большая часть сил 1-го Белорусского фронта. По новому плану ударная группировка наших северных соседей должна была наступать из района восточное Линде на Кезлин, а достигнув этого города - на Штольп Лауенбург - Данциг. Словом, нашим соседям предстояло расчленить и уничтожить войска противника и освободить Восточную Померанию. Что касается нашего фронта, то в его задачу входило: прорвать оборону врага севернее Арнсвальде и, развивая наступление на Кольберг и Каммин, выйти к побережью Балтийского моря. В прорыв вводились наша и 2-я гвардейская танковая армии. Они должны были разрезать группировку противника на две части.
   В рамках этого плана командование нашего фронта приказало 1-й танковой продвижение на запад временно приостановить, чтобы прежде всего ликвидировать угрозу с севера. По приказу фронта мы должны были войти в сражение в полосе 3-й ударной армии генерала Н. П. Симоняка. 2-я гвардейская танковая армия С. И. Богданова вводилась в прорыв левее, в полосе 61-й армии.
   В последних числах февраля мы совершили перегруппировку в районе Берлинхена, запаслись горючим, боеприпасами и приготовились к прыжку на север.
   В лесочке, где-то в окрестностях Арнсвальде, встретились с генералом Н. П. Симоняком, который оказался энергичным человеком и хлебосольным хозяином. Говорил он с сильным украинским акцентом.
   - Ну шо, танкисты? Поможете нимцев турнуть? - Он широко улыбнулся.
   - Поможем, не волнуйтесь.
   - Та мы не шибко волнуемся. Но, конечно, когда танкисты рядом, оно как-то веселее.
   Договорились с командиром, что передовые отряды наших корпусов помогут пехоте допрорвать оборону противника.
   Я был уверен, что наступление должно развиваться успешно. Во-первых, на сравнительно узком, 16-километровом участке прорыва командование 1-го Белорусского сосредоточило большие танковые силы - примерно 70 танков на 1 километр фронта. Да и "хозяйство" Симоняка было не из бедных: перед наступлением ему придали для непосредственной поддержки пехоты 9-й танковый корпус и три самоходно-артиллерийских полка.
   Правда, в эти дни, предчувствуя неизбежный конец, гитлеровцы дрались с невероятным упорством. Но и танкисты научились обходить узлы обороны врага и стремительно продвигаться вперед. В этом меня убедил опыт боев в Польше. Больше всего беспокоило разгулявшееся непогодье. Снег сменялся мокрым дождем. В низинах стоял плотный туман. Дороги превратились в месиво грязи. Но и бездорожье было для нас не новостью. Так или иначе, но я не сомневался, что задачу, поставленную командованием фронта, мы выполним. А она состояла в следующем: в первый день наступления главными силами овладеть районом Гросс-Зее, Вангерин, Цейнике, а передовыми отрядами выйти на рубеж Драмбург Лабес - Рекков (30 километров от передовой). В дальнейшем с целью развития успеха нам предписывалось наступать строго на север - на Бельгард и Кольберг, а 2-й гвардейской танковой армии генерала С. И. Богданова - на Штеттин.
   Утром 38 февраля меня вызвал маршал Г. К. Жуков. Я застал его на КП, оборудованном в богатом поместье.
   Адъютант командующего фронтом провел меня в большую комнату, увешанную картинами и охотничьими трофеями. Георгий Константинович был один. Он зябко поеживался, поправляя движением плеча сползавшую шинель. Нетрудно было заметить, что маршал в дурном расположении духа. Из беседы с ним я понял, что его тревожит, сумеют ли танковые армии вовремя выполнить приказ Ставки.
   - Слякоть, дорог на север почти нет. Одна-единственная с твердым покрытием... Как по ней пройдет такая масса войск? Между тем на всю операцию отпускается четверо суток. До Балтийского моря сто километров. Это значит, что вы должны проходить по двадцать пять километров в день. Справитесь?
   - Не волнуйтесь, товарищ маршал, армия свою задачу выполнит в срок.
   Жуков хмуро поглядел на меня.
   - Не подведете?
   - Никак нет. Во время Висло-Одерской не такие расстояния преодолевали.
   - Ну, смотрите. Держите меня в курсе дела. Если нужна будет помощь, звоните.
   Мне показалось, что командующий фронтом несколько повеселел. Во всяком случае, простился он уже приветливо, пожелав нам удачи.
   К утру 1 марта армия сосредоточилась в исходном районе - в боевых порядках пехоты Н. П. Симоняка. Я взобрался на НП, оборудованный на колокольне кирхи. Сквозь утренний туман с трудом различал танковые колонны, притаившиеся в низине, в полутора километрах от передовой. Прямо с НП позвонил Г. К. Жукову и доложил, что армия к наступлению готова и через несколько минут начнется артподготовка.
   - Действуйте! Ни пуха ни пера! - пожелал маршал необычно теплым для него тоном.
   И вот оранжевые всплески пламени осветили туманное утро. Задрожала колокольня кирхи, загудели ее колокола. Били по укрепленным пунктам противника 122-мм гаубицы, со свистом вычерчивали огненные дуги "катюши".
   Я спустился с колокольни и пробрался на КП Симоняка, когда пехота 3-й ударной поднялась в наступление. Обычно спокойного командарма нельзя было узнать: он кричал в трубку телефона, отдавая приказы офицерам связи, кого-то нетерпеливо выслушивал, кого-то распекал. Для него наступили самые критические минуты.
   - Ну, как пехота? - спросил я. - Как там царица полей?
   - А что царица? - огрызнулся он. - Вперед! И только вперед! Правда, немцы бежать не собираются. Дерутся, бисовы дети. Эх, танкист, - вздохнул генерал, трудно сейчас царице...
   Действительно, враг ожесточенно сопротивлялся. Он оборонял каждый дом, каждую высотку, каждый перекресток дорог. Местность помогала ему: кругом реки, озера, болотистые леса... А тут еще распутица, туман... Трудно, очень трудно приходилось пехоте. К середине дня враг предпринял несколько контратак и контрударов. Наступление 3-й ударной могло захлебнуться.
   В это время позвонил Г. К. Жуков и приказал ввести в действие передовые отряды нашей армии - 1-ю гвардейскую и 44-ю бригады. Двумя колоннами они выбрались из низин и устремились вперед. За комбрига 44-й И. И. Гусаковского я был спокоен - "ходить во главе" ему не впервой: не было еще случая, чтобы он не выполнил задания. Комбриг 1-й гвардейской А. М. Темник тоже отличный командир, в его бригаде много опытных танкистов.