Евгений готов был кричать от радости, выскочить из макета танкетки, расцеловать Наташу, скакать по лаборатории в диком танце. Но он не чувствовал себя больше на Земле. Даже рассердился на заглянувшую было к нему Наташу. Цветное стереоскопическое изображение в окнах-телеэкранах создавало такую иллюзию, что Евгений полностью ощущал себя на Луне. Он не устоял от соблазна и протянул обнаженную руку - он был в тенниске с короткими рукавами. Огромная железная рука манипулятора послушно повторила его движение и дотронулась до ближней скалы. Евгений ощутил пальцами ее твердость...
В этом прикосновении было торжество человеческой мысли, торжество земной техники, торжество неуемной дерзновенности человеческого знания.
Глаза у Евгения стали влажными. Он принялся насыпать железными руками большую груду камней на месте первого спуска земного космического корабля.
"Искатель-II" лежал на боку. Он оперся сначала о камни лапами танкетки, которые постепенно согнулись и плавно положили корабль так, чтобы танкетка могла из него выползти.
Евгений нажал рычаги, и танкетка, припадая на задние траки гусениц, рывком выскочила из космической кабины. Она стала резвиться на лунных камнях, как выпущенный на волю звереныш. Могучие железные лапы разбрасывали камни. Гусеницы взбирались на скалу. Лапы, хватаясь за выступы, помогали им.
Торжество Евгения было полным. Он на Луне, он может взять "руками" любой камень, сфотографировать любой пейзаж, установить любой прибор, провести любое исследование! Он на Луне, на Луне, на Луне! И не нужна ему ничья помощь! Ничья! Он утвердит на Луне победу того направления в изучении Космоса, которому посвятил жизнь! Зачем было летать "Искателю-I и "Колумбу"? Чтобы в Космосе разыгрывались драмы?
Однако Евгений не просто давал выход своему торжеству, он приноравливался к предстоящему путешествию, к месту посадки "Колумба".
На экране радиолокатора отчетливо виднелось очертание американской металлической ракеты, лежащей на боку среди камней. Очевидно, спуск был неудачным. Надо спешить на выручку злосчастному астронавту.
На протяжении первого же километра пути Евгений сделал столько открытий, что и малая их доля принесла бы исследователю мировую славу.
Магнитное поле Луны! Его, безусловно, нет на лунной поверхности! Объяснение только одно: Луна не обладает, как Земля, тяжелым центральным ядром!
Евгений обнаружил радиоактивность лунной коры, заметную радиоактивность, которая менялась, а не была общим фоном планеты. Сколько задач для исследователя! И этим исследователем вполне может быть лунная дальнеуправляемая лаборатория в танкетке.
Евгений первый точно измерил температуру поверхности Луны на солнце и в тени. Перепад температур был равен почти ста двадцати градусам! Какие великолепные энергетические возможности! На грани любой тени здесь могут работать паротурбинные установки, используя неистощимую солнечную энергию! Солнечный паровой котел и холодильник в тени.
Камни и очертания скал в тени были невидимы. Конец спорам о том, как видно в пустоте. Но атмосфера! Есть ли на Луне атмосфера?
Анализаторы автоматически делали свое дело. Да! На Луне есть ничтожные остатки атмосферы. Ее плотность такова, как и на высоте почти ста километров над Землей. Состав этой атмосферы в основном углекислота продукт бурной вулканической деятельности - ее больше, чем нейтрального азота. Но есть и кислород. Черт возьми! Если насосы будут выкачивать лунную атмосферу и сжимать ее, то можно получить ощутимые количества кислорода... быть может, для будущих лунных городов... А углекислота насытит лунные оранжереи...
Впрочем, зачем заглядывать так далеко? Сейчас эра лунных разведчиков.
Евгений досадовал, что не может целиком отдаться исследованиям лунной поверхности. Приходилось мчаться по камням к американской ракете.
Но что это был за путь! Даже во сне, в больном воображении нельзя было увидеть или представить таких небывалых пейзажей. Они менялись за каждым поворотом, за каждым выступом скалы.
Соседство дня и ночи, солнца и звезд, ослепительного света и кромешной тьмы, незаживающие рубцы на голом теле планеты, никогда не знавшей покрова почвы и атмосферы, смягчающего действия воды или ветра. Острые углы, кристаллические грани камней, игольчатый щебень. Вот они, единственные следы разрушения на Луне. Разрушения от вечной смены раскаленного дня и космически холодной ночи.
Лунный мир - это мир трещин, мельчайших, крошащих поверхность скал, огромных, бороздящих морщинами склоны гор, и, наконец, гигантских разломов, глубиной чуть ли не в сотни километров, заметных даже с Земли!
Как хотелось Евгению остановиться хоть около одной трещины, заглянуть вглубь. Впрочем, что там можно было увидеть, кроме тьмы!..
И танкетка, разбежавшись, птицей перелетала трещины шириной в добрый десяток-другой метров.
Евгений наслаждался ощущением полета. Его танкетка летала!
В дальнейшем надо будет снабдить ее реактивными двигателями, которые позволят ей перелететь через горный хребет, заглянуть в глубину кратера, чтобы убедиться, нет ли на аренах лунных цирков более плотных остатков атмосферы. И кто знает, что можно там обнаружить? Ведь есть кратеры с дном на несколько километров ниже поверхности лунных морей-равнин. Там могут быть совсем особые лунные микромиры...
И вот вдруг... картину таинственной мертвой природы заслонил Евгению живой человек, удивительный человек, заставивший его видеть лишь маленькую хрупкую фигурку, а не грозные скалы за ней, слышать ее голос с чуть нерусским произношением, а не впитывать в себя торжественное величие лунной тишины.
Почему, придя к нему в лабораторию на Земле, она лишь на минуту остановила на себе его взгляд, а здесь, на Луне, так потрясла? Селена с сощуренными глазами, по-мальчишески стриженая, пластически совершенная в неземной на Луне силе, по-женски обаятельная в земной обыкновенности и романтически необычная в трагичности судьбы...
У Евгения было ощущение внутреннего взрыва или... солнечного удара, ощущение яркости, внезапности и затмения сознания. Нет! Это был не солнечный удар. Это был лунный удар!
И так же, как явилась Селена с "лунным ударом", так же внезапно и исчезла, померкнув вместе с лунным миром на экране.
В окнах макета танкетки не было больше Луны. Евгений "свалился" с Луны на Землю в знакомую лабораторию с длинными столами в сети проводов. Взбешенный, раздосадованный, не могущий извинить себя за оплошность, он распахнул дверцу макета и выскочил в комнату...
А Эллен на Луне в тревоге стояла перед омертвевшей танкеткой, тщетно вглядываясь в непрозрачную полусферическую кабину.
Что произошло? Боже! Она сказала при нем о другом мужчине!
- Мистер Громов! Что за самолюбие? - с возмущением воскликнула она. Я сожалею, что сказала вам о нем. Хэллоу! Мой Мираж, - изменила она голос, - пожалуйста, вернитесь. Я же здесь одна. Слушайте, будьте джентльменом... - уже просила она.
Она невольно посмотрела на небо. Не исчезла ли Земля?
Нет! Голубоватый шар стоял недвижно в небе, и в незатененной части диска можно было угадать очертания знакомых материков.
Эллен перевела взгляд на скалы. Они показались ей ужасными, придвинулись, нависли над ней, разрезанные там и тут чернотой теней.
Если бы они рухнули, увлекая вниз лавину камней, Эллен было бы легче. Ее угнетала мрачная неизменность всего, что она видела. Ничто не срывалось, ничто не падало, все лежало миллионы лет, не тронутое ни ветром, ни временем. И пусть Эллен упадет сейчас навзничь с широко открытыми от ужаса глазами, пусть стеклянный ее взгляд будет миллионы лет все так же смотреть на любимую Землю, которая не сдвинется с места, не зайдет и не взойдет...
Ужас приходил вместе с мыслью о неизменности, но сводящий с ума страх таился в охватившем Эллен сознании одиночества.
Одна на всей планете...
Говорят, люди сходили с ума в белом безмолвии льдов, панически бежали от тонкого сверлящего звука, который будто бы издает северное сияние.
Но на Луне было хуже. Здесь была черно-серая пустота. Нет! Резкая кричащая пустота, разрывающая голову тишина. Хотелось зажать уши руками, вызвать хоть какой-нибудь звук, пусть царапающий, хоть скрежетать зубами...
Но сжать руками можно было лишь колпак шлема.
Эллен беспомощно опустилась на колени, свернулась в жалкий комочек.
Одна. Совершенно одна на всей планете, бесконечно огромной и бесконечно пустынной...
Нет для человека большей пытки, чем одиночество.
- Как это жестоко и бесчеловечно... - шептала она. - Какое мерзкое мужское самолюбие!
И гнев вдруг накатился на нее, отодвинул отчаяние.
Она вскочила на ноги и вызывающе крикнула:
- Я не хочу никакой памяти о вас, сэр! - и в бессильной женской обиде она бросила в сторону Земли подаренный ей лунный камешек. Бросила, зарыдала.
Посмотрела по сторонам и, окруженная мертвым миром, панически побежала к танкетке, стала трясти ствол антенны:
- Хэллоу! Хэллоу! - в исступлении кричала она. - Говорит Кенни, журналистка Эллен Кенни из Соединенных Штатов Америки. Хэллоу! Слушайте меня! Ответьте кто-нибудь! Одно только слово... Я должна его услышать! Хэллоу! Хэллоу! Говорит женщина на Луне! Одинокая, покинутая всеми женщина... Sos! Sos! Спасите мою душу!
Она сползла к гусеницам танкетки, припала к ним шлемом.
- Не слышат меня, - шептала она. - Им всем нет дела. Даже ему... Никогда нельзя узнать мужчину! Хэллоу! Мистер Громов! - все тише звала она. - Мираж! - и, упав на след гусеницы, по-детски крикнула: - О-о! Мама!
Недвижный скафандр лежал подле недвижной танкетки в недвижном лунном мире...
Г л а в а ч е т в е р т а я
КОСМИЧЕСКИЕ ТОВАРИЩИ
"Искатель-I" шел над поверхностью Луны. Корабль вел Громов. Аникин тщетно пытался вызвать по радио Эллен. Том Годвин был мрачен.
Внизу плыла страна голубых скал и серых равнин, изрезанных трещинами.
Вот она, другая планета, цель путешествия!
Но все три звездолетчика не испытывали торжества. Они думали о судьбе закинутой раньше них на Луну Эллен.
- Командор! - крикнул Том Годвин. - Посадочный знак!
Крохотная темно-красная буква Т была чуть заметна на границе скал и равнины.
Громов уверенно посадил "Искатель-I" близ лежащего на боку "Искателя-II". В окнах кабины стоял мутный туман. Облако пепла, поднятое струей газа при посадке, оседало очень медленно. Мгла закрывала чужой мир... На Луне, конечно, не было атмосферы, пыль не повисала здесь в воздухе. Любые тела, будь то лист бумаги или кусок свинца, должны были падать одинаково, правда много медленнее, чем камень на Земле. Однако туман был обязан не только этой малой лунной скорости падения, а главным образом тому, что из-за малой тяжести частицы пыли улетали здесь слишком высоко и долгое время потом оседали на лунную поверхность, ухудшая видимость.
Трое астронавтов в скафандрах с начинающимися от плеч прозрачными колпаками вышли из ракеты, но, не рискуя двинуться в путь, стояли у ее посадочных лап.
Хмурые скалы едва вырисовывались во мгле, словно постепенно попадая в фокус изображения.
Наконец, видимость улучшилась. Серая каменная пустыня тянулась к горбатому горизонту. Совсем неожиданно в стороне показалось гранатовое пятно...
Том Годвин первый прыгнул в его сторону. Тело астронавта взлетело высоко над камнями. Ему едва удалось опуститься на ноги метрах в тридцати.
- Осторожно, Годвин! - крикнул Громов.
Громов и Аникин двигались медленно, держась за руки.
Годвин остановился, чтобы подобрать яркий камешек, тот самый, который Эллен в минуту отчаяния бросила в небо...
Еще один прыжок... и Годвин опустился на колени около лежащего скафандра.
Вот она, его незаконная пассажирка. Не думал он встретиться с ней... Что перечувствовала она, оставшись одна на ракете, что перенесла здесь, на чужой планете? Дышит ровно, глубоко... Неужели спит?
От взгляда Годвина Эллен проснулась. Она спала! Усталость и переживания сломили ее. Обморок перешел в сон и спас от помешательства.
Она открыла глаза и увидела простоватое лицо с широко расставленными маленькими, но добрыми глазами.
- Том! - только и могла выговорить она.
Годвин не услышал. Он догадался, что выключено радио, и повернул рычажок на ее шлеме, сдвинутый при падении.
Эллен села и припала к плечу пилота:
- Том! Все-таки прилетел... Сейчас я могу только обнять. Они спасли вас? Когда будет воздух, я поцелую им руки.
- Эль! Здорово все получилось, - сказал Том Годвин. - И все из-за гориллы, которую я заменил. Вернемся, расцелую ее в морду.
Эллен тихо засмеялась:
- Я еще вас совсем не знаю. Но вы должны быть именно таким. А меня вы сделали другой. Я родилась здесь, на Луне. Я селенитка. И всем, почти всем обязана вам...
Только теперь заметила Эллен Громова и Аникина.
- Здравствуйте, - сказала она, вскакивая. - Я же говорила, что мы, может быть, увидимся. Извините. Я не слышала, как вы подошли.
- На Луне мог подкрасться и слон, - пошутил Аникин. - Звуков нет. Слонов тоже.
- А воздуха здесь столько же, сколько совести у миссис Хент, вставил Том Годвин, стараясь скрыть смущение.
Эллен неуверенно сделала шаг к Громову. Тот протянул обе руки и с душевной простотой крепко обнял ее.
- Вот теперь можно и осмотреться, - сказал Аникин. - А то мисс Кенни заслонила нам всю огромную планету.
- А я уж здесь такого насмотрелась!..
- Где ж тут у вас кратер Эллен Кенни? Где ущелье Евгения Громова? - с напускной серьезностью спрашивал Аникин.
Эллен опустила голову.
- Евгений Громов! Простите, командор, он ваш брат, но он не джентльмен. Ему быстро надоело мое общество. Он счел возможным оставить меня здесь совершенно одну...
- Вращение Земли оставило вас одну, мисс Кенни, - мягко объяснил Громов. - Луна зашла в Москве за горизонт. Вот и все.
Эллен посмотрела на голубоватый шар в небе.
- Нет. Земля не заходила за горизонт.
- Лунный шар не вертится относительно Земли. А на Земле Луна заходит. И тогда теряется радиосвязь с танкеткой, ее телеэкраны гаснут.
- Боже! - воскликнула Эллен. - Это ужасно! Так подумать о человеке! Как, однако, много надо знать о Земле... И о людях Земли, - тихо добавила она.
Том Годвин повел Эллен в ракету.
Громов поднимал острые, словно колотые, камни, с интересом рассматривал их, брал в горсть пепел, пересыпал его с ладони на ладонь:
- Ты понимаешь, Ваня, где мы находимся?
- На Луне, - отозвался Аникин.
- А я вот думаю... на Земле, - сказал Громов, испытующе глядя на Аникина.
Аникин пожал плечами и нахмурился. Он отлично понял, на что намекал командир.
- Очень важно, чтобы это было так, - задумчиво сказал Громов. Открыли бы необыкновенные богатства Земли...
Потеряв связь с танкеткой, Евгений не находил себе в лаборатории места, уныло бродя между длинными столами.
Спокойная Наташа с укором смотрела на него.
- Понимаю, - в смятении остановился он перед нею. - Думаешь, тот уступил ей жизнь, как уступают стул, а я... Не могу даже поддержать ее...
- Думаю о другом, Женя, - рассудительно ответила Наташа. - Луну сейчас видно в Америке.
- Проникновенная мысль! К сожалению, из Америки нельзя управлять танкеткой.
- Сядь и приди в себя, - внушительно сказала Наташа. - Сейчас американке без тебя страшно, а может случиться, что без танкетки они погибнут.
- Почему погибнут?
- Потому, что Луна не будет в Москве видна, и они в решительную минуту не смогут воспользоваться танкеткой. Вот если бы в мире обменивались телепередачами...
- Фантастика! Цепь поднятых в небо антенн вокруг всего мира?
- А почему нет? - упрямо спросила Наташа. - Американские самолеты в свое время летали с атомными бомбами? Грозили силой? Почему бы не летать теперь, чтобы помочь тем, кто на Луне?
- Да разве можно договориться с их генералами! - махнул рукой Евгений.
Кабина "Искателя-I", когда в него вернулись Громов с Аникиным, приобрела неожиданный уют.
Эллен накрыла стол, расставила приборы, разыскала салфетки, развесила по стенам виды Земли, которые вырезала из найденных журналов: березка над рекой, закат солнца... шторм в море... шумные улицы города... люди под зонтиками... Дождь! Чудесный земной дождь, невозможный на Луне!
Эллен в ярком свитере и спортивных брюках, повязанная подобием передника, хлопотала у стола:
- Прошу всех садиться... Будет очень вкусно. Нельзя ли включить земную музыку? Люблю симфонии, но обожаю танцевать.
Аникин кинулся к радиоаппаратуре.
На Луне Землю было лучше слышно, чем на самой Земле. Некоторое время все молча слушали музыку, несшуюся через межпланетное пространство.
- Вот что, товарищи, - сказал Громов, усаживаясь.
- Товарищи по несчастью, - подхватила Эллен.
- Нет, товарищи по работе, - поправил Громов. - Нужно подумать о завтрашнем дне.
- Стоит ли думать... о смерти? - сказала Эллен.
Громов пристально посмотрел на нее:
- Мы обеспечены четырнадцатью баллонами кислорода. По одному на земной день.
- Разве есть ракеты, которые смогут прилететь за нами? - повернулась к Громову Эллен.
- Есть две резервные ракеты типа "Искатель-I", - ответил Громов. - Но они двухместные. Пилоты смогли бы взять отсюда лишь двоих...
- Понимаю, - с горечью сказала Эллен, - здесь есть лишние.
- До наступления лунной ночи сюда прилетит международная космическая экспедиция, - раздельно произнес Громов.
- Вавилонскую башню не могут достроить с библейских времен!
- Я говорил с академиком Беляевым. Весь мир занят нашей судьбой. Сейчас трудно препятствовать завершению строительства.
- Я только описывала международные конфликты... Неужели теперь придется стать их причиной?
- Скорее причиной международного единения. Нужно думать, как не остаться в долгу перед человечеством.
- Признаю ваше руководство, командор, - вмешался Том Годвин, - пока не выплачу вам долг. Какова задача?
- Собрать образцы пород, наблюдать лунную природу и... дойти до края видимого с Земли лунного диска.
- Черт возьми! Это меня устраивает. Расставлю по пути заявки. Тут кое-что валяется под ногами. Посмотрите, что я нашел. Это вам, Эль, ко дню вашего лунного рождения.
И Том Годвин протянул Эллен найденный им камешек.
- О-о! Том! - воскликнула Эллен и смутилась. - Мне кажется, что... мне однажды уже дарили его здесь.
- Кто дарил? - изумился Годвин.
- Может быть, во сне... Я хотела бы уснуть, - растерянно говорила Эллен. - Годвин, у вас не осталось пилюль? Я ведь не пойду с вами.
- Чепуха! - возмутился Годвин. - Как вы можете остаться здесь одна?
- В этой кабине так уютно, - сказала Эллен первое, что пришло ей в голову.
- Но международный корабль не сможет опуститься сразу в двух местах, - убеждал Годвин.
- Но я не люблю ходить пешком, - упрямилась Эллен, думая о чем-то своем.
- Вас повезет танкетка, - сказал Громов, внимательно наблюдая за Эллен. - Вы будете отдыхать вместе с ней.
- Танкетка? - сразу оживилась Эллен и чуть покраснела. Потом, сощурившись, посмотрела на Громова. - Вы романтик, командор. Хотите пройти сотни километров без асфальта, пренебрегая золотом и алмазом, лишь бы увидеть "ту сторону"!
- Я ищу клад куда больший, - улыбнулся Громов. - Ищу и вспоминаю, что Колумб не поворачивал вспять от неведомых берегов, Амундсен не возвращался, не дойдя до Америки Северным путем.
- Я готов, командор, - заявил Том Годвин. - Американец Пири добрался до Северного полюса.
Еще за час до того, как Луна должна была взойти над Москвой, Эллен стояла у танкетки, устремив взгляд на темную полусферу.
Мужчины неподалеку устанавливали автоматическую радиостанцию наблюдения. Она в течение года должна была сообщать показания различных измерительных приборов.
Опершись о борт танкетки, Эллен задумчиво смотрела на матовую полусферу. И, наконец, полусфера начала светлеть, как бы наполняясь воздухом и светом. Постепенно, словно выходя из тумана, стало вырисовываться изображение Евгения. Нет! Преодолевая расстояние в 384 тысячи километров, он сам, живой, бодрый, взволнованный, появлялся перед Эллен.
Том Годвин, оторвавшись от работы, издали видел, как вздрогнула Эллен, очевидно встретившись с Евгением взглядом.
- Мой Мираж! Я так вас жду, - тихо сказала Эллен.
- Селена!..
- Я подумала, что вы обиделись. Я восхищалась Годвином.
- Я тоже.
- Я знаю. Вы спасли меня с Земли. Но на Луне вы поступили бы так же.
- Это верно, Селена, - горячо сказал Евгений.
Эллен заметила, что Том Годвин как-то боком направился к танкетке.
- Здесь все очень сложно, - быстро заговорила она. - Вот камешек... Даже о нем думать сложно. У вас сложный брат. Рыцарь науки в доспехах скафандра. Сэр Дон-Кихот Космический ведет за собой всех, чтобы взглянуть за край лунного диска. А я остаюсь...
- Селена! Я считал минуты, ждал, когда взойдет Луна. Разве я пойду с ними... без вас?
Годвин был уже в нескольких шагах. Эллен загородила собой полусферу:
- Разве я причинила мало хлопот? Надо ли быть обузой?
- Селена! Я не смогу оставить вас одну!
- А вы сможете это повторить? Нет, нет! Не только на Луне?
- Эль пойдет с нами, - сказал подошедший Годвин. - Надеюсь, ваш автокар сможет помочь ей в трудных местах?
- Конечно, - сказал смущенный Евгений и, подняв глаза на Эллен, переспросил: - Не только на Луне?
Г л а в а п я т а я
КРУШЕНИЕ НЕИЗМЕННОСТИ
Наташа переехала жить на дачу к Анастасии Степановне Громовой. Это получилось само собой. Каждая из женщин словно решила возместить другой улетевшего Петра...
Наташа и Евгения заставила жить с матерью на даче. Все равно, пока Луны не видно на небосводе, дежурить в лаборатории бесполезно, а мать оставалась матерью, ей легче было отпустить сына в бой, чем... на Луну. Она не находила себе места, проплакала все глаза.
В это утро Луна всходила позже солнца. Ехать в институт было еще рано, и Анастасия Степановна поила Евгения и Наташу на веранде чаем. Только в такие минуты у нее становилось легче на душе.
Утро было свежее. День обещал быть солнечным, но на рассвете с реки поднялся туман, окутал деревья, превратил их в неведомые сказочные растения, скрыл кустарники. Все вокруг стало мягким, нереальным... Так бывает, когда на склон горы набежит облако. Сколько раз любовались таким пейзажем Евгений с Петром во время восхождений!
Наташа, отпив глоток из стакана, задумчиво смотрела на бутерброд с ветчиной, на которой остался полукруг от ее зубов.
- Подумать только, - сказала она. - Они не могут там ни пить из стакана, ни откусить кусок хлеба. Только питательная паста через резиновую трубку.
Наташа поморщилась.
Старушка покачала головой:
- Некрасиво как-то... А все же хоть так, а завтракать надо.
- Да, как раз сейчас, - заметил Евгений. - Они тоже ждут, пока у нас Луна взойдет, чтобы отправиться в путь.
- Пусть удовольствия от такой еды не получишь, а жить надо, - строго сказала старушка.
- Да, удовольствия там мало, - сказал Евгений.
- Неправда! - возмутилась Наташа. - Быть на Луне для них - высшая радость! Я завидую им, завидую!.. Я хотела бы быть с ними рядом.
Старушка подошла к Наташе и поцеловала ее.
Четыре человека в скафандрах пробирались между зигзагами трещин.
Петр Сергеевич Громов и Том Годвин, деля опасность первого шага, как слепцы, ощупывали палками путь. О прыжках, столь легких на Луне, не могло быть и речи. Под пеплом всюду ждали пропасти.
Позади двигалась танкетка, нагруженная кладью экспедиции и баллонами с кислородом. Евгений Громов напряженно следил за каждым путником, готовый ринуться на помощь.
Эллен часто оглядывалась на него. И всякий раз, словно чувствуя, оборачивался и Том Годвин, угрюмый и встревоженный.
Природа угнетала Эллен. Обрывы "берегов" лунного моря ослепительными стенами уходили в черное звездное небо. Голые утесы нависали над окаменевшими грядами волн, посыпанных пеплом. Острые, как ножи, ребра скал и рваные кромки трещин остались нетронутыми после древних катаклизмов, словно все остановилось с тех пор, все кончилось...
Ужас неизменности охватывал Эллен. Она не могла примириться с тем, что все вокруг не менялось уже миллионы лет, каждая пылинка, не зная ветра, лежала вечно недвижно, нависший над пропастью камень не мог качнуться, чтобы сорваться. Все заснуло, умерло!.. Нельзя жить и двигаться, если все вокруг мертво. Что может быть страшнее конца? Кощунство оставлять здесь следы. Надо пасть ниц и замереть на тысячелетия... Так сходят с ума.
Евгений угадывал, что происходит с Селеной. Но как отвлечь ее разговором, если каждое слово обрело особый смысл, а слышат его сразу во всех шлемофонах?..
Он старался без слов, одним взглядом передать Эллен все, что не решался сказать.
Однако Аникин прекрасно все замечал и иронически улыбался. Телевизионное изображение, несомненно, помогло "кое-кому" позабыть о 384 тысячах километров расстояния!.. Впрочем, милому Ване пришлось мысленно прикусить язык. Он-то знал, что дикторы Московского телецентра получают немало писем с признанием в любви и назначением свиданий от людей, видевших их только на экране. И немало таких писем написал, кстати, он сам... А как он был обижен, когда узнал, что девушка-диктор встретилась с ним лишь потому, что он упомянул в последнем письме о своем скором полете на Луну!
Все же он подружился с этой чудесной девушкой и в последний вечер они даже целовались... Она обещала ему смотреть на Луну.
В этом прикосновении было торжество человеческой мысли, торжество земной техники, торжество неуемной дерзновенности человеческого знания.
Глаза у Евгения стали влажными. Он принялся насыпать железными руками большую груду камней на месте первого спуска земного космического корабля.
"Искатель-II" лежал на боку. Он оперся сначала о камни лапами танкетки, которые постепенно согнулись и плавно положили корабль так, чтобы танкетка могла из него выползти.
Евгений нажал рычаги, и танкетка, припадая на задние траки гусениц, рывком выскочила из космической кабины. Она стала резвиться на лунных камнях, как выпущенный на волю звереныш. Могучие железные лапы разбрасывали камни. Гусеницы взбирались на скалу. Лапы, хватаясь за выступы, помогали им.
Торжество Евгения было полным. Он на Луне, он может взять "руками" любой камень, сфотографировать любой пейзаж, установить любой прибор, провести любое исследование! Он на Луне, на Луне, на Луне! И не нужна ему ничья помощь! Ничья! Он утвердит на Луне победу того направления в изучении Космоса, которому посвятил жизнь! Зачем было летать "Искателю-I и "Колумбу"? Чтобы в Космосе разыгрывались драмы?
Однако Евгений не просто давал выход своему торжеству, он приноравливался к предстоящему путешествию, к месту посадки "Колумба".
На экране радиолокатора отчетливо виднелось очертание американской металлической ракеты, лежащей на боку среди камней. Очевидно, спуск был неудачным. Надо спешить на выручку злосчастному астронавту.
На протяжении первого же километра пути Евгений сделал столько открытий, что и малая их доля принесла бы исследователю мировую славу.
Магнитное поле Луны! Его, безусловно, нет на лунной поверхности! Объяснение только одно: Луна не обладает, как Земля, тяжелым центральным ядром!
Евгений обнаружил радиоактивность лунной коры, заметную радиоактивность, которая менялась, а не была общим фоном планеты. Сколько задач для исследователя! И этим исследователем вполне может быть лунная дальнеуправляемая лаборатория в танкетке.
Евгений первый точно измерил температуру поверхности Луны на солнце и в тени. Перепад температур был равен почти ста двадцати градусам! Какие великолепные энергетические возможности! На грани любой тени здесь могут работать паротурбинные установки, используя неистощимую солнечную энергию! Солнечный паровой котел и холодильник в тени.
Камни и очертания скал в тени были невидимы. Конец спорам о том, как видно в пустоте. Но атмосфера! Есть ли на Луне атмосфера?
Анализаторы автоматически делали свое дело. Да! На Луне есть ничтожные остатки атмосферы. Ее плотность такова, как и на высоте почти ста километров над Землей. Состав этой атмосферы в основном углекислота продукт бурной вулканической деятельности - ее больше, чем нейтрального азота. Но есть и кислород. Черт возьми! Если насосы будут выкачивать лунную атмосферу и сжимать ее, то можно получить ощутимые количества кислорода... быть может, для будущих лунных городов... А углекислота насытит лунные оранжереи...
Впрочем, зачем заглядывать так далеко? Сейчас эра лунных разведчиков.
Евгений досадовал, что не может целиком отдаться исследованиям лунной поверхности. Приходилось мчаться по камням к американской ракете.
Но что это был за путь! Даже во сне, в больном воображении нельзя было увидеть или представить таких небывалых пейзажей. Они менялись за каждым поворотом, за каждым выступом скалы.
Соседство дня и ночи, солнца и звезд, ослепительного света и кромешной тьмы, незаживающие рубцы на голом теле планеты, никогда не знавшей покрова почвы и атмосферы, смягчающего действия воды или ветра. Острые углы, кристаллические грани камней, игольчатый щебень. Вот они, единственные следы разрушения на Луне. Разрушения от вечной смены раскаленного дня и космически холодной ночи.
Лунный мир - это мир трещин, мельчайших, крошащих поверхность скал, огромных, бороздящих морщинами склоны гор, и, наконец, гигантских разломов, глубиной чуть ли не в сотни километров, заметных даже с Земли!
Как хотелось Евгению остановиться хоть около одной трещины, заглянуть вглубь. Впрочем, что там можно было увидеть, кроме тьмы!..
И танкетка, разбежавшись, птицей перелетала трещины шириной в добрый десяток-другой метров.
Евгений наслаждался ощущением полета. Его танкетка летала!
В дальнейшем надо будет снабдить ее реактивными двигателями, которые позволят ей перелететь через горный хребет, заглянуть в глубину кратера, чтобы убедиться, нет ли на аренах лунных цирков более плотных остатков атмосферы. И кто знает, что можно там обнаружить? Ведь есть кратеры с дном на несколько километров ниже поверхности лунных морей-равнин. Там могут быть совсем особые лунные микромиры...
И вот вдруг... картину таинственной мертвой природы заслонил Евгению живой человек, удивительный человек, заставивший его видеть лишь маленькую хрупкую фигурку, а не грозные скалы за ней, слышать ее голос с чуть нерусским произношением, а не впитывать в себя торжественное величие лунной тишины.
Почему, придя к нему в лабораторию на Земле, она лишь на минуту остановила на себе его взгляд, а здесь, на Луне, так потрясла? Селена с сощуренными глазами, по-мальчишески стриженая, пластически совершенная в неземной на Луне силе, по-женски обаятельная в земной обыкновенности и романтически необычная в трагичности судьбы...
У Евгения было ощущение внутреннего взрыва или... солнечного удара, ощущение яркости, внезапности и затмения сознания. Нет! Это был не солнечный удар. Это был лунный удар!
И так же, как явилась Селена с "лунным ударом", так же внезапно и исчезла, померкнув вместе с лунным миром на экране.
В окнах макета танкетки не было больше Луны. Евгений "свалился" с Луны на Землю в знакомую лабораторию с длинными столами в сети проводов. Взбешенный, раздосадованный, не могущий извинить себя за оплошность, он распахнул дверцу макета и выскочил в комнату...
А Эллен на Луне в тревоге стояла перед омертвевшей танкеткой, тщетно вглядываясь в непрозрачную полусферическую кабину.
Что произошло? Боже! Она сказала при нем о другом мужчине!
- Мистер Громов! Что за самолюбие? - с возмущением воскликнула она. Я сожалею, что сказала вам о нем. Хэллоу! Мой Мираж, - изменила она голос, - пожалуйста, вернитесь. Я же здесь одна. Слушайте, будьте джентльменом... - уже просила она.
Она невольно посмотрела на небо. Не исчезла ли Земля?
Нет! Голубоватый шар стоял недвижно в небе, и в незатененной части диска можно было угадать очертания знакомых материков.
Эллен перевела взгляд на скалы. Они показались ей ужасными, придвинулись, нависли над ней, разрезанные там и тут чернотой теней.
Если бы они рухнули, увлекая вниз лавину камней, Эллен было бы легче. Ее угнетала мрачная неизменность всего, что она видела. Ничто не срывалось, ничто не падало, все лежало миллионы лет, не тронутое ни ветром, ни временем. И пусть Эллен упадет сейчас навзничь с широко открытыми от ужаса глазами, пусть стеклянный ее взгляд будет миллионы лет все так же смотреть на любимую Землю, которая не сдвинется с места, не зайдет и не взойдет...
Ужас приходил вместе с мыслью о неизменности, но сводящий с ума страх таился в охватившем Эллен сознании одиночества.
Одна на всей планете...
Говорят, люди сходили с ума в белом безмолвии льдов, панически бежали от тонкого сверлящего звука, который будто бы издает северное сияние.
Но на Луне было хуже. Здесь была черно-серая пустота. Нет! Резкая кричащая пустота, разрывающая голову тишина. Хотелось зажать уши руками, вызвать хоть какой-нибудь звук, пусть царапающий, хоть скрежетать зубами...
Но сжать руками можно было лишь колпак шлема.
Эллен беспомощно опустилась на колени, свернулась в жалкий комочек.
Одна. Совершенно одна на всей планете, бесконечно огромной и бесконечно пустынной...
Нет для человека большей пытки, чем одиночество.
- Как это жестоко и бесчеловечно... - шептала она. - Какое мерзкое мужское самолюбие!
И гнев вдруг накатился на нее, отодвинул отчаяние.
Она вскочила на ноги и вызывающе крикнула:
- Я не хочу никакой памяти о вас, сэр! - и в бессильной женской обиде она бросила в сторону Земли подаренный ей лунный камешек. Бросила, зарыдала.
Посмотрела по сторонам и, окруженная мертвым миром, панически побежала к танкетке, стала трясти ствол антенны:
- Хэллоу! Хэллоу! - в исступлении кричала она. - Говорит Кенни, журналистка Эллен Кенни из Соединенных Штатов Америки. Хэллоу! Слушайте меня! Ответьте кто-нибудь! Одно только слово... Я должна его услышать! Хэллоу! Хэллоу! Говорит женщина на Луне! Одинокая, покинутая всеми женщина... Sos! Sos! Спасите мою душу!
Она сползла к гусеницам танкетки, припала к ним шлемом.
- Не слышат меня, - шептала она. - Им всем нет дела. Даже ему... Никогда нельзя узнать мужчину! Хэллоу! Мистер Громов! - все тише звала она. - Мираж! - и, упав на след гусеницы, по-детски крикнула: - О-о! Мама!
Недвижный скафандр лежал подле недвижной танкетки в недвижном лунном мире...
Г л а в а ч е т в е р т а я
КОСМИЧЕСКИЕ ТОВАРИЩИ
"Искатель-I" шел над поверхностью Луны. Корабль вел Громов. Аникин тщетно пытался вызвать по радио Эллен. Том Годвин был мрачен.
Внизу плыла страна голубых скал и серых равнин, изрезанных трещинами.
Вот она, другая планета, цель путешествия!
Но все три звездолетчика не испытывали торжества. Они думали о судьбе закинутой раньше них на Луну Эллен.
- Командор! - крикнул Том Годвин. - Посадочный знак!
Крохотная темно-красная буква Т была чуть заметна на границе скал и равнины.
Громов уверенно посадил "Искатель-I" близ лежащего на боку "Искателя-II". В окнах кабины стоял мутный туман. Облако пепла, поднятое струей газа при посадке, оседало очень медленно. Мгла закрывала чужой мир... На Луне, конечно, не было атмосферы, пыль не повисала здесь в воздухе. Любые тела, будь то лист бумаги или кусок свинца, должны были падать одинаково, правда много медленнее, чем камень на Земле. Однако туман был обязан не только этой малой лунной скорости падения, а главным образом тому, что из-за малой тяжести частицы пыли улетали здесь слишком высоко и долгое время потом оседали на лунную поверхность, ухудшая видимость.
Трое астронавтов в скафандрах с начинающимися от плеч прозрачными колпаками вышли из ракеты, но, не рискуя двинуться в путь, стояли у ее посадочных лап.
Хмурые скалы едва вырисовывались во мгле, словно постепенно попадая в фокус изображения.
Наконец, видимость улучшилась. Серая каменная пустыня тянулась к горбатому горизонту. Совсем неожиданно в стороне показалось гранатовое пятно...
Том Годвин первый прыгнул в его сторону. Тело астронавта взлетело высоко над камнями. Ему едва удалось опуститься на ноги метрах в тридцати.
- Осторожно, Годвин! - крикнул Громов.
Громов и Аникин двигались медленно, держась за руки.
Годвин остановился, чтобы подобрать яркий камешек, тот самый, который Эллен в минуту отчаяния бросила в небо...
Еще один прыжок... и Годвин опустился на колени около лежащего скафандра.
Вот она, его незаконная пассажирка. Не думал он встретиться с ней... Что перечувствовала она, оставшись одна на ракете, что перенесла здесь, на чужой планете? Дышит ровно, глубоко... Неужели спит?
От взгляда Годвина Эллен проснулась. Она спала! Усталость и переживания сломили ее. Обморок перешел в сон и спас от помешательства.
Она открыла глаза и увидела простоватое лицо с широко расставленными маленькими, но добрыми глазами.
- Том! - только и могла выговорить она.
Годвин не услышал. Он догадался, что выключено радио, и повернул рычажок на ее шлеме, сдвинутый при падении.
Эллен села и припала к плечу пилота:
- Том! Все-таки прилетел... Сейчас я могу только обнять. Они спасли вас? Когда будет воздух, я поцелую им руки.
- Эль! Здорово все получилось, - сказал Том Годвин. - И все из-за гориллы, которую я заменил. Вернемся, расцелую ее в морду.
Эллен тихо засмеялась:
- Я еще вас совсем не знаю. Но вы должны быть именно таким. А меня вы сделали другой. Я родилась здесь, на Луне. Я селенитка. И всем, почти всем обязана вам...
Только теперь заметила Эллен Громова и Аникина.
- Здравствуйте, - сказала она, вскакивая. - Я же говорила, что мы, может быть, увидимся. Извините. Я не слышала, как вы подошли.
- На Луне мог подкрасться и слон, - пошутил Аникин. - Звуков нет. Слонов тоже.
- А воздуха здесь столько же, сколько совести у миссис Хент, вставил Том Годвин, стараясь скрыть смущение.
Эллен неуверенно сделала шаг к Громову. Тот протянул обе руки и с душевной простотой крепко обнял ее.
- Вот теперь можно и осмотреться, - сказал Аникин. - А то мисс Кенни заслонила нам всю огромную планету.
- А я уж здесь такого насмотрелась!..
- Где ж тут у вас кратер Эллен Кенни? Где ущелье Евгения Громова? - с напускной серьезностью спрашивал Аникин.
Эллен опустила голову.
- Евгений Громов! Простите, командор, он ваш брат, но он не джентльмен. Ему быстро надоело мое общество. Он счел возможным оставить меня здесь совершенно одну...
- Вращение Земли оставило вас одну, мисс Кенни, - мягко объяснил Громов. - Луна зашла в Москве за горизонт. Вот и все.
Эллен посмотрела на голубоватый шар в небе.
- Нет. Земля не заходила за горизонт.
- Лунный шар не вертится относительно Земли. А на Земле Луна заходит. И тогда теряется радиосвязь с танкеткой, ее телеэкраны гаснут.
- Боже! - воскликнула Эллен. - Это ужасно! Так подумать о человеке! Как, однако, много надо знать о Земле... И о людях Земли, - тихо добавила она.
Том Годвин повел Эллен в ракету.
Громов поднимал острые, словно колотые, камни, с интересом рассматривал их, брал в горсть пепел, пересыпал его с ладони на ладонь:
- Ты понимаешь, Ваня, где мы находимся?
- На Луне, - отозвался Аникин.
- А я вот думаю... на Земле, - сказал Громов, испытующе глядя на Аникина.
Аникин пожал плечами и нахмурился. Он отлично понял, на что намекал командир.
- Очень важно, чтобы это было так, - задумчиво сказал Громов. Открыли бы необыкновенные богатства Земли...
Потеряв связь с танкеткой, Евгений не находил себе в лаборатории места, уныло бродя между длинными столами.
Спокойная Наташа с укором смотрела на него.
- Понимаю, - в смятении остановился он перед нею. - Думаешь, тот уступил ей жизнь, как уступают стул, а я... Не могу даже поддержать ее...
- Думаю о другом, Женя, - рассудительно ответила Наташа. - Луну сейчас видно в Америке.
- Проникновенная мысль! К сожалению, из Америки нельзя управлять танкеткой.
- Сядь и приди в себя, - внушительно сказала Наташа. - Сейчас американке без тебя страшно, а может случиться, что без танкетки они погибнут.
- Почему погибнут?
- Потому, что Луна не будет в Москве видна, и они в решительную минуту не смогут воспользоваться танкеткой. Вот если бы в мире обменивались телепередачами...
- Фантастика! Цепь поднятых в небо антенн вокруг всего мира?
- А почему нет? - упрямо спросила Наташа. - Американские самолеты в свое время летали с атомными бомбами? Грозили силой? Почему бы не летать теперь, чтобы помочь тем, кто на Луне?
- Да разве можно договориться с их генералами! - махнул рукой Евгений.
Кабина "Искателя-I", когда в него вернулись Громов с Аникиным, приобрела неожиданный уют.
Эллен накрыла стол, расставила приборы, разыскала салфетки, развесила по стенам виды Земли, которые вырезала из найденных журналов: березка над рекой, закат солнца... шторм в море... шумные улицы города... люди под зонтиками... Дождь! Чудесный земной дождь, невозможный на Луне!
Эллен в ярком свитере и спортивных брюках, повязанная подобием передника, хлопотала у стола:
- Прошу всех садиться... Будет очень вкусно. Нельзя ли включить земную музыку? Люблю симфонии, но обожаю танцевать.
Аникин кинулся к радиоаппаратуре.
На Луне Землю было лучше слышно, чем на самой Земле. Некоторое время все молча слушали музыку, несшуюся через межпланетное пространство.
- Вот что, товарищи, - сказал Громов, усаживаясь.
- Товарищи по несчастью, - подхватила Эллен.
- Нет, товарищи по работе, - поправил Громов. - Нужно подумать о завтрашнем дне.
- Стоит ли думать... о смерти? - сказала Эллен.
Громов пристально посмотрел на нее:
- Мы обеспечены четырнадцатью баллонами кислорода. По одному на земной день.
- Разве есть ракеты, которые смогут прилететь за нами? - повернулась к Громову Эллен.
- Есть две резервные ракеты типа "Искатель-I", - ответил Громов. - Но они двухместные. Пилоты смогли бы взять отсюда лишь двоих...
- Понимаю, - с горечью сказала Эллен, - здесь есть лишние.
- До наступления лунной ночи сюда прилетит международная космическая экспедиция, - раздельно произнес Громов.
- Вавилонскую башню не могут достроить с библейских времен!
- Я говорил с академиком Беляевым. Весь мир занят нашей судьбой. Сейчас трудно препятствовать завершению строительства.
- Я только описывала международные конфликты... Неужели теперь придется стать их причиной?
- Скорее причиной международного единения. Нужно думать, как не остаться в долгу перед человечеством.
- Признаю ваше руководство, командор, - вмешался Том Годвин, - пока не выплачу вам долг. Какова задача?
- Собрать образцы пород, наблюдать лунную природу и... дойти до края видимого с Земли лунного диска.
- Черт возьми! Это меня устраивает. Расставлю по пути заявки. Тут кое-что валяется под ногами. Посмотрите, что я нашел. Это вам, Эль, ко дню вашего лунного рождения.
И Том Годвин протянул Эллен найденный им камешек.
- О-о! Том! - воскликнула Эллен и смутилась. - Мне кажется, что... мне однажды уже дарили его здесь.
- Кто дарил? - изумился Годвин.
- Может быть, во сне... Я хотела бы уснуть, - растерянно говорила Эллен. - Годвин, у вас не осталось пилюль? Я ведь не пойду с вами.
- Чепуха! - возмутился Годвин. - Как вы можете остаться здесь одна?
- В этой кабине так уютно, - сказала Эллен первое, что пришло ей в голову.
- Но международный корабль не сможет опуститься сразу в двух местах, - убеждал Годвин.
- Но я не люблю ходить пешком, - упрямилась Эллен, думая о чем-то своем.
- Вас повезет танкетка, - сказал Громов, внимательно наблюдая за Эллен. - Вы будете отдыхать вместе с ней.
- Танкетка? - сразу оживилась Эллен и чуть покраснела. Потом, сощурившись, посмотрела на Громова. - Вы романтик, командор. Хотите пройти сотни километров без асфальта, пренебрегая золотом и алмазом, лишь бы увидеть "ту сторону"!
- Я ищу клад куда больший, - улыбнулся Громов. - Ищу и вспоминаю, что Колумб не поворачивал вспять от неведомых берегов, Амундсен не возвращался, не дойдя до Америки Северным путем.
- Я готов, командор, - заявил Том Годвин. - Американец Пири добрался до Северного полюса.
Еще за час до того, как Луна должна была взойти над Москвой, Эллен стояла у танкетки, устремив взгляд на темную полусферу.
Мужчины неподалеку устанавливали автоматическую радиостанцию наблюдения. Она в течение года должна была сообщать показания различных измерительных приборов.
Опершись о борт танкетки, Эллен задумчиво смотрела на матовую полусферу. И, наконец, полусфера начала светлеть, как бы наполняясь воздухом и светом. Постепенно, словно выходя из тумана, стало вырисовываться изображение Евгения. Нет! Преодолевая расстояние в 384 тысячи километров, он сам, живой, бодрый, взволнованный, появлялся перед Эллен.
Том Годвин, оторвавшись от работы, издали видел, как вздрогнула Эллен, очевидно встретившись с Евгением взглядом.
- Мой Мираж! Я так вас жду, - тихо сказала Эллен.
- Селена!..
- Я подумала, что вы обиделись. Я восхищалась Годвином.
- Я тоже.
- Я знаю. Вы спасли меня с Земли. Но на Луне вы поступили бы так же.
- Это верно, Селена, - горячо сказал Евгений.
Эллен заметила, что Том Годвин как-то боком направился к танкетке.
- Здесь все очень сложно, - быстро заговорила она. - Вот камешек... Даже о нем думать сложно. У вас сложный брат. Рыцарь науки в доспехах скафандра. Сэр Дон-Кихот Космический ведет за собой всех, чтобы взглянуть за край лунного диска. А я остаюсь...
- Селена! Я считал минуты, ждал, когда взойдет Луна. Разве я пойду с ними... без вас?
Годвин был уже в нескольких шагах. Эллен загородила собой полусферу:
- Разве я причинила мало хлопот? Надо ли быть обузой?
- Селена! Я не смогу оставить вас одну!
- А вы сможете это повторить? Нет, нет! Не только на Луне?
- Эль пойдет с нами, - сказал подошедший Годвин. - Надеюсь, ваш автокар сможет помочь ей в трудных местах?
- Конечно, - сказал смущенный Евгений и, подняв глаза на Эллен, переспросил: - Не только на Луне?
Г л а в а п я т а я
КРУШЕНИЕ НЕИЗМЕННОСТИ
Наташа переехала жить на дачу к Анастасии Степановне Громовой. Это получилось само собой. Каждая из женщин словно решила возместить другой улетевшего Петра...
Наташа и Евгения заставила жить с матерью на даче. Все равно, пока Луны не видно на небосводе, дежурить в лаборатории бесполезно, а мать оставалась матерью, ей легче было отпустить сына в бой, чем... на Луну. Она не находила себе места, проплакала все глаза.
В это утро Луна всходила позже солнца. Ехать в институт было еще рано, и Анастасия Степановна поила Евгения и Наташу на веранде чаем. Только в такие минуты у нее становилось легче на душе.
Утро было свежее. День обещал быть солнечным, но на рассвете с реки поднялся туман, окутал деревья, превратил их в неведомые сказочные растения, скрыл кустарники. Все вокруг стало мягким, нереальным... Так бывает, когда на склон горы набежит облако. Сколько раз любовались таким пейзажем Евгений с Петром во время восхождений!
Наташа, отпив глоток из стакана, задумчиво смотрела на бутерброд с ветчиной, на которой остался полукруг от ее зубов.
- Подумать только, - сказала она. - Они не могут там ни пить из стакана, ни откусить кусок хлеба. Только питательная паста через резиновую трубку.
Наташа поморщилась.
Старушка покачала головой:
- Некрасиво как-то... А все же хоть так, а завтракать надо.
- Да, как раз сейчас, - заметил Евгений. - Они тоже ждут, пока у нас Луна взойдет, чтобы отправиться в путь.
- Пусть удовольствия от такой еды не получишь, а жить надо, - строго сказала старушка.
- Да, удовольствия там мало, - сказал Евгений.
- Неправда! - возмутилась Наташа. - Быть на Луне для них - высшая радость! Я завидую им, завидую!.. Я хотела бы быть с ними рядом.
Старушка подошла к Наташе и поцеловала ее.
Четыре человека в скафандрах пробирались между зигзагами трещин.
Петр Сергеевич Громов и Том Годвин, деля опасность первого шага, как слепцы, ощупывали палками путь. О прыжках, столь легких на Луне, не могло быть и речи. Под пеплом всюду ждали пропасти.
Позади двигалась танкетка, нагруженная кладью экспедиции и баллонами с кислородом. Евгений Громов напряженно следил за каждым путником, готовый ринуться на помощь.
Эллен часто оглядывалась на него. И всякий раз, словно чувствуя, оборачивался и Том Годвин, угрюмый и встревоженный.
Природа угнетала Эллен. Обрывы "берегов" лунного моря ослепительными стенами уходили в черное звездное небо. Голые утесы нависали над окаменевшими грядами волн, посыпанных пеплом. Острые, как ножи, ребра скал и рваные кромки трещин остались нетронутыми после древних катаклизмов, словно все остановилось с тех пор, все кончилось...
Ужас неизменности охватывал Эллен. Она не могла примириться с тем, что все вокруг не менялось уже миллионы лет, каждая пылинка, не зная ветра, лежала вечно недвижно, нависший над пропастью камень не мог качнуться, чтобы сорваться. Все заснуло, умерло!.. Нельзя жить и двигаться, если все вокруг мертво. Что может быть страшнее конца? Кощунство оставлять здесь следы. Надо пасть ниц и замереть на тысячелетия... Так сходят с ума.
Евгений угадывал, что происходит с Селеной. Но как отвлечь ее разговором, если каждое слово обрело особый смысл, а слышат его сразу во всех шлемофонах?..
Он старался без слов, одним взглядом передать Эллен все, что не решался сказать.
Однако Аникин прекрасно все замечал и иронически улыбался. Телевизионное изображение, несомненно, помогло "кое-кому" позабыть о 384 тысячах километров расстояния!.. Впрочем, милому Ване пришлось мысленно прикусить язык. Он-то знал, что дикторы Московского телецентра получают немало писем с признанием в любви и назначением свиданий от людей, видевших их только на экране. И немало таких писем написал, кстати, он сам... А как он был обижен, когда узнал, что девушка-диктор встретилась с ним лишь потому, что он упомянул в последнем письме о своем скором полете на Луну!
Все же он подружился с этой чудесной девушкой и в последний вечер они даже целовались... Она обещала ему смотреть на Луну.