– Ужасно… – он вздрогнул.
– Вы слышали о Ли Куане?
– Совсем немного.
– О нем заговорили вначале на западе Соединенных Штатов; он удачно воспользовался стычками между диктаторскими режимами для реализации своих глобальных целей. Ли Куан захотел стать диктатором с человеческим лицом.
Объединить все народы под своим знаменем ради общего блага. Всеобщее равенство в распределении благ, еда для всех, консолидация планеты в единое целое…
– И что случилось потом?
– Сарда, такая система всегда нежизнеспособна! На словах она совершенна и гуманна, но сколько ее ни пытались воплотить в жизнь, все попытки заканчивались неудачей! Ли Куан продолжал болтать о всеобщем благе, но при котором единственным условием правительственного контроля над всем и вся является жесткое соблюдение закона, а это означает, что рано или поздно воцаряется военный порядок, чтобы все шагали по струнке, а тот, кто не согласен, автоматически объявляется преступником. Его «диктатура с человеческим лицом» началась как полицейское государство, а закончилась всеобщей кровавой бойней. Но все это время он продолжал болтать о порядке и о том, какие блага он должен принести всем людям. Но в то же самое время люди начали голодать, потому что экономика окончательно развалилась.
Я внимательно следила за нахмурившимся Сардой.
– Теперь понятно, к чему я все это говорю? Ритгенхауз постепенно захватывает власть, назначает своих людей на все ключевые посты. Адмирала Армстронга – в качестве представителя Звездного Флота на Конгрессе Федерации, троих – на должности командиров флагманских кораблей, сам возглавляет комитет военных советников Звездного Флота… А «Звездная Империя» должна стать запалом во всей этой взрывоопасной конструкции.
Дредноут не в качестве детища современной науки, а как детонатор, разваливающий галактику!
– И как следствие – военный инцидент с клингонами, – пробормотал Сарда, уловив ход моих мыслей. – Глобальные военные потасовки Ли Куана.
Очень хороший предлог для мятежа военных и установления их власти в Звездном флоте.
– И введения военного положения, – добавила я, – с роспуском гражданского правительства.
– Удивительно…
– Сарда, он хочет развалить всю Федерацию. Мы вдвоем уставились на серую стену, перед нашими глазами возник образ «Звездной Империи», и я поняла, что хотя мне и раньше было понятно то, о чем я сейчас рассказала Сарде, тем не менее, мысль, что это может произойти на самом деле и довольно скоро, шокировала не только Сарду, но и меня. Образ Риттенхауза, мягкого, покладистого дедушки, и вице-адмирала, человека, который способен уговорить любого, вновь появился перед моими глазами. Я медленно покачала головой.
– Он действительно верит в то, что всем станет лучше, если вся галактика будет управляться из единого центра. И с ним во главе.
Сарда повернулся в мою сторону.
– Неужели он не чувствует собственной ошибки?
Я пожала плечами, преимущественно тем, которое не болело, – правым.
– Его вера в то, что все мы должны позаботиться о всеобщем благе, заставит его в конце концов пойти на попытку покорения клингонов и ромулан с помощью военной силы; он сам не знает об этом. Но чего он не осознает совершенно – это того, что большая часть планетных систем Федерации не придерживается его точки зрения на идеальное общество, и они обязательно будут защищать свою свободу. Мы тоже будем бороться. Он не может представить себе войну с вулканцами или другими представителями человеческой расы. Ритгенхауз будет воевать с многими с тем, чтобы в конце концов покорить всех. Он не понимает этого, но это обязательно произойдет.
Потому что так происходило всегда.
Впечатление от воображаемой картины оказалось ошеломляющим. Я снова заставила себя расслабиться. Очевидно, они были правы: Ритгенхауз совсем не спорил со мной, он, конечно, знал, что я имела в виду.
Рядом со мной стоял Сарда и пытался разобраться в моем странном, чересчур эмоциональном поведении, столь типичном для человеческой расы и ее слабости; его лицо помрачнело, глаза потемнели – опять я атаковала его теми вещами, на которые не должен был обращать внимание настоящий вулканец. Я видела, как он сурово поджал губы, в нем росло негодование. В его мозгу уже не было ненависти к тем ужасным временам. Ли Куан и его последователи давно умерли. Третья мировая война показала раз и навсегда человечеству, что обществу следует позволять расти и развиваться, подобно дереву, без всякого насилия, свободному от искусственных, надуманных целей. С тех пор, с того времени, когда люди чуть было не совершили величайшую ошибку в своей истории, они начали охранять собственные свободы с особым неистовством и распространили свои идеи свободомыслия в космосе, чтобы гарантировать свободу и для других. Но, проявив в конце концов собственное благородство, они сделали несколько грубых ошибок, которые и смущали меня сейчас перед лицом моего компаньона – вулканца.
Сарда едва заметно покачал головой.
– Такие бесполезные траты, – выдохнул он.
Я согласно кивнула.
– Вот что происходит, когда общество принимает решения за каждого конкретного человека.
– Общество – да, но нужно иметь в виду тех, кто стоит во главе его.
– Да… самые громкие крикуны, политики-специалисты по выкручиванию рук противникам, идеологизированные догматики, протекционистские силы… синдром отца-защитника народов. В этом состоит человеческая ошибка.
– Мне всегда были непонятны корни религии.
– Мне тоже.
– Вы знаете так много о том периоде.
– Да… кандидатам на капитанскую должность положено глубоко изучить какой-либо раздел истории одной из главных составных частей Федерации и написать научную работу по этой теме. Мне досталась тема: «Политический коллективизм как причина третьей мировой войны на Земле». Так что, эта тематика особенно мне близка. Извините, если я наскучила вам своей болтовней.
– Я сам попросил разъяснений. Так что извинения излишни.
– В таком случае можете расценить это не как извинение, а как выражение смущения.
Раньше меня самой, ощутив во мне скрытое желание, он схватил меня под руки, поставил на ноги и продолжал поддерживать мое тело, пока я пыталась пройти пешком сквозь туман, опять охвативший меня от боли в спине. Я избегала встречаться с ним взглядом; с него и так хватало неприятных ощущений за его заботу обо мне, и я притворилась, что не заметила его дружеского жеста. Всякая высказанная мною вслух благодарность только напомнила бы ему о его неполноценности как вулканца.
– Наверное, фазер был установлен на режим «полное оглушение», проворчала я. – Еще одна ступень – и я была бы мертвее любого мертвого.
– Во всяком случае, не такой бодрой, как сейчас.
Я посмотрела на него взглядом, полным удивления и, не в силах сдержать улыбки, схватила моего компаньона за руку.
– Это шутка. Вы научились шутить?
Его лицо было непроницаемо.
– Нет. Вулканцы никогда не шутят. Я прислонилась к стене, пытаясь заставить идти собственные ноги, и вскоре опять оказалась рядом с излучателем силового поля. от которого я получила удар, едва не ставший для меня последним. За исключением узкой светящейся полоски по периметру портала, поле было невидимым, но я ощущала его злую силу совсем близко от своего тела. Единственное, что я поняла: мне следует оставить попытки прорваться через этот заслон.
– Что вы предлагаете?
– Пока ничего. Звездный Флот нечасто пользуется такими устройствами, но они высокотехнологичны и постоянно совершенствуются. Жаль, но пока я ничего не могу придумать.
– Ваше присутствие. Сарда, уже имеет большое значение для меня.
Фактически от глубокой депрессии меня предохраняло только спокойное упрямство Сарды как вулканца. Что я могла предпринять? Несколько дней назад я была всего лишь курсантом Академии, находилась в безопасности, мне еще оставалось несколько лет спокойной учебы, постепенного приобретения опыта. Сейчас же я оказалась в настоящей кризисной ситуации. Вся моя прошлая жизнь принадлежала Звездному Флоту, Федерации, защищавшей растущие поселения моих соплеменников, обеспечивая их будущее. Где будет теперь мой дом после всего этого? Проксима находится у самого края пространства Федерации, до последнего времени это была одна из самых спокойных ее территорий. Если власть захватят Риттенхауз и его сообщники, пройдут многие годы, прежде чем заработает новое правительство и сформируется новая система управления. В переходный период галактика превратится в помойную яму. Все начнут бороться за новые территории. За мою землю. Мои леса и болота, мои лепидендроны, мои пруды и папоротниковые заросли…
Неужели все это безвозвратно пропадет для меня?
В кармане брюк я почувствовала корпус коммуникатора Сарды. Он все еще оставался у меня. Небольшой прибор. Но с его помощью я смогу запустить выполнение программы самоуничтожения космического истребителя, на котором мы прибыли сюда. Нажатием пальца я смогу разрушить «Помпеи», остановить Риттенхауза. За это можно заплатить и собственной жизнью.
Я вытащила коммуникатор и стала рассматривать его. Золотистые блестки на корпусе прибора слились в одно дымчатое облачко. Он быстро нагрелся в моей горячей и влажной ладони и стал казаться мне живым существом. Если понадобится, я обязательно сделаю это. Осколки «Помпеи» разлетятся до самого Ориона. Единственное, что смущало меня, – насколько Риттенхауз сумел внушить собственные бредовые идеи своим сподвижникам. Если он погибнет, развалится ли его заговор вместе с ним? Или сообщники продолжат дело главаря? Если бы я только могла сообщить капитану Кирку, он бы позаботился о том, чтобы были приняты необходимые меры в руководстве Звездного Флота, восстановлены порядок и безопасность.
Неизвестно, о чем думал в эти минуты Сарда и догадывался ли он о моих идеях? Возможно, вулканец возненавидел бы меня за мои мысли о самоубийстве: его жизнь тоже находилась в моих руках. Но реакция моего компаньона внешне была спокойной и бесстрастной. С сожалением в голосе Сарда произнес:
– Это бесполезно. Отсек, где мы находимся, изолирован для прохождения любого рода излучений, включая лучи фазеров.
Он понимающе посмотрел на меня, и неожиданно в его взгляде я прочла согласие и даже сочувствие.
– Это достигается за счет внутреннего экранирующего поля высокой напряженности.
– И сюда не проникнет даже фазерный луч? – вздохнула я, восстанавливая силы после полученного шока. – Черт побери! Вы думаете, что Звездный Флот специально спроектировал такой укромный уголок?
– И целью его может быть…
– Знаю, знаю.
У меня начали подгибаться колени.
Сарда снова помог мне сесть на пол.
– Вам надо отдохнуть и поберечь силы.
– Это несложно, другой работы для себя я пока просто не вижу. Но нам обязательно нужно выбраться отсюда. Я не думаю, что Кирк уже добрался до Риттенхауза, и ему надо сообщить обо всем.
– Вы планируете вернуться на «Энтерпрайз»?
– Нет, я все еще хотела бы попасть на «Звездную Империю» и докопаться до истоков этого дела. Нам надо выяснить, насколько Риттенхауз был правдив, рассказывая о Поле Берче. Он, может быть, нисколько не лучше его самого. То есть, лишний конкурент.
– Маловероятно. Его призыв к Энтерпрайзу, просьба о поддержке говорят о том, что у него могут быть другие мотивы, Пайпер. А инженер Силайна меня совершенно не волнует.
В этом чувствовался не только вулканец, не так ли? Взять хотя бы несвойственное им великодушие, все же пробивающееся наружу сквозь защитную оболочку. Спасибо, Сарда, мне так нужна твоя поддержка.
– Есть и еще кое-что, что я никак не могу взять в толк.
– Что именно?
– Бома. Вы когда-нибудь слышали о нем? И я нет. Да и что это за связь между вице-адмиралом и гражданским физиком? Конечно, в том, что член адмиральского совета сам выбирает себе адъютантов, нет ничего странного. У каждого звания есть свои привилегии, не так ли? Он сам выбрал именно этих капитанов трех крейсеров. Может быть, их назначения являлись его наградой за верность и безупречную службу? Потому что, если бы в душе они оставались верны Уставу Звездного флота…
– Пайпер.
– Что? Я пытаюсь разобраться во всем этом.
– А я стараюсь увести вас от этого. Вам нельзя волноваться.
Он глубоко вздохнул и окончательно вернул меня к действительности своей репликой:
– Люди иногда бывают слишком эмоциональными.
– Я пыталась рассуждать логически.
– Пожалуйста, отложите такие попытки на будущее.
– Хорошо, тогда я буду больше рассчитывать на собственную интуицию.
– Похоже, от этого должно быть больше пользы.
– Я запомню.
Он начал говорить еще о чем-то, но в этот момент по кораблю пронесся какой-то необычный гул. Очевидно, он являлся следствием внезапного перераспределения мощности энергоустановки, затем погас свет и огоньки экранирующего поля. Мы оказались в полной темноте.
– Неужели авария в энергосистеме? Может быть, кто-нибудь ведет по нам огонь?
Сарда не ответил, я услышала лишь его шаги в темноте. Но вдруг я догадалась о его планах.
– Сарда! Не надо!
Я успела схватить его за рукав и через минуту уже оказалась рядом с ним. Сама мысль о том, что он рискует первым вместо меня, вызывала тошноту. Я собиралась вновь произнести его имя, но в этот момент сначала зажглись огоньки защитного поля, а затем и общее освещение. Сарда чудом не успел попасть в опасную голубую зону, которая еще некоторое время мерцала, прежде чем зажечься в полную силу. Гул возобновился. Сарда метнулся назад в коридор. Отброшенный легким ударом к противоположной стене, он присел.
– Сарда!
Я снова едва не попала в полосу смертоносного поля.
– Сарда!
Медленно, очень медленно он пошевелился, пытаясь включить в работу мышцы. Его лицо было сосредоточенным на борьбе с болью, но он все же нашел в себе силы сначала отползти к противоположной стене, а потом попытаться встать. Тяжело дыша, Сарда прислонился к переборке. Я снова позвала его.
Он оторвался от стены и опять едва не упал в сторону смертельно опасной голубой зоны, но все же смог добраться до панели управления. Очевидно, вулканец пытался вспомнить, каким образом можно отключить это силовое поле. Напряжение на его лице сразу же спало, как только погасли голубые огоньки. Я едва успела подхватить Сарду и удержать его от падения.
– Все так глупо получилось, – произнесла я. – Мне следовало догадаться об этом заранее. С вами все в порядке?
– Все… будет… хорошо… Это было необходимо…
– Держитесь за меня. Пошли. Мы должны успеть выбраться отсюда, пока они не догадались, что здесь произошло.
– Не могу представить себе… – он замолчал, затем, собравшись с силами, продолжил:
– … почему отключилась энергоустановка.
– Я тоже, но предположение о том, что кто-то решил оказать нам любезность, лишено всяких оснований. Держитесь за меня. Представьте себе, что вы – мох, растущий на камне.
– Но ведь на…
– … Вулкане не растет мох. Тогда придумайте его.
Я взяла Сарду за руку, а другой рукой обхватила талию вулканца, радуясь тому, что он не сопротивляется. Ему действительно было плохо.
Так мы пробирались по заполненным людьми коридорам корабля, что создавало для нас дополнительные трудности: нужно было успеть спрятаться в какую-нибудь нишу или за угол, чтобы избежать нежелательных встреч. Сарда постепенно восстанавливал свои силы, и мне приходилось все меньше и меньше поддерживать его. Я старалась свести к минимуму свои заботливые взгляды в его сторону. Нам надо было вернуться на взлетно-посадочную палубу к нашему истребителю, чтобы с его помощью покинуть «Помпеи».
Цель была довольно простой. До тех пор, пока не возникли непредвиденные сложности. Мы остановились за углом для минутной передышки, оказавшись совсем близко от комнаты для совещаний, где нам уже довелось побывать. Целая толпа двигалась мимо нас в ее сторону. Мы пригнулись больше из-за волнения, чем в силу необходимости – и решили понаблюдать за происходящим.
Капитаны. Троих я не знала вообще. Со своими адъютантами.
Ритгенхауз… Кирк! Вслед за ним Спок Мистер Скотт… Доктор Маккой… Все они, оказывается, уже здесь? Зачем? Эти три капитана, вероятно, Лидсон, Нэш и Тутакан. Таким образом, собрались командиры дружественных Риттенхаузу кораблей. Мое сердце ушло в пятки.
– Мне нужно обязательно знать, о чем будет говориться на этом совещании! Сарда… как ваше самочувствие?
– Я думаю, получше. И все же мне не хотелось бы сегодня еще раз попасть в такое же защитное поле.
– Надо попытаться найти люк инженерной службы. И подключиться для прослушивания их звукового сигнала. Как бы мне хотелось, чтобы здесь сейчас оказался Скеннер.
«Помпеи», конечно, нельзя было сравнить с «Энтерпрайзом» ни по площади, ни по удобствам для персонала; все системы связи были смонтированы неподалеку от тех объектов, которые они обслуживали. Мы направились к секции, обслуживающей корабельный мониторинг, но по пути столкнулись с группой инженеров и техников.
– Привет, – обратилась я к ним. – Нас вызвали для проверки возможных причин сбоев в энергосистеме. У вас есть какие-либо соображения на этот счет? Мне бы не хотелось в своем отчете сознаться, что я даже не знала, с чего начать. Вы же понимаете, как трудно говорить со службой безопасности.
Техники обменялись между собой несколькими фразами, затем один из них махнул рукой в сторону лестницы и панели с электронными приборами, к которой она вела.
– Можно начать отсюда, – предложил он, пожав плечами.
– Благодарю. С меня – выпивка.
Я вновь испытала сочувствие к Сарде, который ковылял вслед за мной по лестнице; но решила не помогать ему, опасаясь вызвать подозрения у членов экипажа, наблюдавших за нами. Когда мы добрались до контрольной панели, Сарда прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза.
Я присмотрелась к цветным кнопкам и переключателям.
– Где-то там гнездо доступа к звуковому сигналу из комнаты для совещаний. Мы сможем подключиться здесь для просмотра того, что сейчас происходит там?
– Я знаю много способов защиты от такого несанкционированного доступа, но слишком мало – для взламывания этих информационных каналов, ответил он. – Однако, у меня есть свой способ. Откройте коммуникатор.
Я выполнила его просьбу и отошла в сторону, пока он возился с кодами и сигналами по совершенно незнакомой мне методике. Но я знала точно, что эти сигналы не имеют отношения к внутрикорабельной связи.
– Что вы делаете?
– Через несколько секунд мы получим ответ.
– Какой ответ? С кем вы пытаетесь выйти на связь?
Он верил в эффективность своей методики и ждал реакции на свои действия. Наше заинтересованное разглядывание друг друга было прервано двумя полосками света, появившимися прямо из воздуха на нашей платформе. Я была настолько удивлена, что забыла взглянуть на основную палубу, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Но, очевидно, инженеры и техники уже разбрелись по своим местам.
– Скеннер! Мэрит!
– Привет!
– В это невозможно поверить! Мэрит улыбнулась:
– После того, как обстановка на «Энтерпрайзе» окончательно прояснилась, мы отправились в транспортационный отсек и стали дожидаться сигнала, о чем у нас была договоренность с Сардой.
– Сарда…
Вулканец оставался непроницаемым.
– Я предположил, что нам может понадобиться помощь. Конечно, нелогично докладывать начальству о наших планах покинуть «Энтерпрайз», но, с другой стороны, нелогично было вообще не говорить никому об этом. Вы можете заметить мне, что я воспользовался старой человеческой тактикой.
Я восхищенно покачала головой и, преодолевая собственное смущение, произнесла:
– Скеннер, на палубе над нами, справа, у кормы, идет совещание. Вы достаточно хорошо знакомы с устройством сенсоров, чтобы подключиться к беседе без их ведома?
– Уверен, что можно попробовать старый академический прием.
Он прошагал мимо меня и Сарды, задержавшись на секунду, чтобы дружески хлопнуть последнего по спине жестом, принятым к употреблению в барах штата Теннесси.
– Ну, Пойнтс, как у тебя дела?
Мэрит и я замерли от удивления, наблюдая, как Скеннер изливает свои эмоции на вулканца. Сарда терпеливо сносил все, не подавая виду, за исключением взгляда, полного досады, обращенного в потолок, и легкой гримасы недовольства на лице. Я не могла поверить в то, что Скеннер не знает, что вулканцы расценивают физическое прикосновение как грубость. Но, очевидно, он решил, что небольшая ее доза не станет вселенской трагедией ни для вулканца, ни для кого другого.
Сарда, конечно, не совсем с этим согласился. Но и не высказал своих возражений вслух. Скеннер добродушно похлопал его по плечу и произнес:
– У вас тут уже были кое-какие приключения, не так ли? Посмотрим, что новенького.
Он сел за контрольные кнопки и стал претворять в жизнь свою старинную мечту попасть когда-нибудь в службу корабельных сенсоров. Очевидно, его амбиции имели под собой достаточно оснований. Он знал, что делает.
Я подошла к Сарде и, сдерживая улыбку, взглянула на его раздосадованное лицо.
– С вами все в порядке?
Он собрался с силами и вздохнул:
– Он… просто неистово эмоционален.
– Мне кажется, что я что-то поймал, Пайпер, – отозвался Скеннер. Похоже на ваше собрание?
На экране монитора появилось множество людей в униформе Звездного Флота с различными вариациями знаков отличия на ней. Мы все напряглись и начали наблюдать за ними.
– Вон там… – показала я. – Видите, капитан Кирк и другие беседуют с Тутаканом и Риттенхаузом? Нельзя показать их крупным планом?
– Я попытаюсь.
Экран замигал, на нем появилось чье-то плечо, затем ухо, а потом снова вернулся к исходному состоянию, показывая группу офицеров «Энтерпрайза», собравшихся у ближайшего к нам края комнаты. За их спинами официант разливал кофе.
– Больше похоже на вечер с чаепитием для высокопоставленных чиновников, чем на тактическую конференцию, – заметила Мэрит.
– По крайней мере, собрались еще не все, – сообщил вслух о своих наблюдениях Сарда. Я еще ближе припала к экрану.
– Настройте звук поточнее, Скеннер.
И мы сразу же услышали обращение Риттенхауза к Кирку:
– Капитан, простите за вопрос, но все же: что делает здесь ваш корабельный хирург? Неожиданно вмешался Спок:
– Я часто задавал себе этот же вопрос.
Я с усмешкой посмотрела на Сарду.
– Итак, вулканцы никогда не шутят, не так ли? Он слегка откашлялся.
– Очевидно, мистер Спок говорит серьезно.
– Очевидно.
Кирк посмотрел на Маккоя, и ему удалось сдержать улыбку.
– Доктор Маккой имеет все необходимые бумаги от службы безопасности, вице-адмирал, и я привык прислушиваться к его мнению. Он всегда сопровождает меня, как и мистер Спок, когда я чувствую необходимость оценить противоположные подходы к одной и той же проблеме.
Я могла бы поклясться, что в эту секунду Маккой показал Споку язык.
– Скеннер, почему периодически портится изображение?
– Я делаю все возможное. Если попытаться увеличить амплитуду сигнала, их компьютер воспримет его как обращение, и нас обнаружат.
– Чего они ждут? – поинтересовалась Мэрит. – Где остальные?
– Идут. Вот входит Бома.
Появился профессор и сразу стал продвигаться к группе Кирка. Капитан отошел в сторону от своих людей и начал беседу с Риттенхаузом. Все остальные члены команды Риттенхауза с явным удивлением повернулись в сторону Бома.
– Бома! – воскликнул Скотт. Черные глаза посмотрели на него с хорошо скрываемым негодованием.
– Теперь – доктор Бома, мистер Скотт. Затем он посмотрел на Спока, и его взгляд еще более ожесточился.
– Что вы здесь делаете? – спросил доктор Мак-кой.
– Решаю некоторые проблемы собственного будущего.
Спок продолжил довольно смело:
– Я рад слышать о ваших успехах в качестве гражданского астрофизика, доктор.
– У меня не оставалось иного выбора, кроме гражданской карьеры, мистер Спок, – ответил Бома. – Ведь решение военного суда окончательное и обжалованью не подлежит.
– Я знала об этом, – не сдержалась я. – Я знала, что он сознательно препятствует контрмерам Звездного Флота!
– Тише, – оборвала меня Мэрит.
– … необходимо, – пророкотал мистер Скотт. – Порядок должен поддерживаться несмотря ни на что. Мистер Спок был уполномочен на принятие решений, для которых у него были все основания.
– Понимаю, что ваши действия были вполне оправданы с точки зрения Устава, мистер Скотт. Я привык жить с тем, что получилось, но до сих пор считаю, что привилегии, связанные с высокими званиями, дали нам больше вреда, чем пользы.
– Вами, похоже, до сих пор управляют эмоции, доктор Бома, – холодно заметил Спок. – Я согласен с тем, что ваши таланты нашли лучшее применение в гражданской жизни, чем в заорганизованных структурах Звездного Флота.
– Благодаря вам я был лишен возможности выбирать.
Доктор Маккой вмешался в разговор без всяких колебаний.
– Спок не выдвигал против вас никаких обвинений, Бома. В его показаниях ничего не говорилось о преступном несоблюдении субординации, или вы об этом уже забыли?
– Вы слышали о Ли Куане?
– Совсем немного.
– О нем заговорили вначале на западе Соединенных Штатов; он удачно воспользовался стычками между диктаторскими режимами для реализации своих глобальных целей. Ли Куан захотел стать диктатором с человеческим лицом.
Объединить все народы под своим знаменем ради общего блага. Всеобщее равенство в распределении благ, еда для всех, консолидация планеты в единое целое…
– И что случилось потом?
– Сарда, такая система всегда нежизнеспособна! На словах она совершенна и гуманна, но сколько ее ни пытались воплотить в жизнь, все попытки заканчивались неудачей! Ли Куан продолжал болтать о всеобщем благе, но при котором единственным условием правительственного контроля над всем и вся является жесткое соблюдение закона, а это означает, что рано или поздно воцаряется военный порядок, чтобы все шагали по струнке, а тот, кто не согласен, автоматически объявляется преступником. Его «диктатура с человеческим лицом» началась как полицейское государство, а закончилась всеобщей кровавой бойней. Но все это время он продолжал болтать о порядке и о том, какие блага он должен принести всем людям. Но в то же самое время люди начали голодать, потому что экономика окончательно развалилась.
Я внимательно следила за нахмурившимся Сардой.
– Теперь понятно, к чему я все это говорю? Ритгенхауз постепенно захватывает власть, назначает своих людей на все ключевые посты. Адмирала Армстронга – в качестве представителя Звездного Флота на Конгрессе Федерации, троих – на должности командиров флагманских кораблей, сам возглавляет комитет военных советников Звездного Флота… А «Звездная Империя» должна стать запалом во всей этой взрывоопасной конструкции.
Дредноут не в качестве детища современной науки, а как детонатор, разваливающий галактику!
– И как следствие – военный инцидент с клингонами, – пробормотал Сарда, уловив ход моих мыслей. – Глобальные военные потасовки Ли Куана.
Очень хороший предлог для мятежа военных и установления их власти в Звездном флоте.
– И введения военного положения, – добавила я, – с роспуском гражданского правительства.
– Удивительно…
– Сарда, он хочет развалить всю Федерацию. Мы вдвоем уставились на серую стену, перед нашими глазами возник образ «Звездной Империи», и я поняла, что хотя мне и раньше было понятно то, о чем я сейчас рассказала Сарде, тем не менее, мысль, что это может произойти на самом деле и довольно скоро, шокировала не только Сарду, но и меня. Образ Риттенхауза, мягкого, покладистого дедушки, и вице-адмирала, человека, который способен уговорить любого, вновь появился перед моими глазами. Я медленно покачала головой.
– Он действительно верит в то, что всем станет лучше, если вся галактика будет управляться из единого центра. И с ним во главе.
Сарда повернулся в мою сторону.
– Неужели он не чувствует собственной ошибки?
Я пожала плечами, преимущественно тем, которое не болело, – правым.
– Его вера в то, что все мы должны позаботиться о всеобщем благе, заставит его в конце концов пойти на попытку покорения клингонов и ромулан с помощью военной силы; он сам не знает об этом. Но чего он не осознает совершенно – это того, что большая часть планетных систем Федерации не придерживается его точки зрения на идеальное общество, и они обязательно будут защищать свою свободу. Мы тоже будем бороться. Он не может представить себе войну с вулканцами или другими представителями человеческой расы. Ритгенхауз будет воевать с многими с тем, чтобы в конце концов покорить всех. Он не понимает этого, но это обязательно произойдет.
Потому что так происходило всегда.
Впечатление от воображаемой картины оказалось ошеломляющим. Я снова заставила себя расслабиться. Очевидно, они были правы: Ритгенхауз совсем не спорил со мной, он, конечно, знал, что я имела в виду.
Рядом со мной стоял Сарда и пытался разобраться в моем странном, чересчур эмоциональном поведении, столь типичном для человеческой расы и ее слабости; его лицо помрачнело, глаза потемнели – опять я атаковала его теми вещами, на которые не должен был обращать внимание настоящий вулканец. Я видела, как он сурово поджал губы, в нем росло негодование. В его мозгу уже не было ненависти к тем ужасным временам. Ли Куан и его последователи давно умерли. Третья мировая война показала раз и навсегда человечеству, что обществу следует позволять расти и развиваться, подобно дереву, без всякого насилия, свободному от искусственных, надуманных целей. С тех пор, с того времени, когда люди чуть было не совершили величайшую ошибку в своей истории, они начали охранять собственные свободы с особым неистовством и распространили свои идеи свободомыслия в космосе, чтобы гарантировать свободу и для других. Но, проявив в конце концов собственное благородство, они сделали несколько грубых ошибок, которые и смущали меня сейчас перед лицом моего компаньона – вулканца.
Сарда едва заметно покачал головой.
– Такие бесполезные траты, – выдохнул он.
Я согласно кивнула.
– Вот что происходит, когда общество принимает решения за каждого конкретного человека.
– Общество – да, но нужно иметь в виду тех, кто стоит во главе его.
– Да… самые громкие крикуны, политики-специалисты по выкручиванию рук противникам, идеологизированные догматики, протекционистские силы… синдром отца-защитника народов. В этом состоит человеческая ошибка.
– Мне всегда были непонятны корни религии.
– Мне тоже.
– Вы знаете так много о том периоде.
– Да… кандидатам на капитанскую должность положено глубоко изучить какой-либо раздел истории одной из главных составных частей Федерации и написать научную работу по этой теме. Мне досталась тема: «Политический коллективизм как причина третьей мировой войны на Земле». Так что, эта тематика особенно мне близка. Извините, если я наскучила вам своей болтовней.
– Я сам попросил разъяснений. Так что извинения излишни.
– В таком случае можете расценить это не как извинение, а как выражение смущения.
Раньше меня самой, ощутив во мне скрытое желание, он схватил меня под руки, поставил на ноги и продолжал поддерживать мое тело, пока я пыталась пройти пешком сквозь туман, опять охвативший меня от боли в спине. Я избегала встречаться с ним взглядом; с него и так хватало неприятных ощущений за его заботу обо мне, и я притворилась, что не заметила его дружеского жеста. Всякая высказанная мною вслух благодарность только напомнила бы ему о его неполноценности как вулканца.
– Наверное, фазер был установлен на режим «полное оглушение», проворчала я. – Еще одна ступень – и я была бы мертвее любого мертвого.
– Во всяком случае, не такой бодрой, как сейчас.
Я посмотрела на него взглядом, полным удивления и, не в силах сдержать улыбки, схватила моего компаньона за руку.
– Это шутка. Вы научились шутить?
Его лицо было непроницаемо.
– Нет. Вулканцы никогда не шутят. Я прислонилась к стене, пытаясь заставить идти собственные ноги, и вскоре опять оказалась рядом с излучателем силового поля. от которого я получила удар, едва не ставший для меня последним. За исключением узкой светящейся полоски по периметру портала, поле было невидимым, но я ощущала его злую силу совсем близко от своего тела. Единственное, что я поняла: мне следует оставить попытки прорваться через этот заслон.
– Что вы предлагаете?
– Пока ничего. Звездный Флот нечасто пользуется такими устройствами, но они высокотехнологичны и постоянно совершенствуются. Жаль, но пока я ничего не могу придумать.
– Ваше присутствие. Сарда, уже имеет большое значение для меня.
Фактически от глубокой депрессии меня предохраняло только спокойное упрямство Сарды как вулканца. Что я могла предпринять? Несколько дней назад я была всего лишь курсантом Академии, находилась в безопасности, мне еще оставалось несколько лет спокойной учебы, постепенного приобретения опыта. Сейчас же я оказалась в настоящей кризисной ситуации. Вся моя прошлая жизнь принадлежала Звездному Флоту, Федерации, защищавшей растущие поселения моих соплеменников, обеспечивая их будущее. Где будет теперь мой дом после всего этого? Проксима находится у самого края пространства Федерации, до последнего времени это была одна из самых спокойных ее территорий. Если власть захватят Риттенхауз и его сообщники, пройдут многие годы, прежде чем заработает новое правительство и сформируется новая система управления. В переходный период галактика превратится в помойную яму. Все начнут бороться за новые территории. За мою землю. Мои леса и болота, мои лепидендроны, мои пруды и папоротниковые заросли…
Неужели все это безвозвратно пропадет для меня?
В кармане брюк я почувствовала корпус коммуникатора Сарды. Он все еще оставался у меня. Небольшой прибор. Но с его помощью я смогу запустить выполнение программы самоуничтожения космического истребителя, на котором мы прибыли сюда. Нажатием пальца я смогу разрушить «Помпеи», остановить Риттенхауза. За это можно заплатить и собственной жизнью.
Я вытащила коммуникатор и стала рассматривать его. Золотистые блестки на корпусе прибора слились в одно дымчатое облачко. Он быстро нагрелся в моей горячей и влажной ладони и стал казаться мне живым существом. Если понадобится, я обязательно сделаю это. Осколки «Помпеи» разлетятся до самого Ориона. Единственное, что смущало меня, – насколько Риттенхауз сумел внушить собственные бредовые идеи своим сподвижникам. Если он погибнет, развалится ли его заговор вместе с ним? Или сообщники продолжат дело главаря? Если бы я только могла сообщить капитану Кирку, он бы позаботился о том, чтобы были приняты необходимые меры в руководстве Звездного Флота, восстановлены порядок и безопасность.
Неизвестно, о чем думал в эти минуты Сарда и догадывался ли он о моих идеях? Возможно, вулканец возненавидел бы меня за мои мысли о самоубийстве: его жизнь тоже находилась в моих руках. Но реакция моего компаньона внешне была спокойной и бесстрастной. С сожалением в голосе Сарда произнес:
– Это бесполезно. Отсек, где мы находимся, изолирован для прохождения любого рода излучений, включая лучи фазеров.
Он понимающе посмотрел на меня, и неожиданно в его взгляде я прочла согласие и даже сочувствие.
– Это достигается за счет внутреннего экранирующего поля высокой напряженности.
– И сюда не проникнет даже фазерный луч? – вздохнула я, восстанавливая силы после полученного шока. – Черт побери! Вы думаете, что Звездный Флот специально спроектировал такой укромный уголок?
– И целью его может быть…
– Знаю, знаю.
У меня начали подгибаться колени.
Сарда снова помог мне сесть на пол.
– Вам надо отдохнуть и поберечь силы.
– Это несложно, другой работы для себя я пока просто не вижу. Но нам обязательно нужно выбраться отсюда. Я не думаю, что Кирк уже добрался до Риттенхауза, и ему надо сообщить обо всем.
– Вы планируете вернуться на «Энтерпрайз»?
– Нет, я все еще хотела бы попасть на «Звездную Империю» и докопаться до истоков этого дела. Нам надо выяснить, насколько Риттенхауз был правдив, рассказывая о Поле Берче. Он, может быть, нисколько не лучше его самого. То есть, лишний конкурент.
– Маловероятно. Его призыв к Энтерпрайзу, просьба о поддержке говорят о том, что у него могут быть другие мотивы, Пайпер. А инженер Силайна меня совершенно не волнует.
В этом чувствовался не только вулканец, не так ли? Взять хотя бы несвойственное им великодушие, все же пробивающееся наружу сквозь защитную оболочку. Спасибо, Сарда, мне так нужна твоя поддержка.
– Есть и еще кое-что, что я никак не могу взять в толк.
– Что именно?
– Бома. Вы когда-нибудь слышали о нем? И я нет. Да и что это за связь между вице-адмиралом и гражданским физиком? Конечно, в том, что член адмиральского совета сам выбирает себе адъютантов, нет ничего странного. У каждого звания есть свои привилегии, не так ли? Он сам выбрал именно этих капитанов трех крейсеров. Может быть, их назначения являлись его наградой за верность и безупречную службу? Потому что, если бы в душе они оставались верны Уставу Звездного флота…
– Пайпер.
– Что? Я пытаюсь разобраться во всем этом.
– А я стараюсь увести вас от этого. Вам нельзя волноваться.
Он глубоко вздохнул и окончательно вернул меня к действительности своей репликой:
– Люди иногда бывают слишком эмоциональными.
– Я пыталась рассуждать логически.
– Пожалуйста, отложите такие попытки на будущее.
– Хорошо, тогда я буду больше рассчитывать на собственную интуицию.
– Похоже, от этого должно быть больше пользы.
– Я запомню.
Он начал говорить еще о чем-то, но в этот момент по кораблю пронесся какой-то необычный гул. Очевидно, он являлся следствием внезапного перераспределения мощности энергоустановки, затем погас свет и огоньки экранирующего поля. Мы оказались в полной темноте.
– Неужели авария в энергосистеме? Может быть, кто-нибудь ведет по нам огонь?
Сарда не ответил, я услышала лишь его шаги в темноте. Но вдруг я догадалась о его планах.
– Сарда! Не надо!
Я успела схватить его за рукав и через минуту уже оказалась рядом с ним. Сама мысль о том, что он рискует первым вместо меня, вызывала тошноту. Я собиралась вновь произнести его имя, но в этот момент сначала зажглись огоньки защитного поля, а затем и общее освещение. Сарда чудом не успел попасть в опасную голубую зону, которая еще некоторое время мерцала, прежде чем зажечься в полную силу. Гул возобновился. Сарда метнулся назад в коридор. Отброшенный легким ударом к противоположной стене, он присел.
– Сарда!
Я снова едва не попала в полосу смертоносного поля.
– Сарда!
Медленно, очень медленно он пошевелился, пытаясь включить в работу мышцы. Его лицо было сосредоточенным на борьбе с болью, но он все же нашел в себе силы сначала отползти к противоположной стене, а потом попытаться встать. Тяжело дыша, Сарда прислонился к переборке. Я снова позвала его.
Он оторвался от стены и опять едва не упал в сторону смертельно опасной голубой зоны, но все же смог добраться до панели управления. Очевидно, вулканец пытался вспомнить, каким образом можно отключить это силовое поле. Напряжение на его лице сразу же спало, как только погасли голубые огоньки. Я едва успела подхватить Сарду и удержать его от падения.
– Все так глупо получилось, – произнесла я. – Мне следовало догадаться об этом заранее. С вами все в порядке?
– Все… будет… хорошо… Это было необходимо…
– Держитесь за меня. Пошли. Мы должны успеть выбраться отсюда, пока они не догадались, что здесь произошло.
– Не могу представить себе… – он замолчал, затем, собравшись с силами, продолжил:
– … почему отключилась энергоустановка.
– Я тоже, но предположение о том, что кто-то решил оказать нам любезность, лишено всяких оснований. Держитесь за меня. Представьте себе, что вы – мох, растущий на камне.
– Но ведь на…
– … Вулкане не растет мох. Тогда придумайте его.
Я взяла Сарду за руку, а другой рукой обхватила талию вулканца, радуясь тому, что он не сопротивляется. Ему действительно было плохо.
Так мы пробирались по заполненным людьми коридорам корабля, что создавало для нас дополнительные трудности: нужно было успеть спрятаться в какую-нибудь нишу или за угол, чтобы избежать нежелательных встреч. Сарда постепенно восстанавливал свои силы, и мне приходилось все меньше и меньше поддерживать его. Я старалась свести к минимуму свои заботливые взгляды в его сторону. Нам надо было вернуться на взлетно-посадочную палубу к нашему истребителю, чтобы с его помощью покинуть «Помпеи».
Цель была довольно простой. До тех пор, пока не возникли непредвиденные сложности. Мы остановились за углом для минутной передышки, оказавшись совсем близко от комнаты для совещаний, где нам уже довелось побывать. Целая толпа двигалась мимо нас в ее сторону. Мы пригнулись больше из-за волнения, чем в силу необходимости – и решили понаблюдать за происходящим.
Капитаны. Троих я не знала вообще. Со своими адъютантами.
Ритгенхауз… Кирк! Вслед за ним Спок Мистер Скотт… Доктор Маккой… Все они, оказывается, уже здесь? Зачем? Эти три капитана, вероятно, Лидсон, Нэш и Тутакан. Таким образом, собрались командиры дружественных Риттенхаузу кораблей. Мое сердце ушло в пятки.
– Мне нужно обязательно знать, о чем будет говориться на этом совещании! Сарда… как ваше самочувствие?
– Я думаю, получше. И все же мне не хотелось бы сегодня еще раз попасть в такое же защитное поле.
– Надо попытаться найти люк инженерной службы. И подключиться для прослушивания их звукового сигнала. Как бы мне хотелось, чтобы здесь сейчас оказался Скеннер.
* * *
Панель коммуникаций инженерной службы оказалась совсем рядом.«Помпеи», конечно, нельзя было сравнить с «Энтерпрайзом» ни по площади, ни по удобствам для персонала; все системы связи были смонтированы неподалеку от тех объектов, которые они обслуживали. Мы направились к секции, обслуживающей корабельный мониторинг, но по пути столкнулись с группой инженеров и техников.
– Привет, – обратилась я к ним. – Нас вызвали для проверки возможных причин сбоев в энергосистеме. У вас есть какие-либо соображения на этот счет? Мне бы не хотелось в своем отчете сознаться, что я даже не знала, с чего начать. Вы же понимаете, как трудно говорить со службой безопасности.
Техники обменялись между собой несколькими фразами, затем один из них махнул рукой в сторону лестницы и панели с электронными приборами, к которой она вела.
– Можно начать отсюда, – предложил он, пожав плечами.
– Благодарю. С меня – выпивка.
Я вновь испытала сочувствие к Сарде, который ковылял вслед за мной по лестнице; но решила не помогать ему, опасаясь вызвать подозрения у членов экипажа, наблюдавших за нами. Когда мы добрались до контрольной панели, Сарда прислонился к стене и на мгновение закрыл глаза.
Я присмотрелась к цветным кнопкам и переключателям.
– Где-то там гнездо доступа к звуковому сигналу из комнаты для совещаний. Мы сможем подключиться здесь для просмотра того, что сейчас происходит там?
– Я знаю много способов защиты от такого несанкционированного доступа, но слишком мало – для взламывания этих информационных каналов, ответил он. – Однако, у меня есть свой способ. Откройте коммуникатор.
Я выполнила его просьбу и отошла в сторону, пока он возился с кодами и сигналами по совершенно незнакомой мне методике. Но я знала точно, что эти сигналы не имеют отношения к внутрикорабельной связи.
– Что вы делаете?
– Через несколько секунд мы получим ответ.
– Какой ответ? С кем вы пытаетесь выйти на связь?
Он верил в эффективность своей методики и ждал реакции на свои действия. Наше заинтересованное разглядывание друг друга было прервано двумя полосками света, появившимися прямо из воздуха на нашей платформе. Я была настолько удивлена, что забыла взглянуть на основную палубу, чтобы убедиться, что за нами никто не следит. Но, очевидно, инженеры и техники уже разбрелись по своим местам.
– Скеннер! Мэрит!
– Привет!
– В это невозможно поверить! Мэрит улыбнулась:
– После того, как обстановка на «Энтерпрайзе» окончательно прояснилась, мы отправились в транспортационный отсек и стали дожидаться сигнала, о чем у нас была договоренность с Сардой.
– Сарда…
Вулканец оставался непроницаемым.
– Я предположил, что нам может понадобиться помощь. Конечно, нелогично докладывать начальству о наших планах покинуть «Энтерпрайз», но, с другой стороны, нелогично было вообще не говорить никому об этом. Вы можете заметить мне, что я воспользовался старой человеческой тактикой.
Я восхищенно покачала головой и, преодолевая собственное смущение, произнесла:
– Скеннер, на палубе над нами, справа, у кормы, идет совещание. Вы достаточно хорошо знакомы с устройством сенсоров, чтобы подключиться к беседе без их ведома?
– Уверен, что можно попробовать старый академический прием.
Он прошагал мимо меня и Сарды, задержавшись на секунду, чтобы дружески хлопнуть последнего по спине жестом, принятым к употреблению в барах штата Теннесси.
– Ну, Пойнтс, как у тебя дела?
Мэрит и я замерли от удивления, наблюдая, как Скеннер изливает свои эмоции на вулканца. Сарда терпеливо сносил все, не подавая виду, за исключением взгляда, полного досады, обращенного в потолок, и легкой гримасы недовольства на лице. Я не могла поверить в то, что Скеннер не знает, что вулканцы расценивают физическое прикосновение как грубость. Но, очевидно, он решил, что небольшая ее доза не станет вселенской трагедией ни для вулканца, ни для кого другого.
Сарда, конечно, не совсем с этим согласился. Но и не высказал своих возражений вслух. Скеннер добродушно похлопал его по плечу и произнес:
– У вас тут уже были кое-какие приключения, не так ли? Посмотрим, что новенького.
Он сел за контрольные кнопки и стал претворять в жизнь свою старинную мечту попасть когда-нибудь в службу корабельных сенсоров. Очевидно, его амбиции имели под собой достаточно оснований. Он знал, что делает.
Я подошла к Сарде и, сдерживая улыбку, взглянула на его раздосадованное лицо.
– С вами все в порядке?
Он собрался с силами и вздохнул:
– Он… просто неистово эмоционален.
– Мне кажется, что я что-то поймал, Пайпер, – отозвался Скеннер. Похоже на ваше собрание?
На экране монитора появилось множество людей в униформе Звездного Флота с различными вариациями знаков отличия на ней. Мы все напряглись и начали наблюдать за ними.
– Вон там… – показала я. – Видите, капитан Кирк и другие беседуют с Тутаканом и Риттенхаузом? Нельзя показать их крупным планом?
– Я попытаюсь.
Экран замигал, на нем появилось чье-то плечо, затем ухо, а потом снова вернулся к исходному состоянию, показывая группу офицеров «Энтерпрайза», собравшихся у ближайшего к нам края комнаты. За их спинами официант разливал кофе.
– Больше похоже на вечер с чаепитием для высокопоставленных чиновников, чем на тактическую конференцию, – заметила Мэрит.
– По крайней мере, собрались еще не все, – сообщил вслух о своих наблюдениях Сарда. Я еще ближе припала к экрану.
– Настройте звук поточнее, Скеннер.
И мы сразу же услышали обращение Риттенхауза к Кирку:
– Капитан, простите за вопрос, но все же: что делает здесь ваш корабельный хирург? Неожиданно вмешался Спок:
– Я часто задавал себе этот же вопрос.
Я с усмешкой посмотрела на Сарду.
– Итак, вулканцы никогда не шутят, не так ли? Он слегка откашлялся.
– Очевидно, мистер Спок говорит серьезно.
– Очевидно.
Кирк посмотрел на Маккоя, и ему удалось сдержать улыбку.
– Доктор Маккой имеет все необходимые бумаги от службы безопасности, вице-адмирал, и я привык прислушиваться к его мнению. Он всегда сопровождает меня, как и мистер Спок, когда я чувствую необходимость оценить противоположные подходы к одной и той же проблеме.
Я могла бы поклясться, что в эту секунду Маккой показал Споку язык.
– Скеннер, почему периодически портится изображение?
– Я делаю все возможное. Если попытаться увеличить амплитуду сигнала, их компьютер воспримет его как обращение, и нас обнаружат.
– Чего они ждут? – поинтересовалась Мэрит. – Где остальные?
– Идут. Вот входит Бома.
Появился профессор и сразу стал продвигаться к группе Кирка. Капитан отошел в сторону от своих людей и начал беседу с Риттенхаузом. Все остальные члены команды Риттенхауза с явным удивлением повернулись в сторону Бома.
– Бома! – воскликнул Скотт. Черные глаза посмотрели на него с хорошо скрываемым негодованием.
– Теперь – доктор Бома, мистер Скотт. Затем он посмотрел на Спока, и его взгляд еще более ожесточился.
– Что вы здесь делаете? – спросил доктор Мак-кой.
– Решаю некоторые проблемы собственного будущего.
Спок продолжил довольно смело:
– Я рад слышать о ваших успехах в качестве гражданского астрофизика, доктор.
– У меня не оставалось иного выбора, кроме гражданской карьеры, мистер Спок, – ответил Бома. – Ведь решение военного суда окончательное и обжалованью не подлежит.
– Я знала об этом, – не сдержалась я. – Я знала, что он сознательно препятствует контрмерам Звездного Флота!
– Тише, – оборвала меня Мэрит.
– … необходимо, – пророкотал мистер Скотт. – Порядок должен поддерживаться несмотря ни на что. Мистер Спок был уполномочен на принятие решений, для которых у него были все основания.
– Понимаю, что ваши действия были вполне оправданы с точки зрения Устава, мистер Скотт. Я привык жить с тем, что получилось, но до сих пор считаю, что привилегии, связанные с высокими званиями, дали нам больше вреда, чем пользы.
– Вами, похоже, до сих пор управляют эмоции, доктор Бома, – холодно заметил Спок. – Я согласен с тем, что ваши таланты нашли лучшее применение в гражданской жизни, чем в заорганизованных структурах Звездного Флота.
– Благодаря вам я был лишен возможности выбирать.
Доктор Маккой вмешался в разговор без всяких колебаний.
– Спок не выдвигал против вас никаких обвинений, Бома. В его показаниях ничего не говорилось о преступном несоблюдении субординации, или вы об этом уже забыли?