Страница:
Синил перевел взгляд с Эвайн на Меган, потом снова на Эвайн и понял,
что сдается.
-- Вижу, силы противника превосходят мои,-- весело сказал он.-- Я
побежден.
x x x
Часом позже, приняв ванну, он стоял в центре комнаты, терпеливо ожидая,
пока женщины завершат затянувшуюся процедуру одевания.
Его теперешний наряд был похож на тот, что был на нем в день коронации,
хотя на этот раз его дополняли не парадные, а боевые доспехи. Поверх
шелковой рубахи и кожаной куртки на него надели позолоченную кольчугу; в
глаза бросалась ее странность, словно кольчуга попала в Гвинедд из какого-то
нездешнего мира. Руки Синила защищали золоченые поручни, такие же пластины
охватывали голени поверх кожаных штанов. Поверх всего была надета накидка из
пурпурного шелка с аппликацией, изображавшей гвинеддского льва. Меган
собственноручно пристегнула к поясу меч; когда она застегивала пряжку на
белом кожаном ремне, ее пальцы дрожали.
Затем было позволено войти Сорлу, слуге Синила, который принес щит и
шлем с копией короны Гвинедда. Король внимательно осмотрел оба предмета,
словно надеялся что-то найти на них, взял протянутые Эвайн пурпурные
перчатки и заткнул их за пояс. Прежде чем во главе процессии спуститься в
королевскую часовню на мессу, Синил надел изготовленную для него корону.
Он так и знал, все они уже собрались: Камбер, Йорам, Каллен, Джебедия и
остальные участники военного совета. Он кивнул, и они последовали за ним
внутрь часовни. Шедшая рядом Меган ступала, гордо подняв голову, ее глаза
следили за каждым движением короля. Эвайн присоединилась к мужу, остальные
дамы-- к своим возлюбленным. Близился момент расставания. Королевская
процессия вступила в часовню, все опустились на колени, хор запел "Те Deum".
Синил склонил голову в молитве, отрешившись от всего земного, архиепископ
Энском начал службу.
По окончании мессы Синил задержался в часовне; пока все остальные
выходили наружу, Меган стояла на коленях рядом с ним. Им предстояли нелегкие
минуты.
Когда они остались одни, Синил поднялся, повернувшись.
-- Милорд,-- прошептала она, и ее глаза наполнились слезами.
Синил покачал головой и коснулся пальцем подбородка жены.
-- Нет, малютка Меган, не надо плакать. Я скоро вернусь. Ты должна быть
мужественной, беречь наших сыновей и молиться за меня.
-- Я обещаю, милорд,-- сказала она, стараясь не всхлипывать. Но если вы
не вернетесь, я...
Она уронила голову, не в силах продолжать. Синил неловко обнял ее и
прижал к себе.
-- Меган,-- спустя мгновение пробормотал он.
-- Милорд?
-- Меган, я очень сожалею, что не могу быть таким, каким ты хочешь меня
видеть.
-- Я знаю, милорд.-- Она отодвинулась, доверчиво и невинно взглянув на
него.-- Нет, милорд, не говорите так. Я... я самая счастливая из женщин.
Только... только милорд так нечасто бывает со мной и...
-- Знаю, Меган. Мне очень жаль. Но я... я такой, какой есть.
-- Понимаю, милорд.
Меган опустила глаза, ее нижняя губа дрожала: она была готова
разрыдаться. Синил знал, что не вынесет этого, и придумал способ избежать
душераздирающей сцены без компромисса с самим собой.
-- Меган, ты сделаешь для меня кое-что? Кое-что особенное?
Она тотчас же засветилась надеждой и ожиданием. Торопливо, не желая
подавать несбыточных надежд, Синил опустился перед ней на колени, взяв ее за
руки. Меган тоже хотела встать на колени, но он не позволил.
-- Нет, не нужно. Выполни мою просьбу, только ты способна сделать это.
Я хочу... мне нужно твое благословение, чтобы оно хранило меня в бою.--
Одной рукой он держал ее руки, другой снял корону и склонил голову.--
Благослови меня именем своей любви, моя маленькая королева,-- прошептал он,
молясь, чтобы она не разгадала его маленького представления, затеянного,
чтобы поддержать ее, да и его в час расставания.
Последовала долгая пауза, на мгновение он даже испугался, что она
откажется, но потом ощутил нежное прикосновение к своим волосам, ласковые
руки Меган обняли его голову. Он закрыл глаза, стараясь понять чувства,
владевшие сейчас его женой.
-- Отныне и во веки веков пусть пребудет наш Господь с вами,
возлюбленный муж мой. Пусть тень Его крыл хранит и защищает вас. Пусть
Всемогущий Бог будет милосерден к, нам и отпустит все грехи наши. И пусть
покров Пресвятой Богородицы осенит вас,, и пусть дева Мария вернет вас ко
мне. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Меган отняла руки от головы Синила и перекрестилась. Синил последовал
ее примеру. Ее слезы высохли, лицо смягчилось. Синил поднялся и надел
корону.
-- Благодарю тебя, моя королева. Твое благословение, как щит, укроет
меня во время сражения. А теперь..,-- он целовал ей руки, одну, потом
другую.-- Я должен идти.
Синил хотел было поцеловать жену в лоб как днем в зале, но она
приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам, Он растерялся и
отпрянул, но Меган еще теснее прижалась к нему.
Синил, укоряя себя за неумение смирить плоть, уходил из часовни. Эта
победа далась с трудом, но совсем не радовала. Он отстоял верность своему
выбору ценой унижения женщины, прекрасной, на все для него готовой... А он
разыграл это недостойное представление.
Часть его души стремилась к ней, стоявшей на коленях у алтаря. О, как
хотелось обнять Меган, прижать хрупкое тело, ощутить его тепло даже сквозь
кольчугу и кожу костюма, снова поцеловать ее.
Дойдя до двери, он нервно проглотил слюну и вышел потупившись. Синил
надеялся скрыть свое пунцовое лицо от нескромных взглядов, и шлем тут был
очень кстати. На улице темнело, закат был таким же серым, как и весь
ненастный день, и вряд ли кому-то было дело до цвета его лица. И все же,
приближаясь к придворным, он затеял возню со своими перчатками, а когда
Сорл, приняв корону, натянул на его голову наголовник, Синил обрадовался.
Каллен накинул ему на плечи длинный, подбитый мехом плащ. Синил
поглубже надвинул капюшон и поспешил сесть на своего боевого коня. Рядом с
ним уже сидел в седле Йорам; Камбер и Рис, тоже верхом, стояли впереди, а
Эвайн держалась за стремя.
Синил кивнул Каллену и с его помощью сел на коня. Разбирая поводья, он
видел, как Сорл и отец Альфред вскочили в седла, а Каллен гарцевал на своем
гнедом.
Колонна тронулась со двора, впереди михайлинский рыцарь нес знамя
Гвинедда. Чувство вины перед Меган и горечь расставания с ней теряли
остроту. Короля все более отвлекали неприятности тряской езды и седло,
растиравшее ноги. Предстоял длинный переход.
ГЛАВА 5
Итак, неужели я сделался врагом вашим, говоря вам истину?
Послание к Галатам 4:16
Под прохудившимися небесами королевская армия двигалась, не
останавливаясь ни ночью, ни утром. Дождь то затихал, то припускал с новой
силой; насквозь вымокли лошади, солдаты и челядь, промокли дворяне в своих
кожаных или промасленных дождевых плащах. В неярком свете нового дня над
колонной клубился пар.
Около полудня был сделан привал. Лошадям позволили напиться и задали
корм, люди получили отдых. Позади осталась половина пути. Солдаты проделали
марш длиной в полстраны без отдыха и сна, но даже пехотинцы не казались
изможденными. За это нужно было бы благодарить Имра -- после него осталась
тренированная, боеспособная армия. Только один среди множества людей был
после перехода в отчаянном положении.
Каждый мускул Синила отзывался болью. На истерзанных бедрах и ягодицах
вряд ли остался хотя бы кусочек здоровой кожи. В последнее время король
заметно усовершенствовался в искусстве верховой езды, но дальних поездок
верхом не совершал. Ночью на марше он не раз пытался подремать в седле,
доверив груму следить за лошадью, но каждый шаг животного отзывался в нем
новой болью. Теперь впечатления от нескольких прежних опытов скачки галопом
казались прямо-таки блаженством.
Когда колонна остановилась, король несколько минут оставался в седле,
прикидывая, хватит ли оставшихся сил, чтобы добраться до земли достойно.
Скорее всего предстояло позорное падение, но и промедление делалось
неприличным. Джебедия и его офицеры, спешившись, стояли вокруг. Сейчас
кто-то подойдет принять его коня.
Синил увидел среди лошадиных спин и спешившихся всадников
приближающегося Гьюэра. Молодой лорд взялся за повод, в его открытом лице
было неподдельное участие.
-- Ваше Величество нуждается в помощи? Синил покачал головой и начал
слезать с коня. Вздохнув, он оперся о стремя, вытащил правую ногу и
попытался одним махом перебросить через заднюю луку седла. Это препятствие
король одолел со стоном. В конце концов ему удалось спуститься вниз, но,
ступив на землю, Синил был вынужден ухватиться за стремя, чтобы не упасть.
Ноги дрожали, в лице не было ни кровинки.
-- Как вы себя чувствуете?-- спросил Гьюэр.
-- Все прекрасно,-- прошептал Синил.
Скопление вокруг редело-- лошадей уводили на водопой. Король даже не
успел сообразить, куда это расходится его свита, как из беспорядочного
движения и ржания возник Сорл и предложил своему господину раскладной стул.
Синил с облегчением опустился на сидение, вытянул сначала одну, потом другую
ногу, встречая сопротивление окаменевших мышц и вздрагивая. Закрыв глаза, он
пытался расслабиться и дать отдых телу. Когда он снова взглянул по сторонам,
обнаружилось, что Гьюэр увел коня, а рядом появился Рис с хлебом, сыром и
вином. Он первым делом протянул кубок.
-- Выпейте, государь. Еда и вино вернут вам бодрость.
Только осушив кубок до дна, Синил спохватился-- прежде следовало
выяснить, не подмешано ли к вину какое-нибудь снадобье. Он хорошо помнил,
как однажды Целитель попотчевал его зельем, не предупредив. Воспоминания
были не из приятных.
Теперь беспокоиться уже поздно. Если Рис действительно что-то добавил в
вино, это уже внутри и действует. На этот раз могло быть снотворное или
что-то вроде. Пока королевский организм не ощутил влияния лекарства. Кроме
того, Рис хоть и дерини, но Целитель, подчиненньй этическому кодексу,
строгому, как монашеские обеты.
Король протянул кубок за новой порцией вина и взялся за хлеб и сыр. Он
заметил смешливые огоньки в глазах Риса, казавшихся прямо-таки янтарными,
как солнце, скрытое облаками. Ловко наполнив кубок, Целитель передал его
Сорлу.
-- Я вспомнил другой случай, когда ваша боль была столь же сильной,-- с
улыбкой заговорил Рис.-- Вы позволите мне попытаться облегчить ее?
Путешествие было довольно долгим.
Губы Синила дрогнули в невольной улыбке. Неужели эти дери ни умеют
незаметно читать его мысли? В который раз он удивлялся их прозорливости.
-- По-моему, с лошадьми мне всегда будет нелегко, Рис. И я сомневаюсь,
что на этот раз ты сможешь чем-то помочь, или ты дал мне ту же гадость, что
в моей прошлой поездке?
Рис отрицательно покачал головой.
-- На этот раз просто вино, Ваше Величество.-- Он, конечно, понял, что
имелось в виду.-- С вашей помощью я хотел бы попробовать избавить ваше тело
от некоторых последствий долгой езды верхом. Вы позволите?
Синил, пожав плечами, кивнул. Коснувшись королевского колена, лекарь
будто вздохнул, наполняя легкие воздухом, и погрузился в транс.
Самочувствие Синила в предвкушении поддержки измученному телу
улучшилось. Он лихо опрокинул второй кубок, больше не тревожась о том, что
вливает в себя. Проглотив вино, король увидел Каллена, Камбера и Йорама,
кивнул, когда они с поклонами приблизились, и отломил кусочек сыра.
-- Все нормально?-- спросил он, разглядывая троицу.
Камбер кивнул.
-- Пройдено немало, но времени на передышку нет. Тронемся, как только
отдохнут лошади. Еще до наступления ночи мы должны прибыть к выбранному
месту и стать лагерем. Разведчики докладывают, что войско Ариэллы движется
туда же и подойдет почти в одно время с нами.
Синил прожевал хлеб и сыр и проглотил, задумчиво глядя вдаль.
-- Вы так уверены. А что если ее планы изменятся?
-- Замыслы могут меняться стремительно,-- ответил Каллен,-- но
возможностей и времени для неожиданного маневра у Ариэллы остается все
меньше. Своим ночным маршем мы исключили ее атаку еще в одном направлении..
Можно считать, что определилось наиболее вероятное место сражения.-- Он
помолчал и добавил с натянутой улыбкой.-- разумеется, всего предвидеть
нельзя.
Йорам мрачно хохотнул, а Камбер обратился к изучению носков своих
подкованных сталью сапог.
Синил почувствовал, что все трое скрывают напряжение, а нарочитое
внешнее спокойствие предназначается исключительно для него. Рис, закончив
работу, тоже смотрел на Камбера и его спутников.
Внезапное открытие повергло Синила в смущение.
-- Кажется, погода улучшается,-- в конце концов промямлил он, указывая
на небо. -- Это вы устроили?
Камберу не хотелось отвечать, но он все-таки взглянул Синилу в глаза.
-- Сир, несколько человек трудились над этим всю ночь, и, добавлю, не
щадили при этом ни сил, ни здоровья. Нам не были известны в точности формулы
заклинания Ариэллы, мы противодействовали несколькими способами, надеюсь,
угадали, и результат будет.
-- Вы трое тоже трудились?
-- Ни один из нас впрямую, Государь. Это отняло бы почти все силы, а
нам они еще пригодятся.
-- Что ж, по крайней мере вы действуете, не таясь,-- Синил раздраженно
поморщился.-- Магия не прикрывается лживыми фразами, деринийское могущество
используется открыто.
-- Если ваша милость предпочитает путешествовать и воевать в бурю, то
можно и обойтись...-- пробурчал Каллен.
Возмущенный Синил открыл было рот, но Каллен поднял затянутую в
перчатку руку.
-- Нет, Ваше Величество, не надо отвечать. Во мне говорили раздражение
и усталость. Но вашей милости я давно известен как дерини, вовсе не склонный
злоупотреблять магией. В любом случае я не позволил бы волшебства, видя
возможность не применять его. Для противодействия Ариэлле, я вынужден был
признать, необходимы такие действия. Мы не должны пренебрегать ничем, когда
дело касается наших жизней.
Синил опустил глаза, пристроил хлеб и сыр на кубок и поставил все это
на землю рядом с собой, аппетит пропал совершенно.
-- Мне это не нравится. Честно говоря, все ваши способности вызывают у
меня множество сомнений. Господь не дарует такого могущества смертным.
-- Разве вы, Государь, не простой смертный?-- спросил Каллен.
-- Да, и мои способности мне тоже не нравятся. Повисла зловещая, почти
осязаемая тишина, длившаяся до тех пор, пока Йорам не закашлялся.
-- Милорд, сейчас не время и не место обсуждать подобные вопросы. Мы
все утомлены, впереди сражение, слишком легко совершить ошибку или
испугаться того, что в нормальной обстановке совсем не страшно. А пока
считайте деринийские способности у меня одним из редкостных человеческих
талантов, которые, как известно, даются Богом. Вот, к примеру, целительский
талант.
Словно благословляя, священник положил руку на плечо Риса и взглянул на
Синила прямо и вызывающе.
Синил не выдержал взгляда, у него перехватило дыхание. Кто мог отрицать
значение Целителей, особенно накануне сражения. Без них после битвы число
жертв будет куда больше, десятки жизней прервутся без помощи Риса и его
коллег.
Руки короля в пурпурных перчатках, словно окровавленные, лежали на
коленях, ему никого и ничего не хотелось видеть; он закрыл глаза и заговорил
едва слышно.
-- Вы целите в самое уязвимое место. Знаете, что я не стану спорить,
когда дело касается жизни моих подданных. Вы заставили меня принять
ответственность за них. И я не отрекусь от нее.
-- Откровенно говоря, волшебство, которое так беспокоит вас, почти
неприменимо в столкновении войск,-- сказал Камбер.-- Все меняется в схватке
слишком быстро. Даже от самого сильного заклинания мало пользы, если тому,
кто его произносил, срубают голову, не дожидаясь, пока магия спасет его.
-- Значит, в сражении вообще не будет волшебства?
-- Я этого не говорил,-- ответил Камбер.-- В столкновении один на один
с Ариэллой любой из нас будет просто вынужден вспомнить сразу обо всех своих
способностях. А успех сражения решит вовсе не магия. На стороне Ариэллы
численный перевес, у нас-- тактическое преимущество и точные сведения о ее
силах и намерениях. Победа будет взвешена на этих весах.
Синил помолчал, склонив голову на руки, и поднял ее на стук копыт.
Гьюэр отвел прежнего коня Синила в обоз, с которым двигалась королевская
конюшня. Оттуда на подмену был приведен серый в яблоках жеребец,
исключительно легкий на ногу.
Он заржал, приветствуя хозяина, и заслужил улыбку.
-- А, Лунный Ветер,-- прошептал Синил скорее сам себе. Он встал,
покачнулся и ухватился за поясницу. С каждым шагом навстречу коню каждый
мускул в нем все сильнее сопротивлялся приближению новой пытки, но Синилу
хватило мужества подойти и даже погладить своего скакуна.
-- Спасибо, Гьюэр. Как я понял, это означает, что мы трогаемся?
Гьюэр налегал на поводья, осаживая нетерпеливого жеребца, и весело
рассмеялся.
-- Боюсь, что так, Ваше Величество. Лорд Джебедия хочет разбить лагерь
еще до темноты. Остаток пути на Лунном Ветре будет для вас легче, чем
путешествие на фростлинге. Вы утомлены ездой, мы сменой лошади рассчитывали
уменьшить для вас тяготы пути.
Грумы и слуги подвели лошадей к остальным, лорды и офицеры взлетали в
седла с ловкостью и щегольством. Взяв ременный повод Лунного Ветра и
набираясь мужества и сил, чтобы подняться в седло, как на плаху, Синил
смотрел, как садятся на лошадей Камбер, Рис и Йорам. Слуга-михайлинец подвел
коня к Каллену, но викарий, вместо того, чтобы сесть в седло, подошел к
Синилу, поклонился и предложил свою помощь.
Синил с благодарностью принял предложение. Когда он взобрался на
лошадь, тщетно отыскивая удобное положение, Лунный Ветер затанцевал под
седоком. Каждый шаг коня отзывался волной боли во всем теле.
Но жалеть себя было некогда. Как только Каллен, вскочив в седло,
подъехал, Джебедия оказался с другого бока и подал сигнал выступать.
Тронулись рысью, и поначалу удивленному Синилу казалось, что быстрая езда
дается ему легче, Через четверть часа наступило разочарование-- Синил опять
не чувствовал ничего, кроме боли. Наги налились непомерной тяжестью.
Наконец Лунный Ветер изъявил желание сбавить ход, предоставив всаднику
возможность не только страдать, но и думать.
Синилу были очень любопытны слова Камбера и остальных про магию, хотя
им этого не следовало знать. Он удивлялся истории про "трудившихся всю
ночь", гадая о месте пребывания этих "тружеников"-- они идут с армией,
остались в Валорете или сидят неведомо где?
Вдоль колонны взад-вперед скакали всадники. Когда они проезжали мимо,
Синил пытался заглядывать в их мысли. Но что толку! Люди никак не могли
участвовать в нейтрализации волшебства Ариэллы, а дерини, во-первых,
тщательно защищали свой мозг, а во-вторых, думали совсем не о прошлых
делах-- слишком многое ожидало впереди. Синил мог открыться любому из них и
установить мысленный контакт, но тогда все погребенное в его душе стало бы
достоянием чужого мозга. Нет, пусть уж лучше как прежде дремлет в нем
деринийская магия.
Ближе к вечеру тучи в небе рассеялись. Закатное светило явило себя во
всем великолепии. Первое сражение Ариэлла проиграла. Синила это, как ни
странно, обрадовало.
Ничто не мешало ему оставаться наедине со своими мыслями. Около часу
назад военачальники с Камбером оставили королевский эскорт и отъехали в
авангард за свежими донесениями разведчиков. Каллена король увидел, только
когда армия вступала на лагерную стоянку. Пристроившись рядом, викарий
михайлинцев кивнул; в его голубовато-зеленых глазах не было коварства или
умысла, только уважение. Лучи заходящего солнца били в спину, и перед
лошадьми скользили по земле длинные, резкие тени.
-- Мы станем лагерем на гребне той горы. Командиры Вашего Величества
обследуют вершину и местность с другой стороны. Желаете присоединиться к
нам?
Он указал на группу всадников, отделившуюся от колонны. Над ней
трепетали стяги Кулди, Ордена святого Михаила и знамя Гвинедда-- штандарт
главнокомандующего Джебедия. Синил устало вздохнул и, подав своему
знаменосцу знак следовать за собой, направился вслед за Калленом.
Скакали легким галопом, не отвечая на приветствия солдат, и вскоре
оказались у подножия хребта, где их поджидали. Синил принял изъявления
почтения и остановил коня между Камбером и Джебедия.
Джебедия, прикрывая глаза от солнца, повернулся к королю.
-- Государь, наш план осуществляется, мы успеем занять позицию. События
развиваются так, как мы и предполагали. Взгляните туда, на дальний хребет.
Вы видите?
Синил, прищурившись, привстал в стременах.
-- А что я должен увидеть?
-- В общем-то, солнечные блики на оружейной стали. Мы полагаем, там
устраивают военный лагерь. Не знаю, заметили нас или еще нет.
Синил снова опустился на седло, не отводя взгляда от того, что было
скоплением мелькающих точек и множеством его врагов. Он страстно желал,
чтобы все разрешилось как можно скорее. С него довольно ожиданий в ночной
бессоннице и свете дня, добавившего нетерпения и страхов. Уж лучше смерть,
чем эта гнетущая неопределенность.
-- Мы можем атаковать немедленно, используя внезапность?-- Неожиданно
для себя он спросил вслух, заметил, как они поглядели друг на друга, и
впервые пожалел, что не обучен военному делу. Следовало устранить этот
пробел и не смешить подданных своими вопросами.
-- Ваше Величество, близость противника кажущаяся,-- ответил Джебедия,
не раздумывая.-- До него даже по равнине скакать не менее получаса, а по
холмам на наших уставших конях-- куда дольше. Мы доберемся до них затемно, а
ночная атака не вполне разумна.
Вздохнув, Синил кивнул и уставился на руки в пурпурных перчатках,
стиснувшие красные поводья. Он припоминал слова, которыми его учили
пользоваться для преодоления мышечных судорог и сердечных спазмов, а также
против душевного смятения. Он поднял глаза, совершенно спокойный внешне.
Знал, что этим никогда не обманет проницательных дерини, но надел маску для
самого себя.
-- Ты, разумеется, прав, Джебедия. Делайте то, что считаете нужным.
Видимо, мы разобьем здесь лагерь, полагая, что наши враги тоже не станут
действовать ночью?
-- Мы станем лагерем, но не будем чересчур доверчивы. Вокруг расставим
часовых, вышлем лазутчиков, как только стемнеет, и к утру будем совершенно
готовы. Если Ваше Величество позволит, мы хотели бы установить наши особые
преграды. Все должны хорошенько выспаться перед битвой, и лучше предупредить
любые вторжения в сознание. Синил слушал, открыв рот.
-- Она может проникнуть в чужие сновидения?
-- Она может вмешиваться в них. Я предпочитаю не искушать судьбу. На
рассвете каждый солдат должен встать в строй в самом лучшем виде.
Скрывая зашевелившийся внутри страх, Синил поспешно кивнул, поворотил
Лунного Ветра и поехал вниз. Он был бы рад не думать об опасениях Джебедия,
но тому никто не возразил, стало быть, речь шла о вполне реальной угрозе.
Внизу, у подножия холма, копошились сотни людей, оборудующих лагерь. Среди
них он не без труда отыскал глазами Сорла и своего духовника отца Альфреда.
Они приглядывали за тем, как под крышей деревьев ставится королевский шатер.
Синил пустил коня туда.
Его страх оставался с ним. Не принесла успокоения беседа с отцом
Альфредом. Они провели вместе около часа, прежде чем Синил отчаялся найти в
общении с молодым священником душевный покой, отпустил его и побрел в свой
шатер.
Под ногами хлюпала жижа, в которую превратили вымокшую землю тысячи ног
и лошадиных копыт. Меланхолически кивнув стражникам, он прошел внутрь. Сорл,
ожидавший у входа, помог снять шлем и предупредил, отодвигая занавесь.
-- У вас гости, мой Государь.
Шатер освещали свечи; в центре, возле походной жаровни, сидели Йорам и
Каллен. Спущенные кольчужные наголовники обнажали золото и серебро волос
двух михайлинских вождей, шлемы и перчатки лежали на толстом ковре рядом с
ними. Оба были в полном вооружении; поношенные кольчуги поблескивали, мечи,
висевшие поверх голубых одежд Ордена, были на виду.
Они поднялись навстречу. Каллен продолжал греть руки над жаровней.
Возле нее Йорам поставил еще один складной стул и с поклоном предложил
королю занять его.
-- Лагерь почти безопасен, Ваше Величество. Поразмыслив, мы поставили
не защитные преграды, а сигнальные. В них куда меньше волшебства, и,
преодолевая их, многие попросту ничего не заметят. Тем не менее нашим людям
разрешено перемещаться только в пределах лагеря, благодаря этой
предосторожности все останется в секрете.
Синил опустился на стул, расстегнул пояс, и его меч беззвучно упал на
ковер. Он потянулся, усталость накатывала почти осязаемой волной, валила с
ног, заглушала речь Йорама.
-- Вы пошли на это, вняв моим сомнениям?-- Вопрос прозвучал так, что
ответа не требовалось. Синил стянул перчатки и в сердцах хлопнул ими по
колену, вздрогнув от удара. Каллен вздохнул и заговорил:
-- Синил, я знаю ваше мнение, но мне казалось, что вы поняли, почему
это необходимо. Нам отнюдь не повредит проснуться завтра бодрыми и в здравом
уме. А этого нельзя гарантировать под угрозой тайных враждебных действий в
течение ночи. Сигнальные преграды будут стеречь нас во сне.
Синил поднял глаза.
-- Понимание и одобрение не всегда совпадают, отец Каллен. Я понимаю
причины, но не просите у меня одобрения.
что сдается.
-- Вижу, силы противника превосходят мои,-- весело сказал он.-- Я
побежден.
x x x
Часом позже, приняв ванну, он стоял в центре комнаты, терпеливо ожидая,
пока женщины завершат затянувшуюся процедуру одевания.
Его теперешний наряд был похож на тот, что был на нем в день коронации,
хотя на этот раз его дополняли не парадные, а боевые доспехи. Поверх
шелковой рубахи и кожаной куртки на него надели позолоченную кольчугу; в
глаза бросалась ее странность, словно кольчуга попала в Гвинедд из какого-то
нездешнего мира. Руки Синила защищали золоченые поручни, такие же пластины
охватывали голени поверх кожаных штанов. Поверх всего была надета накидка из
пурпурного шелка с аппликацией, изображавшей гвинеддского льва. Меган
собственноручно пристегнула к поясу меч; когда она застегивала пряжку на
белом кожаном ремне, ее пальцы дрожали.
Затем было позволено войти Сорлу, слуге Синила, который принес щит и
шлем с копией короны Гвинедда. Король внимательно осмотрел оба предмета,
словно надеялся что-то найти на них, взял протянутые Эвайн пурпурные
перчатки и заткнул их за пояс. Прежде чем во главе процессии спуститься в
королевскую часовню на мессу, Синил надел изготовленную для него корону.
Он так и знал, все они уже собрались: Камбер, Йорам, Каллен, Джебедия и
остальные участники военного совета. Он кивнул, и они последовали за ним
внутрь часовни. Шедшая рядом Меган ступала, гордо подняв голову, ее глаза
следили за каждым движением короля. Эвайн присоединилась к мужу, остальные
дамы-- к своим возлюбленным. Близился момент расставания. Королевская
процессия вступила в часовню, все опустились на колени, хор запел "Те Deum".
Синил склонил голову в молитве, отрешившись от всего земного, архиепископ
Энском начал службу.
По окончании мессы Синил задержался в часовне; пока все остальные
выходили наружу, Меган стояла на коленях рядом с ним. Им предстояли нелегкие
минуты.
Когда они остались одни, Синил поднялся, повернувшись.
-- Милорд,-- прошептала она, и ее глаза наполнились слезами.
Синил покачал головой и коснулся пальцем подбородка жены.
-- Нет, малютка Меган, не надо плакать. Я скоро вернусь. Ты должна быть
мужественной, беречь наших сыновей и молиться за меня.
-- Я обещаю, милорд,-- сказала она, стараясь не всхлипывать. Но если вы
не вернетесь, я...
Она уронила голову, не в силах продолжать. Синил неловко обнял ее и
прижал к себе.
-- Меган,-- спустя мгновение пробормотал он.
-- Милорд?
-- Меган, я очень сожалею, что не могу быть таким, каким ты хочешь меня
видеть.
-- Я знаю, милорд.-- Она отодвинулась, доверчиво и невинно взглянув на
него.-- Нет, милорд, не говорите так. Я... я самая счастливая из женщин.
Только... только милорд так нечасто бывает со мной и...
-- Знаю, Меган. Мне очень жаль. Но я... я такой, какой есть.
-- Понимаю, милорд.
Меган опустила глаза, ее нижняя губа дрожала: она была готова
разрыдаться. Синил знал, что не вынесет этого, и придумал способ избежать
душераздирающей сцены без компромисса с самим собой.
-- Меган, ты сделаешь для меня кое-что? Кое-что особенное?
Она тотчас же засветилась надеждой и ожиданием. Торопливо, не желая
подавать несбыточных надежд, Синил опустился перед ней на колени, взяв ее за
руки. Меган тоже хотела встать на колени, но он не позволил.
-- Нет, не нужно. Выполни мою просьбу, только ты способна сделать это.
Я хочу... мне нужно твое благословение, чтобы оно хранило меня в бою.--
Одной рукой он держал ее руки, другой снял корону и склонил голову.--
Благослови меня именем своей любви, моя маленькая королева,-- прошептал он,
молясь, чтобы она не разгадала его маленького представления, затеянного,
чтобы поддержать ее, да и его в час расставания.
Последовала долгая пауза, на мгновение он даже испугался, что она
откажется, но потом ощутил нежное прикосновение к своим волосам, ласковые
руки Меган обняли его голову. Он закрыл глаза, стараясь понять чувства,
владевшие сейчас его женой.
-- Отныне и во веки веков пусть пребудет наш Господь с вами,
возлюбленный муж мой. Пусть тень Его крыл хранит и защищает вас. Пусть
Всемогущий Бог будет милосерден к, нам и отпустит все грехи наши. И пусть
покров Пресвятой Богородицы осенит вас,, и пусть дева Мария вернет вас ко
мне. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.
Меган отняла руки от головы Синила и перекрестилась. Синил последовал
ее примеру. Ее слезы высохли, лицо смягчилось. Синил поднялся и надел
корону.
-- Благодарю тебя, моя королева. Твое благословение, как щит, укроет
меня во время сражения. А теперь..,-- он целовал ей руки, одну, потом
другую.-- Я должен идти.
Синил хотел было поцеловать жену в лоб как днем в зале, но она
приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам, Он растерялся и
отпрянул, но Меган еще теснее прижалась к нему.
Синил, укоряя себя за неумение смирить плоть, уходил из часовни. Эта
победа далась с трудом, но совсем не радовала. Он отстоял верность своему
выбору ценой унижения женщины, прекрасной, на все для него готовой... А он
разыграл это недостойное представление.
Часть его души стремилась к ней, стоявшей на коленях у алтаря. О, как
хотелось обнять Меган, прижать хрупкое тело, ощутить его тепло даже сквозь
кольчугу и кожу костюма, снова поцеловать ее.
Дойдя до двери, он нервно проглотил слюну и вышел потупившись. Синил
надеялся скрыть свое пунцовое лицо от нескромных взглядов, и шлем тут был
очень кстати. На улице темнело, закат был таким же серым, как и весь
ненастный день, и вряд ли кому-то было дело до цвета его лица. И все же,
приближаясь к придворным, он затеял возню со своими перчатками, а когда
Сорл, приняв корону, натянул на его голову наголовник, Синил обрадовался.
Каллен накинул ему на плечи длинный, подбитый мехом плащ. Синил
поглубже надвинул капюшон и поспешил сесть на своего боевого коня. Рядом с
ним уже сидел в седле Йорам; Камбер и Рис, тоже верхом, стояли впереди, а
Эвайн держалась за стремя.
Синил кивнул Каллену и с его помощью сел на коня. Разбирая поводья, он
видел, как Сорл и отец Альфред вскочили в седла, а Каллен гарцевал на своем
гнедом.
Колонна тронулась со двора, впереди михайлинский рыцарь нес знамя
Гвинедда. Чувство вины перед Меган и горечь расставания с ней теряли
остроту. Короля все более отвлекали неприятности тряской езды и седло,
растиравшее ноги. Предстоял длинный переход.
ГЛАВА 5
Итак, неужели я сделался врагом вашим, говоря вам истину?
Послание к Галатам 4:16
Под прохудившимися небесами королевская армия двигалась, не
останавливаясь ни ночью, ни утром. Дождь то затихал, то припускал с новой
силой; насквозь вымокли лошади, солдаты и челядь, промокли дворяне в своих
кожаных или промасленных дождевых плащах. В неярком свете нового дня над
колонной клубился пар.
Около полудня был сделан привал. Лошадям позволили напиться и задали
корм, люди получили отдых. Позади осталась половина пути. Солдаты проделали
марш длиной в полстраны без отдыха и сна, но даже пехотинцы не казались
изможденными. За это нужно было бы благодарить Имра -- после него осталась
тренированная, боеспособная армия. Только один среди множества людей был
после перехода в отчаянном положении.
Каждый мускул Синила отзывался болью. На истерзанных бедрах и ягодицах
вряд ли остался хотя бы кусочек здоровой кожи. В последнее время король
заметно усовершенствовался в искусстве верховой езды, но дальних поездок
верхом не совершал. Ночью на марше он не раз пытался подремать в седле,
доверив груму следить за лошадью, но каждый шаг животного отзывался в нем
новой болью. Теперь впечатления от нескольких прежних опытов скачки галопом
казались прямо-таки блаженством.
Когда колонна остановилась, король несколько минут оставался в седле,
прикидывая, хватит ли оставшихся сил, чтобы добраться до земли достойно.
Скорее всего предстояло позорное падение, но и промедление делалось
неприличным. Джебедия и его офицеры, спешившись, стояли вокруг. Сейчас
кто-то подойдет принять его коня.
Синил увидел среди лошадиных спин и спешившихся всадников
приближающегося Гьюэра. Молодой лорд взялся за повод, в его открытом лице
было неподдельное участие.
-- Ваше Величество нуждается в помощи? Синил покачал головой и начал
слезать с коня. Вздохнув, он оперся о стремя, вытащил правую ногу и
попытался одним махом перебросить через заднюю луку седла. Это препятствие
король одолел со стоном. В конце концов ему удалось спуститься вниз, но,
ступив на землю, Синил был вынужден ухватиться за стремя, чтобы не упасть.
Ноги дрожали, в лице не было ни кровинки.
-- Как вы себя чувствуете?-- спросил Гьюэр.
-- Все прекрасно,-- прошептал Синил.
Скопление вокруг редело-- лошадей уводили на водопой. Король даже не
успел сообразить, куда это расходится его свита, как из беспорядочного
движения и ржания возник Сорл и предложил своему господину раскладной стул.
Синил с облегчением опустился на сидение, вытянул сначала одну, потом другую
ногу, встречая сопротивление окаменевших мышц и вздрагивая. Закрыв глаза, он
пытался расслабиться и дать отдых телу. Когда он снова взглянул по сторонам,
обнаружилось, что Гьюэр увел коня, а рядом появился Рис с хлебом, сыром и
вином. Он первым делом протянул кубок.
-- Выпейте, государь. Еда и вино вернут вам бодрость.
Только осушив кубок до дна, Синил спохватился-- прежде следовало
выяснить, не подмешано ли к вину какое-нибудь снадобье. Он хорошо помнил,
как однажды Целитель попотчевал его зельем, не предупредив. Воспоминания
были не из приятных.
Теперь беспокоиться уже поздно. Если Рис действительно что-то добавил в
вино, это уже внутри и действует. На этот раз могло быть снотворное или
что-то вроде. Пока королевский организм не ощутил влияния лекарства. Кроме
того, Рис хоть и дерини, но Целитель, подчиненньй этическому кодексу,
строгому, как монашеские обеты.
Король протянул кубок за новой порцией вина и взялся за хлеб и сыр. Он
заметил смешливые огоньки в глазах Риса, казавшихся прямо-таки янтарными,
как солнце, скрытое облаками. Ловко наполнив кубок, Целитель передал его
Сорлу.
-- Я вспомнил другой случай, когда ваша боль была столь же сильной,-- с
улыбкой заговорил Рис.-- Вы позволите мне попытаться облегчить ее?
Путешествие было довольно долгим.
Губы Синила дрогнули в невольной улыбке. Неужели эти дери ни умеют
незаметно читать его мысли? В который раз он удивлялся их прозорливости.
-- По-моему, с лошадьми мне всегда будет нелегко, Рис. И я сомневаюсь,
что на этот раз ты сможешь чем-то помочь, или ты дал мне ту же гадость, что
в моей прошлой поездке?
Рис отрицательно покачал головой.
-- На этот раз просто вино, Ваше Величество.-- Он, конечно, понял, что
имелось в виду.-- С вашей помощью я хотел бы попробовать избавить ваше тело
от некоторых последствий долгой езды верхом. Вы позволите?
Синил, пожав плечами, кивнул. Коснувшись королевского колена, лекарь
будто вздохнул, наполняя легкие воздухом, и погрузился в транс.
Самочувствие Синила в предвкушении поддержки измученному телу
улучшилось. Он лихо опрокинул второй кубок, больше не тревожась о том, что
вливает в себя. Проглотив вино, король увидел Каллена, Камбера и Йорама,
кивнул, когда они с поклонами приблизились, и отломил кусочек сыра.
-- Все нормально?-- спросил он, разглядывая троицу.
Камбер кивнул.
-- Пройдено немало, но времени на передышку нет. Тронемся, как только
отдохнут лошади. Еще до наступления ночи мы должны прибыть к выбранному
месту и стать лагерем. Разведчики докладывают, что войско Ариэллы движется
туда же и подойдет почти в одно время с нами.
Синил прожевал хлеб и сыр и проглотил, задумчиво глядя вдаль.
-- Вы так уверены. А что если ее планы изменятся?
-- Замыслы могут меняться стремительно,-- ответил Каллен,-- но
возможностей и времени для неожиданного маневра у Ариэллы остается все
меньше. Своим ночным маршем мы исключили ее атаку еще в одном направлении..
Можно считать, что определилось наиболее вероятное место сражения.-- Он
помолчал и добавил с натянутой улыбкой.-- разумеется, всего предвидеть
нельзя.
Йорам мрачно хохотнул, а Камбер обратился к изучению носков своих
подкованных сталью сапог.
Синил почувствовал, что все трое скрывают напряжение, а нарочитое
внешнее спокойствие предназначается исключительно для него. Рис, закончив
работу, тоже смотрел на Камбера и его спутников.
Внезапное открытие повергло Синила в смущение.
-- Кажется, погода улучшается,-- в конце концов промямлил он, указывая
на небо. -- Это вы устроили?
Камберу не хотелось отвечать, но он все-таки взглянул Синилу в глаза.
-- Сир, несколько человек трудились над этим всю ночь, и, добавлю, не
щадили при этом ни сил, ни здоровья. Нам не были известны в точности формулы
заклинания Ариэллы, мы противодействовали несколькими способами, надеюсь,
угадали, и результат будет.
-- Вы трое тоже трудились?
-- Ни один из нас впрямую, Государь. Это отняло бы почти все силы, а
нам они еще пригодятся.
-- Что ж, по крайней мере вы действуете, не таясь,-- Синил раздраженно
поморщился.-- Магия не прикрывается лживыми фразами, деринийское могущество
используется открыто.
-- Если ваша милость предпочитает путешествовать и воевать в бурю, то
можно и обойтись...-- пробурчал Каллен.
Возмущенный Синил открыл было рот, но Каллен поднял затянутую в
перчатку руку.
-- Нет, Ваше Величество, не надо отвечать. Во мне говорили раздражение
и усталость. Но вашей милости я давно известен как дерини, вовсе не склонный
злоупотреблять магией. В любом случае я не позволил бы волшебства, видя
возможность не применять его. Для противодействия Ариэлле, я вынужден был
признать, необходимы такие действия. Мы не должны пренебрегать ничем, когда
дело касается наших жизней.
Синил опустил глаза, пристроил хлеб и сыр на кубок и поставил все это
на землю рядом с собой, аппетит пропал совершенно.
-- Мне это не нравится. Честно говоря, все ваши способности вызывают у
меня множество сомнений. Господь не дарует такого могущества смертным.
-- Разве вы, Государь, не простой смертный?-- спросил Каллен.
-- Да, и мои способности мне тоже не нравятся. Повисла зловещая, почти
осязаемая тишина, длившаяся до тех пор, пока Йорам не закашлялся.
-- Милорд, сейчас не время и не место обсуждать подобные вопросы. Мы
все утомлены, впереди сражение, слишком легко совершить ошибку или
испугаться того, что в нормальной обстановке совсем не страшно. А пока
считайте деринийские способности у меня одним из редкостных человеческих
талантов, которые, как известно, даются Богом. Вот, к примеру, целительский
талант.
Словно благословляя, священник положил руку на плечо Риса и взглянул на
Синила прямо и вызывающе.
Синил не выдержал взгляда, у него перехватило дыхание. Кто мог отрицать
значение Целителей, особенно накануне сражения. Без них после битвы число
жертв будет куда больше, десятки жизней прервутся без помощи Риса и его
коллег.
Руки короля в пурпурных перчатках, словно окровавленные, лежали на
коленях, ему никого и ничего не хотелось видеть; он закрыл глаза и заговорил
едва слышно.
-- Вы целите в самое уязвимое место. Знаете, что я не стану спорить,
когда дело касается жизни моих подданных. Вы заставили меня принять
ответственность за них. И я не отрекусь от нее.
-- Откровенно говоря, волшебство, которое так беспокоит вас, почти
неприменимо в столкновении войск,-- сказал Камбер.-- Все меняется в схватке
слишком быстро. Даже от самого сильного заклинания мало пользы, если тому,
кто его произносил, срубают голову, не дожидаясь, пока магия спасет его.
-- Значит, в сражении вообще не будет волшебства?
-- Я этого не говорил,-- ответил Камбер.-- В столкновении один на один
с Ариэллой любой из нас будет просто вынужден вспомнить сразу обо всех своих
способностях. А успех сражения решит вовсе не магия. На стороне Ариэллы
численный перевес, у нас-- тактическое преимущество и точные сведения о ее
силах и намерениях. Победа будет взвешена на этих весах.
Синил помолчал, склонив голову на руки, и поднял ее на стук копыт.
Гьюэр отвел прежнего коня Синила в обоз, с которым двигалась королевская
конюшня. Оттуда на подмену был приведен серый в яблоках жеребец,
исключительно легкий на ногу.
Он заржал, приветствуя хозяина, и заслужил улыбку.
-- А, Лунный Ветер,-- прошептал Синил скорее сам себе. Он встал,
покачнулся и ухватился за поясницу. С каждым шагом навстречу коню каждый
мускул в нем все сильнее сопротивлялся приближению новой пытки, но Синилу
хватило мужества подойти и даже погладить своего скакуна.
-- Спасибо, Гьюэр. Как я понял, это означает, что мы трогаемся?
Гьюэр налегал на поводья, осаживая нетерпеливого жеребца, и весело
рассмеялся.
-- Боюсь, что так, Ваше Величество. Лорд Джебедия хочет разбить лагерь
еще до темноты. Остаток пути на Лунном Ветре будет для вас легче, чем
путешествие на фростлинге. Вы утомлены ездой, мы сменой лошади рассчитывали
уменьшить для вас тяготы пути.
Грумы и слуги подвели лошадей к остальным, лорды и офицеры взлетали в
седла с ловкостью и щегольством. Взяв ременный повод Лунного Ветра и
набираясь мужества и сил, чтобы подняться в седло, как на плаху, Синил
смотрел, как садятся на лошадей Камбер, Рис и Йорам. Слуга-михайлинец подвел
коня к Каллену, но викарий, вместо того, чтобы сесть в седло, подошел к
Синилу, поклонился и предложил свою помощь.
Синил с благодарностью принял предложение. Когда он взобрался на
лошадь, тщетно отыскивая удобное положение, Лунный Ветер затанцевал под
седоком. Каждый шаг коня отзывался волной боли во всем теле.
Но жалеть себя было некогда. Как только Каллен, вскочив в седло,
подъехал, Джебедия оказался с другого бока и подал сигнал выступать.
Тронулись рысью, и поначалу удивленному Синилу казалось, что быстрая езда
дается ему легче, Через четверть часа наступило разочарование-- Синил опять
не чувствовал ничего, кроме боли. Наги налились непомерной тяжестью.
Наконец Лунный Ветер изъявил желание сбавить ход, предоставив всаднику
возможность не только страдать, но и думать.
Синилу были очень любопытны слова Камбера и остальных про магию, хотя
им этого не следовало знать. Он удивлялся истории про "трудившихся всю
ночь", гадая о месте пребывания этих "тружеников"-- они идут с армией,
остались в Валорете или сидят неведомо где?
Вдоль колонны взад-вперед скакали всадники. Когда они проезжали мимо,
Синил пытался заглядывать в их мысли. Но что толку! Люди никак не могли
участвовать в нейтрализации волшебства Ариэллы, а дерини, во-первых,
тщательно защищали свой мозг, а во-вторых, думали совсем не о прошлых
делах-- слишком многое ожидало впереди. Синил мог открыться любому из них и
установить мысленный контакт, но тогда все погребенное в его душе стало бы
достоянием чужого мозга. Нет, пусть уж лучше как прежде дремлет в нем
деринийская магия.
Ближе к вечеру тучи в небе рассеялись. Закатное светило явило себя во
всем великолепии. Первое сражение Ариэлла проиграла. Синила это, как ни
странно, обрадовало.
Ничто не мешало ему оставаться наедине со своими мыслями. Около часу
назад военачальники с Камбером оставили королевский эскорт и отъехали в
авангард за свежими донесениями разведчиков. Каллена король увидел, только
когда армия вступала на лагерную стоянку. Пристроившись рядом, викарий
михайлинцев кивнул; в его голубовато-зеленых глазах не было коварства или
умысла, только уважение. Лучи заходящего солнца били в спину, и перед
лошадьми скользили по земле длинные, резкие тени.
-- Мы станем лагерем на гребне той горы. Командиры Вашего Величества
обследуют вершину и местность с другой стороны. Желаете присоединиться к
нам?
Он указал на группу всадников, отделившуюся от колонны. Над ней
трепетали стяги Кулди, Ордена святого Михаила и знамя Гвинедда-- штандарт
главнокомандующего Джебедия. Синил устало вздохнул и, подав своему
знаменосцу знак следовать за собой, направился вслед за Калленом.
Скакали легким галопом, не отвечая на приветствия солдат, и вскоре
оказались у подножия хребта, где их поджидали. Синил принял изъявления
почтения и остановил коня между Камбером и Джебедия.
Джебедия, прикрывая глаза от солнца, повернулся к королю.
-- Государь, наш план осуществляется, мы успеем занять позицию. События
развиваются так, как мы и предполагали. Взгляните туда, на дальний хребет.
Вы видите?
Синил, прищурившись, привстал в стременах.
-- А что я должен увидеть?
-- В общем-то, солнечные блики на оружейной стали. Мы полагаем, там
устраивают военный лагерь. Не знаю, заметили нас или еще нет.
Синил снова опустился на седло, не отводя взгляда от того, что было
скоплением мелькающих точек и множеством его врагов. Он страстно желал,
чтобы все разрешилось как можно скорее. С него довольно ожиданий в ночной
бессоннице и свете дня, добавившего нетерпения и страхов. Уж лучше смерть,
чем эта гнетущая неопределенность.
-- Мы можем атаковать немедленно, используя внезапность?-- Неожиданно
для себя он спросил вслух, заметил, как они поглядели друг на друга, и
впервые пожалел, что не обучен военному делу. Следовало устранить этот
пробел и не смешить подданных своими вопросами.
-- Ваше Величество, близость противника кажущаяся,-- ответил Джебедия,
не раздумывая.-- До него даже по равнине скакать не менее получаса, а по
холмам на наших уставших конях-- куда дольше. Мы доберемся до них затемно, а
ночная атака не вполне разумна.
Вздохнув, Синил кивнул и уставился на руки в пурпурных перчатках,
стиснувшие красные поводья. Он припоминал слова, которыми его учили
пользоваться для преодоления мышечных судорог и сердечных спазмов, а также
против душевного смятения. Он поднял глаза, совершенно спокойный внешне.
Знал, что этим никогда не обманет проницательных дерини, но надел маску для
самого себя.
-- Ты, разумеется, прав, Джебедия. Делайте то, что считаете нужным.
Видимо, мы разобьем здесь лагерь, полагая, что наши враги тоже не станут
действовать ночью?
-- Мы станем лагерем, но не будем чересчур доверчивы. Вокруг расставим
часовых, вышлем лазутчиков, как только стемнеет, и к утру будем совершенно
готовы. Если Ваше Величество позволит, мы хотели бы установить наши особые
преграды. Все должны хорошенько выспаться перед битвой, и лучше предупредить
любые вторжения в сознание. Синил слушал, открыв рот.
-- Она может проникнуть в чужие сновидения?
-- Она может вмешиваться в них. Я предпочитаю не искушать судьбу. На
рассвете каждый солдат должен встать в строй в самом лучшем виде.
Скрывая зашевелившийся внутри страх, Синил поспешно кивнул, поворотил
Лунного Ветра и поехал вниз. Он был бы рад не думать об опасениях Джебедия,
но тому никто не возразил, стало быть, речь шла о вполне реальной угрозе.
Внизу, у подножия холма, копошились сотни людей, оборудующих лагерь. Среди
них он не без труда отыскал глазами Сорла и своего духовника отца Альфреда.
Они приглядывали за тем, как под крышей деревьев ставится королевский шатер.
Синил пустил коня туда.
Его страх оставался с ним. Не принесла успокоения беседа с отцом
Альфредом. Они провели вместе около часа, прежде чем Синил отчаялся найти в
общении с молодым священником душевный покой, отпустил его и побрел в свой
шатер.
Под ногами хлюпала жижа, в которую превратили вымокшую землю тысячи ног
и лошадиных копыт. Меланхолически кивнув стражникам, он прошел внутрь. Сорл,
ожидавший у входа, помог снять шлем и предупредил, отодвигая занавесь.
-- У вас гости, мой Государь.
Шатер освещали свечи; в центре, возле походной жаровни, сидели Йорам и
Каллен. Спущенные кольчужные наголовники обнажали золото и серебро волос
двух михайлинских вождей, шлемы и перчатки лежали на толстом ковре рядом с
ними. Оба были в полном вооружении; поношенные кольчуги поблескивали, мечи,
висевшие поверх голубых одежд Ордена, были на виду.
Они поднялись навстречу. Каллен продолжал греть руки над жаровней.
Возле нее Йорам поставил еще один складной стул и с поклоном предложил
королю занять его.
-- Лагерь почти безопасен, Ваше Величество. Поразмыслив, мы поставили
не защитные преграды, а сигнальные. В них куда меньше волшебства, и,
преодолевая их, многие попросту ничего не заметят. Тем не менее нашим людям
разрешено перемещаться только в пределах лагеря, благодаря этой
предосторожности все останется в секрете.
Синил опустился на стул, расстегнул пояс, и его меч беззвучно упал на
ковер. Он потянулся, усталость накатывала почти осязаемой волной, валила с
ног, заглушала речь Йорама.
-- Вы пошли на это, вняв моим сомнениям?-- Вопрос прозвучал так, что
ответа не требовалось. Синил стянул перчатки и в сердцах хлопнул ими по
колену, вздрогнув от удара. Каллен вздохнул и заговорил:
-- Синил, я знаю ваше мнение, но мне казалось, что вы поняли, почему
это необходимо. Нам отнюдь не повредит проснуться завтра бодрыми и в здравом
уме. А этого нельзя гарантировать под угрозой тайных враждебных действий в
течение ночи. Сигнальные преграды будут стеречь нас во сне.
Синил поднял глаза.
-- Понимание и одобрение не всегда совпадают, отец Каллен. Я понимаю
причины, но не просите у меня одобрения.