— Совершенно верно! — отозвался Ваби. — Их там целые тысячи.
— Да, — в свою очередь подтвердил Мукоки. — Их так много, что вы не могли бы сосчитать их в двадцать тысяч лет.
Он помолчал с минуту, а затем сердито добавил:
— Но то, что вы видите, — не лебеди! Это — лед.
Видно было, что это открытие весьма мало радует его. Тотчас же лицо Ваби выразило такую же озабоченность.
Родерик понял причину этого, когда полчаса спустя увидел сплошную массу льда, которая тянулась до бесконечности справа налево и о которую с шумом ударялась пирога. Берег находился всего лишь на расстоянии четверти мили, но пристать к нему было никак нельзя.
Волей-неволей надо было остановиться на месте и выяснить создавшееся положение вещей. Лицо Ваби выражало явное смущение. Мукоки поднял весла на колени и не произнес ни слова.
— Нам надо будет пробираться по льду! — заметил Родерик.
— Конечно, надо будет! — отозвался Ваби. — Если только можно будет. Завтра или послезавтра!
— А до того ничего нельзя сделать?
— Невозможно! Или почти невозможно!
Пирога выровнялась параллельно льду, и Мукоки попытался с помощью весла выяснить крепость и толщину ледяной запруды. Ближайший лед был очень рыхлый и ломался при легчайшем ударе весла, но дальше он казался весьма крепким.
— Мне думается вот что, — неуверенно произнес Родерик, — если бы нам удалось проложить вдоль мягкого льда дорожку для нашей пироги, то мы достигли бы более устойчивой части затора, а оттуда без всяких затруднений добрались бы до самого берега.
Он еще не успел кончить своих слов, как Ваби схватил топор.
— Об этом я уже сам подумал! — воскликнул он.
Мукоки, очевидно, не питал таких оптимистических надежд и несколько раз недовольно покачал головой. Тем не менее, все трое начали прокладывать дорожку, и через некоторое время легкая пирога вошла в ледяной канал. Прошло довольно много времени, пока они добрались до более плотной и крепкой массы льда. Ваби сначала попробовал веслом крепость льдины, а затем, опершись обеими руками на нос, выскочил из лодки.
И тотчас же раздался его победный голос:
— Готово! Прыгай, Род! Только осторожнее, не попади в воду! Родерик немедленно последовал за ним.
То, что произошло в следующую секунду, иначе как страшным кошмаром никак нельзя было назвать. Раздался резкий треск льда, который зашатался под ногами обоих юношей. Ваби расхохотался при виде испуганного лица Родерика.
— Не бойся, милый! — крикнул он. — Это ничего не значит! Теперь лед стоит уже на месте.
Но он глубоко ошибался. На том месте, где они находились, лед был сильно подмыт и разрыхлен водой, чего не было видно с поверхности. Ваби едва успел произнести последнее слово, как с громоподобным шумом лед провалился под ними, и оба друга очутились в студеной воде. Черное озеро закрылось над их головами.
В продолжение одной сотой доли секунды Родерик видел искаженное лицо Ваби, который плыл рядом с ним. В то же время он слышал отчаянные крики Мукоки, а затем он уже ничего не видел и не слышал и только понимал или, вернее, чувствовал, что холодная вода, в которой он отчаянно барахтался, сейчас окончательно похоронит его.
Он делал неимоверные усилия для того, чтобы подняться на поверхность озера, и в то же время у него ни на минуту не выходила из головы мысль о ледяном заторе, близ которого он находился и о который мог удариться головой в любую минуту.
Какое направление избрать? Где всего меньше опасности?
Он открыл на миг глаза, которые уловили только мрак. Тогда он машинально открыл рот, желая перевести дыхание, но вынужден был тотчас же закрыть его, потому что холодная вода с могучей силой устремилась в горло.
Каждая секунда казалась веком. Сильнейшим напряжением воли и мускулов ему удалось на секунду подняться несколько выше, но он почувствовал, что его голова касается чего-то твердого, и понял, что он ударился о льдину.
Он попал в клетку, из которой не было никакого выхода. Движением ног он опустился ниже, а затем поплыл вперед вслепую, не имея никакого определенного плана. Он с трудом дышал и понимал, что не сможет еще долго оставаться с закрытым ртом…
В последнюю минуту он сознавал только одно, что инстинктивное желание закричать заставляет его открыть рот и что студеная вода с прежней силой врывается в его горло…
Он не видел сильной руки, которая потянулась в его сторону и единым решительным движением вытащила его на поверхность воды. Только по истечении некоторого времени он почувствовал, что его переворачивают с боку на бок, растирают, массируют и без всякого стеснения колотят кулаками по всему телу. В первую минуту ему показалось, что он сделался игрушкой в лапах веселого медведя. Но он с трудом раскрыл глаза и увидел склонившихся над ним Мукоки и Ваби, с которых ручьями текла вода.
— Ну, дорогой мой, вы счастливо отделались! — произнес Мукоки. — Нам надо теперь как можно скорее добраться до берега.
К счастью, лед, находившийся подальше от места катастрофы, не оставлял желать ничего лучшего в смысле крепости. Пирогу потащили до самого берега, и тут Ваби немедленно достал несколько теплых одеял. Мукоки просунул свою могучую руку под плечи Родерика и помог ему добраться до того места, где их ждал уже Ваби.
— Но скажите на милость, — слабым голосом начал Родерик, — кто же вытащил нас из воды?
— Ну, конечно, Мукоки! — отозвался Ваби. — А кто же еще мог сделать это! Ну, ты-то вполне заслужил такой акт самопожертвования, но я… Правду сказать, было бы вполне справедливо, если бы вы дали мне погибнуть, потому что во всем виноват только я. И по странной игре судьбы в наихудшем положении оказался ты, а не я!
— Славный, милый Муки! — мог только прошептать Родерик. Вместо ответа Мукоки начал фыркать и кряхтеть так, как только он один мог это делать. И, глядя на него, продрогшие насквозь юноши от души расхохотались. После этого Ваби побежал вперед для того, чтобы заняться костром.
— Да, — в свою очередь подтвердил Мукоки. — Их так много, что вы не могли бы сосчитать их в двадцать тысяч лет.
Он помолчал с минуту, а затем сердито добавил:
— Но то, что вы видите, — не лебеди! Это — лед.
Видно было, что это открытие весьма мало радует его. Тотчас же лицо Ваби выразило такую же озабоченность.
Родерик понял причину этого, когда полчаса спустя увидел сплошную массу льда, которая тянулась до бесконечности справа налево и о которую с шумом ударялась пирога. Берег находился всего лишь на расстоянии четверти мили, но пристать к нему было никак нельзя.
Волей-неволей надо было остановиться на месте и выяснить создавшееся положение вещей. Лицо Ваби выражало явное смущение. Мукоки поднял весла на колени и не произнес ни слова.
— Нам надо будет пробираться по льду! — заметил Родерик.
— Конечно, надо будет! — отозвался Ваби. — Если только можно будет. Завтра или послезавтра!
— А до того ничего нельзя сделать?
— Невозможно! Или почти невозможно!
Пирога выровнялась параллельно льду, и Мукоки попытался с помощью весла выяснить крепость и толщину ледяной запруды. Ближайший лед был очень рыхлый и ломался при легчайшем ударе весла, но дальше он казался весьма крепким.
— Мне думается вот что, — неуверенно произнес Родерик, — если бы нам удалось проложить вдоль мягкого льда дорожку для нашей пироги, то мы достигли бы более устойчивой части затора, а оттуда без всяких затруднений добрались бы до самого берега.
Он еще не успел кончить своих слов, как Ваби схватил топор.
— Об этом я уже сам подумал! — воскликнул он.
Мукоки, очевидно, не питал таких оптимистических надежд и несколько раз недовольно покачал головой. Тем не менее, все трое начали прокладывать дорожку, и через некоторое время легкая пирога вошла в ледяной канал. Прошло довольно много времени, пока они добрались до более плотной и крепкой массы льда. Ваби сначала попробовал веслом крепость льдины, а затем, опершись обеими руками на нос, выскочил из лодки.
И тотчас же раздался его победный голос:
— Готово! Прыгай, Род! Только осторожнее, не попади в воду! Родерик немедленно последовал за ним.
То, что произошло в следующую секунду, иначе как страшным кошмаром никак нельзя было назвать. Раздался резкий треск льда, который зашатался под ногами обоих юношей. Ваби расхохотался при виде испуганного лица Родерика.
— Не бойся, милый! — крикнул он. — Это ничего не значит! Теперь лед стоит уже на месте.
Но он глубоко ошибался. На том месте, где они находились, лед был сильно подмыт и разрыхлен водой, чего не было видно с поверхности. Ваби едва успел произнести последнее слово, как с громоподобным шумом лед провалился под ними, и оба друга очутились в студеной воде. Черное озеро закрылось над их головами.
В продолжение одной сотой доли секунды Родерик видел искаженное лицо Ваби, который плыл рядом с ним. В то же время он слышал отчаянные крики Мукоки, а затем он уже ничего не видел и не слышал и только понимал или, вернее, чувствовал, что холодная вода, в которой он отчаянно барахтался, сейчас окончательно похоронит его.
Он делал неимоверные усилия для того, чтобы подняться на поверхность озера, и в то же время у него ни на минуту не выходила из головы мысль о ледяном заторе, близ которого он находился и о который мог удариться головой в любую минуту.
Какое направление избрать? Где всего меньше опасности?
Он открыл на миг глаза, которые уловили только мрак. Тогда он машинально открыл рот, желая перевести дыхание, но вынужден был тотчас же закрыть его, потому что холодная вода с могучей силой устремилась в горло.
Каждая секунда казалась веком. Сильнейшим напряжением воли и мускулов ему удалось на секунду подняться несколько выше, но он почувствовал, что его голова касается чего-то твердого, и понял, что он ударился о льдину.
Он попал в клетку, из которой не было никакого выхода. Движением ног он опустился ниже, а затем поплыл вперед вслепую, не имея никакого определенного плана. Он с трудом дышал и понимал, что не сможет еще долго оставаться с закрытым ртом…
В последнюю минуту он сознавал только одно, что инстинктивное желание закричать заставляет его открыть рот и что студеная вода с прежней силой врывается в его горло…
Он не видел сильной руки, которая потянулась в его сторону и единым решительным движением вытащила его на поверхность воды. Только по истечении некоторого времени он почувствовал, что его переворачивают с боку на бок, растирают, массируют и без всякого стеснения колотят кулаками по всему телу. В первую минуту ему показалось, что он сделался игрушкой в лапах веселого медведя. Но он с трудом раскрыл глаза и увидел склонившихся над ним Мукоки и Ваби, с которых ручьями текла вода.
— Ну, дорогой мой, вы счастливо отделались! — произнес Мукоки. — Нам надо теперь как можно скорее добраться до берега.
К счастью, лед, находившийся подальше от места катастрофы, не оставлял желать ничего лучшего в смысле крепости. Пирогу потащили до самого берега, и тут Ваби немедленно достал несколько теплых одеял. Мукоки просунул свою могучую руку под плечи Родерика и помог ему добраться до того места, где их ждал уже Ваби.
— Но скажите на милость, — слабым голосом начал Родерик, — кто же вытащил нас из воды?
— Ну, конечно, Мукоки! — отозвался Ваби. — А кто же еще мог сделать это! Ну, ты-то вполне заслужил такой акт самопожертвования, но я… Правду сказать, было бы вполне справедливо, если бы вы дали мне погибнуть, потому что во всем виноват только я. И по странной игре судьбы в наихудшем положении оказался ты, а не я!
— Славный, милый Муки! — мог только прошептать Родерик. Вместо ответа Мукоки начал фыркать и кряхтеть так, как только он один мог это делать. И, глядя на него, продрогшие насквозь юноши от души расхохотались. После этого Ваби побежал вперед для того, чтобы заняться костром.
Глава VIII. Великий дух и семь красавиц
Когда Родерик с помощью того же Мукоки добрался до берега, там уже горел гигантский костер. Старый индеец мигом соорудил лиственную хижину, и, как только он закончил свою работу, Родерик и Ваби сбросили свою мокрую одежду и, завернувшись в одеяла, улеглись на ветвях. А Мукоки тем временем сушил их платье у весело трещавшего огня.
Так прошло целых два часа, по истечении которых молодые люди вполне отдохнули, оделись и снова огласили воздух веселыми криками и смехом. Вдруг Ваби удалился куда-то на некоторое время и вернулся с большой березовой веткой в руках. Несмотря на значительные размеры, ветка эта была очень гибка.
— Ты видишь эту штуку? — спросил Ваби и протянул Родерику свой «подарок». — Жертвую тебе ее и прошу тебя должным образом использовать ее. Первым делом ты должен хорошенько отстегать меня. Из-за меня мы целых два раза попали в беду. Во всем виновата моя неосторожность.
— Вот с этим я вполне согласен! — со смехом отозвался Родерик.
— Ну так вот! — продолжал Ваби. — Ты видишь то большое полено, что стоит у костра? Ляг около него на живот, опусти голову, подними ноги…
— Это мне-то лечь?
— Ну да, ляг! И я покажу тебе, каким образом ты должен отстегать меня.
— Благодарю покорно, я и без твоего урока знаю, как надо тебя наказать! Ты ляг, а остальное предоставь мне самому! Будешь доволен!
— Нет, нет, ляг! Иначе я не согласен!
Родерик занял указанное место, и Ваби поднял березовую плеть.
— Ты только не очень налегай! — взмолился Родерик с притворным ужасом.
— Ладно, там будет видно!
И с этими словами Ваби начал хлестать своего друга, который теперь уж с неподдельным ужасом вскричал:
— Послушай, ты… Ты, оказывается, по-настоящему бьешь меня! Ты что, в своем уме? Ради Бога перестань! Ну тебя!
— Ничего, ничего, не обращай на это никакого внимания! Это тебя разогреет и заставит кровь твою быстрее обращаться в жилах. Тебе, как мужчине, надо привыкнуть к боли и страданиям! Я знаю, что говорю и делаю. Можешь положиться на меня!
И Ваби продолжал с таким усердием стегать Родерика, что в конце концов сломал ветку пополам.
— Ладно, я кончил, а теперь твоя очередь! Теперь я буду кричать о милосердии, а ты будешь поучать меня!
И он занял место Родерика, который засучил рукава и придал своему лицу самое жестокое выражение, на какое только он был способен.
— Мне понравилась твоя работа, и я постараюсь следовать твоему примеру.
Несмотря на весь стоицизм, Ваби в конце концов взвыл, ж Родерик со свойственным ему упорством не успокоился до тех пор, пока не нанес намеченного им количества ударов, после чего он бросил березовую ветку и протянул руки Ваби.
— Полагаю, — воскликнул он, — что мы теперь вполне поквитались с тобой. Если твоя кожа горит точно так же, как и моя, то это значит, что должная реакция имеется налицо и что нам теперь не угрожает опасность простудиться.
— Да, надо думать! — ответил Ваби. — Ты, между прочим, до сих пор еще не отдал себе полного отчета в той опасности, которая угрожала тебе. Мне как-то посчастливилось, и я очень быстро выбрался из воды. Мы с Мукоки тотчас же принялись искать тебя, но ты представить себе не можешь, до чего это было трудно. К счастью, мы заметили несколько пузырьков воздуха на поверхности воды и поняли, где ты находишься. Мукоки протянул руку в этом направлении и так подался вперед, что чуть-чуть не опрокинул лодку. Прежде всего он схватил тебя за волосы, и после этого мы тебя вытащили. Прямо счастье какое-то, что так благополучно обошлось. Я, было, потерял всякую надежду.
— Бррр! — произнес Родерик. — У меня и теперь дрожь по телу проходит, когда я вспоминаю о моем пребывании под водой. Какой ужас! Давай лучше говорить о менее печальных вещах.
Мукоки тем временем вернулся к пироге и принес все кухонные принадлежности, а также уток, убитых молодыми людьми. Ваби набрал хворосту и разложил костер. День клонился к вечеру, на землю начали спускаться первые вечерние сумерки, и на этом фоне тополиные сучья горели, как фейерверк. Родерик захлопал в ладоши.
— Они дают больше света, чем двадцать тысяч свечей! — согласился Мукоки.
В ожидании обеда все трое уселись вокруг костра.
— Мне кто-то рассказывал очень интересную сказку, — начал Ваби, — если ничего не имеете против того, я передам вам ее в нескольких словах.
…Жил-был когда-то в этих местах великий индейский вождь, у которого было семь красавиц-дочерей. Они были так прекрасны, что в них влюбился сам Великий Дух. Впервые за много тысяч лун он спустился на землю и начал искать этого славного вождя и, найдя его, обратился к нему со следующей речью:
— Если ты согласишься отдать мне твоих семь дочерей, то я готов выполнить семь твоих желаний!
Вождь принял это предложение и после того, как состоялось соглашение, прежде всего потребовал, чтобы Великий Дух подарил ему ночь без дня, а затем день без ночи. Великий Дух исполнил его желание, после чего вождь потребовал, чтобы он никогда не терпел недостатка в дичи и рыбе. Четвертое и пятое желание заключались в том, чтобы леса всегда были зелены (вот почему кедр, ель и сосна круглый год сохраняют свою зеленую листву!) и чтобы он и его племя в любую минуту могли раздобыть огонь. Он выразил свое шестое желание: получить такое горючее средство, которое могло бы гореть и в мокром виде, И Великий Дух подарил ему березу. А седьмое желание сводилось к тому, чтобы получить еще одно горючее средство, которое горело бы без дыма и пламя которого радовало бы самых печальных людей на свете. И тотчас же из земли поднялся величественный тополь. Так вот, Родерик, кому мы обязаны всеми теми благами, которыми мы в данную минуту пользуемся. Мы должны поблагодарить индейского вождя, у которого было семь красавец-дочерей. Не правда ли, Муки? Старый индеец утвердительно кивнул головой.
— Но мне интересно знать, — с большим любопытством сказал Родерик. — что случилось после обмена с семью красавицами-сестрами?
Как только он задал этот вопрос, Мукоки поднялся с места и удалился от костра.
— Он верит во все старинные легенды и предания, — шепнул Ваби на ухо Родерику. — Все это для него так же свято, как солнце и луна. Но в то же время он прекрасно знает, что как и все остальные белые, ты не веришь в подобные басни! Если бы у него хватило духу, он рассказал бы тебе чрезвычайно много интересного и поучительного касательно всех этих лесов, холмов и всех живых существ, которые обитают вокруг. Но, боясь твоих насмешек, он предпочел удалиться.
— А мне все-таки хочется послушать его! — воскликнул Родерик и тотчас же позвал старика. Мукоки! Мукоки!
Индеец оглянулся на зов, а затем медленно пошел по направлению к юноше, который, в свою очередь, стал приближаться к нему. Они встретились на полдороге.
— Мукоки, — заговорил очень мягко и ласково Родерик, сжимая обеими руками пергаментную руку триппера. — Я люблю слушать легенды про Великого Духа. Подобно тебе, я уважаю ту великую силу, которая создала все эти чудесные леса, величественные горы, озера, реки и эту прекрасную луну, которая сейчас сияет над нами. Мне очень интересно знать, Мукоки, как ты лично представляешь себе все это. Я, конечно, по-иному отношусь ко всему, но это нисколько не мешает мне глубоко уважать твои верования и твои убеждения. Во всяком случае, я никогда не позволю себе смеяться над тобой! Можешь поверить мне, Мукоки!
Глубокие морщины на лице индейца разгладились, и его тонкие губы слегка приоткрылись. Затем он пристально поглядел на Родерика, словно желая убедиться в том, что молодой человек был вполне правдив, сделав такое заявление.
А Родерик тем временем продолжал:
— Я скажу тебе, Мукоки, больше того. Я не верю и в наши предания, в предания белых, но, тем не менее, нахожу в них много интересного и значительного. Ведь тебе известно, что большинство белых людей верит в то, что Бог создал и шесть дней землю и небо, а на седьмой день разрешил себе вполне законный отдых. Этот седьмой день мы называем воскресеньем. Наши книги говорят, что тот же самый Бог создал все леса и поля, и равнины, и все прочес, но не из любви к семи красавицам-сестрам, а просто по великой благости своей. Имеется множество, тысячи тысяч самых замечательных легенд, связанных с созданием мира, я, не веря в сущности их, я все же люблю их как красивые, поэтические выдумки. Я думаю, что так же прекрасны и ваши легенды, и поэтому я заранее проникся к ним полнейшим уважением, Я надеюсь, старик, что ты веришь мне!
— Да, да, конечно… — не совсем твердо ответил индеец, но видно было по выражению его лица, что доводы юноши подействовали на него.
— Так ты готов рассказать мне все и сейчас же? — спросил Родерик.
— Нет, не все и не сейчас же! — отозвался тот. — Как-нибудь в другой раз мы побеседуем об этом.
Очевидно, на дне души у старика сохранились еще следы недовольства, и Родерик понял, что он задел одно из самых чувствительных мест своего краснокожего друга и вместе с тем спасителя.
Утки были ощипаны, выпотрошены и зажарены. Мукоки выбрал самую крупную «белоклювку», которая была так хорошо зажарена, что местами отливала темным золотом, и протянул ее Родерику. Вторую утку он подал Ваби, а затем выбрал и для себя жирную птицу, уселся на земле подле самого костра и принялся за еду. Его примеру немедленно последовали и молодые люди.
— Да это чисто лукулловский пир! — не мог удержаться от восклицания Родерик и стал вертеть своей уткой, насаженной на длинную вилку.
Ночь прошла без всяких приключений. Когда Родерик и Ваби раскрыли на следующее утро глаза, они первым делом увидели подле хижины пирогу, на которой они переехали озеро.
— Вот как! — вскричал Родерик. — Но интересно знать, каким образом она попала сюда?
— А в то время, как вы спали, я работал, — ответил индеец и подошел поближе. Он прибавил, не преминув при этом закряхтеть: — Я вытащил лодку на лед и приволок ее сюда вместе со всем содержимым. Вот как!
— Браво, Муки!
— Но надо иметь в виду, — заметил Ваби, — что Мукоки сделал лишь первую половину работы. Теперь нам троим предстоит выполнить вторую половину. Нам надо перетащить пирогу и весь груз ее к устью реки Омбакики, которая находится несколько подальше к северу, приблизительно на расстоянии часа ходьбы отсюда. Послушай, Род… При большом желании ты можешь услышать, как ревет река.
— Да, да, это верно! — вставил свое замечание индеец. — Теперь, должно быть, там очень много воды. Река сейчас течет быстрее, чем бегут двадцать тысяч оленей.
— И нам придется подняться вверх по этой реке на нашей пироге? — спросил Родерик.
— А как же! — ответил Ваби, смеясь при виде смущенного лица друга. — И будь уверен, что мы самым благополучным образом доберемся туда, куда надо.
Все трое нагрузились до последней возможности и пошли вперед; дойдя до назначенного места, Мукоки и Ваби вернулись за пирогой. При виде Омбакики, которая открылась ему во всем великолепии солнечного утра, Родерик замер на месте. Река, которую он видел замерзшей и совершенно недвижной во время своей первой зимней экспедиции в эти края, имела тогда не больше двадцати ярдов в ширину. Теперь же это была настоящая Амазонка, темные и грязные воды которой медленно и хмуро кружились, словно густая жидкость на огне. Эта беспредельная и мощная гладь, издававшая глухой и мощный рокот, нисколько не напоминала того яростного потока, который в безумном беге своем неизменно вырывался из пределов материнского ложа. Плавное течение реки производило большое и даже величественное впечатление, которое, однако, легко могло ввести в заблуждение неопытного человека. В ленивом спокойствии чудилось что-то очень грозное, наводящее на размышления. Легко можно было допустить, что на некоторой глубине, под тяжелыми волнами, имеется бесконечное множество невидимых и самых предательских течений и водоворотов. Внимательный глаз мог уловить сотни воронкообразных водяных вихрей, похожих на вулканы.
Иногда казалось, что какие-то гигантские руки шевелились под сумрачными волнами и терпеливо выжидали, пока найдется такой безумный смельчак, который бросится в пучину и которого они потянут вниз, на самое дно.
С большим волнением глядя вперед, Родерик чувствовал, что эта спокойная на вид река таит в себе гораздо больше опасностей чем двадцать самых бурных горных потоков. Лицо выражало все его тайные мысли. Впрочем, он не скрывал некоторого беспокойства, когда спросил Ваби:
— Неужели же нам придется подыматься вверх по этой реке? По-моему, это просто невозможно.
Вместо Ваби ответил Мукоки:
— Мы все время будем держаться берега, а в таком случае нам не угрожает ни малейшая опасность.
Через несколько минут общими усилиями пирогу спустили на воду. После того как в нее снова погрузили все припасы и принадлежности, трое золотоискателей заняли свои места. Мукоки уселся на корме и большим веслом направлял лодку, которая почти все время держалась в десяти-двенадцати ярдах от берега. Впереди него сидели Родерик и Ваби, которые гребли изо всех сил и про себя дивились тому, с какой легкостью и быстротой продвигается лодка.
Так прошло целых два часа, по истечении которых молодые люди вполне отдохнули, оделись и снова огласили воздух веселыми криками и смехом. Вдруг Ваби удалился куда-то на некоторое время и вернулся с большой березовой веткой в руках. Несмотря на значительные размеры, ветка эта была очень гибка.
— Ты видишь эту штуку? — спросил Ваби и протянул Родерику свой «подарок». — Жертвую тебе ее и прошу тебя должным образом использовать ее. Первым делом ты должен хорошенько отстегать меня. Из-за меня мы целых два раза попали в беду. Во всем виновата моя неосторожность.
— Вот с этим я вполне согласен! — со смехом отозвался Родерик.
— Ну так вот! — продолжал Ваби. — Ты видишь то большое полено, что стоит у костра? Ляг около него на живот, опусти голову, подними ноги…
— Это мне-то лечь?
— Ну да, ляг! И я покажу тебе, каким образом ты должен отстегать меня.
— Благодарю покорно, я и без твоего урока знаю, как надо тебя наказать! Ты ляг, а остальное предоставь мне самому! Будешь доволен!
— Нет, нет, ляг! Иначе я не согласен!
Родерик занял указанное место, и Ваби поднял березовую плеть.
— Ты только не очень налегай! — взмолился Родерик с притворным ужасом.
— Ладно, там будет видно!
И с этими словами Ваби начал хлестать своего друга, который теперь уж с неподдельным ужасом вскричал:
— Послушай, ты… Ты, оказывается, по-настоящему бьешь меня! Ты что, в своем уме? Ради Бога перестань! Ну тебя!
— Ничего, ничего, не обращай на это никакого внимания! Это тебя разогреет и заставит кровь твою быстрее обращаться в жилах. Тебе, как мужчине, надо привыкнуть к боли и страданиям! Я знаю, что говорю и делаю. Можешь положиться на меня!
И Ваби продолжал с таким усердием стегать Родерика, что в конце концов сломал ветку пополам.
— Ладно, я кончил, а теперь твоя очередь! Теперь я буду кричать о милосердии, а ты будешь поучать меня!
И он занял место Родерика, который засучил рукава и придал своему лицу самое жестокое выражение, на какое только он был способен.
— Мне понравилась твоя работа, и я постараюсь следовать твоему примеру.
Несмотря на весь стоицизм, Ваби в конце концов взвыл, ж Родерик со свойственным ему упорством не успокоился до тех пор, пока не нанес намеченного им количества ударов, после чего он бросил березовую ветку и протянул руки Ваби.
— Полагаю, — воскликнул он, — что мы теперь вполне поквитались с тобой. Если твоя кожа горит точно так же, как и моя, то это значит, что должная реакция имеется налицо и что нам теперь не угрожает опасность простудиться.
— Да, надо думать! — ответил Ваби. — Ты, между прочим, до сих пор еще не отдал себе полного отчета в той опасности, которая угрожала тебе. Мне как-то посчастливилось, и я очень быстро выбрался из воды. Мы с Мукоки тотчас же принялись искать тебя, но ты представить себе не можешь, до чего это было трудно. К счастью, мы заметили несколько пузырьков воздуха на поверхности воды и поняли, где ты находишься. Мукоки протянул руку в этом направлении и так подался вперед, что чуть-чуть не опрокинул лодку. Прежде всего он схватил тебя за волосы, и после этого мы тебя вытащили. Прямо счастье какое-то, что так благополучно обошлось. Я, было, потерял всякую надежду.
— Бррр! — произнес Родерик. — У меня и теперь дрожь по телу проходит, когда я вспоминаю о моем пребывании под водой. Какой ужас! Давай лучше говорить о менее печальных вещах.
Мукоки тем временем вернулся к пироге и принес все кухонные принадлежности, а также уток, убитых молодыми людьми. Ваби набрал хворосту и разложил костер. День клонился к вечеру, на землю начали спускаться первые вечерние сумерки, и на этом фоне тополиные сучья горели, как фейерверк. Родерик захлопал в ладоши.
— Они дают больше света, чем двадцать тысяч свечей! — согласился Мукоки.
В ожидании обеда все трое уселись вокруг костра.
— Мне кто-то рассказывал очень интересную сказку, — начал Ваби, — если ничего не имеете против того, я передам вам ее в нескольких словах.
…Жил-был когда-то в этих местах великий индейский вождь, у которого было семь красавиц-дочерей. Они были так прекрасны, что в них влюбился сам Великий Дух. Впервые за много тысяч лун он спустился на землю и начал искать этого славного вождя и, найдя его, обратился к нему со следующей речью:
— Если ты согласишься отдать мне твоих семь дочерей, то я готов выполнить семь твоих желаний!
Вождь принял это предложение и после того, как состоялось соглашение, прежде всего потребовал, чтобы Великий Дух подарил ему ночь без дня, а затем день без ночи. Великий Дух исполнил его желание, после чего вождь потребовал, чтобы он никогда не терпел недостатка в дичи и рыбе. Четвертое и пятое желание заключались в том, чтобы леса всегда были зелены (вот почему кедр, ель и сосна круглый год сохраняют свою зеленую листву!) и чтобы он и его племя в любую минуту могли раздобыть огонь. Он выразил свое шестое желание: получить такое горючее средство, которое могло бы гореть и в мокром виде, И Великий Дух подарил ему березу. А седьмое желание сводилось к тому, чтобы получить еще одно горючее средство, которое горело бы без дыма и пламя которого радовало бы самых печальных людей на свете. И тотчас же из земли поднялся величественный тополь. Так вот, Родерик, кому мы обязаны всеми теми благами, которыми мы в данную минуту пользуемся. Мы должны поблагодарить индейского вождя, у которого было семь красавец-дочерей. Не правда ли, Муки? Старый индеец утвердительно кивнул головой.
— Но мне интересно знать, — с большим любопытством сказал Родерик. — что случилось после обмена с семью красавицами-сестрами?
Как только он задал этот вопрос, Мукоки поднялся с места и удалился от костра.
— Он верит во все старинные легенды и предания, — шепнул Ваби на ухо Родерику. — Все это для него так же свято, как солнце и луна. Но в то же время он прекрасно знает, что как и все остальные белые, ты не веришь в подобные басни! Если бы у него хватило духу, он рассказал бы тебе чрезвычайно много интересного и поучительного касательно всех этих лесов, холмов и всех живых существ, которые обитают вокруг. Но, боясь твоих насмешек, он предпочел удалиться.
— А мне все-таки хочется послушать его! — воскликнул Родерик и тотчас же позвал старика. Мукоки! Мукоки!
Индеец оглянулся на зов, а затем медленно пошел по направлению к юноше, который, в свою очередь, стал приближаться к нему. Они встретились на полдороге.
— Мукоки, — заговорил очень мягко и ласково Родерик, сжимая обеими руками пергаментную руку триппера. — Я люблю слушать легенды про Великого Духа. Подобно тебе, я уважаю ту великую силу, которая создала все эти чудесные леса, величественные горы, озера, реки и эту прекрасную луну, которая сейчас сияет над нами. Мне очень интересно знать, Мукоки, как ты лично представляешь себе все это. Я, конечно, по-иному отношусь ко всему, но это нисколько не мешает мне глубоко уважать твои верования и твои убеждения. Во всяком случае, я никогда не позволю себе смеяться над тобой! Можешь поверить мне, Мукоки!
Глубокие морщины на лице индейца разгладились, и его тонкие губы слегка приоткрылись. Затем он пристально поглядел на Родерика, словно желая убедиться в том, что молодой человек был вполне правдив, сделав такое заявление.
А Родерик тем временем продолжал:
— Я скажу тебе, Мукоки, больше того. Я не верю и в наши предания, в предания белых, но, тем не менее, нахожу в них много интересного и значительного. Ведь тебе известно, что большинство белых людей верит в то, что Бог создал и шесть дней землю и небо, а на седьмой день разрешил себе вполне законный отдых. Этот седьмой день мы называем воскресеньем. Наши книги говорят, что тот же самый Бог создал все леса и поля, и равнины, и все прочес, но не из любви к семи красавицам-сестрам, а просто по великой благости своей. Имеется множество, тысячи тысяч самых замечательных легенд, связанных с созданием мира, я, не веря в сущности их, я все же люблю их как красивые, поэтические выдумки. Я думаю, что так же прекрасны и ваши легенды, и поэтому я заранее проникся к ним полнейшим уважением, Я надеюсь, старик, что ты веришь мне!
— Да, да, конечно… — не совсем твердо ответил индеец, но видно было по выражению его лица, что доводы юноши подействовали на него.
— Так ты готов рассказать мне все и сейчас же? — спросил Родерик.
— Нет, не все и не сейчас же! — отозвался тот. — Как-нибудь в другой раз мы побеседуем об этом.
Очевидно, на дне души у старика сохранились еще следы недовольства, и Родерик понял, что он задел одно из самых чувствительных мест своего краснокожего друга и вместе с тем спасителя.
Утки были ощипаны, выпотрошены и зажарены. Мукоки выбрал самую крупную «белоклювку», которая была так хорошо зажарена, что местами отливала темным золотом, и протянул ее Родерику. Вторую утку он подал Ваби, а затем выбрал и для себя жирную птицу, уселся на земле подле самого костра и принялся за еду. Его примеру немедленно последовали и молодые люди.
— Да это чисто лукулловский пир! — не мог удержаться от восклицания Родерик и стал вертеть своей уткой, насаженной на длинную вилку.
Ночь прошла без всяких приключений. Когда Родерик и Ваби раскрыли на следующее утро глаза, они первым делом увидели подле хижины пирогу, на которой они переехали озеро.
— Вот как! — вскричал Родерик. — Но интересно знать, каким образом она попала сюда?
— А в то время, как вы спали, я работал, — ответил индеец и подошел поближе. Он прибавил, не преминув при этом закряхтеть: — Я вытащил лодку на лед и приволок ее сюда вместе со всем содержимым. Вот как!
— Браво, Муки!
— Но надо иметь в виду, — заметил Ваби, — что Мукоки сделал лишь первую половину работы. Теперь нам троим предстоит выполнить вторую половину. Нам надо перетащить пирогу и весь груз ее к устью реки Омбакики, которая находится несколько подальше к северу, приблизительно на расстоянии часа ходьбы отсюда. Послушай, Род… При большом желании ты можешь услышать, как ревет река.
— Да, да, это верно! — вставил свое замечание индеец. — Теперь, должно быть, там очень много воды. Река сейчас течет быстрее, чем бегут двадцать тысяч оленей.
— И нам придется подняться вверх по этой реке на нашей пироге? — спросил Родерик.
— А как же! — ответил Ваби, смеясь при виде смущенного лица друга. — И будь уверен, что мы самым благополучным образом доберемся туда, куда надо.
Все трое нагрузились до последней возможности и пошли вперед; дойдя до назначенного места, Мукоки и Ваби вернулись за пирогой. При виде Омбакики, которая открылась ему во всем великолепии солнечного утра, Родерик замер на месте. Река, которую он видел замерзшей и совершенно недвижной во время своей первой зимней экспедиции в эти края, имела тогда не больше двадцати ярдов в ширину. Теперь же это была настоящая Амазонка, темные и грязные воды которой медленно и хмуро кружились, словно густая жидкость на огне. Эта беспредельная и мощная гладь, издававшая глухой и мощный рокот, нисколько не напоминала того яростного потока, который в безумном беге своем неизменно вырывался из пределов материнского ложа. Плавное течение реки производило большое и даже величественное впечатление, которое, однако, легко могло ввести в заблуждение неопытного человека. В ленивом спокойствии чудилось что-то очень грозное, наводящее на размышления. Легко можно было допустить, что на некоторой глубине, под тяжелыми волнами, имеется бесконечное множество невидимых и самых предательских течений и водоворотов. Внимательный глаз мог уловить сотни воронкообразных водяных вихрей, похожих на вулканы.
Иногда казалось, что какие-то гигантские руки шевелились под сумрачными волнами и терпеливо выжидали, пока найдется такой безумный смельчак, который бросится в пучину и которого они потянут вниз, на самое дно.
С большим волнением глядя вперед, Родерик чувствовал, что эта спокойная на вид река таит в себе гораздо больше опасностей чем двадцать самых бурных горных потоков. Лицо выражало все его тайные мысли. Впрочем, он не скрывал некоторого беспокойства, когда спросил Ваби:
— Неужели же нам придется подыматься вверх по этой реке? По-моему, это просто невозможно.
Вместо Ваби ответил Мукоки:
— Мы все время будем держаться берега, а в таком случае нам не угрожает ни малейшая опасность.
Через несколько минут общими усилиями пирогу спустили на воду. После того как в нее снова погрузили все припасы и принадлежности, трое золотоискателей заняли свои места. Мукоки уселся на корме и большим веслом направлял лодку, которая почти все время держалась в десяти-двенадцати ярдах от берега. Впереди него сидели Родерик и Ваби, которые гребли изо всех сил и про себя дивились тому, с какой легкостью и быстротой продвигается лодка.
Глава IX. Желтая пуля
Время от времени пирога попадала в водоворот, и при виде того, как она ныряла носом и мигом выравнивалась, Родерик понимал, какой опасности они подверглись бы, если бы отважились выехать на середину реки. В такие грозные минуты Ваби и Мукоки напрягали все силы, стремясь избежать катастрофы и как можно скорее вывести лодку на более безопасное место. Ваби, занимавший теперь место на носу, ни на миг не отрывал взора от предательской реки, которая на каждом шагу могла приготовить гибельный сюрприз.
Но несмотря на всю опытность и на все старания людей, они не могли предвидеть все неожиданные атаки невидимых сил. Вода порой производила впечатление безграничной маслянистой поверхности, но в самые спокойные моменты на ней вдруг показывались огромные пузыри (словно внизу дышало громадное чудовище!), и возле самой пироги открывался водяной вулкан. Благодаря общему напряжению, лодка выходила из самых опасных и трудных мест, но неоднократно Родерику казалось, что сейчас наступит последний миг их жизни. Действительно, надо бы обладать совершенно исключительными по силе и выносливости нервами для того, чтобы спокойно относиться ко всему происходящему вокруг. Помимо стремительного течения им угрожали и другие опасности — большие кусты, оторвавшие от берега, пни и даже целые деревья, которые с бешеной скоростью неслись вниз по реке. Ваби почти не переставал командовать:
— Забирай вправо!
А через минуту уже слышался приказ диаметрально противоположный:
— Левое! Налегай на левое! Стой!
Родерик самым старательным образом выполнял все приказы своего более опытного друга, но вскоре у него от напряжения онемело все тело.
Иногда водовороты производили такое устрашающее впечатление, что Мукоки направлял лодку к берегу, и тогда все трое, ступив на землю, переносили пирогу на плечах в более безопасное место. В продолжение первого дня им пришлось пять раз подобным образом переносить лодку. Принимая во внимание время, потерянное на эти операции, можно было считать, что в среднем они идут со скоростью двух миль в час. Это было немного, но при создавшихся обстоятельствах на большее трудно было рассчитывать.
Первый привал они устроили довольно поздно, после полудня. На следующий день Омбакики, сильно приблизившаяся к своим истокам, значительно сузилась, но в то же время стала еще стремительнее прежнего. Казалось, что количество плавучих деревьев, пней и кустов сделалось еще больше. Благодаря неусыпному вниманию Ваби, чрезвычайно ловкому, местами виртуозному управлению Мукоки и большой старательности Родерика, который во всем слушался своих опытных товарищей и почти не проявлял собственной инициативы, пирога хоть и медленно, но все же ровно и верно продолжала свой путь. При других условиях у нее оставалось бы не больше одного шанса против десяти, чтобы не разбиться о берег или же не попасть в водоворот и пойти на дно. Но наши трое друзей работали с поразительным единодушием, как правильно выверенная и отлично смазанная машина, ни на минуту не ослабляя ни напряженности глаз, ни силы мускулов.
По мере того, как ложе Омбакики суживалось, река, еще только вчера производившая грандиозное впечатление своей шириной, все явственнее превращалась в обыкновенный горный поток, который с большой силой несся по каменным кручам. Приблизительно часов в двенадцать на следующий день Мукоки ко всеобщему удовлетворению сообщил, что они подходят к первому этапу своего пути,
— А теперь наступает период «носки!»— заявил он. — Много и долго придется косить вещи!
И действительно, теперь им предстояло пройти пешком расстояние, отделявшее озеро Нипигон от тех безграничных пустынных земель, где прошлой зимой, охотясь на волков, они нашли долговременный приют в знаменитой «хижине с двумя скелетами». Впоследствии эта хижина была сожжена индейцами Вунга.
Весь груз был разделен на три совершенно равные части и поднят на вершину горы, после чего наступила очередь самой пироги.
Омбакики брала свое начало в узкой расщелине, и сила падения ее вод была так велика, что каскад не замерзал даже в самые сильные морозы, и его пенистые космы неизменно день и ночь, зиму и лето падали вдоль скалистых гор. Родерик еще издали услышал страшный рев потока.
К вечеру был разбит лагерь на вершине горы, близ той самой скалы, где трое золотоискателей уже спали однажды. Ехидный Ваби не преминул напомнить своему приятелю про тот комический случай, когда Родерик, впервые попав в Пустыню, так был потрясен ею, что однажды ночью схватился в смертельном бою с рысью, которую принял за индейца Вунга.
Спуск с горы был гораздо легче подъема и, конечно, не выдерживал никакого сравнения с плаванием вверх по течению бурной свирепой реки. Работа на следующий день представляла собой известного рода отдых, который, однако, был испорчен тем, что пришлось сделать двойной подъем и спуск с горы, так как за один раз нельзя было снести пирогу со всем ее тяжелым грузом. Вот почему охотники лишь к концу дня подошли к небольшому озеру, расположенному в долине, совсем близко к тому месту, где когда-то стояла хижина двух золотоискателей, нашедших смерть при самых трагических обстоятельствах.
Вместо безграничных снежных пространств они увидели очаровательные зеленые луга, плотно окружившие маленькое озеро, которое совершенно освободилось от льда. Кедры и ели кокетливо смотрелись в его воды, подернутые кружевной рябью.
В то время как Мукоки занимался устройством хижины, Ваби и Родерик с самым меланхолическим видом разбрасывали ногами занесенные пеплом уголья, которые остались единственными следами хижины, поведавшей им великую тайну про золотые залежи.
На расстоянии пятидесяти шагов, посреди довольно высоких ранних трав, они обнаружили побелевшие от времени кости. Вунга, атаковавшие хижину, не сочли нужным на обратном пути похоронить своих мертвецов.
Первая часть путешествия подходила к концу. Через двадцать четыре часа троим друзьям предстояло войти в знаменитое ущелье, откуда, собственно говоря, и начиналась экспедиция. Главный интерес сосредоточивался именно на этих местах.
Но несмотря на всю опытность и на все старания людей, они не могли предвидеть все неожиданные атаки невидимых сил. Вода порой производила впечатление безграничной маслянистой поверхности, но в самые спокойные моменты на ней вдруг показывались огромные пузыри (словно внизу дышало громадное чудовище!), и возле самой пироги открывался водяной вулкан. Благодаря общему напряжению, лодка выходила из самых опасных и трудных мест, но неоднократно Родерику казалось, что сейчас наступит последний миг их жизни. Действительно, надо бы обладать совершенно исключительными по силе и выносливости нервами для того, чтобы спокойно относиться ко всему происходящему вокруг. Помимо стремительного течения им угрожали и другие опасности — большие кусты, оторвавшие от берега, пни и даже целые деревья, которые с бешеной скоростью неслись вниз по реке. Ваби почти не переставал командовать:
— Забирай вправо!
А через минуту уже слышался приказ диаметрально противоположный:
— Левое! Налегай на левое! Стой!
Родерик самым старательным образом выполнял все приказы своего более опытного друга, но вскоре у него от напряжения онемело все тело.
Иногда водовороты производили такое устрашающее впечатление, что Мукоки направлял лодку к берегу, и тогда все трое, ступив на землю, переносили пирогу на плечах в более безопасное место. В продолжение первого дня им пришлось пять раз подобным образом переносить лодку. Принимая во внимание время, потерянное на эти операции, можно было считать, что в среднем они идут со скоростью двух миль в час. Это было немного, но при создавшихся обстоятельствах на большее трудно было рассчитывать.
Первый привал они устроили довольно поздно, после полудня. На следующий день Омбакики, сильно приблизившаяся к своим истокам, значительно сузилась, но в то же время стала еще стремительнее прежнего. Казалось, что количество плавучих деревьев, пней и кустов сделалось еще больше. Благодаря неусыпному вниманию Ваби, чрезвычайно ловкому, местами виртуозному управлению Мукоки и большой старательности Родерика, который во всем слушался своих опытных товарищей и почти не проявлял собственной инициативы, пирога хоть и медленно, но все же ровно и верно продолжала свой путь. При других условиях у нее оставалось бы не больше одного шанса против десяти, чтобы не разбиться о берег или же не попасть в водоворот и пойти на дно. Но наши трое друзей работали с поразительным единодушием, как правильно выверенная и отлично смазанная машина, ни на минуту не ослабляя ни напряженности глаз, ни силы мускулов.
По мере того, как ложе Омбакики суживалось, река, еще только вчера производившая грандиозное впечатление своей шириной, все явственнее превращалась в обыкновенный горный поток, который с большой силой несся по каменным кручам. Приблизительно часов в двенадцать на следующий день Мукоки ко всеобщему удовлетворению сообщил, что они подходят к первому этапу своего пути,
— А теперь наступает период «носки!»— заявил он. — Много и долго придется косить вещи!
И действительно, теперь им предстояло пройти пешком расстояние, отделявшее озеро Нипигон от тех безграничных пустынных земель, где прошлой зимой, охотясь на волков, они нашли долговременный приют в знаменитой «хижине с двумя скелетами». Впоследствии эта хижина была сожжена индейцами Вунга.
Весь груз был разделен на три совершенно равные части и поднят на вершину горы, после чего наступила очередь самой пироги.
Омбакики брала свое начало в узкой расщелине, и сила падения ее вод была так велика, что каскад не замерзал даже в самые сильные морозы, и его пенистые космы неизменно день и ночь, зиму и лето падали вдоль скалистых гор. Родерик еще издали услышал страшный рев потока.
К вечеру был разбит лагерь на вершине горы, близ той самой скалы, где трое золотоискателей уже спали однажды. Ехидный Ваби не преминул напомнить своему приятелю про тот комический случай, когда Родерик, впервые попав в Пустыню, так был потрясен ею, что однажды ночью схватился в смертельном бою с рысью, которую принял за индейца Вунга.
Спуск с горы был гораздо легче подъема и, конечно, не выдерживал никакого сравнения с плаванием вверх по течению бурной свирепой реки. Работа на следующий день представляла собой известного рода отдых, который, однако, был испорчен тем, что пришлось сделать двойной подъем и спуск с горы, так как за один раз нельзя было снести пирогу со всем ее тяжелым грузом. Вот почему охотники лишь к концу дня подошли к небольшому озеру, расположенному в долине, совсем близко к тому месту, где когда-то стояла хижина двух золотоискателей, нашедших смерть при самых трагических обстоятельствах.
Вместо безграничных снежных пространств они увидели очаровательные зеленые луга, плотно окружившие маленькое озеро, которое совершенно освободилось от льда. Кедры и ели кокетливо смотрелись в его воды, подернутые кружевной рябью.
В то время как Мукоки занимался устройством хижины, Ваби и Родерик с самым меланхолическим видом разбрасывали ногами занесенные пеплом уголья, которые остались единственными следами хижины, поведавшей им великую тайну про золотые залежи.
На расстоянии пятидесяти шагов, посреди довольно высоких ранних трав, они обнаружили побелевшие от времени кости. Вунга, атаковавшие хижину, не сочли нужным на обратном пути похоронить своих мертвецов.
Первая часть путешествия подходила к концу. Через двадцать четыре часа троим друзьям предстояло войти в знаменитое ущелье, откуда, собственно говоря, и начиналась экспедиция. Главный интерес сосредоточивался именно на этих местах.