Страница:
Но чтобы поправиться, нужны силы, а чтобы были силы, необходимо есть.
Джулия подумала над его словами и медленно кивнула.
– Хорошо, я поем, но зачем мне обременять кого-то? Я спущусь в кухню.
Мужчина опять удовлетворенно кивнул и поднялся со своего места.
– Ванна, если захотите помыться, тут рядом, он показал на дверь. – Обед будет готов через четверть часа.
Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и вышел.
Преодолев минутную нерешительность, Джулия села, потом спустила ноги с кровати и выпрямилась во весь рост. Какое счастье, голова действительно болит намного меньше! Совершая все эти действия, Джулия неотступно думала о мужчине, только что вышедшем из комнаты. Это, безусловно, тот самый человек, который сидел в санях и которого она приняла за Санта-Клауса. Находясь в полуобморочном состоянии, она решила, главным образом из-за его заснеженной бороды, что это и есть святой старец Николай собственной персоной.
А между тем ничего старческого в нем нет. Синие глаза смотрят ясно, густые темные волосы без единой сединки плотной шапкой обхватывают голову, на вид ему можно дать лет тридцать пять. Да и широкие плечи под красной в клетку ковбойкой, и стройные бедра, туго обтянутые поношенными джинсами, никак не укладываются в привычный образ Санта-Клауса.
Стараясь не думать о привлекательном мужчине, Джулия доковыляла до ванной комнаты, хотя все ее мышцы противились этим физическим усилиям. Вот наконец и раковина с висящим над ней зеркалом. В нем отразилась шишка величиной с кулак, украшавшая середину ее лба. Шишку окружала пунцового цвета ссадина.
– Какой кошмар! – вырвалось у Джулии.
Она умыла лицо, тщательно обходя пострадавший участок, и вернулась в спальню, чтобы одеться, но не обнаружила там своих вещей. Придирчивый осмотр комнаты ничего не дал – одежды как не бывало. Ее одеяние – ночная сорочка – вряд ли подходило для выхода в свет. Чистая и удобная, она мешком свисала с ее хрупкой фигуры, а в широченные проймы рукавов просматривались части тела, не предназначенные для широкого обозрения.
Джулия подозревала, что сорочка, свободно развевавшаяся вокруг нее при каждом шаге, принадлежит добродушной толстушке Мейбл.
В таком виде в кухню не спустишься. Джулия присела на край кровати, не зная, как поступить.
Но тут раздался поспешный стук в дверь и в комнату влетела Мейбл с одеждой Джулии в руках.
– Крис сказал, что пригласил вас обедать в кухню, но об одежде, конечно, он и не подумал. Чего можно ждать от мужчины! – Она подала Джулии джинсы и свитер. – Только что из сушилки, чистые и тепленькие.
– Ах, ну что вы, зачем было так утруждаться! запротестовала Джулия, принимая вещи.
– Стоит ли об этом говорить! Да и для чего здесь я, как не для того, чтобы готовить, мыть и содержать Криса в порядке? – Она одарила Джулию своей сияющей улыбкой. – Оденетесь и спускайтесь по большой лестнице, к этому времени и обед подоспеет.
Внизу повернете налево, упретесь прямо в кухню.
Одевалась Джулия медленно: хоть ей и полегчало, но каждое движение давалось пока с невероятным трудом. Она и в самом деле здорово стукнулась! Интересно, как выглядит теперь ее машина?..
При этой мысли Джулия тяжело вздохнула. Остается лишь надеяться, что поломку удастся быстро устранить и она сможет продолжить свой путь. И Мейбл, и Крис производят впечатление очень симпатичных людей, но ведь ей хочется, ей просто необходимо побыть одной.
Наконец одевшись, Джулия с большим трудом открыла дверь спальни и оказалась в длинном коридоре. Судя по нему, дом, о котором она не имела ни малейшего представления, должен быть огромным.
Коридор привел ее на большую лестничную площадку. Джулия перегнулась через перила, и ее лицо побледнело. Она с такой силой сжала перила, что побелели костяшки пальцев. Жуткое отчаяние вновь овладело ею.
В большом зале внизу буйствовало Рождество.
Все углы и закоулки просто ликовали в праздничном убранстве. Посреди зала на сцене возвышалась гигантская елка, величественно воздевавшая к высокому потолку безупречной красоты ветви. У основания елки расположилась миниатюрная железная дорога.
В самом дальнем от Джулии углу, видимо, находилась Мастерская Санта-Клауса. Гномики величиной с пивную кружку производили там различные движения, якобы изготовляя елочные игрушки.
В зале имелся камин. Он был внушительных размеров, с широкой деревянной полочки над ним свешивались красные чулки. Джулия насчитала их двенадцать штук. Она различила надписи: Прыгуну, Бегуну, Танцору…
Джулия в изнеможении опустилась на верхнюю ступеньку лестницы, ее охватило отвратительное ощущение удушья. Ярко размалеванные рожицы гномиков с издевкой взирали на нее. Сверкающий люрекс чулок вызывал ноющую боль в душе. Доносился запах елки – аромат свежей хвои смешивался с запахами корицы и специй, носившимися в воздухе.
Слышались приглушенные звуки рождественского гимна «Радость мира» в инструментальной обработке. На полу рядом с камином были установлены репродукторы. Джулия плотно зажала уши руками, чтобы не слышать веселой мелодии. Неужели после того, что случилось, на свете еще может существовать радость? Слезы закапали из глаз, она крепко сомкнула веки, а в ее опустевшем сердце билось, непрестанно повторяясь, лишь одно только имя.
– Ах, вот вы где… А мы удивляемся, почему вас так долго нет? – (Джулия увидела у подножия лестницы того самого привлекательного мужчину, который сидел в кресле-качалке у нее в комнате. Лицо его выражало озабоченность.) – Как вы себя чувствуете? – с этими словами он начал подниматься по лестнице – сразу через две ступеньки – и вмиг очутился рядом с ней. – Требуется какая-нибудь помощь?
– Я… я… – она в растерянности взглянула на него, не зная, что сказать. Она не может поделиться с ним горем, которое, подобно хищному безжалостному чудовищу, раздирает ее душу. Она не может сказать ему, что зрелище и звуки Рождества только служат ей страшным напоминанием. Она приложила руку к голове, внутри которой загрохотало с новой силой.
– Мы, очевидно, переоценили ваши силы. – Сказав это, он одним ловким движением подхватил ее на руки и понес обратно в спальню.
Руки у мужчины были сильные и уверенные, от него пахло одеколоном и древесным дымом, а глаза выражали такую доброту, что Джулии на миг захотелось погрузиться в их бездонную синеву и забыть обо всем. Только бы ни о чем не думать, ничего не чувствовать!
Он положил ее обратно на кровать и все с тем же озабоченным выражением лица тщательно укутал одеялом.
– Как только прекратится метель и расчистят дороги, я постараюсь привезти сюда врача – пусть вас посмотрит…
Джулия широко раскрыла глаза от удивления.
– А разве не врач осматривал меня вчера вечером?
Старик вел себя вполне профессионально: щупал пульс, измерял температуру, с помощью настольной лампы проверял зрачки.
– Врач-то он врач, – мужчина с улыбкой погладил свою ухоженную бородку, – но обычные его пациенты мычат или блеют.
– Мычат или блеют? – Джулия в недоумении уставилась на своего собеседника. – Вы хотите сказать, что он ветеринар?
– Да, – кивнул мужчина, – но учтите: лучший в штате Колорадо, если это может служить вам утешением.
Джулия приподнялась на локте и, смущенная его словами, ощупала свою голову. Да нет же, у нее почти наверняка простое сотрясение мозга, и ничего более. Никаких симптомов нарушения мозговых функций нет, руки, ноги и прочие части тела исправно действуют, ее мучает только головная боль.
– Я уверена, что врач мне не нужен, – заключила она после некоторого раздумья. И в оправдание себе слукавила:
– У меня всего лишь закружилась на минуту голова.
Мужчина пристально вгляделся в Джулию, и ей снова показалось, что ее обволакивает струящееся из его глаз тепло.
– Я попрошу Мейбл принести вам сюда поднос с едой.
– Да я и не очень-то хочу есть, – ответила Джулия, снова слукавив, ибо на самом деле была голодна как волк. Но зачем доставлять беспокойство этим людям, с которыми она не имеет ни малейшего желания общаться? Да и ни с кем вообще. Ей бы забраться в придуманный ею для себя кокон, где она будет в полном одиночестве.
Джулия в который уже раз за сегодняшний день взглянула в окно и вздохнула – снег продолжал падать.
– Быть может, к утру расчистят дороги и я смогу уехать.
– Не торопитесь, Джулия. Помещений у нас в избытке, вы никого не стесняете. Придите как следует в себя.
При звуке своего имени, слетевшего с его уст, Джулия даже вздрогнула от неожиданности.
– Откуда вам известно, как меня зовут?
Он с извиняющейся улыбкой пожал плечами.
– Вчера, вытаскивая вас из машины, я заметил на сиденье сумочку и заглянул в нее, нет ли там удостоверения личности. Надеюсь, вы не обидитесь? – (Джулия покачала головой, мол, нет.) – А вот никакого номера телефона, по которому можно было бы позвонить в случае надобности, я там не обнаружил. С кем мне следует связаться? Кто, где и когда вас ожидает?
– Никто и нигде. Я ехала в горную хижину моей приятельницы, чтобы отдохнуть в одиночестве. Джулия почувствовала, что краснеет. И то подумать – какая странная ситуация! Она лежит в постели в неведомом ей месте и беседует с мужчиной, которого первоначально приняла за Санта-Клауса. – Ммм…
Мы, собственно, не представились друг другу, – решила она исправить свою оплошность.
– Меня зовут Крис… Крис Крингл [3]. – Мужчина улыбнулся и направился к двери. – Не беспокойтесь ни о чем, Джулия. Мы поговорим позднее, когда вы почувствуете себя лучше. – С этими словами он вышел из комнаты.
Джулия долго смотрела ему вслед. Крис Крингл?
Это его манера шутить? Или она ослышалась? Или ветеринарный врач Док Роджерс поставил все же не правильный диагноз и ее мозг поврежден?
Так или иначе, ей тем более необходимо как можно скорее выбраться отсюда.
Крис спустился по лестнице и вошел в кухню.
– Ну что, идет? – спросила Мейбл, наблюдая за Крисом, усаживающимся на стул у большого деревянного стола.
– Нет, ей это, по-видимому, еще не по силам.
Она было стала спускаться, но у нее закружилась голова. Вам будет не трудно отнести ей наверх поднос с едой?
Мейбл сокрушенно покачала головой и, прищелкивая языком, достала поднос и начала ставить на него тарелки с едой.
– Бедная малютка. Такая худенькая, одни глаза торчат. А синячище-то на лбу! Месяц, не меньше, голова покою не даст. Но наше дело, что ни говори, сторона. Вот снегопад угомонится, дороги расчистят, и к полудню она сможет тронуться в путь.
– Гм, – рассеянно молвил Крис, поглощенный мыслями о прекрасных огромных глазах Джулии.
Они явились для него приятной неожиданностью: обычно белокурые волосы, как у нее, сочетаются с голубыми глазами. Накануне, в метель, когда она, бездыханная, лежала у него в санях, он не мог рассмотреть, какие они, но только что, внимательно разглядывая Джулию, поразился и восхитился их глубоким темно-коричневым цветом.
– А ведь где-то наверняка ее ждут родные, – продолжала Мейбл, щедрой рукой наваливая на очередную тарелку порцию картофельного пюре для своей гостьи.
– Я тоже так думал. Но в ответ на мой вопрос она сказала, что звонить по телефону некому. – Он на миг задумался. – Проводить отпуск в одиночестве! Где это видано!
Мейбл прекратила греметь кастрюлями и повернулась лицом к Крису.
– Кристофер Крингл! Опомнись! Немедленно опомнись! – возопила она. – Да, да, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – с такой же горячностью пояснила она, ибо Крис, явно озадаченный, в недоумении уставился на нее. – У тебя сейчас то самое выражение лица, которое появляется всякий раз, когда ты видишь на обочине дороги раненое животное. Или когда узнаешь, что какой-то школьник на каникулы не едет домой. Эта женщина разбила голову, но к утру она поправится настолько, что спокойно сможет ехать своей дорогой. Ты сделал доброе дело – в буран спас ей жизнь. Но этого достаточно – ты свой долг исполнил, и конец!
Крис, не понимая причины вспышки Мейбл, тем не менее кивнул в знак согласия. Мейбл снова обратилась к подносу с обедом для Джулии, бормоча себе под нос что-то о склонности Криса возиться с ранеными воробьями, но он уже не обращал на нее внимания, вернувшись мыслями к женщине, которая сейчас лежала в комнате наверху.
Когда он увидел ее сидящей на верхней ступеньке лестницы, то почувствовал, что боль, излучаемая ее глазами, не имеет ничего общего с травмой головы. Ему захотелось взять ее на руки и поцелуями осушить слезы, застилающие эти красивые карие глаза.
Он разглядел в них страдание не от черепной, а от сердечной травмы. Уж не Провидение ли предназначило Крису исцелить ее и с этой целью направило стопы Джулии сюда?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джулия подумала над его словами и медленно кивнула.
– Хорошо, я поем, но зачем мне обременять кого-то? Я спущусь в кухню.
Мужчина опять удовлетворенно кивнул и поднялся со своего места.
– Ванна, если захотите помыться, тут рядом, он показал на дверь. – Обед будет готов через четверть часа.
Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой и вышел.
Преодолев минутную нерешительность, Джулия села, потом спустила ноги с кровати и выпрямилась во весь рост. Какое счастье, голова действительно болит намного меньше! Совершая все эти действия, Джулия неотступно думала о мужчине, только что вышедшем из комнаты. Это, безусловно, тот самый человек, который сидел в санях и которого она приняла за Санта-Клауса. Находясь в полуобморочном состоянии, она решила, главным образом из-за его заснеженной бороды, что это и есть святой старец Николай собственной персоной.
А между тем ничего старческого в нем нет. Синие глаза смотрят ясно, густые темные волосы без единой сединки плотной шапкой обхватывают голову, на вид ему можно дать лет тридцать пять. Да и широкие плечи под красной в клетку ковбойкой, и стройные бедра, туго обтянутые поношенными джинсами, никак не укладываются в привычный образ Санта-Клауса.
Стараясь не думать о привлекательном мужчине, Джулия доковыляла до ванной комнаты, хотя все ее мышцы противились этим физическим усилиям. Вот наконец и раковина с висящим над ней зеркалом. В нем отразилась шишка величиной с кулак, украшавшая середину ее лба. Шишку окружала пунцового цвета ссадина.
– Какой кошмар! – вырвалось у Джулии.
Она умыла лицо, тщательно обходя пострадавший участок, и вернулась в спальню, чтобы одеться, но не обнаружила там своих вещей. Придирчивый осмотр комнаты ничего не дал – одежды как не бывало. Ее одеяние – ночная сорочка – вряд ли подходило для выхода в свет. Чистая и удобная, она мешком свисала с ее хрупкой фигуры, а в широченные проймы рукавов просматривались части тела, не предназначенные для широкого обозрения.
Джулия подозревала, что сорочка, свободно развевавшаяся вокруг нее при каждом шаге, принадлежит добродушной толстушке Мейбл.
В таком виде в кухню не спустишься. Джулия присела на край кровати, не зная, как поступить.
Но тут раздался поспешный стук в дверь и в комнату влетела Мейбл с одеждой Джулии в руках.
– Крис сказал, что пригласил вас обедать в кухню, но об одежде, конечно, он и не подумал. Чего можно ждать от мужчины! – Она подала Джулии джинсы и свитер. – Только что из сушилки, чистые и тепленькие.
– Ах, ну что вы, зачем было так утруждаться! запротестовала Джулия, принимая вещи.
– Стоит ли об этом говорить! Да и для чего здесь я, как не для того, чтобы готовить, мыть и содержать Криса в порядке? – Она одарила Джулию своей сияющей улыбкой. – Оденетесь и спускайтесь по большой лестнице, к этому времени и обед подоспеет.
Внизу повернете налево, упретесь прямо в кухню.
Одевалась Джулия медленно: хоть ей и полегчало, но каждое движение давалось пока с невероятным трудом. Она и в самом деле здорово стукнулась! Интересно, как выглядит теперь ее машина?..
При этой мысли Джулия тяжело вздохнула. Остается лишь надеяться, что поломку удастся быстро устранить и она сможет продолжить свой путь. И Мейбл, и Крис производят впечатление очень симпатичных людей, но ведь ей хочется, ей просто необходимо побыть одной.
Наконец одевшись, Джулия с большим трудом открыла дверь спальни и оказалась в длинном коридоре. Судя по нему, дом, о котором она не имела ни малейшего представления, должен быть огромным.
Коридор привел ее на большую лестничную площадку. Джулия перегнулась через перила, и ее лицо побледнело. Она с такой силой сжала перила, что побелели костяшки пальцев. Жуткое отчаяние вновь овладело ею.
В большом зале внизу буйствовало Рождество.
Все углы и закоулки просто ликовали в праздничном убранстве. Посреди зала на сцене возвышалась гигантская елка, величественно воздевавшая к высокому потолку безупречной красоты ветви. У основания елки расположилась миниатюрная железная дорога.
В самом дальнем от Джулии углу, видимо, находилась Мастерская Санта-Клауса. Гномики величиной с пивную кружку производили там различные движения, якобы изготовляя елочные игрушки.
В зале имелся камин. Он был внушительных размеров, с широкой деревянной полочки над ним свешивались красные чулки. Джулия насчитала их двенадцать штук. Она различила надписи: Прыгуну, Бегуну, Танцору…
Джулия в изнеможении опустилась на верхнюю ступеньку лестницы, ее охватило отвратительное ощущение удушья. Ярко размалеванные рожицы гномиков с издевкой взирали на нее. Сверкающий люрекс чулок вызывал ноющую боль в душе. Доносился запах елки – аромат свежей хвои смешивался с запахами корицы и специй, носившимися в воздухе.
Слышались приглушенные звуки рождественского гимна «Радость мира» в инструментальной обработке. На полу рядом с камином были установлены репродукторы. Джулия плотно зажала уши руками, чтобы не слышать веселой мелодии. Неужели после того, что случилось, на свете еще может существовать радость? Слезы закапали из глаз, она крепко сомкнула веки, а в ее опустевшем сердце билось, непрестанно повторяясь, лишь одно только имя.
– Ах, вот вы где… А мы удивляемся, почему вас так долго нет? – (Джулия увидела у подножия лестницы того самого привлекательного мужчину, который сидел в кресле-качалке у нее в комнате. Лицо его выражало озабоченность.) – Как вы себя чувствуете? – с этими словами он начал подниматься по лестнице – сразу через две ступеньки – и вмиг очутился рядом с ней. – Требуется какая-нибудь помощь?
– Я… я… – она в растерянности взглянула на него, не зная, что сказать. Она не может поделиться с ним горем, которое, подобно хищному безжалостному чудовищу, раздирает ее душу. Она не может сказать ему, что зрелище и звуки Рождества только служат ей страшным напоминанием. Она приложила руку к голове, внутри которой загрохотало с новой силой.
– Мы, очевидно, переоценили ваши силы. – Сказав это, он одним ловким движением подхватил ее на руки и понес обратно в спальню.
Руки у мужчины были сильные и уверенные, от него пахло одеколоном и древесным дымом, а глаза выражали такую доброту, что Джулии на миг захотелось погрузиться в их бездонную синеву и забыть обо всем. Только бы ни о чем не думать, ничего не чувствовать!
Он положил ее обратно на кровать и все с тем же озабоченным выражением лица тщательно укутал одеялом.
– Как только прекратится метель и расчистят дороги, я постараюсь привезти сюда врача – пусть вас посмотрит…
Джулия широко раскрыла глаза от удивления.
– А разве не врач осматривал меня вчера вечером?
Старик вел себя вполне профессионально: щупал пульс, измерял температуру, с помощью настольной лампы проверял зрачки.
– Врач-то он врач, – мужчина с улыбкой погладил свою ухоженную бородку, – но обычные его пациенты мычат или блеют.
– Мычат или блеют? – Джулия в недоумении уставилась на своего собеседника. – Вы хотите сказать, что он ветеринар?
– Да, – кивнул мужчина, – но учтите: лучший в штате Колорадо, если это может служить вам утешением.
Джулия приподнялась на локте и, смущенная его словами, ощупала свою голову. Да нет же, у нее почти наверняка простое сотрясение мозга, и ничего более. Никаких симптомов нарушения мозговых функций нет, руки, ноги и прочие части тела исправно действуют, ее мучает только головная боль.
– Я уверена, что врач мне не нужен, – заключила она после некоторого раздумья. И в оправдание себе слукавила:
– У меня всего лишь закружилась на минуту голова.
Мужчина пристально вгляделся в Джулию, и ей снова показалось, что ее обволакивает струящееся из его глаз тепло.
– Я попрошу Мейбл принести вам сюда поднос с едой.
– Да я и не очень-то хочу есть, – ответила Джулия, снова слукавив, ибо на самом деле была голодна как волк. Но зачем доставлять беспокойство этим людям, с которыми она не имеет ни малейшего желания общаться? Да и ни с кем вообще. Ей бы забраться в придуманный ею для себя кокон, где она будет в полном одиночестве.
Джулия в который уже раз за сегодняшний день взглянула в окно и вздохнула – снег продолжал падать.
– Быть может, к утру расчистят дороги и я смогу уехать.
– Не торопитесь, Джулия. Помещений у нас в избытке, вы никого не стесняете. Придите как следует в себя.
При звуке своего имени, слетевшего с его уст, Джулия даже вздрогнула от неожиданности.
– Откуда вам известно, как меня зовут?
Он с извиняющейся улыбкой пожал плечами.
– Вчера, вытаскивая вас из машины, я заметил на сиденье сумочку и заглянул в нее, нет ли там удостоверения личности. Надеюсь, вы не обидитесь? – (Джулия покачала головой, мол, нет.) – А вот никакого номера телефона, по которому можно было бы позвонить в случае надобности, я там не обнаружил. С кем мне следует связаться? Кто, где и когда вас ожидает?
– Никто и нигде. Я ехала в горную хижину моей приятельницы, чтобы отдохнуть в одиночестве. Джулия почувствовала, что краснеет. И то подумать – какая странная ситуация! Она лежит в постели в неведомом ей месте и беседует с мужчиной, которого первоначально приняла за Санта-Клауса. – Ммм…
Мы, собственно, не представились друг другу, – решила она исправить свою оплошность.
– Меня зовут Крис… Крис Крингл [3]. – Мужчина улыбнулся и направился к двери. – Не беспокойтесь ни о чем, Джулия. Мы поговорим позднее, когда вы почувствуете себя лучше. – С этими словами он вышел из комнаты.
Джулия долго смотрела ему вслед. Крис Крингл?
Это его манера шутить? Или она ослышалась? Или ветеринарный врач Док Роджерс поставил все же не правильный диагноз и ее мозг поврежден?
Так или иначе, ей тем более необходимо как можно скорее выбраться отсюда.
Крис спустился по лестнице и вошел в кухню.
– Ну что, идет? – спросила Мейбл, наблюдая за Крисом, усаживающимся на стул у большого деревянного стола.
– Нет, ей это, по-видимому, еще не по силам.
Она было стала спускаться, но у нее закружилась голова. Вам будет не трудно отнести ей наверх поднос с едой?
Мейбл сокрушенно покачала головой и, прищелкивая языком, достала поднос и начала ставить на него тарелки с едой.
– Бедная малютка. Такая худенькая, одни глаза торчат. А синячище-то на лбу! Месяц, не меньше, голова покою не даст. Но наше дело, что ни говори, сторона. Вот снегопад угомонится, дороги расчистят, и к полудню она сможет тронуться в путь.
– Гм, – рассеянно молвил Крис, поглощенный мыслями о прекрасных огромных глазах Джулии.
Они явились для него приятной неожиданностью: обычно белокурые волосы, как у нее, сочетаются с голубыми глазами. Накануне, в метель, когда она, бездыханная, лежала у него в санях, он не мог рассмотреть, какие они, но только что, внимательно разглядывая Джулию, поразился и восхитился их глубоким темно-коричневым цветом.
– А ведь где-то наверняка ее ждут родные, – продолжала Мейбл, щедрой рукой наваливая на очередную тарелку порцию картофельного пюре для своей гостьи.
– Я тоже так думал. Но в ответ на мой вопрос она сказала, что звонить по телефону некому. – Он на миг задумался. – Проводить отпуск в одиночестве! Где это видано!
Мейбл прекратила греметь кастрюлями и повернулась лицом к Крису.
– Кристофер Крингл! Опомнись! Немедленно опомнись! – возопила она. – Да, да, ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – с такой же горячностью пояснила она, ибо Крис, явно озадаченный, в недоумении уставился на нее. – У тебя сейчас то самое выражение лица, которое появляется всякий раз, когда ты видишь на обочине дороги раненое животное. Или когда узнаешь, что какой-то школьник на каникулы не едет домой. Эта женщина разбила голову, но к утру она поправится настолько, что спокойно сможет ехать своей дорогой. Ты сделал доброе дело – в буран спас ей жизнь. Но этого достаточно – ты свой долг исполнил, и конец!
Крис, не понимая причины вспышки Мейбл, тем не менее кивнул в знак согласия. Мейбл снова обратилась к подносу с обедом для Джулии, бормоча себе под нос что-то о склонности Криса возиться с ранеными воробьями, но он уже не обращал на нее внимания, вернувшись мыслями к женщине, которая сейчас лежала в комнате наверху.
Когда он увидел ее сидящей на верхней ступеньке лестницы, то почувствовал, что боль, излучаемая ее глазами, не имеет ничего общего с травмой головы. Ему захотелось взять ее на руки и поцелуями осушить слезы, застилающие эти красивые карие глаза.
Он разглядел в них страдание не от черепной, а от сердечной травмы. Уж не Провидение ли предназначило Крису исцелить ее и с этой целью направило стопы Джулии сюда?
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Джулия держит Ливви на руках, и сладкий запах тонких волосиков ребенка приятно щекочет ей ноздри. Нет на земле большего счастья для Джулии, чем вот так держать внезапно погрузившуюся в сон Ливви, когда на время успокаивается присущая ей неуемная энергия.
Джулия любуется длинными ресницами Ливви, которые отбрасывают густые тени на розовые щечки, маленькими струйками вырывающегося из ее губок дыхания. Джулия обожает рыжеватые веснушки, усеивающие вздернутый носик малышки…
Она обожает все, что составляет Ливви, каждую черту в отдельности и все вместе… Ливви!
Кончиком пальца Джулия проводит по щечке малютки, и ее губки даже во сне изгибаются в улыбке. Сердце Джулии переполняется материнской любовью, вытесняя из него все остальные чувства. Она никогда так не любила, никогда не знала такого горячего, всепоглощающего обожания.
Под неотрывным взором Джулии личико ребенка постепенно приобретает мертвенно-бледный оттенок, Ливви становится все легче, вот уже Джулия почти не ощущает веса ее тела.
«Нет!» – отчаянно шепчет Джулия, крепче сжимая детское тельце в своих руках, чтобы удержать покидающую его жизнь, но это так же невозможно, как невозможно остановить устремляющееся ввысь облачко дыма.
Джулия напряженно вглядывается в лицо дочки, вбирая в себя его черты, нежно обнимает ее, чтобы подольше сохранить тепло детского тела, запах ее кожи, все то, что сокрыто в ее душе, но вот уже ничего нет, и Джулия в ужасе кричит.
«Нет! Пожалуйста, нет!» Вопль вырывается из глубин ее сердца и раздирает его. Джулия полностью просыпается.
В руках у нее пусто, ужасное окончание сна затмило удовольствие от его начала. Она свертывается в комочек, наподобие утробного зародыша, прижимает к животу подушку, не зная, чем и как утихомирить боль, неподвластную никакому лекарству Кошмар уже несколько месяцев не посещал Джулию, она вознадеялась даже, что избавилась от него навсегда. Из-за праздников, наверное, рана открылась, боль возобновилась с новой силой.
Но вот последние сладостно-горькие воспоминания о ночном сновидении отступили в сторону, Джулия перевернулась на другой бок, взглянула в окно и с радостью отметила, что хлопья снега больше не бьются о стекло. Ей даже показалось, что солнце старается пробиться сквозь толщу низких серых облаков. Вот и хорошо – если ей повезет, она в полдень сможет покинуть этот дом. Ибо ей не терпится как можно скорее уехать отсюда.
С этой мыслью Джулия поднялась с постели и с удовольствием отметила, что голова почти не болит. Несколько минут спустя, уже одевшись, она посмотрелась в ванной в зеркало. Ссадина на лбу приобрела зловещий пурпурный оттенок, но это признак заживления. Значит, можно надеяться, что после первого января, когда она должна будет вернуться к своим обязанностям в бухгалтерской фирме, от нее не останется и следа.
Джулия вышла из комнаты и, почуяв запах свежесваренного кофе, спустилась вниз по лестнице.
Солнце медленно, но верно завоевывало свое место на небосводе, и это впервые за много месяцев наполнило ее оптимизмом. В приподнятом настроении она быстро миновала отданный во власть Рождества большой зал и вступила в просторную кухню.
– Алло! Есть тут кто-нибудь? – позвала Джулия, но ответа не получила. Заметив автоматическую кофеварку и стойку с кружками, Джулия налила себе кофе. Сидя со своей чашкой за столом, она с интересом огляделась вокруг себя. Кухня была вместительная, явно рассчитанная на большую семью.
Странный какой-то дом, подумала Джулия: для частного владения слишком велик, а вместе с тем не Г лишен домашнего уюта.
В это время распахнулась дверь и, сопровождаемый струей морозного воздуха, вошел Крис, стряхивая с обуви снег.
– Ага, значит, вам лучше, – сказал он, снимая перчатки и сбрасывая с плеч куртку. – И кофе, вижу, нашли.
Он нагнулся, чтобы развязать шнурки на своих ботинках с меховой опушкой. Джулии показалось, что кухня наполняется исходящей от него мужественностью.
– Да, спасибо, сегодня я чувствую себя гораздо бодрее, – откликнулась она и подумала, что сейчас он куда больше напоминает эдакого сказочного богатыря или лесоруба с топором в руке, чем благостного Санта-Клауса с мигающими глазками. И еще она почему-то подумала, что хорошо бы дотронуться до его взъерошенных и черных как смоль волос и узнать, мягкие ли они. И тут же ей представилось, как ее рука погружается в его густую шевелюру. Смущенная этим неожиданным видением, она торопливыми глотками начала пить кофе.
Крис быстро снял ботинки и поставил их рядышком у двери – на линолеуме под ними моментально образовались лужицы талой воды.
– Не знаю, как вы, а я чертовски хочу есть, сказал он и направился к плите. – Мм, я по запаху чувствую, что Мейбл напекла булочек с корицей. Он вытащил из духовки и поставил на стол противень с теплыми булочками, покрытыми глазурью.
Затем налил себе кофе и сел напротив Джулии. Угощайтесь, – предложил он, улыбаясь не только ртом, но и глазами.
Таких красивых глаз Джулия никогда еще не видела. Ярко-синие и выразительные, они обволакивали собеседника удивительным теплом, а у Джулии вызвали и явное смущение.
Не дожидаясь повторного приглашения, она протянула руку за булочкой. Пока они не появились перед ней на столе, она не испытывала чувства голода, но лишь только чудесный аромат сдобного теста распространился по кухне, как он дал о себе знать, вызвав у нее обильное слюноотделение. Она откусила край булочки, и невольный стон наслаждения вырвался из ее груди – так вкусна была она.
– Замечательно, да? – улыбнулся Крис. – Это одна из причин, почему я терплю Мейбл и не увольняю за дерзость.
Джулия вопросительно подняла брови. Из того, что она имела возможность наблюдать здесь, у нее сложилось впечатление, что не Крис задает в доме тон.
– Снег уже перестал, – заметила Джулия, беря вторую булочку. – Значит, днем я смогу уехать.
– Вряд ли, – возразил Крис. – На дорогах нанесло снега, который расчистят в лучшем случае завтра, а то и послезавтра. К тому же есть более серьезная помеха, чем заносы на дорогах.
– Что именно?
– Ваш автомобиль. Он у вас разбит основательно, без серьезного ремонта туг не обойтись.
Джулию охватило разочарование, которое смешалось с более отвратительным чувством: она в западне.
– Тогда, если вам не трудно, отвезите меня в мотель. Я и так уже достаточно долго злоупотребляю вашей добротой.
– Пустяки. Места у нас хоть отбавляй. Чего ради вы поедете в мотель?! Сегодня я позвоню в нижний гараж Чарли, он заберет машину и приведет ее в порядок.
– Но… я… – Джулия замялась в поисках таких слов, которые и не обидели бы Криса, и дали бы ему понять, что она больше не желает пользоваться его гостеприимством. Было в этом доме и в этом мужчине нечто такое, что пугало ее.
– Решено! Вы будете нашей гостьей до тех пор, пока не отремонтируют вашу машину. – Это было произнесено с такой твердостью, что Джулия поняла: спорить бесполезно. – Если к полудню потеплеет, я заложу сани и съезжу к автомобилю за вашими вещами.
– А нельзя ли мне тоже поехать с вами? – робко поинтересовалась Джулия – ей хотелось собственными глазами посмотреть, что сталось с ее машиной.
Крис задумчиво нахмурился.
– Вряд ли стоит, – он выразительно взглянул на ее разбитый лоб.
Джулия застенчиво потерла синяк.
– Выглядит он, конечно, ужасно, но болит намного меньше. Я и правда чувствую себя получше, а глоток свежего воздуха мне не помешает.
Крис кивнул головой и пошел налить себе еще кофе. Джулия проводила глазами его фигуру. Широкие плечи распирали фланелевую ткань клетчатой ковбойки, поношенные узкие джинсы подчеркивали стройность бедер, темные волосы слегка курчавились на затылке… Ах, почему ее не спас из снежных сугробов гном? Или монах? Почему Провидению было угодно, чтобы спасителем оказался этот привлекательный сексапильный мужчина, которого она приняла за Санта-Клауса? Джулия опустила взор в чашку. Она не хочет осложнять свою жизнь. И вообще не хочет ничего, кроме одного уединения.
– Итак, откуда вы едете? – спросил Крис, вернувшись к столу.
– Из Денвера. Я работаю там в бухгалтерской фирме. А ехала я, когда налетела на дерево, в горы, в домик моей сослуживицы, хотела провести там отпуск.
– Вы собирались весь отпуск пробыть в одиночестве? – Темные брови Криса удивленно поднялись.
Джулия кивнула, избегая его взгляда.
– Ах, вот вы где! А я ума не приложу, куда вы оба подевались. – В кухню влетела Мейбл и обрушила на них поток слов, помогший Джулии преодолеть замешательство, которое охватило ее под испытующим взглядом Криса. – Я пошла проведать Джулию, но в комнате ее не оказалось. Кристофер Крингл! – Тут Мейбл сделала многозначительную паузу, опустила руки на свои пышные бедра и, не сводя пристального взгляда с лужицы у подошв ботинок Криса, громовым голосом возвестила:
– Сколько раз я должна тебе говорить, чтобы ты ставил свою обувь у двери снаружи, а не на мой чисто вымытый пол?!
Она схватила охапку бумажных полотенец, вытерла ими пол, а ботинки выставила наружу.
– Вы понимаете теперь, что я был прав, говоря о дерзости некоторых людей, – улыбнулся Джулии Крис.
– Я тебе покажу «дерзость», – не осталась в долгу Мейбл и с грохотом опустила крышку помойного ведра, в которое бросила использованные полотенца. Проходя мимо Криса, она наградила его легким подзатыльником, но, как заметила Джулия, глаза ее при этом лучились нежностью.
– Я бы на вашем месте поостерегся, Мейбл: ведь дерзость работодателю вполне уважительная причина для увольнения, и притом немедленного, поддразнил старуху Крис.
– Ах ты боже мой, как страшно! Интересно знать, кого вы еще найдете, кто потакал бы вам во всех ваших глупостях? – Она сделала неопределенный жест в сторону Джулии. – И кто еще будет вставать ни свет ни заря, чтобы поставить тесто для булочек с корицей, которые вы любите больше всего на свете?!
Крис рассмеялся и опять взглянул на Джулию.
– Победа за ней, не так ли? – Он обернулся к старой женщине и дружелюбно улыбнулся.
И вдруг Джулия почувствовала, что ее губы сами собой складываются в улыбку. Это было так странно, так необычно, что она в уме прикинула, сколько же времени не улыбалась. Тут же в ней заговорило чувство вины, и она поспешила подавить свой рефлекс.
Веселый тон, в котором велась эта шуточная перебранка, внезапно стал неприятен Джулии, ей захотелось уйти, чтобы не видеть, с какой любовью и теплотой относятся друг к другу Крис и Мейбл, тем более что они явно хотели и ее вовлечь в круг этих отношений. Она отодвинула свой стул и встала.
– Надеюсь, вы меня извините, если я поднимусь наверх, – выпалила она и обратилась в бегство столь стремительно, что ни один из них не успел и рта раскрыть. Так же поспешно она миновала большой зал, словно издевавшийся над нею своим жизнерадостным оформлением, всеми этими ярко раскрашенными фигурками зверей и гномов.
По лестнице она уже взбежала, подгоняемая непреодолимым стремлением как можно скорее оказаться в уединении своей комнатки, где ее не доводили до безумия зримые приметы праздника, а доброта незнакомых людей не вызывала давно забытые эмоции.
Она остановилась у окна, залюбовавшись сверкающими сугробами снега. Красиво, ничего не скажешь, но ведь они держат ее в плену. Когда наконец расчистят дороги? Когда починят ее машину и она сможет двинуться в путь? Ей вспомнилось, как тепло улыбается Крис, с какой озабоченностью смотрят на нее его прекрасные синие глаза… и решила, что, сколько бы времени она здесь ни провела, пусть даже всего ничего, для нее это все равно будет слишком много.
– Все пошло на лад, – произнес низкий мелодичный голос. – А сейчас нам пора отправляться.
Маленькая девочка, огорченная, встала.
– О, пожалуйста, еще чуть-чуть… Ну вот столечко. – И она пальчиками обозначила это «чуть-чуть». – Я хочу увидеть, как она улыбнется во весь рот. Я хочу услышать, как она засмеется. Тогда я буду спокойна, что все в порядке.
Девочка улыбнулась той самой обезоруживающей улыбкой, с помощью которой ей удавалось выпросить у матери дополнительную порцию лакомства.
Тот, кто разговаривал с ней, снисходительно засмеялся.
– Быть по-твоему. Еще чуть-чуть.
Смех его напоминал теплый нежный ветер, ласково прикасающийся к телу, и девочка со счастливой улыбкой опустилась на свое место.
– Войдите, – сказала Джулия, услышав стук в дверь.
Джулия любуется длинными ресницами Ливви, которые отбрасывают густые тени на розовые щечки, маленькими струйками вырывающегося из ее губок дыхания. Джулия обожает рыжеватые веснушки, усеивающие вздернутый носик малышки…
Она обожает все, что составляет Ливви, каждую черту в отдельности и все вместе… Ливви!
Кончиком пальца Джулия проводит по щечке малютки, и ее губки даже во сне изгибаются в улыбке. Сердце Джулии переполняется материнской любовью, вытесняя из него все остальные чувства. Она никогда так не любила, никогда не знала такого горячего, всепоглощающего обожания.
Под неотрывным взором Джулии личико ребенка постепенно приобретает мертвенно-бледный оттенок, Ливви становится все легче, вот уже Джулия почти не ощущает веса ее тела.
«Нет!» – отчаянно шепчет Джулия, крепче сжимая детское тельце в своих руках, чтобы удержать покидающую его жизнь, но это так же невозможно, как невозможно остановить устремляющееся ввысь облачко дыма.
Джулия напряженно вглядывается в лицо дочки, вбирая в себя его черты, нежно обнимает ее, чтобы подольше сохранить тепло детского тела, запах ее кожи, все то, что сокрыто в ее душе, но вот уже ничего нет, и Джулия в ужасе кричит.
«Нет! Пожалуйста, нет!» Вопль вырывается из глубин ее сердца и раздирает его. Джулия полностью просыпается.
В руках у нее пусто, ужасное окончание сна затмило удовольствие от его начала. Она свертывается в комочек, наподобие утробного зародыша, прижимает к животу подушку, не зная, чем и как утихомирить боль, неподвластную никакому лекарству Кошмар уже несколько месяцев не посещал Джулию, она вознадеялась даже, что избавилась от него навсегда. Из-за праздников, наверное, рана открылась, боль возобновилась с новой силой.
Но вот последние сладостно-горькие воспоминания о ночном сновидении отступили в сторону, Джулия перевернулась на другой бок, взглянула в окно и с радостью отметила, что хлопья снега больше не бьются о стекло. Ей даже показалось, что солнце старается пробиться сквозь толщу низких серых облаков. Вот и хорошо – если ей повезет, она в полдень сможет покинуть этот дом. Ибо ей не терпится как можно скорее уехать отсюда.
С этой мыслью Джулия поднялась с постели и с удовольствием отметила, что голова почти не болит. Несколько минут спустя, уже одевшись, она посмотрелась в ванной в зеркало. Ссадина на лбу приобрела зловещий пурпурный оттенок, но это признак заживления. Значит, можно надеяться, что после первого января, когда она должна будет вернуться к своим обязанностям в бухгалтерской фирме, от нее не останется и следа.
Джулия вышла из комнаты и, почуяв запах свежесваренного кофе, спустилась вниз по лестнице.
Солнце медленно, но верно завоевывало свое место на небосводе, и это впервые за много месяцев наполнило ее оптимизмом. В приподнятом настроении она быстро миновала отданный во власть Рождества большой зал и вступила в просторную кухню.
– Алло! Есть тут кто-нибудь? – позвала Джулия, но ответа не получила. Заметив автоматическую кофеварку и стойку с кружками, Джулия налила себе кофе. Сидя со своей чашкой за столом, она с интересом огляделась вокруг себя. Кухня была вместительная, явно рассчитанная на большую семью.
Странный какой-то дом, подумала Джулия: для частного владения слишком велик, а вместе с тем не Г лишен домашнего уюта.
В это время распахнулась дверь и, сопровождаемый струей морозного воздуха, вошел Крис, стряхивая с обуви снег.
– Ага, значит, вам лучше, – сказал он, снимая перчатки и сбрасывая с плеч куртку. – И кофе, вижу, нашли.
Он нагнулся, чтобы развязать шнурки на своих ботинках с меховой опушкой. Джулии показалось, что кухня наполняется исходящей от него мужественностью.
– Да, спасибо, сегодня я чувствую себя гораздо бодрее, – откликнулась она и подумала, что сейчас он куда больше напоминает эдакого сказочного богатыря или лесоруба с топором в руке, чем благостного Санта-Клауса с мигающими глазками. И еще она почему-то подумала, что хорошо бы дотронуться до его взъерошенных и черных как смоль волос и узнать, мягкие ли они. И тут же ей представилось, как ее рука погружается в его густую шевелюру. Смущенная этим неожиданным видением, она торопливыми глотками начала пить кофе.
Крис быстро снял ботинки и поставил их рядышком у двери – на линолеуме под ними моментально образовались лужицы талой воды.
– Не знаю, как вы, а я чертовски хочу есть, сказал он и направился к плите. – Мм, я по запаху чувствую, что Мейбл напекла булочек с корицей. Он вытащил из духовки и поставил на стол противень с теплыми булочками, покрытыми глазурью.
Затем налил себе кофе и сел напротив Джулии. Угощайтесь, – предложил он, улыбаясь не только ртом, но и глазами.
Таких красивых глаз Джулия никогда еще не видела. Ярко-синие и выразительные, они обволакивали собеседника удивительным теплом, а у Джулии вызвали и явное смущение.
Не дожидаясь повторного приглашения, она протянула руку за булочкой. Пока они не появились перед ней на столе, она не испытывала чувства голода, но лишь только чудесный аромат сдобного теста распространился по кухне, как он дал о себе знать, вызвав у нее обильное слюноотделение. Она откусила край булочки, и невольный стон наслаждения вырвался из ее груди – так вкусна была она.
– Замечательно, да? – улыбнулся Крис. – Это одна из причин, почему я терплю Мейбл и не увольняю за дерзость.
Джулия вопросительно подняла брови. Из того, что она имела возможность наблюдать здесь, у нее сложилось впечатление, что не Крис задает в доме тон.
– Снег уже перестал, – заметила Джулия, беря вторую булочку. – Значит, днем я смогу уехать.
– Вряд ли, – возразил Крис. – На дорогах нанесло снега, который расчистят в лучшем случае завтра, а то и послезавтра. К тому же есть более серьезная помеха, чем заносы на дорогах.
– Что именно?
– Ваш автомобиль. Он у вас разбит основательно, без серьезного ремонта туг не обойтись.
Джулию охватило разочарование, которое смешалось с более отвратительным чувством: она в западне.
– Тогда, если вам не трудно, отвезите меня в мотель. Я и так уже достаточно долго злоупотребляю вашей добротой.
– Пустяки. Места у нас хоть отбавляй. Чего ради вы поедете в мотель?! Сегодня я позвоню в нижний гараж Чарли, он заберет машину и приведет ее в порядок.
– Но… я… – Джулия замялась в поисках таких слов, которые и не обидели бы Криса, и дали бы ему понять, что она больше не желает пользоваться его гостеприимством. Было в этом доме и в этом мужчине нечто такое, что пугало ее.
– Решено! Вы будете нашей гостьей до тех пор, пока не отремонтируют вашу машину. – Это было произнесено с такой твердостью, что Джулия поняла: спорить бесполезно. – Если к полудню потеплеет, я заложу сани и съезжу к автомобилю за вашими вещами.
– А нельзя ли мне тоже поехать с вами? – робко поинтересовалась Джулия – ей хотелось собственными глазами посмотреть, что сталось с ее машиной.
Крис задумчиво нахмурился.
– Вряд ли стоит, – он выразительно взглянул на ее разбитый лоб.
Джулия застенчиво потерла синяк.
– Выглядит он, конечно, ужасно, но болит намного меньше. Я и правда чувствую себя получше, а глоток свежего воздуха мне не помешает.
Крис кивнул головой и пошел налить себе еще кофе. Джулия проводила глазами его фигуру. Широкие плечи распирали фланелевую ткань клетчатой ковбойки, поношенные узкие джинсы подчеркивали стройность бедер, темные волосы слегка курчавились на затылке… Ах, почему ее не спас из снежных сугробов гном? Или монах? Почему Провидению было угодно, чтобы спасителем оказался этот привлекательный сексапильный мужчина, которого она приняла за Санта-Клауса? Джулия опустила взор в чашку. Она не хочет осложнять свою жизнь. И вообще не хочет ничего, кроме одного уединения.
– Итак, откуда вы едете? – спросил Крис, вернувшись к столу.
– Из Денвера. Я работаю там в бухгалтерской фирме. А ехала я, когда налетела на дерево, в горы, в домик моей сослуживицы, хотела провести там отпуск.
– Вы собирались весь отпуск пробыть в одиночестве? – Темные брови Криса удивленно поднялись.
Джулия кивнула, избегая его взгляда.
– Ах, вот вы где! А я ума не приложу, куда вы оба подевались. – В кухню влетела Мейбл и обрушила на них поток слов, помогший Джулии преодолеть замешательство, которое охватило ее под испытующим взглядом Криса. – Я пошла проведать Джулию, но в комнате ее не оказалось. Кристофер Крингл! – Тут Мейбл сделала многозначительную паузу, опустила руки на свои пышные бедра и, не сводя пристального взгляда с лужицы у подошв ботинок Криса, громовым голосом возвестила:
– Сколько раз я должна тебе говорить, чтобы ты ставил свою обувь у двери снаружи, а не на мой чисто вымытый пол?!
Она схватила охапку бумажных полотенец, вытерла ими пол, а ботинки выставила наружу.
– Вы понимаете теперь, что я был прав, говоря о дерзости некоторых людей, – улыбнулся Джулии Крис.
– Я тебе покажу «дерзость», – не осталась в долгу Мейбл и с грохотом опустила крышку помойного ведра, в которое бросила использованные полотенца. Проходя мимо Криса, она наградила его легким подзатыльником, но, как заметила Джулия, глаза ее при этом лучились нежностью.
– Я бы на вашем месте поостерегся, Мейбл: ведь дерзость работодателю вполне уважительная причина для увольнения, и притом немедленного, поддразнил старуху Крис.
– Ах ты боже мой, как страшно! Интересно знать, кого вы еще найдете, кто потакал бы вам во всех ваших глупостях? – Она сделала неопределенный жест в сторону Джулии. – И кто еще будет вставать ни свет ни заря, чтобы поставить тесто для булочек с корицей, которые вы любите больше всего на свете?!
Крис рассмеялся и опять взглянул на Джулию.
– Победа за ней, не так ли? – Он обернулся к старой женщине и дружелюбно улыбнулся.
И вдруг Джулия почувствовала, что ее губы сами собой складываются в улыбку. Это было так странно, так необычно, что она в уме прикинула, сколько же времени не улыбалась. Тут же в ней заговорило чувство вины, и она поспешила подавить свой рефлекс.
Веселый тон, в котором велась эта шуточная перебранка, внезапно стал неприятен Джулии, ей захотелось уйти, чтобы не видеть, с какой любовью и теплотой относятся друг к другу Крис и Мейбл, тем более что они явно хотели и ее вовлечь в круг этих отношений. Она отодвинула свой стул и встала.
– Надеюсь, вы меня извините, если я поднимусь наверх, – выпалила она и обратилась в бегство столь стремительно, что ни один из них не успел и рта раскрыть. Так же поспешно она миновала большой зал, словно издевавшийся над нею своим жизнерадостным оформлением, всеми этими ярко раскрашенными фигурками зверей и гномов.
По лестнице она уже взбежала, подгоняемая непреодолимым стремлением как можно скорее оказаться в уединении своей комнатки, где ее не доводили до безумия зримые приметы праздника, а доброта незнакомых людей не вызывала давно забытые эмоции.
Она остановилась у окна, залюбовавшись сверкающими сугробами снега. Красиво, ничего не скажешь, но ведь они держат ее в плену. Когда наконец расчистят дороги? Когда починят ее машину и она сможет двинуться в путь? Ей вспомнилось, как тепло улыбается Крис, с какой озабоченностью смотрят на нее его прекрасные синие глаза… и решила, что, сколько бы времени она здесь ни провела, пусть даже всего ничего, для нее это все равно будет слишком много.
– Все пошло на лад, – произнес низкий мелодичный голос. – А сейчас нам пора отправляться.
Маленькая девочка, огорченная, встала.
– О, пожалуйста, еще чуть-чуть… Ну вот столечко. – И она пальчиками обозначила это «чуть-чуть». – Я хочу увидеть, как она улыбнется во весь рот. Я хочу услышать, как она засмеется. Тогда я буду спокойна, что все в порядке.
Девочка улыбнулась той самой обезоруживающей улыбкой, с помощью которой ей удавалось выпросить у матери дополнительную порцию лакомства.
Тот, кто разговаривал с ней, снисходительно засмеялся.
– Быть по-твоему. Еще чуть-чуть.
Смех его напоминал теплый нежный ветер, ласково прикасающийся к телу, и девочка со счастливой улыбкой опустилась на свое место.
– Войдите, – сказала Джулия, услышав стук в дверь.