Как только дверь за фельдъегерем закрылась, профессор протянул руку за конвертом, ибо не был лишен любопытства, но тут перед его носом в воздухе столкнулись две осы, и Минц занялся подсчетами вероятности такого столкновения. Так что когда через полчаса к Минцу заглянул его сосед Корнелий Иванович Удалов, он застал профессора углубленным в подсчеты, для чего у него был старенький арифмометр «Феникс», которому он доверял больше, чем всем компьютерам Земли.
– Уже шестнадцать двадцать, – сказал Удалов. – Мы с тобой собирались сходить на выставку цветов в парке. Забыл, что ли?
– Я ничего не забываю, – ответил профессор. – Через три минуты я завершу работу над новой теорией столкновений свободно летающих тел и сам буду свободен, как это самое тело.
– Зачем к тебе фельдъегерь заходил? – спросил Удалов. – От Президента, что ли?
Иному может показаться странным спокойствие, с которым обитатели дома № 16 относились к мировой славе профессора Минца. Но в этом не было притворства – Удалов, например, и сам славой не обойден, да и весь Великий Гусляр занимает не последнее место в мировых новостях.
– Давай вскрывай конверт, – сказал Минц, – может, что срочное?
Удалов сломал печать и вытащил лист бумаги.
«Глубокоуважаемый Лев Христофорович! – писал Президент Минцу. – Не откажите в любезности посетить меня в среду, часика в четыре. Заодно и пообедаем, моя жена чудесно готовит котлеты с картошкой. Если соберетесь, возьмите с собой Корнелия Ивановича. Ваш Президент».
– Надо съездить, – сказал Минц, когда Удалов кончил читать письмо. – Не отстанут ведь…
Президент был не один. В кабинете сидели несколько авиационных генералов и академиков. Удалов оробел. Хоть ему приходилось в жизни попадать в разные ситуации, но стесняться он не перестал – в отличие от Минца, который давно уже ничему не удивлялся. Он пожал руку Президенту, поздоровался с академиками и генералами.
Некоторые академики радовались встрече с Минцем, давно исчезнувшим из их поля зрения, а другие завидовали ему и не скрывали неприязни. У нас редко любят гениев.
– Садитесь, – попросил Президент и сам уселся во главе длинного стола. – Разговор предстоит серьезный. Надо поговорить о дальнейших, понимаешь, космических исследованиях.
В кабинете воцарилась тишина.
– Есть у нас, понимаешь, трудности, – продолжал Президент. – Поломки, неполадки, раздается зарубежная критика, кое-кто ставит под сомнение тот факт, что мы, понимаешь, великая держава.
Эти слова вызвали возмущение среди генералов и академиков. Они принялись высказывать возмущение открыто, чтобы Президент их услышал. Президент поднял руку и произнес:
– Не выступайте, все я слышу, все понимаю. И думаю, что мы найдем способы. Не оскудела наша земля талантами. Есть у нас камни за пазухой.
Президент сделал знак референтам, и тут же открылась дверь и ввели юношу лет пятнадцати – худенького, лохматого, с серьгой в ухе, в футболке, джинсах и грязных кроссовках.
Некоторые из присутствовавших не смогли сдержать своего негодования из-за того, что наша молодежь оставляет желать.
– Погодите вы, – рассердился Президент. – В молодежь верить надо, а не подножки подставлять. Подножки подставлять – это каждый умеет. Иди сюда, Сережа, расскажи нашим корифеям, чего ты открыл и обнаружил, пока они по заграницам ездили.
Юноша оказался не таким робким, как того ожидал Корнелий Иванович.
Он вынул из заднего кармана джинсов какую-то считалочку, начал нажимать кнопки. Шум в кабинете утих. Все ждали.
– Объяснить, как произошло открытие, или вкратце? – спросил юноша у Президента.
– А если подробно, мы поймем?
– Боюсь, что нет еще, – смущенно улыбнулся Сережа. – В общем, мне удалось вычислить, что в нашей Галактике есть обитаемые планеты. К сожалению, они находятся довольно далеко. Но я точно знаю их координаты и, если кто захочет, могу показать расчеты.
Всем захотелось возмутиться, но заявление Сережи было настолько неожиданным и наглым, что никто не отыскал нужных слов.
И тут, как назло, поднялся академик Кочубей, ведущий наш астрофизик, и сказал:
– Мальчик занимался в моем кружке при планетарии. Я проверял его расчеты. Ошибки нет.
Вот тогда начались споры, и даже крики. Словно Президента не было в комнате. Таким сенсационным было событие.
Пошумели, покричали, потом Президент легонько стукнул ладонью по столу, стол вздрогнул, и академики и генералы вспомнили, где они находятся.
– Хочу заметить, – сказал Президент, – информация совершенно секретная, Сережу мы пока изолировали…
– Вот об этом я и хотел сказать, – вмешался Сережа. – Ну сколько можно! Если б знал, никогда бы такого открытия не делал.
– Эх, юноша, юноша, – заметил академик Беневоленский. – Поработали бы со мной при изобретении водородной бомбы, тогда бы не возмущались.
– Кстати, – добавил генерал-полковник с дьявольской бородкой, – всем присутствующим придется дать подписку о неразглашении.
– Ну, это ты, понимаешь, поспешил, – остановил ретивого генерала Президент. – Это мы успеем. А знаешь почему? А вот и не знаешь, раз мигаешь глазами. До нашего брата по разуму еще долететь надо. А ведь не долететь. Сколько у тебя парсеков получается?
– Шесть, – ответил юноша.
– Вот и я говорю, что не долететь. А долететь надо. Я собрал вас, понимаешь, посоветоваться.
С разрешения Президента академики начали допрашивать Сережу с целью унизить его в глазах Президента, тот понимал и посмеивался, генералы тоже стали спрашивать о глупостях вроде военного потенциала наших братьев по разуму, а Удалов крепко задумался.
Он-то отлично знал, что Галактика кишмя кишит разумными цивилизациями, к нам прилетают, Удалова тоже возили на отдаленные планеты. Но это, разумеется, тайна в пределах Великого Гусляра. Сережа до своего открытия дошел самостоятельно. А раз так – скажите, почему Президент вызвал в Москву именно Минца с Удаловым из Великого Гусляра, а не Пупкина с Рабиновичем из Нижнесосенска?
Совещание продолжалось еще часа полтора и не пришло ни к какому результату. Даже если кто и поверил мальчишке, то предложить космическую экспедицию, чтобы утереть нос всем американцам, не смог, нет у России такой возможности.
По прошествии двух часов Президент поблагодарил всех участников. Когда гости стали подниматься, он сказал Минцу:
– Лев Христофорович, останьтесь, и вы, Корнелий Иванович, задержитесь, пожалуйста.
Ежась под злыми взглядами некоторых академиков, Удалов с Минцем задержались. Вскоре они с Президентом остались одни.
– Нет, – сказал Президент, – с нашим народом каши не сваришь. Я так и думал, что ничего они не придумают. Но чтобы до такой степени, то даже я не предполагал. А вы как думаете?
Профессор Минц поскреб блестящую лысину и произнес:
– Не мое дело судить коллег и генералов. Но ваши мысли мне понятны.
– Вот уже лучше! – обрадовался Президент.
– Достаточно сложить два и два, чтобы получилось два в квадрате.
– Надо запомнить, – сказал Президент и записал слова профессора. – Смешной, понимаешь, парадокс.
– Вам принесли координаты иноземной цивилизации, – продолжал Минц, – и вы как государственный человек сделали вывод…
– Я сделал вывод – надо лететь! – сказал Президент.
– Это сегодня единственный способ обогнать Америку и показать всему миру, что Россия остается великой страной.
– Ну молодец, ты – наш старик! – обрадовался Президент. – Продолжай!
– Но я тоже не представляю, каким образом… – начал было Минц, но тут Удалов его перебил:
– Я думаю, что речь идет о минимизации.
– Об этом неудачном опыте?
– Вот именно! – воскликнул Президент. – Зря вы это изобретение выбросили, Лев Христофорович… Зато сейчас оно нам очень пригодится. Если у нас имеется отдаленная цивилизация и если у нас нет денег, чтобы отправить туда космическую экспедицию, то почему бы не уменьшить космонавтов до миниатюрных размеров, и тогда…
– Запасов воздуха и пищи надо в сто раз меньше, вес корабля в сто раз меньше – всего надо в сто раз меньше! – заявил Удалов. – Вы гений.
– О гениальности – это лишнее. У меня есть семья и другие советчики. В коллективе живу, думаем вместе. А решения приходится принимать, понимаешь, в одиночестве. Устал я, ребята. Пошли, что ли, пообедаем. Супруга ждет.
Все приборы для корабля изготавливались на станции юных техников и в Институте борьбы с вредными насекомыми. Мебель и прочие вещи поручено было изготовить фабрике твердой игрушки. Фабрику оцепили автоматчики, прочие организации тоже охранялись.
В Министерстве обороны об операции «Звезды зовут» знали три человека. Зато очень многие знали о параллельной операции «Галактика». На полигоне в Плесецке готовили к старту настоящий гигантский космический корабль, и хоть цель полета держали в тайне, половина населения Земли о ней знала – готовился полет к дальним звездам.
В США эксперты по русским делам категорически заявили, что русская технология и экономика такого запуска не выдержат, а если корабль и пролетит сколько-то там миллионов километров, то он обязательно рассыплется. Так что к звездам все равно полетят американские астронавты. Только надо погодить.
А пока суд да дело, американские агенты и купленные ими мафиозные кланы вели поиски юноши Сережи. Сбились с ног, но найти не смогли, потому что он сдружился с академиком Минцем и уехал с ним на время подготовки экспедиции в Великий Гусляр, где жил на правах внучатого племянника и вел со Львом Христофоровичем бесконечные споры о кибернетике. Старый и юный ученые крепко подружились.
Присутствие Минца пока не требовалось. Дела шли и без него под президентским контролем.
Дети во дворе дома № 16 уже привыкли, что в семь вечера там опускается черный вертолет с золотым гербом России на борту и из него выходит дюжий фельдъегерь, у которого всегда найдется для них конфета.
Наконец – уже осенью, когда трава в городском парке пожухла, а клены стали огненными, – подготовка к экспедиции была завершена.
В Гусляр пришло послание от Президента:
«Удалову и Минцу быть в Плесецке к шести вечера».
На том же фельдъегерском вертолете и вылетели.
На космодроме наших знакомых тут же провели в бункер. Там находился Президент. Нет, не инкогнито, а совершенно официально, так как только он мог помахать рукой улетающим космонавтам.
Президент сидел за простым дубовым столом, который остался в наследство от академика Королева. Справа сидел Генеральный, слева генерал с бородкой под Троцкого. Комиссия принимала доклады служб.
Когда выяснилось, что все службы свое дело сделали и корабль к полету готов, Президент отправился на пресс-конференцию.
Журналистов собралось столько, словно Президент только что взял штурмом Кремль.
В коридоре, в тот момент, когда никого рядом не было, Президент по-товарищески обнял Минца и Удалова и спросил:
– Не передумали?
– Нет, – сказал Минц.
– Средство привезли?
Минц похлопал себя по верхнему карману.
– Инкубационный период проверяли?
– И не раз, вы не волнуйтесь, – сказал Удалов. – Короткий у нас инкубационный период.
Президент поспешил на пресс-конференцию. От двери обернулся и громко прошептал:
– Вся надежда на вас, старики! Если опозоримся, меня скинут, вас на пенсию, если не хуже, а удар по репутации России будет такой, что уже не управиться.
– Не подведем, – заверил Удалов.
В отведенной им комнате они просидели минут двадцать. Работал маленький телевизор. Они смотрели, как Президент отбивается от скептически настроенных журналистов. Настроение было тревожным. Ответственность – громадной.
В дверь заглянула дочь Президента, доверенное лицо.
Она сделала жест рукой. Дочь была вся в черном, на голове черный платок.
Черной монашкой она повела друзей по коридору.
Они вышли на поле. Дул холодный ветер. Удалов пожалел, что не взял плаща.
Впереди возвышалась громадная башня – космическая ракета.
Дочь Президента легко вспрыгнула на небольшую платформу, Минц с Удаловым последовали ее примеру, и тележка покатилась к кораблю.
Возле корабля было тихо.
Часовые у башни мирно спали.
– Никто не заметит нашего прихода, – сказала дочь Президента.
– Куда его денут? – спросил Удалов, показывая на корабль.
– В сторонке постоит, – ответила дочь Президента. – Их тут две дюжины, несчитанные. Еще со времен холодной войны.
Они поднялись на лифте в космический корабль, прикрепленный спереди к ракетоносителю. Ракета была большой, корабль казался маленьким.
– Папа очень на вас рассчитывает, – сказала дочь.
Минц поцеловал молодой женщине руку, а Удалов крепко пожал ей прохладные пальцы.
Минц и Удалов остались одни.
– Что ж, – сказал Удалов. – Может, попрощаемся? Мало ли что может произойти?
– Ничего не случится, – отрезал Минц. – Мои открытия абсолютно надежны.
А тем временем пресс-конференция кое-как закончилась. Президенту не удалось убедить иностранных корреспондентов, что миссия к дальней звезде завершится успешно. Оппозиционные журналисты обвинили его в безжалостном отношении к русским людям. В сознательной попытке убить космонавтов по указке западных спецслужб. Репутация страны и лично Президента была поставлена на карту.
Под объективами сотен телекамер Президент пожал руки космонавтам и пожелал им скорейшего возвращения.
Гедике Петр Матвеевич был высок ростом, у него были курчавые черные волосы и нос с горбинкой. Он отличался безумной храбростью и находчивостью. Еще пять лет назад, до окончания летного училища, он был капитаном команды веселых и находчивых Московской консерватории. Петр Иванов – коренастый, светлоглазый, малоподвижный, с пшеничными волосами, которые спадали на лоб, – был слесарным гением. Он собственными руками построил действующий самолет и пытался улететь на нем в Америку. Его поймали в районе Северного полюса и вместо тюрьмы отправили в отряд космонавтов.
Весь мир глядел на то, как космонавты строевым шагом, поблескивая прозрачными круглыми шлемами, прошагали последние метры до ракеты. Петр Гедике отрапортовал лично Президенту.
– С богом, – напутствовал Президент.
Патриарх сказал небольшую речь.
Космонавты исчезли внутри космического корабля. Весь мир затаил дыхание.
Начался отсчет времени.
Космонавты не смогли скрыть изумления, увидев в космическом корабле двух пожилых джентльменов – толстого и низенького.
– Вы что здесь делаете?! – воскликнул командир корабля Петр Гедике. – Сейчас же покиньте космический корабль.
– Нет, – твердо сказал Минц. – Мы летим все вместе.
– Как вместе? – удивился Петр Иванов. – У нас каждый кусок хлеба, каждая капля воды на учете.
– Воды и хлеба достаточно! – отрезал Удалов.
Он вынул из кармана и протянул космонавту Гедике свой заграничный паспорт с открытой космической визой. Минц также дал космонавтам убедиться в том, что его документы в полном порядке.
– Отныне и до конца полета, – сказал Минц, – я буду научным руководителем экспедиции, а Корнелий Иванович – консультантом по галактическим вопросам.
Космонавты находились в растерянности, и Петр Гедике решил выйти на связь с Центром управления полетами.
– Погоди, – велел ему Удалов. – Сейчас будет связь.
И точно. Вспыхнул экран телевизора, и на нем показалось усталое лицо Президента.
– Вы удивлены, космические соколы, – сказал Президент. – Но попрошу вас не удивляться. Как Верховный главнокомандующий я беру на себя всю ответственность за неожиданные назначения. Я подтверждаю полномочия моих представителей Минца и Удалова. Прошу вас, во всем слушайтесь старших товарищей. Счастливого пути и мягкой посадки!
Экран погас, а Петр Иванов сказал:
– Вот блин!
На что Минц ответил:
– Ругань и ненормативную лексику попрошу из нашей жизни изъять.
Петр Иванов замолчал и молчал с тех пор несколько недель, стараясь придумать фразу без этой лексики.
– А сейчас, – продолжал Минц, – мы с вами сделаем укольчики и отправимся в полет.
– Уколы уже делали, – возразил Петр Гедике.
Но его возражения не были приняты во внимание. Одно утешение – иголка у профессора была такая длинная и острая, что проколола скафандры – не пришлось раздеваться.
За двенадцать минут до старта космонавты заснули. Еще через минуту они стали уменьшаться и уменьшались до тех пор, пока Минц не положил их в спичечный коробок и не отнес в секретный носовой отсек корабля, где помещался такой же космический корабль, только в семьдесят раз меньше настоящего.
– Ну что ж, – сказал Минц, – ничего не поделаешь. Родина слышит, Родина знает…
– Как в небесах ее сын пролетает, – закончил куплет Удалов.
– На старости лет дома надо сидеть.
– Может, в последний раз, Христофорович, может, в последний раз…
Минц сделал уколы и себе с Удаловым. Только из другой склянки – снотворное спасителям России не требовалось.
Друзья уселись у ступенечек, что вели в махонький кораблик, и стали ждать, пока подействует зелье.
– То-то американцы утрутся, – сказал Удалов. – Со всей их хваленой техникой. Им до звезд никак не добраться.
– Геополитически важно, – развил его мысль Минц, – то, что некоторые страны Восточной Европы, в первую очередь Польша, откажутся от притязаний на членство в НАТО.
– Вот именно, в НАТО, – согласился Удалов и стал уменьшаться.
Вместе с ним уменьшался и Минц. Так как они делали это одновременно, то уменьшение прошло незаметно, лишь отсек корабля быстро увеличивался.
– Под ложечкой щекочет, – признался Удалов. – С непривычки.
Когда уменьшение закончилось, Минц с Удаловым быстро поднялись в миниатюрный кораблик, прикрепленный к носу корабля настоящего. Космонавты спали на полу в гигантском двуспальном гробу. Таким предстал глазам Удалова спичечный коробок.
– Как только мы их вытащим? – удивился он.
– А нам этого не надо делать.
– Как не надо?
– За нас это сделает природа, – загадочно ответил Минц и надел на нос какой-то аппаратик, смысл которого Удалов понял буквально через минуту.
Глухой и чуть взволнованный голос руководителя полетов наполнил отсек.
– Готовы ли вы к полету, друзья? – спросил он.
– Готовы! – ответил Минц голосом Гедике.
Вот для чего ему понадобилась насадка на носоглотку! Великий человек велик и в мелочах. Удалову бы никогда не догадаться до такой гениальной детали. А ведь не будь ее – все могло сорваться.
– Помните, за вами наблюдает вся наша страна! – сказал руководитель полетов. – Весь мир. Все цивилизованное человечество. Но и наши недруги, закусив губу, не отрываются от телевизионных экранов в надежде на то, что ваш полет сорвется. Так что…
– Погоди, понимаешь, – послышался другой голос, голос Президента. – Я вам тоже скажу. Заранее приношу вам благодарность от всего народа и от меня лично.
– Начинаем отсчет последних секунд, – произнес руководитель полетов. – Двадцать… девятнадцать… восемнадцать…
Минц с Удаловым уселись в кресла и привязали себя ремнями. Только успели это сделать, как невероятная сила прижала их к креслам, взревели двигатели ракеты.
– Поехали! – сказал сакраментальное слово профессор Минц.
Как всегда, профессор Минц оказался прав.
Когда завершился взлет и ракета исчерпала свои возможности, первая ступень отлетела и сгорела, как положено, в атмосфере. То же случилось со второй и третьей ступенями. Но в отличие от остальных носителей звездная ракета имела дополнительную четвертую ступень, при включении которой миниатюрный кораблик отделялся от своего большого брата, а тот оставался на орбите ждать возвращения космонавтов.
Когда это случилось, пришла пора просыпаться Петру Гедике и Петру Иванову. И вот тут снова сказалась предусмотрительность Минца. К тому времени на корабле воцарилась невесомость. А это означало, что космонавты сами приподнялись над спичечной коробкой и начали парить в воздухе. Коробок, конечно же, оказался складным, и профессор спрятал его за рояль, который стоял в кают-компании кораблика, чтобы путешественники могли развлекаться долгими космическими вечерами.
Разумеется, космонавты очень удивились тому, что проспали старт, но Минц убедил их, что наказывать за это не будут, так как стартовый сон входит в программу.
Мастера с фабрики твердой игрушки потрудились на славу. Даже рояль в три сантиметра длиной почти не фальшивил. Разумеется, космонавты и не заподозрили, какую злую шутку сыграл с ними профессор Минц. Так что полет прошел в согласии и спокойствии.
В назначенные моменты начинались сеансы связи, и наши космонавты плавали в воздухе перед телевизионными камерами, рассказывая об опытах над растениями и насекомыми, которые они проводили. В эти минуты Удалов с Минцем сидели в туалете, чтобы случайно не попасть на глаза зрителям.
На восьмой или девятый день полета сеансы связи завершились. Слишком далеко.
Кораблик уже покинул пределы Солнечной системы, серебряным шариком мелькнул за иллюминатором Плутон, и вокруг стало пусто.
Корабль все разгонялся и разгонялся, пока не помчался со скоростью света. И тогда, согласно теории относительности, время на нем существенно замедлилось, и дни, которые мелькали для землян, как огоньки пролетающего навстречу поезда, потянулись на корабле как положено, с трехразовым питанием.
На третий месяц пути Удалов начал узнавать знакомые созвездия и космические маяки. Они влетели в обжитую высокими цивилизациями часть Галактики. Именно оттуда к нам прилетают неопознанные космические объекты и всевозможные тарелочки.
Но Удалов помалкивал. Его могли неправильно понять. Да, он путешествовал по Вселенной, но на чужих кораблях, капитаны которых не подозревают о существовании Альберта Эйнштейна, а пользуются обычным космическим флопом – то есть прыгают через пространство. Эту технологию Земле знать еще рано, слишком нестабильно ее внутреннее положение, слишком много на ней очагов напряженности и взаимной вражды.
А вот и планета, так удачно высчитанная и открытая мальчиком Сережей. Она лежит на краю Космической Федерации, и сюда редко залетают корабли.
Планета медленно вращалась под кораблем.
Наступало время решительных и ответственных действий.
Минцу предстояло возвратить космонавтам их обычные размеры, чтобы они не потерялись среди чужих громадных людей. Ничего себе будет сенсация, если кто-то из космонавтов, не говоря уж об Удалове, попадет под каблук аборигену!
Но сделать это надо было осторожно, уже после посадки. Для этого садиться придется вдали от местного космопорта, если таковой имеется, потом превращаться в людей нормального размера, а уж потом выходить на контакт.
Корабль вышел на орбиту. В приемнике раздались голоса – значит, здесь уже открыто радио!
План Минца заключался в следующем.
Корабль должен был выбрать самое укромное место, спуститься незаметно, затаиться в траве, среди жуков и лягушек.
Дальнейшие действия – по обстановке.
Поведение Минца, который пожелал отыскать безлюдное место, показалось космонавтам бессмысленным. Ну зачем им было лететь через половину Галактики, чтобы прятаться от местных жителей?
Зато Удалов-то все понимал.
– Мальчики, – сказал он, – мне хочется жить, вам хочется жить и приносить пользу Родине. А для этого нужна элементарная осторожность. А вдруг здесь живут вспыльчивые, подозрительные люди, которые откроют зенитный огонь по кораблю пришельцев, пикирующему на столицу их державы? Может, они будут правы?
– Прилетим, отдышимся, сделаем анализы, – подхватил речь Удалова Минц. – Вышлем разведку, пускай она поговорит, объяснит. А там и торжественная встреча.
Подумавши, космонавты согласились.
Несколько раз кораблик облетел планету. И если не считать одного опасного момента, когда попали в грозу, ничто не угрожало. Видели города и посевы, но цивилизация оказалась не очень развитой.
Отыскали густой лес в умеренном поясе, чтобы поменьше было тигров и анаконд. Опустились на полянке.
К счастью, лес был невысоким, к тому же темнело.
Посадка получилась мягкой, ничто не вызывало тревоги.
Настроение было приподнятым.
Распили бутылочку водочки, взятую для этого случая. Удалов в который раз порадовался таланту российских умельцев. Ведь, если говорить объективно, высотой бутылочка едва достигала трех миллиметров, но в ней оказалась пробка, на боку наклейка, а внутри содержимое.
Потом Минц приказал всем спать.
Они с Удаловым тоже заснули – сказалось действие напитка.
Когда занялся синий прохладный рассвет и незнакомыми голосами запели чуждые нам инопланетные птицы, Минц растолкал Удалова и сказал:
– Пора.
Удалов с некоторого похмелья помотал головой и спросил:
– Чего пора?
Минц показал на спящих товарищей-космонавтов.
– Вытаскиваем их на улицу, вкалываем им увеличитель и делаем уколы себе самим. Через несколько минут мы все становимся обычного размера.
– Ясно, – согласился Удалов. – А корабль?
– Для корабля мне выдали надувную копию. – Минц перекинул через плечо сумку со сложенным кораблем-гигантом. – Поставим ее в отдалении, а сами поведем друзей в другую сторону.
– Уже шестнадцать двадцать, – сказал Удалов. – Мы с тобой собирались сходить на выставку цветов в парке. Забыл, что ли?
– Я ничего не забываю, – ответил профессор. – Через три минуты я завершу работу над новой теорией столкновений свободно летающих тел и сам буду свободен, как это самое тело.
– Зачем к тебе фельдъегерь заходил? – спросил Удалов. – От Президента, что ли?
Иному может показаться странным спокойствие, с которым обитатели дома № 16 относились к мировой славе профессора Минца. Но в этом не было притворства – Удалов, например, и сам славой не обойден, да и весь Великий Гусляр занимает не последнее место в мировых новостях.
– Давай вскрывай конверт, – сказал Минц, – может, что срочное?
Удалов сломал печать и вытащил лист бумаги.
«Глубокоуважаемый Лев Христофорович! – писал Президент Минцу. – Не откажите в любезности посетить меня в среду, часика в четыре. Заодно и пообедаем, моя жена чудесно готовит котлеты с картошкой. Если соберетесь, возьмите с собой Корнелия Ивановича. Ваш Президент».
– Надо съездить, – сказал Минц, когда Удалов кончил читать письмо. – Не отстанут ведь…
Президент был не один. В кабинете сидели несколько авиационных генералов и академиков. Удалов оробел. Хоть ему приходилось в жизни попадать в разные ситуации, но стесняться он не перестал – в отличие от Минца, который давно уже ничему не удивлялся. Он пожал руку Президенту, поздоровался с академиками и генералами.
Некоторые академики радовались встрече с Минцем, давно исчезнувшим из их поля зрения, а другие завидовали ему и не скрывали неприязни. У нас редко любят гениев.
– Садитесь, – попросил Президент и сам уселся во главе длинного стола. – Разговор предстоит серьезный. Надо поговорить о дальнейших, понимаешь, космических исследованиях.
В кабинете воцарилась тишина.
– Есть у нас, понимаешь, трудности, – продолжал Президент. – Поломки, неполадки, раздается зарубежная критика, кое-кто ставит под сомнение тот факт, что мы, понимаешь, великая держава.
Эти слова вызвали возмущение среди генералов и академиков. Они принялись высказывать возмущение открыто, чтобы Президент их услышал. Президент поднял руку и произнес:
– Не выступайте, все я слышу, все понимаю. И думаю, что мы найдем способы. Не оскудела наша земля талантами. Есть у нас камни за пазухой.
Президент сделал знак референтам, и тут же открылась дверь и ввели юношу лет пятнадцати – худенького, лохматого, с серьгой в ухе, в футболке, джинсах и грязных кроссовках.
Некоторые из присутствовавших не смогли сдержать своего негодования из-за того, что наша молодежь оставляет желать.
– Погодите вы, – рассердился Президент. – В молодежь верить надо, а не подножки подставлять. Подножки подставлять – это каждый умеет. Иди сюда, Сережа, расскажи нашим корифеям, чего ты открыл и обнаружил, пока они по заграницам ездили.
Юноша оказался не таким робким, как того ожидал Корнелий Иванович.
Он вынул из заднего кармана джинсов какую-то считалочку, начал нажимать кнопки. Шум в кабинете утих. Все ждали.
– Объяснить, как произошло открытие, или вкратце? – спросил юноша у Президента.
– А если подробно, мы поймем?
– Боюсь, что нет еще, – смущенно улыбнулся Сережа. – В общем, мне удалось вычислить, что в нашей Галактике есть обитаемые планеты. К сожалению, они находятся довольно далеко. Но я точно знаю их координаты и, если кто захочет, могу показать расчеты.
Всем захотелось возмутиться, но заявление Сережи было настолько неожиданным и наглым, что никто не отыскал нужных слов.
И тут, как назло, поднялся академик Кочубей, ведущий наш астрофизик, и сказал:
– Мальчик занимался в моем кружке при планетарии. Я проверял его расчеты. Ошибки нет.
Вот тогда начались споры, и даже крики. Словно Президента не было в комнате. Таким сенсационным было событие.
Пошумели, покричали, потом Президент легонько стукнул ладонью по столу, стол вздрогнул, и академики и генералы вспомнили, где они находятся.
– Хочу заметить, – сказал Президент, – информация совершенно секретная, Сережу мы пока изолировали…
– Вот об этом я и хотел сказать, – вмешался Сережа. – Ну сколько можно! Если б знал, никогда бы такого открытия не делал.
– Эх, юноша, юноша, – заметил академик Беневоленский. – Поработали бы со мной при изобретении водородной бомбы, тогда бы не возмущались.
– Кстати, – добавил генерал-полковник с дьявольской бородкой, – всем присутствующим придется дать подписку о неразглашении.
– Ну, это ты, понимаешь, поспешил, – остановил ретивого генерала Президент. – Это мы успеем. А знаешь почему? А вот и не знаешь, раз мигаешь глазами. До нашего брата по разуму еще долететь надо. А ведь не долететь. Сколько у тебя парсеков получается?
– Шесть, – ответил юноша.
– Вот и я говорю, что не долететь. А долететь надо. Я собрал вас, понимаешь, посоветоваться.
С разрешения Президента академики начали допрашивать Сережу с целью унизить его в глазах Президента, тот понимал и посмеивался, генералы тоже стали спрашивать о глупостях вроде военного потенциала наших братьев по разуму, а Удалов крепко задумался.
Он-то отлично знал, что Галактика кишмя кишит разумными цивилизациями, к нам прилетают, Удалова тоже возили на отдаленные планеты. Но это, разумеется, тайна в пределах Великого Гусляра. Сережа до своего открытия дошел самостоятельно. А раз так – скажите, почему Президент вызвал в Москву именно Минца с Удаловым из Великого Гусляра, а не Пупкина с Рабиновичем из Нижнесосенска?
Совещание продолжалось еще часа полтора и не пришло ни к какому результату. Даже если кто и поверил мальчишке, то предложить космическую экспедицию, чтобы утереть нос всем американцам, не смог, нет у России такой возможности.
По прошествии двух часов Президент поблагодарил всех участников. Когда гости стали подниматься, он сказал Минцу:
– Лев Христофорович, останьтесь, и вы, Корнелий Иванович, задержитесь, пожалуйста.
Ежась под злыми взглядами некоторых академиков, Удалов с Минцем задержались. Вскоре они с Президентом остались одни.
– Нет, – сказал Президент, – с нашим народом каши не сваришь. Я так и думал, что ничего они не придумают. Но чтобы до такой степени, то даже я не предполагал. А вы как думаете?
Профессор Минц поскреб блестящую лысину и произнес:
– Не мое дело судить коллег и генералов. Но ваши мысли мне понятны.
– Вот уже лучше! – обрадовался Президент.
– Достаточно сложить два и два, чтобы получилось два в квадрате.
– Надо запомнить, – сказал Президент и записал слова профессора. – Смешной, понимаешь, парадокс.
– Вам принесли координаты иноземной цивилизации, – продолжал Минц, – и вы как государственный человек сделали вывод…
– Я сделал вывод – надо лететь! – сказал Президент.
– Это сегодня единственный способ обогнать Америку и показать всему миру, что Россия остается великой страной.
– Ну молодец, ты – наш старик! – обрадовался Президент. – Продолжай!
– Но я тоже не представляю, каким образом… – начал было Минц, но тут Удалов его перебил:
– Я думаю, что речь идет о минимизации.
– Об этом неудачном опыте?
– Вот именно! – воскликнул Президент. – Зря вы это изобретение выбросили, Лев Христофорович… Зато сейчас оно нам очень пригодится. Если у нас имеется отдаленная цивилизация и если у нас нет денег, чтобы отправить туда космическую экспедицию, то почему бы не уменьшить космонавтов до миниатюрных размеров, и тогда…
– Запасов воздуха и пищи надо в сто раз меньше, вес корабля в сто раз меньше – всего надо в сто раз меньше! – заявил Удалов. – Вы гений.
– О гениальности – это лишнее. У меня есть семья и другие советчики. В коллективе живу, думаем вместе. А решения приходится принимать, понимаешь, в одиночестве. Устал я, ребята. Пошли, что ли, пообедаем. Супруга ждет.
Все приборы для корабля изготавливались на станции юных техников и в Институте борьбы с вредными насекомыми. Мебель и прочие вещи поручено было изготовить фабрике твердой игрушки. Фабрику оцепили автоматчики, прочие организации тоже охранялись.
В Министерстве обороны об операции «Звезды зовут» знали три человека. Зато очень многие знали о параллельной операции «Галактика». На полигоне в Плесецке готовили к старту настоящий гигантский космический корабль, и хоть цель полета держали в тайне, половина населения Земли о ней знала – готовился полет к дальним звездам.
В США эксперты по русским делам категорически заявили, что русская технология и экономика такого запуска не выдержат, а если корабль и пролетит сколько-то там миллионов километров, то он обязательно рассыплется. Так что к звездам все равно полетят американские астронавты. Только надо погодить.
А пока суд да дело, американские агенты и купленные ими мафиозные кланы вели поиски юноши Сережи. Сбились с ног, но найти не смогли, потому что он сдружился с академиком Минцем и уехал с ним на время подготовки экспедиции в Великий Гусляр, где жил на правах внучатого племянника и вел со Львом Христофоровичем бесконечные споры о кибернетике. Старый и юный ученые крепко подружились.
Присутствие Минца пока не требовалось. Дела шли и без него под президентским контролем.
Дети во дворе дома № 16 уже привыкли, что в семь вечера там опускается черный вертолет с золотым гербом России на борту и из него выходит дюжий фельдъегерь, у которого всегда найдется для них конфета.
Наконец – уже осенью, когда трава в городском парке пожухла, а клены стали огненными, – подготовка к экспедиции была завершена.
В Гусляр пришло послание от Президента:
«Удалову и Минцу быть в Плесецке к шести вечера».
На том же фельдъегерском вертолете и вылетели.
На космодроме наших знакомых тут же провели в бункер. Там находился Президент. Нет, не инкогнито, а совершенно официально, так как только он мог помахать рукой улетающим космонавтам.
Президент сидел за простым дубовым столом, который остался в наследство от академика Королева. Справа сидел Генеральный, слева генерал с бородкой под Троцкого. Комиссия принимала доклады служб.
Когда выяснилось, что все службы свое дело сделали и корабль к полету готов, Президент отправился на пресс-конференцию.
Журналистов собралось столько, словно Президент только что взял штурмом Кремль.
В коридоре, в тот момент, когда никого рядом не было, Президент по-товарищески обнял Минца и Удалова и спросил:
– Не передумали?
– Нет, – сказал Минц.
– Средство привезли?
Минц похлопал себя по верхнему карману.
– Инкубационный период проверяли?
– И не раз, вы не волнуйтесь, – сказал Удалов. – Короткий у нас инкубационный период.
Президент поспешил на пресс-конференцию. От двери обернулся и громко прошептал:
– Вся надежда на вас, старики! Если опозоримся, меня скинут, вас на пенсию, если не хуже, а удар по репутации России будет такой, что уже не управиться.
– Не подведем, – заверил Удалов.
В отведенной им комнате они просидели минут двадцать. Работал маленький телевизор. Они смотрели, как Президент отбивается от скептически настроенных журналистов. Настроение было тревожным. Ответственность – громадной.
В дверь заглянула дочь Президента, доверенное лицо.
Она сделала жест рукой. Дочь была вся в черном, на голове черный платок.
Черной монашкой она повела друзей по коридору.
Они вышли на поле. Дул холодный ветер. Удалов пожалел, что не взял плаща.
Впереди возвышалась громадная башня – космическая ракета.
Дочь Президента легко вспрыгнула на небольшую платформу, Минц с Удаловым последовали ее примеру, и тележка покатилась к кораблю.
Возле корабля было тихо.
Часовые у башни мирно спали.
– Никто не заметит нашего прихода, – сказала дочь Президента.
– Куда его денут? – спросил Удалов, показывая на корабль.
– В сторонке постоит, – ответила дочь Президента. – Их тут две дюжины, несчитанные. Еще со времен холодной войны.
Они поднялись на лифте в космический корабль, прикрепленный спереди к ракетоносителю. Ракета была большой, корабль казался маленьким.
– Папа очень на вас рассчитывает, – сказала дочь.
Минц поцеловал молодой женщине руку, а Удалов крепко пожал ей прохладные пальцы.
Минц и Удалов остались одни.
– Что ж, – сказал Удалов. – Может, попрощаемся? Мало ли что может произойти?
– Ничего не случится, – отрезал Минц. – Мои открытия абсолютно надежны.
А тем временем пресс-конференция кое-как закончилась. Президенту не удалось убедить иностранных корреспондентов, что миссия к дальней звезде завершится успешно. Оппозиционные журналисты обвинили его в безжалостном отношении к русским людям. В сознательной попытке убить космонавтов по указке западных спецслужб. Репутация страны и лично Президента была поставлена на карту.
Под объективами сотен телекамер Президент пожал руки космонавтам и пожелал им скорейшего возвращения.
Гедике Петр Матвеевич был высок ростом, у него были курчавые черные волосы и нос с горбинкой. Он отличался безумной храбростью и находчивостью. Еще пять лет назад, до окончания летного училища, он был капитаном команды веселых и находчивых Московской консерватории. Петр Иванов – коренастый, светлоглазый, малоподвижный, с пшеничными волосами, которые спадали на лоб, – был слесарным гением. Он собственными руками построил действующий самолет и пытался улететь на нем в Америку. Его поймали в районе Северного полюса и вместо тюрьмы отправили в отряд космонавтов.
Весь мир глядел на то, как космонавты строевым шагом, поблескивая прозрачными круглыми шлемами, прошагали последние метры до ракеты. Петр Гедике отрапортовал лично Президенту.
– С богом, – напутствовал Президент.
Патриарх сказал небольшую речь.
Космонавты исчезли внутри космического корабля. Весь мир затаил дыхание.
Начался отсчет времени.
Космонавты не смогли скрыть изумления, увидев в космическом корабле двух пожилых джентльменов – толстого и низенького.
– Вы что здесь делаете?! – воскликнул командир корабля Петр Гедике. – Сейчас же покиньте космический корабль.
– Нет, – твердо сказал Минц. – Мы летим все вместе.
– Как вместе? – удивился Петр Иванов. – У нас каждый кусок хлеба, каждая капля воды на учете.
– Воды и хлеба достаточно! – отрезал Удалов.
Он вынул из кармана и протянул космонавту Гедике свой заграничный паспорт с открытой космической визой. Минц также дал космонавтам убедиться в том, что его документы в полном порядке.
– Отныне и до конца полета, – сказал Минц, – я буду научным руководителем экспедиции, а Корнелий Иванович – консультантом по галактическим вопросам.
Космонавты находились в растерянности, и Петр Гедике решил выйти на связь с Центром управления полетами.
– Погоди, – велел ему Удалов. – Сейчас будет связь.
И точно. Вспыхнул экран телевизора, и на нем показалось усталое лицо Президента.
– Вы удивлены, космические соколы, – сказал Президент. – Но попрошу вас не удивляться. Как Верховный главнокомандующий я беру на себя всю ответственность за неожиданные назначения. Я подтверждаю полномочия моих представителей Минца и Удалова. Прошу вас, во всем слушайтесь старших товарищей. Счастливого пути и мягкой посадки!
Экран погас, а Петр Иванов сказал:
– Вот блин!
На что Минц ответил:
– Ругань и ненормативную лексику попрошу из нашей жизни изъять.
Петр Иванов замолчал и молчал с тех пор несколько недель, стараясь придумать фразу без этой лексики.
– А сейчас, – продолжал Минц, – мы с вами сделаем укольчики и отправимся в полет.
– Уколы уже делали, – возразил Петр Гедике.
Но его возражения не были приняты во внимание. Одно утешение – иголка у профессора была такая длинная и острая, что проколола скафандры – не пришлось раздеваться.
За двенадцать минут до старта космонавты заснули. Еще через минуту они стали уменьшаться и уменьшались до тех пор, пока Минц не положил их в спичечный коробок и не отнес в секретный носовой отсек корабля, где помещался такой же космический корабль, только в семьдесят раз меньше настоящего.
– Ну что ж, – сказал Минц, – ничего не поделаешь. Родина слышит, Родина знает…
– Как в небесах ее сын пролетает, – закончил куплет Удалов.
– На старости лет дома надо сидеть.
– Может, в последний раз, Христофорович, может, в последний раз…
Минц сделал уколы и себе с Удаловым. Только из другой склянки – снотворное спасителям России не требовалось.
Друзья уселись у ступенечек, что вели в махонький кораблик, и стали ждать, пока подействует зелье.
– То-то американцы утрутся, – сказал Удалов. – Со всей их хваленой техникой. Им до звезд никак не добраться.
– Геополитически важно, – развил его мысль Минц, – то, что некоторые страны Восточной Европы, в первую очередь Польша, откажутся от притязаний на членство в НАТО.
– Вот именно, в НАТО, – согласился Удалов и стал уменьшаться.
Вместе с ним уменьшался и Минц. Так как они делали это одновременно, то уменьшение прошло незаметно, лишь отсек корабля быстро увеличивался.
– Под ложечкой щекочет, – признался Удалов. – С непривычки.
Когда уменьшение закончилось, Минц с Удаловым быстро поднялись в миниатюрный кораблик, прикрепленный к носу корабля настоящего. Космонавты спали на полу в гигантском двуспальном гробу. Таким предстал глазам Удалова спичечный коробок.
– Как только мы их вытащим? – удивился он.
– А нам этого не надо делать.
– Как не надо?
– За нас это сделает природа, – загадочно ответил Минц и надел на нос какой-то аппаратик, смысл которого Удалов понял буквально через минуту.
Глухой и чуть взволнованный голос руководителя полетов наполнил отсек.
– Готовы ли вы к полету, друзья? – спросил он.
– Готовы! – ответил Минц голосом Гедике.
Вот для чего ему понадобилась насадка на носоглотку! Великий человек велик и в мелочах. Удалову бы никогда не догадаться до такой гениальной детали. А ведь не будь ее – все могло сорваться.
– Помните, за вами наблюдает вся наша страна! – сказал руководитель полетов. – Весь мир. Все цивилизованное человечество. Но и наши недруги, закусив губу, не отрываются от телевизионных экранов в надежде на то, что ваш полет сорвется. Так что…
– Погоди, понимаешь, – послышался другой голос, голос Президента. – Я вам тоже скажу. Заранее приношу вам благодарность от всего народа и от меня лично.
– Начинаем отсчет последних секунд, – произнес руководитель полетов. – Двадцать… девятнадцать… восемнадцать…
Минц с Удаловым уселись в кресла и привязали себя ремнями. Только успели это сделать, как невероятная сила прижала их к креслам, взревели двигатели ракеты.
– Поехали! – сказал сакраментальное слово профессор Минц.
Как всегда, профессор Минц оказался прав.
Когда завершился взлет и ракета исчерпала свои возможности, первая ступень отлетела и сгорела, как положено, в атмосфере. То же случилось со второй и третьей ступенями. Но в отличие от остальных носителей звездная ракета имела дополнительную четвертую ступень, при включении которой миниатюрный кораблик отделялся от своего большого брата, а тот оставался на орбите ждать возвращения космонавтов.
Когда это случилось, пришла пора просыпаться Петру Гедике и Петру Иванову. И вот тут снова сказалась предусмотрительность Минца. К тому времени на корабле воцарилась невесомость. А это означало, что космонавты сами приподнялись над спичечной коробкой и начали парить в воздухе. Коробок, конечно же, оказался складным, и профессор спрятал его за рояль, который стоял в кают-компании кораблика, чтобы путешественники могли развлекаться долгими космическими вечерами.
Разумеется, космонавты очень удивились тому, что проспали старт, но Минц убедил их, что наказывать за это не будут, так как стартовый сон входит в программу.
Мастера с фабрики твердой игрушки потрудились на славу. Даже рояль в три сантиметра длиной почти не фальшивил. Разумеется, космонавты и не заподозрили, какую злую шутку сыграл с ними профессор Минц. Так что полет прошел в согласии и спокойствии.
В назначенные моменты начинались сеансы связи, и наши космонавты плавали в воздухе перед телевизионными камерами, рассказывая об опытах над растениями и насекомыми, которые они проводили. В эти минуты Удалов с Минцем сидели в туалете, чтобы случайно не попасть на глаза зрителям.
На восьмой или девятый день полета сеансы связи завершились. Слишком далеко.
Кораблик уже покинул пределы Солнечной системы, серебряным шариком мелькнул за иллюминатором Плутон, и вокруг стало пусто.
Корабль все разгонялся и разгонялся, пока не помчался со скоростью света. И тогда, согласно теории относительности, время на нем существенно замедлилось, и дни, которые мелькали для землян, как огоньки пролетающего навстречу поезда, потянулись на корабле как положено, с трехразовым питанием.
На третий месяц пути Удалов начал узнавать знакомые созвездия и космические маяки. Они влетели в обжитую высокими цивилизациями часть Галактики. Именно оттуда к нам прилетают неопознанные космические объекты и всевозможные тарелочки.
Но Удалов помалкивал. Его могли неправильно понять. Да, он путешествовал по Вселенной, но на чужих кораблях, капитаны которых не подозревают о существовании Альберта Эйнштейна, а пользуются обычным космическим флопом – то есть прыгают через пространство. Эту технологию Земле знать еще рано, слишком нестабильно ее внутреннее положение, слишком много на ней очагов напряженности и взаимной вражды.
А вот и планета, так удачно высчитанная и открытая мальчиком Сережей. Она лежит на краю Космической Федерации, и сюда редко залетают корабли.
Планета медленно вращалась под кораблем.
Наступало время решительных и ответственных действий.
Минцу предстояло возвратить космонавтам их обычные размеры, чтобы они не потерялись среди чужих громадных людей. Ничего себе будет сенсация, если кто-то из космонавтов, не говоря уж об Удалове, попадет под каблук аборигену!
Но сделать это надо было осторожно, уже после посадки. Для этого садиться придется вдали от местного космопорта, если таковой имеется, потом превращаться в людей нормального размера, а уж потом выходить на контакт.
Корабль вышел на орбиту. В приемнике раздались голоса – значит, здесь уже открыто радио!
План Минца заключался в следующем.
Корабль должен был выбрать самое укромное место, спуститься незаметно, затаиться в траве, среди жуков и лягушек.
Дальнейшие действия – по обстановке.
Поведение Минца, который пожелал отыскать безлюдное место, показалось космонавтам бессмысленным. Ну зачем им было лететь через половину Галактики, чтобы прятаться от местных жителей?
Зато Удалов-то все понимал.
– Мальчики, – сказал он, – мне хочется жить, вам хочется жить и приносить пользу Родине. А для этого нужна элементарная осторожность. А вдруг здесь живут вспыльчивые, подозрительные люди, которые откроют зенитный огонь по кораблю пришельцев, пикирующему на столицу их державы? Может, они будут правы?
– Прилетим, отдышимся, сделаем анализы, – подхватил речь Удалова Минц. – Вышлем разведку, пускай она поговорит, объяснит. А там и торжественная встреча.
Подумавши, космонавты согласились.
Несколько раз кораблик облетел планету. И если не считать одного опасного момента, когда попали в грозу, ничто не угрожало. Видели города и посевы, но цивилизация оказалась не очень развитой.
Отыскали густой лес в умеренном поясе, чтобы поменьше было тигров и анаконд. Опустились на полянке.
К счастью, лес был невысоким, к тому же темнело.
Посадка получилась мягкой, ничто не вызывало тревоги.
Настроение было приподнятым.
Распили бутылочку водочки, взятую для этого случая. Удалов в который раз порадовался таланту российских умельцев. Ведь, если говорить объективно, высотой бутылочка едва достигала трех миллиметров, но в ней оказалась пробка, на боку наклейка, а внутри содержимое.
Потом Минц приказал всем спать.
Они с Удаловым тоже заснули – сказалось действие напитка.
Когда занялся синий прохладный рассвет и незнакомыми голосами запели чуждые нам инопланетные птицы, Минц растолкал Удалова и сказал:
– Пора.
Удалов с некоторого похмелья помотал головой и спросил:
– Чего пора?
Минц показал на спящих товарищей-космонавтов.
– Вытаскиваем их на улицу, вкалываем им увеличитель и делаем уколы себе самим. Через несколько минут мы все становимся обычного размера.
– Ясно, – согласился Удалов. – А корабль?
– Для корабля мне выдали надувную копию. – Минц перекинул через плечо сумку со сложенным кораблем-гигантом. – Поставим ее в отдалении, а сами поведем друзей в другую сторону.