Страница:
«Учитывая, что ты его убила», – передразнил ийлур.
Он перешагнул через аккуратную горку праха, которая совсем недавно была живым существом.
Лан-Ару было плохо: ногу жгло, пульсирующая боль поднималась все выше, к бедру, а темные силуэты деревьев угрожающе протягивали к ийлуру корявые руки.
– Ты оглох? – осведомилась ийлура, поднося факел к его лицу. – Сколько можно тебя спрашивать?
– Э… прошу прощения, я не расслышал, – выдохнул Лан-Ар, – ногу задели в драке…
Земля угрожающе качнулась.
«Да что со мной? И ведь крови-то почти нет, и кость цела». – Он недоуменно заморгал, когда Нитар-Лисс молча поднырнула под руку и, обхватив за пояс, потащила к ближайшему дереву.
– А, вот в чем дело, – с задумчивой улыбкой протянула она, разрезав штанину, – шипы-то на крылышках ядовитые. Вот так.
А потом он проснулся. В липком вонючем поту, с пересохшим горлом, язык царапал по нёбу, как терка. Высоко над головой шушукались деревья, а рядом на траве, скрестив ноги, сидела жрица Шейниры. Растрепанная, с темными кругами под глазами и с набухшими венами на руке, не скрытой браслетом.
Заметив, что Лан-Ар пришел в себя, Нитар-Лисс только скривилась.
– Надо было попросту содрать с тебя кожу, – заявила она, – тот кусок, где посвященный Ин-Шатур оставил копию карты.
– Что слу…
– Ты в самом деле хочешь знать, что случилось? – Вкрадчивый голос Нитар-Лисс шелестел гадюкой по траве. – Ты едва не отправился к своему обожаемому Фэнтару! Ты, ты… И это тогда, когда дорог каждый день!
Она вскочила на ноги и вдруг сорвалась на визг, куда более подходящий базарной торговке нежели жрице:
– А я вместо того, чтобы попросту взятькарту, трачу свою кровь! И для чего? Чтобы привести тебя в чувство! Очень ты мне нужен был, а?
Вдруг ийлура замолчала. Ее губы задрожали, еще немного и заплачет. Но, быстро взяв себя в руки, она провела ладонью по волосам, нервно передернула плечами и уже совершенно спокойно продолжила:
– Шейнира явила свою милость, позволив мне тебя исцелить. Так что… поднимайся. И двинемся дальше…
Лан-Ар, боясь сделать лишнее движение, осторожно сел. Отодвинул разрезанную штанину – нога была совершенно здоровой, осталась только россыпь маленьких шрамов. Мысли спутались в клубок. Наверное, он должен был сказать что-нибудь, но… Слова благодарности застряли в горле. Ничего не изменилось: он по-прежнему оставался пешкой в чужой игре и был мясом, которое пока что берегут; для чего – неизвестно…
Нитар-Лисс поймала его взгляд и улыбнулась краешком губ.
– Если ты помнишь, мы остались без щеров, а путешествие только начинается. – Голос ее был подобен сладкому яду. – Тебя ждет тяжелый дорожный мешок.
Лан-Ар промолчал. Мешок так мешок, не слишком большая плата за то, что тебя спасли. Да и разве не привык он таскать тяжести, живя при Храме?
– А топать нам до Сумеречного хребта, – зло обронила ийлура. – Нет, мне определенно не везет. Все против меня.
И раздавила гриб-поганку. А у Лан-Ара возникло странное чувство, что жрица ждет от него чего-то.
Он откашлялся, прочистил горло:
– Мы могли бы завернуть в Храм Шейниры, госпожа, и взять там новых щеров.
Нитар-Лисс поморщилась, как будто ей наступили на мозоль.
– Во-первых, прекрати величать меня госпожой. Иногда это раздражает… А во-вторых… – Она помолчала, о чем-то задумавшись. Гладкий лоб вдруг собрался тонкими морщинками меж бровей, и обозначились горькие складочки у рта. – Мне лучше не возвращаться в Храм. По крайней мере, не сейчас.
Лан-Ар тут же вспомнил, как Нитар-Лисс встретила синхов и как долго после этого была не в себе. Значит, и у этой темной госпожи не все гладко, как может показаться?
Ийлура усмехнулась и, задумчиво растягивая слова, проговорила:
– В двух днях пути есть город синхов. Мы свернем туда и купим щеров… Надеюсь, ты их не слишком боишься?
– Кого? – не сообразил Лан-Ар.
– Синхов!
Ийлур пожал плечами:
– Они такие же смертные, как и мы. Почему я должен испытывать страх?
Нитар-Лисс подошла и, склонив голову к плечу, прошептала:
– Ты говоришь так потому, что совсем их не знаешь. Я, прожив с детьми Шейниры бок о бок два десятка лет, не стала бы утверждать, что не боюсь их.
Заходящее солнце запрыгало алыми искрами по ее волосам, и Лан-Ар снова подумал о том, что не видел ийлуры красивее.
– Ничего, – буркнула Нитар-Лисс, – одну ночь потерпишь. Этибольше не нападут.
Тут же, внезапно шмыгнув носом, она добавила:
– Провались все к Шейнире, щеров жалко.
И вернулась к своему занятию – попытке уместить в одном мешке содержимое трех, а Лан-Ар молча занялся костром.
Теперь, когда у него появилось время размышлять, он снова принялся выстраивать в ряд все, что с ним приключилось: убитый хозяин, темная ийлура, с которой он должен был куда-то идти, и теперь вот твари, коих не мог создать ни один из богов-покровителей Эртинойса. В конце концов, если правдивы записи в священных книгах, каждый из небожителей сотворил только одну расу; встречались, правда, в Эртинойсе твари настолько кошмарные, что их причисляли к выходцам из Шейнирова царства. Но ни одна из них – опять-таки если верить написанному – не была похожа на тех, что напали на их маленький отряд прошлой ночью.
– …Опасайся сумерек, – вдруг насмешливо сказала Нитар-Лисс.
Сидя рядом с уложенным мешком, она теребила свой медальон с образом Третьего Глаза Претемной и с интересом рассматривала Лан-Ара.
«Мысли она, что ли, читает?» – Ийлур поежился.
В конце концов это было нечестно; возвышало темную над ним так, что он сам себе казался букашкой на ее ладони. Прихлопнет или позволит жить дальше? Об этом мог знать только Дракон, Стерегущий Время.
– Свет и Тьма не хранят в себе столько секретов, сколько можно раскопать в сумеречной мгле, – тихо продолжила ийлура. Голос вплетался в потрескивание горящих веток. – И секреты это темные, отравляющие наши сердца. Наверное, поэтому Ин-Шатур испугался…
В древесных кронах шелестела южная ночь, и сладко пахло отдыхающим от жаркого солнца лесом. Нитар-Лисс глубоко вздохнула, подтянула к груди колени, а подбородок положила на сцепленные пальцы.
– Существа, которые напали на нас прошлой ночью, пришли из сумерек, – уверенно изрекла она.
И, отпустив медальон, отвернулась. Только шея белела во тьме.
– Куда мы идем? – спросил Лан-Ар.
Нитар-Лисс пожала плечами, смерила его насмешливым взглядом.
– Не скажу. Довольствуйся тем, что просто идешь со мной.
Лан-Ар ощутил, как внутри медленно растет нечто едкое, раздражающее. Вспомнился некстати хозяин, то, как они жили в Черных песках, и то, как он подолгу копался в черной яме, изводя Лан-Ара своим вечным недовольством. Нитар-Лисс, похоже, была для Ин-Шатура вторым сапогом до пары; и, судя по ехидной улыбке, ей начинало нравиться злить Лан-Ара.
– Я могу убежать, – сказал он, – тогда тебе будет просто некуда идти.
Улыбка на губах ийлуры стала еще шире и, как назло, еще красивее. В груди, там, где сходятся ребра в грудную кость, сладко защекотало; ийлур вновь посмотрел на белую шею Нитар-Лисс, и опять – проклятье – ему показалось, что прикосновение к ее коже будет подобно глотку прохладной воды. Хотя… Конечно же это было глупо. В те минуты, когда Лан-Ар спиной чувствовал ее тело, оно было горячим, даже слишком.
– Значит, тогда я признаю свою ошибку, – сладко отозвалась ийлура.
Это была маленькая, но победа. И Лан-Ар уже хотел сказать что-то вроде «отчего бы не сказать сразу?», когда Нитар-Лисс закончила:
– Надо было не выпрашивать у Шейниры жизнь для тебя, а просто содрать кожу с картой.
«Вот дрянь!» – Он в сердцах плюнул в траву и отвернулся, чтобы не видеть ее. Лан-Ар и сам не знал, чего ему хочется больше – придушить Нитар-Лисс или поцеловать.
– Мне в самом деле интересно, что ты выберешь, – смиренно проворковала ийлура, – пожалуй, у тебя не слишком-то много опыта ни в том, ни в другом?
Лан-Ар с ужасом увидел, что она опять поглаживает медальон, будь он трижды проклят. Теперь сомнений не оставалось: Нитар-Лисс удавалось читать мысли. Душа заметалась, словно птичка в силках, а Лан-Ар, сгорая от стыда, подумал, что самое время вскочить – и бежать в лес, в темноту без оглядки – лишь бы подальше от этой… этой…
– Я бы предпочла второе. – Нитар-Лисс подмигнула и принялась укладываться спать.
Лан-Ар молча смотрел, как она улеглась на бок, укрылась одеялом и закрыла глаза. В свете костра бледное лицо казалось невинным, как у совсем юной, не познавшей первой любви девушки, но временами, когда под внезапным порывом ветра огонь прижимался к поленьям, ломаные тени превращали Нитар-Лисс в самую что ни на есть шейнирову тварь.
Он отвернулся. Наверное, правильным было бы вздремнуть перед долгой дорогой, но под грудиной что-то вертелось и ерзало, и в голову лезли мысли о посвященном, о том, что его могла убить Нитар-Лисс, о том, что ему, Лан-Ару, нравится смотреть на ее руки, пусть и погубившие не одну жизнь…
«Укажи мне правильный путь, о Пресветлый». – Ийлур крепко зажмурился, до цветных пятен перед глазами.
Душа по-прежнему не находила покоя, металась в груди пойманной птицей, а Фэнтар предпочитал отмалчиваться.
Ийлур повертел головой, силясь понять, что его разбудило; ведь заснул крепко, а проснулся, словно от сильного толчка… И вдруг – крик.
Вопль, полный такого ужаса, что по коже побежали мурашки. Лан-Ар вскочил, бросился к Нитар-Лисс. Ийлура металась во сне, веки трепетали, как будто она пыталась проснуться, стряхнуть кошмарное видение – но не могла. Сжавшись в комок, она опять вскрикнула, тоскливо и безнадежно; руки метнулись к горлу, судорожно сжались, как будто Нитар-Лисс душил кто-то невидимый, а она из последних сил пыталась вырваться.
«Ну вот, – вдруг подумалось Лан-Ару, – она совсем беспомощна. Ты можешь убить ее, а сам уйдешь, исчезнешь…»
Нитар-Лисс забилась в конвульсиях и захрипела.
«Да мне и убивать ее не придется. – Он смотрел на ее синеющие губы, а перед глазами стоял алтарь Шейниры… Юная элеана, скатившаяся в траву. – Кто-то сделает это за меня».
И вдруг наваждение спало: по позвоночнику словно провели холодным острием кинжала, костер пыхнул, разгорелся с новой силой…
«Да что же это я?!!»
Перед Лан-Аром мучительно умирала молодая ийлура, которая, между прочим, не дала ему отправиться к Фэнтару… А он до сих пор как дурак стоял на четвереньках и ничего не предпринимал.
Ийлур, не раздумывая более ни секунды, крепко тряхнул Нитар-Лисс за плечи; она не проснулась, только хрипела в его руках. Тогда Лан-Ар, принялся бить ее по щекам и успокоился только тогда, когда черные глаза раскрылись и злобно уставились на него.
– Мне показалось, что тебе было плохо, – растерянно сказал ийлур. Он торопливо уложил Нитар-Лисс на одеяло и отодвинулся.
Она глубоко вздохнула, с силой провела руками по лицу, словно стряхивая остатки кошмара, и глухо сказала:
– Ты все сделал правильно. У него больше не будет власти надо мной.
– У кого?!! – Лан-Ар тряхнул головой, пытаясь привести в порядок взбудораженные мысли. – У кого? Или ты сейчас же скажешь мне, куда и зачем мы идем, или…
Нитар-Лисс поморщилась, потерла горло, а затем села. Обхватив руками колени, долго смотрела на Лан-Ара, затем скривилась.
– Хорошо. Я расскажу тебе… почти все. Чтобы ты был готов к тем испытаниям, что выпадут на нашу долю.
– Почти все? Но почему?
– Потому что всего я и сама не знаю, – огрызнулась Нитар-Лисс, – слушай внимательно… Только для начала я бы не отказалась от чашки горячего чаю.
– Я тебе не слуга. Своего слугу ты отдала на растерзание тем тварям. – Это было грубо. Отвратительно. Но что-то, сидящее глубоко внутри, гаденько хихикало и подзуживало: «Давай, давай, милый. Рабом был, рабом и останешься…»
В черных и блестящих, словно кусочки полированного агата, глазах ийлуры мелькнуло удивление. Она дотронулась до медальона, устало вздохнула и сказала:
– Глупо. Заваренный чай сделает тебя рабом не больше, чем меня – послушницей в Храме Фэнтара. Впрочем, я не собираюсь с тобой пререкаться…
И, поднявшись, медленно побрела к мешку с запасами еды; и в этот миг Лан-Ар был готов провалиться сквозь землю.
– Ты тоже видел во сне старика-элеана? – вдруг спросила Нитар-Лисс – Тогда не удивляйся тому, что порой на тебя накатывает то, чего бы ты никогда не сделал и не сказал бы раньше.
Он вскочил, метнулся к бурдюку и налил в котелок воды. Проклятие. Ну почему, почему бы ей просто не рассказать обо всем? Ведь он не слабоумный какой-нибудь и готов идти дальше – хотя бы ради того, чтобы ей не быть совсем одинокой… И тут же осадил себя. Темная жрица… Она ведь обязательно пожертвует им, когда будет нужно.
Изящные пальчики перебирали образ Третьего Глаза Шейниры.
– Любовь не выбирает, – заметила Нитар-Лисс, – а сам ты не принадлежишь свету. Я вижу… Сумерки в твоей душе, Лан-Ар. И это плохо, клянусь ожерельем Шейниры. Свет или Тьма сущности однородные и устойчивые, а сумерки их гремучая смесь…
Ийлур принялся устанавливать котелок над огнем. Нитар-Лисс тем временем развязала мешочек, и в душной ночи поплыла смесь ароматов. Лан-Ар узнал мяту и мелиссу, третьим же льнул к ним незнакомый запах – приторно-сладкий, заманчиво щекочущий ноздри. Ийлура подхватила щепоть трав, бросила в закипающую воду.
– Ну вот. Теперь я могу начать рассказ.
Усевшись на ствол поваленного дерева, одетый в добротную моховую шубу, она похлопала ладонью рядом с собой.
Любовь не выбирает.
Слова эти надоедливо вертелись в голове Лан-Ара, зудели, как вдруг проснувшаяся зимой муха.
«При чем тут это? – Ийлур осторожно опустился рядом с Нитар-Лисс. – Любовь бывает чистая, светлая… А здесь этого нет… точно нет».
– Это был Ин-Шатур, – невольно пробормотал ийлур.
– Да.
Она медленным, тягучим движением поднялась со своего места, ловко сняла с огня котелок и разлила по чашкам травяной отвар. В трепещущем свете костра Лан-Ару показалось, что на дне закоптившегося котелка что-то блеснуло. Что-то похожее на золотой песок…
– Держи. – Нитар-Лисс вручила ему горячую чашку. В ней и следа не осталось от надменной темной ийлуры; теперь она казалась просто молодой женщиной. Слишком красивой женщиной.
Принимая чай, Лан-Ар случайно коснулся ее пальцев и едва не расплескал кипяток себе на колени. Повисло неловкое молчание: Нитар-Лисс стояла, чего-то ожидая, а Лан-Ар не знал, что сказать. Затем ийлура отвернулась и принялась наполнять свою чашку.
– Ин-Шатур был великим смертным. – Ее голос дрогнул. – Пожалуй, он был единственным смертным, которого я могла бы полюбить… Мне так кажется. Но мы виделись всего несколько раз, и он всегда держался на расстоянии.
«Потом ты его убила», – заключил про себя Лан-Ар. Тепло от выпитого отвара разливалось по телу, вместе с ним волнами растекалась приятная легкость – и Нитар-Лисс в красных отсветах выглядела приятной и доброй, ее хотелось обнять и успокоить, оградить от всех опасностей Эртинойса…
– Как бы там ни было, у него оказалась карта, которую он перенес на твою кожу, – продолжила ийлура уже более решительно, – и он знал, от какой двери я нашла ключ.
Она замолчала и уставилась на огонь.
– Затем, судя по всему, он передумал, но свой дневник решил передать мне. И в самом деле передал, но кое-что предпочел оттуда убрать.
И, прикрыв глаза, она процитировала:
– «И создал он Вечный Сад, Сад Бога, и спрятал его в Лабиринте Сумерек…»
– Значит, Лабиринт Сумерек? – уточнил Лан-Ар, усиленно моргая, чтобы не заснуть. Наверное, одна из составляющих отвара обладала снотворным действием. Нитар-Лисс зевнула, тряхнула головой – и алые локоны, освобожденные от шпилек, рассыпались по плечам.
– Да. Там хранятся великие сокровища прошлого. Но, как ты уже понял, их охраняют. Тот старик… он, похоже, испытывает нас, чтобы понять, на что мы способны.
– А это еще кто такой?
– О, это старая элеанская легенда, – она потянулась, – быть может, я расскажу ее тебе в следующий раз.
– Я бы предпочел узнать сейчас, что это за элеан, который может шляться по чужим снам, – проворчал Лан-Ар.
Ему невыносимо хотелось спать, веки слипались, и казалось – стоит прислонить голову к мешку, сразу накатит сон.
«Что она добавила в чай-то?»
Нитар-Лисс, хоть и позевывала, прикрывая рот ладонью, выглядела бодрее.
– Но если ты прогнал его, то он тебе ничего плохого уже не сделает, – заметила она.
– Только мелкие гадости, – съязвил ийлур. – Кто он?
Нитар-Лисс подлила себе дымящегося отвара и, сделав глоток, поинтересовалась:
– Ты поверишь в то, что этот сморщенный, как сушеный гриб, старичок – сын Бога?
Лан-Ар едва не поперхнулся. С другой стороны – а отчего бы и не поверить? Простые смертные не лезут в сновидения. Он кивнул, и тогда Нитар-Лисс продолжила:
– Эта легенда стара, наверное, как сам Сумеречный хребет. Когда-то Санаул, Отец элеанов, появился в Эртинойсе. Ему, видите ли, хотелось узнать, как живут сотворенные им существа… И Покровитель нашел их столь прекрасными, что не удержался и влюбился в смертную из народа элеанов. Конечно, это продлилось недолго: ему нужно было возвращаться в свое жилище, да и очень скоро надоела ему женщина, которая на поверку оказалась существом довольно мстительным и сварливым – в общем, Санаул покинул Эртинойс, а у той элеаны родился сын. Сын Бога. И было ему дано состариться, но никогда не умирать. Санаул же, прознав о существовании полубога, спустился в Эртинойс еще раз и приказал своему отпрыску стеречь Лабиринт Сумерек и все его сокровища.
Лан-Ар прищурился.
– И ты собираешься сразиться с сыном Санаула?
– Знаю, знаю. – Нитар-Лисс с наигранной беспечностью махнула рукой. – Меня можно упрекать в излишней самоуверенности, но – уж поверь – этот старик нам не помеха. Смертная его половина давно превратилась в трясущееся древнее существо, а кровь Бога не дает ему отправиться к трону своего Отца. Единственное, что может Шатоэл – это пугать нас в снах и пытаться заманить в ловушку. Так что будь осторожен, Лан-Ар. Встретишь старика – беги и не давай ему обвести себя вокруг пальца.
Ийлур сонно кивнул. Веки налились свинцом, перед глазами все плыло – и Нитар-Лисс, на косах которой плясали алые огоньки, и догорающий костер, подернувшийся серебром золы, и черные стволы деревьев в сизой дымке утренних сумерек.
– Спи, – прошептала над ухом Нитар-Лисс, – тебе стоит немного отдохнуть… ты еще слишком слаб.
Как-то незаметно она подобралась совсем близко, заботливо подсунула под голову свернутое одеяло.
«Да она же подсыпала мне в чай сонного снадобья! – подумал ийлур. – Проклятье, ей было очень нужно, чтобы я заснул!»
– Спи, – улыбнулась в тумане забытья Нитар-Лисс, – спи.
Глава 6
Он перешагнул через аккуратную горку праха, которая совсем недавно была живым существом.
Лан-Ару было плохо: ногу жгло, пульсирующая боль поднималась все выше, к бедру, а темные силуэты деревьев угрожающе протягивали к ийлуру корявые руки.
– Ты оглох? – осведомилась ийлура, поднося факел к его лицу. – Сколько можно тебя спрашивать?
– Э… прошу прощения, я не расслышал, – выдохнул Лан-Ар, – ногу задели в драке…
Земля угрожающе качнулась.
«Да что со мной? И ведь крови-то почти нет, и кость цела». – Он недоуменно заморгал, когда Нитар-Лисс молча поднырнула под руку и, обхватив за пояс, потащила к ближайшему дереву.
– А, вот в чем дело, – с задумчивой улыбкой протянула она, разрезав штанину, – шипы-то на крылышках ядовитые. Вот так.
* * *
Лан-Ар слабо помнил, что было после. Ему все казалось, что мохнатые твари с лицами знакомых послушников засовывают его ногу в приспособление, которым, по слухам, в давние времена пытали отвернувшихся от Фэнтара ийлуров. Штуковина эта по виду напоминала сапог, изнутри усаженный железными шипами, и хранилась в одном из подвалов Храма. Лан-Ар брыкался изо всех сил, но послушников было много, и они каждый раз побеждали – тогда он вопил во всю силу легких и именем Фэнтара молил отпустить его и больше не мучить. Послушники ухмылялись, почесывая мохнатые бока, и продолжали истязание; исколотая шипами нога распухла и больше походила на бревно, чем на живую конечность. Временами наведывалась Нитар-Лисс в темно-синем платье с белоснежным воротником – как он увидел ее впервые на рынке. Ийлура со знанием дела тыкала пальцем в исстрадавшуюся ногу, качала головой и уходила с выражением недоумения на прекрасном лице.А потом он проснулся. В липком вонючем поту, с пересохшим горлом, язык царапал по нёбу, как терка. Высоко над головой шушукались деревья, а рядом на траве, скрестив ноги, сидела жрица Шейниры. Растрепанная, с темными кругами под глазами и с набухшими венами на руке, не скрытой браслетом.
Заметив, что Лан-Ар пришел в себя, Нитар-Лисс только скривилась.
– Надо было попросту содрать с тебя кожу, – заявила она, – тот кусок, где посвященный Ин-Шатур оставил копию карты.
– Что слу…
– Ты в самом деле хочешь знать, что случилось? – Вкрадчивый голос Нитар-Лисс шелестел гадюкой по траве. – Ты едва не отправился к своему обожаемому Фэнтару! Ты, ты… И это тогда, когда дорог каждый день!
Она вскочила на ноги и вдруг сорвалась на визг, куда более подходящий базарной торговке нежели жрице:
– А я вместо того, чтобы попросту взятькарту, трачу свою кровь! И для чего? Чтобы привести тебя в чувство! Очень ты мне нужен был, а?
Вдруг ийлура замолчала. Ее губы задрожали, еще немного и заплачет. Но, быстро взяв себя в руки, она провела ладонью по волосам, нервно передернула плечами и уже совершенно спокойно продолжила:
– Шейнира явила свою милость, позволив мне тебя исцелить. Так что… поднимайся. И двинемся дальше…
Лан-Ар, боясь сделать лишнее движение, осторожно сел. Отодвинул разрезанную штанину – нога была совершенно здоровой, осталась только россыпь маленьких шрамов. Мысли спутались в клубок. Наверное, он должен был сказать что-нибудь, но… Слова благодарности застряли в горле. Ничего не изменилось: он по-прежнему оставался пешкой в чужой игре и был мясом, которое пока что берегут; для чего – неизвестно…
Нитар-Лисс поймала его взгляд и улыбнулась краешком губ.
– Если ты помнишь, мы остались без щеров, а путешествие только начинается. – Голос ее был подобен сладкому яду. – Тебя ждет тяжелый дорожный мешок.
Лан-Ар промолчал. Мешок так мешок, не слишком большая плата за то, что тебя спасли. Да и разве не привык он таскать тяжести, живя при Храме?
– А топать нам до Сумеречного хребта, – зло обронила ийлура. – Нет, мне определенно не везет. Все против меня.
И раздавила гриб-поганку. А у Лан-Ара возникло странное чувство, что жрица ждет от него чего-то.
Он откашлялся, прочистил горло:
– Мы могли бы завернуть в Храм Шейниры, госпожа, и взять там новых щеров.
Нитар-Лисс поморщилась, как будто ей наступили на мозоль.
– Во-первых, прекрати величать меня госпожой. Иногда это раздражает… А во-вторых… – Она помолчала, о чем-то задумавшись. Гладкий лоб вдруг собрался тонкими морщинками меж бровей, и обозначились горькие складочки у рта. – Мне лучше не возвращаться в Храм. По крайней мере, не сейчас.
Лан-Ар тут же вспомнил, как Нитар-Лисс встретила синхов и как долго после этого была не в себе. Значит, и у этой темной госпожи не все гладко, как может показаться?
Ийлура усмехнулась и, задумчиво растягивая слова, проговорила:
– В двух днях пути есть город синхов. Мы свернем туда и купим щеров… Надеюсь, ты их не слишком боишься?
– Кого? – не сообразил Лан-Ар.
– Синхов!
Ийлур пожал плечами:
– Они такие же смертные, как и мы. Почему я должен испытывать страх?
Нитар-Лисс подошла и, склонив голову к плечу, прошептала:
– Ты говоришь так потому, что совсем их не знаешь. Я, прожив с детьми Шейниры бок о бок два десятка лет, не стала бы утверждать, что не боюсь их.
Заходящее солнце запрыгало алыми искрами по ее волосам, и Лан-Ар снова подумал о том, что не видел ийлуры красивее.
* * *
До темноты они так и не двинулись с места – Нитар-Лисс перебирала вещи, чтобы не тащить с собой ничего лишнего. Позже, когда дымчатый цвет неба сменился глубоким синим, ийлура махнула рукой на сборы и приказала Лан-Ару разжечь костер. Стало ясно, что ночевать придется тут же, к вящему неудовольствию Лан-Ара: от убитых тварей их отделяли только пышная завеса плюща и каких-нибудь два десятка шагов.– Ничего, – буркнула Нитар-Лисс, – одну ночь потерпишь. Этибольше не нападут.
Тут же, внезапно шмыгнув носом, она добавила:
– Провались все к Шейнире, щеров жалко.
И вернулась к своему занятию – попытке уместить в одном мешке содержимое трех, а Лан-Ар молча занялся костром.
Теперь, когда у него появилось время размышлять, он снова принялся выстраивать в ряд все, что с ним приключилось: убитый хозяин, темная ийлура, с которой он должен был куда-то идти, и теперь вот твари, коих не мог создать ни один из богов-покровителей Эртинойса. В конце концов, если правдивы записи в священных книгах, каждый из небожителей сотворил только одну расу; встречались, правда, в Эртинойсе твари настолько кошмарные, что их причисляли к выходцам из Шейнирова царства. Но ни одна из них – опять-таки если верить написанному – не была похожа на тех, что напали на их маленький отряд прошлой ночью.
– …Опасайся сумерек, – вдруг насмешливо сказала Нитар-Лисс.
Сидя рядом с уложенным мешком, она теребила свой медальон с образом Третьего Глаза Претемной и с интересом рассматривала Лан-Ара.
«Мысли она, что ли, читает?» – Ийлур поежился.
В конце концов это было нечестно; возвышало темную над ним так, что он сам себе казался букашкой на ее ладони. Прихлопнет или позволит жить дальше? Об этом мог знать только Дракон, Стерегущий Время.
– Свет и Тьма не хранят в себе столько секретов, сколько можно раскопать в сумеречной мгле, – тихо продолжила ийлура. Голос вплетался в потрескивание горящих веток. – И секреты это темные, отравляющие наши сердца. Наверное, поэтому Ин-Шатур испугался…
В древесных кронах шелестела южная ночь, и сладко пахло отдыхающим от жаркого солнца лесом. Нитар-Лисс глубоко вздохнула, подтянула к груди колени, а подбородок положила на сцепленные пальцы.
– Существа, которые напали на нас прошлой ночью, пришли из сумерек, – уверенно изрекла она.
И, отпустив медальон, отвернулась. Только шея белела во тьме.
– Куда мы идем? – спросил Лан-Ар.
Нитар-Лисс пожала плечами, смерила его насмешливым взглядом.
– Не скажу. Довольствуйся тем, что просто идешь со мной.
Лан-Ар ощутил, как внутри медленно растет нечто едкое, раздражающее. Вспомнился некстати хозяин, то, как они жили в Черных песках, и то, как он подолгу копался в черной яме, изводя Лан-Ара своим вечным недовольством. Нитар-Лисс, похоже, была для Ин-Шатура вторым сапогом до пары; и, судя по ехидной улыбке, ей начинало нравиться злить Лан-Ара.
– Я могу убежать, – сказал он, – тогда тебе будет просто некуда идти.
Улыбка на губах ийлуры стала еще шире и, как назло, еще красивее. В груди, там, где сходятся ребра в грудную кость, сладко защекотало; ийлур вновь посмотрел на белую шею Нитар-Лисс, и опять – проклятье – ему показалось, что прикосновение к ее коже будет подобно глотку прохладной воды. Хотя… Конечно же это было глупо. В те минуты, когда Лан-Ар спиной чувствовал ее тело, оно было горячим, даже слишком.
– Значит, тогда я признаю свою ошибку, – сладко отозвалась ийлура.
Это была маленькая, но победа. И Лан-Ар уже хотел сказать что-то вроде «отчего бы не сказать сразу?», когда Нитар-Лисс закончила:
– Надо было не выпрашивать у Шейниры жизнь для тебя, а просто содрать кожу с картой.
«Вот дрянь!» – Он в сердцах плюнул в траву и отвернулся, чтобы не видеть ее. Лан-Ар и сам не знал, чего ему хочется больше – придушить Нитар-Лисс или поцеловать.
– Мне в самом деле интересно, что ты выберешь, – смиренно проворковала ийлура, – пожалуй, у тебя не слишком-то много опыта ни в том, ни в другом?
Лан-Ар с ужасом увидел, что она опять поглаживает медальон, будь он трижды проклят. Теперь сомнений не оставалось: Нитар-Лисс удавалось читать мысли. Душа заметалась, словно птичка в силках, а Лан-Ар, сгорая от стыда, подумал, что самое время вскочить – и бежать в лес, в темноту без оглядки – лишь бы подальше от этой… этой…
– Я бы предпочла второе. – Нитар-Лисс подмигнула и принялась укладываться спать.
Лан-Ар молча смотрел, как она улеглась на бок, укрылась одеялом и закрыла глаза. В свете костра бледное лицо казалось невинным, как у совсем юной, не познавшей первой любви девушки, но временами, когда под внезапным порывом ветра огонь прижимался к поленьям, ломаные тени превращали Нитар-Лисс в самую что ни на есть шейнирову тварь.
Он отвернулся. Наверное, правильным было бы вздремнуть перед долгой дорогой, но под грудиной что-то вертелось и ерзало, и в голову лезли мысли о посвященном, о том, что его могла убить Нитар-Лисс, о том, что ему, Лан-Ару, нравится смотреть на ее руки, пусть и погубившие не одну жизнь…
«Укажи мне правильный путь, о Пресветлый». – Ийлур крепко зажмурился, до цветных пятен перед глазами.
Душа по-прежнему не находила покоя, металась в груди пойманной птицей, а Фэнтар предпочитал отмалчиваться.
* * *
…Лан-Ар вздрогнул и открыл глаза. По-прежнему стояла ночь, сквозь листву на землю стекал лунный свет. Было тихо; только догорающий костер едва слышно потрескивал, да одинокая лягушка заливалась трелью в траве.Ийлур повертел головой, силясь понять, что его разбудило; ведь заснул крепко, а проснулся, словно от сильного толчка… И вдруг – крик.
Вопль, полный такого ужаса, что по коже побежали мурашки. Лан-Ар вскочил, бросился к Нитар-Лисс. Ийлура металась во сне, веки трепетали, как будто она пыталась проснуться, стряхнуть кошмарное видение – но не могла. Сжавшись в комок, она опять вскрикнула, тоскливо и безнадежно; руки метнулись к горлу, судорожно сжались, как будто Нитар-Лисс душил кто-то невидимый, а она из последних сил пыталась вырваться.
«Ну вот, – вдруг подумалось Лан-Ару, – она совсем беспомощна. Ты можешь убить ее, а сам уйдешь, исчезнешь…»
Нитар-Лисс забилась в конвульсиях и захрипела.
«Да мне и убивать ее не придется. – Он смотрел на ее синеющие губы, а перед глазами стоял алтарь Шейниры… Юная элеана, скатившаяся в траву. – Кто-то сделает это за меня».
И вдруг наваждение спало: по позвоночнику словно провели холодным острием кинжала, костер пыхнул, разгорелся с новой силой…
«Да что же это я?!!»
Перед Лан-Аром мучительно умирала молодая ийлура, которая, между прочим, не дала ему отправиться к Фэнтару… А он до сих пор как дурак стоял на четвереньках и ничего не предпринимал.
Ийлур, не раздумывая более ни секунды, крепко тряхнул Нитар-Лисс за плечи; она не проснулась, только хрипела в его руках. Тогда Лан-Ар, принялся бить ее по щекам и успокоился только тогда, когда черные глаза раскрылись и злобно уставились на него.
– Мне показалось, что тебе было плохо, – растерянно сказал ийлур. Он торопливо уложил Нитар-Лисс на одеяло и отодвинулся.
Она глубоко вздохнула, с силой провела руками по лицу, словно стряхивая остатки кошмара, и глухо сказала:
– Ты все сделал правильно. У него больше не будет власти надо мной.
– У кого?!! – Лан-Ар тряхнул головой, пытаясь привести в порядок взбудораженные мысли. – У кого? Или ты сейчас же скажешь мне, куда и зачем мы идем, или…
Нитар-Лисс поморщилась, потерла горло, а затем села. Обхватив руками колени, долго смотрела на Лан-Ара, затем скривилась.
– Хорошо. Я расскажу тебе… почти все. Чтобы ты был готов к тем испытаниям, что выпадут на нашу долю.
– Почти все? Но почему?
– Потому что всего я и сама не знаю, – огрызнулась Нитар-Лисс, – слушай внимательно… Только для начала я бы не отказалась от чашки горячего чаю.
– Я тебе не слуга. Своего слугу ты отдала на растерзание тем тварям. – Это было грубо. Отвратительно. Но что-то, сидящее глубоко внутри, гаденько хихикало и подзуживало: «Давай, давай, милый. Рабом был, рабом и останешься…»
В черных и блестящих, словно кусочки полированного агата, глазах ийлуры мелькнуло удивление. Она дотронулась до медальона, устало вздохнула и сказала:
– Глупо. Заваренный чай сделает тебя рабом не больше, чем меня – послушницей в Храме Фэнтара. Впрочем, я не собираюсь с тобой пререкаться…
И, поднявшись, медленно побрела к мешку с запасами еды; и в этот миг Лан-Ар был готов провалиться сквозь землю.
– Ты тоже видел во сне старика-элеана? – вдруг спросила Нитар-Лисс – Тогда не удивляйся тому, что порой на тебя накатывает то, чего бы ты никогда не сделал и не сказал бы раньше.
Он вскочил, метнулся к бурдюку и налил в котелок воды. Проклятие. Ну почему, почему бы ей просто не рассказать обо всем? Ведь он не слабоумный какой-нибудь и готов идти дальше – хотя бы ради того, чтобы ей не быть совсем одинокой… И тут же осадил себя. Темная жрица… Она ведь обязательно пожертвует им, когда будет нужно.
Изящные пальчики перебирали образ Третьего Глаза Шейниры.
– Любовь не выбирает, – заметила Нитар-Лисс, – а сам ты не принадлежишь свету. Я вижу… Сумерки в твоей душе, Лан-Ар. И это плохо, клянусь ожерельем Шейниры. Свет или Тьма сущности однородные и устойчивые, а сумерки их гремучая смесь…
Ийлур принялся устанавливать котелок над огнем. Нитар-Лисс тем временем развязала мешочек, и в душной ночи поплыла смесь ароматов. Лан-Ар узнал мяту и мелиссу, третьим же льнул к ним незнакомый запах – приторно-сладкий, заманчиво щекочущий ноздри. Ийлура подхватила щепоть трав, бросила в закипающую воду.
– Ну вот. Теперь я могу начать рассказ.
Усевшись на ствол поваленного дерева, одетый в добротную моховую шубу, она похлопала ладонью рядом с собой.
Любовь не выбирает.
Слова эти надоедливо вертелись в голове Лан-Ара, зудели, как вдруг проснувшаяся зимой муха.
«При чем тут это? – Ийлур осторожно опустился рядом с Нитар-Лисс. – Любовь бывает чистая, светлая… А здесь этого нет… точно нет».
* * *
– Все началось, когда я нашла ключ, – холеные пальцы Нитар-Лисс скользили по растрепавшейся прическе, ловко выпуская на свободу кроваво-красные пряди, – ключ, спрятанный в подземельях Храма Шейниры, всеми забытый – но слишком необычный для того, чтобы быть обычным ключом от обычной двери. Он оказался выточенным из цельного изумруда. Я тогда подумала, как глупо делать ключ из камня; ведь, если замок заест, такой ключ легко сломается. Тогда я предположила, что либо это украшение, блестящая безделушка, либо существует в Эртинойсе дверь под стать моей находке… И пока он отдыхал в моем сундучке, я начала искать ответ на свой вопрос. Под любым предлогом отлучалась из Храма, побывала едва ли не во всех уголках Эртинойса – а потом, когда надежда почти угасла, встретила одного торговца драгоценностями. Он-то и рассказал мне, что на днях к нему заходил служитель Фэнтара в ранге посвященного и спрашивал о странном предмете, напоминающем мою находку.– Это был Ин-Шатур, – невольно пробормотал ийлур.
– Да.
Она медленным, тягучим движением поднялась со своего места, ловко сняла с огня котелок и разлила по чашкам травяной отвар. В трепещущем свете костра Лан-Ару показалось, что на дне закоптившегося котелка что-то блеснуло. Что-то похожее на золотой песок…
– Держи. – Нитар-Лисс вручила ему горячую чашку. В ней и следа не осталось от надменной темной ийлуры; теперь она казалась просто молодой женщиной. Слишком красивой женщиной.
Принимая чай, Лан-Ар случайно коснулся ее пальцев и едва не расплескал кипяток себе на колени. Повисло неловкое молчание: Нитар-Лисс стояла, чего-то ожидая, а Лан-Ар не знал, что сказать. Затем ийлура отвернулась и принялась наполнять свою чашку.
– Ин-Шатур был великим смертным. – Ее голос дрогнул. – Пожалуй, он был единственным смертным, которого я могла бы полюбить… Мне так кажется. Но мы виделись всего несколько раз, и он всегда держался на расстоянии.
«Потом ты его убила», – заключил про себя Лан-Ар. Тепло от выпитого отвара разливалось по телу, вместе с ним волнами растекалась приятная легкость – и Нитар-Лисс в красных отсветах выглядела приятной и доброй, ее хотелось обнять и успокоить, оградить от всех опасностей Эртинойса…
– Как бы там ни было, у него оказалась карта, которую он перенес на твою кожу, – продолжила ийлура уже более решительно, – и он знал, от какой двери я нашла ключ.
Она замолчала и уставилась на огонь.
– Затем, судя по всему, он передумал, но свой дневник решил передать мне. И в самом деле передал, но кое-что предпочел оттуда убрать.
И, прикрыв глаза, она процитировала:
– «И создал он Вечный Сад, Сад Бога, и спрятал его в Лабиринте Сумерек…»
– Значит, Лабиринт Сумерек? – уточнил Лан-Ар, усиленно моргая, чтобы не заснуть. Наверное, одна из составляющих отвара обладала снотворным действием. Нитар-Лисс зевнула, тряхнула головой – и алые локоны, освобожденные от шпилек, рассыпались по плечам.
– Да. Там хранятся великие сокровища прошлого. Но, как ты уже понял, их охраняют. Тот старик… он, похоже, испытывает нас, чтобы понять, на что мы способны.
– А это еще кто такой?
– О, это старая элеанская легенда, – она потянулась, – быть может, я расскажу ее тебе в следующий раз.
– Я бы предпочел узнать сейчас, что это за элеан, который может шляться по чужим снам, – проворчал Лан-Ар.
Ему невыносимо хотелось спать, веки слипались, и казалось – стоит прислонить голову к мешку, сразу накатит сон.
«Что она добавила в чай-то?»
Нитар-Лисс, хоть и позевывала, прикрывая рот ладонью, выглядела бодрее.
– Но если ты прогнал его, то он тебе ничего плохого уже не сделает, – заметила она.
– Только мелкие гадости, – съязвил ийлур. – Кто он?
Нитар-Лисс подлила себе дымящегося отвара и, сделав глоток, поинтересовалась:
– Ты поверишь в то, что этот сморщенный, как сушеный гриб, старичок – сын Бога?
Лан-Ар едва не поперхнулся. С другой стороны – а отчего бы и не поверить? Простые смертные не лезут в сновидения. Он кивнул, и тогда Нитар-Лисс продолжила:
– Эта легенда стара, наверное, как сам Сумеречный хребет. Когда-то Санаул, Отец элеанов, появился в Эртинойсе. Ему, видите ли, хотелось узнать, как живут сотворенные им существа… И Покровитель нашел их столь прекрасными, что не удержался и влюбился в смертную из народа элеанов. Конечно, это продлилось недолго: ему нужно было возвращаться в свое жилище, да и очень скоро надоела ему женщина, которая на поверку оказалась существом довольно мстительным и сварливым – в общем, Санаул покинул Эртинойс, а у той элеаны родился сын. Сын Бога. И было ему дано состариться, но никогда не умирать. Санаул же, прознав о существовании полубога, спустился в Эртинойс еще раз и приказал своему отпрыску стеречь Лабиринт Сумерек и все его сокровища.
Лан-Ар прищурился.
– И ты собираешься сразиться с сыном Санаула?
– Знаю, знаю. – Нитар-Лисс с наигранной беспечностью махнула рукой. – Меня можно упрекать в излишней самоуверенности, но – уж поверь – этот старик нам не помеха. Смертная его половина давно превратилась в трясущееся древнее существо, а кровь Бога не дает ему отправиться к трону своего Отца. Единственное, что может Шатоэл – это пугать нас в снах и пытаться заманить в ловушку. Так что будь осторожен, Лан-Ар. Встретишь старика – беги и не давай ему обвести себя вокруг пальца.
Ийлур сонно кивнул. Веки налились свинцом, перед глазами все плыло – и Нитар-Лисс, на косах которой плясали алые огоньки, и догорающий костер, подернувшийся серебром золы, и черные стволы деревьев в сизой дымке утренних сумерек.
– Спи, – прошептала над ухом Нитар-Лисс, – тебе стоит немного отдохнуть… ты еще слишком слаб.
Как-то незаметно она подобралась совсем близко, заботливо подсунула под голову свернутое одеяло.
«Да она же подсыпала мне в чай сонного снадобья! – подумал ийлур. – Проклятье, ей было очень нужно, чтобы я заснул!»
– Спи, – улыбнулась в тумане забытья Нитар-Лисс, – спи.
Глава 6
ПРОРИЦАТЕЛЬНИЦА ЭЛЬВААН
Эристо-Вет полагала, что план ее гениален, как и все простое. Дар-Теен не возражал, лишь напомнил, что гадалки иногда врут клиентам, совершенно не опасаясь гнева Покровителей – дабы наивным смертным грядущее казалось слаще пряников. Эристо-Вет, в свою очередь, не стала спорить; жизненный опыт подсказывал ей, что вступать в словесные перепалки с мужчинами, даже самыми разумными, бесполезно, а потому она упрямо мотнула головой и заявила:
– Эльваан не гадалка. Она прорицательница. Между прочим, лучшая в Альдохьене!
– Как скажешь, дражайшая Эристо-Вет, – согласился ийлур, – главное, чтобы путь темной госпожи не свернул куда-нибудь в сторону от увиденного уважаемой гадалкой. Ведь ты даже не знаешь, где сейчас темная жрица.
– Вот поэтому я и собираюсь обратиться за помощью к прорицательнице.
– К гадалке. – Он хмыкнул.
– Нет, к прорицательнице. И, будь любезен, не назови ее гадалкой в глаза, иначе нам придется поискать кого-нибудь еще.
– Тогда тебе лучше идти одной, – подмигнул Дар-Теен.
Он вытянул ноги, откинулся на кривую спинку стула и отсалютовал Эристо-Вет кружкой с пивом, всем своим видом напоминая котяру, только что отвалившегося от горшка с мясом. Ийлура вздохнула, затем мысленно повторила слова лучшей стряпухи Ордена Хранителей.
«Запомни, деточка, ни один мужчина не позволит себя переспорить. Это все равно что пытаться собственным лбом разбить дубовую столешницу».
– Вот и замечательно, – рассеянно пробормотала ийлура и вышла в коридор.
Эристо-Вет доверяла Эльваан. И не только потому, что ее дом был отмечен знаком прорицателей, но и потому, что когда-то на их головы свалилось немало приключений.
– Ну наконец-то. – Ийлура с облегчением вздохнула, увидев знакомый рисунок на «днище» дома. На потемневшем от времени дереве алой краской был небрежно намалеван правильный шестиугольник, элеанская руна «кристалл». Такие же шестиугольники украшали каждую сваю.
Эристо-Вет покрутила головой, увидела длинный шнур с шелковой кисточкой, хорошенько за него подергала – и едва успела увернуться от падающей сверху веревочной лестницы.
– Поднимайся, странник, и да явит тебе свою милость Отец Сумерек.
Этот голос – подвывающий и претендующий быть потусторонним – мог принадлежать только самой Эльваан. Ийлура усмехнулась и полезла наверх.
Она отдернула полог из волчьих шкур, едва не стукнулась о висящий на цепочке совиный череп и смело шагнула в пахнущий полынью сумрак.
– Эльваан?
– Что хочешь знать ты, о странник? – Теперь в голосе прорицательницы сквозили усталость и легкое раздражение, и у ийлуры появилось стойкое ощущение, что она сегодня уже далеко не первая посетительница.
– Это я, Эристо-Вет, – сказала она, жмурясь. Нырок из света в темноту отозвался в глазах роем серых мошек.
– А! – Усталость тотчас сменилась неким подобием радости. – Эристо, побери тебя Шейнира! Ну проходи, проходи… Давненько ты у меня не была, давненько…
Ийлура сделала еще шаг в неизвестность, поморгала – и наконец увидела великую прорицательницу.
…Как и положено особе, приближенной к самому Отцу Сумерек, Санаулу Всевидящему, Эльваан восседала на троне. Верх спинки и подлокотники – исключительно для устрашения посетителей – были украшены, словно бусами, птичьими черепами. Перед троном стоял низенький круглый столик, на котором исходила горечью полыни медная курильница и мутно взирал на Эристо-Вет большой кристалл горного хрусталя. Все это впечатляло и заставляло верить в силу прорицательницы, но сама она совершенно не внушала доверия жаждущим узрить свою судьбу. Эльваан была молоденькой элеаной с круглой мордашкой, сотней тонких косичек, украшенных выточенными из самоцветов фигурками зверей, и лукавым взглядом аметистовых глаз.
– Эльваан не гадалка. Она прорицательница. Между прочим, лучшая в Альдохьене!
– Как скажешь, дражайшая Эристо-Вет, – согласился ийлур, – главное, чтобы путь темной госпожи не свернул куда-нибудь в сторону от увиденного уважаемой гадалкой. Ведь ты даже не знаешь, где сейчас темная жрица.
– Вот поэтому я и собираюсь обратиться за помощью к прорицательнице.
– К гадалке. – Он хмыкнул.
– Нет, к прорицательнице. И, будь любезен, не назови ее гадалкой в глаза, иначе нам придется поискать кого-нибудь еще.
– Тогда тебе лучше идти одной, – подмигнул Дар-Теен.
Он вытянул ноги, откинулся на кривую спинку стула и отсалютовал Эристо-Вет кружкой с пивом, всем своим видом напоминая котяру, только что отвалившегося от горшка с мясом. Ийлура вздохнула, затем мысленно повторила слова лучшей стряпухи Ордена Хранителей.
«Запомни, деточка, ни один мужчина не позволит себя переспорить. Это все равно что пытаться собственным лбом разбить дубовую столешницу».
– Вот и замечательно, – рассеянно пробормотала ийлура и вышла в коридор.
Эристо-Вет доверяла Эльваан. И не только потому, что ее дом был отмечен знаком прорицателей, но и потому, что когда-то на их головы свалилось немало приключений.
* * *
Прорицательница обосновалась на западной окраине Альдохьена, в небольшом, но уютном доме на сваях, и Эристо-Вет пришлось потратить немало времени, бродя среди леса подобных жилищ. Не то чтобы она никогда раньше не прибегала к помощи Эльваан; но за последний год в Альдохьене обосновалось немало детей Санаула – и большая их часть осела вокруг дома уважаемой всеми провидицы.– Ну наконец-то. – Ийлура с облегчением вздохнула, увидев знакомый рисунок на «днище» дома. На потемневшем от времени дереве алой краской был небрежно намалеван правильный шестиугольник, элеанская руна «кристалл». Такие же шестиугольники украшали каждую сваю.
Эристо-Вет покрутила головой, увидела длинный шнур с шелковой кисточкой, хорошенько за него подергала – и едва успела увернуться от падающей сверху веревочной лестницы.
– Поднимайся, странник, и да явит тебе свою милость Отец Сумерек.
Этот голос – подвывающий и претендующий быть потусторонним – мог принадлежать только самой Эльваан. Ийлура усмехнулась и полезла наверх.
Она отдернула полог из волчьих шкур, едва не стукнулась о висящий на цепочке совиный череп и смело шагнула в пахнущий полынью сумрак.
– Эльваан?
– Что хочешь знать ты, о странник? – Теперь в голосе прорицательницы сквозили усталость и легкое раздражение, и у ийлуры появилось стойкое ощущение, что она сегодня уже далеко не первая посетительница.
– Это я, Эристо-Вет, – сказала она, жмурясь. Нырок из света в темноту отозвался в глазах роем серых мошек.
– А! – Усталость тотчас сменилась неким подобием радости. – Эристо, побери тебя Шейнира! Ну проходи, проходи… Давненько ты у меня не была, давненько…
Ийлура сделала еще шаг в неизвестность, поморгала – и наконец увидела великую прорицательницу.
…Как и положено особе, приближенной к самому Отцу Сумерек, Санаулу Всевидящему, Эльваан восседала на троне. Верх спинки и подлокотники – исключительно для устрашения посетителей – были украшены, словно бусами, птичьими черепами. Перед троном стоял низенький круглый столик, на котором исходила горечью полыни медная курильница и мутно взирал на Эристо-Вет большой кристалл горного хрусталя. Все это впечатляло и заставляло верить в силу прорицательницы, но сама она совершенно не внушала доверия жаждущим узрить свою судьбу. Эльваан была молоденькой элеаной с круглой мордашкой, сотней тонких косичек, украшенных выточенными из самоцветов фигурками зверей, и лукавым взглядом аметистовых глаз.