Климова Юлия. Грымза с камелиями

   – Осиков Арсений Захарович!
   Я сочувственно посмотрела на Альжбетку.
   – Знаю, мы с вами уже неоднократно встречались, – тактично напомнила я. Забудешь такое, как же!
   – Помню, просто теперь, я надеюсь, – Арсений Захарович заходил по комнате, – дело примет иной оборот, более официальный.
   – Да будет так, – подняла я глаза к небу.
   – Мне нужны мои сокровища!
   Мои уши заболели.
   – А с чего вы взяли, что мы имеем к этому отношение?
   – В основном к этому имеет отношение она, – сказал Осиков, кивая в сторону Альжбетки, – но мне стало известно, что всем здесь заправляете вы, – он остановился и посмотрел мне в глаза, – так что будьте любезны!
   Арсений Захарович развел руками, давая понять, что он все сказал и теперь дело за мной. Я по-прежнему ничего не понимала и жутко хотела конкретики. Пожалуй, надо быть более решительной и настойчивой.
   – Предъявите улики, пока все, что вы говорите, это лишь пустые слова.
   – С удовольствием, – оживился Осиков, чем меня сильно удивил.
   Он принялся с достоинством выворачивать карманы брюк, кидая при этом весьма многозначительные взгляды на нас.
   На столе оказались Альжбеткина помада, носовой платок, карточка видеопроката, квитанция об уплате за мобильный телефон, два накладных ногтя и замызганный пропуск в один из дорогих косметических салонов Москвы, на котором в правом верхнем углу была приклеена Альжбеткина фотография. Все это принадлежало когда-то Альжбетке, и если говорить об уликах, то тут мы были бессильны, нас приперли к стенке. Правда, пока что это не объясняло ничего. Пожалуй, Осикову было нетрудно узнать, где проживает наша длинноногая красавица, а до ресторана он нас скорее всего выследил. Представив, как он крался за нашими спинами, я еле сдержала улыбку.
   Я посмотрела на Альжбетку.
   – Да, это мое, – обрадовалась она и с трепетом стала перебирать любимые вещи, – я это все потеряла...
   Альжбетка осеклась.
   – Где? – поинтересовалась я.
   – Там, где хранились мои сокровища! – воскликнул Арсений Захарович.
   – Вы нас извините, – сказала я, – дело, бесспорно, проясняется, но нам надо уединиться на кухне, чтобы уточнить некоторые детали...
   – Только недолго, – заволновался Осиков.
   – Не беспокойтесь... а кто, кстати, пришил вам карман, мне кажется, он был оторван?
   – О! Ваша мама, добрейшей души человек!
   Я посмотрела на Альжбетку.
   – Она нитки попросила, ну, я и дала, а что было делать...
   Я потащила Альжбетку в кухню.
   – Ты где это все потеряла? – поинтересовалась я.
   – В гараже, в этом ненавистном гараже Селезнева, когда мы деньги искали...
   – Точно... у тебя тогда сумка упала, и все рассыпалось...
   – Ну да, я собирала все в такой спешке, вот и недоглядела...
   Предыдущее приключение здорово заставило нас побегать: полагая, что искомые деньги находятся в гараже моего к тому времени умершего начальника, мы наведались туда с ревизией. Отыскав сейф, мы дико обрадовались, но только открыть его сразу не смогли и не придумали ничего лучшего, как попросту притащить его ко мне в квартиру. В сейфе денег не оказалось (там лежали только образцы пород камней – кусочки мрамора, гранита и прочая белиберда), и нам пришлось искать совсем в другом месте.
   – А о каких же сокровищах он твердит? – задумалась я.
   – Не знаю, не о деньгах же твоего покойного начальника.
   – Ты что, к этому он вообще никакого отношения не имеет, тем более, что в гараже их не было. Пойдем, обрадуем его, что к нам частично вернулась память. Говорить буду я, а ты молчи.
   – Хорошо.
   В дверь зазвонили.
   – Это Солька, – сказала Альжбетка.
   – Иди открывай.
   Осиков нервно ходил по комнате.
   – Мы обсудили создавшееся положение, – начала я, кивая вошедшей Сольке, – но нам хотелось бы уточнить, где именно вы нашли эти вещи?
   – В гараже, в гараже моего приятеля Вальки! Он умер, и это ужасно...
   Арсений Захарович сел на диван и удрученно посмотрел на нас. Уже лучше – оказывается, мой бывший начальник некогда был его приятелем.
   – А ваши сокровища хранились в гараже?
   – Ну да, где им еще храниться!
   – Логично... а почему вы думаете, что это именно Альжбетка их похитила?
   Осиков вскочил и ловко извлек из кучки накладной ноготь.
   – Это я нашел в том месте, где все и было спрятано, а это, – Осиков поднял в воздух второй накладной ноготь, – лежало вместе с остальными вещами в кучке около дивана.
   Да уж, работа была проделана капитальная, этот Осиков – просто ищейка, да и только, ему бы клетчатое пальто и узенькую длинную собаку на поводке...
   – В каком месте было спрятано ваше сокровище?
   Осиков посмотрел на нас с явным неодобрением, ему казалось, что мы морочим ему голову.
   – В сейфе, конечно, – пожал он плечами, – а сейфа там больше нет, только пыльный квадрат на полу остался.
   Мы так и сели.
   – Так вам камни эти нужны, – выпалила Солька, – так бы сразу и сказали!
   Осиков расцвел, ему было приятно осознавать, что его наконец-то поняли и услышали.
   – Камни! Да, камни, верните мне их, пожалуйста.
   Сейф проживал у меня на балконе, на нем стояла старая лампа, которую мама все грозилась забрать, а мне уже давно хотелось ее выкинуть... значит, ему нужны эти булыжники, сколько возни из-за ерунды... Наверное, мой бывший начальник увлекался раскопками и географией или еще чем-нибудь в этом роде, если набил свой сейф природными материалами.
   – Пойдемте, – сказала я, – сейф у меня на балконе, мне его Валентин Петрович на хранение отдал, говорит: «Пусть у тебя постоит, а то я ремонт в гараже затеял».
   – Так вы знали Вальку?! – воскликнул Осиков, пытаясь меня обнять.
   Я тактично отстранилась и сказала:
   – Вообще-то, это мой бывший начальник, мы работали вместе, пойдемте, я отдам вам камушки.
   На балконе было свежо, и я с удовольствием глотнула прохладного воздуха. Этот суетливый Осиков измотал меня просто до невозможности.
   – Забирайте своего железного друга, – сказала я, указывая на ладненький сейф, который мы с таким трудом втащили сюда.
   Осиков вдруг изменился в лице, бросился к сейфу, распахнул его и... стал выбрасывать коробочки с камнями, как будто это ненужный хлам...
   Нашему удивлению не было границ. Еще недавно этот человек трепетно называл эти булыжники сокровищами... теперь же было похоже, что он интересуется совсем другим и камни для него не имеют никакого значения...
   Выкинув почти все на пол, Арсений Захарович углубился в изучение старых потрепанных журналов.
   – Простите, – начала Солька, – но разве это не то, что вы искали?
   Она указала на кучу прозрачных коробочек с булыжниками разной величины.
   – Нет, что вы, это просто камни, детские забавы, никому не нужная коллекция...
   – Но вы же кричали – отдайте мне мои камни, – напомнила я.
   – Ну да... не мешайте...
   Осиков продолжал копаться в журналах, он листал их, тряс, рассматривал газетные вырезки и какие-то схемы, казалось, он не видит и не слышит нас. Из одного журнала выпала заляпанная карта. Осиков вскочил и заметался. Я убрала светильник с сейфа, и он смог расстелить карту.
   – Вот! – воскликнул он, тыкая в какие-то леса и поля, – здесь мои камушки!
   Мы переглянулись: надежда на то, что он умственно здоров, опять начала таять как дым.
   Свернув карту, Осиков сказал:
   – Я пошел, спасибо.
   – Идите, – кивнула я.
   Маленький мужчина зашагал в коридор, мы остались на балконе.
   – Что-то мне это не нравится, – сказала Солька.
   – Мне тоже, – прошипела Альжбетка.
   Я промолчала: дверь квартиры была закрыта, а ключи лежали в моем кармане.
   Осиков вернулся и с недоумением посмотрел на нас.
   – Там закрыто, – сказал он.
   – Я знаю.
   – Так откройте, – пожал плечами Арсений Захарович.
   – И куда вы пойдете? – спросила я, чувствуя, что на моем балконе хранилось нечто большее, чем горсть отбитых камней.
   – В лес, по карте, – сообщил Осиков.
   – Один? – вопрошала я. – А вы волков не боитесь?
   Арсений Захарович вдруг побледнел.
   – Вы же никому не скажете, что я здесь был? Так?
   Я почувствовала, что затронула больную тему...
   – Значит, эти камни, – я указала на пол, – не являлись пределом ваших мечтаний, значит, вас интересует кое-что другое?
   – Вы можете нам довериться, – душевно пропела Солька, – мы и так уже знаем очень много, – добавила она уже другим тоном.
   – Я предлагаю вам рассказать нам все. Вы как на это смотрите? – спросила я.
   Арсений Захарович помедлил, вытер выступивший на лбу пот, тяжело вздохнул и сказал:
   – Согласен, тем более, что мне одному, наверное, не справиться.

Глава 3
Мы узнаем многое, но я уверена, что не все

   Предвкушая нечто интересное, мы удобно расположились на диване и приготовились слушать.
   – Не так давно... – начал Осиков, но я тут же его перебила:
   – Сколько лет назад?
   – Девять... – смутился Арсений Захарович, – я был вынужден уехать на какое-то время...
   – Куда? – поинтересовалась Солька.
   – Вы что, будете меня все время перебивать? – возмутился Осиков, вскакивая с кресла.
   Альжбетка своим профессиональным томным взглядом усадила его на место.
   – Поймите, Арсений Захарович, нам нужна полная картина происходящего, только тогда этот разговор имеет смысл.
   Я уважительно посмотрела на Альжбетку, Солька победно закивала.
   – Так где вы провели эти девять лет? – поинтересовалась я.
   – В тюрьме... – взвизгнул Осиков, – но это ничего не значит, в те времена очень многие интеллигентные люди оказывались взаперти!
   Мы переглянулись.
   – Я приблизительно догадываюсь, за что сидели в тюрьме интеллигентные люди, но хотелось бы поподробнее узнать вашу причину пребывания за колючей проволокой.
   Арсений Захарович тяжело вздохнул и сказал:
   – Бриллианты.
   – Что?! – воскликнула Солька.
   – Вот это да.... – протянула Альжбетка.
   – Это весьма свойственно интеллигентным людям того времени, – улыбаясь, сказала я.
   – Напрасно, напрасно вы думаете, что я украл их, вовсе нет, я занимался бизнесом, это сейчас так называется? – поинтересовался Осиков.
   – Так, так, вы рассказывайте, – торопила Солька, глаза ее горели.
   – Мы скупали бриллианты, которые производили из краденого якутского сырья...
   – Вы сказала «мы», давайте подробнее, – попросила я.
   – Я и мой напарник... он умер в тюрьме... и все по праву принадлежит мне!
   – Конечно, конечно, – закивала Солька.
   – Когда мы уже вложили достаточную сумму денег и решили начать новую жизнь, тут-то и пошли все наши напасти...
   – А сколько было бриллиантов? – поинтересовалась Альжбетка, уж она-то в этом точно разбирается. Любовники всегда проходят жесткий конкурсный отбор и впоследствии балуют ее, чем только могут. Альжбетта в запросах скромна, но требовательна.
   – Мешочек, – смутившись, потупив взор, сказал Осиков.
   – А в денежном эквиваленте? – строго спросила Солька, собрав в кучу весь свой словарный запас.
   – Я не знаю... я же в тюрьме сидел... но так прикинул... сейчас это где-то два миллиона долларов... там много крупных камней...
   – Маловато будет, – сказала Солька.
   – Да вы что, это же такие деньжищи! – возмутился Арсений Захарович.
   Он, бедный, не знал, что еще совсем недавно мы пытались украсть на миллион больше.
   Я «загасила» Сольку взглядом и спросила:
   – А где вы брали средства на покупку этих крупных бриллиантов?
   Арсений Захарович сцепил пальцы и резко дернул головой.
   – Мы немного воровали... вагонами...
   Я прикрыла глаза, представляя, как Осиков интеллигентно ворует что-то вагонами.
   – Вы же говорили, что занимались только бизнесом и не брали чужого? – уточнила я.
   – Я сказал, что бриллианты мы не воровали, а все остальное... я вообще не буду ничего рассказывать, – надулся Арсений Захарович.
   – Обещаем вас больше не перебивать, – сладко улыбнулась Альжбетта.
   – Мы с напарником работали на железной дороге, я был начальником станции, а Служаков, фамилия у него такая, – помощником, грузы разные шли... мы вроде сначала брали понемногу, а потом дело как-то быстрее пошло... Я до этого в училище преподавал историю...
   Еще один преподаватель на мою голову. Я посмотрела на Сольку: могла бы, интересно, она воровать вагонами?..
   – Но училище наше закрыли, городишко-то маленький, вот и сделался я почти сразу начальником на станции, там все и закрутилось...
   – Ну, с вашим интеллигентным прошлым более-менее понятно, а теперь расскажите, как все это оказалось в сейфе, который сейчас стоит у меня на балконе.
   – Так Селезнев приятелем моим был... вот ведь, умер уже...
   – Не отвлекайтесь, – торопила Солька, капая слюнкой на пол от жадности.
   – Мы уже знали, что наши противозаконные действия почти раскрыты, так что сели в проходящий мимо поезд на Москву, и все – прощайте, родные края. Приехали – и мечемся по платформе, куда податься, не знаем. Очень боялись, что по нашему следу милиция уже идет. Я тут про Селезнева и вспомнил, думаю, Валька поможет, мы с ним по молодости в походы ходить любили, это потом уже жизнь раскидала...
   – Он, значит, вам помог? – постаралась направить разговор в нужное русло Альжбетка.
   – Ну да, я ему позвонил и спросил, не мог бы он у себя мою диссертацию попридержать, ну, как будто я уезжаю ненадолго, а она у него полежит. Мы с напарником подумали, что, пока наши сокровища побудут в надежном месте, мы пару месяцев в городе побродим, заметем следы, а потом уж и заживем честной жизнью.
   Я просто умилялась, глядя на этого невозможного человека.
   Осиков почесал нос и добавил:
   – Вальку-то мы не хотели особо впутывать, вдруг бы у него неприятности начались, вот я и ляпнул про диссертацию, и тут такая удача! Он, оказывается, едет в отпуск охотиться и рыбу ловить, и уже на чемоданах сидит. У нас домик охотничий был, по молодости часто куролесили – развалюха, но жить можно... далековато, двое суток на поезде и пешком полдня, зато там речка, хочешь, рыбу лови, хочешь, купайся, капканы когда-то ставили...
   – Вы не отвлекайтесь, – гнула свою линию Солька.
   – Ну вот, он в те края и направлялся, у него поезд через три часа был. Мы решили, что лучше и не придумаешь. Бриллианты у нас в мешочке в коробке лежали. Я накупил журналов, у меня еще тетрадка с лекциями в рюкзаке завалялась, мешочек на дно, а сверху все бумажной ерундой завалил, коробку на вокзале в холщовый мешок обандеролили, печать сургучную поставили. Коробка-то небольшая вышла, она Вальке не в тягость бы была. Встретились мы с Валькой часа через полтора, я ему коробку передал и попросил сохранить до времени. Он сказал – возьму с собой, там, в доме оставлю, никому мешать не будет, не возвращаться же из-за нее. Поболтали мы немного, выпили, вспомнили, как раньше охотились... Он уехал, а нас через два часа недалеко от вокзала в пельменной арестовали...
   – Ну а сокровища-то ваши где? – нетерпеливо спросила Солька.
   – Так лежат они, голубчики, где-то в лесу, – Осиков протянул нам карту, – Валька обратно в Москву поехал, да коробку мою не взял, спрятал в доме и забыл про нее. Я не объявлялся, он и не вспоминал о ней. А недавно я ему позвонил, дело-то уже к освобождению шло, про диссертацию напомнил, так он ответил – не волнуйся, все нормально, жива, мол, твоя диссертация, только вот ехать за ней надо... А я в этом охотничьем домике лет тридцать не был, я и дороги туда не помню. Валька пообещал, что вместе поедем, и он мне все покажет. Но я так разволновался, ведь все эти годы только о бриллиантах и думал, это же мой шанс начать новую жизнь.... Я спросил на всякий случай, где хоть приблизительно домик этот. Валька посмеялся и сказал, что у него в гараже, за домом, сейф стоит со всяким барахлом, там старая карта валяется, не заблудимся... А коробку Валька надежно припрятал, в лесу кабаны, да и охотник какой заглянуть может, успокоил меня... Он и в гости звал, адрес написал... Приехал я, а тут такое... его и в живых нет! Я забегал, засуетился, все узнал, ночью в гараж этот полез, а там ничего и нет, кроме вот вещичек вашей обворожительной подруги.
   Альжбетка расплылась – сплошное удовольствие.
   – Это что же, нам надо ехать туда? – поинтересовалась Солька.
   Арсений Захарович раскрыл карту и показал нам витиеватые дороги, речки и зеленые пятна леса.
   – Вот, где-то здесь, – ткнул он пальцем в черный крестик, нарисованный когда-то Селезневым.
   Вот ведь ирония судьбы – Селезнев и не знал, какие богатства хранит.
   Солька забегала по комнате. Я в недоумении смотрела на нее, пытаясь понять ход ее мыслей. Наконец-то она нашла чистый лист бумаги и ручку,  села и начала что-то писать.
   – Ты чем это там занялась? – поинтересовалась я.
   – Увольняюсь, – пробормотала она, – тут такие дела творятся, увольняюсь, и точка...
   Подобное известие нас с Альжбеткой шокировало, мы знали, как трепетно Солька относится к своей школе, а главное, к оранжерее, в которой она уже несколько лет выращивает лютики.
   – Ты хорошо подумала? – спросила я.
   – Два миллиона долларов, чего тут думать, – пыхтя над заявлением, ответила Солька.
   Я повернулась к Арсению Захаровичу.
   – Значит, вы берете нас в дело?
   – Беру, – решительно кивнул он, – с вами мне как-то спокойнее.
   Я чувствовала, что есть небольшая загвоздка, о которой наш новый друг явно умалчивает.
   – А что вообще может тут беспокоить, поехали да и взяли свои сокровища?
   – Как-то волнительно одному с такой суммой...
   Я не стала выпытывать все подробности, а решила договориться о нашей доле – сейчас он размяк, и самое время делить шкуру неубитого медведя.
   – И какую часть вы готовы отдать нам? – поинтересовалась я.
   Солька замерла и перестала писать свое заявление.
   – А сколько вы хотите?
   Это хороший вопрос, наглеть не стоит, но и упускать такой шанс нельзя.
   Девчонки посмотрели на меня. Я собрала мозги в кучу и сдвинула брови.
   Еще недавно мы обсуждали идею открытия своего дела, вот к этому, решила я, и надо стремиться. Полученные от бриллиантовых сокровищ деньги делить мы не будем, с их помощью мы шагнем на новую ступень.
   – Сорок процентов, – сказала я.
   Девчонки посмотрели на меня с изумлением: уверена, они думали, я скажу пятьдесят. И я бы сказала, но что-то во мне екнуло: все же Осиков сидел девять лет в тюрьме, могу я ему сделать щедрый подарок в виде нескольких процентов?
   – Но я полагал, – опять вскочил Арсений Захарович, – что десяти процентов будет достаточно!
   Я усмехнулась. Ну почему мы всегда берем на себя самую ответственную работу, а платят нам только десять процентов? Посмотрела на Осикова – он нервничал, но не из-за той ставки, которую я заломила: было и что-то еще.
   – Сорок процентов, – твердо сказала я, – всех поздравляю, торги закончены.
   Осиков, сраженный, плюхнулся в кресло и опустил плечи.
   – Не падайте духом, все расходы на это путешествие мы берем на себя, – приободрила я его, – теперь давайте оговорим условия. Вы, Арсений Захарович, больше не бегаете по земному шару и не кричите на каждом углу о своих сокровищах, и вообще, это касается всех.
   Я посмотрела на каждого и получила утвердительные кивки.
   – Едем уже завтра, нечего тянуть, сейчас займемся изучением маршрута. Вещей берем минимум.
   – Там километров двадцать – двадцать пять пешком идти, – сказал Осиков.
   – Это в те времена, – отмахнулась Солька, – я уверена, что сейчас там уже метро проложили.
   В дверь позвонили, и я пошла открывать. На пороге стоял Славка. Посмотрев на свою обожаемую училку ботаники, он протянул:
   – Соля, ты скоро?
   Ударение в ее имени он сделал на последний слог, ах, как это мило...
   – Соля уезжает, – злорадно сказала я и добавила для большего удовольствия: – надолго.
   – Это еще зачем? – спросил удивленный Славка.
   Стесняясь и явно не зная, что говорить и делать, Солька засуетилась. Встала, села и икнула.
   Я посмотрела на Осикова, на его нервно подергивающийся глаз, потом посмотрела на Славку, на его рослую фигуру и крепкие руки и поняла, что Сольке положено свадебное путешествие.
   – Знаешь что, Славка, – начала я, – Солька – наша лучшая подруга, а о тебе мы не много знаем, так что, пожалуй, пришло время поближе познакомиться. Собирай свои вещи, мы едем заниматься групповым туризмом и нам как раз не хватает для этого дела вот такого плечистого партнера.
   Осиков посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, по всей видимости как вожак стаи я была хороша, а Славка как страж – еще лучше. Зачем же ему столько охраны... Вот в чем вопрос!
   – Куда это мы едем? – пробубнил Славка.
   Солькиной радости не было предела, она вытолкнула Славку в коридор, чмокнула меня в щеку (терпеть не могу эти слюни) и, убегая, сказала:
   – Спасибо, век не забуду!
   Я ухватила ее за руку и прошептала:
   – Надеюсь, ты понимаешь, что лишнего болтать не надо!
   – Конечно, – уверенно кивнула Солька.
   То, что касается денег и разного рода богатства, тут она сечет на раз.
   Жизнь завертелась и закружилась.
   Я села изучать карту, Альжбетка время от времени бегала к себе копаться в Интернете, выискивая изменения на местности. В конце концов мы определились с пунктом назначения, и Осиков с Альжбеткой поехали покупать билеты.
   Арсений Захарович отказался переночевать у меня – странно, он как-то смутился, когда я это ему предложила, и сказал, что у него свои планы на вечер и что он не хочет приходить поздно, и еще нагородил всякую ерунду...
   Я не стала напирать, дело его, в конце концов, и мы просто договорились встретиться в назначенное время около нашего четвертого вагона.
   Новый день стал для меня каким-то волнительно-приятным, было такое чувство, как будто я еду в пионерский лагерь. Прихватив легкий рюкзачок, упакованный с вечера, я отправилась собирать всю команду.
   Взять с собой Славку было отличной идеей, я видела, как светятся Солькины глаза, и к тому же он нес все наши вещи.
   – Какая у нас платформа? – поинтересовалась Солька.
   – Я не люблю поезда, надо было самолетом, здесь так пахнет, – возмущалась Альжбетка, наперекор всему цокая высоченными каблучками.
   – Поезд наш уже стоит, давайте веселее, где там этот Осиков?
   Арсений Захарович стоял около четвертого вагона. Он был по-прежнему излишне полноват, и по-прежнему его волосы были накрепко приклеены гелем к голове, в нем было все, как всегда, все как обычно... вот только он был не один... за руку он держал мою маму...
   Ноги сразу подкосились, и, будь я не так закалена жизненными трудностями, я бы рухнула на перрон или, того хуже, возомнила бы себя Анной Карениной и забегала бы по вокзалу в поисках прибывающего поезда, но я не могу позволить себе такую роскошь...
   – Мама, а что ты здесь делаешь? – поинтересовалась я стальным голосом.
   – Я еду с вами, – улыбнулась она, – Арсений Захарович любезно пригласил меня попутешествовать с ним.
   Ах ты, толстый енот, ах ты, улитка скользкая, ах ты, жук колорадский, ах ты, саранча на початке кукурузы... ах ты, негодный Арсений Захарович...
   Осиков потупил взор, понимая, что о подобном предупреждают заранее, лучше письменно, в трех экземплярах, чтобы рвать и метать, рвать и метать...
   – Очень приятно, что вы поедете с нами, Мария Андреевна, – будто чокнулась от радости Солька.
   – Все по вагонам, – скомандовала я, не сомневаясь, что моя мама уже не один час прижимает к сердцу билет на поезд и что никакими клещами у нее его не вырвать.
   Осикова я схватила за рукав и прошипела:
   – Надеюсь, вам хватило ума не рассказывать всего моей разлюбезной маман?
   – Нет, что ты, – замотал он головой, – как бы я сказал столь удивительной и прекрасной женщине, что сидел в тюрьме?
   – Уже лучше, – прошипела я, слабо понимая, кого это он сейчас назвал удивительной и прекрасной.

Глава 4
Мы едем, едем, едем...

   Когда мама стала выкладывать на откидной столик копченых кур, зелень, помидоры и прочую вкуснятину, я посмотрела на нее с изумлением. Не то чтобы моя мама раньше прохладно относилась к продуктам питания, но чтобы вот так, среди белого дня позаботиться о ближнем своем... Это заслуживало моего удивления.
   Я с уважением посмотрела на Осикова. Так вот каким человеком надо быть, чтобы моя мама среагировала должным образом!
   Осиков с улыбкой на лице поглядывал в окно и, по всей видимости, даже и не предполагал, какое счастье на него свалилось. Что там бриллианты, когда теперь на свете есть человек, который с трепетным беспокойством мечтает только о нем.
   Я еще раз покосилась на копченых кур, вздохнула и спросила:
   – А как так получилось, что на вокзале вы оказались вместе?
   Я догадывалась о четком мамином плане, но все же хотелось услышать обо всем из первых уст.
   – Вчера мы познакомились с Арсением Захаровичем, – начала мама, – ты же сама была свидетелем этой судьбоносной встречи!
   – Вот мне интересно: чем это она так судьбоносна?.. – скривилась я.
   – Не так часто, знаешь ли, встретишь образованного и душевного человека в наше время. Арсений Захарович – тоже преподаватель, и это нас сблизило просто мгновенно.
   Осиков, все так же улыбаясь, закивал в подтверждение маминых слов. Я заметила, какие взгляды кидает на курицу Славка, и решительно отломила от нее коричневую ногу, дополнила это помидориной и протянула нашему... я не успела придумать, как бы мне посимпатичнее назвать Славку, я не успела оценить блеск его глаз при виде приближающейся к его рту курицы, как моя мама спросила: