Страница:
Шпиль удивительно напоминает газовую трубу..."
Кто и где видел трехгранные газовые трубы?
Никто не писал о проблеме "добра и зла", новаторской пластике Георгия, сложнейших творческих и инженерных проблемах, решенных на Поклонной горе. Внимание народа переключалось на мифические "масонские знаки", "газовую трубу", "стамеску", "спальный гарнитур", "каракатицу на игле" и на "грубо порезанную колбасу", помянутую многими, словно узнавшими о ней от одного информатора. Художника даже объявили виноватым в ночной автомобильной аварии, случившейся на Кутузовском проспекте летом 1995 года:
"Как утверждают сотрудники ГАИ, творения Зураба Церетели представляют серьезную угрозу безопасности дорожного движения. Еще не все водители привыкли к необычному виду фонтанов и, проезжая мимо, частенько засматриваются на них".
Может быть, водители и засматриваются ночью на "кроваво-красные фонтаны парка Победы", как о том сообщалось в отчете об аварии. Но огни и фонтаны не имеют никакого отношения к художнику. Не он их придумал.
* * *
На Поклонной горе впервые разыгралась драма в жизни Церетели. Сам того не ведая, он, склонный к миру и компромиссам, оказался в центре борьбы между властью и оппозицией, между двумя центрами власти - федеральной и муниципальной. Поэтому слышал, пока шла стройка, что "проектировщики срыли священную гору", что в месте с памятью о ней "разбазарили народные деньги", что возводится не памятник Победы, а памятник Сталину, "увековечивается миф о гениальности вождя". Все эти вымыслы множились, чтобы принизить, умалить значение деяния правительства города, предстать в глазах общественности радетелями народа и ветеранов, на горе которых наживался управителями Москвы политический капитал.
Вслед за мэром на Поклонной горе появлялась толпа журналистов и операторов телевидения. Их интересовало совсем не то, что Лужкова и Церетели, они не спешили увидеть, насколько возрос обелиск, как смотрятся с земли барельефы. Их волновала проблема власти, ответ на вопрос - уйдет ли мэр Москвы в вынужденную отставку. В те дни он подвергался массированному давлению окружения президента. В злобной кампании в СМИ главную роль играл известный нам "член Попечительского совета и Совета директоров" Общественного Российского телевидения, ОРТ.
9 мая 1995 года прямую трансляцию с Поклонной горы первый канал прекратил в тот момент, когда главы государств и правительств, ведомые мэром Москвы и художником, пошли к памятнику Победы. Даже имени Церетели в эфире не назвали. В тот день президент США сказал президенту России, что каждый день вспоминает Зураба, потому что в его кабинете стоит модель Колумба. И об этом никто не помянул в отчетах.
А что писали?
"Если бы Гитлер одержал верх в войне и пожелал восславить свою викторию, то он соорудил бы нечто подобное сегодняшней Поклонной горе. Тяга к монументальности, подавляющей человека, страсть к гигантским изваяниям не по воле случая сближала вкусы, предпочтения Гитлера и Сталина. Так выражается глубинное презрение к человеку. Когда пекутся о монументах, этой материализованной в камне и металле державности, обычно не слишком пекутся о человеке. Попутно кто-то решает свои задачи - технические, политические, финансовые".
Обвинение в "тяге к монументальности, подавляющей человека", присущей тоталитаризму, будет повторяться не раз. Народу внушалась мысль, что большие монументы свойственны тирании. А демократии присущи малые монументы, "не подавляющие человека". Эту мысль высказал французский философ Сартр много лет назад. Ее часто повторяют без ссылки на источник. Но так ли это? Французы изваяли всем известную гигантскую статую Свободы, разве она "выражает глубинное презрение к человеку"?
Обелиск в честь Вашингтона, установленный в столице США, - намного выше обелиска на Поклонной горе. Разве не рвется столп Вашингтона ввысь, не поражает "державностью", "монументальностью", вызывающими неприязнь отечественных демократов, когда они видят нечто подобное на родине. Размеры монументов определяются пространством. Та же статуя Свободы в Париже, установленная на Сене, - сравнительно с американским аналогом - мала, потому что акватория реки несравнима с акваторией океана. Александрийский столп на Дворцовой площади нашей северной столицы поднялся на 50 метров, весит 500 тонн, и всем нравится.
Другое обвинение, прозвучавшее из тех же источников, сводилось к тому, что нельзя ВСЕ доверять ОДНОМУ. Что сказать по этому поводу? Власть города нашла под стать себе художника. Ничего при этом не изобретала, использовала давно испытанный метод, применявшийся прежде. Так, в истории Москвы случалось не раз. Иван III возложил на одного Аристотеля Фиораванти много разных дел. Тот и Кремль строил, и пушки отливал, и кирпичное производство завел. Так было, когда Москву отстраивали после пожара 1812 года. Тогда генерал-губернатор поручил Большой и Малый театры, ансамбль Театральной площади, Манеж, другие важные проекты Осипу Бове. В разное время в роли главного исполнителя многих замыслов выступали Василий Баженов, Матвей Казаков, Константин Тон, Михаил Посохин. Каждый из них - автор многих известных зданий.
Без лишних слов, дискуссий, обсуждений отцы города поступили точно так, как некогда императоры и генерал-губернаторы. Всем прошлым опытом Церетели доказал свое право на такой выбор. Он его оправдал и в глазах власти, и в глазах народа. За неделю до официального открытия побывавший на Поклонной горе без свиты и прессы президент России Ельцин и поблагодарил его "за титанический труд".
Конец восьмой главы
ТРИУМФ В СЕВИЛЬЕ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
самая короткая, о том, как испанцы открывали статую Колумба, названную автором "Рождение Нового человека".
После триумфа на Поклонной горе состоялся триумф в Севилье.
В быстром темпе, в каком исполняются бурные танцы, под щелканье кастаньет, услышал я на берегу Гвадалквиира триумфальный марш на тему народной песни. Как только бронзовые трубы заиграли, захотелось подпевать. Потому что слова этой песни давно сочинили в России, на реке Волге:
Эй, ухнем,
Эй, ухнем,
Еще разик,
Еще раз.
Громко играл королевский военный оркестр. Севилья открывала памятник самому известному в мире испанцу. Она доверила иностранцу, что поразительно, монумент Колумбу. Отсюда его корабли отправились в далекий путь. Издали монумент казался собором. Вблизи выглядел как увеличенное в тысячу раз легендарное Колумбово яйцо, поставленное находчивым мореплавателем. Этот, казалось бы, курьезный эпизод, в глазах соотечественников, обожающих всякие нестандартные решения, прославил адмирала не меньше, чем его открытие Америки.
...Первый раз я увидел необыкновенную композицию ночью, когда к ней подкатили машины с испанцами, русскими и грузинами, приехавшими по случаю открытия монумента. Церетели посадил в самолет всех сотрудников, друзей и прилетел в Севилью.
.Год назад на этом месте не было ни парка, ни изваяния. За одно лето высаженные на пустыре молодые деревья вытянулись, как подростки, покрылись шапкой вечно-зеленых листьев, Но даже самым высоким пальмам не подняться вровень с бронзовыми парусами "Санта-Марии", "Ниньи" и "Пинты", образовавшими шатер над головой адмирала. Он стоял во весь рост с картушем в руках, географической картой, по меридианам и параллелям которой плыли три каравеллы.
Светила яркая луна, пытавшаяся рассеять мрак вокруг безлюдного пока района. Вдруг по чьей-то команде зажегся свет под куполом статуи и воздух огласился криками ура. Огни сформировали на фоне звездного неба образ, непохожий ни на одно изваяние. Любоваться им будут днем и ночью, хотя, казалось бы, прекрасную Севилью после стометровой башни Хиральды ничем не удивишь.
Так состоялось неофициальное открытие обелиска, ночной триумф, с поздравлениями, поцелуями, здравицами в честь автора, конструктора, строителей испанцев, литейщиков русских.Утром предстояло официальное, расписанное как по нотам, открытие памятника с почетными гостями, речами, толпами народа и сочиненным по этому случаю маршем "Эй, ухнем!".
Слепило высоко солнце, переминались с ноги на ногу музыканты. Вооруженные всадники на лошадях, похожие на героев рыцарских времен, оцепили место предстоящего действия. Выстраивались в почетный караул гвардейцы в голубых мундирах и золоченых касках. Они сверкали как купола московских соборов.
Все ждали инфанту, дочь короля Хуана Карлоса. Она появилась с королевской точностью под ликующие крики, вариант русского "Ура!". В свите рядом с инфантой шествовал пожилой испанец, прямой потомок по мужской линии Колумба. Его монумент поднялся над берегом реки, равный по высоте многоэтажному дому, высотой в 43,5 метра.
Надо ли напоминать, что значило для Европы открытие новых земель, морей, островов, нового пути с Запада на Восток вокруг земного шара? Колумб начал сокрушительную ломку средневековых представлений о нашей планете. С тех пор наш материк стал Старым Светом.
- Это стало возможным, - не раз повторял Церетели, - потому что родился Новый человек. Таким он представлял Колумба, когда взялся делать не один, а два монумента. Каждый из них выражает концептуальную идею. Монумент для Америки им назван "Открытие Нового Света", а монумент в Севилье "Рождение Нового человека". Эти слова написаны на бронзовой доске у подножья статуи, где значится, что 9 октября 1995 года в присутствии инфанты состоялось открытие памятника. Там же есть слова о том, что скульптура "Передана Россией в дар Испании".
Это не первый монумент Колумба в Испании. В Барселоне на площади Ворота мира, на семи ветрах Атлантики, десять бронзовых львов сторожат каменный пьедестал. Барельефы, картины с эпизодами из жизни адмирала, белокаменные изваяния короля и королевы, медальоны, фигуры крылатых "Слав" опоясали высокую коринфскую колонну, над которой поднята высоко статуя Колумба. К нему и на смотровую площадку, откуда видна Барселона, можно подняться в лифте, курсирующем в стволе колонны. Памятник Колумбу есть и в Мадриде. Там статуя адмирала с флагом в руке водружена на колонну и стоит в центре большой площади. Но так много значит для страны первооткрыватель Америки, что к 500-летию первого путешествия из Старого Света в Новый Свет испанцы решили установить еще один монумент там, откуда началась экспедиция.
Под палящими лучами октябрьского солнца играла музыка, произносились краткие и жаркие речи. Под занавес церемонии инфанта вышла из-под шатра. Она встала рядом с автором памятника, протянув ему руку. А потом приняла из его рук подарки - сверкающую модель монумента и образ Георгия Победоносца.
- Народ Испании признал и полюбил вашу скульптуру, - сказала инфанта. То был отнюдь не дежурный комплимент. Статуя пребывала до открытия на виду всего города полгода, с начала весны до начала октября, когда началась экспедиция. За полгода ее увидел весь город, и общественное мнение сложилось в пользу автора.
В ответ на приветствие Церетели сказал несколько слов:
- Я счастлив, что на родине Нового человека, в стране титанов искусства, таких как Эль Греко, Мурильо, Гауди, Пикассо, установлен мой монумент.
На следующее утро все испанские газеты поместили подробные отчеты и снимки, посвященные Колумбу и его автору. В Москве ни одна газета строчки не уделила состоявшемуся событию. Как будто Россия каждый год дарила обелиски другим странам.
Конец девятой главы
"ТРАГЕДИЯ НАРОДОВ"
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
также краткая, о трудной судьбе монумента, который профессиональная критика назвала самым лучшим произведением из всех, что создал Церетели на Поклонной горе
Спустя два года после 50-летия Победы на Поклонной горе снова состоялся праздник. На этот раз по случаю открытия композиции "Трагедия народов". Церемония прошла под звуки военного оркестра и речей по случаю 22 июня, начала Великой Отечественной войны. В тот день монумент был официально представлен народу, собравшемуся посмотреть то, о чем так неистово писала и говорила разгоряченная общественность.
В отличие от других монументов на Поклонной горе, Мамаевом кургане и им подобных комплексов, этот посвящался тем, кто нашел смерть во рвах, концлагерях, газовых камерах. Таких людей - миллионы.
В истории монументального искусства хорошо известна скульптурная композиция Огюста Родена, выполненная по заказу муниципалитета города Кале. Она посвящена шести героям - гражданам города. В дни Столетней войны эти люди вышли из крепостных стен навстречу врагу, чтобы принести себя в жертву и спасти всех осажденных.
Церетели заказа от муниципалитета города Москвы не получал, от государства тем более. Он выполнил эту большую многофигурную композицию, отлил ее за свой счет в бронзе по заказу своей души и собственной памяти. Войну он пережил ребенком, слушал рассказы фронтовиков, помнил тех, кто не вернулся домой. Он видел лагеря смерти, ставшие страшными музеями.
Мысль о композиции, как мы знаем, пришла давно, когда он работал в Бразилии. Там он узнал о трагедии одной семьи. Эта история дала импульс создать "Трагедию народов". Это реквием в честь убитых без оружия. Сколько их, замученных, сожженных заживо, удушенных, повешенных, расстрелянных во рвах и оврагах?! Счет невинным жертвам утрачен, их миллионы.
Поэтому так много фигур в его "Трагедии народов". Это сгустки страданий, отлитые в бронзе. Люди стоят, застигнутые бедой врасплох, они попали в западню, их ждет могила... Скорбный ряд начинает семья: отец, мать и мальчик. Родители прикрывают ребенку глаза перед гибелью. Это все, что они в силах сделать для него. За ними люди словно притягиваются землей и превращаются в надгробные камни.
На пятнадцати плитах значится одна и та же надпись на языках бывших республик Советского Союза: "Да будет память о них священна, да сохранится она в веках!" На шестнадцатой плите та же надпись сделана на иврите, в память народа, подвергнувшегося геноциду, катастрофе, тотальному уничтожению на захваченных землях разных стран Европы. Тогда погибло шесть миллионов евреев.
"Композиция талантливая", - говорил о ней мэр Москвы, принимая в дар городу работу главного художника на Поклонной горе.
В отличие от всех других изваяний Церетели она вдохновлялась не радостью, праздником жизни, красотой, как все прежние. Впервые он исполнил трагедию. Для профессионалов такая метаморфоза явилась полной неожиданностью, они привыкли к другим образам автора. "Трагедию народов" критики назвали самым сильным его произведением.
Первой высказалась в прессе тогда неизвестный автору кандидат искусствоведения Мария Чегодаева:
""Трагедия народов" лучшее из всего, что в завидном изобилии изваял Церетели для мемориала на Поклонной горе".
Доктор искусствоведения Никита Воронов сделал более решительное обобщение:
"Среди десятков других произведений, это, пожалуй, самое лучшее, самое сильное создание зрелого мужественного таланта. Здесь художник преодолел свою привязанность к яркой декоративности. В композиции он сумел соединить близкую ему трагедийность грузинских храмов с чертами мирового общечеловеческого искусства".
При всем при том судьба композиции, никого не оставлявшей равнодушным, сложилась трагически. Все началось весной, когда сошел снег. В начале марта 1996 года на Поклонной горе появилась первая мужская фигура композиции отца. В приподнятом настроении Церетели сфотографировался рядом с фигурой. Ни от кого секретов он не делал, строительную площадку не ограждал забор, фигуры не покрывал "тепляк". А надо бы было это сделать.
Каждый, останавливаясь из любопытства, видел группу обнаженных и безволосых людей, словно побритых пред казнью. Реальные образы упрощались и превращались в геометрическую форму, плоскость могильного камня. Пресса могла бы тогда многое сказать людям, разъяснить особенности композиции. Лица ее героев не напоминали лица прохожих. Нельзя было сказать, какой они национальности. В классическом искусстве этот прием используется, чтобы достичь "имперсональность образов". Таким способом монументалисты сознательно стирают различия между людьми и народами, достигая предельной обобщенности. Нагота, обнаженность в скульптуре допускается не только для того, чтобы показать красоту человеческого тела, но и для выражения мученичества во имя веры.
Месяц спустя, когда композиция еще далеко не была завершена, префект Западного административного округа, где расположена Поклонная гора, на первом попавшемся листке бумаги, очевидно во время заседания правительства, написал на имя мэра Москву записку:
Юрий Михайлович!
Может быть, пока окончательно не завершены работы, перенести скульптуры З. Церетели на аллею (любую уместную) Поклонной горы. Причины:
1. Население ворчит.
2. Площадка для гуляний округа в этом месте уже неуместна.
3. Со стороны Рублевского шоссе все будет заставлено торговыми точками.
С Уважением
А. Брячихин.
02. 04. 96.
На том месте, где появилась "Трагедия народов", стояли киоски, торговавшие всякой всячиной. Зимой возле них устраивались проводы зимы с блинами и музыкой.
С этого письма началась трагедия монумента.
Кроме записки на имя мэра префект предпринял другие акции, использовал так называемый административный ресурс. Чиновники префектуры подняли на ноги общественность округа, жилых домов, организации ветеранов войны, расположенные на их территории. Они дружно по команде сверху запротестовали, подписали составленные письма для редакций газет. Таким образом префект устроил "информационную поддержку" своей инициативе. Пресса начала охотно озвучивать "ворчание народа", публиковать негативные высказывания прохожих еще до того, как скульптурная группа приобрела завершенность.
Солдаты в увольнительной:
- Так себе памятник. Вот сфотографироваться хотели, но решили, уж лучше на другом фоне.
Кочетова, Татьяна Васильевна, ветеран:
- Не нравится. Больно уныло. В общем, не в нашем это стиле (смеется).
Московский школьник:
- Ничего памятник. Мрачный только. Серый. Надо покрасить.
Среди страдавших от безработицы московских скульпторов газеты быстро находили недовольных и давали им трибуну:
- Какая-то страшная скульптура, мрачная, и, главное, несовременная. Художников много ведь в Москве. И есть талантливые. Это не зависть, но я не понимаю, почему второй такой памятник делает тот же человек. Почему определяет лицо нашего города он, а не другой человек.
В печать запустили миф, что якобы в соседнем доме на Кутузовском проспекте, окна которого смотрят на "Трагедию" упали цены при продаже квартиры. Появился хлесткий фельетон, где покупатель якобы рассказывает:
- Я конечно сразу не 50, а 100 тысяч на цену скостил. Хозяева и не сопротивлялись. Им теперь самим хочется отсюда скорее убраться - кому охота видеть из окна то ли живых мертвецов, то ли мертвых жителей парка Победы.
Эту выдумку подхватил баллотировавшийся на выборах в президенты генерал Лебедь, решивший набрать предвыборные очки на критике "Трагедии народов":
- Вон Церетели уродов наваял, цены на квартиры в том районе в два раза упали. Встал с утра, посмотрел в окно - на весь день настроение испортилось. Я так понимаю, что это была специально направленная акция.
Не знавший Москвы, не живший на Поклонной горе боевой генерал включился в кампанию по совету "политтехнологов", что доказывает политический характер той шумной кампании в прессе.
На самом деле ничего подобного быть не могло. Цены на квартиры не могли упасть из-за соседства с "Трагедией народов". Потому что из окон ближайшего дома, расположенного на расстоянии метров двухсот, фигуры композиции сливаются и ничего конкретного, никаких "уродов" разглядеть при всем желании было невозможно, если не вооружиться биноклем.
В который раз в нашей истории был использован давно испытанный прием, постоянно применявшейся советской пропагандой - "письма трудящихся", коллективные и индивидуальные.
- Считаю недопустимым расходование средств из нашей и без того скудной казны на подобные выдумки. Это письмо, за подписью одного ветерана, который не знал, что автор эту композицию дарил городу.
"За трагедии я денег не беру", - сказал он тогда.
- Мы, простые люди, не всегда можем до конца оценить замыслы архитектора, но все же главная аллея символизирует собой долгую и трудную дорогу от начала войны до Победы. Уместно ли размещать памятник "Трагедия народов" на ней? Не логичнее было бы установить его хотя бы рядом с аллей Памяти?
Это строчки из письма коллективного, подписанное ветеранами войны муниципального округа "Дорогомилово", где находится памятник Победы. Они повторяют высказанную в письме префекта мэру Москвы идею - перенести композицию на аллею подальше от главной площади. И шлют свой протест по адресу: "Москва, Кремль" - президенту России. Просят его "навести порядок на Поклонной горе".
Появился тогда и другой коллективный отзыв, подписанный членами президиума Российской академии художеств. Прежде чем ставить автографы под письмом в инстанции, академики вышли из автобуса, который подвез их к Поклонной горе. Они осмотрели со всех сторон композицию, стоявшую на видном месте перед главным входом в музей Отечественной войны. И дали "Трагедии народов" высокую оценку. Другую экскурсию на Поклонную гору провел президиум Академии архитектуры и строительства. И ее отзыв зазвучал в унисон с мнением Академии художеств.
"Произведение имеет большую силу эмоционального воздействия, передает глубокие идеи, заложенные в содержании памятника: темы страшной трагедии народов, скорби и вечной памяти. Поражает выраженная в нем боль за человека.
Памятник звучит как апофеоз человечества, прошедшего через ужасы войн, трагедий, насилия".
Отзывы двух академий остались в архивах. Никто не захотел их опубликовать. Даже государственные СМИ. Такое то было государство, такая гласность и плюрализм мнений, где высказывания случайного прохожего, домохозяйки и школьника оказались важнее писем народных художников СССР, лауреатов Ленинской и Государственной премий, Героев Социалистического Труда, академиков и профессоров.
Нападки в прессе все возрастали. Несмотря на это работа не прекращалась. К 9 мая 1996 года она закончилась. Еще до завершения композиции к подножью "Трагедии" люди понесли цветы. Накануне Дня Победы их возложили послы всех бывших республик СССР, ставших суверенными государствами.
Но официального открытия не последовало. Между правительствами города и России началась служебная переписка. Она удивительным образом появляется в прессе, развязавшей кампанию. Каким-то образом резолюция президента России в адрес мэра Москвы попадает в печать:
- Необходимо прислушаться к мнению москвичей, взвесить еще раз и принять окончательное решение.
Повторилась знакомая нам по истории с Колумбом картина. Служебная переписка между президентом и правительством Москвы попадает на страницы СМИ! Как это стало возможным? Может быть, мэр Москвы переправил копию резолюции главы государства в газету? Нет, этого он не делал. Тогда кто сему посодействовал? Произошла "утечка информации" из администрации президента, которую тогда возглавлял нам давно знакомый "член Попечительского совета и Совета директоров ОРТ".
Кампанию в прессе повели влиятельные газеты, одна новая, возникшая на волне "перестройки", другая давно известная. Одна открыто издавалась на деньги магната, владевшего контрольным пакетом акций ОРТ, злейшего недруга мэра Москвы. Другая, получившая "пакет документов" префекта Западного округа, того, кто отправил записку мэру со словами: "Народ ворчит", попала под пресс главы администрации президента.
В той информационной войне снаряды летели в художника таким образом, чтобы рикошетом попасть в мэра Москвы. В результате той политической борьбы "Трагедии народов" было определено другое место, за музеем Отечественной войны. Ее, не взирая на большие затраты, демонтировали и перенесли на другое место.
Там она и была открыта.
Конец десятой главы
ПЕТР ПЕРВЫЙ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
о том, как в яростной борьбе поднялся монумент в честь "Трехсотлетия Российского флота", атакованный со всех сторон и устоявший на отведенном ему месте. Есть у него и неофициальное название - памятник Петру.
Вернемся в центр Москвы, в город 1995-96 года. На его улицах и площадях, к удивлению многих политических обозревателей, сооружались грандиозные здания. Сооружались в столице государства, страдавшего от экономических и политических невзгод.
Памятником Победы строительство монументов не закончилось. Наоборот, усилилось. В день 9 мая 1995 года над обелиском в голубом небе пролетела эскадрилья истребителей, а мимо Георгия Победоносца прошли торжественным маршем солдаты. Тогда - высокая политика с участием глав государств и правительств сомкнулась с первым реализованным "большим проектом Лужкова".
После триумфа по случаю Победы работа над "большими проектами" в разных концах Москвы пошла с удвоенной энергией. Все глубже погружалась в недра Манежной площади "стена в грунте", все шире становился котлован будущего "Охотного ряда". На полные обороты раскрутилась строительная машина в котловане Храма Христа. И там, и здесь к делам, требовавшим участия художника, мэр Москвы подключал безотказного друга с его командой, готовой немедленно браться за любое задание. К этим заданиям столь же неизменно призывался муниципальный институт "Моспроект-2", руководимый Михаилом Посохиным, сыном покойного Михаила Васильевича Посохина.
Кто и где видел трехгранные газовые трубы?
Никто не писал о проблеме "добра и зла", новаторской пластике Георгия, сложнейших творческих и инженерных проблемах, решенных на Поклонной горе. Внимание народа переключалось на мифические "масонские знаки", "газовую трубу", "стамеску", "спальный гарнитур", "каракатицу на игле" и на "грубо порезанную колбасу", помянутую многими, словно узнавшими о ней от одного информатора. Художника даже объявили виноватым в ночной автомобильной аварии, случившейся на Кутузовском проспекте летом 1995 года:
"Как утверждают сотрудники ГАИ, творения Зураба Церетели представляют серьезную угрозу безопасности дорожного движения. Еще не все водители привыкли к необычному виду фонтанов и, проезжая мимо, частенько засматриваются на них".
Может быть, водители и засматриваются ночью на "кроваво-красные фонтаны парка Победы", как о том сообщалось в отчете об аварии. Но огни и фонтаны не имеют никакого отношения к художнику. Не он их придумал.
* * *
На Поклонной горе впервые разыгралась драма в жизни Церетели. Сам того не ведая, он, склонный к миру и компромиссам, оказался в центре борьбы между властью и оппозицией, между двумя центрами власти - федеральной и муниципальной. Поэтому слышал, пока шла стройка, что "проектировщики срыли священную гору", что в месте с памятью о ней "разбазарили народные деньги", что возводится не памятник Победы, а памятник Сталину, "увековечивается миф о гениальности вождя". Все эти вымыслы множились, чтобы принизить, умалить значение деяния правительства города, предстать в глазах общественности радетелями народа и ветеранов, на горе которых наживался управителями Москвы политический капитал.
Вслед за мэром на Поклонной горе появлялась толпа журналистов и операторов телевидения. Их интересовало совсем не то, что Лужкова и Церетели, они не спешили увидеть, насколько возрос обелиск, как смотрятся с земли барельефы. Их волновала проблема власти, ответ на вопрос - уйдет ли мэр Москвы в вынужденную отставку. В те дни он подвергался массированному давлению окружения президента. В злобной кампании в СМИ главную роль играл известный нам "член Попечительского совета и Совета директоров" Общественного Российского телевидения, ОРТ.
9 мая 1995 года прямую трансляцию с Поклонной горы первый канал прекратил в тот момент, когда главы государств и правительств, ведомые мэром Москвы и художником, пошли к памятнику Победы. Даже имени Церетели в эфире не назвали. В тот день президент США сказал президенту России, что каждый день вспоминает Зураба, потому что в его кабинете стоит модель Колумба. И об этом никто не помянул в отчетах.
А что писали?
"Если бы Гитлер одержал верх в войне и пожелал восславить свою викторию, то он соорудил бы нечто подобное сегодняшней Поклонной горе. Тяга к монументальности, подавляющей человека, страсть к гигантским изваяниям не по воле случая сближала вкусы, предпочтения Гитлера и Сталина. Так выражается глубинное презрение к человеку. Когда пекутся о монументах, этой материализованной в камне и металле державности, обычно не слишком пекутся о человеке. Попутно кто-то решает свои задачи - технические, политические, финансовые".
Обвинение в "тяге к монументальности, подавляющей человека", присущей тоталитаризму, будет повторяться не раз. Народу внушалась мысль, что большие монументы свойственны тирании. А демократии присущи малые монументы, "не подавляющие человека". Эту мысль высказал французский философ Сартр много лет назад. Ее часто повторяют без ссылки на источник. Но так ли это? Французы изваяли всем известную гигантскую статую Свободы, разве она "выражает глубинное презрение к человеку"?
Обелиск в честь Вашингтона, установленный в столице США, - намного выше обелиска на Поклонной горе. Разве не рвется столп Вашингтона ввысь, не поражает "державностью", "монументальностью", вызывающими неприязнь отечественных демократов, когда они видят нечто подобное на родине. Размеры монументов определяются пространством. Та же статуя Свободы в Париже, установленная на Сене, - сравнительно с американским аналогом - мала, потому что акватория реки несравнима с акваторией океана. Александрийский столп на Дворцовой площади нашей северной столицы поднялся на 50 метров, весит 500 тонн, и всем нравится.
Другое обвинение, прозвучавшее из тех же источников, сводилось к тому, что нельзя ВСЕ доверять ОДНОМУ. Что сказать по этому поводу? Власть города нашла под стать себе художника. Ничего при этом не изобретала, использовала давно испытанный метод, применявшийся прежде. Так, в истории Москвы случалось не раз. Иван III возложил на одного Аристотеля Фиораванти много разных дел. Тот и Кремль строил, и пушки отливал, и кирпичное производство завел. Так было, когда Москву отстраивали после пожара 1812 года. Тогда генерал-губернатор поручил Большой и Малый театры, ансамбль Театральной площади, Манеж, другие важные проекты Осипу Бове. В разное время в роли главного исполнителя многих замыслов выступали Василий Баженов, Матвей Казаков, Константин Тон, Михаил Посохин. Каждый из них - автор многих известных зданий.
Без лишних слов, дискуссий, обсуждений отцы города поступили точно так, как некогда императоры и генерал-губернаторы. Всем прошлым опытом Церетели доказал свое право на такой выбор. Он его оправдал и в глазах власти, и в глазах народа. За неделю до официального открытия побывавший на Поклонной горе без свиты и прессы президент России Ельцин и поблагодарил его "за титанический труд".
Конец восьмой главы
ТРИУМФ В СЕВИЛЬЕ
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,
самая короткая, о том, как испанцы открывали статую Колумба, названную автором "Рождение Нового человека".
После триумфа на Поклонной горе состоялся триумф в Севилье.
В быстром темпе, в каком исполняются бурные танцы, под щелканье кастаньет, услышал я на берегу Гвадалквиира триумфальный марш на тему народной песни. Как только бронзовые трубы заиграли, захотелось подпевать. Потому что слова этой песни давно сочинили в России, на реке Волге:
Эй, ухнем,
Эй, ухнем,
Еще разик,
Еще раз.
Громко играл королевский военный оркестр. Севилья открывала памятник самому известному в мире испанцу. Она доверила иностранцу, что поразительно, монумент Колумбу. Отсюда его корабли отправились в далекий путь. Издали монумент казался собором. Вблизи выглядел как увеличенное в тысячу раз легендарное Колумбово яйцо, поставленное находчивым мореплавателем. Этот, казалось бы, курьезный эпизод, в глазах соотечественников, обожающих всякие нестандартные решения, прославил адмирала не меньше, чем его открытие Америки.
...Первый раз я увидел необыкновенную композицию ночью, когда к ней подкатили машины с испанцами, русскими и грузинами, приехавшими по случаю открытия монумента. Церетели посадил в самолет всех сотрудников, друзей и прилетел в Севилью.
.Год назад на этом месте не было ни парка, ни изваяния. За одно лето высаженные на пустыре молодые деревья вытянулись, как подростки, покрылись шапкой вечно-зеленых листьев, Но даже самым высоким пальмам не подняться вровень с бронзовыми парусами "Санта-Марии", "Ниньи" и "Пинты", образовавшими шатер над головой адмирала. Он стоял во весь рост с картушем в руках, географической картой, по меридианам и параллелям которой плыли три каравеллы.
Светила яркая луна, пытавшаяся рассеять мрак вокруг безлюдного пока района. Вдруг по чьей-то команде зажегся свет под куполом статуи и воздух огласился криками ура. Огни сформировали на фоне звездного неба образ, непохожий ни на одно изваяние. Любоваться им будут днем и ночью, хотя, казалось бы, прекрасную Севилью после стометровой башни Хиральды ничем не удивишь.
Так состоялось неофициальное открытие обелиска, ночной триумф, с поздравлениями, поцелуями, здравицами в честь автора, конструктора, строителей испанцев, литейщиков русских.Утром предстояло официальное, расписанное как по нотам, открытие памятника с почетными гостями, речами, толпами народа и сочиненным по этому случаю маршем "Эй, ухнем!".
Слепило высоко солнце, переминались с ноги на ногу музыканты. Вооруженные всадники на лошадях, похожие на героев рыцарских времен, оцепили место предстоящего действия. Выстраивались в почетный караул гвардейцы в голубых мундирах и золоченых касках. Они сверкали как купола московских соборов.
Все ждали инфанту, дочь короля Хуана Карлоса. Она появилась с королевской точностью под ликующие крики, вариант русского "Ура!". В свите рядом с инфантой шествовал пожилой испанец, прямой потомок по мужской линии Колумба. Его монумент поднялся над берегом реки, равный по высоте многоэтажному дому, высотой в 43,5 метра.
Надо ли напоминать, что значило для Европы открытие новых земель, морей, островов, нового пути с Запада на Восток вокруг земного шара? Колумб начал сокрушительную ломку средневековых представлений о нашей планете. С тех пор наш материк стал Старым Светом.
- Это стало возможным, - не раз повторял Церетели, - потому что родился Новый человек. Таким он представлял Колумба, когда взялся делать не один, а два монумента. Каждый из них выражает концептуальную идею. Монумент для Америки им назван "Открытие Нового Света", а монумент в Севилье "Рождение Нового человека". Эти слова написаны на бронзовой доске у подножья статуи, где значится, что 9 октября 1995 года в присутствии инфанты состоялось открытие памятника. Там же есть слова о том, что скульптура "Передана Россией в дар Испании".
Это не первый монумент Колумба в Испании. В Барселоне на площади Ворота мира, на семи ветрах Атлантики, десять бронзовых львов сторожат каменный пьедестал. Барельефы, картины с эпизодами из жизни адмирала, белокаменные изваяния короля и королевы, медальоны, фигуры крылатых "Слав" опоясали высокую коринфскую колонну, над которой поднята высоко статуя Колумба. К нему и на смотровую площадку, откуда видна Барселона, можно подняться в лифте, курсирующем в стволе колонны. Памятник Колумбу есть и в Мадриде. Там статуя адмирала с флагом в руке водружена на колонну и стоит в центре большой площади. Но так много значит для страны первооткрыватель Америки, что к 500-летию первого путешествия из Старого Света в Новый Свет испанцы решили установить еще один монумент там, откуда началась экспедиция.
Под палящими лучами октябрьского солнца играла музыка, произносились краткие и жаркие речи. Под занавес церемонии инфанта вышла из-под шатра. Она встала рядом с автором памятника, протянув ему руку. А потом приняла из его рук подарки - сверкающую модель монумента и образ Георгия Победоносца.
- Народ Испании признал и полюбил вашу скульптуру, - сказала инфанта. То был отнюдь не дежурный комплимент. Статуя пребывала до открытия на виду всего города полгода, с начала весны до начала октября, когда началась экспедиция. За полгода ее увидел весь город, и общественное мнение сложилось в пользу автора.
В ответ на приветствие Церетели сказал несколько слов:
- Я счастлив, что на родине Нового человека, в стране титанов искусства, таких как Эль Греко, Мурильо, Гауди, Пикассо, установлен мой монумент.
На следующее утро все испанские газеты поместили подробные отчеты и снимки, посвященные Колумбу и его автору. В Москве ни одна газета строчки не уделила состоявшемуся событию. Как будто Россия каждый год дарила обелиски другим странам.
Конец девятой главы
"ТРАГЕДИЯ НАРОДОВ"
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,
также краткая, о трудной судьбе монумента, который профессиональная критика назвала самым лучшим произведением из всех, что создал Церетели на Поклонной горе
Спустя два года после 50-летия Победы на Поклонной горе снова состоялся праздник. На этот раз по случаю открытия композиции "Трагедия народов". Церемония прошла под звуки военного оркестра и речей по случаю 22 июня, начала Великой Отечественной войны. В тот день монумент был официально представлен народу, собравшемуся посмотреть то, о чем так неистово писала и говорила разгоряченная общественность.
В отличие от других монументов на Поклонной горе, Мамаевом кургане и им подобных комплексов, этот посвящался тем, кто нашел смерть во рвах, концлагерях, газовых камерах. Таких людей - миллионы.
В истории монументального искусства хорошо известна скульптурная композиция Огюста Родена, выполненная по заказу муниципалитета города Кале. Она посвящена шести героям - гражданам города. В дни Столетней войны эти люди вышли из крепостных стен навстречу врагу, чтобы принести себя в жертву и спасти всех осажденных.
Церетели заказа от муниципалитета города Москвы не получал, от государства тем более. Он выполнил эту большую многофигурную композицию, отлил ее за свой счет в бронзе по заказу своей души и собственной памяти. Войну он пережил ребенком, слушал рассказы фронтовиков, помнил тех, кто не вернулся домой. Он видел лагеря смерти, ставшие страшными музеями.
Мысль о композиции, как мы знаем, пришла давно, когда он работал в Бразилии. Там он узнал о трагедии одной семьи. Эта история дала импульс создать "Трагедию народов". Это реквием в честь убитых без оружия. Сколько их, замученных, сожженных заживо, удушенных, повешенных, расстрелянных во рвах и оврагах?! Счет невинным жертвам утрачен, их миллионы.
Поэтому так много фигур в его "Трагедии народов". Это сгустки страданий, отлитые в бронзе. Люди стоят, застигнутые бедой врасплох, они попали в западню, их ждет могила... Скорбный ряд начинает семья: отец, мать и мальчик. Родители прикрывают ребенку глаза перед гибелью. Это все, что они в силах сделать для него. За ними люди словно притягиваются землей и превращаются в надгробные камни.
На пятнадцати плитах значится одна и та же надпись на языках бывших республик Советского Союза: "Да будет память о них священна, да сохранится она в веках!" На шестнадцатой плите та же надпись сделана на иврите, в память народа, подвергнувшегося геноциду, катастрофе, тотальному уничтожению на захваченных землях разных стран Европы. Тогда погибло шесть миллионов евреев.
"Композиция талантливая", - говорил о ней мэр Москвы, принимая в дар городу работу главного художника на Поклонной горе.
В отличие от всех других изваяний Церетели она вдохновлялась не радостью, праздником жизни, красотой, как все прежние. Впервые он исполнил трагедию. Для профессионалов такая метаморфоза явилась полной неожиданностью, они привыкли к другим образам автора. "Трагедию народов" критики назвали самым сильным его произведением.
Первой высказалась в прессе тогда неизвестный автору кандидат искусствоведения Мария Чегодаева:
""Трагедия народов" лучшее из всего, что в завидном изобилии изваял Церетели для мемориала на Поклонной горе".
Доктор искусствоведения Никита Воронов сделал более решительное обобщение:
"Среди десятков других произведений, это, пожалуй, самое лучшее, самое сильное создание зрелого мужественного таланта. Здесь художник преодолел свою привязанность к яркой декоративности. В композиции он сумел соединить близкую ему трагедийность грузинских храмов с чертами мирового общечеловеческого искусства".
При всем при том судьба композиции, никого не оставлявшей равнодушным, сложилась трагически. Все началось весной, когда сошел снег. В начале марта 1996 года на Поклонной горе появилась первая мужская фигура композиции отца. В приподнятом настроении Церетели сфотографировался рядом с фигурой. Ни от кого секретов он не делал, строительную площадку не ограждал забор, фигуры не покрывал "тепляк". А надо бы было это сделать.
Каждый, останавливаясь из любопытства, видел группу обнаженных и безволосых людей, словно побритых пред казнью. Реальные образы упрощались и превращались в геометрическую форму, плоскость могильного камня. Пресса могла бы тогда многое сказать людям, разъяснить особенности композиции. Лица ее героев не напоминали лица прохожих. Нельзя было сказать, какой они национальности. В классическом искусстве этот прием используется, чтобы достичь "имперсональность образов". Таким способом монументалисты сознательно стирают различия между людьми и народами, достигая предельной обобщенности. Нагота, обнаженность в скульптуре допускается не только для того, чтобы показать красоту человеческого тела, но и для выражения мученичества во имя веры.
Месяц спустя, когда композиция еще далеко не была завершена, префект Западного административного округа, где расположена Поклонная гора, на первом попавшемся листке бумаги, очевидно во время заседания правительства, написал на имя мэра Москву записку:
Юрий Михайлович!
Может быть, пока окончательно не завершены работы, перенести скульптуры З. Церетели на аллею (любую уместную) Поклонной горы. Причины:
1. Население ворчит.
2. Площадка для гуляний округа в этом месте уже неуместна.
3. Со стороны Рублевского шоссе все будет заставлено торговыми точками.
С Уважением
А. Брячихин.
02. 04. 96.
На том месте, где появилась "Трагедия народов", стояли киоски, торговавшие всякой всячиной. Зимой возле них устраивались проводы зимы с блинами и музыкой.
С этого письма началась трагедия монумента.
Кроме записки на имя мэра префект предпринял другие акции, использовал так называемый административный ресурс. Чиновники префектуры подняли на ноги общественность округа, жилых домов, организации ветеранов войны, расположенные на их территории. Они дружно по команде сверху запротестовали, подписали составленные письма для редакций газет. Таким образом префект устроил "информационную поддержку" своей инициативе. Пресса начала охотно озвучивать "ворчание народа", публиковать негативные высказывания прохожих еще до того, как скульптурная группа приобрела завершенность.
Солдаты в увольнительной:
- Так себе памятник. Вот сфотографироваться хотели, но решили, уж лучше на другом фоне.
Кочетова, Татьяна Васильевна, ветеран:
- Не нравится. Больно уныло. В общем, не в нашем это стиле (смеется).
Московский школьник:
- Ничего памятник. Мрачный только. Серый. Надо покрасить.
Среди страдавших от безработицы московских скульпторов газеты быстро находили недовольных и давали им трибуну:
- Какая-то страшная скульптура, мрачная, и, главное, несовременная. Художников много ведь в Москве. И есть талантливые. Это не зависть, но я не понимаю, почему второй такой памятник делает тот же человек. Почему определяет лицо нашего города он, а не другой человек.
В печать запустили миф, что якобы в соседнем доме на Кутузовском проспекте, окна которого смотрят на "Трагедию" упали цены при продаже квартиры. Появился хлесткий фельетон, где покупатель якобы рассказывает:
- Я конечно сразу не 50, а 100 тысяч на цену скостил. Хозяева и не сопротивлялись. Им теперь самим хочется отсюда скорее убраться - кому охота видеть из окна то ли живых мертвецов, то ли мертвых жителей парка Победы.
Эту выдумку подхватил баллотировавшийся на выборах в президенты генерал Лебедь, решивший набрать предвыборные очки на критике "Трагедии народов":
- Вон Церетели уродов наваял, цены на квартиры в том районе в два раза упали. Встал с утра, посмотрел в окно - на весь день настроение испортилось. Я так понимаю, что это была специально направленная акция.
Не знавший Москвы, не живший на Поклонной горе боевой генерал включился в кампанию по совету "политтехнологов", что доказывает политический характер той шумной кампании в прессе.
На самом деле ничего подобного быть не могло. Цены на квартиры не могли упасть из-за соседства с "Трагедией народов". Потому что из окон ближайшего дома, расположенного на расстоянии метров двухсот, фигуры композиции сливаются и ничего конкретного, никаких "уродов" разглядеть при всем желании было невозможно, если не вооружиться биноклем.
В который раз в нашей истории был использован давно испытанный прием, постоянно применявшейся советской пропагандой - "письма трудящихся", коллективные и индивидуальные.
- Считаю недопустимым расходование средств из нашей и без того скудной казны на подобные выдумки. Это письмо, за подписью одного ветерана, который не знал, что автор эту композицию дарил городу.
"За трагедии я денег не беру", - сказал он тогда.
- Мы, простые люди, не всегда можем до конца оценить замыслы архитектора, но все же главная аллея символизирует собой долгую и трудную дорогу от начала войны до Победы. Уместно ли размещать памятник "Трагедия народов" на ней? Не логичнее было бы установить его хотя бы рядом с аллей Памяти?
Это строчки из письма коллективного, подписанное ветеранами войны муниципального округа "Дорогомилово", где находится памятник Победы. Они повторяют высказанную в письме префекта мэру Москвы идею - перенести композицию на аллею подальше от главной площади. И шлют свой протест по адресу: "Москва, Кремль" - президенту России. Просят его "навести порядок на Поклонной горе".
Появился тогда и другой коллективный отзыв, подписанный членами президиума Российской академии художеств. Прежде чем ставить автографы под письмом в инстанции, академики вышли из автобуса, который подвез их к Поклонной горе. Они осмотрели со всех сторон композицию, стоявшую на видном месте перед главным входом в музей Отечественной войны. И дали "Трагедии народов" высокую оценку. Другую экскурсию на Поклонную гору провел президиум Академии архитектуры и строительства. И ее отзыв зазвучал в унисон с мнением Академии художеств.
"Произведение имеет большую силу эмоционального воздействия, передает глубокие идеи, заложенные в содержании памятника: темы страшной трагедии народов, скорби и вечной памяти. Поражает выраженная в нем боль за человека.
Памятник звучит как апофеоз человечества, прошедшего через ужасы войн, трагедий, насилия".
Отзывы двух академий остались в архивах. Никто не захотел их опубликовать. Даже государственные СМИ. Такое то было государство, такая гласность и плюрализм мнений, где высказывания случайного прохожего, домохозяйки и школьника оказались важнее писем народных художников СССР, лауреатов Ленинской и Государственной премий, Героев Социалистического Труда, академиков и профессоров.
Нападки в прессе все возрастали. Несмотря на это работа не прекращалась. К 9 мая 1996 года она закончилась. Еще до завершения композиции к подножью "Трагедии" люди понесли цветы. Накануне Дня Победы их возложили послы всех бывших республик СССР, ставших суверенными государствами.
Но официального открытия не последовало. Между правительствами города и России началась служебная переписка. Она удивительным образом появляется в прессе, развязавшей кампанию. Каким-то образом резолюция президента России в адрес мэра Москвы попадает в печать:
- Необходимо прислушаться к мнению москвичей, взвесить еще раз и принять окончательное решение.
Повторилась знакомая нам по истории с Колумбом картина. Служебная переписка между президентом и правительством Москвы попадает на страницы СМИ! Как это стало возможным? Может быть, мэр Москвы переправил копию резолюции главы государства в газету? Нет, этого он не делал. Тогда кто сему посодействовал? Произошла "утечка информации" из администрации президента, которую тогда возглавлял нам давно знакомый "член Попечительского совета и Совета директоров ОРТ".
Кампанию в прессе повели влиятельные газеты, одна новая, возникшая на волне "перестройки", другая давно известная. Одна открыто издавалась на деньги магната, владевшего контрольным пакетом акций ОРТ, злейшего недруга мэра Москвы. Другая, получившая "пакет документов" префекта Западного округа, того, кто отправил записку мэру со словами: "Народ ворчит", попала под пресс главы администрации президента.
В той информационной войне снаряды летели в художника таким образом, чтобы рикошетом попасть в мэра Москвы. В результате той политической борьбы "Трагедии народов" было определено другое место, за музеем Отечественной войны. Ее, не взирая на большие затраты, демонтировали и перенесли на другое место.
Там она и была открыта.
Конец десятой главы
ПЕТР ПЕРВЫЙ
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
о том, как в яростной борьбе поднялся монумент в честь "Трехсотлетия Российского флота", атакованный со всех сторон и устоявший на отведенном ему месте. Есть у него и неофициальное название - памятник Петру.
Вернемся в центр Москвы, в город 1995-96 года. На его улицах и площадях, к удивлению многих политических обозревателей, сооружались грандиозные здания. Сооружались в столице государства, страдавшего от экономических и политических невзгод.
Памятником Победы строительство монументов не закончилось. Наоборот, усилилось. В день 9 мая 1995 года над обелиском в голубом небе пролетела эскадрилья истребителей, а мимо Георгия Победоносца прошли торжественным маршем солдаты. Тогда - высокая политика с участием глав государств и правительств сомкнулась с первым реализованным "большим проектом Лужкова".
После триумфа по случаю Победы работа над "большими проектами" в разных концах Москвы пошла с удвоенной энергией. Все глубже погружалась в недра Манежной площади "стена в грунте", все шире становился котлован будущего "Охотного ряда". На полные обороты раскрутилась строительная машина в котловане Храма Христа. И там, и здесь к делам, требовавшим участия художника, мэр Москвы подключал безотказного друга с его командой, готовой немедленно браться за любое задание. К этим заданиям столь же неизменно призывался муниципальный институт "Моспроект-2", руководимый Михаилом Посохиным, сыном покойного Михаила Васильевича Посохина.