Встроенная фотокамера со вспышкой очень хороша (и снова — с поправкой на мобильные телефоны, поскольку фиксированный фокус это фиксированный фокус и чудес, увы, не бывает). Примечательно, что для регулировки зума используется колесико (зум все равно меняется дискретно, ступенька за ступенькой, но регулировать его колесиком удобнее, чем кнопками).
В Samsung дополнительные возможности телефона ценят настолько, что соответствующие приложения можно вызвать с помощью специальных кнопок, расположенных на боковой поверхности мобильника. Одна из них вызывает плейер от Samsung (на телефоне установлена и десятая версия Windows Media, но производитель определенно предпочитают свою собственную разработку, хотя функционально эти программы почти идентичны), вторая — диктофон, третья переводит телефон в «самолетный» режим, отключая все беспроводные коммуникации, четвертая отвечает за быстрый вызов камеры (она же используется для спуска затвора), а пятая блокирует все кнопки и клавиатуру, переводя аппарат в режим «Hold» (это основные функции, но есть и дополнительные).
Приложения от Samsung либо дополняют, либо дублируют программы Microsoft. Какие-то из них удобнее «родных» для Windows Mobile приложений, какие-то нет, но наверняка каждому пригодится вполне симпатичный интерфейс для работы с SIM-картой, менеджер запущенных задач и универсальный просмотрщик файлов Piсsel Viewer (разработка Picsel Technologies), понимающий, помимо всего прочего, «офисные форматы» (даже без предварительной конвертации в горниле ActiveSync) и PDF.
Несмотря на это, работать с текстами и таблицами все равно не слишком удобно -общая и нерешенная до сих пор проблема практически всех смартфонов и КПК. Windows Mobile 2003 SE поддерживает разворот экрана на 90 градусов, немного облегчающий в отдельных случаях просмотр документов, но как раз в смартфонной редакции эта опция отключена. Впрочем, некоторые приложения — Picsel Viewer, например — умеют это делать и сами.
Как и все комбинированные устройства, i300 не выдерживает сравнения с устройствами специализированными, но сравнивать многофункциональный мобильный телефон с MP3-плейером или цифровым фотоаппаратом — нечестно (даже если его навигационное колесико слегка напоминает знаменитое навигационное колесо iPod, а камера на фоне прочих мобильных конкурентов выглядит весьма достойно).
Но в придачу к мобильнику покупатель получает вполне приличный MP3-плейер, видеоплейер, неплохой встроенный фотоаппарат с возможностью видеосъемки, диктофон и программно-аппаратный конструктор на базе мощного (для смартфонов) процессора. Конструктор, который можно оборудовать программами по собственному вкусу — в рамках заданной операционной системы, конечно. С учетом того, что SGH-i300 стоит около 600 долларов, набор получается внушительный.
США патент можно лицезреть и по сей день, сделав запрос по номеру.)
В Samsung дополнительные возможности телефона ценят настолько, что соответствующие приложения можно вызвать с помощью специальных кнопок, расположенных на боковой поверхности мобильника. Одна из них вызывает плейер от Samsung (на телефоне установлена и десятая версия Windows Media, но производитель определенно предпочитают свою собственную разработку, хотя функционально эти программы почти идентичны), вторая — диктофон, третья переводит телефон в «самолетный» режим, отключая все беспроводные коммуникации, четвертая отвечает за быстрый вызов камеры (она же используется для спуска затвора), а пятая блокирует все кнопки и клавиатуру, переводя аппарат в режим «Hold» (это основные функции, но есть и дополнительные).
Приложения от Samsung либо дополняют, либо дублируют программы Microsoft. Какие-то из них удобнее «родных» для Windows Mobile приложений, какие-то нет, но наверняка каждому пригодится вполне симпатичный интерфейс для работы с SIM-картой, менеджер запущенных задач и универсальный просмотрщик файлов Piсsel Viewer (разработка Picsel Technologies), понимающий, помимо всего прочего, «офисные форматы» (даже без предварительной конвертации в горниле ActiveSync) и PDF.
Мелкие детали
И наконец, об экране. Диагональ у него два дюйма, то есть меньше обычных для смартфонов 2,5 дюймов (разница на первый взгляд может показаться несущественной, но это 25 процентов), однако разрешение больше привычного 176х220 и составляет 320х240. В силу двух этих факторов экран выглядит очень четким.Несмотря на это, работать с текстами и таблицами все равно не слишком удобно -общая и нерешенная до сих пор проблема практически всех смартфонов и КПК. Windows Mobile 2003 SE поддерживает разворот экрана на 90 градусов, немного облегчающий в отдельных случаях просмотр документов, но как раз в смартфонной редакции эта опция отключена. Впрочем, некоторые приложения — Picsel Viewer, например — умеют это делать и сами.
Приплыли
За все приходится платить, и получение трех гигабайт дискового пространства приводит к сокращению времени автономной работы, а дополнительный аккумулятор утяжеляет телефон и увеличивает его габариты. Логично предположить, что главным «пожирателем» энергии является экран с довольно высоко выставленным минимальным уровнем яркости, но мне все же кажется, что без винчестера и процессора здесь тоже не обошлось. Впрочем, чем бы ни была вызвана эта особенность модели, не учитывать ее во время использования не получится.Как и все комбинированные устройства, i300 не выдерживает сравнения с устройствами специализированными, но сравнивать многофункциональный мобильный телефон с MP3-плейером или цифровым фотоаппаратом — нечестно (даже если его навигационное колесико слегка напоминает знаменитое навигационное колесо iPod, а камера на фоне прочих мобильных конкурентов выглядит весьма достойно).
Но в придачу к мобильнику покупатель получает вполне приличный MP3-плейер, видеоплейер, неплохой встроенный фотоаппарат с возможностью видеосъемки, диктофон и программно-аппаратный конструктор на базе мощного (для смартфонов) процессора. Конструктор, который можно оборудовать программами по собственному вкусу — в рамках заданной операционной системы, конечно. С учетом того, что SGH-i300 стоит около 600 долларов, набор получается внушительный.
США патент можно лицезреть и по сей день, сделав запрос по номеру.)
Естественно, в такой ситуации спор между изобретателями был неизбежен. В 1878 году в Великобритании и Америке прошел ряд судебных процессов, на которых оспаривался приоритет Белла на изобретение основных частей телефона. У изобретателя было целых тринадцать оппонентов, в том числе и Томас Эдисон, который, кстати, раньше Белла выдвинул идею устройства, передающего звук и построенного на основе трубок с токопроводящей жидкостью и погруженными в нее электродами. Однако в восьми процессах из одиннадцати судьи оставили преимущество за Беллом (еще в двух — за Эдисоном).
Среди других изобретений Белла — «фотофон», передававший звук с помощью луча света и при жизни изобретателя так и не нашедший практического применения. Кроме того, Белл создал так называемые индукционные весы, предназначавшиеся для поиска металлических предметов в человеческом теле, и пытался спасти с помощью этого прибора жизнь раненого при покушении президента США Гарфилда. Попытка, к сожалению, не удалась, но позже все-таки были получены приемлемые результаты.
История телефона — это, прежде всего, история типичного изобретения. История понятых случайностей, превращенных тем самым в закономерности. Рассказ о творце, который создает нечто из хаоса, и об окружающих, которые продолжают видеть на этом месте хаос. А иногда это «нечто» не видит и сам изобретатель.
Сразу после создания телефона Белл предложил компании Western Union купить свой патент всего за сто тысяч долларов, надеясь, что это поможет ему расплатиться с долгами. Компания отказалась. В скором времени патент Белла, подобно камню, который отвергли строители, стал главой угла, одним из самых доходных патентов в США. Но сначала Western Union, поняв свою ошибку, взялась производить телефоны, игнорируя права Белла, и с ней пришлось судиться.
О компьютерах поначалу тоже отзывались снисходительно, пророча продажу… скольких экземпляров? Четырех, кажется? Остряки, смеющиеся над этими словами: смогли бы вы в нужный момент правильно потратить свои сто тысяч?
Александр Грэхем Белл умер 2 августа 1922 года. Спустя два дня, во время его похорон, в Америке была объявлена телефонная «минута молчания». Тогда это было сделать легче, чем сейчас: аппаратов по всей стране насчитывалось лишь тринадцать миллионов.
Карамельный образ Александра Белла (не только талантливого ученого и изобретателя, но и подвижника, всю жизнь помогавшего людям с ограниченным слухом) несколько омрачает то обстоятельство, что Белл был сторонником евгеники, выступая за очистку американской нации от «людей с дефектами» (глухие, слепые, немые от рождения, умственно отсталые, эпилептики и т. п.). Позднее методы истребления больных и инвалидов были доведены до совершенства германскими национал-социалистами, но салонная евгеника в США начала XX века была мягче. Американские евгеники не настаивали на геноциде, считая при этом насильственную стерилизацию неприятной, но необходимой мерой. Александр Белл предлагал запретить браки между глухими и был активным противником общения с помощью языка жестов, запрещая его использование в своей школе, поскольку он-де мешает интеграции глухих в современное общество. Сам Белл действительно помог очень многим глухим (слепая и глухая Хелен Келлер, которой Белл нашел учителя, даже посвятила своему старшему другу книгу — «Александру Беллу, научившему глухих говорить»), однако евгенические законы, принятые в разных американских штатах, ответственны за насильственную стерилизацию 65 тысяч человек.
СЕЛО ЩЕПЕТНЕВКА: Версия Next
Автор: Василий Щепетнев
Продолжение. Начало см. «КТ» # 627
Дантес и Пушкин стали свояками. И спустя самое короткое время Пушкин убит. Убийца Дантес с молодой женой-бесприданницей, лишенный чинов и званий, под конвоем выдворяется за пределы Российской империи. Геккерн-старший тоже бесславно покидает Россию.
Для хитроумной интриги конец бессмысленный и беспощадный. Дантеса мучила загадка — кто пасквилянт, кто разрушил так славно начавшуюся карьеру, кто натравил неукротимого мужа, кто сделал из вялой светской мухи буйного африканского слона? Верно, недоброжелатели, завистники Дантесова счастья. Подозрение и Дантеса, и общества пало на князей Долгорукого и Гагарина, и обоим до конца жизни приходилось негодовать и оправдываться.
Пушкин же был уверен: пасквиль — дело рук самих Геккернов. Уверенность основывалась на следующем: во-первых, кроме Геккернов никто не знал о злосчастном tete-a-tete; во-вторых, пасквиль был написан на хорошей бумаге заграничного производства (поэт специально справлялся у специалиста), а у кого же, как не у голландского посланника водилась такая бумага?
Знал бы Пушкин заключения экспертов! Они, впрочем, были довольно противоречивы, старались угодить теории заговора, но все же последние экспертизы исключили из числа подозреваемых и обоих Геккернов, и Гагарина с Долгоруким.
Пишущий а) не был французом и б) был достаточно образован.
Увы, в России очень много нефранцузов (да почти все), да и образованных людей тоже изрядно.
Кто же написал мерзкий памфлет?
Тот, кому это было выгодно. Выгодно в самом прямом, обыденном смысле. Дантес оказался лишь подходящим орудием убийства (не будь Дантеса, нашелся бы другой). Ведь француз был четвертый в очереди на дуэль за самое короткое время. Два конфликта имели прямое отношение к литературным трудам Александра Сергеевича: Репнин обиделся на памфлет уже самого Пушкина, а Хлюстин неосторожно похвалил в присутствии поэта несносного Булгарина, однако угасли конфликты быстро. Но третий едва не закончился стрельбой. Граф Соллогуб на вечере у Карамзиных в беседе с госпожой Пушкиной спросил: «Вы давно замужем?» Наталья Николаевна расценила это как оскорбление и, зная вспыльчивую натуру мужа, пожаловалась ему на графа. Муж, разумеется, тут же вызвал Соллогуба на дуэль. Лишь благодаря хладнокровию Соллогуба и рассудительности Нащекина дуэль не состоялась. Соллогуб по требованию Пушкина написал Наталье Николаевне письмо с извинениями, после чего поэт с чувством пожал графу руку и отношения между ними установились почти приятельские. Это «письмо для жены» говорит о многом. Кажется, будто без него Пушкину и домой явиться неудобно, а так — граф извинился, оттого-то душечка, я и не стрелялся (напоминаю, что я пишу о гипотетическом детективном романе, в котором можно и должно подозревать всех и быть на короткой ноге даже с гениями!).
Роль Натальи Николаевны в детективе явно сомнительна, не зря ей пишет муж из майской Москвы 1836 года: «И про тебя, душа моя, идут кое-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья в городе всегда последние узнают про жен своих, однако ж видно, что ты кого-то довела до отчаяния… Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение Вашего пола».
Резвость и шалости простительны молодой жене. Но отчего она постоянно расстраивает мужа? Отчего возбудила его против Соллогуба? Отчего в ответ на желание Пушкина пожить спокойно в деревне, вдали и от света, и от светских щеголей, она ответила молчаливым отказом? Отчего, постоянно кокетничая с Дантесом, она жалуется мужу на поклонника — и опять продолжает кокетничать? Отчего на отчаянную просьбу Геккерна-старшего написать Дантесу и попросить того отказаться от дуэли она отвечает отказом? Отчего, когда дуэль предотвращена свадьбою, она опять сближается с Дантесом и опять жалуется мужу на дерзости? Отчего, наконец, в злосчастный день дуэли она встречает экипаж мужа на Дворцовой набережной — и не узнает мужа в упор?
Одним из главных заблуждений девятнадцатого века (да и двадцатого тоже) была недооценка женщины, недооценка глупая и коварная. Мужские шовинистические свиньи наделили женщин теми чертами, которые хотели в них видеть, и далее все поведение женщины самонадеянно рассматривали с позиции собственных представлений, пусть даже они расходились с реальностью на сто восемьдесят градусов. Практически все современники Пушкина считали виновной в гибели поэта Наталью Николаевну, но они же объясняли вышеприведенную серию поступков слабыми умственными способностями женского пола и снисходительно прощали вдову — тем более что таково было желание и умирающего Пушкина. «Жаль детей и даже вдовы, хотя виновницы несчастья» (Н.И. Павлищев, зять Пушкина). «Пушкина убили непростительная ветреность его жены (кажется, только ветреность) и гадость общества петербургского» (А.С. Хомяков). «Как набитая дура [Пушкина] не умела прекратить свои невинные свидания с Дантесом» (А.В. Трубецкой).
Она женщина — следовательно, проста и наивна, а какой с наивности спрос? — считали и продолжают считать по сей день истинные простаки.
Продолжение пишется.
Продолжение. Начало см. «КТ» # 627
Дантес и Пушкин стали свояками. И спустя самое короткое время Пушкин убит. Убийца Дантес с молодой женой-бесприданницей, лишенный чинов и званий, под конвоем выдворяется за пределы Российской империи. Геккерн-старший тоже бесславно покидает Россию.
Для хитроумной интриги конец бессмысленный и беспощадный. Дантеса мучила загадка — кто пасквилянт, кто разрушил так славно начавшуюся карьеру, кто натравил неукротимого мужа, кто сделал из вялой светской мухи буйного африканского слона? Верно, недоброжелатели, завистники Дантесова счастья. Подозрение и Дантеса, и общества пало на князей Долгорукого и Гагарина, и обоим до конца жизни приходилось негодовать и оправдываться.
Пушкин же был уверен: пасквиль — дело рук самих Геккернов. Уверенность основывалась на следующем: во-первых, кроме Геккернов никто не знал о злосчастном tete-a-tete; во-вторых, пасквиль был написан на хорошей бумаге заграничного производства (поэт специально справлялся у специалиста), а у кого же, как не у голландского посланника водилась такая бумага?
Знал бы Пушкин заключения экспертов! Они, впрочем, были довольно противоречивы, старались угодить теории заговора, но все же последние экспертизы исключили из числа подозреваемых и обоих Геккернов, и Гагарина с Долгоруким.
Пишущий а) не был французом и б) был достаточно образован.
Увы, в России очень много нефранцузов (да почти все), да и образованных людей тоже изрядно.
Кто же написал мерзкий памфлет?
Тот, кому это было выгодно. Выгодно в самом прямом, обыденном смысле. Дантес оказался лишь подходящим орудием убийства (не будь Дантеса, нашелся бы другой). Ведь француз был четвертый в очереди на дуэль за самое короткое время. Два конфликта имели прямое отношение к литературным трудам Александра Сергеевича: Репнин обиделся на памфлет уже самого Пушкина, а Хлюстин неосторожно похвалил в присутствии поэта несносного Булгарина, однако угасли конфликты быстро. Но третий едва не закончился стрельбой. Граф Соллогуб на вечере у Карамзиных в беседе с госпожой Пушкиной спросил: «Вы давно замужем?» Наталья Николаевна расценила это как оскорбление и, зная вспыльчивую натуру мужа, пожаловалась ему на графа. Муж, разумеется, тут же вызвал Соллогуба на дуэль. Лишь благодаря хладнокровию Соллогуба и рассудительности Нащекина дуэль не состоялась. Соллогуб по требованию Пушкина написал Наталье Николаевне письмо с извинениями, после чего поэт с чувством пожал графу руку и отношения между ними установились почти приятельские. Это «письмо для жены» говорит о многом. Кажется, будто без него Пушкину и домой явиться неудобно, а так — граф извинился, оттого-то душечка, я и не стрелялся (напоминаю, что я пишу о гипотетическом детективном романе, в котором можно и должно подозревать всех и быть на короткой ноге даже с гениями!).
Роль Натальи Николаевны в детективе явно сомнительна, не зря ей пишет муж из майской Москвы 1836 года: «И про тебя, душа моя, идут кое-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья в городе всегда последние узнают про жен своих, однако ж видно, что ты кого-то довела до отчаяния… Нехорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение Вашего пола».
Резвость и шалости простительны молодой жене. Но отчего она постоянно расстраивает мужа? Отчего возбудила его против Соллогуба? Отчего в ответ на желание Пушкина пожить спокойно в деревне, вдали и от света, и от светских щеголей, она ответила молчаливым отказом? Отчего, постоянно кокетничая с Дантесом, она жалуется мужу на поклонника — и опять продолжает кокетничать? Отчего на отчаянную просьбу Геккерна-старшего написать Дантесу и попросить того отказаться от дуэли она отвечает отказом? Отчего, когда дуэль предотвращена свадьбою, она опять сближается с Дантесом и опять жалуется мужу на дерзости? Отчего, наконец, в злосчастный день дуэли она встречает экипаж мужа на Дворцовой набережной — и не узнает мужа в упор?
Одним из главных заблуждений девятнадцатого века (да и двадцатого тоже) была недооценка женщины, недооценка глупая и коварная. Мужские шовинистические свиньи наделили женщин теми чертами, которые хотели в них видеть, и далее все поведение женщины самонадеянно рассматривали с позиции собственных представлений, пусть даже они расходились с реальностью на сто восемьдесят градусов. Практически все современники Пушкина считали виновной в гибели поэта Наталью Николаевну, но они же объясняли вышеприведенную серию поступков слабыми умственными способностями женского пола и снисходительно прощали вдову — тем более что таково было желание и умирающего Пушкина. «Жаль детей и даже вдовы, хотя виновницы несчастья» (Н.И. Павлищев, зять Пушкина). «Пушкина убили непростительная ветреность его жены (кажется, только ветреность) и гадость общества петербургского» (А.С. Хомяков). «Как набитая дура [Пушкина] не умела прекратить свои невинные свидания с Дантесом» (А.В. Трубецкой).
Она женщина — следовательно, проста и наивна, а какой с наивности спрос? — считали и продолжают считать по сей день истинные простаки.
Продолжение пишется.
АНАЛИЗЫ: Индия: многооконный интерфейс
Автор: Олег Киреев
Споры о построении «информационной экономики по индийскому образцу», начавшиеся, если не ошибаюсь, в 2003 году, важны хотя бы тем, что в них был поднят вопрос об информационной модернизации России. Модернизации в нашей стране, как считается, имеют догоняющий характер и потому чреваты сбриванием бород и усекновением голов. В этом контексте сопоставление с Индией выглядело неожиданно и интригующе.
Обе страны на протяжении ХХ века упрямо отстаивали свой уникальный путь развития, и в обеих таковой путь сейчас снова под угрозой. И там, и здесь имели место революции, чьи достижения в последнее время поставлены под сомнение. Наконец, в обе страны быстрыми темпами проникает глобализация, принося с собой поляризацию общества на богатых и бедных. Поэтому в моем интересе к Индии смешались представления о далеком прошлом и ближайшем будущем, и, отправляясь туда, я хотел узнать и увидеть практически все — от буддийских монастырей в Гималаях до call-центров и кластеров аутсорсинговой экономики. И теперь, когда в России спор о модернизации постепенно сошел на нет, вместе с попытками самой модернизации, — я использую наступившую паузу как повод обобщить интересные сетевые материалы, а также путевые заметки-наблюдения, сделанные во время путешествия летом прошлого года.
В Индии двадцать шесть государственных языков и тысячи разговорных. Тысячи каст и племен, то есть социальных групп, имеющих свои представления о жизни и свои интересы. (Поэтому, например, на конференциях в делийском медиа-центре Sarai участники-индусы говорят друг с другом по-английски.) Вооруженный сепаратизм северных мусульманских штатов и тамильские партизаны на юге плюс воинственные марксисты и маоисты. В последние два года, ввиду навязываемых условий глобализации, больше двух тысяч индийских фермеров покончили с собой. Проблем и бед так много, что непонятно, за какую в первую очередь браться. В своем романе «Бог мелочей» писательница Арундати Рой (Arundati Roy) пишет: «…Он не знал, что есть на свете страна, где разные виды отчаяния оспаривают между собой первенство. Не знал, что личное отчаяние — это еще слабейший его вид. Не знал, как это бывает, когда личная беда пытается пристроиться под боком у громадной, яростной, кружащейся, несущейся, смехотворной, безумной, невозможной, всеохватной общенациональной беды»[Арундати Рой, Бог мелочей. — С-Пб.: Амфора, 2005].
К Индии со всей серьезностью можно применить штамп «страна контрастов». Бангалор — как и, например, ИТ-кластер S5 в Калькутте — это действительно оазис подстриженных лужаек, площадок для гольфа, плазменных мониторов и многозальных кинотеатров. За воротами консьюмерского рая на улицах спят нищие, между ними бродят худые коровы и собаки. Все это наглядно подтверждает общие утверждения Арундати Рой и Ванданы Шивы (см. интервью в «КТ» #611 с этой знаменитой общественной деятельницей Индии, главой Международного форума по глобализации, экологом и писателем) о том, что ИТ-глобализация в Индии есть не что иное, как разорение масс и обогащение меньшинства. Что не удивительно, ведь идеи эгалитаризма были занесены в эту древнейшую цивилизацию лишь на волне модернизма. Исследователь и основатель центра свободного софта Mahiti (www.mahiti.org) Сунил Абрахам (Sunil Abraham) напрямую связывает «контрасты» с кастовой системой: «В древние времена закон Ману предписывал разные правила и нормы для жизни индусов. В нем говорится, что если неприкасаемый или человек низкой касты как-нибудь услышит слова писаний, то в наказание ему в уши заливают расплавленный свинец. Люди, заинтересованные в укреплении социальной стратификации, ясно понимали, что всеобщий доступ к знаниям представляет для них угрозу»[World-Information.org: Pirates, Priests and Property. An interview with Sunil Abraham (world-information.org/ wio/readme/992003309/1122909154)]. Считается, что образование в ряде индийских университетов очень высокого качества, но учебных мест мало, поэтому дети богатых родителей, не пройдя туда по конкурсу, едут учиться в Кембридж или Гарвард. Реформаторы ХХ века Неру и Ганди пытались преодолеть кастовую систему и открыть низшим классам путь к образованию, но в сегодняшних условиях всеобщей приватизации такие меры едва ли возможны.
Споры о построении «информационной экономики по индийскому образцу», начавшиеся, если не ошибаюсь, в 2003 году, важны хотя бы тем, что в них был поднят вопрос об информационной модернизации России. Модернизации в нашей стране, как считается, имеют догоняющий характер и потому чреваты сбриванием бород и усекновением голов. В этом контексте сопоставление с Индией выглядело неожиданно и интригующе.
В Индии двадцать шесть государственных языков и тысячи разговорных. Тысячи каст и племен, то есть социальных групп, имеющих свои представления о жизни и свои интересы. (Поэтому, например, на конференциях в делийском медиа-центре Sarai участники-индусы говорят друг с другом по-английски.) Вооруженный сепаратизм северных мусульманских штатов и тамильские партизаны на юге плюс воинственные марксисты и маоисты. В последние два года, ввиду навязываемых условий глобализации, больше двух тысяч индийских фермеров покончили с собой. Проблем и бед так много, что непонятно, за какую в первую очередь браться. В своем романе «Бог мелочей» писательница Арундати Рой (Arundati Roy) пишет: «…Он не знал, что есть на свете страна, где разные виды отчаяния оспаривают между собой первенство. Не знал, что личное отчаяние — это еще слабейший его вид. Не знал, как это бывает, когда личная беда пытается пристроиться под боком у громадной, яростной, кружащейся, несущейся, смехотворной, безумной, невозможной, всеохватной общенациональной беды»[Арундати Рой, Бог мелочей. — С-Пб.: Амфора, 2005].
К Индии со всей серьезностью можно применить штамп «страна контрастов». Бангалор — как и, например, ИТ-кластер S5 в Калькутте — это действительно оазис подстриженных лужаек, площадок для гольфа, плазменных мониторов и многозальных кинотеатров. За воротами консьюмерского рая на улицах спят нищие, между ними бродят худые коровы и собаки. Все это наглядно подтверждает общие утверждения Арундати Рой и Ванданы Шивы (см. интервью в «КТ» #611 с этой знаменитой общественной деятельницей Индии, главой Международного форума по глобализации, экологом и писателем) о том, что ИТ-глобализация в Индии есть не что иное, как разорение масс и обогащение меньшинства. Что не удивительно, ведь идеи эгалитаризма были занесены в эту древнейшую цивилизацию лишь на волне модернизма. Исследователь и основатель центра свободного софта Mahiti (www.mahiti.org) Сунил Абрахам (Sunil Abraham) напрямую связывает «контрасты» с кастовой системой: «В древние времена закон Ману предписывал разные правила и нормы для жизни индусов. В нем говорится, что если неприкасаемый или человек низкой касты как-нибудь услышит слова писаний, то в наказание ему в уши заливают расплавленный свинец. Люди, заинтересованные в укреплении социальной стратификации, ясно понимали, что всеобщий доступ к знаниям представляет для них угрозу»[World-Information.org: Pirates, Priests and Property. An interview with Sunil Abraham (world-information.org/ wio/readme/992003309/1122909154)]. Считается, что образование в ряде индийских университетов очень высокого качества, но учебных мест мало, поэтому дети богатых родителей, не пройдя туда по конкурсу, едут учиться в Кембридж или Гарвард. Реформаторы ХХ века Неру и Ганди пытались преодолеть кастовую систему и открыть низшим классам путь к образованию, но в сегодняшних условиях всеобщей приватизации такие меры едва ли возможны.