— Он дышит, но, кажется, отключился, бедняга.
— Тем лучше, — раздался голос Закревского, — ему так и не удалось ничего узнать. Зря мучился, несчастный.
Магистр, видимо, стоял по другую сторону каменного возвышения, и его не было видно. Светлана выпрямилась и скрылась с глаз, спокойно переступив через его вытянутые ноги в коротких брюках её мужа. Егор немного успокоился, предоставленный самому себе. Его не волновало, что тело перестало слушаться, — так было даже безопаснее. Ему удалось-таки обмануть этого ужасного Магистра, хоть тот так себя расхваливал. Ничего, он, Егор, выскочит из этой передряги, если, конечно, до этого его не сожрут.
— Слушай меня, моя девочка, — донёсся возбуждённый голос Закревского, мне о многом нужно тебе рассказать. Теперь, когда я получил своё, я должен дать тебе знания, необходимые для твоей новой жизни. Без них ты очень скоро попадёшься, а это не входит в мои планы.
— Но я и сама все знаю, — проговорила Светлана твёрдо. — И не нуждаюсь в наставлениях.
— Ты слишком самоуверенна, это хорошо, но мало для твоей миссии. Присядь на алтарь, и я поведаю тебе её тайну. Мы здесь в полной безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не кончится мясо и кровь. Но Егор парень здоровый, на пару недель нам его хватит. А потом можно будет спокойно уходить.
— А что там, наверху?
— Там сейчас опасно, наших людей, по всей видимости, уже схватили.
— А как эти твари узнали про нас?
Голос у Светланы был резким, холодным и жёстким, он даже подумал, что это не она говорит, но потом вспомнил про Валеру, и все стало на свои места.
— Какая разница? — со смехом ответил Закревский. — Эта контора мне теперь все равно не нужна, как и её сотрудники. Они свою миссию выполнили, и их судьба меня не интересует. Не думай об этом, не отвлекайся и слушай. Я расскажу тебе то, чего ты не знаешь. Твоя далёкая прародительница Евдокия была обыкновенной нищенкой до того, как её подобрал мой предок. Она таскалась по деревням и предлагала себя за корку хлеба каждому встречному. Впрочем, так поступали почти все нищенки, у которых ещё не провалились носы от сифилиса. Это были своего рода проститутки для бедных крестьян и работяг, у которых не хватало денег на бордели. Дуне было шестнадцать лет, и она была очень привлекательна, как ты сейчас. Ты знаешь, что вы очень похожи?
— Нет, у меня не было её портрета.
— Вы похожи как две капли. Так вот, у неё не было никаких нравственных и моральных устоев, она была раскрепощена и свободна в своих желаниях и поступках. Её никогда не мучили угрызения совести, потому что она просто не знала, где находится её душа и есть ли она у неё вообще. В десять лет она впервые убила человека. Это был какой-то крестьянин, который решил, что маленькой девочке можно и не платить за любовь. Она перерезала ему горло серпом, которым тот косил пшеницу, и забрала его сердце на обед, чтобы не умереть с голоду. А однажды, ей тогда было двенадцать лет, какой-то мужик, увидев её у ворот с протянутой рукой, затащил её в сарай, чтобы жена не видела, и изнасиловал, а потом связал и бросил в ясли для скота. Время от времени он возвращался и опять насиловал беззащитную нищенку. Так продолжалось три дня и три ночи, пока ей не удалось развязаться и убежать в лес. На следующую ночь она пробралась к ненавистной избе, подпёрла двери и ставни кольями, обложила деревянный сруб соломой и подожгла. В огне погибли муж с женой и пятеро малолетних детишек. Но разве можно её в этом обвинить?
— Откуда вы знаете все эти подробности?
— Мой предок оставил очень подробные жизнеописания тех, с кем работал. Точно так же делаю и я для своих потомков. Дуня рассказала все о своей жизни, когда отдавала ему свою душу на погибель. Ты тоже мне все расскажешь, хотя я и так про тебя много знаю. Тогда никто не мог заподозрить маленькую оборванку в таком злодеянии, и она спокойно бродила по деревням, зарабатывая «праведным» трудом жалкий кусок хлеба. Кстати, мать её умерла от сифилиса, когда девочке стукнуло семь, а до этого она таскала её с собой, обучая нелёгкому ремеслу, а иногда и подкладывала ребёнка под пьяных мужиков, если сама уже не могла пошевелиться от усталости. Девочка, как видишь, оказалась смышлёной и выносливой. Сколько людей она погубила и как — это долгая история, но вполне достаточно, чтобы стать кандидаткой в помощницы моему предку, который выискивал таких по всей Руси.
— А кем он был, ваш предок? В завещании сказано лишь, что он спас графине жизнь.
— В каком-то смысле так оно и было, но об этом чуть позже К шестнадцати годам Дуня была уже красавицей, умной, хитрой и жестокой настолько, насколько жестоким может быть голодный зверь. Ей неведомы были сомнения и жалость, ею руководили только страх и голод, чтобы избавиться от них, она делала все, что могла. Она исходила уже половину России, когда добралась до одного богатого поместья в Тверской губернии. Восемнадцатилетний сын помещика, наглый и развращённый молодчик, перетаскавший к себе уже всех молодых девок из окрестных сел, случайно увидел её в своём пруду за лесом, где она купалась после долгой и пыльной дороги. Естественно, он тут же набросился на незнакомую и привлекательную девушку-нищенку и попытался взять её силой, как поступал со всеми. Если бы он хотя бы предложил ей ломоть хлеба или кувшин молока, что было бы справедливо, то она не стала бы и сопротивляться. Но в ответ на просьбу о еде он только ударил её кулаком по лицу так, что она упала без сознания на свои брошенные на землю лохмотья, которые собиралась надеть после купания. Этот темпераментный мерзавец изнасиловал её, бесчувственную, а в довершение ко всему засунул ей в задний проход суковатую палку, получив, видимо, от этого особое удовольствие. Он разорвал ей весь анус, и она очнулась от боли. Представляешь, что она при этом почувствовала?
— Она убила его? — с надеждой спросила Светлана.
— Не то слово. Парня нашли под вечер с вырванными глазами, откушенным членом и с той самой палкой в заднице, засунутой до сердца. Дуняша была невероятно сильна ко всему прочему, и у неё были хорошие задатки для будущей миссии.
— Молодец, графиня! — злорадно прошипела Светлана. — Я бы ещё заставила его сожрать собственные кишки!
— Подожди, моя девочка, у тебя ещё все впереди, — ласково проговорил Закревский — Так вот, родитель парня поднял на ноги людей, и Дуняшу бы непременно поймали и сожгли живьём, если бы не мой предок. Когда она расправлялась с насильником, он собирал в лесу свои колдовские травы и коренья. И с большим удовольствием следил за ловкой работой симпатичной нищенки, которая сразу же пришлась ему по душе.
Он утащил её к себе в лес, где безвылазно жил в непроходимой глуши, спасаясь от христиан, и тем самым спас ей жизнь. Поговорив с ней несколько минут, он сразу же понял, что она и есть та самая, кому суждено вытащить тьму, сокрытую до тех пор в глубинах сознания людей, на свет божий Она была умна, привлекательна и даже немного образованна. Он довершил её образование, открыв некоторые секреты своего колдовского ремесла, но не те, которые знает каждая бабка-знахарка, а очень древние и могучие, с помощью которых, между прочим, при желании можно править целыми государствами. Но он не был тщеславен, ему не нужны были государства с их суетными и мелочными проблемами. Ему нужны были человеческие души, а для этого необходимо было иметь хоть какое-то влияние в правящей среде. Сам он не хотел подставляться и выбираться в свет, чтобы заманивать к себе простаков и делать из них послушных рабов, но Дуняша пришлась для этого весьма кстати. То было смутное время, когда язычники в очередной раз хотели смести с земли русской православие, обманом навязанное жителям России. Таких попыток было множество, и не обо всех мы знаем правду и все подробности, потому как их тщательно скрывали сами же христиане, маскируя под крестьянские восстания или повальные увлечения магией в среде высокопоставленных лиц. Это отнюдь не было увлечением, напротив, все было хорошо продумано и подготовлено такими, как мой предок, который, сидя у себя в глухой чаще, мог влиять на решения царских вельмож. Явным это стало лишь перед самой революцией, когда христианство почувствовало приближающийся конец. Тогда наш миссионер Гришка Распутин открыто вошёл в царскую семью, не скрывая своих намерений, и спровоцировал свержение главных защитников православия на Руси. Если заглянуть в корень, то можно увидеть, что и революция имела своей основной целью не государственный переворот, а именно переворот в сознании, избавление от христианской религии, что почти удалось. Но это уже не моя сфера, и мы немного отвлеклись.
В те времена, когда ещё великая Екатерина никак не могла разобраться со своим лопуховатым супругом, как раз представилась прекрасная возможность прибрать её к рукам, и Дуняша сыграла в этом не последнюю роль. Мой предок через подставных лиц ввёл её в высший свет в качестве молодой графини Раевской, приехавшей на поиски жениха из Саратовской губернии. О ней, естественно, никто не знал, и она произвела фурор своей внешностью и непозволительной по тем временам раскрепощенностью нрава. Она-то и посоветовала Екатерине, носившей в то время в своём чреве ребёнка от любовника, избавиться от муженька весьма необычным способом. История умалчивает об этом, но это факт, вписанный золотыми буквами в анналы русской магии — одной из самых сильных во всем мире. Екатерина согласилась на убийство мужа в обмен на свою душу. Вернее, мы не отбираем души, как об этом трезвонят перепуганные христианские священники, а губим их, обрабатываем на свой манер, после чего человек начинает качать для нас энергию, предаваясь различным порокам, по-христиански, а по-нашему — сильным чувственным переживаниям.
Екатерина позарилась на разврат, и ей предоставили такую возможность, вытравив из её души угрызения совести по части женской стыдливости. Другие, как, например, небезызвестная Салтычиха, попросили себе наслаждение от вида чужой крови и страданий. Вспомни, как она истязала своих холопов, собственными руками забивая их кнутами до смерти, и все поймёшь. Кто-то хотел богатства и получал его, не гнушаясь после этого разорять своих близких друзей и родственников, а некоторые требовали славы, такие, как Сальери или Дантес. На протяжении всей людской истории мы кормимся тем, что дают загубленные души сильных и влиятельных личностей, ибо только они способны без особого вреда для себя нанести наибольший урон другим. Мы создаём великих тиранов, и они верно служат нам, не давая умереть с голоду от недостатка энергии сильных страстей.
Никто, заметь, из них не верил в душе ни в черта, ни в бога, откровенно пренебрегая всеми библейскими заповедями, но все они обладали необъяснимыми, с точки зрения науки и религии, способностями влиять на людей и подчинять их своей воле, как настоящие гипнотизёры, а это уже из области магии, моя девочка, той самой, с которой с момента своего появления борется христианство. Маги дают тиранам силу и помогают добиваться власти тем, на кого в другое время никто бы и не обратил внимание. В один прекрасный день они преображаются на глазах и направляют толпы в сторону наших интересов. Гитлер уничтожал евреев не потому, что они были богатыми, хотя и поэтому тоже, а потому, что они разносили всюду свою иудейскую заразу. Сталин пошёл ещё дальше: следуя указаниям Ленина, он просто выкорчевал религию вместе с её фетишами — церквями и попами, прихватив заодно и евреев. До сих пор никто не может объяснить их феномен, как им удалось так одурманить людей, не имея каких-либо исключительных способностей. Но иезуитское христианство все же победило, натравив двух тиранов друг на друга.
— А что же требуется от меня, — с готовностью спросила Светлана.
— До этого ещё дойдём, времени у нас много. А пока вернёмся к графине. Она быстро собрала вокруг себя высокопоставленных особ, занимающихся от скуки всевозможными гаданиями и ворожбой, и предложила им более действенные и интересные способы времяпрепровождения, запретив рассказывать что-либо своим мужьям. Она сколотила тайную секту и объявила себя жрицей. На этом самом месте, где мы сейчас находимся, богатые дамы построили часовню для отвода глаз, а под ней вот эго подземелье, где они проводили чёрные мессы и предавались разврату, освобождённые графиней от укоров совести, то есть отдав свои души на погибель моему предку. Здесь частенько бывала сама Екатерина и наслаждалась зрелищами убийств и истязаний мужчин, которых затаскивали сюда под всевозможными предлогами, и никто из них не выходил отсюда живым.
Графиня Раевская могла с необыкновенной лёгкостью навести сильную порчу или даже мысленно спровоцировать убийство чьего-нибудь недруга. Её все боялись и слушались, не зная, что за неё работает мой предок. Отсюда по всем городам России расходились невидимые магические нити, разрушая в сознании верующих фанатиков представления о религии как о святыне, незыблемой и единой. В искусстве стали появляться еретические и богопротивные направления, священники были фактически отринуты от власти, чего до конца не смог сделать даже Пётр Великий, и Россия быстро стала меняться в лучшую, с нашей точки зрения, сторону.
Поколение, рождённое от этих женщин-чернокнижниц, как ты знаешь, было очень прогрессивным и талантливым и вполне проявило себя в начале девятнадцатого века. Если ты помнишь, все великие поэты, писатели, художники и музыканты были выходцами из богатых семей дворянской крови. Это тоже было куплено ими в обмен на незначительные услуги для моего предка. Они, как и твоя прародительница, думали о своих детях, только она пошла ещё дальше и решила дать счастье потомку в четвёртом поколении, то есть тебе, Светлана. Но ей пришлось дорого за это заплатить. Случилось так, что вместо счастья она навлекла на своего потомка, кем бы он ни был, проклятие. Когда ей стукнуло двадцать пять, она была уже очень богатой и знатной женщиной и пользовалась большим влиянием при дворе, пугая всех своими таинственными способностями. Предок был доволен и счастлив. Но когда ей стукнуло сорок лет, она, на свою беду, влюбилась, и в кого бы ты думала? Нет, не догадаешься — в монаха. Муж был тут же сведён ею с ума и отправлен в жёлтый дом, она забросила свои обязанности и начала сохнуть по какому-то вшивому монаху, которому даже нельзя было выйти из Коломенского монастыря, чтобы поцеловать возлюбленную, которая поселилась рядом в деревне, в простой крестьянской избе, и целыми днями торчала у ворот, не внемля никаким уговорам подруг. Монахи, зная, по слухам, о её не совсем богоугодных делах, не разрешали своему товарищу по заточению даже смотреть на неё из окна. Мой предок терпеливо ждал, когда же она образумится и вернётся к нему. Но та сохла и чахла у всех на глазах, не в силах избавиться от чар своей любви. Даже магия предка была бессильна что-либо сделать, а это, как ты понимаешь, многое значит. Он не мог найти способа, чтобы пробить её биополе, очень сильное уже к тому времени, благодаря, кстати, самому предку, и подпитать её своей энергией, чтобы она хотя бы не умерла от истощения. А проклятый монах, который только один мог накормить её энергией и вернуть к жизни, отказывался иметь дело с язычницей. Вот тогда-то и решилась твоя судьба, моя дорогая Светлана. Графиня стала умолять предка, чтобы тот позволил ей окреститься и принять христианскую веру по-настоящему, а не фиктивно, как было до сих пор, когда все эти женщины ходили в церковь и добросовестно делали вид, что молятся, думая о подземелье. Слава богу, хуже от этого никому не становилось. Предок, видя, что другого выхода нет, отпустил графиню, но заломил за это свою цену: когда её потомку в четвёртом колене исполнится двадцать пять лет, его душа должна будет принадлежать его потомку, то есть мне. Но и это ещё не самое страшное, моя милая…
— Да мне вроде бы пугаться уже нечего — душа у тебя.
— Э-э нет, это ещё не все. Не знаю, что тебе там написала графиня в своём завещании, но мне завещано превратить тебя в убийцу, причём ни славы, ни богатств тебе не положено, так как все уже получила твоя предшественница, а ты должна отработать её долг. Единственное, от чего ты будешь отныне получать наслаждение и без чего не сможешь прожить и дня, — это купание в крови своих жертв. Не знаю, как уж ты это будешь делать, но без этого ты будешь очень страдать. Прости, но это не моё желание, и я не в силах что-либо изменить, хотя лично мне больше понравилось бы какое-нибудь менее кровожадное и более приятное применение твоей души. Но, сама понимаешь, долг есть долг, так что не обессудь.
Светлана неожиданно рассмеялась:
— Да ладно, чего уж там, не переживайте за меня! То-то я чувствую, что меня так и тянет пришить того подонка, что валяется внизу.
— Это ты ещё успеешь сделать. А теперь расскажи, зачем ты прятала в нем душу?
— А черт его знает, дурой была, не понимала своего счастья. Мне же мать, когда умирала, как сказала: стукнет двадцать четыре — вскрой конверт из сейфа. Я и вскрыла, а там завещание графини Раевской. Я глазам не поверила, когда прочитала, подумала, что какое-то сумасшествие. А потом навела справки, и выяснилось, что графиня завещания вообще не оставила, потому что оно исчезло при невыясненных обстоятельствах, значит, у меня и вправду был подлинник. Как уж он до меня дошёл — понятия не имею, но дошёл, и на том спасибо — И что же там было написано?
— Я его почти наизусть выучила, пока рвала над ним свои волосы от страха Могу привести почти дословно, хотя оно и не очень краткое. Хотите?
— Умираю от любопытства!
— «Тому, кому это предназначено, то есть моему потомку в седьмом колене. Лучше, если это будет мужчина…»
— Это точно, — вздохнул Закревский, — мужчине проще быть убийцей — Это мы ещё посмотрим, — усмехнулась она и продолжала:
— «…тогда особых проблем не будет, но если женщина (господи, спаси твою душу, моё бедное дитя), то читай внимательно и ничего не упусти. Тебе исполнилось двадцать четыре года и можешь с полным правом считать следующий год последним в своей жизни…» Тут я особенно обрадовалась. «… Потому что, когда тебе исполнится двадцать пять лет, твоя душа попадёт в недобрые, по людским понятиям, руки.
Считай, что такой страшной ценой я купила свою любовь, и можешь относиться ко мне как угодно, нисколько не жалею об этом». Вот стерва! «Единственное, что я могу для тебя сделать, это дать пару верных советов на случай, если тебя не устроит перспектива стать чудовищем в человеческом образе. Не хочу тебя пугать и потому не скажу, каким именно чудовищем тебя сделают, но, если ты женщина, это будет нелегко пережить. Я оставила два завещания, и одно должна была прочитать твоя мать. В нем я просила сделать все, чтобы к двадцати пяти годам у её первого ребёнка не было детей, если она желает ему счастья.
Надеюсь, мои потомки окажутся такими же добросовестными, как и я сама, если же нет — тем хуже для вас». А ведь я почему-то бесплодна! — хихикнула Светлана. — Наверное, мамаша что-то со мной сделала в детстве… Точно! Мне вырезали аппендицит, и потом оказалось, что я не смогу рожать! Ну и слава богу, слушайте дальше: «Если ты окажешься плохим и злобным человеком, то можешь особо не переживать и смело отдавай душу тому, кто за ней придёт. Но если, не приведи господь, тебя угораздит народиться добрым, впечатлительным и отзывчивым человеком, то не паникуй, а делай, как я тебе скажу. Это завещание не должно попасть им в руки, и, надеюсь, они не узнают, что я тебя предупредила…»
— Ну, графиня, вот как ты моего предка отблагодарила! — возмущённо воскликнул Закревский. — Зря он её отпустил!
— Не перебивайте, а то я собьюсь, — попросила со смехом Светлана. — «Не знаю, что уж там в вашей жизни будет твориться, но это неважно — колдуны всегда были и будут, пока люди по земле этой ходят, это так же верно, как и то, что люди всегда убивают друг друга. Заплати любые деньги, но найди любого, кто может бороться с христианством не на словах, а на деле, то бишь настоящего колдуна. Не думаю, чтобы у вас их было много, но хоть один да должен быть. Ищи их в глуши, в далёких селениях и не верь болтунам и гадателям, таись от церковников, а то предадут анафеме. Когда найдёшь, скажи, что хочешь защитить свою душу от настоящего Магистра — это он должен к тебе прийти. Тот тебе непременно что-нибудь подскажет. От своего Благодетеля я слышала, что есть некая метода, с помощью которой можно на время извлечь душу из тела и спрятать в другом человеке, но он, по доброте своей, так и не рассказал, как это делается…»
— И правильно поступил! — хмыкнул Закревский.
— «… Так что тебе придётся самой все узнать. Если же не сможешь ничего сделать, то слушай совет второй: беги из дома куда глаза глядят, но главное — подальше от людей, которым не хочешь зла. Тебя все равно найдут, где бы ты ни была, но так хоть меньше вреда принесёшь тем, кого любишь. А ещё лучше, так это третий совет: убей сама себя в день рождения и горя знать не будешь. За сим прощаюсь с потомком и желаю долгих и счастливых лет жизни. Ваша графиня Евдокия Раевская. 17 марта 1798 г .».
— За год до смерти, — задумчиво проговорил Закревский. — Как же ей удалось завещание спрятать?
— Скорее всего оно заключалось в какой-нибудь семейной реликвии, — догадалась Светлана, — а когда его случайно обнаружили, то уже никакой опасности не было. Мы ведь не знаем, что было написано на конверте. А может, она его заколдовала?
— Это она умела, к сожалению. Могла сделать так, что никто, кроме наследника, не посмел бы его открывать без вреда для здоровья или даже жизни. На эти фокусы, как пишет предок, она была мастерица, недаром её все боялись. Но вернёмся к тебе. Что же ты сделала дальше?
— Пошла искать колдуна, разумеется. Их ведь теперь что торговок на базаре, и ни одного путного, все с иконами и крестами. А насколько я поняла из завещания, настоящее колдовство и религия несовместимы. Но я нашла одного без крестов и очень образованного. Так тот чуть не умер от страха, когда я слово «магистр» произнесла. Попросил, чтобы я ушла и никогда больше не приходила, а имя его забыла. Но я все-таки вытянула из него кое-что, и он рассказал, что бывает с теми, к кому душегубы приходят, и даже исторические примеры привёл, как вы сейчас. Тогда я по-настоящему поверила, что в завещании правда написана, и испугалась до смерти. Он пожалел меня и научил, как душу спрятать, только сам это делать наотрез отказался. Сказал, чтобы я нашла любого прохожего на улице, с кем никогда раньше не общалась, и тайком спрятала в нем. Тогда, мол, душегуб не сможет его найти. На что я ему ответила, что ведь и сама потом его не найду и помру без души. Но он только развёл руками и посоветовал поступать на своё усмотрение. И ещё предупредил, чтобы все это время, пока я буду без души, сидела дома взаперти и никого не впускала, иначе могу запросто кого-нибудь на части разорвать, потому что превращусь в дикого и голодного зверя…
Ну вот, накануне дня рождения этот дурачок наступил мне на ногу в троллейбусе, где я подыскивала случайного знакомого, потом мы с ним встретились, и я сделала так, как говорил тот колдун — тютелька в тютельку. Это было в воскресенье, а в понедельник, когда я ещё что-то соображала и могла держать себя в руках, правда, с великим трудом, мне позвонили от вас и попросили о встрече. Я, как дура, побежала к Егору предупредить, чтобы он не высовывался, и заперлась потом дома. И почти сразу же отключилась, больше ничего не помню. А когда ваши уже пришли и душа ко мне вернулась, увидела разорванного человека и поняла, что это я его так отделала. Но теперь я даже рада, что все так случилось, — это был мой первый опыт.
— Тебе не стоило так напрягаться, — мягко пожурил её Закревский. — Мы бы пришли, сели и спокойно поговорили обо всем. Глупенькая, ведь совсем без души нельзя, а того болтливого колдуна необходимо наказать. Ты скажешь мне его имя?
— Зачем? — усмехнулась она. — С ним я сама разберусь. Мне же нужно где-то находить жертв. Проклятие! У меня все аж горит внутри!
— Это твоя загубленная душенька пищи требует, моя радость, — промурлыкал он. — И ещё хуже будет, если не убьёшь кого-то, не ополоснёшь личико кровью и не дашь душе удовлетворения. Ты не переживай, ты не первая такая. Были и до тебя подобные женщины, правда, жили они намного раньше, да и времена были тогда другие — в своих замках можно было спокойно убивать молоденьких девушек и принимать ванны из их крови. Но ничего, ты наверняка что-нибудь придумаешь, я буду следить за тобой и помогать в случае чего. У нас ведь с тобой теперь астральная связь, её не разорвёшь и не разрежешь ножницами. Я теперь тобой кормиться буду, не забывай… Да что это с тобой, Светочка? Неужто так ломает? Расслабься, дорогая! Эко тебя скрутило. Ну ладно, пойди добей того дурачка, да и я немного кровушки свеженькой хлебну, в горле что-то пересохло…
Егор, все это время моливший бога, чтобы о нем забыли, с ужасом понял, что его час пробил. Он все ещё не мог пошевелиться, словно придавленный бетонной плитой к полу. А когда эта гарпия будет терзать его тело, он не сможет даже закричать от боли Что может быть противнее?
— Тем лучше, — раздался голос Закревского, — ему так и не удалось ничего узнать. Зря мучился, несчастный.
Магистр, видимо, стоял по другую сторону каменного возвышения, и его не было видно. Светлана выпрямилась и скрылась с глаз, спокойно переступив через его вытянутые ноги в коротких брюках её мужа. Егор немного успокоился, предоставленный самому себе. Его не волновало, что тело перестало слушаться, — так было даже безопаснее. Ему удалось-таки обмануть этого ужасного Магистра, хоть тот так себя расхваливал. Ничего, он, Егор, выскочит из этой передряги, если, конечно, до этого его не сожрут.
— Слушай меня, моя девочка, — донёсся возбуждённый голос Закревского, мне о многом нужно тебе рассказать. Теперь, когда я получил своё, я должен дать тебе знания, необходимые для твоей новой жизни. Без них ты очень скоро попадёшься, а это не входит в мои планы.
— Но я и сама все знаю, — проговорила Светлана твёрдо. — И не нуждаюсь в наставлениях.
— Ты слишком самоуверенна, это хорошо, но мало для твоей миссии. Присядь на алтарь, и я поведаю тебе её тайну. Мы здесь в полной безопасности, по крайней мере до тех пор, пока не кончится мясо и кровь. Но Егор парень здоровый, на пару недель нам его хватит. А потом можно будет спокойно уходить.
— А что там, наверху?
— Там сейчас опасно, наших людей, по всей видимости, уже схватили.
— А как эти твари узнали про нас?
Голос у Светланы был резким, холодным и жёстким, он даже подумал, что это не она говорит, но потом вспомнил про Валеру, и все стало на свои места.
— Какая разница? — со смехом ответил Закревский. — Эта контора мне теперь все равно не нужна, как и её сотрудники. Они свою миссию выполнили, и их судьба меня не интересует. Не думай об этом, не отвлекайся и слушай. Я расскажу тебе то, чего ты не знаешь. Твоя далёкая прародительница Евдокия была обыкновенной нищенкой до того, как её подобрал мой предок. Она таскалась по деревням и предлагала себя за корку хлеба каждому встречному. Впрочем, так поступали почти все нищенки, у которых ещё не провалились носы от сифилиса. Это были своего рода проститутки для бедных крестьян и работяг, у которых не хватало денег на бордели. Дуне было шестнадцать лет, и она была очень привлекательна, как ты сейчас. Ты знаешь, что вы очень похожи?
— Нет, у меня не было её портрета.
— Вы похожи как две капли. Так вот, у неё не было никаких нравственных и моральных устоев, она была раскрепощена и свободна в своих желаниях и поступках. Её никогда не мучили угрызения совести, потому что она просто не знала, где находится её душа и есть ли она у неё вообще. В десять лет она впервые убила человека. Это был какой-то крестьянин, который решил, что маленькой девочке можно и не платить за любовь. Она перерезала ему горло серпом, которым тот косил пшеницу, и забрала его сердце на обед, чтобы не умереть с голоду. А однажды, ей тогда было двенадцать лет, какой-то мужик, увидев её у ворот с протянутой рукой, затащил её в сарай, чтобы жена не видела, и изнасиловал, а потом связал и бросил в ясли для скота. Время от времени он возвращался и опять насиловал беззащитную нищенку. Так продолжалось три дня и три ночи, пока ей не удалось развязаться и убежать в лес. На следующую ночь она пробралась к ненавистной избе, подпёрла двери и ставни кольями, обложила деревянный сруб соломой и подожгла. В огне погибли муж с женой и пятеро малолетних детишек. Но разве можно её в этом обвинить?
— Откуда вы знаете все эти подробности?
— Мой предок оставил очень подробные жизнеописания тех, с кем работал. Точно так же делаю и я для своих потомков. Дуня рассказала все о своей жизни, когда отдавала ему свою душу на погибель. Ты тоже мне все расскажешь, хотя я и так про тебя много знаю. Тогда никто не мог заподозрить маленькую оборванку в таком злодеянии, и она спокойно бродила по деревням, зарабатывая «праведным» трудом жалкий кусок хлеба. Кстати, мать её умерла от сифилиса, когда девочке стукнуло семь, а до этого она таскала её с собой, обучая нелёгкому ремеслу, а иногда и подкладывала ребёнка под пьяных мужиков, если сама уже не могла пошевелиться от усталости. Девочка, как видишь, оказалась смышлёной и выносливой. Сколько людей она погубила и как — это долгая история, но вполне достаточно, чтобы стать кандидаткой в помощницы моему предку, который выискивал таких по всей Руси.
— А кем он был, ваш предок? В завещании сказано лишь, что он спас графине жизнь.
— В каком-то смысле так оно и было, но об этом чуть позже К шестнадцати годам Дуня была уже красавицей, умной, хитрой и жестокой настолько, насколько жестоким может быть голодный зверь. Ей неведомы были сомнения и жалость, ею руководили только страх и голод, чтобы избавиться от них, она делала все, что могла. Она исходила уже половину России, когда добралась до одного богатого поместья в Тверской губернии. Восемнадцатилетний сын помещика, наглый и развращённый молодчик, перетаскавший к себе уже всех молодых девок из окрестных сел, случайно увидел её в своём пруду за лесом, где она купалась после долгой и пыльной дороги. Естественно, он тут же набросился на незнакомую и привлекательную девушку-нищенку и попытался взять её силой, как поступал со всеми. Если бы он хотя бы предложил ей ломоть хлеба или кувшин молока, что было бы справедливо, то она не стала бы и сопротивляться. Но в ответ на просьбу о еде он только ударил её кулаком по лицу так, что она упала без сознания на свои брошенные на землю лохмотья, которые собиралась надеть после купания. Этот темпераментный мерзавец изнасиловал её, бесчувственную, а в довершение ко всему засунул ей в задний проход суковатую палку, получив, видимо, от этого особое удовольствие. Он разорвал ей весь анус, и она очнулась от боли. Представляешь, что она при этом почувствовала?
— Она убила его? — с надеждой спросила Светлана.
— Не то слово. Парня нашли под вечер с вырванными глазами, откушенным членом и с той самой палкой в заднице, засунутой до сердца. Дуняша была невероятно сильна ко всему прочему, и у неё были хорошие задатки для будущей миссии.
— Молодец, графиня! — злорадно прошипела Светлана. — Я бы ещё заставила его сожрать собственные кишки!
— Подожди, моя девочка, у тебя ещё все впереди, — ласково проговорил Закревский — Так вот, родитель парня поднял на ноги людей, и Дуняшу бы непременно поймали и сожгли живьём, если бы не мой предок. Когда она расправлялась с насильником, он собирал в лесу свои колдовские травы и коренья. И с большим удовольствием следил за ловкой работой симпатичной нищенки, которая сразу же пришлась ему по душе.
Он утащил её к себе в лес, где безвылазно жил в непроходимой глуши, спасаясь от христиан, и тем самым спас ей жизнь. Поговорив с ней несколько минут, он сразу же понял, что она и есть та самая, кому суждено вытащить тьму, сокрытую до тех пор в глубинах сознания людей, на свет божий Она была умна, привлекательна и даже немного образованна. Он довершил её образование, открыв некоторые секреты своего колдовского ремесла, но не те, которые знает каждая бабка-знахарка, а очень древние и могучие, с помощью которых, между прочим, при желании можно править целыми государствами. Но он не был тщеславен, ему не нужны были государства с их суетными и мелочными проблемами. Ему нужны были человеческие души, а для этого необходимо было иметь хоть какое-то влияние в правящей среде. Сам он не хотел подставляться и выбираться в свет, чтобы заманивать к себе простаков и делать из них послушных рабов, но Дуняша пришлась для этого весьма кстати. То было смутное время, когда язычники в очередной раз хотели смести с земли русской православие, обманом навязанное жителям России. Таких попыток было множество, и не обо всех мы знаем правду и все подробности, потому как их тщательно скрывали сами же христиане, маскируя под крестьянские восстания или повальные увлечения магией в среде высокопоставленных лиц. Это отнюдь не было увлечением, напротив, все было хорошо продумано и подготовлено такими, как мой предок, который, сидя у себя в глухой чаще, мог влиять на решения царских вельмож. Явным это стало лишь перед самой революцией, когда христианство почувствовало приближающийся конец. Тогда наш миссионер Гришка Распутин открыто вошёл в царскую семью, не скрывая своих намерений, и спровоцировал свержение главных защитников православия на Руси. Если заглянуть в корень, то можно увидеть, что и революция имела своей основной целью не государственный переворот, а именно переворот в сознании, избавление от христианской религии, что почти удалось. Но это уже не моя сфера, и мы немного отвлеклись.
В те времена, когда ещё великая Екатерина никак не могла разобраться со своим лопуховатым супругом, как раз представилась прекрасная возможность прибрать её к рукам, и Дуняша сыграла в этом не последнюю роль. Мой предок через подставных лиц ввёл её в высший свет в качестве молодой графини Раевской, приехавшей на поиски жениха из Саратовской губернии. О ней, естественно, никто не знал, и она произвела фурор своей внешностью и непозволительной по тем временам раскрепощенностью нрава. Она-то и посоветовала Екатерине, носившей в то время в своём чреве ребёнка от любовника, избавиться от муженька весьма необычным способом. История умалчивает об этом, но это факт, вписанный золотыми буквами в анналы русской магии — одной из самых сильных во всем мире. Екатерина согласилась на убийство мужа в обмен на свою душу. Вернее, мы не отбираем души, как об этом трезвонят перепуганные христианские священники, а губим их, обрабатываем на свой манер, после чего человек начинает качать для нас энергию, предаваясь различным порокам, по-христиански, а по-нашему — сильным чувственным переживаниям.
Екатерина позарилась на разврат, и ей предоставили такую возможность, вытравив из её души угрызения совести по части женской стыдливости. Другие, как, например, небезызвестная Салтычиха, попросили себе наслаждение от вида чужой крови и страданий. Вспомни, как она истязала своих холопов, собственными руками забивая их кнутами до смерти, и все поймёшь. Кто-то хотел богатства и получал его, не гнушаясь после этого разорять своих близких друзей и родственников, а некоторые требовали славы, такие, как Сальери или Дантес. На протяжении всей людской истории мы кормимся тем, что дают загубленные души сильных и влиятельных личностей, ибо только они способны без особого вреда для себя нанести наибольший урон другим. Мы создаём великих тиранов, и они верно служат нам, не давая умереть с голоду от недостатка энергии сильных страстей.
Никто, заметь, из них не верил в душе ни в черта, ни в бога, откровенно пренебрегая всеми библейскими заповедями, но все они обладали необъяснимыми, с точки зрения науки и религии, способностями влиять на людей и подчинять их своей воле, как настоящие гипнотизёры, а это уже из области магии, моя девочка, той самой, с которой с момента своего появления борется христианство. Маги дают тиранам силу и помогают добиваться власти тем, на кого в другое время никто бы и не обратил внимание. В один прекрасный день они преображаются на глазах и направляют толпы в сторону наших интересов. Гитлер уничтожал евреев не потому, что они были богатыми, хотя и поэтому тоже, а потому, что они разносили всюду свою иудейскую заразу. Сталин пошёл ещё дальше: следуя указаниям Ленина, он просто выкорчевал религию вместе с её фетишами — церквями и попами, прихватив заодно и евреев. До сих пор никто не может объяснить их феномен, как им удалось так одурманить людей, не имея каких-либо исключительных способностей. Но иезуитское христианство все же победило, натравив двух тиранов друг на друга.
— А что же требуется от меня, — с готовностью спросила Светлана.
— До этого ещё дойдём, времени у нас много. А пока вернёмся к графине. Она быстро собрала вокруг себя высокопоставленных особ, занимающихся от скуки всевозможными гаданиями и ворожбой, и предложила им более действенные и интересные способы времяпрепровождения, запретив рассказывать что-либо своим мужьям. Она сколотила тайную секту и объявила себя жрицей. На этом самом месте, где мы сейчас находимся, богатые дамы построили часовню для отвода глаз, а под ней вот эго подземелье, где они проводили чёрные мессы и предавались разврату, освобождённые графиней от укоров совести, то есть отдав свои души на погибель моему предку. Здесь частенько бывала сама Екатерина и наслаждалась зрелищами убийств и истязаний мужчин, которых затаскивали сюда под всевозможными предлогами, и никто из них не выходил отсюда живым.
Графиня Раевская могла с необыкновенной лёгкостью навести сильную порчу или даже мысленно спровоцировать убийство чьего-нибудь недруга. Её все боялись и слушались, не зная, что за неё работает мой предок. Отсюда по всем городам России расходились невидимые магические нити, разрушая в сознании верующих фанатиков представления о религии как о святыне, незыблемой и единой. В искусстве стали появляться еретические и богопротивные направления, священники были фактически отринуты от власти, чего до конца не смог сделать даже Пётр Великий, и Россия быстро стала меняться в лучшую, с нашей точки зрения, сторону.
Поколение, рождённое от этих женщин-чернокнижниц, как ты знаешь, было очень прогрессивным и талантливым и вполне проявило себя в начале девятнадцатого века. Если ты помнишь, все великие поэты, писатели, художники и музыканты были выходцами из богатых семей дворянской крови. Это тоже было куплено ими в обмен на незначительные услуги для моего предка. Они, как и твоя прародительница, думали о своих детях, только она пошла ещё дальше и решила дать счастье потомку в четвёртом поколении, то есть тебе, Светлана. Но ей пришлось дорого за это заплатить. Случилось так, что вместо счастья она навлекла на своего потомка, кем бы он ни был, проклятие. Когда ей стукнуло двадцать пять, она была уже очень богатой и знатной женщиной и пользовалась большим влиянием при дворе, пугая всех своими таинственными способностями. Предок был доволен и счастлив. Но когда ей стукнуло сорок лет, она, на свою беду, влюбилась, и в кого бы ты думала? Нет, не догадаешься — в монаха. Муж был тут же сведён ею с ума и отправлен в жёлтый дом, она забросила свои обязанности и начала сохнуть по какому-то вшивому монаху, которому даже нельзя было выйти из Коломенского монастыря, чтобы поцеловать возлюбленную, которая поселилась рядом в деревне, в простой крестьянской избе, и целыми днями торчала у ворот, не внемля никаким уговорам подруг. Монахи, зная, по слухам, о её не совсем богоугодных делах, не разрешали своему товарищу по заточению даже смотреть на неё из окна. Мой предок терпеливо ждал, когда же она образумится и вернётся к нему. Но та сохла и чахла у всех на глазах, не в силах избавиться от чар своей любви. Даже магия предка была бессильна что-либо сделать, а это, как ты понимаешь, многое значит. Он не мог найти способа, чтобы пробить её биополе, очень сильное уже к тому времени, благодаря, кстати, самому предку, и подпитать её своей энергией, чтобы она хотя бы не умерла от истощения. А проклятый монах, который только один мог накормить её энергией и вернуть к жизни, отказывался иметь дело с язычницей. Вот тогда-то и решилась твоя судьба, моя дорогая Светлана. Графиня стала умолять предка, чтобы тот позволил ей окреститься и принять христианскую веру по-настоящему, а не фиктивно, как было до сих пор, когда все эти женщины ходили в церковь и добросовестно делали вид, что молятся, думая о подземелье. Слава богу, хуже от этого никому не становилось. Предок, видя, что другого выхода нет, отпустил графиню, но заломил за это свою цену: когда её потомку в четвёртом колене исполнится двадцать пять лет, его душа должна будет принадлежать его потомку, то есть мне. Но и это ещё не самое страшное, моя милая…
— Да мне вроде бы пугаться уже нечего — душа у тебя.
— Э-э нет, это ещё не все. Не знаю, что тебе там написала графиня в своём завещании, но мне завещано превратить тебя в убийцу, причём ни славы, ни богатств тебе не положено, так как все уже получила твоя предшественница, а ты должна отработать её долг. Единственное, от чего ты будешь отныне получать наслаждение и без чего не сможешь прожить и дня, — это купание в крови своих жертв. Не знаю, как уж ты это будешь делать, но без этого ты будешь очень страдать. Прости, но это не моё желание, и я не в силах что-либо изменить, хотя лично мне больше понравилось бы какое-нибудь менее кровожадное и более приятное применение твоей души. Но, сама понимаешь, долг есть долг, так что не обессудь.
Светлана неожиданно рассмеялась:
— Да ладно, чего уж там, не переживайте за меня! То-то я чувствую, что меня так и тянет пришить того подонка, что валяется внизу.
— Это ты ещё успеешь сделать. А теперь расскажи, зачем ты прятала в нем душу?
— А черт его знает, дурой была, не понимала своего счастья. Мне же мать, когда умирала, как сказала: стукнет двадцать четыре — вскрой конверт из сейфа. Я и вскрыла, а там завещание графини Раевской. Я глазам не поверила, когда прочитала, подумала, что какое-то сумасшествие. А потом навела справки, и выяснилось, что графиня завещания вообще не оставила, потому что оно исчезло при невыясненных обстоятельствах, значит, у меня и вправду был подлинник. Как уж он до меня дошёл — понятия не имею, но дошёл, и на том спасибо — И что же там было написано?
— Я его почти наизусть выучила, пока рвала над ним свои волосы от страха Могу привести почти дословно, хотя оно и не очень краткое. Хотите?
— Умираю от любопытства!
— «Тому, кому это предназначено, то есть моему потомку в седьмом колене. Лучше, если это будет мужчина…»
— Это точно, — вздохнул Закревский, — мужчине проще быть убийцей — Это мы ещё посмотрим, — усмехнулась она и продолжала:
— «…тогда особых проблем не будет, но если женщина (господи, спаси твою душу, моё бедное дитя), то читай внимательно и ничего не упусти. Тебе исполнилось двадцать четыре года и можешь с полным правом считать следующий год последним в своей жизни…» Тут я особенно обрадовалась. «… Потому что, когда тебе исполнится двадцать пять лет, твоя душа попадёт в недобрые, по людским понятиям, руки.
Считай, что такой страшной ценой я купила свою любовь, и можешь относиться ко мне как угодно, нисколько не жалею об этом». Вот стерва! «Единственное, что я могу для тебя сделать, это дать пару верных советов на случай, если тебя не устроит перспектива стать чудовищем в человеческом образе. Не хочу тебя пугать и потому не скажу, каким именно чудовищем тебя сделают, но, если ты женщина, это будет нелегко пережить. Я оставила два завещания, и одно должна была прочитать твоя мать. В нем я просила сделать все, чтобы к двадцати пяти годам у её первого ребёнка не было детей, если она желает ему счастья.
Надеюсь, мои потомки окажутся такими же добросовестными, как и я сама, если же нет — тем хуже для вас». А ведь я почему-то бесплодна! — хихикнула Светлана. — Наверное, мамаша что-то со мной сделала в детстве… Точно! Мне вырезали аппендицит, и потом оказалось, что я не смогу рожать! Ну и слава богу, слушайте дальше: «Если ты окажешься плохим и злобным человеком, то можешь особо не переживать и смело отдавай душу тому, кто за ней придёт. Но если, не приведи господь, тебя угораздит народиться добрым, впечатлительным и отзывчивым человеком, то не паникуй, а делай, как я тебе скажу. Это завещание не должно попасть им в руки, и, надеюсь, они не узнают, что я тебя предупредила…»
— Ну, графиня, вот как ты моего предка отблагодарила! — возмущённо воскликнул Закревский. — Зря он её отпустил!
— Не перебивайте, а то я собьюсь, — попросила со смехом Светлана. — «Не знаю, что уж там в вашей жизни будет твориться, но это неважно — колдуны всегда были и будут, пока люди по земле этой ходят, это так же верно, как и то, что люди всегда убивают друг друга. Заплати любые деньги, но найди любого, кто может бороться с христианством не на словах, а на деле, то бишь настоящего колдуна. Не думаю, чтобы у вас их было много, но хоть один да должен быть. Ищи их в глуши, в далёких селениях и не верь болтунам и гадателям, таись от церковников, а то предадут анафеме. Когда найдёшь, скажи, что хочешь защитить свою душу от настоящего Магистра — это он должен к тебе прийти. Тот тебе непременно что-нибудь подскажет. От своего Благодетеля я слышала, что есть некая метода, с помощью которой можно на время извлечь душу из тела и спрятать в другом человеке, но он, по доброте своей, так и не рассказал, как это делается…»
— И правильно поступил! — хмыкнул Закревский.
— «… Так что тебе придётся самой все узнать. Если же не сможешь ничего сделать, то слушай совет второй: беги из дома куда глаза глядят, но главное — подальше от людей, которым не хочешь зла. Тебя все равно найдут, где бы ты ни была, но так хоть меньше вреда принесёшь тем, кого любишь. А ещё лучше, так это третий совет: убей сама себя в день рождения и горя знать не будешь. За сим прощаюсь с потомком и желаю долгих и счастливых лет жизни. Ваша графиня Евдокия Раевская. 17 марта 1798 г .».
— За год до смерти, — задумчиво проговорил Закревский. — Как же ей удалось завещание спрятать?
— Скорее всего оно заключалось в какой-нибудь семейной реликвии, — догадалась Светлана, — а когда его случайно обнаружили, то уже никакой опасности не было. Мы ведь не знаем, что было написано на конверте. А может, она его заколдовала?
— Это она умела, к сожалению. Могла сделать так, что никто, кроме наследника, не посмел бы его открывать без вреда для здоровья или даже жизни. На эти фокусы, как пишет предок, она была мастерица, недаром её все боялись. Но вернёмся к тебе. Что же ты сделала дальше?
— Пошла искать колдуна, разумеется. Их ведь теперь что торговок на базаре, и ни одного путного, все с иконами и крестами. А насколько я поняла из завещания, настоящее колдовство и религия несовместимы. Но я нашла одного без крестов и очень образованного. Так тот чуть не умер от страха, когда я слово «магистр» произнесла. Попросил, чтобы я ушла и никогда больше не приходила, а имя его забыла. Но я все-таки вытянула из него кое-что, и он рассказал, что бывает с теми, к кому душегубы приходят, и даже исторические примеры привёл, как вы сейчас. Тогда я по-настоящему поверила, что в завещании правда написана, и испугалась до смерти. Он пожалел меня и научил, как душу спрятать, только сам это делать наотрез отказался. Сказал, чтобы я нашла любого прохожего на улице, с кем никогда раньше не общалась, и тайком спрятала в нем. Тогда, мол, душегуб не сможет его найти. На что я ему ответила, что ведь и сама потом его не найду и помру без души. Но он только развёл руками и посоветовал поступать на своё усмотрение. И ещё предупредил, чтобы все это время, пока я буду без души, сидела дома взаперти и никого не впускала, иначе могу запросто кого-нибудь на части разорвать, потому что превращусь в дикого и голодного зверя…
Ну вот, накануне дня рождения этот дурачок наступил мне на ногу в троллейбусе, где я подыскивала случайного знакомого, потом мы с ним встретились, и я сделала так, как говорил тот колдун — тютелька в тютельку. Это было в воскресенье, а в понедельник, когда я ещё что-то соображала и могла держать себя в руках, правда, с великим трудом, мне позвонили от вас и попросили о встрече. Я, как дура, побежала к Егору предупредить, чтобы он не высовывался, и заперлась потом дома. И почти сразу же отключилась, больше ничего не помню. А когда ваши уже пришли и душа ко мне вернулась, увидела разорванного человека и поняла, что это я его так отделала. Но теперь я даже рада, что все так случилось, — это был мой первый опыт.
— Тебе не стоило так напрягаться, — мягко пожурил её Закревский. — Мы бы пришли, сели и спокойно поговорили обо всем. Глупенькая, ведь совсем без души нельзя, а того болтливого колдуна необходимо наказать. Ты скажешь мне его имя?
— Зачем? — усмехнулась она. — С ним я сама разберусь. Мне же нужно где-то находить жертв. Проклятие! У меня все аж горит внутри!
— Это твоя загубленная душенька пищи требует, моя радость, — промурлыкал он. — И ещё хуже будет, если не убьёшь кого-то, не ополоснёшь личико кровью и не дашь душе удовлетворения. Ты не переживай, ты не первая такая. Были и до тебя подобные женщины, правда, жили они намного раньше, да и времена были тогда другие — в своих замках можно было спокойно убивать молоденьких девушек и принимать ванны из их крови. Но ничего, ты наверняка что-нибудь придумаешь, я буду следить за тобой и помогать в случае чего. У нас ведь с тобой теперь астральная связь, её не разорвёшь и не разрежешь ножницами. Я теперь тобой кормиться буду, не забывай… Да что это с тобой, Светочка? Неужто так ломает? Расслабься, дорогая! Эко тебя скрутило. Ну ладно, пойди добей того дурачка, да и я немного кровушки свеженькой хлебну, в горле что-то пересохло…
Егор, все это время моливший бога, чтобы о нем забыли, с ужасом понял, что его час пробил. Он все ещё не мог пошевелиться, словно придавленный бетонной плитой к полу. А когда эта гарпия будет терзать его тело, он не сможет даже закричать от боли Что может быть противнее?