— Не смешно, молодой человек. Давайте заключим сделку.
— Какую?
— Вы хотите стать очень богатым?
— Больше жизни.
— Так я и думал, — голос слегка дрогнул, похоже, от радости. — Тогда скажите, хотя бы приблизительно, сколько вам нужно для полного, всеобъемлющего счастья, и деньги ваши.
— Боюсь, что не в деньгах счастье, — продолжал дурачить его Егор. — И потом, у меня слишком большие запросы, чтобы их мог удовлетворить какой-то банальный грабитель с большой дороги — Но один миллион долларов вас устроит?
— Наликом?
— Как захотите.
— Нет.
— Почему? Если мало, то просите сто миллионов. Это трудно, но вполне реально.
— Постойте, но вы ещё не сказали, что я должен буду сделать за это, — напомнил он.
— Вам ещё не надоело прикидываться дурачком? Мне нужна душа моей должницы. Светлана слишком поторопилась с вами, могла бы найти кого-нибудь ненадёжнее для такого важного дела…
Эти слова возмутили Егора до глубины души, но он промолчал, понимая, что его ловят на удочку.
— ..но она все же сделала это, — продолжала темнота, — и поплатится вдвойне.
— Может, вы перестанете говорить загадками? — спросил Егор, устраиваясь поудобнее. — А то как-то неловко получается: вы мне такие бабки предлагаете, а я даже не знаю, за что.
— Хорошо, — опять вздохнул тот, — давайте говорить прямо. Я человек простой…
«Что-то уж слишком много простых людей в этом сложном деле, — подумал Егор. — Светлана тоже говорила, что простая, а оказалось…» — и не люблю ничего усложнять. Не далее как вчера днём, в воскресенье, вы приходили домой к некой Светлане Раевской.
— Впервые о такой слышу, — соврал Егор.
— Нам известно, что вы бизнесмен, а значит, моральная сторона дела вас не должна интересовать. Если хотите, мы даже извинимся за причинённые неудобства. Кстати, бензин в вашей машине вовсе не кончался.
— А как же тогда?.. — растерянно спросил он.
— Вы ещё не поняли, с кем имеете дело? Мы можем все, что захотим на этой Земле…
— Что ж вы тогда не заберёте у меня то, что вам нужно? — съехидничал Егор.
— Ну вот вы и проговорились, — удовлетворённо отметил голос. — Значит, она действительно у вас. Это замечательно.
— Ну да, — пробурчал он, — не могла же она, в самом деле, выбросить её в окно.
— Увы. Не то бы мы её непременно подобрали, будьте уверены. Слишком долго мы ждали своего часа. Эта мерзавка додумалась до того, до чего до неё ещё никто не смог додуматься! Но ничего, она за все заплатит у меня. Я ей покажу кузькину мать, будет знать, как не возвращать долги. Со мной шутки плохи, об этом все знают…
— Кроме меня, — вставил Егор, пытаясь сообразить, как выкручиваться.
— Скоро и вы узнаете, если будете кочевряжиться. Видите ли…
— Может, все-таки включим свет! — взорвался Егор. — Какого дьявола мы треплемся в темноте? Мне хочется вам в глаза посмотреть, должен же я знать, с кем имею дело!
— Это невозможно, — невозмутимо ответила темнота, — здесь нет электричества и никаких других осветительных штучек.
— Что, нет денег даже на свечку? — усмехнулся он. — Могу одолжить.
— Не в этом дело, — серьёзно ответил собеседник, — просто тьма для меня — это свет, и наоборот.
— Так вы меня сейчас видите?
— Конечно.
— А зачем же тогда принюхивались?
— Привычка. Я же не сразу стал хорошо видеть в темноте, поэтому приходилось ориентироваться в людских душах по запаху. Для нормальных людей глаза — зеркало души, а для меня — запах.
— Значит, вы ненормальный, — удовлетворённо констатировал Егор. — Это многое объясняет.
— Ничего это вам не объясняет, Егор Тимофеевич — Голос вдруг стал ласковым. — Чтобы понять хоть что-то, вам нужно хотя бы меня увидеть.
— Так покажись, ясно солнышко. — Он едва сдержал смех.
— Только после того, как вы отдадите мне мою собственность. Если вы умрёте раньше, я не смогу её забрать.
— Да я пока не собираюсь на тот свет.
— Если увидите меня, то никуда, батенька, не денетесь — окочуритесь как миленький.
— Что ж вы за страхолюдина такая?
— Вернёмся-ка лучше к нашим баранам. Вы уже догадались, что силком забрать у вас это я не могу. Вы должны отдать её мне сами, так сказать, добровольно. Душа — слишком капризная и щепетильная субстанция, её залога не вытащишь, упрашивать приходится, на коленях порой просить, чтобы хоть на секунду высунула свой пугливый носик из тела. Тогда уж мы её хвать — и инъекцию ей.
— Что вы несёте, сударь? — возмутился Егор, не зная, о чем ещё можно говорить, чтобы отсрочить неизбежное. — Какая инъекция? Вы что — ветеринар?
— В каком-то смысле, только наоборот.
— Это как же?
— Ветеринары делают прививки от бешенства, а я — наоборот, понимаете?
— Нет.
— И не нужно, вас это все равно не касается, — устало сказал мрак. — Берите деньги, отдавайте моё Добро и уходите. Мне уже надоело говорить с вами, вы слишком примитивны.
— Но вы хотя бы просветите меня, расскажите, что Светлана вам такого сделала, за что вы её достаёте?
— Она — ничего, — спокойно ответил голос. — Но её прапрапрабабка, графиня Раевская, порядочная, между прочим, стерва, кое-что задолжала моему прапрапрадеду. Вот я и пришёл забрать обещанный долг, а ваша пассия оказалась недобросовестным должником — взяла и спрятала его в недоступном месте. Вы вот, молодые коммерсанты, что делаете, когда вам карточные долги не отдают?
— Когда как, — задумался Егор, — когда по морде, а когда и по крышке гроба.
— Вот-вот, и я о том же. Мы же с вами прекрасно понимаем друг друга, мы почти одного поля ягоды. Отдайте её душу и живите спокойно, богато и счастливо.
— А что будет со Светланой?
— А какая вам разница? Она вам кто — жена, сестра, мать? Вы всего раз с ней переспали, даже и толком её не знаете. Зачем она вам? Она, между прочим, вас использовала, подставив под удар, можно сказать, а вы её выгораживаете. Да плюньте вы на неё и забудьте! Так вы согласны?
— Нет. — Егор сам удивился твёрдости своего ответа.
— Ну и глупо! — сказал голос с досадой. — Теперь придётся вас мучить, совать иголки под ногти, прищемлять яйца дверью, ломать суставы — как это все хлопотно! И все из-за какой-то жалкой душонки. И, что самое обидное, — в конце концов вы ведь все равно согласитесь и ещё попросите, чтобы вместе с её душой я принял от вас и «БМВ», и деньги или что у вас там ещё есть ценного Вы же отсюда никуда не денетесь, а если даже и сбежите, то мы все равно вас найдём. У вас нет выхода, вы в ловушке, мил человек…
— У вас хоть имя есть? — перебил его Егор.
— Естественно, но я вам его не скажу. Не хочу, чтобы оно звучало в преисподней, куда вы вскоре непременно попадёте. Если мой прапрадед, который давно уже там, узнает, что у меня возникли проблемы, то может сильно расстроиться, а у него всегда было слабое сердце…
— Откуда же у него сердце на том свете? — изумился Егор.
— Вы правы, — печально вздохнул собеседник, — сердца нет, но вот воспоминания о нем остались… Знаете, как это больно, вспоминать о том, чего уже нет и, может быть, ещё не скоро появится. Там, в вечности, дорога каждая мысль, каждое чувство, пережитое на Земле. Но вам не понять. Значит, вы добровольно не хотите наказать ту, что обрекла вас на муки?
— Мне нужно подумать, — схитрил Егор — Это мудро. Я дам вам время с условием, что вы не истратите его на пустые раздумья о побеге. Рано утром я снова приду к вам, и, надеюсь, мы договоримся. Учтите, времени у меня не так много, как вам кажется. Прогресс ускоряется, витки времени становятся все короче, поэтому я очень спешу. Я даже к Светлане нагрянул немного раньше, чтобы успеть насладиться результатами своего труда ещё при жизни. Но она опередила меня. Спокойной ночи, Егор Тимофеевич.
— Спок…
Он не успел договорить, потому что его опять ударили по голове железобетонной сваей или чем-то в этом роде. Самое обидное, что он даже не подозревал, что рядом могло находиться что-то, способное нанести такой страшный удар: ни шороха, ни свиста — словно из воздуха материализовалась дубина, причём сразу на его многострадальной голове.
Сколько он пролежал без сознания, Егор не знал. Было все так же тихо и темно, а часов он не носил, пытаясь стать счастливым хотя бы таким образом. Привычно потерев очередную шишку, не уступающую размерами первой, он затаил дыхание и внимательно прислушался, пытаясь уловить движение воздуха, дыхание. На этот раз, похоже, он действительно был один. С трудом разгибая отёкшие члены, он поднялся, шаря руками в темноте, чтобы найти дверь или окно. Осторожно переставляя ноги, он добрался до стены и стал ощупывать её шершавую поверхность. Шаг за шагом, обходя стулья и что-то вроде дивана или тахты, он сделал полный круг по небольшой комнате, пока опять не наткнулся на ту же тахту. Тогда он понял, что ни окон, ни дверей здесь нет. Это его слегка озадачило, но потом он вспомнил, что такое случается с погребами или с чердаками — там тоже нет дверей и окон, зато есть люк вверх или вниз.
Он начал с простого и принялся шарить по полу. Набив себе ещё пару шишек, то и дело утыкаясь лбом в невидимые стулья, разбросанные, как видно, по всему помещению, он облазил на карачках пол, но так ничего и не нашёл. Значит, он сидел в погребе, отделанном под жилую комнату. «Замаскировали, гады!» — подумал он зло и стал размышлять, как дотянуться до потолка, чтобы найти в нем люк наверх. Попытался подпрыгнуть, но даже при его росте — метр восемьдесят пять — руки не доставали до верха. Тогда он залез на тахту и встал на цыпочки, задрав руки, — бесполезно. Проклиная устроителей этой хитрой ловушки, он нашарил в потёмках стул, поставил его на тахту и попытался взобраться на него, с трудом держа равновесие на качающейся во все стороны опоре. Для того чтобы встать во весь рост, ему нужно было выпрямиться и отпустить спинку стула, которая спасала его от падения, и когда он это все-таки проделал, то со страшным грохотом свалился на пол вместе со стулом. Уже в полёте к нему пришла запоздалая мысль: тот, кто с ним разговаривал в темноте, вряд ли бы стал выбираться отсюда таким идиотским способом.
Потирая ушибленные места, он сел рядом со злосчастной тахтой и заставил себя не верить в то, что из этого мрачного логова нет выхода. Перебрав в уме всевозможные варианты, он догадался, что здесь могут быть потайные двери. Но как их найти, если вообще ничего не видно, даже собственных рук? Замычав от ярости, он схватил лежащий около себя стул и от души швырнул его в пустоту, желая послушать, как тот с треском разлетится на чурки. Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он понял, что никакого треска не будет — за то время, что он ждал, хлипкая деревянная конструкция могла пролететь метров триста, если не больше, но, как видно, она все ещё куда-то летела и падать не собиралась, провалившись в загадочную пустоту. Он опешил, застыв на месте и соображая, что бы это могло значить. Какого черта?! Куда девался стул? Может, у него глюки? Он ущипнул себя за задницу и почувствовал боль. Нет, он пока ещё не спятил Значит, эта комната заколдована — другого объяснения не существует Он же самолично, своими руками ощупал каждый сантиметр стен, не найдя даже трещины или выступа. А тут целый стул словно провалился в преисподнюю. Им овладел страх. Ему показалось, что из того места, где исчез стул, на него зарятся чьи-то невидимые глаза и смеются над его беспомощностью. Он не решался приблизиться туда и пощупать ещё раз рукой — а вдруг что-то схватит её зубами и оторвёт к чёртовой бабушке? Но природное чувство любопытства взяло верх.
Егор осторожно нащупал сзади себя ещё один стул, сжал его крепкой рукой, не сводя глаз с жуткого мрака перед собой, и — швырнул. И опять стул словно растворился в безмолвной темноте, которая легко поглотила свою вторую жертву, даже не дрогнув.
Егор сел на пол, чувствуя, что ноги отказывают ему, а сознание вот-вот выйдет из-под контроля, и тихонько завыл, глядя со страхом в проклятую чёрную дыру. Что ему ещё оставалось делать? В кромешной тьме ещё страшнее, чем когда видишь перед собой врага, пусть даже зная, что не сможешь его одолеть. А тут сидишь, как дурак, и ничегошеньки не можешь. Что ещё остаётся? Только выть… И тут словно что-то толкнуло его вперёд. Неожиданно для себя он все понял, хотя был уверен, что раньше ни о чем подобном даже не слышал. Перед ним вдруг раскрылась тайна заколдованной темноты, о которой, видимо, рассказала ему Светланина душа, сидевшая в нем. Это был какой-то психологический барьер, который не мог преодолеть обычный человек, но через который легко проникали предметы, не обладающие биополем. Этот заслон был только в его сознании! Просто нужно смело идти туда, повторяя себе, что там есть проход, и все получится!
И он пошёл. Видно, он случайно попал стулом в магическую дверь, закрытую для него, и теперь надо было лишь снова попасть в то место, а иначе, если наткнёшься на стену, сколько ни думай, дыра в ней не появится. Он прошёл уже столько, что хватило бы и на две таких комнаты, и только тогда остановился. Кругом по-прежнему было темно и тихо. Он развёл руки в стороны, и руки наткнулись на стены. Это было похоже на узкий коридор. Он на цыпочках пошёл дальше, прислушиваясь к шороху своих ног, потому что никаких других звуков не было. Наконец он упёрся в стену — коридор делал поворот. Он повернул за угол и увидел свет.
Узкая полоска его просачивалась из-под двери в конце узкого прохода. Егор напрягся, собрался с духом и решительно двинулся напролом. Он уже не боялся, зная, что, сколько бы их там ни было, он всех переколошматит со злости. При свете он бывает так же страшен, как и тот дурик в темноте. Взявшись за ручку, он с шумом распахнул дверь и зажмурился от яркого света, больно ударившего по глазам и ослепившего его на несколько секунд.
Когда красные круги в глазах рассеялись, он увидел большую, добротно обставленную комнату, посредине которой стоял круглый дубовый стол, а за ним чинно восседали те самые бабки, которых он видел у Светланиного подъезда. Все трое с изумлением и страхом смотрели на него.
Егор, ожидавший увидеть как минимум с десяток огнедышащих монстров с полным боекомплектом, слегка растерялся. Он был готов к жестокой драке, сжавшись, как стальная пружина, перед прыжком, но мутузить сухопарых старушонок никак не входило в его кровожадные планы.
— Уи-и-и, — тонко пискнула одна из них и тут же свалилась со стула в обморок.
— К-как же ты, касатик, выполз оттедова? — изумилась другая, часто моргая подслеповатыми глазками.
— Бабоньки, — пролепетала третья, — бяжать надоть, убьёт ить.
Егор мощным прыжком выпрыгнул к столу и со всего маха врезал по нему кулаком, отчего лампочка, висевшая над ним, погасла и снова загорелась.
— Сидеть на месте, старые кошёлки! — яростно проревел он, оглядываясь по сторонам в поисках выхода. — Где тут ваш главный?
Та, что предлагала спасаться бегством, не выдержав напряжения, закатила глаза, и её маленькая головка, закутанная в чёрный платок, с глухим стуком ткнулась лбом о дубовую поверхность стола. Оставшаяся затравленно смотрела на него, сморщенные губы её тряслись, глазки бегали, и, казалось, сейчас дух выскочит из немощной плоти и со страшной силой понесётся прочь, оставив свою хозяйку на растерзание взбешённому парню.
— Говори, стерва старая! — процедил он, занося над ней пудовый кулак.
Та, видимо, потеряв дар речи, только скосила глазки в сторону справа от себя.
— То-то же! — рявкнул он. — И чтоб ни звука.
Бочком, бочком, чтобы не выпускать из виду коварных, в чем он не сомневался, бабок, он подошёл к обитой дерматином двери и дёрнул за ручку. В той комнате тоже горел свет, а на железной кровати у стены мирно посапывал тот самый добросердечный лысый дядька, что так щедро поделился с ним бензином. Идиллия мирного сна насторожила Егора. Что это: беспечность уверенных в надёжности психологического барьера людей или очередная ловушка? Осмотревшись и никого больше не увидев, он подошёл к спящему и, не церемонясь, разбудил его, сломав тому ловким движением мизинец на руке. Тот сразу же открыл глаза, недоуменно посмотрел на него, а потом взвыл, схватившись за повреждённую конечность. Недолго думая Егор заткнул ему рот крепким ударом кулака. Дядя послушно замолк, занявшись выплевыванием выбитых зубов вместе с кровью на подушку.
— Где ваш главный? — опять спросил Егор, схватив его за грудки. — И лучше говори сразу — у меня нет времени на уговоры. Ну?!
— Ну, я главный, — прошамкал тот, не глядя ему в глаза. — Что дальше?
— Врёшь, гад! У тебя голос другой! — затряс его Егор. — В последний раз спрашиваю: где он?
Чтобы доказать, что не бросает слов на ветер, он стал выдавливать большими пальцами глаза лысому, причём так, что почувствовал, как лопаются сосуды под веками.
— Сейчас, падла, и ты будешь ориентироваться в темноте по запаху! — прохрипел Егор.
Бедняга верещал, пытаясь оторвать руки мучителя от лица, но у него ничего не получалось — не хватало силёнок. Тогда он простонал:
— Мы сами не знаем! Отпусти! Он где-то здесь, в этом доме, но найти его никто не может.
Егор ослабил нажим и уже более спокойно спросил.
— Как это? Ну-ка выкладывай все, что знаешь. Мужик всхлипнул и быстро заговорил, шлёпая окровавленными губами — Мы его никогда не видели, мы только служащие фирмы, а он — наш директор Но его никто ещё не видел. Общаемся только по телефону…
— Все с тобой ясно, козёл! — прошипел Егор. — Где моя тачка?
— Во дворе, ключи внутри Не раздумывая больше ни секунды, он схватил своего пленника за шиворот и потащил к противоположной двери — Поедешь со мной, голубчик. По дороге все расскажешь Они вышли на улицу, и он осмотрелся. Это был маленький дворик, окружённый с трех сторон глухими кирпичными стенами каких-то зданий. Дом, из которого они вышли, представлял собою двухэтажное древнее строение, также кирпичное. Над входом красовалась совсем новенькая табличка: «АО „СУДЬБА“.
Прямо у деревянного крыльца с прогнившими ступеньками стоял его ненаглядный «БМВ», явно скучающий без хозяина. Ключи, как и говорил мужик, торчали в замке Бросив пленника рядом с собой на переднее сиденье, он включил зажигание и с удивлением увидел, что бензин действительно в баке есть — Где мы находимся? — спросил он, выезжая в просвет между домами.
— В Жулебино. Сейчас направо, а потом налево и все время прямо — это будет главное шоссе, по нему доедете до Таганки.
— Разберёмся, — буркнул Егор, нажимая на газ — И перестань хныкать, рассказывай все с самого начала.
Не выпуская из руки сломанный мизинец и похрюкивая от боли, мужик послушно заговорил.
— А чего рассказывать? Родился я в тридцать седьмом под Смоленском… — Заткнись, придурок! На хрена мне твоё рождение? Про фирму расскажи.
— Ну вы же сами просили с самого начала… Про фирму так про фирму. Называется она «Судьба», образовалась месяц назад. Сколько человек работает — не знаю. Известно только, что в ней пятьдесят процентов инвалидов, чтобы, значит, налогов меньше платить. Те пожилые женщины, которых вы видели, и я — инвалиды второй группы — Чем же ты, инвалид, меня так огрел, собака?
— Чулком, — охотно пояснил тот. — Одна наша старушка одолжила для такого дела. Я только в него песочку насыпал — и порядок.
— А чем ваша контора занимается?
— А бес его знает. Ходим каждый день на работу, скоро первая зарплата Раньше сидели целыми днями, а где-то неделю назад нам приказали следить за одной девицей. Сказали, что на ней будем зарабатывать деньги. Потом меня попросили съездить в то место, где ждали вы, и привезти вас в офис. Вот и все, молодой человек.
— Как же, так я тебе и поверил! А почему меня не охраняли?
— А зачем? — удивился мужик. — Вас же замуровали на наших глазах. До сих пор не могу понять, как вам удалось выбраться. Может, цемент плохой попался? — пожал он плечами.
— То есть как это — замуровали? — опешил Егор.
— Обычно. Вас старушки занесли в тёмную комнату, куда вообще никто не ходит, потом пришёл Семён Карлович, наш коммерческий директор, и попросил принести со двора кирпичи с раствором. Мы со старушками натаскали это все, и он на наших глазах быстренько заделал проем.
— А зачем?
— А нам какое дело? Лишь бы деньги платили. Между прочим, по тысяче баксов обещали. Плюс ежеквартальные премии.
— А кто такой Семён Карлович? Какой он из себя?
— О, он после директора самый главный. Он нас и на работу принимал, и все приказы директора передаёт. Очень солидный мужчина, видный такой, образованный, в галстуке, седой такой.
— А откуда вы знаете, что директор скрывается в том же здании?
— Да он и не скрывается, просто занят очень. Когда Семён Карлович хочет что-то у него спросить, то идёт куда-то внутрь, по коридору, откуда и вы пришли, а потом возвращается уже с ответом.
Значит, директор где-то там. Но нам по всему офису ходить не положено, с нас и трех комнат хватает.
— А имя его вы хотя бы знаете?
— Конечно. Закревский Иван Моисеевич. В договоре было так написано.
— А про ту девушку, за которой следили, что ещё известно?
— Молодая, красивая, богатая… Но по её части лучше у Бориса Марковича спросить — он её дело ведёт.
— Это ещё кто такой?
— Бухгалтер наш. Это он к вам на фирму заходил. Между прочим, тоже с Самим общается.
— А ты кто по должности? — усмехнулся Егор.
— Менеджер, — гордо засопел мужик. — А женщины — дилеры. Все как положено. А нельзя поинтересоваться, куда вы меня везёте? Если в больницу, то сейчас нужно свернуть налево.
— Не угадал, мужик! — хохотнул Егор. — На кладбище я тебя везу — там твоё место.
Мужик поник и опустил голову, словно услышал о том, что ему снижают зарплату.
— Испугался?
— Да не то чтобы испугался, — вздохнул тот. — Мы все расписку давали при поступлении, что работа связана с риском для жизни.
— Зачем же вы согласились? — удивился Егор.
— А чего её жалеть? Была бы жизнь нормальная — было бы что терять. А так… Нищета и голод, больше ничего. Никто о нас, стариках, не заботится. Вот вам будет жалко её терять.
— Да я пока и не собираюсь…
— Ну как же? — искренне удивился тот и обернулся назад. — Вон, видите, Семён Карлович с Борисом Марковичем едут. За то, что вы у них клиентку отбили, они вас по головке не погладят. Нынче конкуренция, сами знаете.
Егор посмотрел в зеркало дальнего вида и только сейчас обратил внимание на светлый «жигуленок». Ба, так ведь это же тот самый, на котором его перехватили в переулке! Он сидел у него на хвосте уже минут пять, не обгоняя и не отставая. Внутри маячили злые физиономии двух здоровенных мужиков, из-за которых выглядывали ещё две, поменьше и поосмысленнее — А кто те двое, что спереди? — спросил он, нажимая на акселератор.
— Это наши кассир с завхозом, хорошие ребята, добрые такие, отзывчивые.
— Да уж, вижу, — проворчал Егор, понимая, что на городской дороге от них не уйти. — Как они так быстро нас нашли?
— Ну как же? Старушки, видать, сказали. Все ведь на совещании у главного были, там же, в конторе. И потом, я вам длинную дорогу показал, так что они знали, как вы поедете.
Мужичок ехидно хихикнул.
— Сволочь! — похвалил его Егор. — Верно своему хозяину служишь. Ничего, теперь моли бога, чтобы он твои похороны оплатил.
— Куда ж он денется? В договоре все оговорено: гроб, место на кладбище, отпевание в церкви, поминальный банкет и все прочее — все фирма оплачивает. Даже сороковины предусмотрены, — похвастался тот. — Если вы направляетесь домой, — как бы между прочим сообщил он затем, — то не спешите. Ваша квартира опечатана.
— С какой это стати? — опешил он.
— Ну как же? Вас же милиция разыскивает. Ведь вы вчера вечером у себя в офисе уборщицу убили, забыли? Есть случайные свидетели, которые видели, как вы выходили последним, когда, кроме вас и женщины, в офисе уже никого не было. И мотив есть — изнасилование. И орудие убийства — разбитая бутылка водки с вашими пальчиками Что ж вы так нехорошо поступаете, Егор Тимофеевич? — мерзавец укоризненно покачал головой — Напились до потери сознания, не вылезая из кабинета, потом набросились на бедную женщину, а когда та стала сопротивляться — убили бутылкой, воткнув «розочку» прямо в лицо. А уж мёртвую насиловать — вообще последнее дело. Фу, гадость какая! — брезгливо поморщился мужик. — Так что вам теперь только в одном месте можно укрыться — у нас, молодой человек. Разворачивайтесь, пока вас милиция не остановила. Они ведь номер вашей машины уже знают и ищут. Или вы думаете, что, если сейчас раннее утро, так у них пересменка и им не до вас? Не расстраивайтесь, у нашего бухгалтера сотовый телефон в машине. Как только они поймут, что я вас не уговорил, то сразу же сообщат в ближайший пункт ГАИ о вашем местонахождении.
— Они что, слышат нас? — пробормотал Егор, бледнея от волнения.
— Ну как же?! Мы ведь в вашу машину «жучок» установили. На всякий пожарный. Фирма «Судьба» веников не вяжет! — гордо ухмыльнулся тот.
Егор, слушая безумные речи наглого менеджеpa, не верил своим ушам. Если все это правда, то ему деваться некуда. Кроме своих партнёров он никого не знает, к кому можно было бы пойти. Но тех, наверное, уже всех держат под контролем — не рыпнешься. Квартира опечатана. Остаётся только отправиться к какой-нибудь знакомой девушке. Но вряд ли кто-то примет его в шесть часов утра. И потом, он даже не знает их адресов, потому что встречались или в машине, или у него дома. Черт! Ну влетел!
— Какую?
— Вы хотите стать очень богатым?
— Больше жизни.
— Так я и думал, — голос слегка дрогнул, похоже, от радости. — Тогда скажите, хотя бы приблизительно, сколько вам нужно для полного, всеобъемлющего счастья, и деньги ваши.
— Боюсь, что не в деньгах счастье, — продолжал дурачить его Егор. — И потом, у меня слишком большие запросы, чтобы их мог удовлетворить какой-то банальный грабитель с большой дороги — Но один миллион долларов вас устроит?
— Наликом?
— Как захотите.
— Нет.
— Почему? Если мало, то просите сто миллионов. Это трудно, но вполне реально.
— Постойте, но вы ещё не сказали, что я должен буду сделать за это, — напомнил он.
— Вам ещё не надоело прикидываться дурачком? Мне нужна душа моей должницы. Светлана слишком поторопилась с вами, могла бы найти кого-нибудь ненадёжнее для такого важного дела…
Эти слова возмутили Егора до глубины души, но он промолчал, понимая, что его ловят на удочку.
— ..но она все же сделала это, — продолжала темнота, — и поплатится вдвойне.
— Может, вы перестанете говорить загадками? — спросил Егор, устраиваясь поудобнее. — А то как-то неловко получается: вы мне такие бабки предлагаете, а я даже не знаю, за что.
— Хорошо, — опять вздохнул тот, — давайте говорить прямо. Я человек простой…
«Что-то уж слишком много простых людей в этом сложном деле, — подумал Егор. — Светлана тоже говорила, что простая, а оказалось…» — и не люблю ничего усложнять. Не далее как вчера днём, в воскресенье, вы приходили домой к некой Светлане Раевской.
— Впервые о такой слышу, — соврал Егор.
— Нам известно, что вы бизнесмен, а значит, моральная сторона дела вас не должна интересовать. Если хотите, мы даже извинимся за причинённые неудобства. Кстати, бензин в вашей машине вовсе не кончался.
— А как же тогда?.. — растерянно спросил он.
— Вы ещё не поняли, с кем имеете дело? Мы можем все, что захотим на этой Земле…
— Что ж вы тогда не заберёте у меня то, что вам нужно? — съехидничал Егор.
— Ну вот вы и проговорились, — удовлетворённо отметил голос. — Значит, она действительно у вас. Это замечательно.
— Ну да, — пробурчал он, — не могла же она, в самом деле, выбросить её в окно.
— Увы. Не то бы мы её непременно подобрали, будьте уверены. Слишком долго мы ждали своего часа. Эта мерзавка додумалась до того, до чего до неё ещё никто не смог додуматься! Но ничего, она за все заплатит у меня. Я ей покажу кузькину мать, будет знать, как не возвращать долги. Со мной шутки плохи, об этом все знают…
— Кроме меня, — вставил Егор, пытаясь сообразить, как выкручиваться.
— Скоро и вы узнаете, если будете кочевряжиться. Видите ли…
— Может, все-таки включим свет! — взорвался Егор. — Какого дьявола мы треплемся в темноте? Мне хочется вам в глаза посмотреть, должен же я знать, с кем имею дело!
— Это невозможно, — невозмутимо ответила темнота, — здесь нет электричества и никаких других осветительных штучек.
— Что, нет денег даже на свечку? — усмехнулся он. — Могу одолжить.
— Не в этом дело, — серьёзно ответил собеседник, — просто тьма для меня — это свет, и наоборот.
— Так вы меня сейчас видите?
— Конечно.
— А зачем же тогда принюхивались?
— Привычка. Я же не сразу стал хорошо видеть в темноте, поэтому приходилось ориентироваться в людских душах по запаху. Для нормальных людей глаза — зеркало души, а для меня — запах.
— Значит, вы ненормальный, — удовлетворённо констатировал Егор. — Это многое объясняет.
— Ничего это вам не объясняет, Егор Тимофеевич — Голос вдруг стал ласковым. — Чтобы понять хоть что-то, вам нужно хотя бы меня увидеть.
— Так покажись, ясно солнышко. — Он едва сдержал смех.
— Только после того, как вы отдадите мне мою собственность. Если вы умрёте раньше, я не смогу её забрать.
— Да я пока не собираюсь на тот свет.
— Если увидите меня, то никуда, батенька, не денетесь — окочуритесь как миленький.
— Что ж вы за страхолюдина такая?
— Вернёмся-ка лучше к нашим баранам. Вы уже догадались, что силком забрать у вас это я не могу. Вы должны отдать её мне сами, так сказать, добровольно. Душа — слишком капризная и щепетильная субстанция, её залога не вытащишь, упрашивать приходится, на коленях порой просить, чтобы хоть на секунду высунула свой пугливый носик из тела. Тогда уж мы её хвать — и инъекцию ей.
— Что вы несёте, сударь? — возмутился Егор, не зная, о чем ещё можно говорить, чтобы отсрочить неизбежное. — Какая инъекция? Вы что — ветеринар?
— В каком-то смысле, только наоборот.
— Это как же?
— Ветеринары делают прививки от бешенства, а я — наоборот, понимаете?
— Нет.
— И не нужно, вас это все равно не касается, — устало сказал мрак. — Берите деньги, отдавайте моё Добро и уходите. Мне уже надоело говорить с вами, вы слишком примитивны.
— Но вы хотя бы просветите меня, расскажите, что Светлана вам такого сделала, за что вы её достаёте?
— Она — ничего, — спокойно ответил голос. — Но её прапрапрабабка, графиня Раевская, порядочная, между прочим, стерва, кое-что задолжала моему прапрапрадеду. Вот я и пришёл забрать обещанный долг, а ваша пассия оказалась недобросовестным должником — взяла и спрятала его в недоступном месте. Вы вот, молодые коммерсанты, что делаете, когда вам карточные долги не отдают?
— Когда как, — задумался Егор, — когда по морде, а когда и по крышке гроба.
— Вот-вот, и я о том же. Мы же с вами прекрасно понимаем друг друга, мы почти одного поля ягоды. Отдайте её душу и живите спокойно, богато и счастливо.
— А что будет со Светланой?
— А какая вам разница? Она вам кто — жена, сестра, мать? Вы всего раз с ней переспали, даже и толком её не знаете. Зачем она вам? Она, между прочим, вас использовала, подставив под удар, можно сказать, а вы её выгораживаете. Да плюньте вы на неё и забудьте! Так вы согласны?
— Нет. — Егор сам удивился твёрдости своего ответа.
— Ну и глупо! — сказал голос с досадой. — Теперь придётся вас мучить, совать иголки под ногти, прищемлять яйца дверью, ломать суставы — как это все хлопотно! И все из-за какой-то жалкой душонки. И, что самое обидное, — в конце концов вы ведь все равно согласитесь и ещё попросите, чтобы вместе с её душой я принял от вас и «БМВ», и деньги или что у вас там ещё есть ценного Вы же отсюда никуда не денетесь, а если даже и сбежите, то мы все равно вас найдём. У вас нет выхода, вы в ловушке, мил человек…
— У вас хоть имя есть? — перебил его Егор.
— Естественно, но я вам его не скажу. Не хочу, чтобы оно звучало в преисподней, куда вы вскоре непременно попадёте. Если мой прапрадед, который давно уже там, узнает, что у меня возникли проблемы, то может сильно расстроиться, а у него всегда было слабое сердце…
— Откуда же у него сердце на том свете? — изумился Егор.
— Вы правы, — печально вздохнул собеседник, — сердца нет, но вот воспоминания о нем остались… Знаете, как это больно, вспоминать о том, чего уже нет и, может быть, ещё не скоро появится. Там, в вечности, дорога каждая мысль, каждое чувство, пережитое на Земле. Но вам не понять. Значит, вы добровольно не хотите наказать ту, что обрекла вас на муки?
— Мне нужно подумать, — схитрил Егор — Это мудро. Я дам вам время с условием, что вы не истратите его на пустые раздумья о побеге. Рано утром я снова приду к вам, и, надеюсь, мы договоримся. Учтите, времени у меня не так много, как вам кажется. Прогресс ускоряется, витки времени становятся все короче, поэтому я очень спешу. Я даже к Светлане нагрянул немного раньше, чтобы успеть насладиться результатами своего труда ещё при жизни. Но она опередила меня. Спокойной ночи, Егор Тимофеевич.
— Спок…
Он не успел договорить, потому что его опять ударили по голове железобетонной сваей или чем-то в этом роде. Самое обидное, что он даже не подозревал, что рядом могло находиться что-то, способное нанести такой страшный удар: ни шороха, ни свиста — словно из воздуха материализовалась дубина, причём сразу на его многострадальной голове.
Сколько он пролежал без сознания, Егор не знал. Было все так же тихо и темно, а часов он не носил, пытаясь стать счастливым хотя бы таким образом. Привычно потерев очередную шишку, не уступающую размерами первой, он затаил дыхание и внимательно прислушался, пытаясь уловить движение воздуха, дыхание. На этот раз, похоже, он действительно был один. С трудом разгибая отёкшие члены, он поднялся, шаря руками в темноте, чтобы найти дверь или окно. Осторожно переставляя ноги, он добрался до стены и стал ощупывать её шершавую поверхность. Шаг за шагом, обходя стулья и что-то вроде дивана или тахты, он сделал полный круг по небольшой комнате, пока опять не наткнулся на ту же тахту. Тогда он понял, что ни окон, ни дверей здесь нет. Это его слегка озадачило, но потом он вспомнил, что такое случается с погребами или с чердаками — там тоже нет дверей и окон, зато есть люк вверх или вниз.
Он начал с простого и принялся шарить по полу. Набив себе ещё пару шишек, то и дело утыкаясь лбом в невидимые стулья, разбросанные, как видно, по всему помещению, он облазил на карачках пол, но так ничего и не нашёл. Значит, он сидел в погребе, отделанном под жилую комнату. «Замаскировали, гады!» — подумал он зло и стал размышлять, как дотянуться до потолка, чтобы найти в нем люк наверх. Попытался подпрыгнуть, но даже при его росте — метр восемьдесят пять — руки не доставали до верха. Тогда он залез на тахту и встал на цыпочки, задрав руки, — бесполезно. Проклиная устроителей этой хитрой ловушки, он нашарил в потёмках стул, поставил его на тахту и попытался взобраться на него, с трудом держа равновесие на качающейся во все стороны опоре. Для того чтобы встать во весь рост, ему нужно было выпрямиться и отпустить спинку стула, которая спасала его от падения, и когда он это все-таки проделал, то со страшным грохотом свалился на пол вместе со стулом. Уже в полёте к нему пришла запоздалая мысль: тот, кто с ним разговаривал в темноте, вряд ли бы стал выбираться отсюда таким идиотским способом.
Потирая ушибленные места, он сел рядом со злосчастной тахтой и заставил себя не верить в то, что из этого мрачного логова нет выхода. Перебрав в уме всевозможные варианты, он догадался, что здесь могут быть потайные двери. Но как их найти, если вообще ничего не видно, даже собственных рук? Замычав от ярости, он схватил лежащий около себя стул и от души швырнул его в пустоту, желая послушать, как тот с треском разлетится на чурки. Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он понял, что никакого треска не будет — за то время, что он ждал, хлипкая деревянная конструкция могла пролететь метров триста, если не больше, но, как видно, она все ещё куда-то летела и падать не собиралась, провалившись в загадочную пустоту. Он опешил, застыв на месте и соображая, что бы это могло значить. Какого черта?! Куда девался стул? Может, у него глюки? Он ущипнул себя за задницу и почувствовал боль. Нет, он пока ещё не спятил Значит, эта комната заколдована — другого объяснения не существует Он же самолично, своими руками ощупал каждый сантиметр стен, не найдя даже трещины или выступа. А тут целый стул словно провалился в преисподнюю. Им овладел страх. Ему показалось, что из того места, где исчез стул, на него зарятся чьи-то невидимые глаза и смеются над его беспомощностью. Он не решался приблизиться туда и пощупать ещё раз рукой — а вдруг что-то схватит её зубами и оторвёт к чёртовой бабушке? Но природное чувство любопытства взяло верх.
Егор осторожно нащупал сзади себя ещё один стул, сжал его крепкой рукой, не сводя глаз с жуткого мрака перед собой, и — швырнул. И опять стул словно растворился в безмолвной темноте, которая легко поглотила свою вторую жертву, даже не дрогнув.
Егор сел на пол, чувствуя, что ноги отказывают ему, а сознание вот-вот выйдет из-под контроля, и тихонько завыл, глядя со страхом в проклятую чёрную дыру. Что ему ещё оставалось делать? В кромешной тьме ещё страшнее, чем когда видишь перед собой врага, пусть даже зная, что не сможешь его одолеть. А тут сидишь, как дурак, и ничегошеньки не можешь. Что ещё остаётся? Только выть… И тут словно что-то толкнуло его вперёд. Неожиданно для себя он все понял, хотя был уверен, что раньше ни о чем подобном даже не слышал. Перед ним вдруг раскрылась тайна заколдованной темноты, о которой, видимо, рассказала ему Светланина душа, сидевшая в нем. Это был какой-то психологический барьер, который не мог преодолеть обычный человек, но через который легко проникали предметы, не обладающие биополем. Этот заслон был только в его сознании! Просто нужно смело идти туда, повторяя себе, что там есть проход, и все получится!
И он пошёл. Видно, он случайно попал стулом в магическую дверь, закрытую для него, и теперь надо было лишь снова попасть в то место, а иначе, если наткнёшься на стену, сколько ни думай, дыра в ней не появится. Он прошёл уже столько, что хватило бы и на две таких комнаты, и только тогда остановился. Кругом по-прежнему было темно и тихо. Он развёл руки в стороны, и руки наткнулись на стены. Это было похоже на узкий коридор. Он на цыпочках пошёл дальше, прислушиваясь к шороху своих ног, потому что никаких других звуков не было. Наконец он упёрся в стену — коридор делал поворот. Он повернул за угол и увидел свет.
Узкая полоска его просачивалась из-под двери в конце узкого прохода. Егор напрягся, собрался с духом и решительно двинулся напролом. Он уже не боялся, зная, что, сколько бы их там ни было, он всех переколошматит со злости. При свете он бывает так же страшен, как и тот дурик в темноте. Взявшись за ручку, он с шумом распахнул дверь и зажмурился от яркого света, больно ударившего по глазам и ослепившего его на несколько секунд.
Когда красные круги в глазах рассеялись, он увидел большую, добротно обставленную комнату, посредине которой стоял круглый дубовый стол, а за ним чинно восседали те самые бабки, которых он видел у Светланиного подъезда. Все трое с изумлением и страхом смотрели на него.
Егор, ожидавший увидеть как минимум с десяток огнедышащих монстров с полным боекомплектом, слегка растерялся. Он был готов к жестокой драке, сжавшись, как стальная пружина, перед прыжком, но мутузить сухопарых старушонок никак не входило в его кровожадные планы.
— Уи-и-и, — тонко пискнула одна из них и тут же свалилась со стула в обморок.
— К-как же ты, касатик, выполз оттедова? — изумилась другая, часто моргая подслеповатыми глазками.
— Бабоньки, — пролепетала третья, — бяжать надоть, убьёт ить.
Егор мощным прыжком выпрыгнул к столу и со всего маха врезал по нему кулаком, отчего лампочка, висевшая над ним, погасла и снова загорелась.
— Сидеть на месте, старые кошёлки! — яростно проревел он, оглядываясь по сторонам в поисках выхода. — Где тут ваш главный?
Та, что предлагала спасаться бегством, не выдержав напряжения, закатила глаза, и её маленькая головка, закутанная в чёрный платок, с глухим стуком ткнулась лбом о дубовую поверхность стола. Оставшаяся затравленно смотрела на него, сморщенные губы её тряслись, глазки бегали, и, казалось, сейчас дух выскочит из немощной плоти и со страшной силой понесётся прочь, оставив свою хозяйку на растерзание взбешённому парню.
— Говори, стерва старая! — процедил он, занося над ней пудовый кулак.
Та, видимо, потеряв дар речи, только скосила глазки в сторону справа от себя.
— То-то же! — рявкнул он. — И чтоб ни звука.
Бочком, бочком, чтобы не выпускать из виду коварных, в чем он не сомневался, бабок, он подошёл к обитой дерматином двери и дёрнул за ручку. В той комнате тоже горел свет, а на железной кровати у стены мирно посапывал тот самый добросердечный лысый дядька, что так щедро поделился с ним бензином. Идиллия мирного сна насторожила Егора. Что это: беспечность уверенных в надёжности психологического барьера людей или очередная ловушка? Осмотревшись и никого больше не увидев, он подошёл к спящему и, не церемонясь, разбудил его, сломав тому ловким движением мизинец на руке. Тот сразу же открыл глаза, недоуменно посмотрел на него, а потом взвыл, схватившись за повреждённую конечность. Недолго думая Егор заткнул ему рот крепким ударом кулака. Дядя послушно замолк, занявшись выплевыванием выбитых зубов вместе с кровью на подушку.
— Где ваш главный? — опять спросил Егор, схватив его за грудки. — И лучше говори сразу — у меня нет времени на уговоры. Ну?!
— Ну, я главный, — прошамкал тот, не глядя ему в глаза. — Что дальше?
— Врёшь, гад! У тебя голос другой! — затряс его Егор. — В последний раз спрашиваю: где он?
Чтобы доказать, что не бросает слов на ветер, он стал выдавливать большими пальцами глаза лысому, причём так, что почувствовал, как лопаются сосуды под веками.
— Сейчас, падла, и ты будешь ориентироваться в темноте по запаху! — прохрипел Егор.
Бедняга верещал, пытаясь оторвать руки мучителя от лица, но у него ничего не получалось — не хватало силёнок. Тогда он простонал:
— Мы сами не знаем! Отпусти! Он где-то здесь, в этом доме, но найти его никто не может.
Егор ослабил нажим и уже более спокойно спросил.
— Как это? Ну-ка выкладывай все, что знаешь. Мужик всхлипнул и быстро заговорил, шлёпая окровавленными губами — Мы его никогда не видели, мы только служащие фирмы, а он — наш директор Но его никто ещё не видел. Общаемся только по телефону…
— Все с тобой ясно, козёл! — прошипел Егор. — Где моя тачка?
— Во дворе, ключи внутри Не раздумывая больше ни секунды, он схватил своего пленника за шиворот и потащил к противоположной двери — Поедешь со мной, голубчик. По дороге все расскажешь Они вышли на улицу, и он осмотрелся. Это был маленький дворик, окружённый с трех сторон глухими кирпичными стенами каких-то зданий. Дом, из которого они вышли, представлял собою двухэтажное древнее строение, также кирпичное. Над входом красовалась совсем новенькая табличка: «АО „СУДЬБА“.
Прямо у деревянного крыльца с прогнившими ступеньками стоял его ненаглядный «БМВ», явно скучающий без хозяина. Ключи, как и говорил мужик, торчали в замке Бросив пленника рядом с собой на переднее сиденье, он включил зажигание и с удивлением увидел, что бензин действительно в баке есть — Где мы находимся? — спросил он, выезжая в просвет между домами.
— В Жулебино. Сейчас направо, а потом налево и все время прямо — это будет главное шоссе, по нему доедете до Таганки.
— Разберёмся, — буркнул Егор, нажимая на газ — И перестань хныкать, рассказывай все с самого начала.
Не выпуская из руки сломанный мизинец и похрюкивая от боли, мужик послушно заговорил.
— А чего рассказывать? Родился я в тридцать седьмом под Смоленском… — Заткнись, придурок! На хрена мне твоё рождение? Про фирму расскажи.
— Ну вы же сами просили с самого начала… Про фирму так про фирму. Называется она «Судьба», образовалась месяц назад. Сколько человек работает — не знаю. Известно только, что в ней пятьдесят процентов инвалидов, чтобы, значит, налогов меньше платить. Те пожилые женщины, которых вы видели, и я — инвалиды второй группы — Чем же ты, инвалид, меня так огрел, собака?
— Чулком, — охотно пояснил тот. — Одна наша старушка одолжила для такого дела. Я только в него песочку насыпал — и порядок.
— А чем ваша контора занимается?
— А бес его знает. Ходим каждый день на работу, скоро первая зарплата Раньше сидели целыми днями, а где-то неделю назад нам приказали следить за одной девицей. Сказали, что на ней будем зарабатывать деньги. Потом меня попросили съездить в то место, где ждали вы, и привезти вас в офис. Вот и все, молодой человек.
— Как же, так я тебе и поверил! А почему меня не охраняли?
— А зачем? — удивился мужик. — Вас же замуровали на наших глазах. До сих пор не могу понять, как вам удалось выбраться. Может, цемент плохой попался? — пожал он плечами.
— То есть как это — замуровали? — опешил Егор.
— Обычно. Вас старушки занесли в тёмную комнату, куда вообще никто не ходит, потом пришёл Семён Карлович, наш коммерческий директор, и попросил принести со двора кирпичи с раствором. Мы со старушками натаскали это все, и он на наших глазах быстренько заделал проем.
— А зачем?
— А нам какое дело? Лишь бы деньги платили. Между прочим, по тысяче баксов обещали. Плюс ежеквартальные премии.
— А кто такой Семён Карлович? Какой он из себя?
— О, он после директора самый главный. Он нас и на работу принимал, и все приказы директора передаёт. Очень солидный мужчина, видный такой, образованный, в галстуке, седой такой.
— А откуда вы знаете, что директор скрывается в том же здании?
— Да он и не скрывается, просто занят очень. Когда Семён Карлович хочет что-то у него спросить, то идёт куда-то внутрь, по коридору, откуда и вы пришли, а потом возвращается уже с ответом.
Значит, директор где-то там. Но нам по всему офису ходить не положено, с нас и трех комнат хватает.
— А имя его вы хотя бы знаете?
— Конечно. Закревский Иван Моисеевич. В договоре было так написано.
— А про ту девушку, за которой следили, что ещё известно?
— Молодая, красивая, богатая… Но по её части лучше у Бориса Марковича спросить — он её дело ведёт.
— Это ещё кто такой?
— Бухгалтер наш. Это он к вам на фирму заходил. Между прочим, тоже с Самим общается.
— А ты кто по должности? — усмехнулся Егор.
— Менеджер, — гордо засопел мужик. — А женщины — дилеры. Все как положено. А нельзя поинтересоваться, куда вы меня везёте? Если в больницу, то сейчас нужно свернуть налево.
— Не угадал, мужик! — хохотнул Егор. — На кладбище я тебя везу — там твоё место.
Мужик поник и опустил голову, словно услышал о том, что ему снижают зарплату.
— Испугался?
— Да не то чтобы испугался, — вздохнул тот. — Мы все расписку давали при поступлении, что работа связана с риском для жизни.
— Зачем же вы согласились? — удивился Егор.
— А чего её жалеть? Была бы жизнь нормальная — было бы что терять. А так… Нищета и голод, больше ничего. Никто о нас, стариках, не заботится. Вот вам будет жалко её терять.
— Да я пока и не собираюсь…
— Ну как же? — искренне удивился тот и обернулся назад. — Вон, видите, Семён Карлович с Борисом Марковичем едут. За то, что вы у них клиентку отбили, они вас по головке не погладят. Нынче конкуренция, сами знаете.
Егор посмотрел в зеркало дальнего вида и только сейчас обратил внимание на светлый «жигуленок». Ба, так ведь это же тот самый, на котором его перехватили в переулке! Он сидел у него на хвосте уже минут пять, не обгоняя и не отставая. Внутри маячили злые физиономии двух здоровенных мужиков, из-за которых выглядывали ещё две, поменьше и поосмысленнее — А кто те двое, что спереди? — спросил он, нажимая на акселератор.
— Это наши кассир с завхозом, хорошие ребята, добрые такие, отзывчивые.
— Да уж, вижу, — проворчал Егор, понимая, что на городской дороге от них не уйти. — Как они так быстро нас нашли?
— Ну как же? Старушки, видать, сказали. Все ведь на совещании у главного были, там же, в конторе. И потом, я вам длинную дорогу показал, так что они знали, как вы поедете.
Мужичок ехидно хихикнул.
— Сволочь! — похвалил его Егор. — Верно своему хозяину служишь. Ничего, теперь моли бога, чтобы он твои похороны оплатил.
— Куда ж он денется? В договоре все оговорено: гроб, место на кладбище, отпевание в церкви, поминальный банкет и все прочее — все фирма оплачивает. Даже сороковины предусмотрены, — похвастался тот. — Если вы направляетесь домой, — как бы между прочим сообщил он затем, — то не спешите. Ваша квартира опечатана.
— С какой это стати? — опешил он.
— Ну как же? Вас же милиция разыскивает. Ведь вы вчера вечером у себя в офисе уборщицу убили, забыли? Есть случайные свидетели, которые видели, как вы выходили последним, когда, кроме вас и женщины, в офисе уже никого не было. И мотив есть — изнасилование. И орудие убийства — разбитая бутылка водки с вашими пальчиками Что ж вы так нехорошо поступаете, Егор Тимофеевич? — мерзавец укоризненно покачал головой — Напились до потери сознания, не вылезая из кабинета, потом набросились на бедную женщину, а когда та стала сопротивляться — убили бутылкой, воткнув «розочку» прямо в лицо. А уж мёртвую насиловать — вообще последнее дело. Фу, гадость какая! — брезгливо поморщился мужик. — Так что вам теперь только в одном месте можно укрыться — у нас, молодой человек. Разворачивайтесь, пока вас милиция не остановила. Они ведь номер вашей машины уже знают и ищут. Или вы думаете, что, если сейчас раннее утро, так у них пересменка и им не до вас? Не расстраивайтесь, у нашего бухгалтера сотовый телефон в машине. Как только они поймут, что я вас не уговорил, то сразу же сообщат в ближайший пункт ГАИ о вашем местонахождении.
— Они что, слышат нас? — пробормотал Егор, бледнея от волнения.
— Ну как же?! Мы ведь в вашу машину «жучок» установили. На всякий пожарный. Фирма «Судьба» веников не вяжет! — гордо ухмыльнулся тот.
Егор, слушая безумные речи наглого менеджеpa, не верил своим ушам. Если все это правда, то ему деваться некуда. Кроме своих партнёров он никого не знает, к кому можно было бы пойти. Но тех, наверное, уже всех держат под контролем — не рыпнешься. Квартира опечатана. Остаётся только отправиться к какой-нибудь знакомой девушке. Но вряд ли кто-то примет его в шесть часов утра. И потом, он даже не знает их адресов, потому что встречались или в машине, или у него дома. Черт! Ну влетел!