Коуль Дж
Атланты, Кутгар

   Джонс Коуль (Дмитрий Колосов)
   Атланты. Кутгар
   ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
   ДРЯННАЯ ПЛАНЕТКА
   ГЛАВА ПЕРВАЯ
   Я сидел на вершине скалы, прислонившись спиной к шершавому камню, и наблюдал за тем, как от подножия по тропинке поднимается вверх нестройная цепочка ломтиков - буро-зеленых, высотою примерно в полтора фута существ, странным образом напоминавших дынную дольку, почему, собственно говоря, я и прозвал их ломтиками. Спину существ покрывала морщинистая шкурка из костяной брони, дальше шла розовая, чуть прозрачная плоть мякоти, а на том месте, где из сладкого мяса зеленого плода вырастали блеклые плоские косточки, у ломтиков располагалось бесчисленное множество жадных ртов. Однажды я задался целью пересчитать эти воронкообразные отверстия, но, дойдя до двух с половиной сотен, оставил эту затею как бессмысленную. Пасть ломтиков, а если быть более точным, - функциональная щель для поглощения пищи - была бесконечной. Столь же бесконечным был и их аппетит. Ломтики отличались завидной всеядностью. Они пожирали все, что встречалось на пути. С помощью кислотных выделений, исполнявших роль слюны, эти твари истачивали даже кремнистые утесы Сиреневого плато. А, надо отметить, кремний в здешних местах вовсе не тот, что на Земле или Атлантиде. Скорей это даже не кремний, а нечто среднее между кремнием и алмазом. Очень замысловатая структура и невероятная прочность. Эдакий кремнеалмаз. Уверен, стальной бур на Сиреневом плато был бы совершенно бесполезен. Еще ломтики потребляли песок и разнообразные фтористые образования. Но любимейшим их блюдом была органика, к которой они не без основания причисляли и меня.
   Передний ломтик достиг площадки на вершине скалы, избранной мной местом для отдыха. Пора! Концентрация воли заняла неуловимое мгновение. Затем я открыл глаза и освободил энергию. Невидимая волна накрыла шеренгу ломтиков и моментально разметала ее. Подобное зрелище я видел такое бессчетное количество раз, что пора бы и привыкнуть, но оно неизменно продолжает доставлять мне удовольствие. Человек слаб до эффектных зрелищ! Прожорливые слизистые стручки полетели вниз. Проделывая лихие кульбиты, они один за другим шлепались на землю, издавая мокрый хлюпающий звук, подобный тем, что рождают куски глины, которые бросает гончар на свой круг. Хотя высота падения была достаточно велика, ни один из ломтиков не пострадал. Да и не мог пострадать. Ведь недаром эти твари представляли собой самое могучее среднее звено на треклятой планетке. Чрезвычайно примитивные в физиологическом отношении, они обладали неуязвимой мономолекулярной структурой. Венец эволюции на кремнефтористой основе. Я заподозрил это давно, заметив странную нечувствительность ломтиков к фотонным пучкам. На днях - оговорюсь, день здесь понятие растяжимое - мне довелось подтвердить свою догадку. Серый леопард поймал ломтика, а я подоспел прежде, чем он приступил к трапезе. Обычно я не ссорюсь с серым леопардом; он, как и я, гордый охотник-одиночка, мы уважаем друг друга, но это был особый случай. Я ударил по хищнику огненной волной, и он, воя, отступил. Мертвый ломтик достался мне по праву сильного, что в традициях мерзкой планетки. С помощью меча я разделал отвратительное создание. Меч порядком затупился, прежде чем рассек бронированную шкуру. Как я и предполагал, ломтик оказался типичным космическим червяком с полным отсутствием легких, печени и селезенки. Был лишь огромный желудок, выполнявший заодно функции сердца, а также комочек некоего зеленоватого вещества, про которое я деликатно рискнул предположить, что это нечто вроде примитивного мозга. Именно тогда я попробовал пересчитать пасти чудовища, но так и не довел эту затею до конца...
   Сброшенные с тропы ломтики опомнились от падения и сбились в кучу. Похоже, они подпитывались общей энергией, а может быть, и совещались. Я усмехнулся, поймав себя на невольной мысли - как бы не поумнели! Не хотелось бы, чтобы мое нечаянное присутствие повлияло на здешнюю эволюцию. А то, неровен час, Вселенную заполнят корабли, ведомые поумневшими ломтиками. Апокалипсис примитивизма! Потому я ударил по слизнякам дезинтегрирующей волной. Так сильно, как только смог. Только одно это и могло подействовать на мерзких тварей. Шесть или семь ломтиков рухнули замертво, прочие бросились врассыпную, быстро переставляя покрытые неряшливой бахромой щупальца, которые исполняли роль конечностей.
   Проняло. Твари давали мне передышку. Впрочем, недолгую. Впрочем, я и не нуждался в долгой. Я приходил в долину ручьев лишь с одной целью - напиться воды.
   Плохо быть человеком и в то же время нечеловеком. Хотя, что есть человек? Что его определяет? Две пятипалые руки, способные держать палку, две ноги и голова? Или потенция к мышлению? Николай Кузанский называл человека humanus deus [Человеческий бог (лат.)], Эразм Роттердамский - странным животным, неким средним между божественным созданием и скотиной. Для Паскаля человек не более чем тростник, правда, мыслящий, а человеческий мир - сборище негодяев и убогих, созданных лишь для того, чтобы быть проклятыми. Слова, сказанные в припадке раздражения? А может быть, напротив - плод долгих раздумий? Мудрее прочих окажется Гоббс, который верно оценит волчью суть венца мироздания. Homo homini lupus est - человек человеку волк. Человек - тварь, жрущая окровавленное мясо собрата. Возвышенное посещает его помыслы лишь единожды в жизни - в мгновенье умиротворяющей смерти. Да и то не всегда. Тидей, расставаясь с жизнью, ел трепещущий мозг врага. В этом суть человека. Убей, иначе убьют тебя. Убей и сожри! Человек есмь. Впрочем, не судите, да не судимы... Особенно, если судит тот, в ком соединены человеческое и нечеловеческое. Человек - нечеловек. Монстр, и сам не знающий, кто он есть на деле. Я закрыл глаза и представил никогда не виданные мной ледяные равнины Зрентши. Они дали мне холодную суть. Лед медленно таял, из-под серебристых ломких комочков пробивались зеленые ростки. Это уже была Земля. Она давала мне силу. И еще она делала меня человеком, я хотел пить.
   Раздался негромкий свист. Любой звук на этой планетке предвещал опасность. Поэтому я мгновенно открыл глаза. В желтом небе парил орел. По правде говоря, летающий монстр мало походил на гордую земную птицу. Шесть лап, веретенообразное, покрытое бронированной чешуей тело, морда - причудливый симбиоз рептилии и одноглазой свиньи. И еще - две пары огромных, багрового цвета крыльев. Из-за них я и прозвал этого урода орлом. Орел был могучим и злобным существом, но он не мог причинить мне вреда, пока я оставался на земле. Он парил над Долиной ручьев, надеясь, что сидящий на камне кусок мяса рано или поздно поднимется в воздух.
   Оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости опасных созданий не наблюдается, я спустился со скалы, не отказав при этом себе в удовольствии потыкать мечом в уродливые, покрытые грязной слизью трупы ломтиков. Источник был неподалеку, но я направился к нему окольным путем, так как в котловине, разделявшей нас, было полным-полно алых тюльпанов. Я шел по скользким каменистым склонам, перебирался через нагромождения валунов - синеватых, с серебристым рисунком то морской волны, то причудливых звездных пейзажей. За все это время мне не попалось ни одного врага, если не считать колонии ядовитых лишайников, прельщавших путников сочной зеленью и мнимой мягкостью. Симпатичный поролоновый коврик, насквозь пропитанный едким соком, способным в мгновение ока растворить незащищенную органическую ткань. Этой пакостью охотно питались прозрачные свиньи. Искренне восхищаюсь выносливостью желудков этих слоноподобных созданий.
   Осталась позади очередная скала, и я очутился в крохотной рощице из комкообразных растений. Размером с человека, скучного серого цвета, они поглощали испарения, высасывая их из воздушной среды. Один из немногих мирных обитателей планетки. Однако я не ослаблял бдительности. В подобных рощицах, где была вода, нередко обитали летающие пиявки - примитивные и отвратительные существа, знакомство с которыми могло окончиться для неосторожного путешественника плачевно. Потому я настороженно посматривал по сторонам и отреагировал на возникшую опасность незамедлительно.
   Пиявка метила мне в грудь, но я успел упасть на колено и пригнуться. Черный комок со свистом пронесся надо мной и прилип к одному из деревьев. Взмах меча - и он развалился надвое, брызнув зловонной яркой жидкостью. Эта жидкость разлагала органику, потому я благоразумно отскочил подальше, оберегаясь от едких капель. Пиявка была не одна. Следом появились ее товарки. Черные комки поочередно набрасывались на меня, пытаясь присосаться к эластичной ткани комбинезона. Я махал мечом, машинально размышляя над тем, почему они не нападут на меня сообща. Кодекс чести? Мне стало весело. Расхохотавшись, я отскочил в сторону и раздвоил очередного агрессора. Черные ошметки упали на островок едкого моха. Раздалось шипение, растение раздраженно выплюнуло облачко пара. В тот же миг на шершавой поверхности серого дерева вырос хоботовидный отросток. Он с шумом втянул облачко и моментально убрался восвояси. Ничто не должно пропасть напрасно в вечном круговороте жизни. Пока дерево обедало, я расправился еще с двумя тварями. На этом
   представление окончилось. То ли в пиявках взыграло подобие инстинкта самосохранения, то ли я изрубил всю здешнюю популяцию. Второе было верней. На всякий случай я постоял еще немного, ожидая, не появится ли какой-нибудь припозднившийся экземпляр. Все было спокойно. Тогда я двинулся дальше и вскоре очутился у источника.
   Вода в здешних краях представлялась мне несообразным атавизмом. На планетке, где все кусалось, царапалось, жгло, растворяло в едких объятиях, по логике должны были существовать лишь источники с серной кислотой. Но, видно, часть здешней живности все же нуждалась в прозрачной влаге. В любом случае мне повезло. Я могу обходиться без воды довольно долго, но не бесконечно. В этом я отличаюсь от отца, для которого вода представляет лишь наслаждение, но никак не потребность.
   Мысленно зажмурившись в предвкушении предстоящего удовольствия, я погрузил руки в желтоватую, припахивающую серой жидкость. Состав здешней воды весьма своеобразен. В ней присутствуют тяжелые металлы, мышьяк, сурьма и масса прочей гадости. Обычный человек распрощался бы с жизнью, едва сделав глоток, но для меня она безвредна. Поднеся сложенные лодочкой ладони ко рту, я начал медленно тянуть влагу. Предварительно внял голосу Контроля, сообщившего, что все в порядке. Это было нелишней предосторожностью. В позапрошлый раз я едва не хлебнул водички, переполненной мощнейшим токсином. Шарообразная змея, самая отвратительная тварь, с какой мне здесь приходилось сталкиваться, решила подвести итог моей жизни. Для этого она прополоскала в роднике свои боковые плавники, влив в воду такую порцию яда, какая могла бы убить даже многоногого. Хорошо, что Контроль не проспал. Помнится, я тогда в бешенстве долго бегал по окаймляющим родник валунам в тщетной надежде найти подлую тварь. Она погубила самый лучший источник - близкий и безопасный. Родник в Долине ручьев, к которому я пришел сегодня, не имел столь удобных подходов.
   Первый глоток был подобен сладкому поцелую. Готов согласиться с теми, кто утверждает, что нет ничего слаще обычной воды. Хотя нет, я все же предпочел бы чашу фалернского... Послышался шорох. Пальцы моментально впились в рукоять меча. Что ни говори, на этой примитивной планетке титановый клинок - самый лучший аргумент. Он действует куда вернее, чём все эти хитрые штучки, которые я перенял у отца. На столь примитивном уровне сознания они не всегда действенны. Ядовитого иглоноса не проймешь фотонным излучением, клинок вразумляет его куда успешнее. Из-за кустов с противоположной стороны родника появился серый леопард. Взгляд его изумрудных глаз был насторожен. Но я не выказывал враждебности, и тогда зверь медленно приблизился к воде. Серый леопард - единственное существо на этой гнусной планетке, вызывавшее у меня некое подобие симпатии. Он благороден и по-своему красив. Вообразите огромное, до десяти футов в длину существо, гибким грациозным туловищем напоминающее кошку. Вот только лап у этой "кошки" было восемь, а поверх плотной серой шкуры располагались ряды костяных бляшек, надежно защищавших бока и спину; голову хищника венчал огромный рог, а треугольная пасть была полна острых акульих зубов. Меня поражала стремительность, с какой серый леопард настигал свою жертву. В его коротких конечностях таилась невероятная мощь.
   Зверь утолял жажду, настороженно кося в мою сторону. С короткой жесткой щёточки, окаймлявшей морду причудливой бородкой, стекала вода. Глотая воду, леопард издавал звуки, похожие на рыдание униженной женщины. Вот он напился и, подняв голову, пристально взглянул на меня. В изумрудных глазах играли розовые блики заходящего солнца. Из-за спины леопарда поднималось второе светило. День вступал в завершающую фазу. Зверь вздохнул и направился прочь. В его ленивых движениях сквозило сомнение. Он был не прочь полакомиться невиданным существом, облаченным в потрепанную, черного цвета шкуру. Но от существа исходила уверенная сила, подобная той, что исходит от многоногих или от ломтиков, когда те объединяются в огромные стаи. С такой силой лучше не связываться.
   Серый леопард ушел. Я сделал еще несколько глотков и поднялся с колен. Налетевший ветерок подхватил полы плаща. Розовое солнце совершенно скрылось за горизонтом, фиолетовое поднималось к высшей точке своей эллипсоиды, чтобы стремительно упасть вниз. Заключительная фаза дня коротка. И если не покажется белый карлик, холодный и расчетливый, словно луна, скоро придет полная темнота, непроницаемая даже для моих глаз. И тогда на охоту выйдут ночные твари. Я мало что знаю о них, но ночи боятся даже многоногие, забирающиеся в сумерках на неприступные плато. Если возвращаться домой пешком, я рисковал не успеть. Можно было, конечно, разложить время, но это отнимало много сил, а ими здесь приходилось дорожить. Потому я избрал самый короткий, хотя и небезопасный путь. Зажмурившись, я сконцентрировал волю, оторвался от земли и взвился в небо.
   Кое-кто называет это левитацией. Да, плавать в воздухе, не используя мускульной силы или каких-либо приспособлений - это левитация, но не в моем случае. Левитация - удел примитивных существ, овладевших умением сбрасывать оковы притяжения. Я же не левитирую, а перемещаюсь в пространстве, используя пересекающиеся плоскости. Внешне это выглядит схоже с левитацией, но принцип совершенно иной. Левитация заканчивается там, где исчезает сила притяжения. А я могу перемещаться в абсолютной невесомости, только не очень долго.
   Я поднялся вверх и распластался подобно птице, уменьшая силу сопротивления. Атмосфера здесь более разрежена, чем на Земле, воздух наполнен голубоватыми капельками влаги. Плащ совершенно намок, он уже не развевался, а свисал липким комком, прохладная жидкость струйками пробегала под пластинами бронедоспеха. Не очень приятное ощущение - плыть в непрерывно моросящем дожде. Но я терпел, внимательно осматриваясь по сторонам. Где-то здесь меня должен был поджидать орел.
   Тварь объявилась, когда я был на подлете к дому. Она зашла со стороны солнца, но просчиталась - фиолетовое светило слишком тускло, чтобы ослепить меня. Орел несся навстречу, угрожающе растопырив все четыре крыла. В самый последний миг я резко ушел вниз. Не ожидавший подобного маневра орел резко замолотил по воздуху кожистыми лопастями. Не знаю, испытывает ли это примитивное существо боль, но по крайней мере я нарушил его аэродинамическое равновесие, обрубив правое заднее крыло. Оно полетело вниз, планируя, словно лепесток диковинного цветка, а следом, издавая воющие звуки, стал падать орел. Я пожелал ему счастливого пути. Скорей всего, он не сумеет вовремя добраться до своего логова, и его растерзают ночные твари. В ином случае через несколько дней он будет искать реванша в новой встрече со мной. Эти летающие монстры проявляли чудеса регенерации.
   Вот, наконец, и мой дом - высокий, идеально ровный, словно острие меча, пик, прозванный мною скалой Ариадны. Взобраться сюда было не под силу ни одному из здешних существ, за исключением мохнатых пауков. Но с ними я лажу.
   Ноги коснулись гладкой поверхности камня. Я ослабил концентрацию, но не освободился от нее полностью. Контроль информировал меня, что не все ладно. Держа перед собой меч, я быстро осмотрел верхушку скалы, заглядывая в каждую расселину, мне уже не раз приходилось сталкиваться с существами размером с ноготь, но агрессивностью и коварством превосходившими даже шарообразных змей. Хлопот такая тварь могла доставить немало.
   Площадка была пуста, словно скорлупа яйца. Мне оставалось осмотреть дом шалаш из ветвей призрачного дерева. По-прежнему не опуская меч, я осторожно шагнул вперед. В этот миг Контроль буквально заверещал, предупреждая об опасности. В моем доме был некто с весьма недобрыми намерениями. Я не знал, что представляет собой этот некто, и потому ударил по шалашу волной, вызывающей панический ужас. Раздался короткий вопль, после чего из черного отверстия вылетел яркий комок. Я увернулся, существо пролетело мимо меня и исчезло за обрывом. В это мгновенье зашло фиолетовое солнце, а Контроль успокоился, давая понять, что все нормально. Не теряя ни мгновения, я залез в шатер, упал на жесткую шкуру грязебыка и моментально заснул.
   Ночью полагалось спать. Таковы правила планеты Кутгар.
   ГЛАВА ВТОРАЯ
   Новый день объявил о вступлении в свои права лучами розового солнца. Как обычно, было весьма прохладно. Я нечувствителен к холоду, однако вылезать из шалаша не хотелось, но и оставаться в нем было бессмысленно. Необходимо было найти какое-нибудь занятие. Я вышел наружу и уселся на большой плоский камень. Нежась в ленивых лучах, я размышлял, испытывая при этом невыносимое желание закурить. На Земле я не страдал подобной привычкой, но эта мерзкая отвратительная планетка навевала мысли о сладком уютном дымке. Так приятно сидеть и пускать кольца, наблюдая за суетящимися внизу тварями. Кажется, я начинаю понимать философию курильщиков опия. Что может быть прекрасней безмятежного спокойствия в сказке грез, навеваемых дурманящим дымом. Сидеть и смотреть, как сонно бегут года. Еще бы не помешал бокал доброго вина и кусок мяса. Желудок заурчал, затем передернулся легким спазмом. То был не голод, я не испытываю потребности в органической пище, черпая энергию из любых доступных источников - от звезд, космических излучений, огня и даже темноты; то было воспоминание о вкусе пищи, ощущении, уже почти позабытом. Я сунул в рот камешек и погонял его меж десен. Язык равнодушно воспринял прохладный безвкусный осколок. Снизу из-под скалы донеслось негромкое рычание. Я встрепенулся, внезапно вспомнив о странном создании, накануне поджидавшем меня в шалаше. Кто это был? Какую цель он преследовал? Хотел сожрать меня, подобно прочим тварям, или что-то иное? Ответов на эти вопросы я пока не имел, но знал одно - загадочный гость обладал мощнейшим биополем, сила которого не соответствовала той поспешности, с какой он оставил мое жилище, едва попав под воздействие жестких лучей. Так кто же это был? Обыкновенная мелкая тварь? Но как она в таком случае миновала силовую стену, которой я окружил скалу Ариадны? Я не задавался бы всеми этими вопросами, если бы подобное приключилось в первый раз. Но мне уже приходилось сталкиваться со странными проявлениями некой организованной силы, найти объяснение которым я не мог.
   Чтобы преодолеть возведенную мной преграду, требовалось огромное количество направленной энергии. Ни одна тварь из числа известных мне, за исключением Лоретага, не обладала подобными возможностями. Следовательно, я столкнулся с неведомым, чрезвычайно сильным и потому опасным существом. Кажется, оно упало со скалы примерно в этом месте.
   Я поднялся, подошел к обрыву и посмотрел вниз. В нагромождении каменных осколков и лишайников трудно было обнаружить что-либо. Поколебавшись, я решил спуститься.
   Под скалой царило обычное оживление. Мелькали мелкие существа низшего уровня, манили сочной прелестью лишайники, ядовитые водоросли пытались обвить мои ноги. Я обходил их, не считая нужным прибегнуть к помощи меча. Таинственного визитера, точнее то, что от него осталось, я обнаружил в небольшой расселине. Яркий - зеленый, красный, синий, апельсиновый - комок. Присосавшийся лишайник успел наполовину растворить его. Я отобрал у прожорливого растения уцелевшую часть существа и внимательно изучил его.
   Подобных мне еще не приходилось встречать. По виду - простейшее, даже примитивное создание с полным отсутствием организованного мышления. Но меня заинтересовал способ передвижения, каким пользовалось существо. Оно не имело конечностей - я сумел обнаружить лишь две функциональные щели для самых естественных потребностей - но тем не менее великолепно передвигалось. Куда быстрее пиявок, использовавших реактивный принцип. Кроме того, оно сумело проломить силовую стену. А это означало, что существо либо основывало свою жизнедеятельность на особых, неизвестных мне принципах, либо за ним стоял кто-то очень могущественный. Лично я предпочел бы первое. Хотя... Хотя с другой стороны не мешало бы познакомиться с истинным хозяином планеты. Если он, конечно, существует. А он, скорей всего, существовал. Я имел немало косвенных доказательств в пользу этого предположения.
   Размышлять на Кутгаре - дело неблагодарное и опасное. Эта планетка признает лишь действие. Я слегка зазевался и не заметил, как ко мне подобрался ломтик. Контроль завопил изо всех сил. Я обернулся в тот миг, когда тварь уже намеревалась вцепиться в мою ногу. Пришлось разложить время. Мир застыл. Я отступил на два шага влево и занес над головой меч. Время, послушное моей воле, вновь устремилось вперед. Ломтик, выйдя из оцепенения, впился всем своим мириадом пастей в глыбу, у которой я только что стоял. Не успели скудные мозги твари осознать причину досадной промашки, как на уродливую спину обрушился меч. Не стану уверять, что он вошел в ломтика как в масло. Ощущение было такое, словно лезвие наткнулось на камень. Но удар получился что надо. Ломтик распался на две части, брызнув в стороны ядовитым соком. Несколько капель жидкости попали мне на руку, я поспешно вытер ее о потрепанный плащ. Затем попытался отдышаться. Сердце колотилось, словно сумасшедшее. Да, на Кутгаре подобные трюки отнимали куда больше сил, чем на Земле. Там я мог держать время сколько угодно и даже не запыхаться. Там я мог без труда сотворить море или гору, здесь же меня едва хватило на силовую стену вокруг собственного дома.
   Одолеваемый мрачными раздумьями, я возвратился на вершину скалы и лег на большой плоский камень, причудливой формой напоминавший ложе. Что ни говори, я порядком устал за то время, какое находился здесь, на Кутгаре. Гибель Тенты, поражение в битве против Отшельника и Кеельсее потрясли меня. Затем Кутгар смерть, замененная ссылкой. Сколько я здесь? Не знаю. Порой кажется - целую вечность. Все земное уже предстает нереальным, лишь опостылевшие солнце да омерзительный пейзаж, переполненный злобой и уничтожением. Я и сам злой. И никогда не был добрым. Я, не задумываясь, обрекал на смерть целые народы. Но делая это, я преследовал цель. Я никогда не убивал просто так, ради прихоти; я почти никогда не убивал, поддаваясь чувству. Я холоден, мой разум довлеет над чувством. В жестокости обитателей Кутгара не было ни капли смысла. Не было даже ни капли чувства. Лев, убивая лань, удовлетворяет кровожадную похоть. Здешние твари уничтожали друг друга, движимые необъяснимым инстинктом. Словно планета пыталась уничтожить саму себя, напитываясь лютой, но равнодушной злобой. Убей ради того, чтобы убить. Серый леопард задирал за день во много раз больше, чем мог съесть. Ломтики уничтожали бесчисленные мириады существ низшего уровня. Многоногие, кормившиеся в основном лишайниками, взрывали клыками огромные пространства, губя все живое. Тотальное уничтожение. Все это выглядело совершенно лишенным смысла. Но тем не менее какой-то смысл здесь был. Живое уничтожалось по чьей-то затейливой прихоти. Некто держал планету в узде бессмысленной злобы, строя на этой злобе свое могущество. Я не придумал это, я знаю. Я чувствую. Ведь кому, как не зрентшианцу, дано видеть злобную ауру. Она исходит отовсюду - от бегающих тварей, лишайников и деревьев, и даже камней. Даже камни и те испускают мертвенное сияние. Но более всего злобы в вихрях, появляющихся из-за горизонта, где владычествует Лоретаг. Вихри вторгаются в жизнь этого уголка планетки и подводят черту существованию многих ее обитателей. Они вычищают все, не оставляя даже крохотной споры.
   Там, где они проходят, не найти и камней - лишь плотная спекшаяся масса, подобная той, что остается на месте взрыва мономолекулярных бомб. Это свидетельство огромной энергии, сознательно направленной на полное уничтожение. Единственное сознательное в бессмысленном хаосе злобы.
   Вихри шли со стороны Лоретага. То было действие, основанное на воле и мысли. Я был должен понять его природу. А для этого мне надлежало отправиться туда, где эти вихри зарождались и где я еще никогда не бывал. Пора наконец встряхнуться и попробовать вырваться с этой планетки. Пора!
   Мне вдруг припомнился первый день на Кутгаре. Как очнулся после боя на плато у Заоблачного замка и вообразил, что нахожусь на небе. Как говорил с клоном Леды. Как бежал, чувствуя злобные волны Лоретага, с холодным любопытством пронизывавшие каждую клеточку тела. Будь я обычным человеком, он сожрал бы меня. Но зрентшианец оказался слишком сложен для этого монстра. Но как я тогда мчался, едва касаясь подошвами сапог упруго пружинящей поверхности! А потом была первая ночь. В ту ночь я подвергся нападению ночных тварей. Я не видел их, но чувствовал, что они ужасны. Я отбивался мечом, затем пустил в ход фотонные пучки, огненные и дезинтегрирующие волны. Я бил их всем оружием, каким только располагал. Когда взошло солнце, твари исчезли, а я упал, совершенно обессиленный. Я, чья сила почти не знала предела. Я лежал посреди изрытой, но пустой поляны, и мне хотелось умереть - так я устал. Видя мою беспомощность, на меня попытались напасть какие-то серые твари. Будь это благородные львы или хищные волки, я закрыл бы глаза и дал разорвать свое тело. Но обрести покой в желудках уродливых монстров! Зрентшианец был равнодушен, человеческая суть взбунтовалась. Я нашел силы подняться и пойти вдоль Лоретага. Весь день я отбивал нападения всевозможных тварей, изучая их повадки и уязвимые места. Я успокоился, восстановил силы и даже начал получать удовольствие от творимой моими руками бойни. Перед наступлением темноты я поспешно взобрался на скалу и окружил себя небольшим силовым полем. Эта ночь прошла спокойно. Наутро меня посетила Леда. Точнее, ее клон. Она вновь предложила мне расстаться со сверхсутью, обещая взамен немедленное возвращение на Землю. Нет лучшего способа расправиться с зрентшианцем, чем лишить его сверхсути. Я отказался и с любопытством проследил за тем, как Леду пожирает серый леопард. Я не стал ее защищать. Должно быть, людское мясо пришлось леопарду по вкусу. Едва покончив с Ледой, он напал на меня. Я не убил его, а лишь нанес несколько весьма чувствительных ран, получив которые тварь потеряла интерес к несговорчивой добыче. Все эти первые дни я исследовал планету, пытаясь отыскать проблески разумной жизни. Но тщетно. Лишь лишенная смысла животная ярость. Правда, однажды мне удалось подобрать крохотный кусочек сложного полимера. Это дало надежду, тут же угасшую. Полимер мог очутиться здесь самым невероятным образом. Ничто не свидетельствовало о том, что его произвели на Кутгаре.