– Молодой человек, вы рассуждаете как-то однобоко и не хотите видеть истинных причин происходящего. Дело ведь не в Пирогове, и не в том, что в Бамиане - вечеринки на свежем воздухе, а в Москве - мятежники. Беды России от того, что она осталась языческой страной. И вы, молодой человек, тому пример. Вы цепляетесь за внешние атрибуты свободного мира, игнорируя фундаментальные вещи! Когда лучшая часть Европы отреклась от средневекового мракобесия и идолопоклонства, вы, русские, только сильнее ухватились за свои иконы и всё это златотканное византийского тряпье. И вот - результат! Вы не возродились во Христе! Мы, американские христиане, всегда помним, что Россия - это страна Гога и Магога, страна Антихриста и дьявола. И что бы там не говорили наши политики, в душе каждый из нас всегда это помнит. С дьяволом не может быть дружбы, Иерусалим не может дружить с Вавилоном. И сегодня, как уже много веков подряд, Вавилон - это Москва. Она уже пала раз, но зверь вырастил новую голову. Но мы все верим, что меч Христа сокрушит и её. Вы, русские, должны отречься от всего, принять Иисуса в своем сердце, родиться свыше, как написано в евангелие. Так и только так вы можете спасти себя и помочь своей стране. И мы первые назовём вас братьями.
Петя пьяно замахал руками, протестуя:
– Я лично христианин, принял крещение в Церкви Последнего Призыва! Я верую в Иисуса! Я с вами согласен! Россия была языческой страной, слава богу, евангелизация идёт!
Неожиданно открывшееся христианство любителя стриптиза вызвало взрыв хохота. За Россию, как тут было принято, никто не заступился. Сева тоже привычно смолчал.
Гордон, между тем, встал со своего места так, чтобы его видели все присутствующие. Он принадлежал к консервативным необаптистам, а в их среде было принято учить окружающих вере в Джисуса Крайста каждый раз, когда к тому побуждало внутреннее чувство. Сейчас Гордон чувствовал прямо-таки необходимость изложить этим несчастным открытую ему христианскую суть происходящих событий.
– Христианский мир слишком долго церемонился с Россией. России слишком многое сходило с рук и многие стали и воспринимать её как неизбежность. Но жив господь, и рано или поздно эта глупая иллюзия должна была рухнуть. Можно было бы решить все вопросы в 1991 году. И, наверное, надо было бы. Но мы понимали, что страна ещё слишком едина и люди слишком горды, чтоб отдать свою страну за пригоршню долларов. Тогда мы каждый день ждали, что в Москве объявится кто-то с сильной волей, кто в очередной раз повернёт колесо истории вспять. Ждали и боялись. Но никто не пришёл. А перепуганные правители новых государств со всех ног кинулись к нам, подальше от России. Потом мы расслабились, а вы снова начали махать кулаками и разыгрывать из себя мировую державу. С тогдашним положением дел на топливном рынке и на Ближнем Востоке все козыри были у вас на руках. Но с нами был бог и господь вёл нас. Мы знали, что рано или поздно всё рухнет - и всё рухнуло. После Кризиса мы смогли преодолеть свои комплексы и всё-таки ввести войска. И вот тогда бы нам надо было поступить с этой вашей Россией по-христиански, просто разделить её между угнетенными народами. Но мы второй раз дали слабину, и этот ваш Пирогов - это бич божий, который должен нас вразумить. И третий раз мы не упустим свой шанс избавить мир от страны Гога и Магога, ясно вам! Это воля господа и мы исполним её, и будет так, аллилуйя! Некоторое время все молчали, только Петя Шершнёв попытался изобразить молитвенный транс, но и то довольно быстро сориентировался и удалился в уголок.
Очевидно, желая разрядить атмосферу, кто-то начал рассказывать похабный анекдот, но тут в пресс-центр вошёл его директор, капитан Савелий Полешников.
– Господа, важнейшее известие! Минуточку тишины! - театрально волнуясь, произнёс он, а потом скороговоркой проговорил: - Пять минут назад борцами с тиранией был убит кровавый узурпатор Пирогов! Ура, господа! Генерал Сирин даст пресс-конференцию через 10 минут.
Мгновенно всё оживилось, зажгли всё освещение, заработали коммуникаторы и панели на стенах. Гордон выбежал из зала с кем-то оживлённо разговаривая по-английски. Сева тоже рассеяно вызвал по коммуникатору Водянкина и кратко сообщил ему новость:
– Отлично, отлично! Это отлично! - госсекретарь отключился, не дав никаких дополнительных указаний.
– Бля, конец войны, конец! Победа! Сейчас москали разбегутся, ура! - дурным голосом вопил Шершнёв, пытаясь поцеловать в губы французского журналиста, оказавшегося рядом с ним в этот исторический момент.
Сева пережил суматошные дни разгрома мятежа в каком-то тумане. Банкеты и парады шли один за другим, наступающая армия превратилась в смесь карательной экспедиции с увеселительным пикником. Кого-то судили и казнили, до Москвы оставался день неспешного пути и в ставку Сирина уже прибыли патриарх Кирилл и его тёзка, мэр Москвы Кирилл Мамышев, изъявлявшие всевозможное почтение «освободителям».
Спустя несколько дней, ближе к вечеру, к нему подошёл неизвестный офицер и, официальным тоном пригласив «поговорить», отвел Севу в неприметный кабинет.
– Скажите, вы были знакомы с неким человеком, представлявшимся отцом Валентином? - без предисловий начал он.
– Ну как сказать… Как-то знакомились… А что?- Сева решил, что отрицать факт знакомства глупо, помня о свидетелях.
– Ничего. Скажите, он вам ничего подозрительного не говорил? Не казался вам странным? - офицер явно задавал вопросы для проформы. Судя по всему, это были какие-то формальности и судьба странного расстриги вдруг заинтересовала Севу.
– Я его после единственного разговора, так ни разу и не видел. Ну для священника, даже бывшего, как-то он странно выглядел. Да и говорил странно. Вроде как расстригли его за выступления против Пирогова, но он всё больше о России тосковал, - Севе стало противно от своего стукачества, но, опять-таки, подумал, что с учётом показаний Гриши и Хворобьева покрывать расстригу - это верный путь к проблемам.
– Ну он, в общем-то, и не был никогда священником, - офицер изучающим взглядом посмотрел в глаза Севе, но тот, очевидно, был так искренне удивлен, что вести дальнейшую игру стало неинтересно. - На самом деле он сотрудник СБР. Его заслали куда-то в тыл, ещё до наступления. Ну и вот он пытался выбраться к своим. Очевидно, поняв, что всё кончено, решил умереть героем. Написал прощальное письмо и попытался напасть на генерала Сирина. Короче говоря, его убили.
– А письмо можно посмотреть? Я журналист, мне интересно… - Севе действительно стало интересно, профессионально и по-человечески.
– Да уж нет, письмо подшито к делу. Там очень много про Россию, про то, что она возродится когда-нибудь… Чушь всякая.
– А как его звали? - Сева достал коммуникатор, чтоб записать информацию.
– Игорь Викторович Кудрявцев. Кстати, он должен был организовать убийство вашего президента Полухина! Так что вам, наверное, действительно должно быть это важно. Мы сообщили вашим уже…
«Надо будет поговорить с Михайловым, может и письмо у него попросить», - Сева неспешно пошёл к себе, разглядывая едущие в сторону Москвы колонны техники.
Всё вокруг почему-то казалось Севе странным, неуместным, нелепым. И сам он, и эти танки, и вся эта армия. Откровенное злорадство иностранцев и животная радость коллег вновь и вновь возвращали его к тому шокирующему выступлению Гордона в пресс-центре. Вроде бы ничего умного, ничего нового, обычная американско-баптистская русофобия, но что-то всё-таки задевало. Может быть, понимание того, что именно носители подобной идеологии будут определять будущее его страны?
Ему всё время хотелось поговорить на волнующую тему, и вечером он поделился своим возмущением с пресс-секретарем Ваплера, сыном уехавших в Германию русских немцев Тибо Рихтером, с которым они отчего-то близко сошлись. Может быть потому, что Севе он казался прорусски настроенным человеком.
– Ну, Гордон, конечно, дурак. Весь этот дикий американский баптизм комичен и нелеп, как, в общем, и всё христианство. Это всё уже давно не актуально и мне тоже неприятно, что люди с такой ерундой в голове не сидят в дурдомах, а пытаются править миром. Я тебе расскажу, почему я вас, русских не люблю…
Лёгкий пивной хмель как-то сразу ушёл и Сева с удивлением посмотрел на одетого в форму собеседника.
– Знаешь, в чём разница между русскими и немцами, Россией и Германией? Германия была выстрадана немцами за несколько веков ужасной раздробленности, а вы, русские, получили свою страну даром и всю целиком. Даром - в том смысле, что за моря плавать было не надо, воевать с арабами - не надо. Сначала возникла страна, а потом - нация. Точнее, так и не возникла! Германия наоборот. Столетиями была германская нация, которая жила в сотнях мелких и глупых государств, конгломерат которых именовался латинским словом - Германия. Люди говорили на одном языке, у них, в общем, была одна культура, но политически они были чужды друг другу. Весь 18 век немецкие гуманисты бредили единой национальной Германией, собственно Дойчландом, страной дойчей, или как вы говорите, немцев. И только в 19 веке великий Бисмарк объединил её железом и кровью. Да, потом мы натворили бед. Великая страна вскружила нам голову и потребовалась ужасная ломка после 1945-го года, чтоб мы перестали бредить своим германским величием. Между прочим, 12 лет гитлеровского позора дали нам в итоге шанс хорошо устроится в новом мире: пока наши интеллектуалы мечтали о Германии, мир был немного другим, и потому они упустили фактор демократии. Американцы и англичане сломали нам хребет, но в итоге мы и наша страна притёрлись друг к другу. Думаю, убери Гитлера наши заговорщики, неизвестно, что бы было потом - может быть мы до сих пор бы мучились своим мессианством, как вы. Да и вся Европа… С какими слезами Франция уходила из Алжира? Но ведь ушла! Ушла ради будущего, ради сохранения себя. Чтоб сейчас вернуться в Африку. А вы что? Вы до последнего держались за каждый кусок чужой земли, хотя за каждый день своего номинального уже владычества над ним приходилось расплачиваться и деньгами, и жизнями, и будущим, как вы теперь должны понять!
Рихтер немного помолчал, а потом продолжил с новой силой:
– Сколько нам надо было пролить крови, чтоб дожить до единой страны? Века! Да и по сравнению с Германией Россия всегда была так велика, что мечтать о таких размерах мог разве что сумасшедший Гитлер! А вы что? Ваша страна всегда была больше, чем вы могли себе вообразить. Да вы и не воображали, вы воспринимали это как данность! Ваша страна с некоторого времени перестала быть русским царством и стала какой-то абстрактной Россией. А кто такие россы и где они? Рушились империи, Британия ушла из Индии, а потом и отовсюду. Все страны стали ужиматься до тех пределов, которые были естественны для их народов и могли быть спокойно освоены… А что Россия? До 90-х годов прошлого века вы оставались чудовищной империей, и даже потеряв ряд территорий, после крушения СССР, вы всё равно оставались огромной страной. Очень слабой, неуправляемой, бессмысленной и никчемной в ситуации постиндустриальной цивилизации, но с вечными амбициями и претензиями на особый статус и путь. Потом эти годы углеводородного бума! Это же было просто помешательство на самих себе! Вы пытались выдать случайное преимущество в обладании сырьём за некую закономерность, за признак особого статуса. Весь мир совершенствовал технологии и развивался, а вы самовлюбленно реставрировали идолов вашего национального сознания. И вот вам итог - вы пережили очередной кризис, ваша страна насильственно разделена. Но и этого ещё мало! Сейчас вы на пути к главному, что должно вас оздоровить: вы сами должны вбить кол в грудь этому чудовищному монстру, который вы зовёте Россией. Вы должны добить её, чтоб она сдохла. Чтоб её не стало совсем! Все эти годы вы делали вид, что Россия никуда не делалась, просто спряталась за нелепыми вывесками. Так вот привыкайте к правде: России больше нет, понимаете? Нет и ещё очень долго не будет! Может быть никогда больше! Ну, или потом, после долгих лет раздельного существования в нелепых государствах, вы может быть снова выстрадаете себе свою страну, страну русских, Руссланд. Ну или исчезнете с лица земли. Впрочем, об этом никто не пожалеет! Уж поверь мне… Ни один человек! Вы надоели всем со своими размерами и своей дурью. Понимаешь? Надоели! Надо думать об освоении Луны и Марса, о космосе, о реконструкции Африки, а весь мир должен разбираться с вашими вечными проблемами. Так что пойми, чем быстрее агония закончится и вместо России будут маленькие, тихие и спокойные республики, тем лучше будет всем…
Сева был шокирован. Ему захотелось послать Тибо куда подальше, но он сдержался и просто молча встал и пошёл к себе. Шёл быстро, поджав плечи и втянув голову, как ходил всегда, когда был зол или просто погружён в свои мысли. Он ненавидел европейцев, союзников, москвичей, Пирогова, всех. И себя тоже, за то, что находится здесь и спокойно слушает все эти гадости. Но в эту минуту, за шипящим водопадом ненависти он вдруг почувствовал что-то новое в себе. Он даже остановился, потому что открывшееся ему чувство было чем-то новым и странным. Он со всей ясностью почувствовал себя русским, человеком без родины, одинаково чужим и московским вождям и всему этому пёстрому сброду с громкими титулами, готовыми продать и предать всё ради возможностей воровать деньги и иногда жать руки американскому президенту. Куда-то делся журналистский цинизм. До боли захотелось сделать что-то для своей нации и своей страны. Он оглянулся по сторонам. Он был в самом центре армии, идущей на Москву. В общем-то русской армии, идущей на русскую столицу. Но парадокс был в том, что и эта пёстрая армия и пироговское российское правительство на самом-то деле уже не имели к России никакого отношения, а были лишь скоплениями людей, озабоченных своими личными интересами и своим персональным будущим, за которое и шла борьба. Россия умирала буднично и тихо, как забытая всеми в дальней комнате одинокая старушка, уже равнодушная к сваре своих нерадивых правнуков, делящих последние её пожитки. Старая ли Россия умирала, чтоб возродиться когда-нибудь потом вновь или это была окончательная её гибель - кто мог дать ответ на этот вопрос? Да и задавался ли кто-нибудь ещё такими вопросами?
Эпилог
Послесловие
Петя пьяно замахал руками, протестуя:
– Я лично христианин, принял крещение в Церкви Последнего Призыва! Я верую в Иисуса! Я с вами согласен! Россия была языческой страной, слава богу, евангелизация идёт!
Неожиданно открывшееся христианство любителя стриптиза вызвало взрыв хохота. За Россию, как тут было принято, никто не заступился. Сева тоже привычно смолчал.
Гордон, между тем, встал со своего места так, чтобы его видели все присутствующие. Он принадлежал к консервативным необаптистам, а в их среде было принято учить окружающих вере в Джисуса Крайста каждый раз, когда к тому побуждало внутреннее чувство. Сейчас Гордон чувствовал прямо-таки необходимость изложить этим несчастным открытую ему христианскую суть происходящих событий.
– Христианский мир слишком долго церемонился с Россией. России слишком многое сходило с рук и многие стали и воспринимать её как неизбежность. Но жив господь, и рано или поздно эта глупая иллюзия должна была рухнуть. Можно было бы решить все вопросы в 1991 году. И, наверное, надо было бы. Но мы понимали, что страна ещё слишком едина и люди слишком горды, чтоб отдать свою страну за пригоршню долларов. Тогда мы каждый день ждали, что в Москве объявится кто-то с сильной волей, кто в очередной раз повернёт колесо истории вспять. Ждали и боялись. Но никто не пришёл. А перепуганные правители новых государств со всех ног кинулись к нам, подальше от России. Потом мы расслабились, а вы снова начали махать кулаками и разыгрывать из себя мировую державу. С тогдашним положением дел на топливном рынке и на Ближнем Востоке все козыри были у вас на руках. Но с нами был бог и господь вёл нас. Мы знали, что рано или поздно всё рухнет - и всё рухнуло. После Кризиса мы смогли преодолеть свои комплексы и всё-таки ввести войска. И вот тогда бы нам надо было поступить с этой вашей Россией по-христиански, просто разделить её между угнетенными народами. Но мы второй раз дали слабину, и этот ваш Пирогов - это бич божий, который должен нас вразумить. И третий раз мы не упустим свой шанс избавить мир от страны Гога и Магога, ясно вам! Это воля господа и мы исполним её, и будет так, аллилуйя! Некоторое время все молчали, только Петя Шершнёв попытался изобразить молитвенный транс, но и то довольно быстро сориентировался и удалился в уголок.
Очевидно, желая разрядить атмосферу, кто-то начал рассказывать похабный анекдот, но тут в пресс-центр вошёл его директор, капитан Савелий Полешников.
– Господа, важнейшее известие! Минуточку тишины! - театрально волнуясь, произнёс он, а потом скороговоркой проговорил: - Пять минут назад борцами с тиранией был убит кровавый узурпатор Пирогов! Ура, господа! Генерал Сирин даст пресс-конференцию через 10 минут.
Мгновенно всё оживилось, зажгли всё освещение, заработали коммуникаторы и панели на стенах. Гордон выбежал из зала с кем-то оживлённо разговаривая по-английски. Сева тоже рассеяно вызвал по коммуникатору Водянкина и кратко сообщил ему новость:
– Отлично, отлично! Это отлично! - госсекретарь отключился, не дав никаких дополнительных указаний.
– Бля, конец войны, конец! Победа! Сейчас москали разбегутся, ура! - дурным голосом вопил Шершнёв, пытаясь поцеловать в губы французского журналиста, оказавшегося рядом с ним в этот исторический момент.
* * *
Сева пережил суматошные дни разгрома мятежа в каком-то тумане. Банкеты и парады шли один за другим, наступающая армия превратилась в смесь карательной экспедиции с увеселительным пикником. Кого-то судили и казнили, до Москвы оставался день неспешного пути и в ставку Сирина уже прибыли патриарх Кирилл и его тёзка, мэр Москвы Кирилл Мамышев, изъявлявшие всевозможное почтение «освободителям».
Спустя несколько дней, ближе к вечеру, к нему подошёл неизвестный офицер и, официальным тоном пригласив «поговорить», отвел Севу в неприметный кабинет.
– Скажите, вы были знакомы с неким человеком, представлявшимся отцом Валентином? - без предисловий начал он.
– Ну как сказать… Как-то знакомились… А что?- Сева решил, что отрицать факт знакомства глупо, помня о свидетелях.
– Ничего. Скажите, он вам ничего подозрительного не говорил? Не казался вам странным? - офицер явно задавал вопросы для проформы. Судя по всему, это были какие-то формальности и судьба странного расстриги вдруг заинтересовала Севу.
– Я его после единственного разговора, так ни разу и не видел. Ну для священника, даже бывшего, как-то он странно выглядел. Да и говорил странно. Вроде как расстригли его за выступления против Пирогова, но он всё больше о России тосковал, - Севе стало противно от своего стукачества, но, опять-таки, подумал, что с учётом показаний Гриши и Хворобьева покрывать расстригу - это верный путь к проблемам.
– Ну он, в общем-то, и не был никогда священником, - офицер изучающим взглядом посмотрел в глаза Севе, но тот, очевидно, был так искренне удивлен, что вести дальнейшую игру стало неинтересно. - На самом деле он сотрудник СБР. Его заслали куда-то в тыл, ещё до наступления. Ну и вот он пытался выбраться к своим. Очевидно, поняв, что всё кончено, решил умереть героем. Написал прощальное письмо и попытался напасть на генерала Сирина. Короче говоря, его убили.
– А письмо можно посмотреть? Я журналист, мне интересно… - Севе действительно стало интересно, профессионально и по-человечески.
– Да уж нет, письмо подшито к делу. Там очень много про Россию, про то, что она возродится когда-нибудь… Чушь всякая.
– А как его звали? - Сева достал коммуникатор, чтоб записать информацию.
– Игорь Викторович Кудрявцев. Кстати, он должен был организовать убийство вашего президента Полухина! Так что вам, наверное, действительно должно быть это важно. Мы сообщили вашим уже…
«Надо будет поговорить с Михайловым, может и письмо у него попросить», - Сева неспешно пошёл к себе, разглядывая едущие в сторону Москвы колонны техники.
Всё вокруг почему-то казалось Севе странным, неуместным, нелепым. И сам он, и эти танки, и вся эта армия. Откровенное злорадство иностранцев и животная радость коллег вновь и вновь возвращали его к тому шокирующему выступлению Гордона в пресс-центре. Вроде бы ничего умного, ничего нового, обычная американско-баптистская русофобия, но что-то всё-таки задевало. Может быть, понимание того, что именно носители подобной идеологии будут определять будущее его страны?
Ему всё время хотелось поговорить на волнующую тему, и вечером он поделился своим возмущением с пресс-секретарем Ваплера, сыном уехавших в Германию русских немцев Тибо Рихтером, с которым они отчего-то близко сошлись. Может быть потому, что Севе он казался прорусски настроенным человеком.
* * *
Тибо внимательно выслушал русского друга, который путано делился своим перманентным изумлением от происходящего, а потом, когда он иссяк, встал из-за стола, и, подойдя к окну, медленно заговорил:– Ну, Гордон, конечно, дурак. Весь этот дикий американский баптизм комичен и нелеп, как, в общем, и всё христианство. Это всё уже давно не актуально и мне тоже неприятно, что люди с такой ерундой в голове не сидят в дурдомах, а пытаются править миром. Я тебе расскажу, почему я вас, русских не люблю…
Лёгкий пивной хмель как-то сразу ушёл и Сева с удивлением посмотрел на одетого в форму собеседника.
– Знаешь, в чём разница между русскими и немцами, Россией и Германией? Германия была выстрадана немцами за несколько веков ужасной раздробленности, а вы, русские, получили свою страну даром и всю целиком. Даром - в том смысле, что за моря плавать было не надо, воевать с арабами - не надо. Сначала возникла страна, а потом - нация. Точнее, так и не возникла! Германия наоборот. Столетиями была германская нация, которая жила в сотнях мелких и глупых государств, конгломерат которых именовался латинским словом - Германия. Люди говорили на одном языке, у них, в общем, была одна культура, но политически они были чужды друг другу. Весь 18 век немецкие гуманисты бредили единой национальной Германией, собственно Дойчландом, страной дойчей, или как вы говорите, немцев. И только в 19 веке великий Бисмарк объединил её железом и кровью. Да, потом мы натворили бед. Великая страна вскружила нам голову и потребовалась ужасная ломка после 1945-го года, чтоб мы перестали бредить своим германским величием. Между прочим, 12 лет гитлеровского позора дали нам в итоге шанс хорошо устроится в новом мире: пока наши интеллектуалы мечтали о Германии, мир был немного другим, и потому они упустили фактор демократии. Американцы и англичане сломали нам хребет, но в итоге мы и наша страна притёрлись друг к другу. Думаю, убери Гитлера наши заговорщики, неизвестно, что бы было потом - может быть мы до сих пор бы мучились своим мессианством, как вы. Да и вся Европа… С какими слезами Франция уходила из Алжира? Но ведь ушла! Ушла ради будущего, ради сохранения себя. Чтоб сейчас вернуться в Африку. А вы что? Вы до последнего держались за каждый кусок чужой земли, хотя за каждый день своего номинального уже владычества над ним приходилось расплачиваться и деньгами, и жизнями, и будущим, как вы теперь должны понять!
Рихтер немного помолчал, а потом продолжил с новой силой:
– Сколько нам надо было пролить крови, чтоб дожить до единой страны? Века! Да и по сравнению с Германией Россия всегда была так велика, что мечтать о таких размерах мог разве что сумасшедший Гитлер! А вы что? Ваша страна всегда была больше, чем вы могли себе вообразить. Да вы и не воображали, вы воспринимали это как данность! Ваша страна с некоторого времени перестала быть русским царством и стала какой-то абстрактной Россией. А кто такие россы и где они? Рушились империи, Британия ушла из Индии, а потом и отовсюду. Все страны стали ужиматься до тех пределов, которые были естественны для их народов и могли быть спокойно освоены… А что Россия? До 90-х годов прошлого века вы оставались чудовищной империей, и даже потеряв ряд территорий, после крушения СССР, вы всё равно оставались огромной страной. Очень слабой, неуправляемой, бессмысленной и никчемной в ситуации постиндустриальной цивилизации, но с вечными амбициями и претензиями на особый статус и путь. Потом эти годы углеводородного бума! Это же было просто помешательство на самих себе! Вы пытались выдать случайное преимущество в обладании сырьём за некую закономерность, за признак особого статуса. Весь мир совершенствовал технологии и развивался, а вы самовлюбленно реставрировали идолов вашего национального сознания. И вот вам итог - вы пережили очередной кризис, ваша страна насильственно разделена. Но и этого ещё мало! Сейчас вы на пути к главному, что должно вас оздоровить: вы сами должны вбить кол в грудь этому чудовищному монстру, который вы зовёте Россией. Вы должны добить её, чтоб она сдохла. Чтоб её не стало совсем! Все эти годы вы делали вид, что Россия никуда не делалась, просто спряталась за нелепыми вывесками. Так вот привыкайте к правде: России больше нет, понимаете? Нет и ещё очень долго не будет! Может быть никогда больше! Ну, или потом, после долгих лет раздельного существования в нелепых государствах, вы может быть снова выстрадаете себе свою страну, страну русских, Руссланд. Ну или исчезнете с лица земли. Впрочем, об этом никто не пожалеет! Уж поверь мне… Ни один человек! Вы надоели всем со своими размерами и своей дурью. Понимаешь? Надоели! Надо думать об освоении Луны и Марса, о космосе, о реконструкции Африки, а весь мир должен разбираться с вашими вечными проблемами. Так что пойми, чем быстрее агония закончится и вместо России будут маленькие, тихие и спокойные республики, тем лучше будет всем…
Сева был шокирован. Ему захотелось послать Тибо куда подальше, но он сдержался и просто молча встал и пошёл к себе. Шёл быстро, поджав плечи и втянув голову, как ходил всегда, когда был зол или просто погружён в свои мысли. Он ненавидел европейцев, союзников, москвичей, Пирогова, всех. И себя тоже, за то, что находится здесь и спокойно слушает все эти гадости. Но в эту минуту, за шипящим водопадом ненависти он вдруг почувствовал что-то новое в себе. Он даже остановился, потому что открывшееся ему чувство было чем-то новым и странным. Он со всей ясностью почувствовал себя русским, человеком без родины, одинаково чужим и московским вождям и всему этому пёстрому сброду с громкими титулами, готовыми продать и предать всё ради возможностей воровать деньги и иногда жать руки американскому президенту. Куда-то делся журналистский цинизм. До боли захотелось сделать что-то для своей нации и своей страны. Он оглянулся по сторонам. Он был в самом центре армии, идущей на Москву. В общем-то русской армии, идущей на русскую столицу. Но парадокс был в том, что и эта пёстрая армия и пироговское российское правительство на самом-то деле уже не имели к России никакого отношения, а были лишь скоплениями людей, озабоченных своими личными интересами и своим персональным будущим, за которое и шла борьба. Россия умирала буднично и тихо, как забытая всеми в дальней комнате одинокая старушка, уже равнодушная к сваре своих нерадивых правнуков, делящих последние её пожитки. Старая ли Россия умирала, чтоб возродиться когда-нибудь потом вновь или это была окончательная её гибель - кто мог дать ответ на этот вопрос? Да и задавался ли кто-нибудь ещё такими вопросами?
Эпилог
После смерти Пирогова агония России длилась меньше недели - ровно столько, сколько понадобилось союзным армиям для неспешной прогулки до Москвы. Заостровский-Фадеев пропал за несколько часов до падения столицы: призвал «всех русских людей доброй воли не жалеть сил для защиты своей Родины» - и исчез в дыме бесчисленных пожаров, охвативших город и полыхавших много дней подряд. Потом союзники долго искали, преследовали его и даже вроде как видели в разных частях мира, но все это было чепухой. На самом деле он погиб, глупо и где-то даже позорно: лимузин беглеца был остановлен бандой мародёров, а его самого обобрали, раздели и убили просто так, ради куража, засунув его обезображенное тело в заполненный нечистотами колодец.
Лапников оказался самым старшим по званию из арестованных руководителей России. Он даже не пытался скрыться, наоборот, приехал в Кремль и там, в одном из кабинетов, где более-менее сохранилась обстановка, спокойно дождался прихода союзников. Комендантская рота Кремля сложила оружие сразу, как только на Красную площадь выехали передовые бронемашины. По иронии ли судьбы или по злому замыслу ненавистников России, но это были польские военнослужащие, для маскировки одетые в униформу украинских добровольцев. Они разоружили немногочисленных солдат и, по их наводке, взяли под стражу Лапникова. Он сидел на полу в позе лотоса и отрешенно улыбаясь, смотрел в пустоту. Сопротивления он не оказал, ни при аресте, ни потом.
Когда его вывозили из Кремля, сквозь окно он увидел веселящихся поляков, которые более не считали нужным маскироваться, а потому водрузили над Василием Блаженным бело-красный флаг с орлом и активно позировали на фоне Минина и Пожарского, к головам которых были прилажены «конфедератки». Тем не менее, даже эти душераздирающие сцены не произвели на Лапникова никакого вешнего эффекта. Не стал отвечать он ни на вопросы следователей, ни международному трибуналу, и даже известие о пожизненном заключении не произвело на него никакого внешнего впечатления.
Своим ледяным спокойствием на трибунале он произвел на всех гораздо более приятное впечатление, чем бившийся в истерике Бурматов. Бедолага так и не сумел до конца исполнить определенную себе роль Геббельса и вместо величественного, как ему казалось, самоубийства, он бессмысленно метался по центру Москвы весь роковой день 4 ноября, то собираясь покинуть город вместе с многочисленными беженцами, то пытаясь присоединиться к каким-либо из несложивших оружие русским формированиям. Таковые, впрочем, существовали только в его воображении, и потому он их, конечно же, не нашёл. Зато имел неосторожность попасться в руки участникам организованного городскими властями и духовенством крестного хода «во умирение Руси». Фантасмагорическое зрелище идущих по задымленным улицам с хоругвями и флагами бородатых православных активистов вызвало у Бурматова оторопь. Потом он попытался призвать их на бой с оккупантами, но был бит палками, обозван «провокатором» и сдан вежливым офицерам Объединённой военной жандармерии, препроводившему его к следователям Международного трибунала.
Пока в Москве шло наведение порядка, а в фильтрационных лагерях сортировали оказавшихся в западне беженцев, драматические события развернулись в Сибири.
Через день после убийства Пирогова в Сибири произошла серия терактов, а после него начались массовые беспорядки и погромы. Практический смысл всего этого было сложно понять, но вот действия китайских военных властей вносили в сибирский хаос зловещий оттенок спланированного мероприятия.
После нескольких дней кровавого хаоса, Председатель Временного Чрезвычайного Правительственного Комитета Сибирской Народной Республики полковник Галышников был арестован самозваным и откровенно прокитайским Сибирским Военно-революционным Комитетом, осужден за преступления против народа Сибири и повешен. Дальше ситуация развивалась в бешенном ритме: в Сибирь были введены новые китайские войска, через несколько месяцев состоялись выборы и новое правительство взяло курс на максимальное сближение с Китаем, а спустя несколько лет регион присоединился к Поднебесной, став Сибирским Автономным Районом Китайской Федеративной Республики. Сибирская дивизия, посланная Галышниковым на Москву, домой не вернулась, и была переправлена союзниками в Африку, в Шестую провинцию, где и погибла почти в полном составе в печально знаменитом «большом котле».
В Дальневосточной Республике про Москву забыли сразу после окончания активной стадии кризиса. Китайская активность в регионе стала главной проблемой, поэтому была произведена срочная оккупация Прибайкальской Федерации и значительно увеличена армия. Кроме того, в регионе были размещены дополнительные военные базы США и Японии. Казахстан упрочил своё положение в Евразии, включив в состав обновленного Евразийского Содружества ряд новых регионов. Великая Украина, обделив Беларусь, почти в два раза увеличила свою территорию и вошла в число крупнейших государств Земли. После завершения всех политических формальностей, в Киеве состоялись помпезные торжества по случаю «воссоединения Киевской Руси».
На Урале, пользуясь военным положением, были распущены законодательные органы и после новых выборов, совмещенных с референдумом по конституции, премьер-министром с широчайшими полномочиями стал Павел Водянкин. Во время банкета по случая вступления в должность, Ислам Реджепов торжественно вручил ему высшую награду Бухарского Эмирата, брильянтовую звезду ордена «Бухара-и-Шариф», а американский посол Бил Малер передал приглашение посетить Вашингтон: предложения Водянкина по обустройству Евразии вызвали большой интерес и фактически были положены в фундамент новой геополитической конструкции на территории бывшей России. Многообещающая карьера Водянкина закончилась спустя несколько лет неожиданной отставкой. Недоброжелатели связывали этот странный поступок с арестом Интерполом Ислама Реджепова и последующими финансовыми скандалами, намекая, что уральский премьер был слишком близок со ставшим одиозным олигархом.
…Москва удивительно быстро обезлюдела. Победители однозначно дали понять, что восстанавливать городские коммуникации и здания никто не собирается. По новым соглашениям, Москва стала дальней северной окраиной Украины.
Украинские власти сразу заявили, что нет никакой нужды в существовании мегаполиса в этой части Евразии: рядом цвел Санкт-Петербург и другие мирные и спокойные города. Короче говоря, киевское правительство постарались сделать всё, чтоб ненавистный город окончательно сгинул в бескрайнем украинском захолустье.
В несколько лет население Москвы сократилось до двух миллионов человек, обитавших в центральной части города и, островками, в более-менее пригодных для жизни районах бывшего мегаполиса.
Делать в Москве особенно было нечего, и потому те горожане, которые не были заняты в финансируемых ООН работах по разбору бескрайних руин и в немногочисленных культурных учреждениях, призванных сохранить памятники старинной архитектуры (а таковых, понятное дело, было большинство), промышляли сельским хозяйством и разнообразными ремеслами, так или иначе связанными с мародёрством.
Московские руины хранили в себе множество интересных вещей, которые извлекались в ходе разбора завалов или специально искались, ремонтировались и использовались аборигенами для украшения своего убогого быта. Эти любопытные артефакты охотно покупались любителями этнотуризма и немногочисленными романтиками и зачарованными странниками. Шли годы, обветшалая Москва постепенно приобрела новый статус - антистолицы мира. Культовые путешествия в павшую столицу с архаичными томиками русских классиков стали неким признаком радикального нонкомформизма, особенно после знаменитого шоу Ибрагима Чженя «Moskva- Zlattoglavaya». Постепенно, по соседству с коренной московской деревенщиной, смешно коверкавшей стандартный украинский, образовались коммуны искателей «третьего пути» для цивилизации. Потом Москва стала модной, там «восстановили», а фактически, построили с нуля несколько уродливых отелей «в традиционном московском стиле» и даже вновь начали проводить московский кинофестиваль.
Но всё это было играми мировой богемы и в перерывах между визитами в сонный город тех или иных звезд. Москва тихо дремала в своих пыльных улочках. Как значилось в «Le Petit Fute», «за 20-30 новых евро здесь вполне можно провести несколько романтичных ночей в скромных номерах с видом на Москва-реку и легендарный Кремль. В торговых рядах в районе Червонного Майдана вам предложат широчайший выбор московских сувениров. Местные жители добродушны, всегда покажут вам дорогу и, за небольшую плату, с удовольствием проведут вас по памятным местам своего города, показав символы его былого величия и процветания».
Лапников оказался самым старшим по званию из арестованных руководителей России. Он даже не пытался скрыться, наоборот, приехал в Кремль и там, в одном из кабинетов, где более-менее сохранилась обстановка, спокойно дождался прихода союзников. Комендантская рота Кремля сложила оружие сразу, как только на Красную площадь выехали передовые бронемашины. По иронии ли судьбы или по злому замыслу ненавистников России, но это были польские военнослужащие, для маскировки одетые в униформу украинских добровольцев. Они разоружили немногочисленных солдат и, по их наводке, взяли под стражу Лапникова. Он сидел на полу в позе лотоса и отрешенно улыбаясь, смотрел в пустоту. Сопротивления он не оказал, ни при аресте, ни потом.
Когда его вывозили из Кремля, сквозь окно он увидел веселящихся поляков, которые более не считали нужным маскироваться, а потому водрузили над Василием Блаженным бело-красный флаг с орлом и активно позировали на фоне Минина и Пожарского, к головам которых были прилажены «конфедератки». Тем не менее, даже эти душераздирающие сцены не произвели на Лапникова никакого вешнего эффекта. Не стал отвечать он ни на вопросы следователей, ни международному трибуналу, и даже известие о пожизненном заключении не произвело на него никакого внешнего впечатления.
Своим ледяным спокойствием на трибунале он произвел на всех гораздо более приятное впечатление, чем бившийся в истерике Бурматов. Бедолага так и не сумел до конца исполнить определенную себе роль Геббельса и вместо величественного, как ему казалось, самоубийства, он бессмысленно метался по центру Москвы весь роковой день 4 ноября, то собираясь покинуть город вместе с многочисленными беженцами, то пытаясь присоединиться к каким-либо из несложивших оружие русским формированиям. Таковые, впрочем, существовали только в его воображении, и потому он их, конечно же, не нашёл. Зато имел неосторожность попасться в руки участникам организованного городскими властями и духовенством крестного хода «во умирение Руси». Фантасмагорическое зрелище идущих по задымленным улицам с хоругвями и флагами бородатых православных активистов вызвало у Бурматова оторопь. Потом он попытался призвать их на бой с оккупантами, но был бит палками, обозван «провокатором» и сдан вежливым офицерам Объединённой военной жандармерии, препроводившему его к следователям Международного трибунала.
Пока в Москве шло наведение порядка, а в фильтрационных лагерях сортировали оказавшихся в западне беженцев, драматические события развернулись в Сибири.
Через день после убийства Пирогова в Сибири произошла серия терактов, а после него начались массовые беспорядки и погромы. Практический смысл всего этого было сложно понять, но вот действия китайских военных властей вносили в сибирский хаос зловещий оттенок спланированного мероприятия.
После нескольких дней кровавого хаоса, Председатель Временного Чрезвычайного Правительственного Комитета Сибирской Народной Республики полковник Галышников был арестован самозваным и откровенно прокитайским Сибирским Военно-революционным Комитетом, осужден за преступления против народа Сибири и повешен. Дальше ситуация развивалась в бешенном ритме: в Сибирь были введены новые китайские войска, через несколько месяцев состоялись выборы и новое правительство взяло курс на максимальное сближение с Китаем, а спустя несколько лет регион присоединился к Поднебесной, став Сибирским Автономным Районом Китайской Федеративной Республики. Сибирская дивизия, посланная Галышниковым на Москву, домой не вернулась, и была переправлена союзниками в Африку, в Шестую провинцию, где и погибла почти в полном составе в печально знаменитом «большом котле».
В Дальневосточной Республике про Москву забыли сразу после окончания активной стадии кризиса. Китайская активность в регионе стала главной проблемой, поэтому была произведена срочная оккупация Прибайкальской Федерации и значительно увеличена армия. Кроме того, в регионе были размещены дополнительные военные базы США и Японии. Казахстан упрочил своё положение в Евразии, включив в состав обновленного Евразийского Содружества ряд новых регионов. Великая Украина, обделив Беларусь, почти в два раза увеличила свою территорию и вошла в число крупнейших государств Земли. После завершения всех политических формальностей, в Киеве состоялись помпезные торжества по случаю «воссоединения Киевской Руси».
На Урале, пользуясь военным положением, были распущены законодательные органы и после новых выборов, совмещенных с референдумом по конституции, премьер-министром с широчайшими полномочиями стал Павел Водянкин. Во время банкета по случая вступления в должность, Ислам Реджепов торжественно вручил ему высшую награду Бухарского Эмирата, брильянтовую звезду ордена «Бухара-и-Шариф», а американский посол Бил Малер передал приглашение посетить Вашингтон: предложения Водянкина по обустройству Евразии вызвали большой интерес и фактически были положены в фундамент новой геополитической конструкции на территории бывшей России. Многообещающая карьера Водянкина закончилась спустя несколько лет неожиданной отставкой. Недоброжелатели связывали этот странный поступок с арестом Интерполом Ислама Реджепова и последующими финансовыми скандалами, намекая, что уральский премьер был слишком близок со ставшим одиозным олигархом.
…Москва удивительно быстро обезлюдела. Победители однозначно дали понять, что восстанавливать городские коммуникации и здания никто не собирается. По новым соглашениям, Москва стала дальней северной окраиной Украины.
Украинские власти сразу заявили, что нет никакой нужды в существовании мегаполиса в этой части Евразии: рядом цвел Санкт-Петербург и другие мирные и спокойные города. Короче говоря, киевское правительство постарались сделать всё, чтоб ненавистный город окончательно сгинул в бескрайнем украинском захолустье.
В несколько лет население Москвы сократилось до двух миллионов человек, обитавших в центральной части города и, островками, в более-менее пригодных для жизни районах бывшего мегаполиса.
Делать в Москве особенно было нечего, и потому те горожане, которые не были заняты в финансируемых ООН работах по разбору бескрайних руин и в немногочисленных культурных учреждениях, призванных сохранить памятники старинной архитектуры (а таковых, понятное дело, было большинство), промышляли сельским хозяйством и разнообразными ремеслами, так или иначе связанными с мародёрством.
Московские руины хранили в себе множество интересных вещей, которые извлекались в ходе разбора завалов или специально искались, ремонтировались и использовались аборигенами для украшения своего убогого быта. Эти любопытные артефакты охотно покупались любителями этнотуризма и немногочисленными романтиками и зачарованными странниками. Шли годы, обветшалая Москва постепенно приобрела новый статус - антистолицы мира. Культовые путешествия в павшую столицу с архаичными томиками русских классиков стали неким признаком радикального нонкомформизма, особенно после знаменитого шоу Ибрагима Чженя «Moskva- Zlattoglavaya». Постепенно, по соседству с коренной московской деревенщиной, смешно коверкавшей стандартный украинский, образовались коммуны искателей «третьего пути» для цивилизации. Потом Москва стала модной, там «восстановили», а фактически, построили с нуля несколько уродливых отелей «в традиционном московском стиле» и даже вновь начали проводить московский кинофестиваль.
Но всё это было играми мировой богемы и в перерывах между визитами в сонный город тех или иных звезд. Москва тихо дремала в своих пыльных улочках. Как значилось в «Le Petit Fute», «за 20-30 новых евро здесь вполне можно провести несколько романтичных ночей в скромных номерах с видом на Москва-реку и легендарный Кремль. В торговых рядах в районе Червонного Майдана вам предложат широчайший выбор московских сувениров. Местные жители добродушны, всегда покажут вам дорогу и, за небольшую плату, с удовольствием проведут вас по памятным местам своего города, показав символы его былого величия и процветания».
Послесловие
Я убедительно прошу читателей не искать среди персонажей этой книги намёков на кого-либо из живущих ныне людей. Во всяком случае, никого конкретно я в виду не имел и все возможные совпадения прошу считать случайными.
Екатеринбург, ноябрь 2006 - январь 2007
Екатеринбург, ноябрь 2006 - январь 2007