Страница:
НАДЕЮСЬ, читателю уже стало понятно, почему у автора нет желания проводить – по примеру многих других «исследователей» – собственное скрупулезное расследование того, что, когда и как происходило на даче Сталина? Мне пришлось за время работы над этой книгой перечитать по необходимости столько лжи, что без большой нужды перегружать себя и читателя ее разбором у меня, право, охоты нет! Как нет охоты и пытаться устанавливать то, кто конкретно из свидетелей и участников событий той ночи лжет «как свидетель», а кто – как негодяй.
О той ночи нам достоверно известно одно: что она была последней сознательной ночью в жизни Сталина и предвещала ему уже скорую смерть! Причем от рук кого угодно, но только не Берии.
Но еще об одной лжи мне рассказать придется…
Вначале я сознательно не хотел при работе над своей книгой о Сталине обращаться к книге Сергея Хрущева о его отце, Никите Хрущеве. Я отношусь к сыну Хрущева с брезгливостью уже потому, что он покинул Россию. А знакомство с его книгой уважения к ее автору не вернуло, зато еще более усугубило чувство неприязни и отвержения.
«Яблоко», увы, упало от «яблони» недалеко.
Книга Хрущева-младшего лжива на манер книг Волкогонова, Авторханова, Радзинского – то есть она лжива почти постранично, лжива даже тогда, когда автор пишет о том, что имело место в действительности.
При этом она неплохо разоблачает как героя книги, так и ее автора. Показательный пример насчет этого я приведу в последней главе собственной книги, а сейчас обращусь к тому месту воспоминаний Сергея Хрущева, где он пишет о смерти Сталина.
Хрущеву-сыну в 1953 году было 18 лет, и он пишет вот что:
«…Последний раз отец ждал сталинского звонка в начале марта 1953 года, в воскресенье, первого числа. Накануне, вернее, в то утро он вернулся домой на дачу часов в пять (откуда это сыну известно? Он что – отцу в раннее воскресное мартовское утро дверь открывал, что ли? – С.К..), как обычно, когда ужинал у Сталина. Отец не сомневался, Сталин не выдержит одиночества выходного дня, затребует к себе (н-да! – С.К.).Обедать отец не стал, пошел пройтись, наказав, если позвонят оттуда, его немедленно позвать. Такое распоряжение он сделал для проформы, все прекрасно знали, что надо делать в этом случае…»
Но позвольте – ведь Хрущева вызвали к Сталину почти сразу после того, как он с «ближней дачи» уехал? Так когда же он «не стал обедать» и «прогуливался»? И какие он имел основания ждать нового «приглашения на гулянку», когда был прекрасно осведомлен о завтрашнем непростом заседании Президиума ЦК, перед которым Сталин в любом случае не стал бы «собирать стол» – надо было отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню?
Но это не так уж важно, а важно свидетельство сына о том, что отцу после возвращения от Сталина и кусок в рот не лез, и на месте ему не сиделось, и звонка он ждал так нетерпеливо, что даже напомнил о том, что все и так знали…
Это ведь типичное поведение отравителя или соучастника отравления, ожидающего: вышло или не вышло? Читаем далее:
«Звонка отец так и не дождался. Стало смеркаться, он перекусил в одиночестве и засел за бумаги. Уже совсем вечером позвонил Маленков, сказал, что со Сталиным что-то случилось. Не мешкая, отец уехал…»
Так что прав был все же охранник Егоров, и Сталину стало плохо не в ночь с 28 февраля на 1 марта, а в ночь с 1 на 2 марта? По Сергею Хрущеву выходит так, хотя на деле было все же не так. Однако и это здесь не суть важно! Читаем далее:
«…Некоторое удивление вызвало скорое возвращение отца, он отсутствовал часа полтора-два… Молча поднялся в спальню и вновь углубился в свои бумаги (?! – С.К.).
Вторично он уехал почти к ночи и вернулся под утро. И только на следующий день он рассказал, что Сталин болен, состояние очень тяжелое, и они с Булганиным будут дежурить по ночам у постели больного…»
Здесь опять хронология двух дней вывернута самым странным образом. Она дана не так, как она традиционно подается, да и не такой, какой она была на деле…
Но и это, пожалуй, не самое главное. И это еще не всё! Сергей Хрущев написал ведь и так:
«Вечером 5 марта 1953 года отец возвратился домой раньше… Он вошел, устало сел на диван и вытянул ноги. Помолчал, потом произнес:
– Сталин умер. Сегодня. Завтра объявят. Он прикрыл глаза…
Я… помявшись, спросил:
– Где прощание?
– В Колонном зале. Завтра объявят, – как мне показалось, равнодушно и как-то отчужденно ответил отец. Затем он добавил после паузы:
– Очень устал за эти дни. Пойду посплю…»
Хрущев за эти дни действительно не мог не устать очень – в любом случае, при любой внутренней нелюбви или даже ненависти к Сталину он, как и его коллеги, перенес немалые психологические нагрузки. Но даже его сын был обескуражен так, что и через годы вспоминал:
«Я был растерян и возмущен: «Как можно в такую минуту идти спать? И ни слова не сказать о нем. Как будто ничего не случилось!» Поведение отца поразило меня…»
Вот так…
Вот так!!!
Даже сына поразило равнодушие отца в такую минуту… Да, для Хрущева, как и для всех высших лиц в СССР, Сталин был фактически мертв не первый день, и все они с ним про себя уже простились. Но сын-то узнал о смерти товарища Сталина вот только что… Для него-то это была новость ошеломляющая… И у якобы большевика Хрущева не нашлось для сына-комсомольца в такую минуту ни одного слова!
Почему?
В ЕВАНГЕЛЬСКОЙ притче Предатель Иуда выдал Христа, поцеловав его.
Евангелист Матфей описывает это так: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (гл.25, стих 48).
Евангелист Марк повествует далее: «И пришед тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! И поцеловал Его» (гл.14, стих 45).
Евангелист Лука продолжает: «Иисус же сказал ему: Иуда! Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (гл. 22, стих 48).
А евангелист Иоанн заканчивает: «Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его» (гл.18, стих 12).
Хрущев же поцеловал на прощание не Иисуса, а Сталина.
Но это тоже был поцелуй Иуды…
Глава семнадцатая
О той ночи нам достоверно известно одно: что она была последней сознательной ночью в жизни Сталина и предвещала ему уже скорую смерть! Причем от рук кого угодно, но только не Берии.
Но еще об одной лжи мне рассказать придется…
Вначале я сознательно не хотел при работе над своей книгой о Сталине обращаться к книге Сергея Хрущева о его отце, Никите Хрущеве. Я отношусь к сыну Хрущева с брезгливостью уже потому, что он покинул Россию. А знакомство с его книгой уважения к ее автору не вернуло, зато еще более усугубило чувство неприязни и отвержения.
«Яблоко», увы, упало от «яблони» недалеко.
Книга Хрущева-младшего лжива на манер книг Волкогонова, Авторханова, Радзинского – то есть она лжива почти постранично, лжива даже тогда, когда автор пишет о том, что имело место в действительности.
При этом она неплохо разоблачает как героя книги, так и ее автора. Показательный пример насчет этого я приведу в последней главе собственной книги, а сейчас обращусь к тому месту воспоминаний Сергея Хрущева, где он пишет о смерти Сталина.
Хрущеву-сыну в 1953 году было 18 лет, и он пишет вот что:
«…Последний раз отец ждал сталинского звонка в начале марта 1953 года, в воскресенье, первого числа. Накануне, вернее, в то утро он вернулся домой на дачу часов в пять (откуда это сыну известно? Он что – отцу в раннее воскресное мартовское утро дверь открывал, что ли? – С.К..), как обычно, когда ужинал у Сталина. Отец не сомневался, Сталин не выдержит одиночества выходного дня, затребует к себе (н-да! – С.К.).Обедать отец не стал, пошел пройтись, наказав, если позвонят оттуда, его немедленно позвать. Такое распоряжение он сделал для проформы, все прекрасно знали, что надо делать в этом случае…»
Но позвольте – ведь Хрущева вызвали к Сталину почти сразу после того, как он с «ближней дачи» уехал? Так когда же он «не стал обедать» и «прогуливался»? И какие он имел основания ждать нового «приглашения на гулянку», когда был прекрасно осведомлен о завтрашнем непростом заседании Президиума ЦК, перед которым Сталин в любом случае не стал бы «собирать стол» – надо было отдохнуть и подготовиться к завтрашнему дню?
Но это не так уж важно, а важно свидетельство сына о том, что отцу после возвращения от Сталина и кусок в рот не лез, и на месте ему не сиделось, и звонка он ждал так нетерпеливо, что даже напомнил о том, что все и так знали…
Это ведь типичное поведение отравителя или соучастника отравления, ожидающего: вышло или не вышло? Читаем далее:
«Звонка отец так и не дождался. Стало смеркаться, он перекусил в одиночестве и засел за бумаги. Уже совсем вечером позвонил Маленков, сказал, что со Сталиным что-то случилось. Не мешкая, отец уехал…»
Так что прав был все же охранник Егоров, и Сталину стало плохо не в ночь с 28 февраля на 1 марта, а в ночь с 1 на 2 марта? По Сергею Хрущеву выходит так, хотя на деле было все же не так. Однако и это здесь не суть важно! Читаем далее:
«…Некоторое удивление вызвало скорое возвращение отца, он отсутствовал часа полтора-два… Молча поднялся в спальню и вновь углубился в свои бумаги (?! – С.К.).
Вторично он уехал почти к ночи и вернулся под утро. И только на следующий день он рассказал, что Сталин болен, состояние очень тяжелое, и они с Булганиным будут дежурить по ночам у постели больного…»
Здесь опять хронология двух дней вывернута самым странным образом. Она дана не так, как она традиционно подается, да и не такой, какой она была на деле…
Но и это, пожалуй, не самое главное. И это еще не всё! Сергей Хрущев написал ведь и так:
«Вечером 5 марта 1953 года отец возвратился домой раньше… Он вошел, устало сел на диван и вытянул ноги. Помолчал, потом произнес:
– Сталин умер. Сегодня. Завтра объявят. Он прикрыл глаза…
Я… помявшись, спросил:
– Где прощание?
– В Колонном зале. Завтра объявят, – как мне показалось, равнодушно и как-то отчужденно ответил отец. Затем он добавил после паузы:
– Очень устал за эти дни. Пойду посплю…»
Хрущев за эти дни действительно не мог не устать очень – в любом случае, при любой внутренней нелюбви или даже ненависти к Сталину он, как и его коллеги, перенес немалые психологические нагрузки. Но даже его сын был обескуражен так, что и через годы вспоминал:
«Я был растерян и возмущен: «Как можно в такую минуту идти спать? И ни слова не сказать о нем. Как будто ничего не случилось!» Поведение отца поразило меня…»
Вот так…
Вот так!!!
Даже сына поразило равнодушие отца в такую минуту… Да, для Хрущева, как и для всех высших лиц в СССР, Сталин был фактически мертв не первый день, и все они с ним про себя уже простились. Но сын-то узнал о смерти товарища Сталина вот только что… Для него-то это была новость ошеломляющая… И у якобы большевика Хрущева не нашлось для сына-комсомольца в такую минуту ни одного слова!
Почему?
В ЕВАНГЕЛЬСКОЙ притче Предатель Иуда выдал Христа, поцеловав его.
Евангелист Матфей описывает это так: «Предающий же Его дал им знак, сказав: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (гл.25, стих 48).
Евангелист Марк повествует далее: «И пришед тотчас подошел к Нему и говорит: Равви! Равви! И поцеловал Его» (гл.14, стих 45).
Евангелист Лука продолжает: «Иисус же сказал ему: Иуда! Целованием ли предаешь Сына Человеческого?» (гл. 22, стих 48).
А евангелист Иоанн заканчивает: «Тогда воины и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его» (гл.18, стих 12).
Хрущев же поцеловал на прощание не Иисуса, а Сталина.
Но это тоже был поцелуй Иуды…
Глава семнадцатая
И НА ДОБРЮХУ БЫВАЕТ ПРОРУХА.
И НА АВТОРХАНОВА С РАДЗИНСКИМ И ВОЛКОГОНОВЫМ – ТОЖЕ!
Странное дело. Культуры у него мало, человек малограмотный, русским языком не владеет, а сколько у него нахальства литературного!
Прямо диву даешься, когда читаешь…
Из выступления И.В. Сталина на совещании в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни» 9 сентября 1940 года
Моя книга постепенно продвигается к концу. В ее начале я писал о том, что одним из последних побудительных импульсов к началу работы над ней стала книга Николая НАДа -Николая Алексееевича Добрюхи, «Как убивали Сталина». Его книга, надо сказать, вызывает лично у меня двойственное чувство. Если книги, скажем, Волкогонова, Авторханова, Радзинского вызывают у меня лишь чувство брезгливости, а порой – и чувство омерзения как к текстам, так и к тем, кто их произвел, то книга Николая НАДа достойна скорее сожаления. Она местами очень неплоха, да и к Сталину ее автор относится достаточно объективно, то есть лояльно.
Но когда я читаю, например, об операции с умопомрачительным наименованием «Гамлет», которая якобы была разработана Берией с целью отравления Сталина, то эти «откровения» даже не хочется анализировать. Впрочем, и в этой куче гм… некоего вещества можно отыскать некие «жемчужины» истины, ибо Сталина-то действительно убили. Вот только Берия к этому не имел никакого отношения, если не считать его желания добраться до убийц – что стало одной из причин уже его смерти.
Так же наивны намеки Добрюхи относительно, например, того, что Берия чуть ли не тайком руководил разработкой советского термоядерного оружия. Чего стоит в книге Добрюхи подзаголовок главы 20.3 «Берия и Бомба» – «Водородная бомба в руках Берии могла стать орудием всемирного ядерного шантажа».На деле об этих работах знали в высшем руководстве все, кому о том знать было положено: Сталин, Маленков, Молотов, Булганин, Василевский, Юмашев и т.д. Писать подобное могут лишь люди, ничего толком не знающие и не понимающие в истории советского Атомного проекта.
Добрюха многозначительно ссылается на «одного из главных руководителей и специалистов по этой теме в Министерстве атомной энергетики (если точно – Министерстве РФ по атомной энергии. – С.К.)»Евгения Дудочкина, якобы пояснившего Н. НАДу, что американцы-де хотя и произвели первый термоядерный взрыв, это было «всего-навсего стационарное устройство»… Но для выяснения этого «конфиденциального» факта не надо было обращаться к Евгению Константиновичу Дудочкину и подавать его, действительно ряд лет возглавлявшего одно из ведущих Главных управлений нашего «атомного» министерства, так уж громко. Многотонный «Майк» был взорван американцами в 1952 году не в обстановке секретности, а – напротив, в обстановке публичной шумихи.
Вот еще пример… Ради собственных «концептуальных» построений Добрюха обрушивает сталинскую «опалу» (понятие, между прочим, абсолютно некорректное для оценки той эпохи) даже на маршала Рокоссовского, которого Сталин, по уверению Добрюхи, «отослал» командовать Войском Польским.
На самом же деле Сталин направил Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского в августе 1949 года в Польшу по просьбе Болеслава Берута. И там Маршал Советского Союза Рокоссовский занял посты заместителя Председателя Совета Министров и министра национальной обороны, став также членом Политбюро ЦК ПОРИ и Маршалом Польши.
Рокоссовский был отозван из Польши лишь в 1956 году и вскоре – вот уж тут точно и по форме, и по существу, – попал в опалу к Хрущеву, высказавшись очень тепло и положительно о полководческих качествах Сталина на Октябрьском 1957 года пленуме ЦК. После XX съезда это в глазах хрущевцев было равносильно преступлению, и, снятый с поста замминистра обороны СССР, Константин Константинович был отослан командовать Закавказским военным округом – на родину «тирана».
В книге Добрюхи много «сенсаций» вроде секретного доклада американской разведки о мощных перспективах сельского хозяйства СССР в связи с коллективизацией… Этот доклад лучше любых моих или чьих-то аргументов, исходящих от любого отечественного исследователя, показывает и доказывает правоту сельскохозяйственной политики Сталина. Но, впервые вводя в научный оборот такие документы, получить которые он мог лишь в официальных архивах, исследователю необходимо начинать со стандартных ссылок на архив, фонд, опись, дело и т.д.
Вместо этого Н. Добрюха то и дело «запускает в оборот» более чем сомнительные интервью, «сведения» о «двойниках Сталина» и т.п. И – как Добрюхе кажется – освящает их откровенную чушь «высоким» авторитетом председателя КГБ СССР в 1988-1991 годах Владимира Крючкова. Последний же аттестует «исследование» Добрюхи как «очень сильный материал» и заявляет, что от документов, приводимых Добрюхой, «уже никто не сможет отвернуться».
Ну, смотря от каких – это, во-первых…
Во вторых же, задумываешься – а зачем и к чему здесь приплетается такая фигура, как экс-председатель КГБ Крючков? Не имея возможности, да и необходимости, уделять ей много времени, скажу лишь главное, что думаю о ней… В таком деле, как организация в 1991 году Государственного Комитета по чрезвычайному положению – ГКЧП, роль Председателя КГБ не могла быть не просто одной из ведущих, а – системно основной! Так вот, Владимир Крючков провел ее так, как мог ее провести или непроходимый, бездарный кретин, или… Или – умный и расчетливый агент влияния Запада и Золотой Элиты мира.
Приверженцы Андропова и его заместителя Крючкова пусть уж сами выбирают более устраивающий их вариант, но, как говорил Иисус Христос: «…да будет слово ваше «да, да», «нет, нет», а что сверх этого, то от лукавого». Есть на этот счет и хорошее римское изречение: «Tertium non datur» – «Третьего не дано»… И присутствие Крючкова в качестве «высшего эксперта» на страницах книги Добрюхи лично меня дополнительно настораживает, и я задаюсь уже другим вопросом: «А зачем и кому понадобился Н. До-брюха в качестве публикатора действительно интереснейших медицинских документов о последних днях Сталина и о вскрытии его тела?» Ведь в книге Добрюхи, композиционно и концептуально крайне, повторяю, неровной и путаной, эти документы являются самой ценной частью книги.
Не в том ли секрет, что лжеоткровения «классиков» антисталинского жанра – Волкогонова и Радзинского все более превращаются в «отработанный пар», что признает, по сути, даже Н. НАД. За последние годы многое постепенно начало становиться на свои места. Ветры Истории, еще даже толком не взметнувшись, грязь и мусор с могилы Сталина сметают. Все более объективно и выпукло обрисовываются крупные фигуры Молотова, Маленкова, Жданова, Кагановича, Кирова и других высших деятелей из сталинского окружения со всеми их реальными достоинствами и недостатками. Проясняется и облик фигур типа Вознесенского и Кузнецова-«ленинградского».
Все более очевидным становится и созидательный масштаб такой фигуры, как Лаврентий Павлович Берия… Все чаще в положительном смысле соединяются эти два имени: Сталин и Берия. И это опасно не только для фальсификаторов и ненавистников прошлого России, но и для фальсификаторов и ненавистников ее будущего!
Не потому ли появляются сериалы типа «Смерти Сталина» – интересные лишь скупыми кадрами кинохроники, и книги, подобные книгам Н. Добрюхи и историка Ю.Жукова, которые кто-то может счесть даже просталинскими?
Мол, даже Сталина не запрещается похвалить, но уж Берию – очернить всеми силами. И Добрюха чуть ли не с евангельском пафосом пишет (на странице 274): «Никто из четверых, допущенных в последнее время к Нему в дом, не был так заинтересован в Его смерти, как он – товарищ Берия…»
Оторвать Сталина от Берии, а то и от остальных его соратников – пусть и не «твердокаменных» к 1953 году, но большевиков…
Изобразить процессы в высшем руководстве СССР – в «узком руководстве», как называет его Ю.Жуков, – в зрелую сталинскую эпоху как некую грызню за власть и тем самым низвести выдающихся, как ни крути, государственных деятелей до уровня нынешних «Трех процентов»…
Измарать в крови Сталина Берию, да и Маленкова, да и ряд других членов Политбюро – Бюро Президиума ЦК, то присоединяя к ним для большей «убедительности» действительно виновного Хрущева, то изображая последнего полностью невиновным…
И, хотя единственное, что можно утверждать об убийстве Сталина наверняка, укладывается в четыре слова: «Берия к нему непричастен», раз за разом представлять убийцей Сталина Берию, Берию, Берию…
Вот, насколько я понимаю, те задачи, которые имеют системные наследники антисталинских «классиков». Наследники потому, что «патриархи» постепенно выходят в исторический «тираж», сохраняя, правда, пока тиражи издательские…
Но все равно раз за разом «исследователи» разглагольствуют о том, что Берия-де окружил Сталина своими людьми», а при этом заявляют читателю – как Н. НАД на странице 257 своей книги, что «Берию отстранили от руководства карательными (? – С.К.)органами»… Но Берию не отстранили, а в конце декабря 1945 года освободили от руководства МВД, потому что ему предстояла огромная работа, во-первых, по организации беспрецедентных по размаху и малым срокам советских атомных работ, а во-вторых, – не менее огромная работа по восстановлению и развитию ряда важнейших народнохозяйственных отраслей.
Н. Добрюха на странице 414 своей книги упрекает, например, Юрия Мухина в стремлении «сотворить из Берии ангела»… Никто из Берии ангела делать не собирается – Берия был не ангелом, а крупным человеком, человечески привлекательной и яркой личностью. Зачем же делать из него дьявола – как это делает тот же Добрюха, причем пренебрегая очевидными, им же самим не оспариваемыми фактами.
Скажем, Берия сдал дела по МВД Сергею Круглову 10 января 1946 года, а МГБ с 1943 года руководил Всеволод Меркулов. Тем не менее Николай НАД утверждает, что последние-де два года жизнь Сталина «находилась в сетях подпольной бериевской мафии из МВД и МГБ»…
Во-первых, какое отношение имело послевоенное МВД к обеспечению безопасности Сталина?
Во-вторых, Берия семь лет – напоминаю это в очередной раз – не имел служебных связей ни с Главным Управлением Охраны МГБ, возглавляемым до 19 мая 1952 года генералом Власиком, ни с Управлением охраны МГБ, возглавляемым с 19 мая 1952 года самим министром ГБ Игнатьевым.
Тем не менее Добрюха-НАД ничтоже сумняшеся заявляет на странице 299:
«Сопоставляя странное «виноградовское лечение» Жданова (речь о «деле врачей». – С.К.)и медзаключение Виноградова в свой адрес, Сталин не мог не размышлять: почему тогда, в 1948-м, всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук?!»
Добрюха пишет это, прекрасно зная ответ: «Всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук в 1948 году по той простой причине, что не имел тогда представления ни о Тимашук, ни об ее заявлении».
Тимашук отдала письмо Власику, а тот – не читая, Абакумову, на ком тогда все и закончилось. Берия же но горло был занят работами по первой советской атомной бомбе РДС-1 и даже не курировал МГБ – это входило в 1948 году в компетенцию секретаря ЦК А.А. Кузнецова, арестованного лишь в августе 1949 года.
Что – Добрюха обо всем об этом не осведомлен?
А чего стоят его слова на странице 344 о якобы «подконтрольных» Берии «средствах массовой информации»? Я рекомендую читателю злостно недобросовестный «антиберисвский» сборник 1991 года, который я критически анализировал в своей книге о Берии, – там на страницах 190-191 писатель Константин Симонов описывает, как вечером того дня, когда арестовали Берию, к нему в редакцию «Литературной газеты» пришел заместитель заведующего начальника Управления пропаганды и агитации ЦК Московский и спросил: есть ли в подготовленном в печать номере что-то о Берии? Симонов писал:
«…я как дурак стоял еще два часа за своей конторкой, перечитывая все четыре полосы, на которых фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени…».
Нечего сказать – всесилен был Лаврентий Павлович в советских средствах массовой информации.
И ведь все остальные инсинуации Добрюхи в адрес Берии не более основательны, чем последняя.
ИНОГДА, надо признать, Н. Добрюха бьет не в бровь, а в глаз, как, например, тогда, когда пишет, что «побежденным в 1917 году в 20-40-е годы ничего не оставалось, как организовать, где только можно, тайное сопротивление победившим», и что это была «Тайная Гражданская война между относительно малочисленными остатками Белой гвардии и огромными Красными массами»…
Блестяще сказано – кроме шуток!
Ценными являются и данные Добрюхи о фактически первом издании «дела врачей» в 1935 году, когда были вскрыты удивительные факты о поразительной засоренности Лечебно-санитарного управления Кремля более чем подозрительными кадрами: женами крупных помещиков и белых офицеров, дочерьми купцов 1-й гильдии, скотопромышленников и т.д. Тогда это были лишь «цветочки»… «Ягодками» травили уже Жданова и его коллег. Причем некоей преемственности антисоветских группировок в ЛСУК не отрицает, по сути, и Добрюха, упоминая, хотя и вскользь, о странных смертях Крупской и Горького…
Ценны и медицинские документы 1953 года, приводимые Н. Добрюхой, и это главное, что можно о них сказать.
Убедителен Н. Добрюха и в критике, скажем, американца Роберта Такера и англичанина Алана Буллока – когда уличает их в некритическом переписывании всяких вымыслов о Сталине у Роя Медведева и Дмитрия Волкогонова, которые, в свою очередь, ссылаются на Такера и Буллока.
Тут все верно! Янки Энди… пардон, спутал с героем О`Генри, Роберт Такер и сэр Алан написали «биографии» Сталина, которые могут удовлетворить лишь невзыскательных, неосведомленных и доверчивых людей. Но двум англосаксам это в какой-то мере простительно – что с англосаксов возьмешь!
А вот как быть с такими, скажем, «русаками», как братья Рой и Жорес Медведевы, Эдвард Радзинский, Волкогонов? С них-то спрос Истории должен быть построже?
Правда, и с Эдварда Радзинского вряд ли можно что-то спрашивать всерьез, если он не стесняется публично писать о том, что отец его был, фактически, невоздержанным эротоманом – после его смерти один из главных отечественных клеветников на Сталина нашел заложенное между страниц какой-то книги письмо Сергея Эйзенштейна отцу со следами их юных забав – непристойными рисунками.
Любимой книгой Радзинского-старшего, родившегося в 1889 году и умершего в 1969 году, были «Боги жаждут» Анатоля Франса. И он, как и герои Франса, по утверждению сына, с улыбкой наблюдал жизнь сталинской России.
Какое разоблачительное по отношению к отцу и саморазоблачительное по отношению к самому себе слово отыскал Радзинский! Тот слой социальных паразитов, яркими представителями которого оказались отец и сын, именно наблюдалжизнь своей страны.
А Сталин и его товарищи и соратники на всех «этажах» социального «здания» эту жизнь строили.
Вот и вся, собственно, разница, между Радзинским-старшим и его современником Сталиным, выраженная двумя фразами.
КНИГИ Радзинского, Волкогонова или, скажем, еще одного подобного «классика»-антисоветчика, бывшего, как и «генерал» Волкогонов, идеологического бойца ЦК КПСС Леонида Млечина, можно анализировать построчно. И построчно же можно выявлять их ложь. Пожалуй, опасаясь этого, сии «исследователи» и прячутся так тщательно за «авторские права» и т.д., заранее блокируя для своих потенциальных критиков возможность развернутого анализа.
Но заниматься им не очень-то и хочется! Да, пожалуй, не очень-то и надо – клевета на Сталина сегодня приобретает характер намного более тонкий, чем это было у того же, например, Радзинского.
Но уже, скажем, Волкогонов местами Сталина вроде бы даже хвалил – за военный период. Однако это были тоже иудины «лобзания». Причем, описывая ситуацию на «ближней даче» Сталина в момент первого переполоха, Волкогонов утверждает, что якобы без разрешения Берии к Сталину и врачей нельзя было вызывать (это еще с чего?), а далее «сообщает», что наконец-де в одном из правительственных особняков сталинского Монстра (именно так, с большой буквы) разыскали-де в компании «новой» женщины в три часа ночи.
Берия – но Волкогонову – и произнес фатальное: мол, что вы паникуете… Товарищ Сталин крепко спит и храпит.
Гнусный бред! Но вот же – издавался, издается и многими еще принимается на веру…
Но даже изощренную – с элементами якобы признания заслуг – клевету на Сталина все более опровергает сама жизнь.
Что же до книг Радзинского и Волкогонова, то о них можно сказать вот что… Они, написанные разными авторами, но имеющие одинаковое название «Сталин», выдаются из общего антисталинского ряда разве что печатным объемом и особой антиисторичностью. Выдаются они еще и тем, что стали своего рода «нормативными» «источниками» по Сталину для многих наших соотечественников, желающих понять Сталина и его эпоху. Увы, знакомство неподготовленного читателя с этим, в системном смысле – двуединым, опусом может лишь затемнить вопрос, а точнее – измарать его в грязи подтасовок и лжи.
Роднит эти две книги и то, что обе они написаны потомственными, так сказать, ненавистниками Сталина, вынужденными таить свою ненависть многие десятилетия.
Но прямо цитировать эти книги у меня возможности нет, ибо оба «столпа» «россиянской» «демократии» в духе «истинной свободы» поисков исторической истины печатно заявили: 1) Радзинский: «Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издательства. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке»; 2) Волкогонов: «Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается».
Я понимаю такой подход, когда речь идет о популярном детективе или дамском романе… Но в исследовании, претендующем на историческую правду, возможна лишь одна оговорка – о необходимости обязательной ссылки на использованный источник. А так… Талдычили, талдычили простакам о недопустимости монополии на информацию, а на деле претендуют на нее в судебном порядке!
Ну, и дела! То ли «историки», то ли клоуны!
Войдя в раж от счастливо обретенной возможности защиты в «Россиянин» «священного права частной собственности», оба наших «историка», как и многие другие «историки от демократии», даже не заметили, что заявили исключительные права на тексты Библии, Наполеона, Рабиндраната Тагора, Андре Жида, Арагона, Бердяева и т.д…
И даже на… текст государственного гимна СССР дохрущевских времён.
Однако демократия – дело серьезное, ее без резиновых, а то и свинцовых пуль, адвокатов, судебных преследований и исторических фальсификаций не охранишь… И поэтому прямых цитат из творений двух «отцов» (или – внуков, или даже правнуков?) «россиянской» «демократии» я позволить себе не могу…
И, как уже сказал ранее, даже рад этому. Однако, надеюсь, не нарушу прав правообладателей, если сообщу читателю, что Радзинский в главе «Смерть или убийство?» неосторожно проговаривается о том, что впервые «свидетельства» об обстоятельствах смерти Сталина, исходящие якобы из уст непосредственной охраны Сталина, были напечатаны в книге Дмитрия Волкогонова.
И НА АВТОРХАНОВА С РАДЗИНСКИМ И ВОЛКОГОНОВЫМ – ТОЖЕ!
Странное дело. Культуры у него мало, человек малограмотный, русским языком не владеет, а сколько у него нахальства литературного!
Прямо диву даешься, когда читаешь…
Из выступления И.В. Сталина на совещании в ЦК ВКП(б) о кинофильме «Закон жизни» 9 сентября 1940 года
Моя книга постепенно продвигается к концу. В ее начале я писал о том, что одним из последних побудительных импульсов к началу работы над ней стала книга Николая НАДа -Николая Алексееевича Добрюхи, «Как убивали Сталина». Его книга, надо сказать, вызывает лично у меня двойственное чувство. Если книги, скажем, Волкогонова, Авторханова, Радзинского вызывают у меня лишь чувство брезгливости, а порой – и чувство омерзения как к текстам, так и к тем, кто их произвел, то книга Николая НАДа достойна скорее сожаления. Она местами очень неплоха, да и к Сталину ее автор относится достаточно объективно, то есть лояльно.
Но когда я читаю, например, об операции с умопомрачительным наименованием «Гамлет», которая якобы была разработана Берией с целью отравления Сталина, то эти «откровения» даже не хочется анализировать. Впрочем, и в этой куче гм… некоего вещества можно отыскать некие «жемчужины» истины, ибо Сталина-то действительно убили. Вот только Берия к этому не имел никакого отношения, если не считать его желания добраться до убийц – что стало одной из причин уже его смерти.
Так же наивны намеки Добрюхи относительно, например, того, что Берия чуть ли не тайком руководил разработкой советского термоядерного оружия. Чего стоит в книге Добрюхи подзаголовок главы 20.3 «Берия и Бомба» – «Водородная бомба в руках Берии могла стать орудием всемирного ядерного шантажа».На деле об этих работах знали в высшем руководстве все, кому о том знать было положено: Сталин, Маленков, Молотов, Булганин, Василевский, Юмашев и т.д. Писать подобное могут лишь люди, ничего толком не знающие и не понимающие в истории советского Атомного проекта.
Добрюха многозначительно ссылается на «одного из главных руководителей и специалистов по этой теме в Министерстве атомной энергетики (если точно – Министерстве РФ по атомной энергии. – С.К.)»Евгения Дудочкина, якобы пояснившего Н. НАДу, что американцы-де хотя и произвели первый термоядерный взрыв, это было «всего-навсего стационарное устройство»… Но для выяснения этого «конфиденциального» факта не надо было обращаться к Евгению Константиновичу Дудочкину и подавать его, действительно ряд лет возглавлявшего одно из ведущих Главных управлений нашего «атомного» министерства, так уж громко. Многотонный «Майк» был взорван американцами в 1952 году не в обстановке секретности, а – напротив, в обстановке публичной шумихи.
Вот еще пример… Ради собственных «концептуальных» построений Добрюха обрушивает сталинскую «опалу» (понятие, между прочим, абсолютно некорректное для оценки той эпохи) даже на маршала Рокоссовского, которого Сталин, по уверению Добрюхи, «отослал» командовать Войском Польским.
На самом же деле Сталин направил Маршала Советского Союза К.К. Рокоссовского в августе 1949 года в Польшу по просьбе Болеслава Берута. И там Маршал Советского Союза Рокоссовский занял посты заместителя Председателя Совета Министров и министра национальной обороны, став также членом Политбюро ЦК ПОРИ и Маршалом Польши.
Рокоссовский был отозван из Польши лишь в 1956 году и вскоре – вот уж тут точно и по форме, и по существу, – попал в опалу к Хрущеву, высказавшись очень тепло и положительно о полководческих качествах Сталина на Октябрьском 1957 года пленуме ЦК. После XX съезда это в глазах хрущевцев было равносильно преступлению, и, снятый с поста замминистра обороны СССР, Константин Константинович был отослан командовать Закавказским военным округом – на родину «тирана».
В книге Добрюхи много «сенсаций» вроде секретного доклада американской разведки о мощных перспективах сельского хозяйства СССР в связи с коллективизацией… Этот доклад лучше любых моих или чьих-то аргументов, исходящих от любого отечественного исследователя, показывает и доказывает правоту сельскохозяйственной политики Сталина. Но, впервые вводя в научный оборот такие документы, получить которые он мог лишь в официальных архивах, исследователю необходимо начинать со стандартных ссылок на архив, фонд, опись, дело и т.д.
Вместо этого Н. Добрюха то и дело «запускает в оборот» более чем сомнительные интервью, «сведения» о «двойниках Сталина» и т.п. И – как Добрюхе кажется – освящает их откровенную чушь «высоким» авторитетом председателя КГБ СССР в 1988-1991 годах Владимира Крючкова. Последний же аттестует «исследование» Добрюхи как «очень сильный материал» и заявляет, что от документов, приводимых Добрюхой, «уже никто не сможет отвернуться».
Ну, смотря от каких – это, во-первых…
Во вторых же, задумываешься – а зачем и к чему здесь приплетается такая фигура, как экс-председатель КГБ Крючков? Не имея возможности, да и необходимости, уделять ей много времени, скажу лишь главное, что думаю о ней… В таком деле, как организация в 1991 году Государственного Комитета по чрезвычайному положению – ГКЧП, роль Председателя КГБ не могла быть не просто одной из ведущих, а – системно основной! Так вот, Владимир Крючков провел ее так, как мог ее провести или непроходимый, бездарный кретин, или… Или – умный и расчетливый агент влияния Запада и Золотой Элиты мира.
Приверженцы Андропова и его заместителя Крючкова пусть уж сами выбирают более устраивающий их вариант, но, как говорил Иисус Христос: «…да будет слово ваше «да, да», «нет, нет», а что сверх этого, то от лукавого». Есть на этот счет и хорошее римское изречение: «Tertium non datur» – «Третьего не дано»… И присутствие Крючкова в качестве «высшего эксперта» на страницах книги Добрюхи лично меня дополнительно настораживает, и я задаюсь уже другим вопросом: «А зачем и кому понадобился Н. До-брюха в качестве публикатора действительно интереснейших медицинских документов о последних днях Сталина и о вскрытии его тела?» Ведь в книге Добрюхи, композиционно и концептуально крайне, повторяю, неровной и путаной, эти документы являются самой ценной частью книги.
Не в том ли секрет, что лжеоткровения «классиков» антисталинского жанра – Волкогонова и Радзинского все более превращаются в «отработанный пар», что признает, по сути, даже Н. НАД. За последние годы многое постепенно начало становиться на свои места. Ветры Истории, еще даже толком не взметнувшись, грязь и мусор с могилы Сталина сметают. Все более объективно и выпукло обрисовываются крупные фигуры Молотова, Маленкова, Жданова, Кагановича, Кирова и других высших деятелей из сталинского окружения со всеми их реальными достоинствами и недостатками. Проясняется и облик фигур типа Вознесенского и Кузнецова-«ленинградского».
Все более очевидным становится и созидательный масштаб такой фигуры, как Лаврентий Павлович Берия… Все чаще в положительном смысле соединяются эти два имени: Сталин и Берия. И это опасно не только для фальсификаторов и ненавистников прошлого России, но и для фальсификаторов и ненавистников ее будущего!
Не потому ли появляются сериалы типа «Смерти Сталина» – интересные лишь скупыми кадрами кинохроники, и книги, подобные книгам Н. Добрюхи и историка Ю.Жукова, которые кто-то может счесть даже просталинскими?
Мол, даже Сталина не запрещается похвалить, но уж Берию – очернить всеми силами. И Добрюха чуть ли не с евангельском пафосом пишет (на странице 274): «Никто из четверых, допущенных в последнее время к Нему в дом, не был так заинтересован в Его смерти, как он – товарищ Берия…»
Оторвать Сталина от Берии, а то и от остальных его соратников – пусть и не «твердокаменных» к 1953 году, но большевиков…
Изобразить процессы в высшем руководстве СССР – в «узком руководстве», как называет его Ю.Жуков, – в зрелую сталинскую эпоху как некую грызню за власть и тем самым низвести выдающихся, как ни крути, государственных деятелей до уровня нынешних «Трех процентов»…
Измарать в крови Сталина Берию, да и Маленкова, да и ряд других членов Политбюро – Бюро Президиума ЦК, то присоединяя к ним для большей «убедительности» действительно виновного Хрущева, то изображая последнего полностью невиновным…
И, хотя единственное, что можно утверждать об убийстве Сталина наверняка, укладывается в четыре слова: «Берия к нему непричастен», раз за разом представлять убийцей Сталина Берию, Берию, Берию…
Вот, насколько я понимаю, те задачи, которые имеют системные наследники антисталинских «классиков». Наследники потому, что «патриархи» постепенно выходят в исторический «тираж», сохраняя, правда, пока тиражи издательские…
Но все равно раз за разом «исследователи» разглагольствуют о том, что Берия-де окружил Сталина своими людьми», а при этом заявляют читателю – как Н. НАД на странице 257 своей книги, что «Берию отстранили от руководства карательными (? – С.К.)органами»… Но Берию не отстранили, а в конце декабря 1945 года освободили от руководства МВД, потому что ему предстояла огромная работа, во-первых, по организации беспрецедентных по размаху и малым срокам советских атомных работ, а во-вторых, – не менее огромная работа по восстановлению и развитию ряда важнейших народнохозяйственных отраслей.
Н. Добрюха на странице 414 своей книги упрекает, например, Юрия Мухина в стремлении «сотворить из Берии ангела»… Никто из Берии ангела делать не собирается – Берия был не ангелом, а крупным человеком, человечески привлекательной и яркой личностью. Зачем же делать из него дьявола – как это делает тот же Добрюха, причем пренебрегая очевидными, им же самим не оспариваемыми фактами.
Скажем, Берия сдал дела по МВД Сергею Круглову 10 января 1946 года, а МГБ с 1943 года руководил Всеволод Меркулов. Тем не менее Николай НАД утверждает, что последние-де два года жизнь Сталина «находилась в сетях подпольной бериевской мафии из МВД и МГБ»…
Во-первых, какое отношение имело послевоенное МВД к обеспечению безопасности Сталина?
Во-вторых, Берия семь лет – напоминаю это в очередной раз – не имел служебных связей ни с Главным Управлением Охраны МГБ, возглавляемым до 19 мая 1952 года генералом Власиком, ни с Управлением охраны МГБ, возглавляемым с 19 мая 1952 года самим министром ГБ Игнатьевым.
Тем не менее Добрюха-НАД ничтоже сумняшеся заявляет на странице 299:
«Сопоставляя странное «виноградовское лечение» Жданова (речь о «деле врачей». – С.К.)и медзаключение Виноградова в свой адрес, Сталин не мог не размышлять: почему тогда, в 1948-м, всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук?!»
Добрюха пишет это, прекрасно зная ответ: «Всегда такой бдительный Берия не проявил должного внимания к обвинительному заявлению Тимашук в 1948 году по той простой причине, что не имел тогда представления ни о Тимашук, ни об ее заявлении».
Тимашук отдала письмо Власику, а тот – не читая, Абакумову, на ком тогда все и закончилось. Берия же но горло был занят работами по первой советской атомной бомбе РДС-1 и даже не курировал МГБ – это входило в 1948 году в компетенцию секретаря ЦК А.А. Кузнецова, арестованного лишь в августе 1949 года.
Что – Добрюха обо всем об этом не осведомлен?
А чего стоят его слова на странице 344 о якобы «подконтрольных» Берии «средствах массовой информации»? Я рекомендую читателю злостно недобросовестный «антиберисвский» сборник 1991 года, который я критически анализировал в своей книге о Берии, – там на страницах 190-191 писатель Константин Симонов описывает, как вечером того дня, когда арестовали Берию, к нему в редакцию «Литературной газеты» пришел заместитель заведующего начальника Управления пропаганды и агитации ЦК Московский и спросил: есть ли в подготовленном в печать номере что-то о Берии? Симонов писал:
«…я как дурак стоял еще два часа за своей конторкой, перечитывая все четыре полосы, на которых фамилия Берии могла оказаться разве что в какой-нибудь заметке о сельском хозяйстве, где фигурировал бы колхоз или совхоз его имени…».
Нечего сказать – всесилен был Лаврентий Павлович в советских средствах массовой информации.
И ведь все остальные инсинуации Добрюхи в адрес Берии не более основательны, чем последняя.
ИНОГДА, надо признать, Н. Добрюха бьет не в бровь, а в глаз, как, например, тогда, когда пишет, что «побежденным в 1917 году в 20-40-е годы ничего не оставалось, как организовать, где только можно, тайное сопротивление победившим», и что это была «Тайная Гражданская война между относительно малочисленными остатками Белой гвардии и огромными Красными массами»…
Блестяще сказано – кроме шуток!
Ценными являются и данные Добрюхи о фактически первом издании «дела врачей» в 1935 году, когда были вскрыты удивительные факты о поразительной засоренности Лечебно-санитарного управления Кремля более чем подозрительными кадрами: женами крупных помещиков и белых офицеров, дочерьми купцов 1-й гильдии, скотопромышленников и т.д. Тогда это были лишь «цветочки»… «Ягодками» травили уже Жданова и его коллег. Причем некоей преемственности антисоветских группировок в ЛСУК не отрицает, по сути, и Добрюха, упоминая, хотя и вскользь, о странных смертях Крупской и Горького…
Ценны и медицинские документы 1953 года, приводимые Н. Добрюхой, и это главное, что можно о них сказать.
Убедителен Н. Добрюха и в критике, скажем, американца Роберта Такера и англичанина Алана Буллока – когда уличает их в некритическом переписывании всяких вымыслов о Сталине у Роя Медведева и Дмитрия Волкогонова, которые, в свою очередь, ссылаются на Такера и Буллока.
Тут все верно! Янки Энди… пардон, спутал с героем О`Генри, Роберт Такер и сэр Алан написали «биографии» Сталина, которые могут удовлетворить лишь невзыскательных, неосведомленных и доверчивых людей. Но двум англосаксам это в какой-то мере простительно – что с англосаксов возьмешь!
А вот как быть с такими, скажем, «русаками», как братья Рой и Жорес Медведевы, Эдвард Радзинский, Волкогонов? С них-то спрос Истории должен быть построже?
Правда, и с Эдварда Радзинского вряд ли можно что-то спрашивать всерьез, если он не стесняется публично писать о том, что отец его был, фактически, невоздержанным эротоманом – после его смерти один из главных отечественных клеветников на Сталина нашел заложенное между страниц какой-то книги письмо Сергея Эйзенштейна отцу со следами их юных забав – непристойными рисунками.
Любимой книгой Радзинского-старшего, родившегося в 1889 году и умершего в 1969 году, были «Боги жаждут» Анатоля Франса. И он, как и герои Франса, по утверждению сына, с улыбкой наблюдал жизнь сталинской России.
Какое разоблачительное по отношению к отцу и саморазоблачительное по отношению к самому себе слово отыскал Радзинский! Тот слой социальных паразитов, яркими представителями которого оказались отец и сын, именно наблюдалжизнь своей страны.
А Сталин и его товарищи и соратники на всех «этажах» социального «здания» эту жизнь строили.
Вот и вся, собственно, разница, между Радзинским-старшим и его современником Сталиным, выраженная двумя фразами.
КНИГИ Радзинского, Волкогонова или, скажем, еще одного подобного «классика»-антисоветчика, бывшего, как и «генерал» Волкогонов, идеологического бойца ЦК КПСС Леонида Млечина, можно анализировать построчно. И построчно же можно выявлять их ложь. Пожалуй, опасаясь этого, сии «исследователи» и прячутся так тщательно за «авторские права» и т.д., заранее блокируя для своих потенциальных критиков возможность развернутого анализа.
Но заниматься им не очень-то и хочется! Да, пожалуй, не очень-то и надо – клевета на Сталина сегодня приобретает характер намного более тонкий, чем это было у того же, например, Радзинского.
Но уже, скажем, Волкогонов местами Сталина вроде бы даже хвалил – за военный период. Однако это были тоже иудины «лобзания». Причем, описывая ситуацию на «ближней даче» Сталина в момент первого переполоха, Волкогонов утверждает, что якобы без разрешения Берии к Сталину и врачей нельзя было вызывать (это еще с чего?), а далее «сообщает», что наконец-де в одном из правительственных особняков сталинского Монстра (именно так, с большой буквы) разыскали-де в компании «новой» женщины в три часа ночи.
Берия – но Волкогонову – и произнес фатальное: мол, что вы паникуете… Товарищ Сталин крепко спит и храпит.
Гнусный бред! Но вот же – издавался, издается и многими еще принимается на веру…
Но даже изощренную – с элементами якобы признания заслуг – клевету на Сталина все более опровергает сама жизнь.
Что же до книг Радзинского и Волкогонова, то о них можно сказать вот что… Они, написанные разными авторами, но имеющие одинаковое название «Сталин», выдаются из общего антисталинского ряда разве что печатным объемом и особой антиисторичностью. Выдаются они еще и тем, что стали своего рода «нормативными» «источниками» по Сталину для многих наших соотечественников, желающих понять Сталина и его эпоху. Увы, знакомство неподготовленного читателя с этим, в системном смысле – двуединым, опусом может лишь затемнить вопрос, а точнее – измарать его в грязи подтасовок и лжи.
Роднит эти две книги и то, что обе они написаны потомственными, так сказать, ненавистниками Сталина, вынужденными таить свою ненависть многие десятилетия.
Но прямо цитировать эти книги у меня возможности нет, ибо оба «столпа» «россиянской» «демократии» в духе «истинной свободы» поисков исторической истины печатно заявили: 1) Радзинский: «Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издательства. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке»; 2) Волкогонов: «Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается».
Я понимаю такой подход, когда речь идет о популярном детективе или дамском романе… Но в исследовании, претендующем на историческую правду, возможна лишь одна оговорка – о необходимости обязательной ссылки на использованный источник. А так… Талдычили, талдычили простакам о недопустимости монополии на информацию, а на деле претендуют на нее в судебном порядке!
Ну, и дела! То ли «историки», то ли клоуны!
Войдя в раж от счастливо обретенной возможности защиты в «Россиянин» «священного права частной собственности», оба наших «историка», как и многие другие «историки от демократии», даже не заметили, что заявили исключительные права на тексты Библии, Наполеона, Рабиндраната Тагора, Андре Жида, Арагона, Бердяева и т.д…
И даже на… текст государственного гимна СССР дохрущевских времён.
Однако демократия – дело серьезное, ее без резиновых, а то и свинцовых пуль, адвокатов, судебных преследований и исторических фальсификаций не охранишь… И поэтому прямых цитат из творений двух «отцов» (или – внуков, или даже правнуков?) «россиянской» «демократии» я позволить себе не могу…
И, как уже сказал ранее, даже рад этому. Однако, надеюсь, не нарушу прав правообладателей, если сообщу читателю, что Радзинский в главе «Смерть или убийство?» неосторожно проговаривается о том, что впервые «свидетельства» об обстоятельствах смерти Сталина, исходящие якобы из уст непосредственной охраны Сталина, были напечатаны в книге Дмитрия Волкогонова.