Кресс Нэнси. Свет чужого солнца

   Дахар остановился в шести шагах от него, но не извлек своего оружия.
   - Исхак, я хочу поговорить с командующей.
   - Нет.
   - Это ее приказ или твое решение?
   - Ее. Командующая не встречается с джелийскими горожанами, - он дал Дахару время ответить на оскорбление, но Дахар промолчал. - Но она передала мне сообщение для тебя.
   - Говори.
   - Тебя пропустили через посты в последний раз. Тебе не разрешается брать ничего из зала братьев-легионеров, за исключением твоего собственного оружия. Хочешь перебирайся в зал горожан или оставайся за пределами наших постов, но не пытайся вернуться в зал легионеров. Легионеры получили приказ убить тебя, если ты попробуешь снова пройти через посты.
   - Как будто я горожанин под предупреждением, - ровно проговорил Дахар.
   - Ты и есть горожанин под предупреждением.
   - Но ведь даже... горожанин может попросить встречи с главнокомандующей, если у него есть важный повод.
   - Главнокомандующая уже отвергла твою просьбу.
   Инстинктивно Дахар смерил глазами расстояние до лестницы.
   - Не пытайся, Дахар, - спокойно сказал Исхак и предупредил: - Да, я сделаю это.
   - Ты не сможешь остановить меня без трубки гедов.
   - Она у меня есть.
   - Да, - ответил Дахар. - Она у тебя есть.
   Он не мог сражаться. Он не спал уже почти тридцать шесть часов и не мог отыскать в мозгу нужное слово - Третьедень. Ему стоило больших усилий не качаться от усталости перед Исхаком, который остановил его с помощью оружия гедов, того оружия, которое Дахар сохранил для Джелы.
   - И еще, горожанин, - добавил Исхак, - Белазир сказала мне, как своему первому лейтенанту, почему она выгнала тебя. За прямое неповиновение. Я бы на ее месте запорол тебя до полусмерти. За неповиновение и за это соглашение "Кридогов", но она взяла всю ответственность на себя. Я думаю, ей не стоило этого делать. Ты предал нас, а теперь мы, у кого осталась еще честь, вынуждены мириться с результатами этого предательства и жить по новым правилам. Запомни: мы тебе этого не простим, никогда. Келовар и его солдаты с удовольствием наблюдали, как умирал Джаллалудин. С удовольствием и торжеством, с подлым торжеством бесчестия над честью. И теперь каждый раз, когда кто-нибудь из них посмотрит на джелийского легионера, он снова и снова будет переживать то торжество, которое ты ему подарил.
   Дахар смотрел прямо перед собой и молчал.
   - Белазир просила передать тебе еще кое-что, - добавил новый первый лейтенант, - ты - целитель, можешь продолжать лечить. Но не легионеров. Горожан, проституток, делизийцев, гедов, если хочешь, - но не легионеров. Ты недостоин касаться их.
   - Последние слова твои или Белазир?
   - Иди отсюда, горожанин!
   - Скажи, ее или твои?
   Исхак сделал шаг вперед и поднял трубку с дробью.
   Все, что было Дахаром-легионером напряглось и приготовилось к бою. Однако сражаться сегодня он не только не мог, но и не хотел. Жрец заставил себя отвернуться от Исхака и направился назад той же дорогой, что и пришел, не останавливаясь до тех пор, пока не оказался за пределами караульных постов. Дорожка из врофа слабо светилась в темноте. Он пошел по ней, думая о том, что самое безопасное место для него - Дом Обучения. Другого места в Эр-Фроу - нет, ибо когда солдаты Калида узнают, что его выгнали из Джелы, они начнут охотиться за ним, как свора кридогов.
   Дахар дотащился до конца коридора в Доме Обучения и забрался в темный альков в углу, из которого можно было видеть оба входа. Затем положил свое оружие на подстилку из маленьких веточек, так, чтобы его легко можно было найти в темноте. Несмотря на усталость, сон пришел не сразу. Дахара тяготило одиночество.
   Одиночество казалось серым, тусклым, таким же металлическим, как и вроф, на котором он лежал. Одиночество преследовало его с самого детства и, вероятно, было его предназначением. Оно походило на холодный туман, поднимающийся с земли, где один неверный шаг может завести легионера в трясину. Дахар понял, что сделал этот неверный шаг, оказался таким дураком, что попытался служить двум господам сразу: науке гедов и клинку чести братьев-легионеров. Но наука оказалась лишенной чести, лишенной братьев, лишенной всего, кроме холодной металлической боли, которую причиняла ему.
   Наконец он погрузился в сон. И увидел себя мальчиком, охотившимся в вельде вместе с другими подростками еще невыбранными в кадр. Они знали, что, когда вернутся, получат от мастера порку за то, что без спроса сбежали с тренировочного поля. Стоял Последний свет. Небо было горячим и синим. Дахар послал стрелу прямо в голубизну неба, и она каким-то чудом угодила в кридога, чудовище с тремя глазами и огромными клыками. Он не видел клыков, но знал, что они есть. Мальчишки хотели убить животное, но Дахар загородил его собственным телом и закричал: "Нет! Нет! Я должен отнести его моей матери! Она умрет без него!" Но подростки все же оттолкнули его и убили раненое существо. Но в тот момент, когда толкающиеся мальчишки коснулись Дахара, он почувствовал у горла клинок Келовара.
   Кто-то наступил на веточку подстилки, на которой лежало оружие, и Дахар сразу же проснулся. Сжавшись в комок, он зажал в одной руке нож, в другой - трубку с дробью. И старался стряхнуть с себя усталость и остатки сна.
   На другом конце коридора стояла фигура, сзади ее освещал слабый свет, лившийся через арку входа. Кто это мог быть? Фигура была недостаточно высока для джелийского легионера, да и для делизийского солдата тоже. Женщина? Нет, это не сестра-легионер. У сестер-легионеров тела были сухощавыми и мускулистыми от длительных тренировок.
   Прижавшись к стене, Дахар тихонько поднялся на ноги и занял самую выгодную позицию для обороны. Вдруг вспыхнул свет, оранжевый свет, и ослепил его. Послышался голос:
   - Ты не можешь находиться здесь без замка, - сказал Гракс. В его руках был лоскут оранжевой ткани. - У всех людей в Эр-Фроу есть замки, Дахар. Тебе тоже нельзя без него. Это небезопасно.
   32
   Когда Дахар оставил Эйрис возле Серой Стены, она отправилась собирать травы, чтобы приготовить для СуСу успокаивающий отвар.
   Эйрис вспомнила, что видела шар-траву по пути в Дом Обучения в тот день, когда пошел первый дождь в Эр-Фроу. Трава росла за яркими серебряными колокольчиками в глубокой тени возле ствола. Может быть, серебряные колокольчики снова расцвели после этого дождя, но даже и без этой приметы Эйрис надеялась, что сможет найти нужное место. Она шла по дорожкам гедов и все еще чувствовала тепло ладони Дахара у себя на руке. Думала о том, что произошло за те часы, которые она провела у постели больного великана.
   За деревьями мелькнула чья-то тень, и Эйрис замерла на месте. Через минуту тень превратилась в каменщика, которого Эйрис немного знала, это был большой краснолицый мужчина. Он кивнул Эйрис и прошел мимо, не останавливаясь, но женщина успела заметить его тревожно сжатые губы.
   Она без труда нашла шар-траву позади серебряных колокольчиков. Все колокольчики завяли. Опустившись на колени на металлическую дорожку и раздвинув высокую траву, Эйрис принялась разглядывать растения. Серебряный колокольчик рос и в Делизии. Листья его должны были быть светло-зелеными, с едва заметными красноватыми прожилками, и мохнатыми на ощупь. Здесь они были серыми. Женщина поднесла один лист к глазам и с трудом различила зеленый цвет, все еще таившийся где-то внутри растения. Прожилки его стали тоненькими и бледными, а короткие стебли, которые должны были быть крепкими и толстыми, безвольно клонились книзу. Эйрис ощупала почву вокруг дерева. Она была достаточно влажной. Поднявшись, женщина углубилась в заросли и вскоре нашла куст, который искала. Такие кусты росли по всему вельду. Значит, растение должно легко переносить холод, жару, сушь и ливень. Она осмотрела куст. Он был еще крепким, но листья уже начали опадать, а те, что остались, были бледными, новые же не появлялись. И женщине вспомнилась фраза, которую несколько дней назад произнес Гракс, показывая через увеличитель ей и Дахару делящиеся клетки. "Что не растет, - сказал тогда гед, - умирает".
   Неужели Эр-Фроу умирал?
   Эйрис посмотрела на другие растения, но не могла точно определить, какие из них болели, а какие выглядели как обычно. Во дворе стеклодувни было мало растений. Единственные растения, о которых она хоть что-нибудь знала - те, что использовались для орнамента, или те, что сжигали, чтобы получить золу, необходимую для изготовления стекла.
   Год - геды построили Эр-Фроу всего лишь на год, и Гракс никогда не говорил, что они собираются продлить его существование на более долгий срок. Наверное, растения плохо росли из-за того неестественного света, который был в этом городе.
   Свет - что-то еще, связанное со светом, мелькнуло у нее в голове... мысль на мгновение заинтересовала ее и исчезла. Шар-трава оказалась достаточно здоровой. Она нарвала ее и еще одно растение, которое назвал Дахар - ягоды лин, отнесла их на вечно шумный базар, окружавший делизийские залы. Возле входа в каждый зал всегда пылали костры, где женщины за плату готовили дичь, пойманную в лесу. Они добавляли травы и присматривали за котелком, если самим охотникам лень было это делать. Эйрис подумала, что за несколько монет кто-нибудь вскипятит настой из ее травы так, как советовал Дахар. Догадается ли кухарка, что из этих трав получится наркотик для одурманивания разума? Скорее всего нет - даже делизийские лекари не могли достичь тех знаний, которыми владели жрецы-легионеры. Прошел уже час, как СуСу оставалась наедине со своей болью и отчаянием. Бедный ребенок... Эйрис прибавила шаг. Но на краю рынка она остановилась в изумлении. Там царил хаос, делизийцы вопили, кричали, изо всех сил колотили друг друга кулаками. Женщина почувствовала опасность. Все происходящее напомнило ей первую ночь в Эр-Фроу, когда Калид провозгласил себя начальником делизийских солдат.
   Ондар, подруга и соседка Эйрис, стояла с краю толпы рядом с солдатом Каримом, своим любовником. Увидев Эйрис, она пошла навстречу, протягивая к ней обе руки.
   - Хорошо, что с тобой ничего не случилось! Я тебя искала и испугалась... Где ты была, Эйрис?
   - Ондар, что случилось? Почему они все кричат?
   - Разве ты не знаешь?
   - Нет, я...
   - Калид предал нас, - мрачно произнес Карим.
   - Нет, - отозвалась Ондар, - он не предавал. - Женщина и мужчина обменялись взглядами, которые не имели никакого отношения к Эйрис, и в этих взглядах явно светились вражда.
   - О чем вы говорите? - Эйрис схватила Ондар за руку. - Геды... изгоняют нас?
   - Геды? Нет, но Калид и командующая джелийцев заключили соглашение, чтобы остановить убийства. И они правы, - сказала Ондар и бросила на Карима рассерженный взгляд. - Это не слишком высокая цена за мир.
   - У мастеровых не больше военной сметки, чем у птицы, - презрительно бросил Карим.
   Ондар посмотрела на любовника долгим тревожным взглядом, взглядом женщины, которая испугана тем, что вдруг увидела в своем мужчине. Она отвернулась от него и сказала Эйрис:
   - Шестеро вошли в соглашение: Калид, Санкар, Келовар...
   - Келовар!
   - Келовар - нет, - мрачно перебил любовницу Карим, - эта трусость не имеет к нему отношения.
   - ...и три джелийца: их командующая, ее первый лейтенант и еще один человек. Сегодня утром или вчера ночью джелийский легионер убил солдата, и джелийцы позволили Калиду убить легионера, который сделал это. Они отдали его нам. Если кто-нибудь еще убьет, эти шестеро найдут убийцу и... вместе казнят его. И так будет до тех пор, пока убийства в Эр-Фроу не прекратятся. - Ондар грустно улыбнулась. - Трудно поверить, да? Создан совет, вот что это такое, городской совет. Джелийцы и делизийцы вместе.
   - Чтобы ослабить нас, - снова перебил женщину Карим.
   - Нет, чтобы показать гедам, что мы по крайней мере пытаемся жить по их законам, делаем то, что они приказывают, чтобы остаться в Эр-Фроу.
   - А что, тебе здесь нравится? - Карим фыркнул. - Так нравится, что ты готова позволить Джеле управлять нами?
   - Да, - в бешенстве крикнула Ондар. - Мне здесь нравится! Мне нравится есть вдосталь, не мерзнуть, быть там, где мой мужчина... где никто не может найти меня. А управляет нами Калид, а не Джела. Калид, Санкар и Келовар.
   - Келовар - нет.
   - Он согласился, - сказала Ондар. Она стояла, лицом к Эйрис, боком к Кариму, будто ей было больно смотреть на него, потом повернулась к мужчине, прижав к бокам руки с плотно стиснутыми кулаками. - Или ты хочешь сказать, Карим, что Келовар мог ослушаться Калида? Своего командира? Так вот как работает твоя "военная сметка"? А ты - если Калид даст тебе приказ, связанный с этими Кридогами - ты подчинишься своему командиру?
   Карим нахмурился.
   - Ответь мне. Ты подчинишься?
   По лицу Карима было видно, что он борется сам с собой.
   - Если Калид отдаст солдата этим подонкам и прикажет мне участвовать в этом... - начал он неуверенно.
   - То что ты сделаешь?
   - Я выполню приказ командира, - выдохнул он.
   Напряжение оставило Ондар. Она мягко, почти смиренно, будто извиняясь, дотронулась до руки Карима.
   - Я знала, что ты скажешь это.
   - Но Келовар мог не подчиниться. Он мог, Ондар.
   При имени Келовара Ондар снова повернулась к Эйрис.
   - Почему ты молчишь, Эйрис? Я знаю, что ты и Келовар...
   Эйрис почувствовала сухость в горле. Ей удалось выдавить из себя только одно слово:
   - Нет, это не так.
   - Мне кажется, - задумчиво продолжала Ондар, и Эйрис поняла, что она говорила это для Карима, чтобы проверить, насколько велика ее только что одержанная победа, - что это хуже для джелийцев, чем для нас. Они никогда не участвовали в сделках: попытки заполучить что-нибудь по лучшей цене только раздражают их, потому что им самим не разрешается поступать так. Моя мать торговала с Джелой. Они не могут торговаться, они не знают, как на самом деле нужно заключать сделки...
   - Потому что они дураки, - вмешался Карим, - тупые, как камень. Не позволяют мужчинам и женщинам-легионерам спать друг с другом, боятся беременности. Не позволяют легионерам спать с горожанками, потому что те ниже их по положению. Приходится их женщинам спать друг с другом любопытно, как это они делают, интересно было бы посмотреть...
   Ондар сжала кулаки и обратилась к Эйрис:
   - Пойдем, пообедаешь с нами.
   - Нет. Мне... мне надо кое-что сделать, я...
   - Ты какая-то бледная. Не заболела?
   - В Эр-Фроу никто не болеет, - изрек Карим. Он пристальнее посмотрел на Эйрис. - Скажи нам, Эйрис, что ты думаешь о соглашении Кридогов? Ты еще ничего не сказала.
   - Я думаю, его заключили смелые люди, - свое убеждение Эйрис высказала тихим голосом, но это было ее собственное убеждение. - Все шестеро - смелые люди. Они решили попытаться остановить убийства, любой ценой... Эр-Фроу - не для убийств, и Дахар прав, что понял это.
   - Калид, - поправил ее Карим. Его глаза сузились. - За Делизию говорил Калид.
   - Она имела в виду и Калида тоже, - вмешалась Ондар. - Ты не видишь, что она устала? Иди, приляг, Эйрис.
   - Сейчас пойду.
   Стоя рядом с кухаркой, кипятящей отвар из шар-травы и ягод лин, она пыталась вспомнить слова Дахара и понять их скрытый смысл. "Почему делизийка беспокоится о джелийской проститутке? У тебя есть причина?" спросил он с волнением. Возможно, Дахар искал подтверждения, что существует какая-то связь между ней и СуСу, между делизийцами и джелийцами - между ним и Калидом? "Это хуже для джелийцев, чем для нас, - сказала Ондар. - Они никогда не понимали сделок". Да, подумала Эйрис, потому, что джелийцы всегда стараются выполнить условия сделок. И вспомнила о Джехан, которая провела делизийку через вельд, считая, что к этому ее обязывает честь. Но когда Джехан убила мужчин, напавших, на Эйрис, и та спросила ее: "А что, если бы они были джелийцами?", даже Джехан, молодая и неискушенная, заметила, что два обязательства, которые противоречат друг другу, могут раздавить ее, как два катящихся навстречу камня, и в гневе отступила.
   Дахар не был ни молодым, ни неискушенным. Эйрис подумала о его остром уме, жадном до всего, чему учили геды, снова почувствовала его ладонь на своей руке и поняла, что у Дахара была какая-то своя боль, когда он нес варвара внутрь Стены. Его попытка не показать эту боль не удалась, когда она задала вопрос: "Что произошло сегодня утром? Что ты сделал?" Но то была только половина того, что она хотела спросить. Чего ему стоило то, что он сделал, и как смог позволить себе вступить в торг с делизийцами вот что интересно Эйрис. Наверное, этот торг и причинил ему боль.
   - Держи, - сказала кухарка. - Два харбина.
   - Мы договаривались - один.
   - Нет, не договаривались. Два, - сказала женщина. - Это же базар, и на нем принято торговаться. - Она хитро блеснула глазами.
   Эйрис кинула кухарке под ноги одну монету и пошла прочь, сопровождаемая градом проклятий. Вряд ли стоило уделять внимание этому маленькому происшествию, но оно вывело Эйрис из себя, и она долго не могла успокоиться.
   Когда женщина дошла до караульных, почти стемнело. Караульные не разрешили ей пройти в залы делизийцев, она повернулась и пошла назад. Эйрис душила бессильная злоба, и она отчетливо представила себе, что должна чувствовать СуСу, эта крохотная женщина, почти ребенок, сидя одна в своей запертой комнате. Помня, что Дахар советовал ей не давать настою осесть, она не смешала отвары, а несла их в двух разных чашах, чтобы отдать их СуСу завтра, когда караульные начнут пропускать людей в Дом Обучения. Бедная девочка! Ей всю ночь придется пробыть одной!
   Эйрис осторожно поставила обе чаши в дальний угол своей комнаты, за кучей проволоки, электромагнитов и простеньких моторов, которые она научилась делать. Прислонившись спиной к стене, женщина уселась на подушках и закрыла глаза. Перед ней замелькали картины: белый великан и СуСу - испуганный, забитый ребенок, Дахар возле Стены, СуСу, умоляющая Гракса позволить ей остаться со своим другом, и Гракс, который так хорошо умеет все объяснять, но не умеет понять горя людей. Он к чему-то всегда прислушивается и думает о чем-то, чего другие не могут понять...
   Да, он действительно слушал, то о чем они говорили! Эйрис открыла глаза и выпрямилась. Ну конечно, Гракс именно слушал. Ясно, что внутри его прозрачного шлема из врофа находилось какое-то устройство, позволяющее ему слушать... что-то. Она сама научилась делать электромагниты, издававшие жужжание и щелчки. У гедов должны быть приборы, которые могут производить и другие звуки. Но где же тогда провода и электрические элементы? Подумав об этом, она посмеялась над своей глупостью: геды умеют растворять стены, они создали небесный свод. Им не нужны провода. Но что же тогда слушал Гракс? Щелчки? Голоса? Неужели это возможно? Люди не в состоянии узнать, что могут геды, а чего нет. Но если они слушали голоса, то чьи? Ответа не было. Эйрис долго ломала над этим голову, но, так ни до чего и не додумавшись, решила, что надо спросить у Гракса. Однако геды никогда не рассказывали ей о том, что слышат голоса внутри шлемов. С другой стороны, они обычно отвечали только на те вопросы, которые им задавали, и никогда не пытались говорить о том, о чем их не спрашивали. Раздумывая над всем этим, Эйрис долго не могла заснуть, поэтому сразу услышала, что в комнату кто-то вошел. Это был Келовар. Уже давно они обменялись замками, и теперь солдат мог свободно входить в ее комнату. Женщина пожалела, что ее уединение нарушили, и недовольно проговорила:
   - Я просила тебя не приходить больше, Келовар.
   - Знаю, но я должен был прийти.
   Она поднялась, радуясь, что он не застал ее раздетой, и пристальнее посмотрела на солдата. Светлые глаза Келовара странно сверкали. Но в отличие от Дахара, Келовар излучал что-то пугающее, и это отталкивало Эйрис. Неожиданно ей пришла в голову странная мысль, что Келовар подобно тому кусту, росшему неподалеку от шар-травы, за время, проведенное в Эр-Фроу, изменился, стал менее цельным, чем был раньше, как будто душа его утратила свои мягкие и зеленые слои, завяла в тусклом свете неба гедов. Ценность науки чужаков могла оставить большинство людей безразличными, но почему в Эр-Фроу они изменились именно в худшую сторону?
   - Я должен был прийти, - повторил Келовар, - чтобы предупредить тебя.
   Холодок страха пробежал по спине Эйрис. Неужели кто-нибудь видел ее с Дахаром, заметил его ладонь на ее руке?
   - Не пытайся ночью снова пройти через посты, Эйрис. Ни за игрушками гедов, ни под каким другим предлогом. Игрушки подождут до утра. Никуда не ходи.
   - Откуда ты знаешь, что я пыталась? - Вопрос был глупым - если Келовар стал лейтенантом Калида, то, конечно, он должен был знать обо всем.
   Келовар пристально посмотрел на нее. Женщина узнала этот взгляд, хотела что-то ответить, но стены вокруг них вдруг заговорили:
   - Люди Эр-Фроу. Вопреки воле гедов в Эр-Фроу произошло два убийства. За это геды обещали изгнание. Люди пытаются прекратить убийства. Геды подождут и будут наблюдать за этой попыткой. Никто не будет изгнан до тех пор, пока геды ждут и наблюдают.
   Подбородок Келовара напрягся, выдавая охватившее его бешенство. Эйрис на шаг отошла от него, но он ничего не сказал, не сделал никакого замечания по поводу этого сообщения, которое, как и прежде, трижды повторилось тем же спокойным тоном. "Почему геды всегда обо всем говорят три раза? Не потому ли, что у них три глаза?" - подумала Эйрис и почувствовала приступ внезапного смеха - смеха облегчения.
   Келовар обвел глазами комнату, заставленную приборами гедов "игрушками", и положил руки на плечи женщины.
   - Будь осторожна, Эйрис. Я все еще не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
   Она отступила назад, и его руки безвольно опустились.
   - Эйрис...
   - Нет, Келовар. Мне жаль, но нет. Ни сегодня, никогда.
   - Я не верю в это.
   - Поверь, пожалуйста. Никогда.
   Он ушел. Эйрис легла на подушки и попыталась заснуть.
   33
   - Не надо, Талот, - сказала Джехан и хотела погладить подругу по волосам, но тут же отвела руку. Талот не плакала, просто неподвижно лежала на подушках лицом вниз и не хотела, чтобы ее утешали. Талот вернулась после совещания "Кридогов" полностью владея собой, бледная, но с сухими глазами. Да, рассказала она Джехан, история, бродившая по джелийским залам - правда. Она сообщила о Джаллалудине Дахару, и Белазир позволила Калиду убить его. Все это правда.
   - Талот...
   - Оставь меня одну, Джехан. Я - сестра-легионер, а не мягкотелая проститутка!
   Джехан онемела. Талот права. Талот - сестра-легионер. Пусть слабость остается уделом горожан и проституток. Так было всегда. Только...
   Только в Эр-Фроу было больше предательства, чем в Джеле! Фу! Эр-Фроу - такой же предательский город, как и Делизия. Сестры-легионеры знают, что делать и что чувствовать, поэтому Талот нужно оставить наедине с ее бедами. Но почему же тогда ей, Джехан, казалось, что она не может так поступить? Почему ее мучило идиотское желание чем-нибудь ободрить, утешить подругу, несмотря на то, что та просила оставить ее в покое? Да и чем она сможет ей помочь? Короче, девушка совсем запуталась, пытаясь разобраться в том, как ей следует поступить. В этом странном городе все перепуталось, и нельзя уже было понять, что правильно, а что нет.
   Стены пророкотали сообщение о том, что изгнания не будет. Талот не подняла головы и не пошевелилась. Джехан слушала, превратившись в камень. Да, ничего уже нельзя изменить, а если и можно, то она не знает, как.
   34
   СуСу слегка приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Никого. Она ждала, сердце ее бешено колотилось, страх затуманивал глаза, и поэтому стены в глубине коридора колыхались. О, это ужасное колыхание металла! Но даже и оно не могло вспугнуть тишину, которая ее окружала. И эту тишину дал ей ее друг. Где же он, почему до сих пор не вернулся?
   Съежившись в углу своей комнаты, СуСу ждала всю ночь и боялась, что голоса снова начнут мучить ее. Гигант не возвращался, но не появились и голоса.
   Сидя в благословенной тишине, уже перед самым рассветом, когда страхи немного отступили, СуСу обрела способность думать.
   Гигант не вернулся, потому что чудовища заперли его внутри Стены. Ясно, что он стал пленником гедов.
   Раньше она тоже была их пленницей, но он ее спас, забрал к себе, подарил безопасность и прекрасную тишину. Он спас ее. Значит, теперь она должна спасти своего друга. От этой мысли женщина затрепетала, но с каждой минутой ее решение крепло. Да, она должна сделать это, должна спасти его!
   Маленькие босые ножки ступали беззвучно. Стоя на верху лестницы, женщина долго прислушивалась, наконец, дрожа, спустилась вниз и остановилась в огромном нижнем зале. Глаза ее расширились от страха. Рассвет еще не наступил.
   В холе было сумрачно и прохладно, все здесь казалось серым, за исключением пылающего оранжевого круга высоко на стене у лестницы. В отличие от круга в ее комнате, он слегка выступал над поверхностью оранжевым пузырем.
   В полумраке зала он показался ей слишком ярким и оттого пугающим. Круг должен быть белым, обязательно белым, тогда он станет похожим на ее друга и перестанет пугать ее. СуСу через голову стянула тунику. И лихорадочно сжала ее своими тонкими пальчиками, потом вскарабкалась вверх по лестнице и набросила тунику на оранжевый круг. Теперь он стал белым. СуСу, тяжело дыша, уцепилась за перила.
   Внизу раздался сигнал, крышки столов растворились, а вместо них появились другие, на каждой стояло по четыре чаши дымящейся еды. СуСу спустилась, сняла четыре чаши с ближайшего стола и поставила их на пол. От запаха еды у нее закружилась голова, снова накатила волна страха. Но все это не заставило женщину отказаться от ее плана. Она легла на бок, прижала колени к подбородку, превратившись в плоский комочек, и набрала воздуха в легкие. СуСу лежала на столе обнаженная, крохотная, как ребенок, и ждала.