Кук Глен Чарльз. Десять поверженных

   – Черт, хорошо снова заняться привычным делом, – сказал я. Лейтенант усмехнулся. С тех пор, как мы покинули Берилл, он редко улыбался.
   Внизу пять переодетых мужчин, оставаясь в тени, продвигались к роднику, который был рядом с дорогой в город. Несколько горожанок уже спешили туда за водой.
   Мы знали, что со стражниками в воротах не должно быть особых проблем.
   Город переполнен чужаками, беженцами и повстанцами. Гарнизон малочислен и распущен. У повстанцев не было оснований предполагать, что Леди нанесет удар так далеко от Амулета. Этот город не имел никакого стратегического значения.
   За исключением того, что сюда тайно прибывали двое из Восемнадцати.
   Три дня мы рыскали по окрестным лесам, наблюдая и вынюхивая. Трещина и Наемник, недавно принятые в Круг, проводили здесь свой медовый месяц перед тем, как двинуться на юг, чтобы принять участие в штурме Амулета.
   Три дня. Три холодных ночи без костров и еда всухомятку. Трое суток в ужасных условиях. Но у нас уже давно не было такого хорошего настроения.
   – Я думаю, это дело мы потянем, – высказал я свое мнение.
   Лейтенант подал знак рукой. За переодетыми осторожно последовало еще несколько человек.
   – Здесь все так думают, – заметил Одноглазый. Он был возбужден.
   Так же, как и все мы. У нас была возможность провернуть одно из тех дел, которые лучше всего нам удавались. Пятьдесят дней мы занимались чисто физическим трудом, готовя Амулет к отражению яростной атаки повстанцев, и пятьдесят ночей нам не давали покоя мысли о приближающемся сражении. Еще пять человек скользнули вниз по холму.
   – Целая группа женщин выходит из города, – сказал Одноглазый.
   Напряжение росло.
   Женщины вытянулись в цепочку, направляясь к роднику. Так и будет теперь целый день. Внутри Городских стен нет источника воды.
   У меня засосало под ложечкой. Наши люди уже поднимались на следующий холм.
   – Приготовьтесь, – сказал Лейтенант.
   – Расслабьтесь, – посоветовал я. Это помогает успокоить нервы. Не имеет значения, опытный ты солдат или нет. Перед самой дракой всегда страшнее всего. Всегда пугает то, что кто-то должен погибнуть. Одноглазый лезет во все авантюры, уверенный, что судьба навсегда вычеркнула его из их списка.
   Наши женщины фальцетом поздоровались с горожанками. Им удалось благополучно добраться до ворот, которые охранялись единственным человеком из городской дружины, сапожником, который был занят тем, что забивал медные гвозди в каблук сапога. Его алебарда валялась в десяти футах.
   Гоблин выскочил из ворот обратно и хлопнул у себя над головой в ладоши.
   Резкий хлопок разнесся по всей округе. Его руки ладонями вверх опустились до уровня плеч. Между ними выгнулась радуга.
   – Всегда ему надо повыделываться, – проворчал Одноглазый.
   Гоблин исполнил маленький танец. Отряд бросился вперед. Женщины у родника завопили и разбежались в разные стороны. Волки набросились на стадо овец, подумал я. Мы рвали изо всех сил. Вещмешок бил меня по почкам. Через две сотни ярдов я уже спотыкался о собственный лук. Молодежь начала обгонять меня.
   До ворот я добежал уже не в силах схлестнуться даже со старушкой. К счастью для меня, старушек поблизости не оказалось. Наши бросились через город. Сопротивления не было.
   Мы, те, кто должен был непосредственно схватить Трещину и Наемника, мотнулись к их небольшой башне. Там охрана была не лучше. Мы с Лейтенантом вошли внутрь вслед за Одноглазым, Немым и Гоблином.
   До самого верхнего уровня мы не встретили никакого сопротивления.
   Молодожены все еще спали. Одноглазый подальше отбросил их оружие, а Гоблин с Немым вынесли дверь, ведущую в комнату к любовникам.
   Мы ворвались внутрь. Но даже сонные, сбитые с толку и перепуганные, они оказали яростное сопротивление. Прежде чем удалось затолкать им в рот кляп и связать руки, они набили нам массу синяков. – Нам надо доставить вас живыми, – сказал им Лейтенант, – но это еще не значит, что мы обязаны гладить вас по головке. Ведите себя смирно, делайте, что вам говорят, и останетесь целыми.
   Я ждал, что сейчас он начнет глумиться над ними, теребя кончики своих усов и зло посмеиваясь в паузах. Лейтенант играл, приняв роль того злодея, какими нас изображали повстанцы.
   Трещина с Наемником постараются доставить нам как можно больше хлопот.
   Они знали, что Леди послала нас не для того, чтобы привести их на чашечку чая.
   Полпути до безопасной. территории. На животах вползли на вершину холма, изучаем вражеский лагерь.
   – А он большой, – сказал я. – Двадцать пять – тридцать тысяч человек.
   Это был один из шести таких лагерей, окружающих Амулет с севера и запада.
   – Они слишком долго валяют дурака. Это им аукнется, – сказал Лейтенант.
   Им надо было атаковать сразу же после Лестницы Слезы, но потеря Твердого, Бока, Мотылька и Щуки вызвала драку среди младших командиров за место верховного командующего. Наступление повстанцев остановились. Леди достигла равновесия сил.
   Теперь ее патрули и разъезды донимали повстанческих фуражиров, истребляли предателей, рыскали, уничтожая все, что могло пригодиться неприятелю. Несмотря на значительное преимущество в численности, повстанцы теперь занимали скорее оборонительную позицию. Каждый день, проведенный в боевых условиях, истощал их людей еще и чисто физически.
   Два месяца назад наш боевой дух находился не выше змеиного брюха.
   Теперь его состояние двигалось в другую сторону. Если нам удастся вернуться сейчас с победой, наше настроение взлетит вверх. Эта операция ошеломит повстанцев. Если нам удастся вернуться.

Глава 2

   Мы неподвижно лежали на сухих листьях над крутым, покрытым лишайником, известняковым обрывом. Ручеек внизу посмеивался над нашим затруднительным положением. Голые деревья исполосовали нас своими тенями. Легкие заклинания Одноглазого и его коллег еще больше замаскировали нас. Мне в ноздри ударил запах страха и лошадиного пота. С дороги над нами донеслись голоса кавалеристов. Повстанцы. Я не мог понять, о чем они говорят. Хотя, пожалуй, они спорили.
   Покрытая неразворошенными листьями и ветками, дорога выглядела совершенно пустынной. Наша усталость победила осторожность, и мы решили пойти по ней. Завернув за угол, мы наткнулись на патруль: повстанцев, пересекающий долину, в которую и течет этот ручей внизу.
   Они ругались насчет нашего исчезновения. Кто-то спешился и стал мочиться вниз, под горку… Трещина начала биться и вырываться. Черт! Я выругался про себя. Черт, проклятье! Я знал, что так и будет!
   Повстанцы подошли к краю дороги и встали вдоль. Я саданул женщину в висок. Гоблин прижал ее с другой стороны. Быстрый умом Немой распустил сети колдовства, перебирая перед грудью своими гибкими, похожими на щупальца пальцами.
   Мертво стоящие кусты зашевелились. Старый толстый барсук скатился на берег ручья, перебрался на другую сторону и исчез среди плотно стоящих тополей.
   Ругаясь, повстанцы бросили в ту сторону несколько камней. В потоке воды они застучали о гальку, как глиняные черепушки. Солдаты собрались в кучу, обсуждая, что мы не могли уйти далеко. Особенно пешком. Простая логика может опрокинуть самые отчаянные усилия наших колдунов. Я был полон того страха, когда дрожат коленки, трясутся руки, а в животе делается пусто. Мне постоянно удавалось вывернуться в самых жутких ситуациях. И теперь моя суеверность говорила, что это не может продолжаться так долго.
   Слишком сильное испытание для недавнего порыва вновь вернувшейся уверенности. Беспричинный страх говорил о том, что это была лишь иллюзия. А фактически под ее оболочкой было все то же подавленное настроение, которое не покидало меня со времен событий на Лестнице Слезы. Моя война закончена и проиграна. Мне хотелось лишь бежать.
   Наемник тоже начал проявлять свою резвость. Мой свирепый взгляд заставил его затихнуть.
   Ветерок колыхнул сухие листья. Пот, выступивший у меня на теле, холодил. Страх несколько поутих.
   Патруль снова сел на лошадей. Все еще возбужденно переговариваясь, они поехали дальше по дороге. Я смотрел, когда они покажутся там, где дорога изгибается на восток, вместе с руслом ручья. Поверх хорошо сидящих камзолов на них были пурпурные плащи. Шлемы и все оружие были отличного качества.
   Повстанцы начинали процветать. Когда-то они были просто толпой, вооруженной вилами и топорами.
   – Мы могли и напасть на них, – сказал кто-то.
   – Чушь! – бросил Лейтенант. – Сейчас они еще не знают точно, с кем столкнулись. А если бы мы полезли в драку, они бы это выяснили.
   Нам совершенно не нужно, чтобы повстанцы пошли на нас цепью так близко от дома. Здесь нет места для маневра.
   Человек, который это сказал, был одним из тех, кого мы подобрали во время своего нескончаемого отступления.
   – Брат, если хочешь остаться с нами, тебе нужно запомнить одну вещь.
   Драться надо только тогда, когда нет выбора. Ты же понимаешь, кто-то из нас пострадал бы тоже. Он что-то проворчал.
   – Они скрылись из виду, – сказал Лейтенант. – Пора двигаться.
   Он определил направление, и мы пошли к высоким холмам за долиной. Я застонал. Опять по бездорожью.
   У меня болели уже все мышцы. Усталость грозила свалить с ног. Человек не создан для бесконечных сумерек и маршей с шестьюдесятью фунтами на спине.
   – Чертовски быстро ты сообразил там, – сказал я Немому.
   Он принял похвалу, пожав плечами и ничего не сказав. Как всегда. Крик сзади.
   – Они возвращаются.
   Мы неуклюже завалились на склоне поросшего травой холма. На юге над горизонтом возвышалась Башня. Этот базальтовый куб пугал даже на расстоянии в десять миль. И было в нем что-то неумолимое. Казалось, что Башню должны окружать языки пламени, огненная земля, или наоборот, земля, скованная вечным холодом. Вместо этого вокруг лежали зеленые и сочные пастбища, плавные холмы, на южных склонах которых примостились маленькие фермы.
   Растущие деревья очерчивали линии глубоких, неторопливых ручьев, вьющихся между холмами.
   Ближе к Башне ландшафт уже не был таким пасторальным, но все равно не соответствовал тем угрюмым картинам, которые рисовала пропаганда повстанцев. Никакой серы, никаких изломанных трещинами бесплодных пустошей. Не было и невиданных Дьявольских тварей, рыскающих среди разбросанных человеческих костей, так же как и черных туч, постоянно грохочущих в небе.
   – Патрулей не видно. Костоправ. Одноглазый, давайте со своими штуками.
   Я приготовил свой лук. Гоблин принес три специальных стрелы. У каждой вместо наконечника было по голубому шару. Одноглазый посыпал один серой пылью и подал мне. Я прицелился в солнце и отпустил тетиву.
   Вспышка синего огня, такая яркая, что невозможно было смотреть, описала дугу и опустилась в долину под нами. Затем еще одна, и еще. Огненные шары выстроились в аккуратную очередь и опускались вниз, скорее планируя, чем падая.
   – Теперь ждем, – пискнул Гоблин и прыгнул в заросли высокой травы.
   – И надеемся, что наши будут здесь раньше. Любой повстанец, оказавшийся поблизости, без сомнения, обратит внимание на сигнал и поднимет тревогу. Теперь нам оставалось только взывать о помощи. Мы не могли остаться незамеченными.
   – Ложись! – скомандовал Лейтенант. Трава была достаточно высокой, чтобы скрыть лежащую фигуру.
   – Третье отделение, в дозор, – добавил он. Люди заворчали насчет того, что сейчас очередь другого отделения, но после небольших и ненастойчивых пререканий заняли соответствующие позиции. Настроение у них было приличное. Мы уже оторвались от тех дураков. Что теперь нас может остановить?
   Свою ношу я использовал как подушку и теперь смотрел на горы кучевых облаков, проплывающих над нами плотным строем. Стояла великолепная, по-весеннему бодрящая погода.
   Мой взгляд упал на Башню. Настроение ухудшилось. Конец спокойной жизни.
   Захват Трещины и Наемника подхлестнет повстанцев к активным действиям. Эти двое выдадут все свои секреты. Когда спрашивает Леди, никто не может что-либо утаить или соврать.
   Я услышал шорох, повернул голову и столкнулся взглядом со змеей. У нее было человеческое лицо. Я завопил, но тут узнал эту глупую ухмылку.
   Одноглазый. Это его отвратительная морда в миниатюре только с обоими глазами и без обвисшей шляпы сверху. Змея захихикала, подмигнула и скользнула у меня по груди.
   – Ну вот, опять начинается, – проворчал я и привстал, чтобы посмотреть.
   Где-то в траве раздался сильный шум, возня. Вслед за этим высунулась голова Гоблина с его улыбкой поедателя дерьма. Трава зашуршала, и мимо меня проследовал отряд животных величиной с кролика, держа в острых окровавленных зубах куски змей. Доморощенные мангусты, догадался я. Гоблин опять облапошил Одноглазого. Одноглазый взвыл и подпрыгнул, выплеснув поток ругательств. Его шляпа сбилась набок, из ноздрей валил дым. Он вопил, и изо рта вырывался огонь.
   Гоблин дурачился и подпрыгивал, как каннибал перед тем, как отведать очередной жертвы. Указательными пальцами он описывал круги. В воздухе тускло замерцали бледно-оранжевые кольца. Он подогнал их к Одноглазому, и они осели вокруг маленького черного человека. Гоблин рявкнул, как тюлень. Обручи сжались.
   Одноглазый с ужасным шумом сбросил с себя кольца. Обеими руками он начал производить бросательные движение, и к Гоблину понеслись какие-то коричневые шары. Взрываясь, они извергали тучи баюбочек, которые облепили Гоблина, лезли ему в глаза и уши. Он отпрыгнул, принялся удирать, скрываясь в траве, как мышь, которая спасается от совы. Через некоторое время он высунулся из травы с ответным заклинанием.
   Появились цветы. У каждого цветка был рот, а каждый рот ощетинился клыками, похожими на моржовые бивни. Эти цветки самодовольно пожирали бабочек. Гоблин завалился на спину, хихикая.
   У Одноглазого изо рта выползла синяя лента с буквами;. небесно-голубое знамя, трепещущее у губ.
   Серебряные буквы провозглашали его мнение о Гоблине – Прекратить! – запоздало прогремел Лейтенант. – Вы привлекаете внимание.
   – Поздно, Лейтенант, – сказал кто-то. – Посмотри-ка вниз.
   К нам шли солдаты. На них были красные, с эмблемами Белой Розы, плащи.
   Мы попадали в траву Так земляные белки прячутся по своим норам.
   Голоса двигались по склону холма. Большинство наших проклинало Одноглазого последними словами. А некоторые упоминали и Гоблина за его участие в этой дикой, демаскирующей затее.
   Зазвучали трубы. Повстанцы развернулись в цепь для атаки нашего холма.

Глава 3

   В воздухе что-то мучительно заскулило. Над вершиной холма мелькнула тень, трава пригнулась от ветра.
   – Поверженный, – прошептал я и приподнялся на мгновение, чтобы посмотреть, как ковер заложил Вираж над долиной.
   Ловец Душ? Я не был уверен. На таком расстоянии это мог быть любой из Поверженных.
   Ковер попал под массированный обстрел. Известково-белый туман окутал его; сзади растянулся хвост.
   Это напомнило мне комету, пролетающую сейчас над миром. Дымка рассеялась, распалась на длинные, вытянутые клочья. Несколько волокон ветром потянуло на нас.
   Я взглянул наверх. Комета висела над горизонтом, как огромная кривая сабля. Она была на небе уже так долго, а мы едва замечали ее существование.
   Я подумал, что для повстанцев она была не столь без различна, как для нас. Для них это было одним из величайших предзнаменований, предвещающих победу.
   Закричали люди. Ковер прошел вдоль цепи повстанцев и Теперь дрейфовал по ветру вне досягаемости вражеских стрел. Из-за дымки ковра почти не было видно. Кричали те, кого настиг туман. В тех местах, где он соприкасался с кожей, открывались ужасные зеленые раны.
   Клочья тумана определенно двигались в нашу сторону. Лейтенант это видел.
   – Давайте выбираться, ребята. На всякий случай. Он указал поперек направления ветра. Чтобы захватить нас, туману придется расходиться в стороны.
   Мы рванули и одолели, может быть, ярдов триста. Скорчившись, клок тумана скользил по воздуху в нашу сторону. Он же явно гнался за нами!
   Поверженный намеренно ждал, не обращая внимания на повстанцев. – Этот ублюдок хочет нас убить! – взорвался я. Ужас превратил мои ноги в желе. Зачем одному из Поверженных могло понадобиться сделать нас жертвами этого несчастного случая?
   Если это был Ловец… Но Ловец – наш руководитель. Наш хозяин. Мы носим его эмблемы. Он не стал бы…
   Ковер рванулся так резко, что человек на нем чуть не кувырнулся назад.
   Он просвистел к ближайшему лесу и исчез. Клок тумана потерял свою целенаправленность, опустился и исчез в траве.
   – Какого дьявола?
   – Черт подери!
   Я развернулся на месте. На нас, расширяясь, двигалась огромная тень.
   Гигантский ковер снижался. Через его край выглядывали лица. Мы замерли, ощетинившись оружием.
   – Ревун, – сказал я.
   Моя догадка подтвердилась раздавшимся воем, каким волк приветствует луну. Ковер приземлился.
   – Эй, вы. идиоты, забирайтесь. Давайте, пошевеливайтесь.
   Я засмеялся, напряжение ушло. Это был Капитан. Он приплясывал вдоль края ковра, как медведь, который нервничает. С ним были и другие наши собратья. Я забросил свою ношу и принял помощь рук, которые помогли мне забраться и самому.
   – Ворон, на этот раз ты появился в самое время.
   – Тебе больше понравилось бы, если бы мы бросили вас на произвол судьбы?
   – Э?
   – Капитан расскажет тебе.
   Последний человек влез на борт. Капитан сурово посмотрел на Трещину и Наемника, затем стал рассаживать людей по ковру. Сзади, неподвижно застыв, сидела фигура ростом не больше ребенка, укутанная несколькими слоями тонкой синей материи. Время от времени она принималась выть. Я вздрогнул.
   – О чем ты говоришь?
   – Капитан тебе расскажет, – повторил он.
   – Ладно. Как Душечка?
   – В порядке. Наш Ворон такой разговорчивый. Капитан уселся рядом со мной – Плохие новости, Костоправ, – сказал он.
   – Да-а? – опять вылез мой хваленый сарказм.
   – Крутой парень, – заметил Ворон.
   – Да уж. На завтрак ем иголки. Диких кошек душу голыми руками. Капитан замотал головой.
   – Выбрось на помойку чувство юмора. Леди хочет тебя видеть. Лично.
   Мой желудок провалился виз, до самой земли, которая была футах в двухстах под нами.
   – О черт, – прошептал я. – Проклятье.
   – Да-а.
   – Что я сделал?
   – Тебе лучше знать.
   Мысли лихорадочно метались, как толпа мышей, спасающихся от кошки.
   Через несколько секунд я уже весь взмок от пота.
   – Наверняка это не так страшно, как кажется, – сказал Ворон. – Она была почти вежлива.
   – Это была просьба, – подтвердил Капитан.
   – Конечно.
   – Если бы она была тобой недовольна, – добавил Ворон, – ты бы просто исчез.
   Они меня не убедили.
   – Кое-кто чересчур романтичен, – проворчал Капитан. – Теперь она в тебя тоже втюрилась.
   Они никак не могут забыть, не оставят в покое. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я сделал последние записи на эту тему.
   – А в чем дело?
   – Она не сказала.
   Весь остаток пути стояла тишина. Но они попытались поддержать меня в силу традиционной солидарности Гвардии. Когда мы прибыли к себе в лагерь, Капитан заговорил опять.
   – Она приказала увеличить нашу численность до тысячи человек. Мы можем записать добровольцев из тех, кого привели с собой с севера.
   – Хорошо, хорошо.
   Это действительно было поводом для ликования. Впервые за последние двести лет Гвардия вырастет. Целая куча людей с радостью променяют свою присягу Поверженным на присягу Гвардии. Мы были очень популярны. Боги благоволили к нам. И, будучи наемниками, мы имели больше поблажек, чем кто-либо другой на службе у Леди.
   На меня, однако, это не сильно подействовало. Ведь впереди – встреча с Леди.
   Ковер приземлился. Вокруг него столпились собратья, обеспокоенные за нас и за успех нашего предприятия. Посыпались новости и шутки.
   – Ты остаешься на борту, Костоправ, – сказал Капитан. – Гоблин, Немой, Одноглазый – тоже, – он ткнул пальцем в наших пленников. – Отвезете товар.
   Люди спрыгивали с ковра на землю, а из толпы выскочила Душечка. Ворон прикрикнул на нее, но она, конечно, услышать не могла. Она вскарабкалась на ковер, держа в руках ту куклу, которую ей вырезал Ворон. На кукле было аккуратное платье, до мельчайших подробностей повторяющее настоящее. Душечка подала мне игрушку, и ее пальцы замелькали, воспроизводя язык знаков. Ворон снова занервничал. Я попытался прервать Душечку, но она настойчиво хотела рассказать мне что-то о гардеробе куклы. Кто-то может подумать, что она отстает в развитии, если эти вещи так сильно волнуют ее в таком возрасте. Нет, мысль ее остра, как лезвие бритвы.
   Она знала, что делает, забираясь на ковер. Это был ее шанс полететь.
   – Сладкая моя, – сказал я как вслух, так и знаками. – Тебе придется слезть. Мы собираемся…
   Ворон завопил, увидев, что Ревун поднимает ковер. Одноглазый, Гоблин и Немой – все уставились на него. Он ревел. Ковер продолжал подниматься.
   – Сядь, – сказал я Душечке. Она опустилась недалеко от Трещины.
   Девочка забыла о своей кукле. Ее интересовало только наше приключение. Я начал рассказывать. Это позволило мне отвлечься, чем-то заняться. Душечка большую часть времени смотрела вниз, а не на меня, хотя ничего не пропустила. Когда я закончил, она взглянула на Трещину и Наемника со взрослым сожалением и жалостью. Ее не волновала моя встреча с Леди, хотя на прощание она и обняла меня успокаивающе.

Глава 4

   Ковер Ревуна отплыл от верхушки Башни. Я помахал рукой, а Душечка послала, мне воздушный поцелуй. Гоблин похлопал себя по груди. Я дотронулся до амулета, который он дал мне в Лордах. Немного легче.
   Трещину и Наемника охранники ремнями привязали к носилкам.
   – А что со мной? – робко спросил я.
   – Ты должен ждать здесь, – сказал мне Капитан. Все остальные ушли, а он еще остался. Он попытался завязать со мной разговор, но я был. не в настроении. Я подошел к краю Башни и посмотрел вокруг. Силами своих армий Леди осуществляла громадный инженерный проект.
   Во время строительства Башни сюда привезли огромные базальтовые глыбы.
   После обработки из них складывали этот гигантский каменный куб. Отходы, осколки, глыбы, расколотые при обработке, заготовки, оказавшиеся негодными, – все это было оставлено валяться вокруг Башни в потрясающем беспорядке и служило эффективней любых рвов. Нагромождения простирались на целую милю во все стороны от Башни.
   С севера, однако, оставался один чистый сектор. Он был очень мал и предназначался только для того, чтобы можно было добраться до Башни по земле. Именно в этом месте силы Леди и готовились к отражению самых бешеных усилий повстанцев. Никто внизу не верил, что эта работа как-то повлияет на исход битвы.
   Комета была в небе. Но каждый человек все равно трудился, потому что это помогало отвлечься от страха.
   Широкую сторону открытого сектор огораживал частокол. За ним лежали наши позиции. А за нашими позициями, еще ближе к Башне, был ров в тридцать футов шириной и столько же глубиной. Потом был еще ров и еще один, который до сих пор копали.
   Вынутый грунт транспортировали ближе к Башне и сваливали за двенадцатифутовой стеной частокола, которая охватывала сектор с другой стороны. С этого возвышения в атакующего врага будут метать снаряды.
   В нескольких сотнях ярдов позади, на уровне, возвышающемся над землей уже на двенадцать футов, стояла вторая двенадцатифутовая стена. За ней была еще одна ступень этой земляной пирамиды. Леди хотела поделить свои силы на три отдельные армии и заставить повстанцев сражаться в трех битвах подряд.
   На верхнем уровне пирамиды площадка была шириной ярдов в шестьдесят.
   Пирамида уже возвышалась на семьдесят футов, ее грани наклонены под углом сорок пять градусов. Все было сделано с невероятной аккуратностью. Плоскость была ровная, как поверхность стола, и засажена травой. Наши животные время от времени подравнивали ее, и она выглядела как хорошо ухоженная лужайка. Там и сям бежали каменные дорожки, и горе тому, кто осмелятся бродить здесь самовольно.
   Пониже, на среднем уровне, лучники вели пристрелку на территорию между двумя ближайшими рвами. Они стреляли, а офицеры расставляли подставки, с которых лучники будут брать свои стрелы.
   На верхней террасе Охрана суетилась вокруг баллист, рассчитывая траектории к вероятность поражения при стрельбе на более дальние расстояния.
   Возле каждой установки стояла телега со снаряжением.
   Как трава и манерные каменные дорожки, эти приготовления говорили о просто маниакальной тяге к порядку.
   На нижнем уровне рабочие начали выламывать короткие участки поддерживающей стены. Зря.
   Я заметил, что приближается ковер, и повернулся, чтобы посмотреть.
   Ковер сел на крышу. С него оцепенело слезли четверо перепуганных, с обветрившимися лицами солдат. Их увел капрал.
   Наши восточные армии двигались к нам, надеясь успеть до атаки повстанцев, но надежда на то, что это действительно удастся, была очень невелика. Поверженные летали день и ночь, доставляя сюда столько людей, сколько могли.
   Снизу раздался крик. Я обернулся посмотреть… Солдат вскинул руки.
   Хлоп! Удар отбросил меня на дюжину футов. Приставленный ко мне Охранник завопил. Крыша Башни двинулась на меня. Люди закричали и бросились ко мне.