Кук Глен Чарльз. Десять поверженных

   Я разглядывал площадь. Почему Ловец Душ рассказывает мне все это? И все одним голосом? Может, это настоящий голос Ловца Душ?
   – Потому, что ты считаешь, что я жесток только ради самой жестокости.
   Я подпрыгнул.
   – Как вы?…
   Ловец Душ издал звук, который сошел бы за смех.
   – Нет. Я не читаю твоих мыслей. Но я знаю, как они появляются. Не забывай, я – Тот, Кто Ловит Души.
   Всегда ли Поверженные действуют в одиночку? Неужели они никогда не стремятся к простому общению? Дружбе?
   – Иногда, – это было сказано женским голосом, тоном обольстительницы.
   Я посмотрел на него. Но сразу повернулся назад, к окну. Я испугался.
   Ловец Душ, без сомнения, уловил и это. Он опять вернулся к Кочерге.
   – В мои планы никогда не входило простое уничтожение главаря. Я хочу, чтобы этот герой Форсберга сам себя дискредитировал.
   Ловец Душ знал нашего врага даже лучше, чем мы подозревали. Кочерга играл свою партию. Он уже организовал два спектакля. Это были тщетные попытки раскусить нашу ловушку.
   После этих неудач сторонники отвернулись от него. И, судя по разговорам, Розы бурлили проимперскими настроениями.
   – Он сам себя сделает дураком, и тогда мы раздавим его. Как жука-вредителя.
   – Нельзя его недооценивать, – ну что за наглость давать советы Поверженному, – Хромой…
   – Я не буду этим заниматься. Я не Хромой. Они с Кочергой – два сапога пара. В старые времена. Властитель сделал бы его одним из нас.
   – А какой он был? – заставь его говорить, Костоправ. От Властителя до Леди – один шаг. Правая рука Ловца Душ поднялась, и пальцы согнулись так, что стали похожи на клешню. При виде этого жеста я почувствовал себя не в своей тарелке, представив, как эта клешня сжимает мою… душу. Конец разговора.
   Чуть позже я разговаривал с Элмо.
   – Знаешь, а ведь совсем необязательно было класть туда настоящие деньги. Сошло бы все, что угодно. Ведь толпа не может до них добраться.
   – Нет. Кочерге нужно было знать, что они настоящие.
   На следующее утро мы получили известие от Капитана. В основном новости. Несколько бунтовщиков сдали оружие в обмен на объявленную амнистию.
   Кое-кто из предводителей повстанцев, которые пошли с Кочергой на юг, двинулись со своими людьми назад. Скандал докатился и до Круга. Провал Кочерги в Розах очень их беспокоил.
   – Почему? – спросил я – На самом деле ведь ничего еще не произошло.
   – Все происходит в умах людей, а не на поле боя, – откликнулся Ловец Душ.
   По-моему, я уловил нотки самодовольства в его словах.
   – Кочерга, да и Круг выглядят в глазах людей совершенно бессильными.
   Кочерге бы следовало передать командование кому-нибудь другому, – продолжал Ловец Душ.
   – Если бы я был важным генералом, я, наверное, тоже не стал бы этого делать, – сказал я.
   – Костоправ, – Элмо открыл от изумления рот. Я, как правило, не высказываю своего мнения.
   – Да, Элмо. Можешь мне показать хоть одного генерала, их или нашего, который просит принять у него командование? Черный шлем повернулся ко мне.
   – Их вера умирает. А армия без веры в себя уже терпит поражение. И оно сильнее, чем даже разгром на поле боя.
   Если Ловец Душ что-нибудь решил, его уже не остановить.
   У меня появилось забавное чувство, что Ловец сам может оказаться тем, кто передаст командование кому-нибудь, кто лучше справится с делом.
   – Мы начинаем закручивать гайки. И вы все говорите об этом в тавернах, шепчите на улицах. Подхлестните его. Давите на него. Сделайте так, чтобы у него не было времени думать. Я хочу, чтобы он в отчаянии сотворил какую-нибудь глупость.
   Я подумал, что Ловец Душ действует правильно. Данный этап войны не мог быть выигран никаким сражением. Весна еще не наступила, и боевые действия не велись. На Плато все взоры были прикованы к свободному городу. Все ожидали исхода дуэли между Кочергой и Ловцом.
   – Отпала даже необходимость в уничтожении Кочерги. Доверие к нему полностью подорвано. А теперь нам надо разрушить веру в его организацию. сказал Ловец Душ и опять возобновил свои наблюдения через окно.
   – Капитан говорит, что Круг приказал Кочерге отступить. Он не ушел, сказал Элмо.
   – Он что, восстал против своей собственной революции?
   – Он хочет вырваться из ловушки. На нас работает еще одна сторона человеческой сущности. Тщеславие и гордость.
   – Достаньте карты. Гоблин и Одноглазый опять грабили вдов и сирот.
   Пора их почистить.
   Кочерга был сам за себя и сам по себе. За ним охотились и его преследовали. Побитая собака, бегающая по ночным аллеям. Он не мог доверять никому. Мне было его жалко, почти.
   Он – дурак. Только дураки продолжают биться со значительно превосходящими силами. А с каждым часом положение его еще ухудшалось.

Глава 4

   Я ткнул пальцем в темное пятно у окна.
   – Похоже, там собрание Братства Шептунов. Ворон взглянул поверх моего плеча, но ничего не сказал. Мы играли в тонк, тупо убивая время. Там перешептывалась дюжина голосов. – Я чую.
   – Нет, ошибаешься.
   – Это с юга.
   – Кончай с этим.
   – Позже.
   – Пора.
   – Надо немного подождать.
   – Удача уйдет, игра может повернуться.
   – Не забывай о гордости.
   – Здесь. Воняет за милю, как от шакала.
   – Интересно, он всегда спорит сам с собой? До этого Ворон еще ничего не говорил. Когда настроение у меня делалось лучше, я пытался вытянуть из него хоть слово. Безуспешно. Даже с Ловцом Душ у меня это получалось лучше.
   Неожиданно Ловец поднялся, издав какое-то злое рычание.
   – Что такое? – спросил я. Я устал от Роз. Розы мне были уже отвратительны. Этот город нагонял тоску и пугал. Прогулка по его улицам в одиночку могла стоить человеку жизни.
   Один из голосов Ловца был прав. Наш план достиг кульминации. Помимо моей воли во мне росло восхищение Кочергой. Человек отказывался сдаваться или спасаться бегством.
   – Что такое? – спросил я опять.
   – Хромой. Он в Розах.
   – Здесь? Почему?
   – Он почуял хорошую добычу. Хочет стащить сокровища.
   – То есть помешать нам?
   – Это в его духе.
   – А Леди не будет?..
   – Это Розы. А она далеко. Ей безразлично, кто достанет Кочергу.
   Политика наместников Леди. Это странная штука. И я не понимаю никого, кроме своих, из Гвардии.
   Жизнь наша была проста. Не нужно было ни о чем думать. Капитан сам об этом позаботится. А мы просто исполняем приказы. Для большинства из нас Черная Гвардия – место, где можно спрятаться. Убежище от прошлого, место, где можно стать другим человеком.
   – Ну и что мы будем делать? – спросил я.
   – Я управлюсь с Хромым, – он начал осматривать свое снаряжение.
   В комнату, шатаясь, ввалились Гоблин и Одноглазый. Они были настолько пьяны, что им приходилось держаться друг за друга.
   – Дерьмо, – пискнул Гоблин. – Опять снег. Чертов снег. А я думал, зима кончилась.
   Одноглазый заорал песню. Что-то насчет прелестей зимы. Я ничего не понял. Речь его была нечленораздельной, а половину слов он забыл.
   Гоблин упал на стул, забыв про Одноглазого. Тот рухнул у его ног. Он стравил Гоблину на сапоги и попытался продолжить песню.
   – Черт, а где все? – пробормотал Гоблин.
   – Пьют по округе, – мы с Вороном переглянулись. – Ты можешь себе это представить? Эти двое нажрались вместе.
   – Ты куда собрался, старое привидение? – пропищал Гоблин Ловцу Душ.
   Ловец Душ вышел, ничего не сказав. – Ублюдок. Эй, Одноглазый, дружище, правильно? Старое привидение ублюдок?
   Одноглазый оторвал себя от пола, огляделся. Я думаю, он ничего не смог увидеть своим глазом.
   – Пр-рально, – он хмуро посмотрел на меня. – Уб-бльдк. Все уб-бльдки. Что-то рассмешило его. Он захихикал. Гоблин присоединился к нему.
   Когда мы с Вороном не поняли их шутки, его лицо приняло величественное выражение.
   – Здесь не наши люди, приятель. На улице в снегу – теплее, – сказал он.
   Гоблин помог Одноглазому подняться. Шатаясь, они вышли.
   – Надеюсь, они не наделают глупостей. Еще больших глупостей. Типа пустить друг другу пыль в глаза. Они ведь прикончат друг друга.
   – Тонк, – сказал Ворон. Он открыл свои карты. Ворон вел себя так, как будто развеселая парочка здесь вообще и не появлялась.
   Десять или двадцать конов спустя ворвался один из солдат, которых мы брали с собой.
   – Видели Элмо? – встревоженно спросил он. Я посмотрел на него. Он был бледен и напуган. В волосах таял снег. – Нет, а что случилось, Хагоп?
   – Кто-то напал на Масляного. Я подумал, это Кочерга. Я прогнал его.
   – Напал? Он мертв? – я бросился искать свою медицинскую сумку. Я нужен Масляному больше, чем Элмо.
   – Нет. Но раны большие. Много крови.
   – Почему ты не принес его?
   – Не смог поднять.
   Он тоже был пьян. Нападение на друга немного протрезвило его, но не до конца.
   – Уверен, что это Кочерга? Этот старый дурак опять пошел в атаку?
   – Уверен. Ну, Костоправ, давай. Он помрет.
   – Иду, иду.
   – Подождите, – Ворон рылся в своих вещах. – Я с вами.
   Он держал в руках пару остро отточенных ножей и никак не мог выбрать.
   Потом он пожал плечами и заткнул за пояс оба.
   – Надень плащ, Костоправ. Там холодно. Пока я его искал. Ворон выспрашивал у Хагопа подробности о Масляном. Он приказал ему сидеть тут, пока не объявится Элмо.
   – Пойдем, Костоправ.
   Вниз по лестнице, на улицу. Походка Ворона очень обманчива. Кажется, что он никогда не торопится. Но чтобы не отстать от него, надо хорошо пошевеливаться.
   Снег – это еще не самое противное. Даже там, где улицы были освещены, дальше двадцати футов ничего не было видно. Снега было уже шесть дюймов. Тяжелый и мокрый. Но температура падала, и начинался ветер. Опять буря?
   Черт! Неужели еще недостаточно?
   Масляного мы нашли на полквартала дальше от того места, где ожидали его увидеть. Он прополз эти полквартала. Ворон пошел прямо к нему. Я никогда не узнаю, как он догадался, где нужно искать. Мы отнесли Масляного к ближайшему фонарю. Гвардеец был без сознания. Я фыркнул.
   – Мертвецки пьян. Единственная опасность – это то, что он мог замерзнуть до смерти.
   Он был весь в крови, но рана была не тяжелая. Небольшой шов и все. Мы дотащили его обратно до нашего убежища на площади. Я латал его, пока он был не в состоянии рыпаться.
   Масляный спал. Ворон пинал его до тех пор, пока тот не проснулся.
   – Мне нужна правда, – сказал Ворон. – Как это произошло?
   – Слушай, это был Кочерга, да, Кочерга, – настаивал Хагоп.
   Я в этом не сомневался. Ворон тоже. Но когда я закончил со своей иглой и ниткой, Ворон повернулся ко мне.
   – Бери свой меч, Костоправ, – сказал он. В Вороне проснулся охотник. Мне не хотелось опять выходить наружу. Но еще меньше мне хотелось спорить с Вороном, когда у него такое настроение. Я взял меч.
   Стало холоднее. Ветер усилился. Снежная крупа больно секла лицо. Я шествовал за Вороном, не имея ни малейшего понятия о том, что за чертовщину он затеял.
   Мы нашли то место, где напали на Масляного. Снег еще не успел замести все) следы. Ворон присел на корточки и стал внимательно их рассматривать.
   Интересно, что он там разглядел. Мне казалось, что света недостаточно, чтобы хоть что-нибудь там рассмотреть.
   – Может, он даже не упал, – наконец сказал он. Ворон смотрел в темноту аллеи, туда, откуда появился нападавший.
   – Откуда ты знаешь? Он ничего не ответил.
   – Пошли, – сказал он и двинулся по аллее. Мне не нравятся аллеи. А особенно аллеи в таких городах, как Розы. По-моему, там нашли приют все виды злодеяний, знакомые человеку и, вероятно, еще несколько неизвестных. Но Ворон углубился туда… Ворону была нужна моя помощь Ворон был моим братом по Черной Гвардии. Но, черт подери, огонь и подогретое вино были бы куда более к месту.
   Наверное, мы провели часа три или четыре, исследуя город. Ворон устал куда меньше меня. И теперь, казалось, он уже знал, куда идет. Он водил меня по улицам и аллеям, сквозь подворотни и мосты. Через Розы текут три реки, их соединяет паутина каналов. Мосты в Розах – одна из достопримечательностей, которыми славится город.
   По сейчас мосты пеня не интересовали. Я был занят тем, чтобы оставаться на ногах, не упасть и не замерзнуть окончательно. Ноги мои превратились в куски льда. Снег все так же попадал в сапоги, а Ворон был совсем не в том настроении, чтобы останавливаться каждый раз, когда мне надо было вытряхнуть из сапога снежное месиво.
   Дальше и дальше. Мили и часы. Я никогда не видел такого количества трущоб.
   – Стоп! – Ворон выставил руку в сторону, преграждая мне дорогу.
   – Что?
   – Тихо, – он стал прислушиваться. Я тоже.
   Я не услышал ничего, абсолютно. Впрочем, как и не увидел ничего за весь наш поход. Каким образом Ворон выслеживал того, кто напал на Масляного? Я не сомневался, что он занимается именно этим, просто я не мог этого понять.
   Воистину, Ворон уже не мог удивить меня. Я ничему не удивлялся с того момента, когда увидел, как он душит свою жену.
   – Почти все ясно, – он всматривался в пелену падающего снега.
   – Иди прямо, той дорогой, как мы двигались. Перехватишь его через пару кварталов. – Что? А ты куда собрался? – произнес я вслед исчезающей тени. Черт тебя подери!
   Я глубоко вздохнул, опять выругался, вытащил меч и внимательно посмотрел вперед. Я думал только о том, что же я буду делать, если мы поймаем не того?
   Потом я его увидел. Из открытой двери таверны на него упал отсвет.
   Высокий, тощий человек с отсутствующим видом уныло тащился по улице. Кочерга? Как я его узнаю?
   Единственными, кто видел его во время рейда на ферму, были Элмо и Масляный…
   Да. Только они могли опознать Кочергу. Масляный ранен, а про Элмо ничего не слышно… Где он? Лежит, припорошенный снегом на какой-нибудь аллее, холодный, как эта мерзкая ночь?
   Страх уступил место злости.
   Я вложил меч в ножны и вытащил кинжал. Он был спрятан у меня под плащом. Фигура впереди даже не обернулась, когда я нагнал ее, просто не обратила внимания.
   – Суровая ночка, а, старина? Он проворчал что-то неразборчиво. Затем посмотрел на меня, прищурившись. Я как раз с ним поравнялся. Он отшатнулся.
   Оказавшись на некотором расстоянии, человек стал внимательно за мной наблюдать. В его глазах не было страха. Он был уверен в себе. Непохож на тех стариков, что бродят в районах трущоб. Те боятся даже собственной тени.
   – Что тебе надо? – это был спокойный прямой вопрос.
   У него не было необходимости бояться. Моего собственного испуга хватило бы на нас обоих.
   – Ты ударил ножом моего товарища, Кочерга. Он остановился. Что-то странное промелькнуло в его взгляде.
   – Черная Гвардия? Я кивнул.
   Он уставился на меня задумчиво, прищурив глаза.
   – Врач. Ты врач. Тот, кого зовут Костоправ.
   – Рад познакомиться, – я знаю, голос у меня был уверенней, чем мое действительное состояние. Я подумал, ну, и что же мне теперь делать? Кочерга распахнул плащ. На меня двинулся короткий меч. Я скользнул в сторону, распахнул, свой собственный плащ, опять увернулся и попытался вытащить меч.
   Кочерга застыл. Он поймал мой взгляд. Казалось, его глаза становятся все больше и больше… Я проваливался в два серых омута… Улыбка тронула уголки его рта. Он шагнул ко мне, поднял меч…
   И неожиданно хрюкнул. На его лице появилось выражение глубокого изумления. Я очнулся от его чар, отступил назад и приготовился защищаться.
   Кочерга медленно развернулся лицом к темноте. Нож Ворона торчал у него в спине. Кочерга дотянулся до рукоятки и дернул. Стон боли слетел с его губ.
   Он уставился на нож и начал медленно, нараспев говорить что-то.
   – Давай, Костоправ!
   Заклинания! Идиот! Я же забыл, кто такой Кочерга. Я нанес удар. В этот момент подскочил и Ворон.
   Я посмотрел на тело.
   – Что теперь?
   Ворон опустился на колени, достал еще один нож. У этого было лезвие с зубцами.
   – Кому-то ведь должен достаться подарок Ловца Душ.
   – С ним же припадок случится.
   – Ты что, собираешься ему рассказать?
   – Нет. Но что мы будем с этим делать? Были времена, когда Черная Гвардия процветала, но никогда она не была богатой. Копить богатство – это не для нас.
   – Мне может понадобиться немного. Старые долги. Остальное…
   Разделите, пошлите обратно в Берилл, что угодно. Богатство здесь. Зачем же оставлять его Поверженному? Я пожал плечами.
   – Тебе решать. Я только надеюсь, что Ловец Душ не узнает, что мы перешли ему дорогу.
   – Знаем только ты и я. Я не расскажу. Он смахнул снег с лица старика.
   Кочерга быстро остывал. Ворон пустил в дело нож.
   Я врач. Мне приходилось ампутировать конечности. Я солдат, и я видел кровавые сражения. Тем не менее меня начало тошнить. Обезглавливание мертвого человека – это все-таки что-то не то.
   Ворон невозмутимо спрятал ужасный трофей себе под плащ. По дороге назад, в наш район города, я решился задать вопрос.
   – А почему мы вообще пошли за Кочергой? Ворон ответил не сразу.
   – В последнем письме Капитана сказано, чтобы я покончил со всем этим, если представится возможность.
   Когда мы подошли к площади. Ворон опять заговорил.
   – Поднимись наверх, посмотри, там ли это привидение. Если нет, пошли самого трезвого за фургоном, а сам возвращайся сюда.
   – Хорошо, – вздохнул я и поспешил в наши комнаты. Хоть чуть-чуть согреться.
   Снега уже навалило целый фут. Я боялся, что с ногами у меня будет нехорошо.
   – Где, черт возьми, ты был? – набросился на меня Элмо, когда я ввалился внутрь. – Где Ворон?
   Я осмотрелся. Ловца Душ не было. Гоблин и Одноглазый вернулись. Для них не существовал никто. Масляный и Хагоп храпели, как великаны.
   – Как Масляный?
   – Нормально. Так где ты был? Я уселся у огня, стянул сапоги. Ноги были синими и окоченевшими, но не обмороженными. Вскоре я почувствовал болезненное покалывание в ступнях. Мышцы ног тоже ныли от пройденного расстояния. Я все рассказал Элмо.
   – Вы его убили?
   – Ворон сказал, что так хочет Капитан.
   – Да-а. Я не думал, что Ворон пойдет резать ему глотку.
   – Где Ловец Душ?
   – Еще не вернулся, – он ухмыльнулся. – Пойду за фургоном. Никому больше не говори. Слишком длинные языки.
   Он накинул на плечи плащ и шагнул за дверь. Мои ноги и руки уже согрелись настолько, что я почти почувствовал себя человеком. Я быстренько схватил сапоги Масляного. Почти мой размер. А ему они сейчас Не нужны.
   Опять выскочил в ночь. Почти утро. Скоро рассветет.
   Ожидая, что Ворон начнет выражать свое недовольство, я был разочарован.
   Он только посмотрел на меня. По-моему, Ворон просто трясся. Я вспомнил свой мысли о том, что все-таки он человек.
   – Надо было переодеть сапоги. Элмо пошел за фургоном. Остальные выключились.
   – А Ловец?
   – Его еще нет.
   – Ну, пошли собирать урожай, – он широко зашагал среди кружащих снежных хлопьев. Я поспешил за ним.
   На нашей ловушке снег не скапливался. Она стояла, излучая золотистое сияние. Внизу темнела лужа, и вода, которая сочилась оттуда, на некотором расстоянии от капкана уже превратилась в лед.
   – Думаешь, Ловец Душ узнает, когда этот капкан сработает? – спросил я.
   – Хорошее пари. Кстати, насчет Гоблина и Одноглазого тоже.
   – Да под ними может земля загореться, а эти двое даже не пошевелятся.
   – Тем не менее… Тс-с-с! Там кто-то есть. Иди вон туда.
   Он двинулся в другом направлении, огибая круг. Зачем мне все это, думал я, крадясь по глубокому снегу, зажав в руках меч. Я столкнулся с Вороном.
   – Видел что-нибудь? Он вглядывался в темноту.
   – Кто-то тут был.
   Он втягивал носом воздух, медленно поворачивая голову направо и налево.
   Быстро пробежав дюжину шагов, он присел.
   Ворон оказался прав. След был свежий. Этот человек, кажется, торопился.
   Я уставился на следы.
   – Мне это не нравится, Ворон, – отметины на снегу показывали, что человек приволакивал правую ногу. – Хромой.
   – Но это не наверняка.
   – А кто еще? Где Элмо?
   Мы вернулись к капкану и стали нетерпеливо ждать Элмо. Ворон вышагивал туда и сюда. Он что-то бормотал. Я не помню еще его таким нерешительным.
   – Хромой – это не Ловец Душ, – только и сказал он.
   Действительно, Ловец Душ – почти человек. А Хромой – тип, который получает удовольствие, мучая детей.
   На площади послышался скрип плохо смазанных колес. Появился Элмо с фургоном. Он подъехал к нам и спрыгнул.
   – Черт, где ты был? – от страха и усталости я разозлился еще больше.
   – Понадобилось время, чтобы откопать конюха и запрячь лошадей. А в чем дело? Что случилось?
   – Здесь был Хромой.
   – А, черт. Он…
   – Давайте шевелиться, – бросил Ворон, – пока он не вернулся.
   Он поставил голову на камень. Золотистое свечение подмигнуло и исчезло.
   На камне и голове начали собираться снежные хлопья.
   – Давайте, – задыхаясь произнес Элмо. – У нас мало времени.
   Я схватил мешок и взвалил его на повозку. Предусмотрительный Элмо разложил на дне фургона подстилку, чтобы монеты не высыпались через щели в полу.
   Ворон сказал мне сгребать все, что вываливается из мешков. – Элмо, освободи один мешок и дай его Костоправу. Они начали загружать фургон. Я ползал, подбирая вывалившиеся монеты.
   – Минута прошла, – сказал Ворон. Половина груза уже была в фургоне.
   – Слишком много высыпается, – пожаловался я.
   – Бросим, если придется.
   – А что мы будем с этим делать? Как это спрятать?
   – В сене, на конюшне, – ответил Ворон. – Пока. Потом сделаем в фургоне двойное дно. Прошло две минуты.
   – А как же следы от фургона? – спросил Элмо. – Он придет по ним прямо в конюшню.
   – А какое ему вообще дело? – вслух удивился я.
   Ворон не обратил на меня внимания.
   – Ты не уничтожил их, когда ехал сюда? – спросил он Элмо.
   – Не подумал об этом.
   – Черт!
   Все мешки погружены. Элмо и Ворон помогли мне собрать то, что вывалилось.
   – Три минуты, – сказал Ворон. – Тихо! – он прислушался.
   – Ловца Душ здесь еще быть не может, так? Нет. Опять Хромой. Вперед.
   Ты поведешь фургон, Элмо. Давай на оживленную улицу. Я пойду за тобой.
   Костоправ, попробуй уничтожить следы от фургона.
   – Где он? – спросил Элмо, вглядываясь в стену падающего снега. Ворон показал пальцем.
   – Нам надо оторваться от него. Иначе он все заберет. Давай, Костоправ.
   Элмо, помогай.
   – Но! – Элмо щелкнул поводьями, и фургон со скрипом отъехал.
   Я бросился под стол, набил карманы оставшимся добром, затем вскочил и побежал в сторону, противоположную той, куда Ворон указывал на Хромого.

Глава 5

   Я не знаю, здорово ли мне удалось замести следы фургона. Думаю, скорее нам помогло начавшееся с утра движение по улице. Еще я избавился от конюха.
   Я дал ему полный носок серебра и золота, больше, чем он смог бы заработать за долгие годы. Я попросил его исчезнуть. И, желательно, вообще из Роз.
   – Я не задержусь даже, чтобы собрать вещи, – сказал он мне.
   Он бросил свои вилы и ушел, чтобы никогда больше не появиться.
   Наконец я опять забрался в нашу комнату. Все, кроме Масляного, спали.
   – А, Костоправ, – сказал он, – вовремя.
   – Болит?
   – Да-а.
   – Похмелье?
   – И это тоже.
   – Давай посмотрим, что можно сделать. Сколько ты уже не спишь?
   – Наверное, около часа.
   – Ловец Душ был тут?
   – Нет. А что с ним вообще случилось?
   – Не знаю.
   – Эй, это же мои сапоги. Какого черта ты влез в мои сапоги?
   – Спокойно. Выпей это. Он выпил.
   – Что ты делаешь в моих сапогах?
   Я снял сапоги и поставил их у огня, который уже почти потух. Пока я подбрасывал уголь, Масляный все доставал меня.
   – Если ты не успокоишься, у тебя швы разойдутся.
   Люди прислушиваются к моим словам, когда я даю медицинские советы.
   Злой, он лег на спину и заставил себя лежать не шевелясь. Однако продолжал ругаться.
   Я сбросил мокрую одежду и надел ночную рубашку, которую нашел на поду.
   Я не знаю, откуда она взялась. Она была мне коротка. Я заварил чай и повернулся к Масляному.
   – Давай-ка посмотрим повнимательней, – я вытащил свою медицинскую сумку.
   Я чистил ему рану, а Масляный тихонько ругался, когда я услышал этот звук. Шарк-топ, шарк-топ. У двери он затих. Масляный почувствовал мой страх – Что случилось?
   – Это…
   Дверь за моей спиной раскрылась. Я обернулся. Моя догадка была правильной.
   Хромой подошел к столу, рухнул на стул и стал осматривать комнату. Его взгляд пронзил меня насквозь. Наверное, вспомнил, что я сделал с ним в Весле.
   – Я только что заварил чай, – произнес я идиотскую фразу.
   Он пристально посмотрел на мокрые сапоги и плащ, потом на каждого, кто был в комнате. Потом снова на меня.
   Хромой не велик ростом. Встретив его на улице, если не знаете, кто он на самом деле, вы можете его просто не заметить. Как и Ловец Душ, он носит однотонную одежду, только гнусно-коричневого цвета. К тому же одежда его скорее всего напоминает лохмотья Лицо Хромого было скрыто свисающей истрепанной кожаной лаской. Из-под капюшона торчали спутанные пряди седых волос.
   Он не произнес ни слова. Просто сидел и смотрел. Не зная, чем еще заняться, я закончил с Масляным и стал разливать чай. Я налил три чашки, подал одну Масляному, другую поставил перед Хромым, а третью взял сам.
   Что теперь? Заняться нечем. И сесть негде, кроме как за столом… О Господи! Хромой снял свою маску. Поднял чашку… Я смотрел, не в силах отвести взгляд. У него было лицо мертвеца, лицо плохо сохранившейся мумии.