Страница:
– Знаешь, ты застала меня врасплох, – признался я. – Ты потихоньку, незаметно выросла. А я все помню немытую соплячку, избитую до полусмерти, которую нашел давным-давно.
Майя ухмыльнулась и продела свою руку в мою:
– И ничего не потихоньку, Гаррет. Я выросла по всем правилам. Я знала, что ты меня дожидаешься.
Ого! Кто кому здесь пудрит мозги?
Майя рассмеялась:
– Мы собираемся сегодня что-нибудь делать? Тогда вперед!
37
38
39
Майя ухмыльнулась и продела свою руку в мою:
– И ничего не потихоньку, Гаррет. Я выросла по всем правилам. Я знала, что ты меня дожидаешься.
Ого! Кто кому здесь пудрит мозги?
Майя рассмеялась:
– Мы собираемся сегодня что-нибудь делать? Тогда вперед!
37
Чтобы понять Веселый Уголок – или даже чтобы представить его, если вы никогда там не бывали, – вы должны обратиться к самой темной стороне своей натуры. Выбирайте фантазию, о какой вы никому бы не рассказали. Ту, что смущает вас и заставляет чувствовать себя неловко. В Веселом Уголке всегда найдется тот, кто проделает это с вами, для вас или при вас, если вы предпочитаете роль зрителя.
Пришпорьте свое воображение. Вам не придумать ничего нового. Наверняка кто-то уже думал об этом или делал это до вас. Черт возьми, да всегда найдется тот, чьи мысли об этом еще отвратительнее ваших. И все это доступно в Стране Чудес. И необязательно секс, хотя это первое, что приходит в голову.
В предвечернее время Веселый Уголок только просыпается. Хотя большая часть его заведений работает круглосуточно, здешние клиенты, подобно некоторым насекомым, избегают дневного света. Только после захода солнца веселье достигает апогея.
– Ты бывала здесь прежде? – спросил я Майю.
– С джентльменом – ни разу. – Она рассмеялась.
Я попытался напустить на себя суровость, но ее стойкое хорошее настроение было очень заразительно. Я улыбнулся.
– Конечно, – сказала она. – Одно из наших любимых развлечений – приходить сюда и наблюдать за всякими придурками. Ну, иногда – обхамить сутенера или обчистить пьяного. Тут всегда можно славно позабавиться. Те, кто сюда приходит, редко осмеливаются жаловаться.
– Ты понимаешь, как это опасно? Веселый Уголок заботится о своих клиентах.
Она наградила меня выразительным взглядом из тех, что молодежь приберегает для старых хрычей, несущих всякую чушь.
– А что нам терять?
Только собственные жизни. Но подростки бессмертны и неуязвимы. Спросите их, если не верите.
Еще не стемнело, но на недостаток общества мы пожаловаться не могли. Мы брели по окраине квартала, где предложения услуг носили сравнительно невинный характер. Джентльмены глазели на витрины, зазывалы зазывали, мои ангелы крались следом, а дюжина недорослей клянчила мелочь. Когда я их отшил, один ущипнул Майю за зад и удрал. Я, как и положено, яростно зарычал и даже сделал шаг в сторону нахального щенка, но тут до меня дошел весь комизм положения.
– Теперь ты на другой стороне, милая. Добро пожаловать в мир взрослых!
– Мне больно, Гаррет!
Я засмеялся.
– Ублюдок! Лучше бы поцеловал больное место.
В этой невинной части Веселого Уголка владельцы выставляли свой товар в больших окнах-«фонарях». Я не мог не восхищаться открывшимся мне зрелищем.
– Ты истекаешь слюнями, старый козел.
Возможно, так оно и было, но я это отрицал.
– Чем она лучше меня? – приступила Майя к допросу с пристрастием минутой позже. Я не смог бы ответить на этот вопрос. Штучка, о которой шла речь, была моложе Майи и не такая хорошенькая, но соблазнительна до умопомрачения.
Мне необходимы шоры. Иначе моя слабость вовлечет меня в пучину бедствий.
– Вон она.
– А? Кто? Где?
Майя бросила на меня свирепый взгляд:
– Что значит «кто»? Кого мы, к дьяволу, разыскиваем?
– Ну-ну, полегче. Где ты ее видела? – Пора браться за ум, Гаррет. Привыкай принимать в расчет чужие чувства.
– Прямо перед нами. Примерно через квартал.
Ее глаза получше моих, если она сумела разглядеть кого-то в толпе на таком расстоянии.
Я мельком увидел знакомые светлые волосы.
– Вперед!
Мы прибавили шагу. Я пытался не упустить волосы из виду. Они исчезли, появились, опять исчезли и снова появились. Мы неслись вперед. Волосы мелькнули в водовороте у входа в «театр», где как раз начиналось первое представление, исчезли и больше не появлялись.
Я не сомневался, что мы заметили Джилл.
Я попытался расспросить театрального зазывалу – тощего, словно борзая, мужчину с обветренной от постоянного пребывания на воздухе физиономией. Мне не показалось, что он – славный малый. Он посмотрел на меня и тоже узрел нечто такое, что ему не понравилось. Пять марок серебром вызвали в нем молчаливое презрение. Этот тип не только ничего не знал ни о каких блондинках, но и вообще разучился разговаривать.
Майя оттащила меня от него прежде, чем я попробовал что-нибудь из него выжать. Нужно соблюдать осторожность, вымогая сведения в Веселом Уголке. Все изгои держатся вместе, как виноград в грозди, все противостоят остальному миру.
– Может, в следующий раз попробую я? – предложила Майя. – Даже эти унылые обезьяны меня выслушают.
Выслушают, хотя бы назло мне.
– Ладно. Давай перейдем улицу, сядем и все обмозгуем.
Веселый Уголок может похвастаться удобствами, напрочь отсутствующими в остальной части города. Такими, как общественные сортиры и уличные скамейки. В любом другом месте скамейки поломали бы на дрова, а сортиры превратили бы черт знает во что. Здесь же самих громил обломают еще до того, как они успеют задумать свою пакость.
Организация не проявляет терпимости к людям, которые стоят ей денег.
Мы перешли на другую сторону и сели. Я размышлял над своими возможностями на этой территории, а Майя тем временем отклоняла различные предложения, объясняя свой отказ тем, что она занята.
– Хотя, – сообщила она одному кандидату в ухажеры, – возможно, позже мне удастся отделаться от этого старикашки.
– Майя!
– Чему ты удивляешься, Гаррет? С тобой неинтересно. Этот тип похож на человека, который знает, как хорошо провести время.
Черт бы их всех побрал! Клянусь, прежде, чем выпустить их из детства, от них требуют подписанный кровью договор, где сказано, что они обязаны изводить нашего брата всеми доступными способами.
– Дай мне передышку, Майя. Или хотя бы возможность привыкнуть к мысли, что ты стала женщиной.
На ее лице заиграла самодовольная улыбка. Она нацарапала шесть очков в пользу Майи на своем невидимом табло.
Ближайшие заведения в основном служили для удовольствия зрителей, а не участников. Мой желудок немного сводило при мысли о Джилл Крайт, блистающей в одном из этих шоу.
Конечно, нет ничего невозможного. Просто мне эта мысль не нравилась.
Я без труда мог представить ее в такой роли. У этой женщины явно нелады с психикой. Важные знакомые, которых она упоминала, могли уверить ее, что ни на что другое она не годится. Человеческое мышление – загадочная штука.
Меня изумляет, что наша раса ухитряется не только выживать, но и добиваться время от времени шаткого преимущества в споре с иными разумными видами. Вероятно, существует некая сила, более могущественная, чем мы сами. Сила, толкающая нас к величию.
Эта мысль весьма утешительна, на мой взгляд. Приятно думать, что моим сородичам суждена участь, которая затмит наше прошлое и настоящее. Церковь, Ортодоксы, все Анитские культы, секты и конфессии предлагают своим последователям эту надежду, но они окружают ее таким количеством вздора и так часто поддаются мирским соблазнам, которые, по их же словам, разрушают надежду, что их пастыри утратили всякое право вести нас к светлому будущему.
Майя прижалась ко мне немного теснее, якобы укрываясь от вечернего бриза.
– О чем ты думаешь, Гаррет?
– О Сынах Хаммона как о силе, воплощающей идею хаоса и убежденной, что забвение – единственная участь, которой мы заслуживаем.
Майя откинулась назад и посмотрела мне в глаза:
– Ты дурачишь меня? Или просто говоришь гадости?
– Нет. – Я пустился в объяснения. Спустя минуту Майя завладела моей рукой и положила голову мне на плечо. Она мычала в надлежащих местах, чтобы показать, как внимательно она меня слушает. Уверен, мы являли собой трогательную картинку.
Чуть позже я сказал:
– Ну, хватит лирических отступлений. Пора подумать о деле. – Мне, во всяком случае. Маленькая ведьма меня допекла. – Ты знаешь что-нибудь об этом квартале?
– Тут куча извращенцев.
В сведениях такого рода я не нуждался. У меня довольно хорошее зрение.
Шесть близлежащих заведений устраивали известного рода представления. Еще несколько предлагали особые услуги. Некоторые по внешнему виду ничем не отличались от обычных гостиниц. Но назначение одной лавочки мне не удалось вычислить даже приблизительно.
Там не было зазывалы. Не было вывески. Туда не ломились толпой посетители. За все время, что мы сидели на скамейке, в дом вошли пятеро мужчин и одна женщина. Вышли четверо. Только у одного в манерах проскальзывала вороватость – отличительный признак клиента, который шагает навстречу приключению, подразумевающему какую-либо мерзость. Выходящие оттуда выглядели довольными и расслабленными, но не так, как выглядят люди, пресытившиеся сексуальными развлечениями.
– Как насчет вон того заведения? – Я показал рукой. – Знаешь его?
– Нет.
Меня обуяло любопытство. К нам приближался фонарщик, толкавший перед собой тележку с ароматными маслами. Он переходил от столба к столбу, забирался наверх, заправлял масло и зажигал разноцветные огни, придающие вечерам в Веселом Уголке атмосферу непристойного карнавала. Когда он остановился у фонарного столба в конце нашей скамейки, я открыл рот, чтобы спросить о доме, который меня заинтриговал.
Майя пихнула меня локтем в ребра:
– Моя очередь, помнишь?
Она встала.
Должно быть, они впитывают это с молоком матери. Я еще не встречал женщины, не способной запалить огонь, когда ей это нужно. Майя заворковала. Глаза фонарщика загорелись без помощи его спичек. Он кивнул. Майя коснулась его груди поверх сердца и пробежала кончиками пальцев по его куртке. Он ухмыльнулся и посмотрел на дом, привлекший мое внимание. Потом он увидел глухонемого зазывалу, смотрящего волком в нашу сторону.
Слова у фонарщика иссякли прежде, чем он успел открыть рот. Он поглупел на глазах.
– Меня это начинает раздражать, – сказал я Майе. – Пошли.
Я встал, взял ее за руку и направился к входу в примечательное здание.
Зазывала разгадал мое намерение и покинул свой пост. Он поскакал по улице и встал у меня на пути.
– Ты действуешь мне на нервы, дружок, – сообщил я ему. – Либо через две секунды ты отсюда уберешься, либо я переломаю тебе ноги.
Он ухмыльнулся. Глаза загорелись в предвкушении драки.
– Гаррет, сзади! – предупредила Майя.
Я оглянулся. К нам неспешно приближались аборигены. Я насчитал с полдюжины. Судя по их виду, они истомились в ожидании случая кого-нибудь отколошматить. Но за их спинами возникли мои ангелы, и стаю возглавлял Плоскомордый. А он единолично мог бы управиться со всей этой сворой.
– Убери копыто, или ты его лишишься, – ласково сказал я зазывале.
– Ну, ты сам напросился, парень. Возьмите его.
Плоскомордый столкнул парочку аборигенов головами. Клин опустил дубину еще на два кумпола. У зазывалы округлились глаза.
– Ну что, ты готов убраться? – спросил я.
– Гаррет, уймись! – крикнул Плоскомордый. – Ты здесь бунт устроишь.
У зазывалы глаза вылезли из орбит.
– Вы – тот Гаррет, который работает на Чодо? – Он посторонился. – Что ж вы раньше не сказали?
– Да, Гаррет, – прогремел Плоскомордый. – А ты какого черта молчал?
– Мне плевать, что там утверждает Чодо. Я на него не работаю. Я работаю на себя. – Я должен был прояснить этот пункт ради собственного душевного спокойствия.
– Понимаете, я не знал, что вы работаете на Чодо, – лепетал зазывала. – Тут всякие шляются. Я бы не стал вам мешать, если бы вы меня предупредили.
– Уймись. Я только хочу войти туда и посмотреть, что там творится.
– Вы спрашивали о какой-то белокурой сучке, – скулил зазывала. – Что вы хотите знать? Если я могу помочь…
Одновременно заговорил Плоскомордый:
– Я пришел сюда по поручению Морли. Ему нужно тебя повидать. Говорит, у него для тебя какие-то важные новости.
– Рад за Морли. Вы меня извините? – Я протиснулся мимо зазывалы и вошел в загадочный дом. Майя не отставала ни на шаг и держала рот на замке. Умная девочка.
Пришпорьте свое воображение. Вам не придумать ничего нового. Наверняка кто-то уже думал об этом или делал это до вас. Черт возьми, да всегда найдется тот, чьи мысли об этом еще отвратительнее ваших. И все это доступно в Стране Чудес. И необязательно секс, хотя это первое, что приходит в голову.
В предвечернее время Веселый Уголок только просыпается. Хотя большая часть его заведений работает круглосуточно, здешние клиенты, подобно некоторым насекомым, избегают дневного света. Только после захода солнца веселье достигает апогея.
– Ты бывала здесь прежде? – спросил я Майю.
– С джентльменом – ни разу. – Она рассмеялась.
Я попытался напустить на себя суровость, но ее стойкое хорошее настроение было очень заразительно. Я улыбнулся.
– Конечно, – сказала она. – Одно из наших любимых развлечений – приходить сюда и наблюдать за всякими придурками. Ну, иногда – обхамить сутенера или обчистить пьяного. Тут всегда можно славно позабавиться. Те, кто сюда приходит, редко осмеливаются жаловаться.
– Ты понимаешь, как это опасно? Веселый Уголок заботится о своих клиентах.
Она наградила меня выразительным взглядом из тех, что молодежь приберегает для старых хрычей, несущих всякую чушь.
– А что нам терять?
Только собственные жизни. Но подростки бессмертны и неуязвимы. Спросите их, если не верите.
Еще не стемнело, но на недостаток общества мы пожаловаться не могли. Мы брели по окраине квартала, где предложения услуг носили сравнительно невинный характер. Джентльмены глазели на витрины, зазывалы зазывали, мои ангелы крались следом, а дюжина недорослей клянчила мелочь. Когда я их отшил, один ущипнул Майю за зад и удрал. Я, как и положено, яростно зарычал и даже сделал шаг в сторону нахального щенка, но тут до меня дошел весь комизм положения.
– Теперь ты на другой стороне, милая. Добро пожаловать в мир взрослых!
– Мне больно, Гаррет!
Я засмеялся.
– Ублюдок! Лучше бы поцеловал больное место.
В этой невинной части Веселого Уголка владельцы выставляли свой товар в больших окнах-«фонарях». Я не мог не восхищаться открывшимся мне зрелищем.
– Ты истекаешь слюнями, старый козел.
Возможно, так оно и было, но я это отрицал.
– Чем она лучше меня? – приступила Майя к допросу с пристрастием минутой позже. Я не смог бы ответить на этот вопрос. Штучка, о которой шла речь, была моложе Майи и не такая хорошенькая, но соблазнительна до умопомрачения.
Мне необходимы шоры. Иначе моя слабость вовлечет меня в пучину бедствий.
– Вон она.
– А? Кто? Где?
Майя бросила на меня свирепый взгляд:
– Что значит «кто»? Кого мы, к дьяволу, разыскиваем?
– Ну-ну, полегче. Где ты ее видела? – Пора браться за ум, Гаррет. Привыкай принимать в расчет чужие чувства.
– Прямо перед нами. Примерно через квартал.
Ее глаза получше моих, если она сумела разглядеть кого-то в толпе на таком расстоянии.
Я мельком увидел знакомые светлые волосы.
– Вперед!
Мы прибавили шагу. Я пытался не упустить волосы из виду. Они исчезли, появились, опять исчезли и снова появились. Мы неслись вперед. Волосы мелькнули в водовороте у входа в «театр», где как раз начиналось первое представление, исчезли и больше не появлялись.
Я не сомневался, что мы заметили Джилл.
Я попытался расспросить театрального зазывалу – тощего, словно борзая, мужчину с обветренной от постоянного пребывания на воздухе физиономией. Мне не показалось, что он – славный малый. Он посмотрел на меня и тоже узрел нечто такое, что ему не понравилось. Пять марок серебром вызвали в нем молчаливое презрение. Этот тип не только ничего не знал ни о каких блондинках, но и вообще разучился разговаривать.
Майя оттащила меня от него прежде, чем я попробовал что-нибудь из него выжать. Нужно соблюдать осторожность, вымогая сведения в Веселом Уголке. Все изгои держатся вместе, как виноград в грозди, все противостоят остальному миру.
– Может, в следующий раз попробую я? – предложила Майя. – Даже эти унылые обезьяны меня выслушают.
Выслушают, хотя бы назло мне.
– Ладно. Давай перейдем улицу, сядем и все обмозгуем.
Веселый Уголок может похвастаться удобствами, напрочь отсутствующими в остальной части города. Такими, как общественные сортиры и уличные скамейки. В любом другом месте скамейки поломали бы на дрова, а сортиры превратили бы черт знает во что. Здесь же самих громил обломают еще до того, как они успеют задумать свою пакость.
Организация не проявляет терпимости к людям, которые стоят ей денег.
Мы перешли на другую сторону и сели. Я размышлял над своими возможностями на этой территории, а Майя тем временем отклоняла различные предложения, объясняя свой отказ тем, что она занята.
– Хотя, – сообщила она одному кандидату в ухажеры, – возможно, позже мне удастся отделаться от этого старикашки.
– Майя!
– Чему ты удивляешься, Гаррет? С тобой неинтересно. Этот тип похож на человека, который знает, как хорошо провести время.
Черт бы их всех побрал! Клянусь, прежде, чем выпустить их из детства, от них требуют подписанный кровью договор, где сказано, что они обязаны изводить нашего брата всеми доступными способами.
– Дай мне передышку, Майя. Или хотя бы возможность привыкнуть к мысли, что ты стала женщиной.
На ее лице заиграла самодовольная улыбка. Она нацарапала шесть очков в пользу Майи на своем невидимом табло.
Ближайшие заведения в основном служили для удовольствия зрителей, а не участников. Мой желудок немного сводило при мысли о Джилл Крайт, блистающей в одном из этих шоу.
Конечно, нет ничего невозможного. Просто мне эта мысль не нравилась.
Я без труда мог представить ее в такой роли. У этой женщины явно нелады с психикой. Важные знакомые, которых она упоминала, могли уверить ее, что ни на что другое она не годится. Человеческое мышление – загадочная штука.
Меня изумляет, что наша раса ухитряется не только выживать, но и добиваться время от времени шаткого преимущества в споре с иными разумными видами. Вероятно, существует некая сила, более могущественная, чем мы сами. Сила, толкающая нас к величию.
Эта мысль весьма утешительна, на мой взгляд. Приятно думать, что моим сородичам суждена участь, которая затмит наше прошлое и настоящее. Церковь, Ортодоксы, все Анитские культы, секты и конфессии предлагают своим последователям эту надежду, но они окружают ее таким количеством вздора и так часто поддаются мирским соблазнам, которые, по их же словам, разрушают надежду, что их пастыри утратили всякое право вести нас к светлому будущему.
Майя прижалась ко мне немного теснее, якобы укрываясь от вечернего бриза.
– О чем ты думаешь, Гаррет?
– О Сынах Хаммона как о силе, воплощающей идею хаоса и убежденной, что забвение – единственная участь, которой мы заслуживаем.
Майя откинулась назад и посмотрела мне в глаза:
– Ты дурачишь меня? Или просто говоришь гадости?
– Нет. – Я пустился в объяснения. Спустя минуту Майя завладела моей рукой и положила голову мне на плечо. Она мычала в надлежащих местах, чтобы показать, как внимательно она меня слушает. Уверен, мы являли собой трогательную картинку.
Чуть позже я сказал:
– Ну, хватит лирических отступлений. Пора подумать о деле. – Мне, во всяком случае. Маленькая ведьма меня допекла. – Ты знаешь что-нибудь об этом квартале?
– Тут куча извращенцев.
В сведениях такого рода я не нуждался. У меня довольно хорошее зрение.
Шесть близлежащих заведений устраивали известного рода представления. Еще несколько предлагали особые услуги. Некоторые по внешнему виду ничем не отличались от обычных гостиниц. Но назначение одной лавочки мне не удалось вычислить даже приблизительно.
Там не было зазывалы. Не было вывески. Туда не ломились толпой посетители. За все время, что мы сидели на скамейке, в дом вошли пятеро мужчин и одна женщина. Вышли четверо. Только у одного в манерах проскальзывала вороватость – отличительный признак клиента, который шагает навстречу приключению, подразумевающему какую-либо мерзость. Выходящие оттуда выглядели довольными и расслабленными, но не так, как выглядят люди, пресытившиеся сексуальными развлечениями.
– Как насчет вон того заведения? – Я показал рукой. – Знаешь его?
– Нет.
Меня обуяло любопытство. К нам приближался фонарщик, толкавший перед собой тележку с ароматными маслами. Он переходил от столба к столбу, забирался наверх, заправлял масло и зажигал разноцветные огни, придающие вечерам в Веселом Уголке атмосферу непристойного карнавала. Когда он остановился у фонарного столба в конце нашей скамейки, я открыл рот, чтобы спросить о доме, который меня заинтриговал.
Майя пихнула меня локтем в ребра:
– Моя очередь, помнишь?
Она встала.
Должно быть, они впитывают это с молоком матери. Я еще не встречал женщины, не способной запалить огонь, когда ей это нужно. Майя заворковала. Глаза фонарщика загорелись без помощи его спичек. Он кивнул. Майя коснулась его груди поверх сердца и пробежала кончиками пальцев по его куртке. Он ухмыльнулся и посмотрел на дом, привлекший мое внимание. Потом он увидел глухонемого зазывалу, смотрящего волком в нашу сторону.
Слова у фонарщика иссякли прежде, чем он успел открыть рот. Он поглупел на глазах.
– Меня это начинает раздражать, – сказал я Майе. – Пошли.
Я встал, взял ее за руку и направился к входу в примечательное здание.
Зазывала разгадал мое намерение и покинул свой пост. Он поскакал по улице и встал у меня на пути.
– Ты действуешь мне на нервы, дружок, – сообщил я ему. – Либо через две секунды ты отсюда уберешься, либо я переломаю тебе ноги.
Он ухмыльнулся. Глаза загорелись в предвкушении драки.
– Гаррет, сзади! – предупредила Майя.
Я оглянулся. К нам неспешно приближались аборигены. Я насчитал с полдюжины. Судя по их виду, они истомились в ожидании случая кого-нибудь отколошматить. Но за их спинами возникли мои ангелы, и стаю возглавлял Плоскомордый. А он единолично мог бы управиться со всей этой сворой.
– Убери копыто, или ты его лишишься, – ласково сказал я зазывале.
– Ну, ты сам напросился, парень. Возьмите его.
Плоскомордый столкнул парочку аборигенов головами. Клин опустил дубину еще на два кумпола. У зазывалы округлились глаза.
– Ну что, ты готов убраться? – спросил я.
– Гаррет, уймись! – крикнул Плоскомордый. – Ты здесь бунт устроишь.
У зазывалы глаза вылезли из орбит.
– Вы – тот Гаррет, который работает на Чодо? – Он посторонился. – Что ж вы раньше не сказали?
– Да, Гаррет, – прогремел Плоскомордый. – А ты какого черта молчал?
– Мне плевать, что там утверждает Чодо. Я на него не работаю. Я работаю на себя. – Я должен был прояснить этот пункт ради собственного душевного спокойствия.
– Понимаете, я не знал, что вы работаете на Чодо, – лепетал зазывала. – Тут всякие шляются. Я бы не стал вам мешать, если бы вы меня предупредили.
– Уймись. Я только хочу войти туда и посмотреть, что там творится.
– Вы спрашивали о какой-то белокурой сучке, – скулил зазывала. – Что вы хотите знать? Если я могу помочь…
Одновременно заговорил Плоскомордый:
– Я пришел сюда по поручению Морли. Ему нужно тебя повидать. Говорит, у него для тебя какие-то важные новости.
– Рад за Морли. Вы меня извините? – Я протиснулся мимо зазывалы и вошел в загадочный дом. Майя не отставала ни на шаг и держала рот на замке. Умная девочка.
38
Дверь была не заперта. Наверное, ее нельзя было запереть, поскольку она провисла. Внутри на расшатанном стуле сидел тощий старик и запихивал в печь сучья. Стояла такая жара, что можно было приготовить мясо на пару, но старик ворчал и жаловался на холод.
– Киньте на конторку, – проскрипел он, не потрудившись повернуть голову.
– Что?
Тут он оторвался от своего занятия и посмотрел на нас. Сначала на меня, потом на Майю. Его мохнатые белые брови поползли, извиваясь, к переносице.
– Вы вместе?
– Да.
– Ну, как знаете. Деньги ваши. Шесть марок серебром. В первый раз? Выберите любую кабинку с отдернутыми шторами. Если не понравится то, что вам досталось, можете один раз поменять кабинку. Если опять не потрафит, платите одну марку за каждый следующий переход, пока вас не зацепит.
Я выложил деньги. Он вернулся к прерванному занятию. Майя бросила на меня озадаченный взгляд. Я пожал плечами и шагнул к занавешенному дверному проему.
За ним открывался длинный коридор, с каждой стороны которого располагалось полдюжины ниш со шторами. Четыре шторы были задернуты. Мы прошлись туда и обратно. Я услышал приглушенные голоса за задернутыми шторами. Там, где шторы были раздвинуты, стоял стул и столик, упирающийся в стеклянную стенку. За стеклом царила темнота.
– Что это за место, Гаррет?
– Раз ты спрашиваешь, значит, тебе скорее всего здесь не место.
Я повел ее в ближайшую открытую комнатку и задернул штору. Мы оказались на пятачке шесть на пять футов, к тому же очень темном из-за закрытых штор. Я нащупал нечто похожее на шнур от звонка и дернул. Где-то над головой звякнул и затих колокольчик. По другую сторону стекла появился свет.
Комната за стеной выглядела, словно перенесенная с Холма спальня какой-нибудь знатной дамы. Очевидно, это была декорация, но декорация безупречная, вплоть до мельчайших деталей. По винтовой лестнице в комнату спускалась хорошо одетая и немыслимо прекрасная женщина.
– Гаррет, – прошептала Майя. – Эта женщина не человек. Она чистокровный светлый эльф.
Я и сам видел, но не верил своим глазам. Кто когда-нибудь слыхал об эльфийской шлюхе? Но Майя права. Перед нами была эльфийка, и такая прекрасная, что глазам больно.
Она начала раздеваться, словно не сознавая, что за ней наблюдают. Потом она подвинула стул к столику, упирающемуся в стекло с той стороны, и начала медленно удалять с лица косметику. Для нее стекло, должно быть, представляло собой зеркало.
Майя меня ущипнула:
– Да не пыхти ты! Стекло запотеет.
Эльфийка что-то услышала и вопросительно наклонила голову.
– Кто там?
Ради обладательницы такого голоса мужчины запросто поубивают друг друга. Я не видел особой разницы между этой богиней красоты и обыкновенной потаскушкой. Я привык думать о себе как о твердолобом цинике, которого никакими профессиональными штучками не проймешь. Но я с легкостью мог бы представить себе, как за этот серебристый голосок на моей подушке я с радостными криками бросаюсь в пучину ада.
Она встала и выскользнула из очередного слоя одежды.
– На этот раз я не собираюсь спрашивать, чем я хуже ее, – прошептала Майя благоговейно.
Я застыл как парализованный.
– Там есть кто-нибудь? – снова спросила эльфийка.
Я вытянул руку и коснулся стекла. Звукопроницаемое стекло, прозрачное только с одной стороны? Кто-то основательно потратился на редкого дизайнера-колдуна. Этот заоблачный вуайеризм в сотни раз эротичнее, чем любая форма примитивного совокупления женщин друг с другом, с нелюдьми, обезьянами или зебрами. И главное здесь – врожденный талант женщины за стеклом. Она превращала каждое движение в нечто, ворвавшееся в реальность из ярчайшей фантазии.
Она коснулась стекла там, где застыли мои пальцы.
– Все правильно. Не нужно ничего говорить, если не хочется. – Кончики пальцев пронизало жаром, словно я прижимал их к раскаленной плите.
Я хотел. Я отчаянно хотел поговорить с ней. Я влюбился. И язык прилип к небу, словно у двенадцатилетнего мальчишки, втюрившегося в ровесницу Майи.
Я отдернул руку.
Я не знал, что делать.
Майя выступила вперед:
– Кто вы?
– Я стану кем угодно по вашему желанию. – Эльфийка ничуть не удивилась, услышав женский голос. – Я буду воплощением вашей мечты. Я – ваша фантазия.
Да. О да!
Она принялась за последний слой одежды.
Я отвернулся. Я не мог этого вынести. Только не при Майе.
Быть может, здешний воздух насыщен каким-нибудь наркотиком или неуловимое волшебство усиливает естественную магию стриптиза в исполнении прекрасной женщины.
Вдруг на меня снизошло озарение. Я понял, чем занимается Джилл. Она прямо-таки создана для такого действа. У нее есть внешность, стиль и огонь, когда она того пожелает. Посади ее в одну из этих комнат, и она будет пленительна.
Я положил руку Майе на плечо и шепнул ей на ухо:
– Я проверю другие кабинки.
Она кивнула.
Когда я вышел в коридор, только две шторы оставались задернутыми. Один мужчина как раз уходил. Я быстро прошелся по коридору. На четырех пустых кабинках висели таблички, предупреждавшие, что звонить бесполезно. Я подумал, что заведение работает круглосуточно и у каждой кабинки своя хозяйка. Большинство должно скоро включиться, поскольку в Веселом Уголке начинался час пик.
Я позвонил в колокольчик и вызвал рыжеволосое видение, которое напомнило мне Тинни, но никак не Джилл Крайт. Я удрал прежде, чем оно успело испытать на мне свои чары.
В коридор вышел старик и вопросительно на меня посмотрел. Я сунул ему в руку монеты:
– Я намерен совершить тур.
– Как пожелаете. – Ни малейшего удивления. Какое ему дело до моих причуд, пока я плачу деньги?
Каждая женщина была изумительна, но Джилл я так и не нашел. Я даже дождался, пока освободятся две занятые кабинки. Одна из дам была не Джилл, а другая не отозвалась на звонок.
Итак, число вариантов сократилось. Я прикинул, стоит ли обработать старика, потом отверг эту идею. Если я не хочу сидеть с ним целую вечность, не стоит рисковать. Он предупредит Джилл, что ею кто-то интересуется. Теперь я знал, где искать. Мне только и нужно, что возвращаться сюда, пока я не пересмотрю их всех.
Я пошел обратно, в первую кабинку. Майя и эльфийка болтали, словно сестры. Женщина оделась. Вот и славно. У каждого мужчины существуют границы того, что он способен вынести.
Майя оглянулась – убедиться, что это я.
– Я почти закончила. И потом, все равно время истекает.
Они обменялись несколькими, довольно туманными любезностями, которые зародили во мне подозрение, что я помешал какому-то девичьему разговору. Майя встала, придвинулась ближе и прошептала:
– Ты должен оставить чаевые. Так она зарабатывает на жизнь. Деньги, которые ты дал старику, он оставляет себе.
Не считая доли Большого Босса, конечно. И часть чаевых уйдет к нему же.
– Куда?
Майя показала мне прорезь в крышке стола, которая служила единственным средством передачи предметов за стекло. Я насыпал туда щедрую порцию серебра. Я не остался внакладе. Деньги пришли от Большого Босса, пусть же часть вернется обратно.
Майя сжала мне локоть. Она была поражена моей щедростью. Видно, эльфийка ее очаровала. Мы вышли в коридор.
Я развел перед Майей шторы, отделяющие коридор от прихожей, и тут в переднюю дверь кто-то вошел. Я только мельком увидел коротышку с сияющей лысиной и внушительным шнобелем. Он застыл. Майя застыла. Я врезался ей в спину. Мы образовали кучу-малу. Когда мы разобрались, коротышка исчез.
– Что за черт?
– Это он, Гаррет! Он меня узнал.
– Кто «он»?
– Тип, который был в той квартире. Тот, что чуть не сбил меня с ног.
Старик при входе поддерживал огонь. Он ничего не видел, ничего не слышал.
Острое, однако, зрение у коротышки, если он сумел узнать немытую девчонку, с которой столкнулся в квартире, в этой Майе.
Я выскочил на улицу и увидел то же самое, что и старик внутри. Ничего. Видно, малыш был волшебником. Или из-за роста его просто невозможно разглядеть в толпе.
На улицах Веселого Уголка начался еженощный карнавал. Вынужден признать, не везде бал правили разврат и мерзость. Были тут и вполне безобидные развлечения. В двух домах от меня, например, располагался клуб бинго,[7] куда только что прибыл головной отряд полка престарелых дам – почитательниц этой игры. Но грязь и мерзость были сутью Веселого Уголка, и страдания здесь перевешивали радость невинных развлечений.
Я спросил своих ангелов, не видели ли они коротышку. Они не поняли, о чем я веду речь. Я обратился к зазывале. Он ни черта не видел и был слишком занят, чтобы болтать.
– Я вернусь завтра, – рявкнул ему в физиономию. – Поговорим, когда тебя не будет подпирать.
– Ага. Конечно. Никто не может сказать, что я не сотрудничаю с Организацией.
Я подобрал Майю, и мы устало поплелись домой.
– Киньте на конторку, – проскрипел он, не потрудившись повернуть голову.
– Что?
Тут он оторвался от своего занятия и посмотрел на нас. Сначала на меня, потом на Майю. Его мохнатые белые брови поползли, извиваясь, к переносице.
– Вы вместе?
– Да.
– Ну, как знаете. Деньги ваши. Шесть марок серебром. В первый раз? Выберите любую кабинку с отдернутыми шторами. Если не понравится то, что вам досталось, можете один раз поменять кабинку. Если опять не потрафит, платите одну марку за каждый следующий переход, пока вас не зацепит.
Я выложил деньги. Он вернулся к прерванному занятию. Майя бросила на меня озадаченный взгляд. Я пожал плечами и шагнул к занавешенному дверному проему.
За ним открывался длинный коридор, с каждой стороны которого располагалось полдюжины ниш со шторами. Четыре шторы были задернуты. Мы прошлись туда и обратно. Я услышал приглушенные голоса за задернутыми шторами. Там, где шторы были раздвинуты, стоял стул и столик, упирающийся в стеклянную стенку. За стеклом царила темнота.
– Что это за место, Гаррет?
– Раз ты спрашиваешь, значит, тебе скорее всего здесь не место.
Я повел ее в ближайшую открытую комнатку и задернул штору. Мы оказались на пятачке шесть на пять футов, к тому же очень темном из-за закрытых штор. Я нащупал нечто похожее на шнур от звонка и дернул. Где-то над головой звякнул и затих колокольчик. По другую сторону стекла появился свет.
Комната за стеной выглядела, словно перенесенная с Холма спальня какой-нибудь знатной дамы. Очевидно, это была декорация, но декорация безупречная, вплоть до мельчайших деталей. По винтовой лестнице в комнату спускалась хорошо одетая и немыслимо прекрасная женщина.
– Гаррет, – прошептала Майя. – Эта женщина не человек. Она чистокровный светлый эльф.
Я и сам видел, но не верил своим глазам. Кто когда-нибудь слыхал об эльфийской шлюхе? Но Майя права. Перед нами была эльфийка, и такая прекрасная, что глазам больно.
Она начала раздеваться, словно не сознавая, что за ней наблюдают. Потом она подвинула стул к столику, упирающемуся в стекло с той стороны, и начала медленно удалять с лица косметику. Для нее стекло, должно быть, представляло собой зеркало.
Майя меня ущипнула:
– Да не пыхти ты! Стекло запотеет.
Эльфийка что-то услышала и вопросительно наклонила голову.
– Кто там?
Ради обладательницы такого голоса мужчины запросто поубивают друг друга. Я не видел особой разницы между этой богиней красоты и обыкновенной потаскушкой. Я привык думать о себе как о твердолобом цинике, которого никакими профессиональными штучками не проймешь. Но я с легкостью мог бы представить себе, как за этот серебристый голосок на моей подушке я с радостными криками бросаюсь в пучину ада.
Она встала и выскользнула из очередного слоя одежды.
– На этот раз я не собираюсь спрашивать, чем я хуже ее, – прошептала Майя благоговейно.
Я застыл как парализованный.
– Там есть кто-нибудь? – снова спросила эльфийка.
Я вытянул руку и коснулся стекла. Звукопроницаемое стекло, прозрачное только с одной стороны? Кто-то основательно потратился на редкого дизайнера-колдуна. Этот заоблачный вуайеризм в сотни раз эротичнее, чем любая форма примитивного совокупления женщин друг с другом, с нелюдьми, обезьянами или зебрами. И главное здесь – врожденный талант женщины за стеклом. Она превращала каждое движение в нечто, ворвавшееся в реальность из ярчайшей фантазии.
Она коснулась стекла там, где застыли мои пальцы.
– Все правильно. Не нужно ничего говорить, если не хочется. – Кончики пальцев пронизало жаром, словно я прижимал их к раскаленной плите.
Я хотел. Я отчаянно хотел поговорить с ней. Я влюбился. И язык прилип к небу, словно у двенадцатилетнего мальчишки, втюрившегося в ровесницу Майи.
Я отдернул руку.
Я не знал, что делать.
Майя выступила вперед:
– Кто вы?
– Я стану кем угодно по вашему желанию. – Эльфийка ничуть не удивилась, услышав женский голос. – Я буду воплощением вашей мечты. Я – ваша фантазия.
Да. О да!
Она принялась за последний слой одежды.
Я отвернулся. Я не мог этого вынести. Только не при Майе.
Быть может, здешний воздух насыщен каким-нибудь наркотиком или неуловимое волшебство усиливает естественную магию стриптиза в исполнении прекрасной женщины.
Вдруг на меня снизошло озарение. Я понял, чем занимается Джилл. Она прямо-таки создана для такого действа. У нее есть внешность, стиль и огонь, когда она того пожелает. Посади ее в одну из этих комнат, и она будет пленительна.
Я положил руку Майе на плечо и шепнул ей на ухо:
– Я проверю другие кабинки.
Она кивнула.
Когда я вышел в коридор, только две шторы оставались задернутыми. Один мужчина как раз уходил. Я быстро прошелся по коридору. На четырех пустых кабинках висели таблички, предупреждавшие, что звонить бесполезно. Я подумал, что заведение работает круглосуточно и у каждой кабинки своя хозяйка. Большинство должно скоро включиться, поскольку в Веселом Уголке начинался час пик.
Я позвонил в колокольчик и вызвал рыжеволосое видение, которое напомнило мне Тинни, но никак не Джилл Крайт. Я удрал прежде, чем оно успело испытать на мне свои чары.
В коридор вышел старик и вопросительно на меня посмотрел. Я сунул ему в руку монеты:
– Я намерен совершить тур.
– Как пожелаете. – Ни малейшего удивления. Какое ему дело до моих причуд, пока я плачу деньги?
Каждая женщина была изумительна, но Джилл я так и не нашел. Я даже дождался, пока освободятся две занятые кабинки. Одна из дам была не Джилл, а другая не отозвалась на звонок.
Итак, число вариантов сократилось. Я прикинул, стоит ли обработать старика, потом отверг эту идею. Если я не хочу сидеть с ним целую вечность, не стоит рисковать. Он предупредит Джилл, что ею кто-то интересуется. Теперь я знал, где искать. Мне только и нужно, что возвращаться сюда, пока я не пересмотрю их всех.
Я пошел обратно, в первую кабинку. Майя и эльфийка болтали, словно сестры. Женщина оделась. Вот и славно. У каждого мужчины существуют границы того, что он способен вынести.
Майя оглянулась – убедиться, что это я.
– Я почти закончила. И потом, все равно время истекает.
Они обменялись несколькими, довольно туманными любезностями, которые зародили во мне подозрение, что я помешал какому-то девичьему разговору. Майя встала, придвинулась ближе и прошептала:
– Ты должен оставить чаевые. Так она зарабатывает на жизнь. Деньги, которые ты дал старику, он оставляет себе.
Не считая доли Большого Босса, конечно. И часть чаевых уйдет к нему же.
– Куда?
Майя показала мне прорезь в крышке стола, которая служила единственным средством передачи предметов за стекло. Я насыпал туда щедрую порцию серебра. Я не остался внакладе. Деньги пришли от Большого Босса, пусть же часть вернется обратно.
Майя сжала мне локоть. Она была поражена моей щедростью. Видно, эльфийка ее очаровала. Мы вышли в коридор.
Я развел перед Майей шторы, отделяющие коридор от прихожей, и тут в переднюю дверь кто-то вошел. Я только мельком увидел коротышку с сияющей лысиной и внушительным шнобелем. Он застыл. Майя застыла. Я врезался ей в спину. Мы образовали кучу-малу. Когда мы разобрались, коротышка исчез.
– Что за черт?
– Это он, Гаррет! Он меня узнал.
– Кто «он»?
– Тип, который был в той квартире. Тот, что чуть не сбил меня с ног.
Старик при входе поддерживал огонь. Он ничего не видел, ничего не слышал.
Острое, однако, зрение у коротышки, если он сумел узнать немытую девчонку, с которой столкнулся в квартире, в этой Майе.
Я выскочил на улицу и увидел то же самое, что и старик внутри. Ничего. Видно, малыш был волшебником. Или из-за роста его просто невозможно разглядеть в толпе.
На улицах Веселого Уголка начался еженощный карнавал. Вынужден признать, не везде бал правили разврат и мерзость. Были тут и вполне безобидные развлечения. В двух домах от меня, например, располагался клуб бинго,[7] куда только что прибыл головной отряд полка престарелых дам – почитательниц этой игры. Но грязь и мерзость были сутью Веселого Уголка, и страдания здесь перевешивали радость невинных развлечений.
Я спросил своих ангелов, не видели ли они коротышку. Они не поняли, о чем я веду речь. Я обратился к зазывале. Он ни черта не видел и был слишком занят, чтобы болтать.
– Я вернусь завтра, – рявкнул ему в физиономию. – Поговорим, когда тебя не будет подпирать.
– Ага. Конечно. Никто не может сказать, что я не сотрудничаю с Организацией.
Я подобрал Майю, и мы устало поплелись домой.
39
Долгое время мы шли молча. Потом я кое-что вспомнил и резко изменил курс.
– Куда мы теперь?
– Чуть не забыл. Я же должен повидать Морли.
– О! Мистер Шарм.
– Если сегодня он положит на тебя глаз, тебе, возможно, придется отбиваться палкой.
Майя бросила на меня выразительный взгляд:
– Благодарю за комплимент. Я учту.
Через полквартала она сказала:
– Я собиралась сегодня тебя обольстить. Но теперь не могу.
– Ухм? – Главное качество сыщика – быстрота реакции.
– Если бы у меня и получилось, ты все равно был бы не со мной. Ты бы думал о ней.
– О ком?
– О Полли. Девушке-эльфе.
– О ней? Да я уже забыл ее, – соврал я.
– А луна сделана из зеленого сыра.
– Так утверждают знатоки. Но раз уж ты заговорила о ней, что она тебе рассказала?
– Я не могла особенно подробно ее расспрашивать. Не хотела, чтобы она поняла, кого мы разыскиваем. Она могла предупредить Эстер. Думаю, ты прав. Судя по описанию Полли, одна из девушек, похоже, она. Полли ее не любит. Полли – девушка строгих правил.
– Что?! – Я расхохотался.
– Гаррет, там же все основано на принципе – смотри, но руками не трогай. Полли говорит, что ее постоянные клиенты приходят просто поболтать с ней. Им приятно поговорить с красивой девушкой, которая радует глаз, внимательно выслушает и утешит, но не будет представлять никакой угрозы для репутации. Полли действительно никогда никого из них не видела. Она думает, что некоторые ее клиенты – важные шишки, но даже не догадывается, кто они. Она никогда не встречается с ними за стенами заведения. Многие ее подруги – тоже. Полли уверяет, что она девственница.
Майя находила, что такое трудно проглотить. Я не хотел даже думать об этом.
В этой игре тоже необычные ставки, но здесь я без всякого напряжения мог разыскать свой мешок с золотом. Сильным мира сего недостает только одного – возможности расслабиться и пооткровенничать с кем-нибудь без риска нарваться на предательство.
На этом и построен бизнес старика при печке. И Полли достаточно зарабатывала на чаевых, чтобы не нарушать правил игры. Но некоторые ее товарки хотели большего.
– Все потому, что Полли – эльф, – высказала Майя догадку. – Она может зарабатывать на своей внешности еще долго. У женщин-людей всего несколько лет в запасе.
Намеки, намеки. Экивоки, околичности. У девчонки просто талант доводить мужчин до умопомрачения. Должно быть, врожденный. Не могла же она научиться этому в уличной банде.
Мы добрались до заведения Морли. Майя собрала урожай восхищенных взглядов. На меня никто не обратил внимания. Так вот в чем секрет! Теперь я знаю, как пробраться к Морли, не проходя сквозь строй враждебных взглядов. Привести с собой женщину, способную их отвлечь.
За стойкой работал Слейд. Он посоветовался с переговорной трубкой и указал наверх. Мы поняли намек. Я постучал в дверь кабинета. Морли впустил нас в комнату.
– Твой вкус улучшился, Гаррет, – сказал он, поглядывая на Майю маслеными глазками.
Я обнял ее за талию:
– На этот раз не хватило времени замаскировать девушку, чтобы защитить ее от типов вроде тебя.
У Морли глаза на лоб вылезли.
– Вы – та дама, с которой он приходил пару дней назад?
Майя только загадочно улыбнулась.
– Чудеса все-таки случаются, – выдохнул Морли. И проскулил: – Но они никогда не случаются со мной.
Словно в ответ на его причитания, из задней комнаты выступила роскошная брюнетка-полукровка и картинно облокотилась на плечо Морли.
– Надеюсь, удача тебе улыбнется, Морли. Плоскомордый сказал, что у тебя есть для меня новости.
– Да. Помнишь человека, имя которого ты упомянул при Большом Боссе? Того, который посетил тебя в тот вечер, когда заварилась каша?
Я сообразил, что уклончивость Морли вызвана нежеланием называть имя Перидонта.
– Того верующего типа?
– Его самого.
– Что с ним?
– Кто-то отправил его в обещанные ему кущи. Пустил отравленную стрелу в спину. Примерно в четырех кварталах от твоего дома. Думаю, он собирался повидать тебя. Какая еще причина могла у него быть, чтобы болтаться там в наряде какого-то садовника?
– Куда мы теперь?
– Чуть не забыл. Я же должен повидать Морли.
– О! Мистер Шарм.
– Если сегодня он положит на тебя глаз, тебе, возможно, придется отбиваться палкой.
Майя бросила на меня выразительный взгляд:
– Благодарю за комплимент. Я учту.
Через полквартала она сказала:
– Я собиралась сегодня тебя обольстить. Но теперь не могу.
– Ухм? – Главное качество сыщика – быстрота реакции.
– Если бы у меня и получилось, ты все равно был бы не со мной. Ты бы думал о ней.
– О ком?
– О Полли. Девушке-эльфе.
– О ней? Да я уже забыл ее, – соврал я.
– А луна сделана из зеленого сыра.
– Так утверждают знатоки. Но раз уж ты заговорила о ней, что она тебе рассказала?
– Я не могла особенно подробно ее расспрашивать. Не хотела, чтобы она поняла, кого мы разыскиваем. Она могла предупредить Эстер. Думаю, ты прав. Судя по описанию Полли, одна из девушек, похоже, она. Полли ее не любит. Полли – девушка строгих правил.
– Что?! – Я расхохотался.
– Гаррет, там же все основано на принципе – смотри, но руками не трогай. Полли говорит, что ее постоянные клиенты приходят просто поболтать с ней. Им приятно поговорить с красивой девушкой, которая радует глаз, внимательно выслушает и утешит, но не будет представлять никакой угрозы для репутации. Полли действительно никогда никого из них не видела. Она думает, что некоторые ее клиенты – важные шишки, но даже не догадывается, кто они. Она никогда не встречается с ними за стенами заведения. Многие ее подруги – тоже. Полли уверяет, что она девственница.
Майя находила, что такое трудно проглотить. Я не хотел даже думать об этом.
В этой игре тоже необычные ставки, но здесь я без всякого напряжения мог разыскать свой мешок с золотом. Сильным мира сего недостает только одного – возможности расслабиться и пооткровенничать с кем-нибудь без риска нарваться на предательство.
На этом и построен бизнес старика при печке. И Полли достаточно зарабатывала на чаевых, чтобы не нарушать правил игры. Но некоторые ее товарки хотели большего.
– Все потому, что Полли – эльф, – высказала Майя догадку. – Она может зарабатывать на своей внешности еще долго. У женщин-людей всего несколько лет в запасе.
Намеки, намеки. Экивоки, околичности. У девчонки просто талант доводить мужчин до умопомрачения. Должно быть, врожденный. Не могла же она научиться этому в уличной банде.
Мы добрались до заведения Морли. Майя собрала урожай восхищенных взглядов. На меня никто не обратил внимания. Так вот в чем секрет! Теперь я знаю, как пробраться к Морли, не проходя сквозь строй враждебных взглядов. Привести с собой женщину, способную их отвлечь.
За стойкой работал Слейд. Он посоветовался с переговорной трубкой и указал наверх. Мы поняли намек. Я постучал в дверь кабинета. Морли впустил нас в комнату.
– Твой вкус улучшился, Гаррет, – сказал он, поглядывая на Майю маслеными глазками.
Я обнял ее за талию:
– На этот раз не хватило времени замаскировать девушку, чтобы защитить ее от типов вроде тебя.
У Морли глаза на лоб вылезли.
– Вы – та дама, с которой он приходил пару дней назад?
Майя только загадочно улыбнулась.
– Чудеса все-таки случаются, – выдохнул Морли. И проскулил: – Но они никогда не случаются со мной.
Словно в ответ на его причитания, из задней комнаты выступила роскошная брюнетка-полукровка и картинно облокотилась на плечо Морли.
– Надеюсь, удача тебе улыбнется, Морли. Плоскомордый сказал, что у тебя есть для меня новости.
– Да. Помнишь человека, имя которого ты упомянул при Большом Боссе? Того, который посетил тебя в тот вечер, когда заварилась каша?
Я сообразил, что уклончивость Морли вызвана нежеланием называть имя Перидонта.
– Того верующего типа?
– Его самого.
– Что с ним?
– Кто-то отправил его в обещанные ему кущи. Пустил отравленную стрелу в спину. Примерно в четырех кварталах от твоего дома. Думаю, он собирался повидать тебя. Какая еще причина могла у него быть, чтобы болтаться там в наряде какого-то садовника?