Страница:
могла обнаружить дурную сторону в чем угодно и жаловаться на это целую
вечность.
- В чем дело? - спросил я.
- Опять тебя носило? - ответил вопросом на вопрос дядюшка Дой. - Куда
на сей раз? В Дежагор?
- Ничего подобного. Я уже давно никуда не отлучался. Вся троица
продолжала таращиться так, словно у меня рог на носу вырос.
- Что такое?
- Ты изменился, - сказал дядюшка Дой.
- Дерьмо! Так оно и есть, пропади все пропадом! Я потерял жену, которая
значила для меня больше, чем... - Меня захлестнула ярость. Я повернулся к
двери.
Бесполезно. Копченый находился в фургоне, направлявшемся на юг.
Они по-прежнему не сводили с меня глаз.
Это повторялось всякий раз, при каждом моем возвращении из отлучки, о
которой Тай Дай не был поставлен в известность. Они не любили терять меня из
виду.
От этого избыточного внимания, так же как и от их пристальных взглядов,
мне частенько становилось не по себе.
Похоже, Костоправ при виде любого из нюень бао испытывал похожие
чувства.
Уйдя из жизни. Сари оставила пустоту не только в моем сердце. Потеряв
ее, эта странная компания словно бы лишилась души.
- Хочешь пройти Тропою Меча? - спросил дядюшка Дой.
Тропа Меча представляла собой ритуальный комплекс упражнений,
имитирующий бой с невидимым противником с помощью длинного двуручного меча.
Это действо позволяло обрести спокойствие, отрешенность и забвение почти так
же, как и "блуждание с духом". Правда, мне до сих пор с трудом удавалось
входить в необходимое состояние транса, хотя дядюшка Дой учил меня этому с
того дня, когда я вошел в семью.
- Не сейчас. И не сегодня вечером. Я слишком устал. У меня каждый
мускул ноет.
Сказав это, я вновь почувствовал, как мне недостает Сари. Зеленоглазая
чаровница была непревзойденной мастерицей массажа и как никто другой умела
снимать накопившиеся за день усталость и напряжение. Говорили мы на нюень
бао, которым я владел вполне сносно. Однако когда подошла очередь матушки
Готы, она нарочито затарахтела на своем отвратительном таглианском. Ей
почему-то казалось, будто выговор у нее как у коренной таглианки, и
переубедить ее было свыше человеческих сил.
- Ты чем занимаешься? - спросила она. - Почему прячешься от своих?
- Работаю, - коротко ответил я.
Даже не будь Старик повернут на этом деле, я придержал бы Копченого для
себя.
Мать-перемать, а ведь я смертельно рискую, упоминая о нем даже на этих
страницах, хотя и царапаю свои закорючки на языке, на котором в этих краях
не то чтобы читать, но и говорить-то никто не может.
Но всегда следует помнить о Душелове. Усилия, предпринимавшиеся нами,
дабы не позволить ей найти Копченого, превосходили даже меры защиты от
любопытства Радиши Драх или Хозяев Теней. Не так давно она побывала во
Дворце. И похитила часть Летописей - те, которые Копченый спрятал перед
приключившейся с ним бедой. Правда, я не сомневался в том, что самого
Копченого ей заметить не удалось. Сеть сбивающих с толку чар была сплетена
вокруг него столь искусно, что даже Ловец, при всем ее могуществе, могла
распутать их лишь в одном случае - если бы она знала, что искать, и
сосредоточилась именно на этом.
- У меня только что был разговор с Капитаном, - промолвил я, обращаясь
ко всей компании. - Он сказал, что штаб выступит уже завтра. Вы по-прежнему
намерены идти?
Дядюшка Дой кивнул и невозмутимо напомнил:
- Нам тоже нужно уплатить долг.
Скудные пожитки этой троицы были увязаны в узлы и аккуратно сложены у
дверей. Их готовность отправиться в путь хоть сейчас не вызывала сомнения. А
вот мне - чего бы там ни наплел Костоправ - следовало закончить
приготовления.
- Сейчас я лягу спать. И не вздумайте меня будить, если только не
наступит конец света.
Сон - это не способ избавиться от боли. Во снах мне случается попадать
в места более жуткие, нежели те, где я обычно бываю наяву. Во снах я вновь и
вновь возвращаюсь в Дежагор. К голоду, болезням, смертям, людоедству и тьме.
Но во снах, как бы они ни были ужасны. Сари по-прежнему жива. Правда, на сей
раз сны не дали мне счастья увидеть Сари. Из них мне запомнился лишь один.
Сначала он был похож на полную обволакивающей, игривой жестокости Тень.
Впечатление было такое, будто я внедрился в душу паука, которому доставляет
удовольствие мучить свои жертвы. Но эта злоба не была направлена на меня -
источник ее мною не интересовался. А затем я словно бы вывернулся из тени и
оказался по другую ее сторону, в мире, выглядевшем вполне реальным, если не
считать того, что в нем не было иных цветов, кроме белого, серого и черного.
В этом мире царили смерть и отчаяние. Надо мною нависало свинцовое
небо, вокруг гнили мертвые тела. Вонь стояла такая, что отгоняла даже
стервятников. Чахлую растительность покрывала мерзкая слизь, похожая на
слюну кузнечиков Все оставалось неподвижным - лишь в отдалении насмешливо
каркали вороны.
Несмотря на ужас и отвращение, я чувствовал, что картина эта мне уже
знакома, и изо всех сил пытался сообразить - откуда? Почему я узнаю место,
где никогда не бывал? Спотыкаясь и падая, я ковылял по усыпанной костями
равнине. Сложенные из черепов пирамиды отмечали мой путь, как верстовые
столбы. Нога соскользнула, из-под нее вывалился детский череп. Я упал.., и
очутился в другом месте.
Я здесь. Я сон. Я путь к, жизни.
Там была Сари. Она улыбнулась мне и тут же исчезла, но я ухватился за
ее улыбку, как утопающий за соломинку Словно только она позволяла мне
удержать голову над волнами моря безумия.
Теперь я находился среди золотистых пещер, в которых восседали
замороженные - живые, но неспособные пошевелиться - старцы. Их безумие
терзало воздух, вспарывая его, словно миллионы отточенных клинков Некоторых
стариков покрывала сверкающая ледяная паутина, как будто миллионы волшебных
шелковичных червей закрутили их в кокон тончайших нитей.
Я метнулся вперед, пытаясь убраться подальше от стариков, выбраться из
этого места. И побежал, медленно, как бегают во снах. Побежал, сам не зная
куда.
В следующий миг я осознал, что некоторые из этих безумных старцев мне
знакомы. Ужас мой усилился. Я рванул изо всех сил, увязая на бегу в липком
тумане загустевшего, живого и злобного смеха.
***
Ощутив прикосновение, я мгновенно сунул руку под подушку, туда, где
лежал кинжал. В тот же миг на мое запястье обрушился сильный удар и кто-то
выкрикнул мое имя: Мурген!
Я проморгался и увидел склонившегося надо мной дядюшку Доя. В изножье
постели стоял Тай Дэй - он удержал бы меня, вздумай я спросонья броситься на
Доя. В дверях маячила встревоженная матушка Гота.
- Ты кричал, - пояснил дядюшка Дой. - Истошно кричал на языке, которого
никто не знает. Мы прибежали сюда и увидели, что ты дерешься с тьмой.
- Мне снился кошмар.
- Знаю.
- Откуда?
- Так ведь ясно же.
- Там была Сари.
На миг лицо матушки Готы превратилось в гневную маску. Она что-то
пробормотала - так быстро, что я успел разобрать лишь слова "Хон Трой" и
"ведьма". Хон, бабушка Сари, давно умерла, но в свое время лишь благодаря ей
семья согласилась с нашим союзом.
Хон Трой дала нам свое благословение.
Кы Дам, дед Сари, тоже отошедший к праотцам, утверждал, что его жена
обладает ясновидением. Я и сам видел, как сбывались ее предсказания во время
осады Дежагора. Правда, в большинстве случаев они были весьма путаными и
туманными.
Раз я слышал, как назвали ведьмой и Сари.
- Что это за запах? - спросил я. Сон ушел окончательно, и детали
кошмара я мог бы припомнить лишь с немалым усилием. - Здесь что, дохлая
мышь?
Дядюшка Дой нахмурился:
- Это было одно из твоих путешествий во времени?
- Нет. Оно больше походило на прогулку в ад.
- Хочешь пройти Тропою Меча? Тропа Меча была религией Доя. Порой
казалось, что именно в ней заключается основной смысл его существования.
- Не сейчас. Мне надо кое с чем разобраться, пока я еще помню
подробности. Нечто из увиденного там показалось мне знакомым.
Я опустил ноги на пол, сознавая, что гости по-прежнему буравят меня
взглядами.
Я интересовал их гораздо больше, чем до кончины Сари. Но время
сосредоточить на этом внимание еще не настало. Я направился к письменному
столу и занялся делом. Тай Дай ухватил деревянный меч для упражнений и
принялся расслабляться в дальнем углу комнаты. Матушка Гота взялась за
уборку, бормоча что-то себе под нос. Я не мешал и порой даже позволял себе
давать ей "полезные" советы, так чтобы она булькала, но через край не
перекипала.
Огромная темная шероховатая площадка медленно опускалась,
непредсказуемо колыхаясь на ледяном ветру. Хриплый крик боли повис над
жалобным стоном вьюги. Излохмаченный, прорванный в двух местах ковер пытался
опуститься на башню, туда, где дожидался его Длиннотень. Однако вихрь так и
норовил ударить летающий ковер о стену. В конце концов хозяин ковра вновь
взмыл вверх и опустился в стороне, футах в пятидесяти от предполагаемого
места посадки.
Хозяин Теней выругался - погода раздражала его. Этот зябкий сумрак был
почти столь же непроглядным, как самая настоящая ночь. К тому же, при всей
его неутомимости и при всех его дарованиях. Хозяину Теней не удавалось
своевременно устранить все щели и трещины, то и дело возникавшие в самых
неожиданных местах. В своем идеальном мире он остановил бы солнце прямо над
крепостью, с тем чтобы оно иссушило самое сердце ночи и истребило таившуюся
во тьме угрозу.
Длиннотень не стал спускаться вниз, навстречу своему прихвостню Ревуну.
В разговорах Длиннотень мог делать вид, будто они держатся на равных, но на
деле все обстояло совсем не так. Придет день, когда с Ревуном будет
покончено навсегда. Но до этого пока далеко. Сперва следует разобраться с
Черным Отрядом - вечным источником досадных неприятностей. Таглиос
необходимо покорить огнем и тенью, а тамошних князей и жрецов перебить всех
до единого. Сенджак необходимо захватить, выведать все ее темные тайны и
покончить с ней навсегда. А заодно выследить и убить ее полоумную сестрицу -
Душелова. Убить и бросить труп этой суки на съедение диким псам.
Длиннотень захихикал. Большую часть этого монолога он произнес вслух.
Оставаясь наедине с собой, он порой любил облекать мысли в слова. Перечень
тех, от кого необходимо избавиться, возрастал с каждым днем. Теперь к нему
добавились еще двое.
Два лица, появившиеся из стены, принадлежали душиле Нарайану Сингху и
девочке, которую его Обманники именовали Дщерью Ночи. Длиннотень лишь на миг
встретился с нею глазами и отвернулся, окидывая взглядом опустошенную
местность к северу от Вершины. Кое-где развалины еще дымились. Девочке было
всего четыре года, но глаза ее казались окнами в самое сердце тьмы.
Создавалось впечатление, будто за пустыми зрачками ребенка притаилась ее
духовная мать, богиня Кина. Девочка устрашала, устрашала почти так же, как
те живые Тени, умение повелевать которыми дало ему право именоваться
Хозяином Теней. Плоть ее была всего лишь плотью ребенка, но в сути своей она
нечто несравненно более старое и мрачное, нежели неопрятный костлявый
человек, служивший ей стражем.
Нарайан Сингх молча стоял у парапета и ежился на колючем ветру. Девочка
пристроилась рядом. Она тоже молчала и не выказывала ни малейшего интереса к
разрушенному городу. Все ее внимание было сосредоточено на Хозяине Теней.
В какой-то миг Длиннотень испугался - уж не читает ли она его мысли?
Обеспокоенный тем, что Ревун так долго оставляет его наедине с этими
странными существами, он повернулся к лазу, за которым находилась ведущая
вниз лестница, и встрепенулся, увидев, что следом за маленьким кудесником по
ступенькам поднимается нар, генерал Могаба. Его главный военачальник. Колдун
и полководец о чем-то оживленно толковали на незнакомом языке.
- Итак?
Паривший в воздухе Ревун - он частенько поступал так, даже когда не
сидел на своем ковре, - развернулся на лету.
- Отсюда и до самой долины Чарандапраш картина одна и та же. А также на
востоке и на западе. Землетрясение не пощадило никого. Правда, чем севернее,
тем меньше ущерб.
Длиннотень обернулся, окидывая взглядом ночной горизонт. Даже в зимнем
полумраке казалось, что равнина мерцает.
Она словно насмехалась над ним, и в какой-то миг Длиннотень пожалел о
том, что много лет назад поддался порыву и бросил ей вызов. Он обрел
вожделенное могущество - но с той поры не знал ни минуты покоя. То, что
находилось за Вратами Теней, уязвляло его самим фактом своего существования.
Источник его силы являлся одновременно и источником горчайшей отравы.
Но там он не углядел признаков разрушения. Да и как иначе - Врата были
несокрушимы. Открыть их снаружи мог лишь один-единственный инструмент.
Длиннотень обернулся и приметил улыбку на лице ребенка. Детские зубки
блеснули в сумраке, словно клыки упыря. Эта девчонка унаследовала черты
обеих своих матерей.
Ревун издал пронзительный, резко оборвавшийся вопль.
- Землетрясение не оставило нам выбора - работы придется отложить до
лучших времен. Иначе люди не выдержат.
Длиннотень поднес к лицу костлявую, затянутую в перчатку руку и
поправил маску, которую всегда носил при посторонних.
- Что ты сказал? - Должно быть, он просто ослышался.
- Посмотри на этот город, мой друг. Он лишь для того и существует,
чтобы твердыня становилась все прочнее и выше. Но для того, чтобы живущие
там людишки могли работать, они должны есть. Им нужны кров, вода и тепло,
иначе они все передохнут.
- Я не собираюсь их холить. Их единственное предназначение - служить
мне.
- Так-то оно так, но какой службы можно ждать от покойника? - промолвил
черный генерал. - Это землетрясение причинило нам больший ущерб, чем все
таглианские вояки за все годы войны.
Сказанное им было явным преувеличением. В этой войне уже сложили головы
три Хозяина Теней. Но Длиннотень понял главное: обстановка и впрямь
сложилась критическая.
- Ты заявился сюда только для того, чтобы сказать мне это?
Со стороны генерала заявиться на Вершину без приглашения было явной
дерзостью. Но Длиннотень простил его. Он питал слабость к Могабе, слишком уж
напоминавшему его самого в молодости, а потому частенько позволял нару то,
что не сошло бы с рук никому другому.
- Я пришел для того, чтобы еще раз попросить тебя пересмотреть приказы,
обязывающие меня торчать на Чарандапраше в бездействии. Теперь, после этого
несчастья, мне как никогда нужна свобода действий, чтобы выиграть время.
Длиннотень уже устал от этой просьбы, с которой Могаба приставал к нему
при каждой встрече.
- Генерал, если вместо того, чтобы просто выполнять приказы, ты и
впредь будешь цепляться ко мне со всяким вздором, я найду, кем тебя
заменить. Взять хотя бы малого по имени Нож. Кажется, за ним числятся
кое-какие заслуги.
Могаба склонил голову и промолчал. Он не был склонен восхищаться
достижениями Ножа хотя бы потому, что этому типу была предоставлена та самая
свобода действий, которой генерал тщетно добивался для себя уже почти два
года.
Раздражение Хозяина Теней не было для Могабы неожиданностью. Он
предвидел это, но считал себя обязанным предпринять эту попытку - ради своих
солдат.
Неожиданно душила Нарайан Сингх сделал шаг в направлении Хозяина Теней;
этому предшествовала волна запаха. Длиннотень подался назад.
- Они выступают, - заявил коротышка, - выступают против нас. Никаких
сомнений больше нет.
Длиннотень не поверил ему - потому что не хотел верить.
- С чего бы это? Зима, считай, только что началась... - Он
вопросительно взглянул на Ревуна, но маленький уродец кивнул головой,
обмотанной тряпицей.
- Это верно, - подтвердил тот, подавляя непроизвольно рвавшийся вопль.
- Везде, куда ни кинешь взгляд, таглианцы пришли в движение. Больших армий
не видно, но отдельные отряды маршируют по всем дорогам. Похоже, попытка
Сингха перебить их правителей и командиров разворошила осиное гнездо.
Длиннотень промолчал: он предпочитал не обсуждать неудачную вылазку
Сингха. Сейчас его собственная агентурная сеть была слаба, но лазутчики
делали что могли, и порой немало. А союз с душилами был непопулярен, а
потому весьма ненадежен. В Тенеземье Обманников любили ничуть не больше, чем
в Таглиосе.
Могаба переступил с ноги на ногу, но удержал рвавшееся у него с языка
замечание. Однако Длиннотень понял его без слов. Генерал хотел, чтобы ему
позволили нанести удар прежде, чем разрозненные таглианские отряды успеют
выйти на границу Чарандапраша и объединиться в сильную армию.
- Ревун, найди Ножа. Передай приказ - пусть беспрестанно тревожит эти
отряды. Но нападает только на тех из них, с кем может справиться. Генерал...
- Да, сэр.
Голос Могабы звучал нейтрально, что, надо полагать, стоило ему немалых
усилий.
- Разрешаю тебе послать часть кавалерии на север, навстречу врагу. Но
только часть, и только кавалерии. Если вздумаешь трактовать это так, будто
тебе дана полная воля, - пеняй на себя. Я и впрямь выпущу тебя на волю.., по
ту сторону Врат.
С тех пор как Длиннотень последний раз отсылал кого-то за Врата Теней
на неминуемую и мучительную смерть, прошло уже немало времени. Некогда ему
было развлекаться. К тому же, по правде сказать, в настоящее время он
просто-напросто не мог открыть этот путь без Копья. А единственный запасной
ключ был похищен одним из бывших сподвижников, ныне умершим. Не будучи
некромантом, Длиннотень не имел возможности вызвать дух похитителя и
вынудить его признаться, где погребен этот инструмент.
- Я ясно выразился?
- Абсолютно, - отозвался Могаба, слегка приосанившись. Уступка была
невелика, но для него и она значила немало. Правда, местность к северу от
Чарандапраша не годилась для кавалерийских маневров, из чего следовало, что
ему придется использовать своих всадников как посаженную на коней пехоту. Но
даже это открывало определенные возможности. - Премного благодарен, сэр.
Краешком глаза Длиннотень приметил взгляд молчаливой - она почти не
разговаривала - девочки. Взгляд, в котором промелькнуло глубочайшее
презрение. Правда, уже в следующее мгновение глаза девочки вновь стали
пустыми, так что недавняя презрительность могла показаться не более чем
игрой воображения.
Хозяин Теней вновь перевел взгляд на равнину блистающих камней. Некогда
нужда заставила его познакомиться с этим местом. Теперь оно стало ему
ненавистно, но в то же время и необходимо. Без него он был бы слишком слаб,
чтобы соперничать с Ревуном - или Душеловом, этой непредсказуемой,
сумасбродной бабой, казавшейся воплощением хаоса.
- Где та, кого именуют Душеловом? - спросил он. - Есть какие-нибудь
известия?
- Никаких, - солгал Ревун, получивший важное сообщение от тенеплета,
возглавлявшего целое сообщество ведьм-лазутчиц. - Хотя в Таглиосе примерно в
то же самое время, когда братья Джамадара Сингха пробрались во Дворец,
произошло нечто странное. Возможно, тут не обошлось без нее.
У маленького кудесника вырвался вопль, чуть ли не вдвое продолжительнее
и пронзительнее обычного. Его затрясло, на губах выступила пена.
Даже Дщерь Ночи отступила на шаг.
Помочь ему никто не вызвался.
Прошло четыре дня, прежде чем Костоправ собрался и смог наконец выехать
из Таглиоса. Большую часть этого времени он провел в спорах с Радишей. Меня
на эти встречи не приглашали, но, судя по тому, что удавалось узнать от
Корди Махера, спорили они ожесточенно. А ведь Корди наверняка не слышал и
десятой части сказанного.
Сдается мне, что в последнее время Корди не слишком устраивала
отведенная ему роль, поскольку Радиша, кажется, начинала относиться к нему
так, как некоторые облеченные властью люди относятся к своим любовникам. С
обязанностями командира Тронной Гвардии он справлялся отменно, но Баба,
похоже, считала его болваном, которому нельзя доверить ничего существенного.
Впрочем, нет худа без добра: не будь он раздосадован таким отношением,
так, наверное, и не стал бы рассказывать мне об этом конфликте.
- Небось опять заведешь старую песню? - сказал я ему. - Расходы,
издержки и все такое?
Не один год Костоправ принуждал Радишу закупать миллионы стрел, сотни
тысяч копий и дротиков, десятки тысяч пик, седел и сабель. Склады ломились
от мечей и щитов. Старик скупал полевые орудия в комплекте с зарядными
ящиками. Вьючных и тягловых лошадей, мулов и бычьи упряжки он приобретал
тысячами и даже обзавелся слонами - как боевыми, так и рабочими. Хламу
накопилось достаточно, чтобы воздвигнуть город, да не один. На подводах в
разобранном виде были уложены тысячи бумажных змеев, каждый из которых мог
поднять человека.
- Это точно, - согласился Махер. - Все та же песня. - Он досадливо
взъерошил спутанные темно-русые волосы. - Кажется, он считает, что все это
кончится плохо.
- Все это?..
- Зимнее наступление. То, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Он явно
готовит резерв на тот случай, ежели оно обернется пшиком.
Хм. По правде сказать, это было похоже на Старика. Никакие
приготовления, никакие запасы не казались ему достаточными. И вполне
возможно, что по мере того, как унимался гнев, вызванный нападением душил,
ему все меньше и меньше хотелось бросать свои силы в решающий бой. Правда,
зная Костоправа, можно было предположить, что за этим кроется какая-нибудь
уловка. Не исключено, что он просто пытается приструнить Радишу, чтобы она
не вздумала плести у него за спиной интриги да строить козни.
- Он был близок к крайним мерам.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, есть грань, которую переступать нельзя. За которой Баба уже
просто не станет спорить.
- А.
Этим было сказано все. Я понял. Зайди Старик чуть-чуть дальше, ему
пришлось бы прибегнуть к военной силе и взять княжну под стражу. А это
значило разворошить змеиное гнездо.
- Он на это способен, - сказал я Махеру, полагая, что мои слова
несомненно достигнут ушей Бабы. - Правда, не думаю, что он совершил бы такое
из-за амуниции да припасов. Но вот ежели Прабриндрах и Радиша не сдержат
слова и не помогут Отряду вернуться в Хатовар... Капитан может рассердиться.
У Костоправа был пунктик - уже добрый десяток лет он мечтал вернуть
Отряд к истокам, в легендарный Хатовар. Стоило завести разговор на эту тему,
и из-под множества масок, в которых представал миру наш командир,
проглядывала почти фанатичная решимость.
Я рассчитывал, что Корди непременно передаст мои слова кому следует. И
намеренно тыкал палкой в муравейник: вдруг Махер растеряется и проговорится
насчет того, что же на самом деле думает о наших намерениях Баба.
Правда, князь и его сестра этот вопрос не обсуждали, но главным образом
потому, что Прабриндрах пристрастился к лагерной жизни и с Бабой практически
не виделся. Блуждание с духом ничего мне не дало. А вот Копченый являл собой
несомненное свидетельство реального существования проблемы. Именно его страх
и порожденное этим страхом нежелание допустить Отряд в Хатовар привели к
тому, что он переметнулся на сторону Хозяина Теней и тем самым подставил
себя под удар. Как справедливо отметила Госпожа, которая тоже внесла свой
вклад в Летописи, правители Таглиоса, как миряне, так и духовные, питают к
нам не больше любви, чем Хозяин Теней - к ним. Но мы, во всяком случае, вели
себя помягче. И ежели мы сойдем со сцены преждевременно, у таглианцев
останется немного времени на то, чтобы пожалеть о нашем уходе. Длиннотень не
видел в жрецах никакого толку и попросту истреблял всех, попадавшихся в его
лапы. Возможно, это было одной из причин, побудивших Ножа стать его
приспешником. Старый приятель Махера ненавидел святош, и у него были на то
резоны.
- А что ты думаешь насчет Ножа? - спросил я, рассчитывая этим вопросом
отвлечь Корди от излишних размышлений о моих делах.
- Я все еще не понимаю. Просто в толк не могу взять. Он что, поймал их
на этом?
- Не думаю.
На самом деле я знал. Знал, поскольку блуждал с духом. Копченый мог
перенести меня почти куда угодно. Даже в прошлое, вплоть до того самого
момента, когда демон обрушился на него и загнал его "я" куда-то на задворки
сознания. Но даже после того, как с помощью Копченого я стал свидетелем
весьма недвусмысленной беседы между Стариком и Ножом - оба были пьяны, так
что разговорчик состоялся еще тот, - я не понимал. Не понимал, даже принимая
во внимание слишком уж очевидный интерес Ножа к Госпоже.
- Но скажу при этом, что и князь, и Нож, и Лебедь Лозан - да что там,
почитай всякий стоящий мужик в городе распускает слюни при одном только виде
Госпожи. Не думаю, что могу винить его за то, что он в конце концов не
выдержал.
- Эка невидаль. Твоя жена тоже была писаной красавицей - другой такой я
отроду не встречал. Глядя на нее, все мужики облизывались, но ты ведь не
психовал.
- Как я понимаю, Корди, это следует считать комплиментом. Благодарю. И
от меня, и от Сари. Ну что ж, честно говоря, я думаю, дело не только в
Госпоже - мне так кажется. Старик считает, что Ножа нам каким-то образом
подсунули.
- Э.., э...
- Вот-вот. Принимая во внимание его прошлое... Корди родился в тех же
краях, что и я, и имел представление о том, как там обстоят дела.
Он не один год имел дело с Десятью Взятыми. А уж они мастера по части
всяких махинаций - чтобы разобраться с ними, потребовались десятилетия.
- Некоторые из них и нынче отираются неподалеку. Но почему именно Нож?
вечность.
- В чем дело? - спросил я.
- Опять тебя носило? - ответил вопросом на вопрос дядюшка Дой. - Куда
на сей раз? В Дежагор?
- Ничего подобного. Я уже давно никуда не отлучался. Вся троица
продолжала таращиться так, словно у меня рог на носу вырос.
- Что такое?
- Ты изменился, - сказал дядюшка Дой.
- Дерьмо! Так оно и есть, пропади все пропадом! Я потерял жену, которая
значила для меня больше, чем... - Меня захлестнула ярость. Я повернулся к
двери.
Бесполезно. Копченый находился в фургоне, направлявшемся на юг.
Они по-прежнему не сводили с меня глаз.
Это повторялось всякий раз, при каждом моем возвращении из отлучки, о
которой Тай Дай не был поставлен в известность. Они не любили терять меня из
виду.
От этого избыточного внимания, так же как и от их пристальных взглядов,
мне частенько становилось не по себе.
Похоже, Костоправ при виде любого из нюень бао испытывал похожие
чувства.
Уйдя из жизни. Сари оставила пустоту не только в моем сердце. Потеряв
ее, эта странная компания словно бы лишилась души.
- Хочешь пройти Тропою Меча? - спросил дядюшка Дой.
Тропа Меча представляла собой ритуальный комплекс упражнений,
имитирующий бой с невидимым противником с помощью длинного двуручного меча.
Это действо позволяло обрести спокойствие, отрешенность и забвение почти так
же, как и "блуждание с духом". Правда, мне до сих пор с трудом удавалось
входить в необходимое состояние транса, хотя дядюшка Дой учил меня этому с
того дня, когда я вошел в семью.
- Не сейчас. И не сегодня вечером. Я слишком устал. У меня каждый
мускул ноет.
Сказав это, я вновь почувствовал, как мне недостает Сари. Зеленоглазая
чаровница была непревзойденной мастерицей массажа и как никто другой умела
снимать накопившиеся за день усталость и напряжение. Говорили мы на нюень
бао, которым я владел вполне сносно. Однако когда подошла очередь матушки
Готы, она нарочито затарахтела на своем отвратительном таглианском. Ей
почему-то казалось, будто выговор у нее как у коренной таглианки, и
переубедить ее было свыше человеческих сил.
- Ты чем занимаешься? - спросила она. - Почему прячешься от своих?
- Работаю, - коротко ответил я.
Даже не будь Старик повернут на этом деле, я придержал бы Копченого для
себя.
Мать-перемать, а ведь я смертельно рискую, упоминая о нем даже на этих
страницах, хотя и царапаю свои закорючки на языке, на котором в этих краях
не то чтобы читать, но и говорить-то никто не может.
Но всегда следует помнить о Душелове. Усилия, предпринимавшиеся нами,
дабы не позволить ей найти Копченого, превосходили даже меры защиты от
любопытства Радиши Драх или Хозяев Теней. Не так давно она побывала во
Дворце. И похитила часть Летописей - те, которые Копченый спрятал перед
приключившейся с ним бедой. Правда, я не сомневался в том, что самого
Копченого ей заметить не удалось. Сеть сбивающих с толку чар была сплетена
вокруг него столь искусно, что даже Ловец, при всем ее могуществе, могла
распутать их лишь в одном случае - если бы она знала, что искать, и
сосредоточилась именно на этом.
- У меня только что был разговор с Капитаном, - промолвил я, обращаясь
ко всей компании. - Он сказал, что штаб выступит уже завтра. Вы по-прежнему
намерены идти?
Дядюшка Дой кивнул и невозмутимо напомнил:
- Нам тоже нужно уплатить долг.
Скудные пожитки этой троицы были увязаны в узлы и аккуратно сложены у
дверей. Их готовность отправиться в путь хоть сейчас не вызывала сомнения. А
вот мне - чего бы там ни наплел Костоправ - следовало закончить
приготовления.
- Сейчас я лягу спать. И не вздумайте меня будить, если только не
наступит конец света.
Сон - это не способ избавиться от боли. Во снах мне случается попадать
в места более жуткие, нежели те, где я обычно бываю наяву. Во снах я вновь и
вновь возвращаюсь в Дежагор. К голоду, болезням, смертям, людоедству и тьме.
Но во снах, как бы они ни были ужасны. Сари по-прежнему жива. Правда, на сей
раз сны не дали мне счастья увидеть Сари. Из них мне запомнился лишь один.
Сначала он был похож на полную обволакивающей, игривой жестокости Тень.
Впечатление было такое, будто я внедрился в душу паука, которому доставляет
удовольствие мучить свои жертвы. Но эта злоба не была направлена на меня -
источник ее мною не интересовался. А затем я словно бы вывернулся из тени и
оказался по другую ее сторону, в мире, выглядевшем вполне реальным, если не
считать того, что в нем не было иных цветов, кроме белого, серого и черного.
В этом мире царили смерть и отчаяние. Надо мною нависало свинцовое
небо, вокруг гнили мертвые тела. Вонь стояла такая, что отгоняла даже
стервятников. Чахлую растительность покрывала мерзкая слизь, похожая на
слюну кузнечиков Все оставалось неподвижным - лишь в отдалении насмешливо
каркали вороны.
Несмотря на ужас и отвращение, я чувствовал, что картина эта мне уже
знакома, и изо всех сил пытался сообразить - откуда? Почему я узнаю место,
где никогда не бывал? Спотыкаясь и падая, я ковылял по усыпанной костями
равнине. Сложенные из черепов пирамиды отмечали мой путь, как верстовые
столбы. Нога соскользнула, из-под нее вывалился детский череп. Я упал.., и
очутился в другом месте.
Я здесь. Я сон. Я путь к, жизни.
Там была Сари. Она улыбнулась мне и тут же исчезла, но я ухватился за
ее улыбку, как утопающий за соломинку Словно только она позволяла мне
удержать голову над волнами моря безумия.
Теперь я находился среди золотистых пещер, в которых восседали
замороженные - живые, но неспособные пошевелиться - старцы. Их безумие
терзало воздух, вспарывая его, словно миллионы отточенных клинков Некоторых
стариков покрывала сверкающая ледяная паутина, как будто миллионы волшебных
шелковичных червей закрутили их в кокон тончайших нитей.
Я метнулся вперед, пытаясь убраться подальше от стариков, выбраться из
этого места. И побежал, медленно, как бегают во снах. Побежал, сам не зная
куда.
В следующий миг я осознал, что некоторые из этих безумных старцев мне
знакомы. Ужас мой усилился. Я рванул изо всех сил, увязая на бегу в липком
тумане загустевшего, живого и злобного смеха.
***
Ощутив прикосновение, я мгновенно сунул руку под подушку, туда, где
лежал кинжал. В тот же миг на мое запястье обрушился сильный удар и кто-то
выкрикнул мое имя: Мурген!
Я проморгался и увидел склонившегося надо мной дядюшку Доя. В изножье
постели стоял Тай Дэй - он удержал бы меня, вздумай я спросонья броситься на
Доя. В дверях маячила встревоженная матушка Гота.
- Ты кричал, - пояснил дядюшка Дой. - Истошно кричал на языке, которого
никто не знает. Мы прибежали сюда и увидели, что ты дерешься с тьмой.
- Мне снился кошмар.
- Знаю.
- Откуда?
- Так ведь ясно же.
- Там была Сари.
На миг лицо матушки Готы превратилось в гневную маску. Она что-то
пробормотала - так быстро, что я успел разобрать лишь слова "Хон Трой" и
"ведьма". Хон, бабушка Сари, давно умерла, но в свое время лишь благодаря ей
семья согласилась с нашим союзом.
Хон Трой дала нам свое благословение.
Кы Дам, дед Сари, тоже отошедший к праотцам, утверждал, что его жена
обладает ясновидением. Я и сам видел, как сбывались ее предсказания во время
осады Дежагора. Правда, в большинстве случаев они были весьма путаными и
туманными.
Раз я слышал, как назвали ведьмой и Сари.
- Что это за запах? - спросил я. Сон ушел окончательно, и детали
кошмара я мог бы припомнить лишь с немалым усилием. - Здесь что, дохлая
мышь?
Дядюшка Дой нахмурился:
- Это было одно из твоих путешествий во времени?
- Нет. Оно больше походило на прогулку в ад.
- Хочешь пройти Тропою Меча? Тропа Меча была религией Доя. Порой
казалось, что именно в ней заключается основной смысл его существования.
- Не сейчас. Мне надо кое с чем разобраться, пока я еще помню
подробности. Нечто из увиденного там показалось мне знакомым.
Я опустил ноги на пол, сознавая, что гости по-прежнему буравят меня
взглядами.
Я интересовал их гораздо больше, чем до кончины Сари. Но время
сосредоточить на этом внимание еще не настало. Я направился к письменному
столу и занялся делом. Тай Дай ухватил деревянный меч для упражнений и
принялся расслабляться в дальнем углу комнаты. Матушка Гота взялась за
уборку, бормоча что-то себе под нос. Я не мешал и порой даже позволял себе
давать ей "полезные" советы, так чтобы она булькала, но через край не
перекипала.
Огромная темная шероховатая площадка медленно опускалась,
непредсказуемо колыхаясь на ледяном ветру. Хриплый крик боли повис над
жалобным стоном вьюги. Излохмаченный, прорванный в двух местах ковер пытался
опуститься на башню, туда, где дожидался его Длиннотень. Однако вихрь так и
норовил ударить летающий ковер о стену. В конце концов хозяин ковра вновь
взмыл вверх и опустился в стороне, футах в пятидесяти от предполагаемого
места посадки.
Хозяин Теней выругался - погода раздражала его. Этот зябкий сумрак был
почти столь же непроглядным, как самая настоящая ночь. К тому же, при всей
его неутомимости и при всех его дарованиях. Хозяину Теней не удавалось
своевременно устранить все щели и трещины, то и дело возникавшие в самых
неожиданных местах. В своем идеальном мире он остановил бы солнце прямо над
крепостью, с тем чтобы оно иссушило самое сердце ночи и истребило таившуюся
во тьме угрозу.
Длиннотень не стал спускаться вниз, навстречу своему прихвостню Ревуну.
В разговорах Длиннотень мог делать вид, будто они держатся на равных, но на
деле все обстояло совсем не так. Придет день, когда с Ревуном будет
покончено навсегда. Но до этого пока далеко. Сперва следует разобраться с
Черным Отрядом - вечным источником досадных неприятностей. Таглиос
необходимо покорить огнем и тенью, а тамошних князей и жрецов перебить всех
до единого. Сенджак необходимо захватить, выведать все ее темные тайны и
покончить с ней навсегда. А заодно выследить и убить ее полоумную сестрицу -
Душелова. Убить и бросить труп этой суки на съедение диким псам.
Длиннотень захихикал. Большую часть этого монолога он произнес вслух.
Оставаясь наедине с собой, он порой любил облекать мысли в слова. Перечень
тех, от кого необходимо избавиться, возрастал с каждым днем. Теперь к нему
добавились еще двое.
Два лица, появившиеся из стены, принадлежали душиле Нарайану Сингху и
девочке, которую его Обманники именовали Дщерью Ночи. Длиннотень лишь на миг
встретился с нею глазами и отвернулся, окидывая взглядом опустошенную
местность к северу от Вершины. Кое-где развалины еще дымились. Девочке было
всего четыре года, но глаза ее казались окнами в самое сердце тьмы.
Создавалось впечатление, будто за пустыми зрачками ребенка притаилась ее
духовная мать, богиня Кина. Девочка устрашала, устрашала почти так же, как
те живые Тени, умение повелевать которыми дало ему право именоваться
Хозяином Теней. Плоть ее была всего лишь плотью ребенка, но в сути своей она
нечто несравненно более старое и мрачное, нежели неопрятный костлявый
человек, служивший ей стражем.
Нарайан Сингх молча стоял у парапета и ежился на колючем ветру. Девочка
пристроилась рядом. Она тоже молчала и не выказывала ни малейшего интереса к
разрушенному городу. Все ее внимание было сосредоточено на Хозяине Теней.
В какой-то миг Длиннотень испугался - уж не читает ли она его мысли?
Обеспокоенный тем, что Ревун так долго оставляет его наедине с этими
странными существами, он повернулся к лазу, за которым находилась ведущая
вниз лестница, и встрепенулся, увидев, что следом за маленьким кудесником по
ступенькам поднимается нар, генерал Могаба. Его главный военачальник. Колдун
и полководец о чем-то оживленно толковали на незнакомом языке.
- Итак?
Паривший в воздухе Ревун - он частенько поступал так, даже когда не
сидел на своем ковре, - развернулся на лету.
- Отсюда и до самой долины Чарандапраш картина одна и та же. А также на
востоке и на западе. Землетрясение не пощадило никого. Правда, чем севернее,
тем меньше ущерб.
Длиннотень обернулся, окидывая взглядом ночной горизонт. Даже в зимнем
полумраке казалось, что равнина мерцает.
Она словно насмехалась над ним, и в какой-то миг Длиннотень пожалел о
том, что много лет назад поддался порыву и бросил ей вызов. Он обрел
вожделенное могущество - но с той поры не знал ни минуты покоя. То, что
находилось за Вратами Теней, уязвляло его самим фактом своего существования.
Источник его силы являлся одновременно и источником горчайшей отравы.
Но там он не углядел признаков разрушения. Да и как иначе - Врата были
несокрушимы. Открыть их снаружи мог лишь один-единственный инструмент.
Длиннотень обернулся и приметил улыбку на лице ребенка. Детские зубки
блеснули в сумраке, словно клыки упыря. Эта девчонка унаследовала черты
обеих своих матерей.
Ревун издал пронзительный, резко оборвавшийся вопль.
- Землетрясение не оставило нам выбора - работы придется отложить до
лучших времен. Иначе люди не выдержат.
Длиннотень поднес к лицу костлявую, затянутую в перчатку руку и
поправил маску, которую всегда носил при посторонних.
- Что ты сказал? - Должно быть, он просто ослышался.
- Посмотри на этот город, мой друг. Он лишь для того и существует,
чтобы твердыня становилась все прочнее и выше. Но для того, чтобы живущие
там людишки могли работать, они должны есть. Им нужны кров, вода и тепло,
иначе они все передохнут.
- Я не собираюсь их холить. Их единственное предназначение - служить
мне.
- Так-то оно так, но какой службы можно ждать от покойника? - промолвил
черный генерал. - Это землетрясение причинило нам больший ущерб, чем все
таглианские вояки за все годы войны.
Сказанное им было явным преувеличением. В этой войне уже сложили головы
три Хозяина Теней. Но Длиннотень понял главное: обстановка и впрямь
сложилась критическая.
- Ты заявился сюда только для того, чтобы сказать мне это?
Со стороны генерала заявиться на Вершину без приглашения было явной
дерзостью. Но Длиннотень простил его. Он питал слабость к Могабе, слишком уж
напоминавшему его самого в молодости, а потому частенько позволял нару то,
что не сошло бы с рук никому другому.
- Я пришел для того, чтобы еще раз попросить тебя пересмотреть приказы,
обязывающие меня торчать на Чарандапраше в бездействии. Теперь, после этого
несчастья, мне как никогда нужна свобода действий, чтобы выиграть время.
Длиннотень уже устал от этой просьбы, с которой Могаба приставал к нему
при каждой встрече.
- Генерал, если вместо того, чтобы просто выполнять приказы, ты и
впредь будешь цепляться ко мне со всяким вздором, я найду, кем тебя
заменить. Взять хотя бы малого по имени Нож. Кажется, за ним числятся
кое-какие заслуги.
Могаба склонил голову и промолчал. Он не был склонен восхищаться
достижениями Ножа хотя бы потому, что этому типу была предоставлена та самая
свобода действий, которой генерал тщетно добивался для себя уже почти два
года.
Раздражение Хозяина Теней не было для Могабы неожиданностью. Он
предвидел это, но считал себя обязанным предпринять эту попытку - ради своих
солдат.
Неожиданно душила Нарайан Сингх сделал шаг в направлении Хозяина Теней;
этому предшествовала волна запаха. Длиннотень подался назад.
- Они выступают, - заявил коротышка, - выступают против нас. Никаких
сомнений больше нет.
Длиннотень не поверил ему - потому что не хотел верить.
- С чего бы это? Зима, считай, только что началась... - Он
вопросительно взглянул на Ревуна, но маленький уродец кивнул головой,
обмотанной тряпицей.
- Это верно, - подтвердил тот, подавляя непроизвольно рвавшийся вопль.
- Везде, куда ни кинешь взгляд, таглианцы пришли в движение. Больших армий
не видно, но отдельные отряды маршируют по всем дорогам. Похоже, попытка
Сингха перебить их правителей и командиров разворошила осиное гнездо.
Длиннотень промолчал: он предпочитал не обсуждать неудачную вылазку
Сингха. Сейчас его собственная агентурная сеть была слаба, но лазутчики
делали что могли, и порой немало. А союз с душилами был непопулярен, а
потому весьма ненадежен. В Тенеземье Обманников любили ничуть не больше, чем
в Таглиосе.
Могаба переступил с ноги на ногу, но удержал рвавшееся у него с языка
замечание. Однако Длиннотень понял его без слов. Генерал хотел, чтобы ему
позволили нанести удар прежде, чем разрозненные таглианские отряды успеют
выйти на границу Чарандапраша и объединиться в сильную армию.
- Ревун, найди Ножа. Передай приказ - пусть беспрестанно тревожит эти
отряды. Но нападает только на тех из них, с кем может справиться. Генерал...
- Да, сэр.
Голос Могабы звучал нейтрально, что, надо полагать, стоило ему немалых
усилий.
- Разрешаю тебе послать часть кавалерии на север, навстречу врагу. Но
только часть, и только кавалерии. Если вздумаешь трактовать это так, будто
тебе дана полная воля, - пеняй на себя. Я и впрямь выпущу тебя на волю.., по
ту сторону Врат.
С тех пор как Длиннотень последний раз отсылал кого-то за Врата Теней
на неминуемую и мучительную смерть, прошло уже немало времени. Некогда ему
было развлекаться. К тому же, по правде сказать, в настоящее время он
просто-напросто не мог открыть этот путь без Копья. А единственный запасной
ключ был похищен одним из бывших сподвижников, ныне умершим. Не будучи
некромантом, Длиннотень не имел возможности вызвать дух похитителя и
вынудить его признаться, где погребен этот инструмент.
- Я ясно выразился?
- Абсолютно, - отозвался Могаба, слегка приосанившись. Уступка была
невелика, но для него и она значила немало. Правда, местность к северу от
Чарандапраша не годилась для кавалерийских маневров, из чего следовало, что
ему придется использовать своих всадников как посаженную на коней пехоту. Но
даже это открывало определенные возможности. - Премного благодарен, сэр.
Краешком глаза Длиннотень приметил взгляд молчаливой - она почти не
разговаривала - девочки. Взгляд, в котором промелькнуло глубочайшее
презрение. Правда, уже в следующее мгновение глаза девочки вновь стали
пустыми, так что недавняя презрительность могла показаться не более чем
игрой воображения.
Хозяин Теней вновь перевел взгляд на равнину блистающих камней. Некогда
нужда заставила его познакомиться с этим местом. Теперь оно стало ему
ненавистно, но в то же время и необходимо. Без него он был бы слишком слаб,
чтобы соперничать с Ревуном - или Душеловом, этой непредсказуемой,
сумасбродной бабой, казавшейся воплощением хаоса.
- Где та, кого именуют Душеловом? - спросил он. - Есть какие-нибудь
известия?
- Никаких, - солгал Ревун, получивший важное сообщение от тенеплета,
возглавлявшего целое сообщество ведьм-лазутчиц. - Хотя в Таглиосе примерно в
то же самое время, когда братья Джамадара Сингха пробрались во Дворец,
произошло нечто странное. Возможно, тут не обошлось без нее.
У маленького кудесника вырвался вопль, чуть ли не вдвое продолжительнее
и пронзительнее обычного. Его затрясло, на губах выступила пена.
Даже Дщерь Ночи отступила на шаг.
Помочь ему никто не вызвался.
Прошло четыре дня, прежде чем Костоправ собрался и смог наконец выехать
из Таглиоса. Большую часть этого времени он провел в спорах с Радишей. Меня
на эти встречи не приглашали, но, судя по тому, что удавалось узнать от
Корди Махера, спорили они ожесточенно. А ведь Корди наверняка не слышал и
десятой части сказанного.
Сдается мне, что в последнее время Корди не слишком устраивала
отведенная ему роль, поскольку Радиша, кажется, начинала относиться к нему
так, как некоторые облеченные властью люди относятся к своим любовникам. С
обязанностями командира Тронной Гвардии он справлялся отменно, но Баба,
похоже, считала его болваном, которому нельзя доверить ничего существенного.
Впрочем, нет худа без добра: не будь он раздосадован таким отношением,
так, наверное, и не стал бы рассказывать мне об этом конфликте.
- Небось опять заведешь старую песню? - сказал я ему. - Расходы,
издержки и все такое?
Не один год Костоправ принуждал Радишу закупать миллионы стрел, сотни
тысяч копий и дротиков, десятки тысяч пик, седел и сабель. Склады ломились
от мечей и щитов. Старик скупал полевые орудия в комплекте с зарядными
ящиками. Вьючных и тягловых лошадей, мулов и бычьи упряжки он приобретал
тысячами и даже обзавелся слонами - как боевыми, так и рабочими. Хламу
накопилось достаточно, чтобы воздвигнуть город, да не один. На подводах в
разобранном виде были уложены тысячи бумажных змеев, каждый из которых мог
поднять человека.
- Это точно, - согласился Махер. - Все та же песня. - Он досадливо
взъерошил спутанные темно-русые волосы. - Кажется, он считает, что все это
кончится плохо.
- Все это?..
- Зимнее наступление. То, из-за чего весь сыр-бор разгорелся. Он явно
готовит резерв на тот случай, ежели оно обернется пшиком.
Хм. По правде сказать, это было похоже на Старика. Никакие
приготовления, никакие запасы не казались ему достаточными. И вполне
возможно, что по мере того, как унимался гнев, вызванный нападением душил,
ему все меньше и меньше хотелось бросать свои силы в решающий бой. Правда,
зная Костоправа, можно было предположить, что за этим кроется какая-нибудь
уловка. Не исключено, что он просто пытается приструнить Радишу, чтобы она
не вздумала плести у него за спиной интриги да строить козни.
- Он был близок к крайним мерам.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, есть грань, которую переступать нельзя. За которой Баба уже
просто не станет спорить.
- А.
Этим было сказано все. Я понял. Зайди Старик чуть-чуть дальше, ему
пришлось бы прибегнуть к военной силе и взять княжну под стражу. А это
значило разворошить змеиное гнездо.
- Он на это способен, - сказал я Махеру, полагая, что мои слова
несомненно достигнут ушей Бабы. - Правда, не думаю, что он совершил бы такое
из-за амуниции да припасов. Но вот ежели Прабриндрах и Радиша не сдержат
слова и не помогут Отряду вернуться в Хатовар... Капитан может рассердиться.
У Костоправа был пунктик - уже добрый десяток лет он мечтал вернуть
Отряд к истокам, в легендарный Хатовар. Стоило завести разговор на эту тему,
и из-под множества масок, в которых представал миру наш командир,
проглядывала почти фанатичная решимость.
Я рассчитывал, что Корди непременно передаст мои слова кому следует. И
намеренно тыкал палкой в муравейник: вдруг Махер растеряется и проговорится
насчет того, что же на самом деле думает о наших намерениях Баба.
Правда, князь и его сестра этот вопрос не обсуждали, но главным образом
потому, что Прабриндрах пристрастился к лагерной жизни и с Бабой практически
не виделся. Блуждание с духом ничего мне не дало. А вот Копченый являл собой
несомненное свидетельство реального существования проблемы. Именно его страх
и порожденное этим страхом нежелание допустить Отряд в Хатовар привели к
тому, что он переметнулся на сторону Хозяина Теней и тем самым подставил
себя под удар. Как справедливо отметила Госпожа, которая тоже внесла свой
вклад в Летописи, правители Таглиоса, как миряне, так и духовные, питают к
нам не больше любви, чем Хозяин Теней - к ним. Но мы, во всяком случае, вели
себя помягче. И ежели мы сойдем со сцены преждевременно, у таглианцев
останется немного времени на то, чтобы пожалеть о нашем уходе. Длиннотень не
видел в жрецах никакого толку и попросту истреблял всех, попадавшихся в его
лапы. Возможно, это было одной из причин, побудивших Ножа стать его
приспешником. Старый приятель Махера ненавидел святош, и у него были на то
резоны.
- А что ты думаешь насчет Ножа? - спросил я, рассчитывая этим вопросом
отвлечь Корди от излишних размышлений о моих делах.
- Я все еще не понимаю. Просто в толк не могу взять. Он что, поймал их
на этом?
- Не думаю.
На самом деле я знал. Знал, поскольку блуждал с духом. Копченый мог
перенести меня почти куда угодно. Даже в прошлое, вплоть до того самого
момента, когда демон обрушился на него и загнал его "я" куда-то на задворки
сознания. Но даже после того, как с помощью Копченого я стал свидетелем
весьма недвусмысленной беседы между Стариком и Ножом - оба были пьяны, так
что разговорчик состоялся еще тот, - я не понимал. Не понимал, даже принимая
во внимание слишком уж очевидный интерес Ножа к Госпоже.
- Но скажу при этом, что и князь, и Нож, и Лебедь Лозан - да что там,
почитай всякий стоящий мужик в городе распускает слюни при одном только виде
Госпожи. Не думаю, что могу винить его за то, что он в конце концов не
выдержал.
- Эка невидаль. Твоя жена тоже была писаной красавицей - другой такой я
отроду не встречал. Глядя на нее, все мужики облизывались, но ты ведь не
психовал.
- Как я понимаю, Корди, это следует считать комплиментом. Благодарю. И
от меня, и от Сари. Ну что ж, честно говоря, я думаю, дело не только в
Госпоже - мне так кажется. Старик считает, что Ножа нам каким-то образом
подсунули.
- Э.., э...
- Вот-вот. Принимая во внимание его прошлое... Корди родился в тех же
краях, что и я, и имел представление о том, как там обстоят дела.
Он не один год имел дело с Десятью Взятыми. А уж они мастера по части
всяких махинаций - чтобы разобраться с ними, потребовались десятилетия.
- Некоторые из них и нынче отираются неподалеку. Но почему именно Нож?