Страница:
На экране — обрамлённая блондинистыми прядями физиономия. Вид у Чингиза слегка встревоженный.
— Эй, ну-ка включи картинку.
— Обойдёшься.
— Таня? — голос радостный.
«Да, я!» — так и хочется выпалить в ответ. Сдерживаю себя. Потому что знаю, на какие чудеса способна цифровая анимация.
— Эй… — хмурится Чингиз. — Ты слышишь? Или коннект не фурычит?
Доктор хочет вмешаться, но я выразительно показываю ему пистолет.
Как проверить?.. В голове скачут лихорадочные обрывки… Да, есть! Только раз мы беседовали с Королём наедине… Он должен помнить! Если это действительно он.
— Эй, блондин крашеный! Ну-ка назови мне древнюю студенческую мудрость. Сам знаешь какую.
— От крашеной слышу, — улыбается Чингиз и морщит лоб. — Древняя мудрость, говоришь? А подсказок не будет?..
— Не дождешься.
— Та-ак, — чешет висок блондин. — Какая разница между экзаменатором и терминатором… Погоди, сам знаю, не то…
Чингиз озабоченно смотрит прямо на меня, будто всё-таки видит. И наконец торжествующе произносит:
— К девушкам интереснее входить без стука!
— Входи, — киваю я и включаю картинку.
— Слава богу, — переводит дух Король и беззастенчиво меня разглядывает. Будто хочет прочесть по моему лицу всё, что с нами случилось за этот день. — Конспираторша хренова… Ну-ка докладывай обстановку…
Глава 12
Глава 13
— Эй, ну-ка включи картинку.
— Обойдёшься.
— Таня? — голос радостный.
«Да, я!» — так и хочется выпалить в ответ. Сдерживаю себя. Потому что знаю, на какие чудеса способна цифровая анимация.
— Эй… — хмурится Чингиз. — Ты слышишь? Или коннект не фурычит?
Доктор хочет вмешаться, но я выразительно показываю ему пистолет.
Как проверить?.. В голове скачут лихорадочные обрывки… Да, есть! Только раз мы беседовали с Королём наедине… Он должен помнить! Если это действительно он.
— Эй, блондин крашеный! Ну-ка назови мне древнюю студенческую мудрость. Сам знаешь какую.
— От крашеной слышу, — улыбается Чингиз и морщит лоб. — Древняя мудрость, говоришь? А подсказок не будет?..
— Не дождешься.
— Та-ак, — чешет висок блондин. — Какая разница между экзаменатором и терминатором… Погоди, сам знаю, не то…
Чингиз озабоченно смотрит прямо на меня, будто всё-таки видит. И наконец торжествующе произносит:
— К девушкам интереснее входить без стука!
— Входи, — киваю я и включаю картинку.
— Слава богу, — переводит дух Король и беззастенчиво меня разглядывает. Будто хочет прочесть по моему лицу всё, что с нами случилось за этот день. — Конспираторша хренова… Ну-ка докладывай обстановку…
Глава 12
Дальнейший разговор заставляет меня почувствовать то испарину, то озноб.
Чингиз получил наше сообщение. Были проблемы, но сейчас он в безопасном месте и может говорить, не опасаясь прослушки. Насчет «идентификации» в запястье у Грэя тоже полная ясность. Доктор не соврал.
— Кстати, я его не вижу, — забеспокоился Король. — С ним точно всё в порядке, Таня?
Оглянулась на Грэя, чувствуя, как горят щеки.
— В порядке…
Передала «пальм». Жаловаться на меня доктор не собирался:
— Привет, Чинга. Я целый. Артём тоже.
— А ты, оказывается, наглый тип, — ухмыльнулся Чингиз. — Хотя при этом большой стратег…
— В каком смысле?
— На полицейских вертолётах, как на такси, гоняешь. И ставишь на уши мировую общественность…
— Так вышло, — слабо кивнул Грэй. — Извини, я не хотел бессмысленного риска, но…
— Бессмысленного? Дружище, ты за новостями не следишь? Они сняли оцепление вокруг Развалин! И перебросили к Зеркальной башне — половину московской полиции! Операция «Чистый город» накрылась большим медным тазом!
— Пришлось засветить микрочип…
— Нормально, — успокаивающе махнул рукой Король. — Для того мы его и ставили.
— Без Тани всё было б не так гладко.
— Это я уже понял, — улыбнулся Чингиз.
Оставшаяся часть разговора исключительно деловая. Пока я рассказывала Чингизу про подземную реку, доктор запустил на «мыльнице» «Earth-Navigator». Через минуту пришёл ответ — наши координаты с точностью до десятка метров. Грэй наложил их на карту Москвы. Оказывается мы успели добраться до южной окраины. Где-то между Бирюлево и Орехово-Борисово.
— Значит, так, — прокомментировал Король. — Под землю больше не суйтесь. Вы не диггеры. Либо свернёте себе шею, либо заблудитесь. Новая подземная река, уходящая за пределы Москвы, — это, конечно, здорово, но исследованиями будут заниматься другие. У вас своя задача.
— Какая? — невпопад вставила я.
— Уцелеть. И выбраться из города.
— Сквозь блокпосты?..
— Минут через десять получите файл с подробными инструкциями. Конец связи, Танюша.
Отключился.
Грэй захлопнул экранчик. Я отодвинулась.
Повисла тягостная тишина.
О чём нам говорить вдвоём? Прятаться за слова? Но то, что случилось, всё равно будет с нами.
Я почти нажала спуск. А Грэй почти умер от моей пули.
И этого уже не вымарать из памяти.
Да, мы останемся партнёрами. Только партнёрами в игре на выживание. И значит, кроме деловых подробностей, обсуждать нам нечего…
Рука доктора осторожно коснулась моей руки.
— Прости меня, Таня…
Я изумленно повернула голову:
— За что?
— Тебе было тяжело… А я не понимал.
Я опустила веки. Его широкая тёплая ладонь мягко сжала мою кисть.
— И ты прости, Грэй… — Придвинулась ближе. Захотелось ощутить его тепло, живое тепло…
Доктор обнял меня за плечи.
— Если б ты знал, Грэй… Как я устала… От всего этого.
— Я тоже. Но кто-то должен… — Он погладил мои волосы.
— Неужели никто, кроме нас?
— Никто. Так уж вышло, Таня…
Чьи-то шаги. Со стороны подвала. Мы даже не насторожились. И по-прежнему сидели в обнимку. Оба догадывались, кого увидим.
— А чего это вы тут делаете?
— Зависть — плохое чувство, Артёмчик, — укоризненно вздохнул Грэй.
«Пальм» в кармане доктора мелко задрожал. Пришёл файл от Чингиза. Мы втроём склонились над экранчиком.
— Ого, — пробормотал Артём, тыкая пальцем в карту. — Здесь же минное поле, сразу за Кольцевой…
Но и без его слов обозначения на схеме нашего маршрута были вполне ясными.
— Всё правильно, — кивнул доктор. — Вот здесь — проход.
— А если полицаи заминировали по новой?
— Чингиз бы знал. Вероятно, он недавно использовал этот маршрут. Иначе не стал бы нас туда посылать.
— Всё равно риск, — заметил Артём. — Может, лучше опять уйдем под землю?
— И где, по-твоему, мы выберемся? Это ведь не метро. Станций здесь нет. Других выходов на поверхность может не оказаться. Или мы их не найдём…
— Лезть поверху опасно, — не соглашался физик. — Там не только мины. Там патрули, вдоль всей Кольцевой.
Странно. Чего это он так стремится назад, под землю? Помнится, совсем недавно он рвался в обратном направлении.
Грэй доходчив и терпелив:
— Именно сейчас проскользнуть легче. Большая часть полиции стянута внутрь города. Московский периметр ослаблен. Скоро стемнеет. Если двигаться достаточно быстро…
— Мы не сможем идти быстро. У нас раненый. И дети.
Вот оно что. Артём помнил. А мы — нет. Мы рассуждали, как профессионалы. Отбрасывая второстепенное…
Я прикусила губу. Недавно мы упрекали физика за «виртанутость». А сами оказались ненамного лучше.
Переглянулась с доктором.
Да, это тоже можно назвать игрой. Всё, что делают люди, если только они вкладывают в это свою душу, — можно назвать игрой.
И всё-таки Михалыч солгал. Ведь главное для нас не порция адреналина в крови…
— Артём, нас будет только трое, — голос у меня спокойный. Будто речь о самых заурядных вещах.
— А как же остальные?
— Здесь они в безопасности.
— Да ну? А чего ж мы сами драпаем? Из такого хорошего места.
— На нас охотятся.
— А их что, пощадят?
— Оставим им часть продуктов, боеприпасов, — сказал Грэй. — И ещё это…
Достал из кармана толстую пачку «баксов», разделил пополам:
— Здесь хватит, чтобы выжить. Даже в Москве…
— Если опять начнётся «Чистый город» — это не спасёт, — вздохнул Артём.
— В ближайшие время не начнётся. Я дам пару адресов — они успеют купить хорошие документы.
Физик отвернулся к окну.
— Ты чего, Артём?
— Прав был Влад. Драпать — единственное, что хорошо у нас выходит.
— Мы остановили «зачистку»…
— На пару дней! А что будет потом?
Физик скривился и плюнул:
— Наш Король такой замечательный… Он раздаёт продукты и тёплые вещи… Ясно было, что однажды эта идиллия закончится! Можно было давно всех эвакуировать из Развалин!
— Куда?
— Куда угодно! Только об этом никто не думал. Ведь надо же иметь в Москве хорошую базу для Подполья! Людей, которым терять нечего… В любой момент готовых стать под ружье…
— Да, — кивнул Грэй. — Только это не вся правда. А лишь часть… Куда вывезти? В лес? В тайгу? У нас нет линии фронта. Артёмчик… Во всей России то же самое. И, поверь, Москва ещё не худшее место…
— Всё равно что-то можно было сделать, — упрямо повторил физик.
Мы молчали.
Доктор неторопливо поднялся, глянул за окно. Опять присел, извлёк из кармана банку «Гиннесса». Но так и не счал открывать:
— Знаешь, Артём… В начале марта, по случаю дня рождения президента, в американском посольстве был приём. Неофициальный. Для узкого круга избранных. …Было много икры, много хорошего вина. Приятная застольная беседа… А когда наступило время десерта, все перешли в другую комнату. И посмотрели фильм… Интересный документальный фильм. Его сняли в Ростове. Лучшими цифровыми камерами. Журналистов туда до сих пор не пускают, но тот фильм снимали не журналисты. И вообще, это было скорее не кино. А отчёт о проделанной работе…
В феврале две гусаковские дивизии вошли в Ростов с севера. Ичкерийская гвардия — с юга… За неделю — всё было кончено.
Работа была проделана большая.
И теперь тульское правительство отчитывалось перед начальством.
Американский посол смотрел на экран и вздыхал: «О, это ужасно…» А когда зажёгся свет, выступил с импровизированной речью. Там были слова: «Мы не одобряем жестокости. Но правительства Московской Федерации и Республики Ичкерия могут и впредь рассчитывать на поддержку Соединенных Штатов. Особенно в деле наведения порядка. Всеми доступными методами».
Грэй замолчал.
— И что было дальше? — выдавил Артём.
— Дальше был десерт.
Лицо физика передернулось.
— Зачем? Зачем ты нам это рассказываешь?..
— Чингиз был там. На том приёме. Он даже пожал руку министру внутренних дел и послу Ичкерии. Поздравил их с удачным завершением спецоперации…
— И ушёл?
— Нет. Он ел яблочный пирог и улыбался… Вместе со всеми.
— И ему полез кусок в горло?
— Да. Приём завершился в девять. Но Чингиз поехал не домой, а ко мне. Попросил хороших таблеток. Чтобы забыться… И не наделать глупостей. Так и заснул. На моём диване. Но забыть не смог… Ты знаешь, Артём, — он почти не пьёт. А тогда целых три дня вливал в себя водку. Как лекарство…
— И что?
— Ничего. Оклемался.
Грэй открыл банку. Тёплое пиво брызнуло шипучей пеной. Прямо ему на рукав. Но доктор будто не заметил. И сделал неторопливый длинный глоток. Взглянул куда-то мимо нас, в шершавую бетонную стену:
— Самое обидное — это можно было предотвратить. Если бы мы знали раньше. Подполье не имело отношения к Ростовскому восстанию. Никакого. Всё началось стихийно. А когда мы узнали — было уже поздно…
— Так ничего и не сделали?
— Да, Артём, выглядит паршиво… Подполье — кучка трусов, которые лишь со стороны наблюдают за обречённым восстанием. А Чингиз хладнокровный делец. Вместо того, чтобы мстить и героически умирать, он поздравляет палачей…
— Он мог бы выкрасть фильм. Забросить в Сеть. И показать всему миру.
— Было только два диска. Один — в личном сейфе Рыжего. Второй привезли американскому послу. Чингиз не стал красть. Он сделал копию. Там же, в посольстве…
Глаза физика округлились.
— Но почему до сих пор?..
— Потому что ещё не время. Потому что нельзя в один день исправить то, что копилось годами… Мы не сможем спасти всех, Артём. Даже если каждый день будем лезть под пули. Надо просто делать своё дело. Неделю за неделей, месяц за месяцем…
— Иногда я перестаю понимать, ради чего… — вздохнул физик.
— Ради победы.
Артём взял у доктора остаток пива. И осушил его. Одним жадным глотком. Подошёл к окну. Уже вечерело. Солнце опустилось за соседнее здание. И ветер почти стих. Верхушки бурьяна во дворе едва шевелились.
— Кажется, во всём городе нет никого, — пробормотал физик, — никого, кроме нас и полицаев. Будто Москва — город мёртвых. Огромный и давно заброшенный… Разве нам больше всех надо? Два с лишним миллиона… Мы ведь и для них стараемся! А они сейчас жрут и пялятся в телевизоры…
— Скорее всего так, — кивнул Грэй. — Но они обычные люди. Их давно к этому приучали. Сидеть у телевизоров, пока рушится страна… Пока у их детей отнимают будущее… Всё началось не три года назад. Намного раньше…
— Так и не проснутся?
— Уже просыпаются. Это звучит жестоко, Артём, но может, хорошо, что к нам пришли с бомбами и ракетами? Было бы куда страшнее, если бы многие сами не заметили, как превратились в кукол. В человеческое сырьё для гигантской безжалостной машины…
— Зачем были нужны ракеты? — пожал плечами физик. — Всё получилось бы и без них.
— В том-то и дело, что уже нет. Мир на пороге энергетического скачка. В Правительстве Доверия понимали и не жалели денег на физику вакуума. Конечно, это были крохи но сравнению с тем, что тратили Штаты… И слишком мало времени… Всего девятнадцать месяцев — от выборов 2010-го до штурма Москвы. Нам не хватило одного спокойного года…
— Тогда понятно, — сказала я. — Та боеголовка, в центре Лос-Анджелеса, очень пригодилась… Своих не пощадили. Двадцать семь тысяч трупов…
— Ставки были слишком высоки. С технологией нуль-генерации любая страна автоматически превращается в лидера. Вырывается вперёд остального человечества. Что толку контролировать все энергоресурсы планеты, если кто-то будет добывать энергию из вакуума? Энергию с копеечной себестоимостью?
— Думаешь, дело в деньгах? — вздохнула я. — Только ради этого они убивают?
— Они совсем не жестокие. Они — практичные.
— Зачем воевать, если можно договориться…
— Можно договариваться. С себе подобными, Только мы — другие. Мы никогда не были частью их системы. Ни винтиков, ни шестерёнок из нас не выйдет. Разве что из некоторых.
— Договариваются и с врагами…
— С сильными врагами. Когда-то мы были такими. Нас боялись и ненавидели. Но мы сами отказались от своей силы. Думали, что слабыми нас полюбят. Но над слабыми смеются. Их давят и ровняют с землёй… А тех, кто сопротивляется, уничтожают. Простая экономическая целесообразность…
Я закрыла глаза. Вероятно, доктор прав. Жестокость ни при чём. Один голый расчёт. Почему так бывает? У истоков самых больших преступлений вовсе не психи и фанатики, а серьёзные деловые люди. Рассуждающие о «прибыли», «эффективности»… Россия всегда была не очень рентабельным предприятием. Так уж вышло — слишком суровый климат и суровая история. Выгоднее было ликвидировать. Не дать ей снова подняться. В этом они и сошлись — деловые люди как с российскими, так и с американскими паспортами… И Рыжий, он, конечно, никакой не злодей. Просто эффективный менеджер. Приводная шестерёнка глобальной системы…
Я вдруг вспомнила техников и «легионеров» Бизнес-центра. И в самом деле, будто механические детальки… Исполнительные, функциональные… Похожие друг на друга, как банки с пивом. Самое страшное — они такие не только снаружи. Одинаковые мысли, одинаковые желания… Стандартные части одной машины. Все — от охранников до топ-менеджеров. И если убрать Рыжего — придёт другой. Точно такой же… На этом фоне даже импланты не выглядят жуткими. Всего лишь следующая ступень. Закономерное продолжение тенденции…
— Таня…
Повернулась. Грэй щурился, словно большой ласковый зверь. В руке его — вторая банка «Гиннесса»:
— Хлебнёшь? Понимаю, что тёплое пиво противоестественно для организма…
— Ничего, как-нибудь он справится. — Я взяла и сделала изрядный глоток. В горле действительно пересохло.
Артём заерзал:
— Наверное, я скажу глупость… Но если бы мы договорились с имплантами… Враг моего врага…
Я отставила жестянку:
— Как, по-твоему, можно договориться с чумой? А с вирусом эболы?
— Если чума уничтожит вражескую армию…
— Не уничтожит. А возглавит. Импланты — часть системы. И если победят — доведут её до совершенства. Так, чтобы простояла века.
Физик поёжился:
— Как-то мрачно выходит… Ни тебе артефактов, ни могучих союзников. На что ж нам тогда рассчитывать?
— На себя, — усмехнулся Грэй. — Только на себя… — Взглянул на часы: — Минут через сорок начнёт темнеть. Дискуссию объявляю законченной и спускаюсь за вещами.
— Ещё чего. Вместе спустимся, — не согласился Артём.
Я поддержала физика.
Назад шли быстрее. Снова возвращаться к тому чёртовому карнизу не пришлось. Артём, когда искал нас, решил не балансировать над пропастью. И выбрал обходной путь. Этим путём мы сейчас и двинулись. Так что аналитический ум физика нам всё-таки пригодился.
В том месте, где спуск стал крутым, закрепили верёвку. Длинную. Хватило до самого дна ступенчатой расщелины. Надеюсь, математику будет легче одолеть подъём, когда он направится в город за продуктами и документами.
Прощание вышло совсем не долгим. И не таким рвущим душу, как я боялась. Они ведь знали, что однажды это произойдёт. И смирились с неизбежным. Даже дети.
Я поцеловала Иришку, Павлика. А девочка Юля, во взрослом пиджаке вместо пальто, крепко обняла меня за шею единственной рукой. Прошептала в самое ухо:
— Моя мама вернётся. Я знаю. И вы вернётесь…
— Обязательно… Только это будет нескоро.
— Мы дождёмся. — Она улыбнулась. Счастливой улыбкой ребёнка, не верящего в расставание.
Я порылась в карманах и отдала ей заколку для волос. Лучшего подарка не нашлось, Волосы у неё сейчас совсем короткие. Но когда-нибудь они отрастут. Когда-нибудь она простит мне мою искреннюю ложь.
— Пусть ваша траектория будет оптимальной, — пожелал Синус.
— Ни пуха! — подмигнул Вовчик.
И мы ушли. Пятеро людей, уже ставших нам близкими, остались позади. Карабкаясь вверх, я думала о словах Юли.
Что мы знаем о законах, управляющих судьбами? Только нашу боль, только страхи и бредовые догадки… Но если выбирать, я бы приняла эту светлую веру ребёнка. И тоже ждала. Ждала по-настоящему…
Да, всех нам не спасти…
Но те, кто нам дорог, не должны уходить навсегда. Это несправедливо, это подло. И пусть все законы мироздания говорят: «Невозможно». К чёрту их, к чёрту все законы, если маленькая девочка ждет свою маму…
Чингиз получил наше сообщение. Были проблемы, но сейчас он в безопасном месте и может говорить, не опасаясь прослушки. Насчет «идентификации» в запястье у Грэя тоже полная ясность. Доктор не соврал.
— Кстати, я его не вижу, — забеспокоился Король. — С ним точно всё в порядке, Таня?
Оглянулась на Грэя, чувствуя, как горят щеки.
— В порядке…
Передала «пальм». Жаловаться на меня доктор не собирался:
— Привет, Чинга. Я целый. Артём тоже.
— А ты, оказывается, наглый тип, — ухмыльнулся Чингиз. — Хотя при этом большой стратег…
— В каком смысле?
— На полицейских вертолётах, как на такси, гоняешь. И ставишь на уши мировую общественность…
— Так вышло, — слабо кивнул Грэй. — Извини, я не хотел бессмысленного риска, но…
— Бессмысленного? Дружище, ты за новостями не следишь? Они сняли оцепление вокруг Развалин! И перебросили к Зеркальной башне — половину московской полиции! Операция «Чистый город» накрылась большим медным тазом!
— Пришлось засветить микрочип…
— Нормально, — успокаивающе махнул рукой Король. — Для того мы его и ставили.
— Без Тани всё было б не так гладко.
— Это я уже понял, — улыбнулся Чингиз.
Оставшаяся часть разговора исключительно деловая. Пока я рассказывала Чингизу про подземную реку, доктор запустил на «мыльнице» «Earth-Navigator». Через минуту пришёл ответ — наши координаты с точностью до десятка метров. Грэй наложил их на карту Москвы. Оказывается мы успели добраться до южной окраины. Где-то между Бирюлево и Орехово-Борисово.
— Значит, так, — прокомментировал Король. — Под землю больше не суйтесь. Вы не диггеры. Либо свернёте себе шею, либо заблудитесь. Новая подземная река, уходящая за пределы Москвы, — это, конечно, здорово, но исследованиями будут заниматься другие. У вас своя задача.
— Какая? — невпопад вставила я.
— Уцелеть. И выбраться из города.
— Сквозь блокпосты?..
— Минут через десять получите файл с подробными инструкциями. Конец связи, Танюша.
Отключился.
Грэй захлопнул экранчик. Я отодвинулась.
Повисла тягостная тишина.
О чём нам говорить вдвоём? Прятаться за слова? Но то, что случилось, всё равно будет с нами.
Я почти нажала спуск. А Грэй почти умер от моей пули.
И этого уже не вымарать из памяти.
Да, мы останемся партнёрами. Только партнёрами в игре на выживание. И значит, кроме деловых подробностей, обсуждать нам нечего…
Рука доктора осторожно коснулась моей руки.
— Прости меня, Таня…
Я изумленно повернула голову:
— За что?
— Тебе было тяжело… А я не понимал.
Я опустила веки. Его широкая тёплая ладонь мягко сжала мою кисть.
— И ты прости, Грэй… — Придвинулась ближе. Захотелось ощутить его тепло, живое тепло…
Доктор обнял меня за плечи.
— Если б ты знал, Грэй… Как я устала… От всего этого.
— Я тоже. Но кто-то должен… — Он погладил мои волосы.
— Неужели никто, кроме нас?
— Никто. Так уж вышло, Таня…
Чьи-то шаги. Со стороны подвала. Мы даже не насторожились. И по-прежнему сидели в обнимку. Оба догадывались, кого увидим.
— А чего это вы тут делаете?
— Зависть — плохое чувство, Артёмчик, — укоризненно вздохнул Грэй.
«Пальм» в кармане доктора мелко задрожал. Пришёл файл от Чингиза. Мы втроём склонились над экранчиком.
— Ого, — пробормотал Артём, тыкая пальцем в карту. — Здесь же минное поле, сразу за Кольцевой…
Но и без его слов обозначения на схеме нашего маршрута были вполне ясными.
— Всё правильно, — кивнул доктор. — Вот здесь — проход.
— А если полицаи заминировали по новой?
— Чингиз бы знал. Вероятно, он недавно использовал этот маршрут. Иначе не стал бы нас туда посылать.
— Всё равно риск, — заметил Артём. — Может, лучше опять уйдем под землю?
— И где, по-твоему, мы выберемся? Это ведь не метро. Станций здесь нет. Других выходов на поверхность может не оказаться. Или мы их не найдём…
— Лезть поверху опасно, — не соглашался физик. — Там не только мины. Там патрули, вдоль всей Кольцевой.
Странно. Чего это он так стремится назад, под землю? Помнится, совсем недавно он рвался в обратном направлении.
Грэй доходчив и терпелив:
— Именно сейчас проскользнуть легче. Большая часть полиции стянута внутрь города. Московский периметр ослаблен. Скоро стемнеет. Если двигаться достаточно быстро…
— Мы не сможем идти быстро. У нас раненый. И дети.
Вот оно что. Артём помнил. А мы — нет. Мы рассуждали, как профессионалы. Отбрасывая второстепенное…
Я прикусила губу. Недавно мы упрекали физика за «виртанутость». А сами оказались ненамного лучше.
Переглянулась с доктором.
Да, это тоже можно назвать игрой. Всё, что делают люди, если только они вкладывают в это свою душу, — можно назвать игрой.
И всё-таки Михалыч солгал. Ведь главное для нас не порция адреналина в крови…
— Артём, нас будет только трое, — голос у меня спокойный. Будто речь о самых заурядных вещах.
— А как же остальные?
— Здесь они в безопасности.
— Да ну? А чего ж мы сами драпаем? Из такого хорошего места.
— На нас охотятся.
— А их что, пощадят?
— Оставим им часть продуктов, боеприпасов, — сказал Грэй. — И ещё это…
Достал из кармана толстую пачку «баксов», разделил пополам:
— Здесь хватит, чтобы выжить. Даже в Москве…
— Если опять начнётся «Чистый город» — это не спасёт, — вздохнул Артём.
— В ближайшие время не начнётся. Я дам пару адресов — они успеют купить хорошие документы.
Физик отвернулся к окну.
— Ты чего, Артём?
— Прав был Влад. Драпать — единственное, что хорошо у нас выходит.
— Мы остановили «зачистку»…
— На пару дней! А что будет потом?
Физик скривился и плюнул:
— Наш Король такой замечательный… Он раздаёт продукты и тёплые вещи… Ясно было, что однажды эта идиллия закончится! Можно было давно всех эвакуировать из Развалин!
— Куда?
— Куда угодно! Только об этом никто не думал. Ведь надо же иметь в Москве хорошую базу для Подполья! Людей, которым терять нечего… В любой момент готовых стать под ружье…
— Да, — кивнул Грэй. — Только это не вся правда. А лишь часть… Куда вывезти? В лес? В тайгу? У нас нет линии фронта. Артёмчик… Во всей России то же самое. И, поверь, Москва ещё не худшее место…
— Всё равно что-то можно было сделать, — упрямо повторил физик.
Мы молчали.
Доктор неторопливо поднялся, глянул за окно. Опять присел, извлёк из кармана банку «Гиннесса». Но так и не счал открывать:
— Знаешь, Артём… В начале марта, по случаю дня рождения президента, в американском посольстве был приём. Неофициальный. Для узкого круга избранных. …Было много икры, много хорошего вина. Приятная застольная беседа… А когда наступило время десерта, все перешли в другую комнату. И посмотрели фильм… Интересный документальный фильм. Его сняли в Ростове. Лучшими цифровыми камерами. Журналистов туда до сих пор не пускают, но тот фильм снимали не журналисты. И вообще, это было скорее не кино. А отчёт о проделанной работе…
В феврале две гусаковские дивизии вошли в Ростов с севера. Ичкерийская гвардия — с юга… За неделю — всё было кончено.
Работа была проделана большая.
И теперь тульское правительство отчитывалось перед начальством.
Американский посол смотрел на экран и вздыхал: «О, это ужасно…» А когда зажёгся свет, выступил с импровизированной речью. Там были слова: «Мы не одобряем жестокости. Но правительства Московской Федерации и Республики Ичкерия могут и впредь рассчитывать на поддержку Соединенных Штатов. Особенно в деле наведения порядка. Всеми доступными методами».
Грэй замолчал.
— И что было дальше? — выдавил Артём.
— Дальше был десерт.
Лицо физика передернулось.
— Зачем? Зачем ты нам это рассказываешь?..
— Чингиз был там. На том приёме. Он даже пожал руку министру внутренних дел и послу Ичкерии. Поздравил их с удачным завершением спецоперации…
— И ушёл?
— Нет. Он ел яблочный пирог и улыбался… Вместе со всеми.
— И ему полез кусок в горло?
— Да. Приём завершился в девять. Но Чингиз поехал не домой, а ко мне. Попросил хороших таблеток. Чтобы забыться… И не наделать глупостей. Так и заснул. На моём диване. Но забыть не смог… Ты знаешь, Артём, — он почти не пьёт. А тогда целых три дня вливал в себя водку. Как лекарство…
— И что?
— Ничего. Оклемался.
Грэй открыл банку. Тёплое пиво брызнуло шипучей пеной. Прямо ему на рукав. Но доктор будто не заметил. И сделал неторопливый длинный глоток. Взглянул куда-то мимо нас, в шершавую бетонную стену:
— Самое обидное — это можно было предотвратить. Если бы мы знали раньше. Подполье не имело отношения к Ростовскому восстанию. Никакого. Всё началось стихийно. А когда мы узнали — было уже поздно…
— Так ничего и не сделали?
— Да, Артём, выглядит паршиво… Подполье — кучка трусов, которые лишь со стороны наблюдают за обречённым восстанием. А Чингиз хладнокровный делец. Вместо того, чтобы мстить и героически умирать, он поздравляет палачей…
— Он мог бы выкрасть фильм. Забросить в Сеть. И показать всему миру.
— Было только два диска. Один — в личном сейфе Рыжего. Второй привезли американскому послу. Чингиз не стал красть. Он сделал копию. Там же, в посольстве…
Глаза физика округлились.
— Но почему до сих пор?..
— Потому что ещё не время. Потому что нельзя в один день исправить то, что копилось годами… Мы не сможем спасти всех, Артём. Даже если каждый день будем лезть под пули. Надо просто делать своё дело. Неделю за неделей, месяц за месяцем…
— Иногда я перестаю понимать, ради чего… — вздохнул физик.
— Ради победы.
Артём взял у доктора остаток пива. И осушил его. Одним жадным глотком. Подошёл к окну. Уже вечерело. Солнце опустилось за соседнее здание. И ветер почти стих. Верхушки бурьяна во дворе едва шевелились.
— Кажется, во всём городе нет никого, — пробормотал физик, — никого, кроме нас и полицаев. Будто Москва — город мёртвых. Огромный и давно заброшенный… Разве нам больше всех надо? Два с лишним миллиона… Мы ведь и для них стараемся! А они сейчас жрут и пялятся в телевизоры…
— Скорее всего так, — кивнул Грэй. — Но они обычные люди. Их давно к этому приучали. Сидеть у телевизоров, пока рушится страна… Пока у их детей отнимают будущее… Всё началось не три года назад. Намного раньше…
— Так и не проснутся?
— Уже просыпаются. Это звучит жестоко, Артём, но может, хорошо, что к нам пришли с бомбами и ракетами? Было бы куда страшнее, если бы многие сами не заметили, как превратились в кукол. В человеческое сырьё для гигантской безжалостной машины…
— Зачем были нужны ракеты? — пожал плечами физик. — Всё получилось бы и без них.
— В том-то и дело, что уже нет. Мир на пороге энергетического скачка. В Правительстве Доверия понимали и не жалели денег на физику вакуума. Конечно, это были крохи но сравнению с тем, что тратили Штаты… И слишком мало времени… Всего девятнадцать месяцев — от выборов 2010-го до штурма Москвы. Нам не хватило одного спокойного года…
— Тогда понятно, — сказала я. — Та боеголовка, в центре Лос-Анджелеса, очень пригодилась… Своих не пощадили. Двадцать семь тысяч трупов…
— Ставки были слишком высоки. С технологией нуль-генерации любая страна автоматически превращается в лидера. Вырывается вперёд остального человечества. Что толку контролировать все энергоресурсы планеты, если кто-то будет добывать энергию из вакуума? Энергию с копеечной себестоимостью?
— Думаешь, дело в деньгах? — вздохнула я. — Только ради этого они убивают?
— Они совсем не жестокие. Они — практичные.
— Зачем воевать, если можно договориться…
— Можно договариваться. С себе подобными, Только мы — другие. Мы никогда не были частью их системы. Ни винтиков, ни шестерёнок из нас не выйдет. Разве что из некоторых.
— Договариваются и с врагами…
— С сильными врагами. Когда-то мы были такими. Нас боялись и ненавидели. Но мы сами отказались от своей силы. Думали, что слабыми нас полюбят. Но над слабыми смеются. Их давят и ровняют с землёй… А тех, кто сопротивляется, уничтожают. Простая экономическая целесообразность…
Я закрыла глаза. Вероятно, доктор прав. Жестокость ни при чём. Один голый расчёт. Почему так бывает? У истоков самых больших преступлений вовсе не психи и фанатики, а серьёзные деловые люди. Рассуждающие о «прибыли», «эффективности»… Россия всегда была не очень рентабельным предприятием. Так уж вышло — слишком суровый климат и суровая история. Выгоднее было ликвидировать. Не дать ей снова подняться. В этом они и сошлись — деловые люди как с российскими, так и с американскими паспортами… И Рыжий, он, конечно, никакой не злодей. Просто эффективный менеджер. Приводная шестерёнка глобальной системы…
Я вдруг вспомнила техников и «легионеров» Бизнес-центра. И в самом деле, будто механические детальки… Исполнительные, функциональные… Похожие друг на друга, как банки с пивом. Самое страшное — они такие не только снаружи. Одинаковые мысли, одинаковые желания… Стандартные части одной машины. Все — от охранников до топ-менеджеров. И если убрать Рыжего — придёт другой. Точно такой же… На этом фоне даже импланты не выглядят жуткими. Всего лишь следующая ступень. Закономерное продолжение тенденции…
— Таня…
Повернулась. Грэй щурился, словно большой ласковый зверь. В руке его — вторая банка «Гиннесса»:
— Хлебнёшь? Понимаю, что тёплое пиво противоестественно для организма…
— Ничего, как-нибудь он справится. — Я взяла и сделала изрядный глоток. В горле действительно пересохло.
Артём заерзал:
— Наверное, я скажу глупость… Но если бы мы договорились с имплантами… Враг моего врага…
Я отставила жестянку:
— Как, по-твоему, можно договориться с чумой? А с вирусом эболы?
— Если чума уничтожит вражескую армию…
— Не уничтожит. А возглавит. Импланты — часть системы. И если победят — доведут её до совершенства. Так, чтобы простояла века.
Физик поёжился:
— Как-то мрачно выходит… Ни тебе артефактов, ни могучих союзников. На что ж нам тогда рассчитывать?
— На себя, — усмехнулся Грэй. — Только на себя… — Взглянул на часы: — Минут через сорок начнёт темнеть. Дискуссию объявляю законченной и спускаюсь за вещами.
— Ещё чего. Вместе спустимся, — не согласился Артём.
Я поддержала физика.
Назад шли быстрее. Снова возвращаться к тому чёртовому карнизу не пришлось. Артём, когда искал нас, решил не балансировать над пропастью. И выбрал обходной путь. Этим путём мы сейчас и двинулись. Так что аналитический ум физика нам всё-таки пригодился.
В том месте, где спуск стал крутым, закрепили верёвку. Длинную. Хватило до самого дна ступенчатой расщелины. Надеюсь, математику будет легче одолеть подъём, когда он направится в город за продуктами и документами.
Прощание вышло совсем не долгим. И не таким рвущим душу, как я боялась. Они ведь знали, что однажды это произойдёт. И смирились с неизбежным. Даже дети.
Я поцеловала Иришку, Павлика. А девочка Юля, во взрослом пиджаке вместо пальто, крепко обняла меня за шею единственной рукой. Прошептала в самое ухо:
— Моя мама вернётся. Я знаю. И вы вернётесь…
— Обязательно… Только это будет нескоро.
— Мы дождёмся. — Она улыбнулась. Счастливой улыбкой ребёнка, не верящего в расставание.
Я порылась в карманах и отдала ей заколку для волос. Лучшего подарка не нашлось, Волосы у неё сейчас совсем короткие. Но когда-нибудь они отрастут. Когда-нибудь она простит мне мою искреннюю ложь.
— Пусть ваша траектория будет оптимальной, — пожелал Синус.
— Ни пуха! — подмигнул Вовчик.
И мы ушли. Пятеро людей, уже ставших нам близкими, остались позади. Карабкаясь вверх, я думала о словах Юли.
Что мы знаем о законах, управляющих судьбами? Только нашу боль, только страхи и бредовые догадки… Но если выбирать, я бы приняла эту светлую веру ребёнка. И тоже ждала. Ждала по-настоящему…
Да, всех нам не спасти…
Но те, кто нам дорог, не должны уходить навсегда. Это несправедливо, это подло. И пусть все законы мироздания говорят: «Невозможно». К чёрту их, к чёрту все законы, если маленькая девочка ждет свою маму…
Глава 13
Жизнь продолжалась. И ночь пришла на смену дню. Как и всегда, сама по себе. Независимо от человеческих и сверхчеловеческих желаний.
Луны не видно. И до Кольцевой совсем рукой подать. Вероятно, меньше пяти километров. Только прежде надо пройти через жилые кварталы.
Окраина — место глухое. Ещё не Развалины, но уже и не город. Уличного освещения здесь давно нет. И электричество подают по графику. В кварталы, где пока не успели украсть провода.
На окраине живут работяги. Те, кто нужен умирающему городу. Тех, кто не нужен, судебные приставы выкидывают на улицу. И с нехитрым скарбом они переселяются в бетонные коробки по соседству. Без электричества, без воды и тепла…
Постепенно окраина станет такими же Развалинами. Коммунальные сети ветшают, и ремонтировать их никто не собирается. Город усыхает, словно измождённый болезнью человек…
Вероятно, местные сами это понимают. А если не понимают, то чувствуют. И каждый вечер пытаются утопить тоску… Но она, гадина, каждый вечер опять всплывает… И не желает растворяться в прозрачной глубине стаканов…
Мы проходили темный переулок, когда навстречу вынырнули двое «аборигенов». С трудом сохраняющих вертикальное положение. Мы попытались их обойти, но местные не дали. Бросились на Грэя с кулаками. Может, что-то углядели в кромешной темноте. А может, бросаться на первого встречного давно стало для них чем-то вроде разминки.
Парой точных движений Грэй уложил их рядом. Отдыхайте, ребята… Жаль, этой лёгкой взбучки не хватит, чтобы по-настоящему вправить ваши заспиртованные мозги…
На Кольцевой тихо. За всё время промчалось лишь несколько машин. Вероятно, сейчас мало кого выпускали из города. Патрулей тоже нет.
Когда мы замешкались перед надписью «Danger! Mines! Осторожно! Мины!», донёсся гул вертолёта. Возвращаться уже не было смысла. Холодея, мы проползли под «колючкой». И двинулись за Грэем, пытаясь ступать след в след.
Метров на пятьдесят вокруг открытое пространство. Даже с дороги сквозь «ночники» мы как на ладони. А уж из вертолета…
И всё-таки доктор не ускорял темпа. Схема минного поля сейчас шла на экранчики его окуляров, накладывалась поверх реальной картинки… Но он так и не сорвался в бег. Я знала причину. Если схема неточная, идущий первым взлетит на воздух. Но остальные успеют притормозить перед гиблым местом. И может быть, уцелеют.
Мы добрались до лесопосадки. Залезли в кусты, опустились на траву. И гул вертолёта вырос над нами. Луч прожектора очертил кроны деревьев и вонзился в землю совсем рядом.
Несколько мгновений кажется, что прожектор нащупывает именно нас. Распластавшихся по траве, готовых с этой травой врасти в почву…
Потом гул начинает удаляться. И луч равнодушно скользит по минному полю. Всё дальше. В воздухе висит противное жужжание вертолётных роботов. Но через пару минут и оно стихает.
Переводим дух. И делаем по глотку воды из фляг.
Разглядывая наши с Артёмом хмурые физиономии, Грэй обнадёживает:
— Дальше будет легче…
— Когда я впервые прошёл первый уровень «Квэйка», мне тоже так говорили, — морщится физик.
Доктор хлопает его по плечу и беззвучно смеётся. Сквозь стрекозьи линзы окуляров не видно глаз. Интересно, а Грэю страшно? Или он хочет казаться невозмутимым? Тогда это у него хорошо получается…
Дальше и правда было спокойнее. Мы шли, пытаясь держаться в стороне от дорог. Посадками, перелесками… Один раз даже ползли через канаву. К счастью, высохшую.
Заблудиться мы не боялись. Грэй в основном придерживался «чингизовского» маршрута. Лишь один раз пришлось делать изрядный крюк, обходя патруль из двух БТРов. Полицаи сидели в засаде, в придорожных кустах. Ещё и накрыли технику срезанными ветками. Без «ночников» мы бы их точно не заметили.
Часа через полтора достигли намеченной точки. Пересекли шоссе и двинулись по просёлку в глубь леса.
Кругом было тишина. Вовсе не гробовая. Состоящая из множества едва различимых звуков. Живых, но совсем не опасных. Я так давно не была в лесу, тем более ночью. Но сейчас не испытывала страха. Шорох, случайный треск ветки не заставляли замереть сердце. Казались такими же естественными, что и лёгкий ночной ветерок…
А вот Артёму явно не по себе. Бедный парень, ты вырос в городских джунглях, ты с детства привык к рёву музыки, к запаху бензина и кошачьей мочи в подъездах…
Человеческая фигура возникла из-за куста боярышника всего в двух шагах от нас. Артём дернулся, но выстрелить, к счастью, не успел.
— Доброй ночи добрым людям, — улыбнулся Чингиз.
Физик опустил автомат и полез обниматься.
«Хаммер» ждал в лесу. Отлично замаскированный. Даже сквозь «ночиики» не различишь, пока не подойдёшь вплотную. Чингиз снял маскировочную сеть, аккуратно свернул и засунул в багажник.
— А мы думали — ты на танке будешь, — расплылся Артём.
— Лучше уж на летающей тарелке, — хмыкнул Король, гостеприимно распахивая дверцу.
Через минуту полноприводный автомобиль мягко подпрыгивал на кочках. И уносил нас всё дальше от Москвы, от врагов и друзей…
Ехали почти всю ночь. Заброшенными и полузаброшенными просёлками. Вдали от шоссе и блокпостов. Иногда съезжая в овраги, иногда пересекая заросшие сорняком поля. Машина справлялась. Это был русский вариант «хам-мера», разработанный специально для американского миротворческого контингента. Да ещё и наши умельцы, по просьбе Чингиза, слегка его улучшили. На самых крутых подъёмах мотор не ревел, а едва слышно урчал.
Физик и доктор, несмотря на тряску, дремали на заднем сиденье. А мне спать не хотелось. Я сидела впереди, рядом с Чингизом и иногда косилась на его безупречный, медальный профиль. Никак не решалась заговорить о главном.
И Король будто почувствовал. Заговорил первый:
— Таня, тебе ничего не надо доказывать… Ни себе, ни нам.
— Из-за меня все сорвалось, да? Охотнику не удалось обмануть титров?
— Про «Стилет» они не узнали. Иначе было б гораздо хуже. А так… Устроили слежку. Очень аккуратную. Если б не ваше предупреждение, я бы и не заметил… Думали, что я приведу их к вам.
— Материалы по прибору удалось забрать? Или что-то осталось?
— Со мной… Даже опытный образец прихватил.
— Теперь ты тоже в розыске?
— Пока нет. У меня хорошие связи. И в Туле, и в Вашингтоне… А настоящих доказательств ещё не получили. Так что официально я чист. Какое-то время поживу вдали от Москвы. По обстановке… Может, ещё и вернусь.
— Прости… Я всё испортила.
— Да ну, Таня… Ты сделала всё, что могла. Ты — одна из нас. Это главное…
На часах было полчетвёртого, когда решили сделать привал. Тьма ещё и не думала светлеть. Минут сорок можно было ехать не опасаясь. Но уж больно хорошее место для дневки — укрытое со всех сторон. И даже сверху раскидистые кроны надёжно прятали нас от незваных «летунов».
Сверились с картой. Километров сто пятьдесят мы отмахали. Так что передышку заслужили. Особенно Чингиз, едва ли не всю ночь просидевший за «баранкой».
Хотя сильно расслабляться — нельзя. Кто-то должен быть начеку, пока остальные спят. Решили бросить жребий.
— Не надо, — сказала я, — мне не спится. Так что часа три покараулю. Потом — Грэй.
— Я тоже спать не хочу, — встрепенулся Артём, за пару мгновений до того клевавший носом.
Луны не видно. И до Кольцевой совсем рукой подать. Вероятно, меньше пяти километров. Только прежде надо пройти через жилые кварталы.
Окраина — место глухое. Ещё не Развалины, но уже и не город. Уличного освещения здесь давно нет. И электричество подают по графику. В кварталы, где пока не успели украсть провода.
На окраине живут работяги. Те, кто нужен умирающему городу. Тех, кто не нужен, судебные приставы выкидывают на улицу. И с нехитрым скарбом они переселяются в бетонные коробки по соседству. Без электричества, без воды и тепла…
Постепенно окраина станет такими же Развалинами. Коммунальные сети ветшают, и ремонтировать их никто не собирается. Город усыхает, словно измождённый болезнью человек…
Вероятно, местные сами это понимают. А если не понимают, то чувствуют. И каждый вечер пытаются утопить тоску… Но она, гадина, каждый вечер опять всплывает… И не желает растворяться в прозрачной глубине стаканов…
Мы проходили темный переулок, когда навстречу вынырнули двое «аборигенов». С трудом сохраняющих вертикальное положение. Мы попытались их обойти, но местные не дали. Бросились на Грэя с кулаками. Может, что-то углядели в кромешной темноте. А может, бросаться на первого встречного давно стало для них чем-то вроде разминки.
Парой точных движений Грэй уложил их рядом. Отдыхайте, ребята… Жаль, этой лёгкой взбучки не хватит, чтобы по-настоящему вправить ваши заспиртованные мозги…
* * *
Проволочное заграждение по обе стороны Кольцевой миновали без особых трудностей. Ставили заграждение больше двух лет назад и с тех пор только периодически латали. На нашем участке — ремонта не было давно. Ржавая «колючка» безвольно провисала. Её даже не надо резать — достаточно слегка отодвинуть.На Кольцевой тихо. За всё время промчалось лишь несколько машин. Вероятно, сейчас мало кого выпускали из города. Патрулей тоже нет.
Когда мы замешкались перед надписью «Danger! Mines! Осторожно! Мины!», донёсся гул вертолёта. Возвращаться уже не было смысла. Холодея, мы проползли под «колючкой». И двинулись за Грэем, пытаясь ступать след в след.
Метров на пятьдесят вокруг открытое пространство. Даже с дороги сквозь «ночники» мы как на ладони. А уж из вертолета…
И всё-таки доктор не ускорял темпа. Схема минного поля сейчас шла на экранчики его окуляров, накладывалась поверх реальной картинки… Но он так и не сорвался в бег. Я знала причину. Если схема неточная, идущий первым взлетит на воздух. Но остальные успеют притормозить перед гиблым местом. И может быть, уцелеют.
Мы добрались до лесопосадки. Залезли в кусты, опустились на траву. И гул вертолёта вырос над нами. Луч прожектора очертил кроны деревьев и вонзился в землю совсем рядом.
Несколько мгновений кажется, что прожектор нащупывает именно нас. Распластавшихся по траве, готовых с этой травой врасти в почву…
Потом гул начинает удаляться. И луч равнодушно скользит по минному полю. Всё дальше. В воздухе висит противное жужжание вертолётных роботов. Но через пару минут и оно стихает.
Переводим дух. И делаем по глотку воды из фляг.
Разглядывая наши с Артёмом хмурые физиономии, Грэй обнадёживает:
— Дальше будет легче…
— Когда я впервые прошёл первый уровень «Квэйка», мне тоже так говорили, — морщится физик.
Доктор хлопает его по плечу и беззвучно смеётся. Сквозь стрекозьи линзы окуляров не видно глаз. Интересно, а Грэю страшно? Или он хочет казаться невозмутимым? Тогда это у него хорошо получается…
Дальше и правда было спокойнее. Мы шли, пытаясь держаться в стороне от дорог. Посадками, перелесками… Один раз даже ползли через канаву. К счастью, высохшую.
Заблудиться мы не боялись. Грэй в основном придерживался «чингизовского» маршрута. Лишь один раз пришлось делать изрядный крюк, обходя патруль из двух БТРов. Полицаи сидели в засаде, в придорожных кустах. Ещё и накрыли технику срезанными ветками. Без «ночников» мы бы их точно не заметили.
Часа через полтора достигли намеченной точки. Пересекли шоссе и двинулись по просёлку в глубь леса.
Кругом было тишина. Вовсе не гробовая. Состоящая из множества едва различимых звуков. Живых, но совсем не опасных. Я так давно не была в лесу, тем более ночью. Но сейчас не испытывала страха. Шорох, случайный треск ветки не заставляли замереть сердце. Казались такими же естественными, что и лёгкий ночной ветерок…
А вот Артёму явно не по себе. Бедный парень, ты вырос в городских джунглях, ты с детства привык к рёву музыки, к запаху бензина и кошачьей мочи в подъездах…
Человеческая фигура возникла из-за куста боярышника всего в двух шагах от нас. Артём дернулся, но выстрелить, к счастью, не успел.
— Доброй ночи добрым людям, — улыбнулся Чингиз.
Физик опустил автомат и полез обниматься.
«Хаммер» ждал в лесу. Отлично замаскированный. Даже сквозь «ночиики» не различишь, пока не подойдёшь вплотную. Чингиз снял маскировочную сеть, аккуратно свернул и засунул в багажник.
— А мы думали — ты на танке будешь, — расплылся Артём.
— Лучше уж на летающей тарелке, — хмыкнул Король, гостеприимно распахивая дверцу.
Через минуту полноприводный автомобиль мягко подпрыгивал на кочках. И уносил нас всё дальше от Москвы, от врагов и друзей…
Ехали почти всю ночь. Заброшенными и полузаброшенными просёлками. Вдали от шоссе и блокпостов. Иногда съезжая в овраги, иногда пересекая заросшие сорняком поля. Машина справлялась. Это был русский вариант «хам-мера», разработанный специально для американского миротворческого контингента. Да ещё и наши умельцы, по просьбе Чингиза, слегка его улучшили. На самых крутых подъёмах мотор не ревел, а едва слышно урчал.
Физик и доктор, несмотря на тряску, дремали на заднем сиденье. А мне спать не хотелось. Я сидела впереди, рядом с Чингизом и иногда косилась на его безупречный, медальный профиль. Никак не решалась заговорить о главном.
И Король будто почувствовал. Заговорил первый:
— Таня, тебе ничего не надо доказывать… Ни себе, ни нам.
— Из-за меня все сорвалось, да? Охотнику не удалось обмануть титров?
— Про «Стилет» они не узнали. Иначе было б гораздо хуже. А так… Устроили слежку. Очень аккуратную. Если б не ваше предупреждение, я бы и не заметил… Думали, что я приведу их к вам.
— Материалы по прибору удалось забрать? Или что-то осталось?
— Со мной… Даже опытный образец прихватил.
— Теперь ты тоже в розыске?
— Пока нет. У меня хорошие связи. И в Туле, и в Вашингтоне… А настоящих доказательств ещё не получили. Так что официально я чист. Какое-то время поживу вдали от Москвы. По обстановке… Может, ещё и вернусь.
— Прости… Я всё испортила.
— Да ну, Таня… Ты сделала всё, что могла. Ты — одна из нас. Это главное…
На часах было полчетвёртого, когда решили сделать привал. Тьма ещё и не думала светлеть. Минут сорок можно было ехать не опасаясь. Но уж больно хорошее место для дневки — укрытое со всех сторон. И даже сверху раскидистые кроны надёжно прятали нас от незваных «летунов».
Сверились с картой. Километров сто пятьдесят мы отмахали. Так что передышку заслужили. Особенно Чингиз, едва ли не всю ночь просидевший за «баранкой».
Хотя сильно расслабляться — нельзя. Кто-то должен быть начеку, пока остальные спят. Решили бросить жребий.
— Не надо, — сказала я, — мне не спится. Так что часа три покараулю. Потом — Грэй.
— Я тоже спать не хочу, — встрепенулся Артём, за пару мгновений до того клевавший носом.