Кварри Ник. Имя убийцы

   — По крайней мере так предполагает Парнелл.
   — И дело ведет он, не забывай этого. Мы не должны вмешиваться, — Уилкс нетерпеливо махнул рукой, что означало: он занят, у него других дел по горло.
   — Кому я должен передать дело Карровэй? — спросил Дэв. — Бурке?
   — Напиши подробный отчет и передай его мне. Передадим дело кому-нибудь из смены Джонсона. У твоих ребят дел хватает.
   Какую-то долю секунды Дэв глядел на своего начальника, зло прищурясь. Потом сказал только: «Хорошо!» — и вышел из кабинета.

Глава 6

   Сержант Бэньон составлял отчет о деле Карровэй. Он надеялся, что за привычной работой понемногу придет в себя, но ничего не вышло. Уже не в первый раз у него отнимали дело, но никогда еще это не делалось так грубо и неумело. Убийство Люси вызвало какое-то возбуждение в управлении, и Бэньон был убежден, что сунул свой нос туда, куда ему не следовало. Там как бы стояла табличка «Вход воспрещен», а он не обратил на нее внимания.
   Почему следствие было приостановлено? Кто за этим скрывается? Стоун или, может быть, сам Лагана? Оба были крупнейшими гангстерами. Но почему, почему их кулак с треском опустился на стол из-за столь ничтожного гангстера, как Бигги Бурроу?
   Бэньон окончил донесение, осталось передать его Уилксу. Время пропало зря, подумалось Дэву. Донесение будет утеряно, да так, что его не найдешь и с лучшей ищейкой! Он сказал Нейлу, что поднимается наверх, к инспектору Крэнстону.
   Дэв шел вдоль длинного широкого коридора, мимо пресс-центра, мимо зала судебных заседаний, пока, наконец, не остановился перед кабинетом Крэнстона. Инспектор Крэнстон был «поставлен на холостые обороты». Сейчас он был «ответственным» за всякие внутриуправленческие дела: проверял входящую и исходящую документацию, ему подчинялись картотека и регистратура, короче говоря, все и ничто. Это была должность для хозяйственника или канцеляриста. Но Крэнстон был стопроцентным криминалистом в лучшем смысле этого слова.
   Его «повысили», потому что «внизу» он кого-то не устраивал. Когда он был еще заурядным копом, он несколько раз обнаруживал в клубах республиканской и демократической партий запрещенные сборища любителей азартных игр, а однажды даже арестовал крупного политического босса и двух судей, посоветовавших ему убираться к чертям. Во время допроса в управлении обвиняемым выглядел сам Крэнстон. Его показания выслушивались с презрительной усмешкой, следователи морщились от того, насколько он «лишен инстинкта», но он не дал им сбить себя с толку. Когда его спросили, почему «господа» арестованы, — вопрос смехотворный, все было уже зафиксировано на бумаге, — он твердо ответил: «Потому, что они нарушили закон».
   Вот была пожива для газет! Но они представляли Крэнстона не героем, у которого хватило мужества привлечь к ответственности нарушителей законности, невзирая на их служебное положение, а как оригинала, чудака. Он сделался человеком, от которого нельзя просто отмахнуться: он был честен и справедлив, умен, пользовался уважением. Значит, его можно было только «повысить». Как капитан он навел порядок в самом запущенном участке города: произведенный в инспекторы, он на время изгнал из города самого Макса Стоуна, исполняя обязанности старшего инспектора — правда, всего две недели — он добился того, что были закрыты все игорные клубы, лично собрал материал против Стоуна и Латаны.
   Такие действия показались тайным хозяевам города чересчур вызывающими, и Крэнстон был перемещен на теперешний «ответственный» пост.
   Увидев Бэньона, он оторвался от книги.
   — Привет, Дэв! Не говори только, что вам понадобился совет такого старика, как я, — он улыбался тепло и дружелюбно.
   — У нас в комиссии все в порядке, но у меня нет.
   — Да ну, с каких это пор?
   И тут Бэньон выложил все: и о самоубийстве Тома Дири, и о Люси Карровэй, и о Бигги Бурроу, и о той горькой минуте, когда Уилкс отобрал у него дело.
   — И это меня так взбесило, что я еле удержался, чтобы не бросить ему в лицо мой значок и посоветовать, как найти ему применение...
   — Даже так... — Крэнстон обстоятельно раскуривал трубку. — Такие вопросы каждый решает наедине с собой.
   — Я не могу работать с одной только надеждой, что все переменится. Мне не нужно никаких компромиссов, и я не хочу...
   — Одну секунду! Я тоже никогда не шел на компромиссы! Я упорно двигался своим путем, пока мой пыл не остудили.
   Ладно, оставим будущее и обратимся к сегодняшнему. Ясно, что Дири застрелился. Его вдова утверждает, что из-за плохого здоровья. Люси отрицает. Если бы только это, я поверил бы жене, а Люси счел лгуньей. Но ее убивают после разговора с тобой. Возможно, это дело рук «горилл» Стоуна. Тут-то воры себя и выдали. — Он улыбнулся. — Я зову ворами их, хотя они тщатся называть себя погромче и покрасивее, гангстерами, например. Для меня они были и остаются ворами. Ты напал на след Бурроу, и в это время дело у тебя отнимают. Вероятно, Уилкс получил какие-то указания, но, может быть, он действует и по своей инициативе. Почему они переполошились из-за Бурроу и Люси, почему она убита? Только ли потому, что она обратилась к тебе?
   — На эти вопросы у меня нет ответа.
   — Тогда вернемся к Дири. Разве его случай не подозрителен? Не могло ли быть так, что его устранили?
   — Нет, тут все ясно.
   — Напротив, тут-то все только начинается. — Он умолк и вдруг спросил: — Что ты теперь станешь делать, Дэв?
   — Доведу дело до конца. Посмотрим, что выйдет.
   Крэнстон проводил его к двери, положил руку на плечо и сказал:
   — Одного не забудь, англичане говорят: «Мы проигрываем все битвы, кроме последней!».
   В коридоре Дэву встретился Джерри Фарнхэм.
   — У вас ничего нового, Дэв? — спросил репортер.
   — Ровно ничего.
   — А дело Карровэй?
   — Им занимается рэднорская полиция, Джерри.
   — Хотя она жила в нашем городе, — он искоса взглянул на Бэньона. — Нас интересует ее история. «Экспресс» не любит, когда его читателей находят убитыми. Мы не можем себе позволить отказаться ни от одного подписчика, ты же знаешь.
   Оба в молчании остановились. Фарнхэм больше не улыбался. На улице шел дождь, и вода стекала по широким оконным стеклам.
   — У меня было впечатление, что ее делом занимаешься ты.
   — Оно теперь не у меня.
   Фарнхэм поджал губы, достал портсигар, предложил Бэньону.
   — Кури, Дэв!
   — Спасибо, не хочется.
   — Дэв, скажи, ты веришь в то, что преступление совершено на сексуальной основе?
   — Хочешь поиграть в детективы — пожалуйста!
   — Да не будь ты таким мнительным! Кто тебя задевает? Не я же! Я в курсе насчет Бигги Бурроу, но все же мне любопытно. Кроме того, я не люблю, когда меня обманывают.
   Какое-то мгновение Дэв недоуменно глядел на Фарнхэма, потом его лицо побледнело.
   — Не любишь?.. — неожиданно вся злость против Уилкса перенеслась на совершенно невиноватого Фарнхэма. — Так какого черта ты вмешиваешься не в свое дело? Им занимается полиция, а не репортеры!
   — О'кей, Дэв, как знаешь! — он повернулся и пошел обратно по коридору.
   Дэв почувствовал в горле удушье; как ему надоело лгать и изворачиваться!
   — Джерри!.. — крикнул он.
   Фарнхэм уже открывал дверь пресс-центра.
   — Джерри, забудь, что я сейчас сказал!
   — О, конечно, забуду! — Фарнхэм пощелкал пальцами. — Почему бы и нет, Бэньон? У меня не было причин говорить с тобою так.
   — О'кей, я ничего не слышал, Дэв. — И потом, уже совсем другим тоном: — Это все, что ты хотел мне сказать?
   — Нет, есть еще кое-что. Я напал на след Бурроу, я уверен, что убийца Люси он. Но когда я дошел до этой точки, у меня отняли дело. Уилкс хочет передать его кому-нибудь из смены Джонсона. Ответил я на твой вопрос?
   — Ты так думаешь? Не прошло и двадцати минут, как я вышел от Уилкса. Я спросил его насчет Бурроу. Он сказал мне, что в твоем расследовании нет позитивного отправного пункта, — Джерри легко присвистнул, — и что вся история рассосется, как дым в воздухе. Как же привести к одному знаменателю твои предположения и его слова?
   — Кто хочет, сможет, — сухо ответил Бэньон.
   Фарнхэм потер одну ладонь о другую.
   — Можно ли рассматривать твое предположение как основу для статьи?
   — Нет, черт побери! — слова эти вырвались у Бэньона прежде, чем он отдал себе отчет в их значении.
   Опять время ушло впустую. Если хочешь оставаться честным человеком, это всегда стоит немало...
   Фарнхэм не написал очерка о том, что узнал, но он отдал материал сотруднику, который писал политические передовые, и у того статья вышла на славу! Резкая, с сарказмом, о противоречивости мнений сотрудников комиссии по уголовным делам. В ней содержался намек на то, какими методами город должен бороться с откровенными гангстерами. Конечно, подобным элементам кое-что прощается — так повсюду, и с этим приходится мириться, но для убийства Карровэй был вызван особый «специалист» из Детройта. Не хватало только почетного эскорта, каким его забыла снабдить полиция. И в этом свете следствие по делу Карровэй ведется неуверенно, особенно в связи с тем, что энергичность действий полиции находится в прямой взаимосвязи с давлением, оказываемым на нее гангстерами и политическими бонзами.
   Это была сильная статья! И намного острее, чем если бы в ней просто-напросто излагались факты.
   Уилкс в бешенстве бегал по кабинету и ругался так громко, что это сделало бы ему честь во дворе любой казармы. Он стучал кулаком по столу, и все-таки во время этой искусно разыгранной сцены Дэв подметил в нем какую-то скованность, чертовски напоминавшую страх.
   — По какому праву ты сообщил репортеру имеющиеся у нас факты? — уже в пятый раз выкрикнул Уилкс.
   Дэв сохранял полное спокойствие.
   — Я поступил неосмотрительно — но почему столько шума? Все можно выяснить...
   — Я не хочу, чтобы проблемы полиции дискутировались в прессе! — кричал Уилкс, бегая по комнате.
   — Но ведь никакой проблемы не существует. Я написал отчет и передал его вам. Вы сказали мне, что расследованием займется кто-нибудь из парней Джонсона. Вот и все, что я сообщил Фарнхэму. Вы же ему незадолго до нашего разговора объявили, будто в моей версии нет и капли правдоподобия. Вы говорили с Фарнхэмом, лейтенант, или нет?
   — Черт побери, он, конечно, все наврал! — на лице Уилкса показалась улыбка, не совсем естественная, правда. — Дэв, — начал он совсем другим тоном. — Знаешь ли ты из своего опыта случай, чтобы эти Богом проклятые писаки не наврали?
   — Разумеется, они ошибаются, — сказал Бэньон, точно зная, что Уилкс лжет. — Значит, ты подал Фарнхэму идею, будто мы тут пытаемся что-то скрыть? А разве мы так поступаем? — Терпение понемногу оставляло Бэньона. Он хотел услышать от Уилкса хоть капельку правды.
   — Никогда! — кулак Уилкса с треском опустился на стол, что должно было изображать справедливый гнев. — Как ты можешь объяснить, что в тебе зародилась хотя бы тень подозрения?
   — Я был взбешен, — сказал Бэньон. — Взбешен, что кому-то не понравилось, как я веду расследование по делу Карровэй.
   Тишина в кабинете несла в себе что-то устрашающее, пока Уилкс вдруг не проговорил:
   — Не будем детьми, Дэв. Ты получаешь свои предписания, я — свои.
   — Мне можно идти? — И так как ответа не последовало, Дэв вышел из кабинета и вернулся на свое рабочее место. Нейл и Кармоди обсуждали статью в «Экспрессе», при виде Бэньона они умолкли. На несколько секунд воцарилась тишина; напряженность возросла настолько, что, казалось, начала материализовываться. Наконец Нейл прокашлялся.
   — Мы стали знамениты на все управление. Ты не знаешь, кто раскопал эту историю, Дэв?
   — Фарнхэм.
   — Черт бы побрал! — выругался Нейл.
   А Кармоди прибавил:
   — Сейчас никому нельзя доверять.
   С улицы пришел Бурке. Лицо его раскраснелось от резкого ветра и выпитого виски.
   — Слава Богу, что до них не дошли слухи о моих методах и «талантах», — ухмыльнулся он, — честное имя можно сохранять только до тех пор, пока о тебе не писала газета...
   — Все это натворил Фарнхэм, — сказал Нейл.
   — Парни, вроде него, вечно вертятся у замочных скважин, — послышался голос Кармоди. — И зачем их только к нам пускают? Да и к чему вообще газеты? Только чтобы копаться в разном дерьме...
   Дэв прислушался к разговору. На чьей стороне стоял Бурке, он не знал. А что до Нейла и Кармоди, то они, как и большинство копов, ополчились бы на Фарнхэма и встали бы на защиту Уилкса. Дэв взглянул на своих парней и решил выложить им все до конца.
   — Фарнхэм получил все сведения от меня.
   Нейл и Кармоди уставились на него, не в силах сразу осмыслить сказанное.
   Бэньон почувствовал, как между ними вырастает каменная стена. Только Бурке подошел к столу Бэньона и сел на краешек. Он улыбался, но глаза глядели серьезно.
   — А знаешь, Дэв, статья показалась мне занятной! Во всяком случае, что-то новенькое.
   Когда Дэв к вечеру вернулся домой, его четырехлетняя дочь сидела в комнате на ковре и возилась с кубиками. Увидев отца, она потребовала, чтобы Дэв помог ей строить дворец.
   Вошла Кэт.
   — А, наконец-то ты пришел. — Она была в красивом платье, поверх которого повязала передник.
   — Ты ждешь гостей? — поинтересовался Дэв.
   — Элл и Маргарет. Они придут к ужину. Сбил бы коктейли, Дэв, — попросила она.
   Маргарет приходилась Кэт родной сестрой. Элл был ее мужем. Очень милые люди, но сейчас Дэву лучше бы остаться одному.
   — Что с тобой? — спросила Кэт.
   — Ничего. Почему ты спрашиваешь?
   — Дэв, у тебя неприятности! Я наблюдаю за тобой последнее время и все замечаю.
   — Ничего серьезного. Неприятности по службе относятся у нас к профессиональным заболеваниям.
   Зазвонил телефон. И Кэт вышла. Дэв уже развязал галстук, когда она вернулась.
   — Тебя...
   — Кто спрашивает?
   — Не знаю, — ее тон заставил Бэньона поднять глаза.
   — Что случилось, Кэт?
   — Ничего, — ответила она. Лицо ее было белее мела.
   В два прыжка достиг Дэв телефона.
   — Бэньон слушает.
   — Бэньон... Дэв Бэньон... здоровый малый из уголовной комиссии? — тихо, но с издевкой спросили на другом конце провода.
   — Что нужно? — коротко ответил он.
   — Ты бросишь дело Карровэй, ты понял?
   — Продолжай.
   — Я полагаю, ты понял меня, и раз у тебя отобрали это дело, ты в него больше носа не сунешь, ясно? У тебя здоровая глотка, но если ты не заткнешь ее сам...
   Дэв бросил трубку на рычаг. Кэт сидела в комнате на ковре и собирала кубики.
   Он бегал по комнате, засунув руки в карманы брюк. Бешенство его росло, принимая опасные размеры. Коп не имеет права иметь жену, иметь ребенка — что теперь делать, черт побери! Наконец взял со стула шляпу и пальто и сказал Кэт:
   — Я надеюсь, что поспею к ужину, дорогая.
   Она взглянула на него и ни о чем не спросила.
   — Было бы очень мило с твоей стороны.
   — Будь уверена, что если чей вечер и будет испорчен, то не наш, — сказал он и вышел.

Глава 7

   Бэньон выехал за городскую черту и теперь находился в уютном квартале Джермантоун; его холмистая площадь с вытянувшимися вдоль улиц высокими деревьями и домами, спрятавшимися в глубине садов, вклинивалась в обширные лужайки.
   Здесь жил Майк Лагана, жил в доме из шестнадцати комнат, по устройству напоминавшем дома английских земельных магнатов. На шести моргенах земли садовник-бельгиец с целым штатом помощников разбил парк, содержавшийся в образцовом порядке.
   Дэв поставил машину на стоянку и вышел.
   Полисмен, стоявший перед воротами, через которые Лагана въезжал в свой двор, направился прямо к нему.
   — Вы к кому? — осведомился он.
   Бэньон показал свое удостоверение, и коп улыбнулся.
   — Все в порядке, сержант.
   Уже перед самой дверью Дэв еще раз оглянулся.
   — Сколько вас здесь человек?
   — Трое. Я здесь, двое за домом.
   — Все двадцать четыре часа, конечно?
   — Да. Но ночью нас бывает четверо.
   Горько улыбаясь, Дэв проговорил:
   — Десять полисменов в день для защиты Майка Лагана! Тебе по душе твоя служба?
   — Я делаю, что мне велят.
   Бэньон поднялся на несколько ступенек, позвонил в дубовую дверь. Он ждал, оглядывая пышные маслянисто-зеленые листья кустов, окружавших дом.
   Наконец дверь открыла темноволосая молодая девушка.
   — Входите, пожалуйста.
   — Спасибо. Могу ли я видеть вашего отца?
   — Думаю, да. Я ему сейчас скажу.
   Бэньон вошел в холл.
   В это мгновение отворилась одна из многочисленных дверей и показался Майк Лагана: он был низкоросл и щупл, кожа лица имела неприятный землистый оттенок, а щеки отливали синевой. Курчавые волосы изрядно поседели, а маленькие черные усики были тщательно подбриты. В нем нельзя было отметить ничего бросающегося в глаза: разве что чрезмерно дорогие одеяния. Он мог бы сойти за преуспевающего торговца, если бы не выражение глаз. Они казались абсолютно безжизненными и производили впечатление двух отполированных до блеска стеклянных шаров, вставленных в глазницы безразлично-холодного лица.
   — Мое имя — Дэв Бэньон. Я из уголовной комиссии, — сказал сержант.
   — Очень приятно! — Лагана протянул руку; он, казалось, имел склонность к юмору. Майк Лагана улыбнулся. — Прошу вас, входите. Как, простите, ваше имя?
   — Бэньон.
   — Я слышал о вас. — Он взял Дэва под локоть и повел его в большую, роскошно обставленную комнату. Вокруг стояли глубокие кресла, письменный стол выглядел так, словно за него иногда садились, в одной из стен был камин, широкие стеклянные двери открывали вид на парк, на клумбы с цветами. На мраморной каминной доске стояли портреты жены Лагана и его дочерей, юношеская фотография: сам Лагана и его родители, все трое в дешевом платье.
   — Что на сегодня? Благотворительный базар? Вспомоществование вдовам и сиротам? Деньги для бедных стариков?
   — Я здесь по поводу убийства, — заявил Дэв Бэньон.
   Лагана явно удивился.
   — Я думаю, вы сможете мне помочь.
   Лагана был в замешательстве:
   — Кто ваш начальник? Уилкс?
   — Да, Уилкс. Я пришел к вам из-за девушки по имени Люси Карровэй, убитой на прошлой неделе. Сперва ее зверски мучили, а потом выбросили из едущей машины. Это старомодный способ «ликвидации», и я подумал...
   Майк Лагана оборвал его речь коротким взмахом руки.
   — Что вы там еще подумали, дьявол вас забери! Вы вообще не имеете права сюда являться и вы знаете это. — На лбу его появилась злая морщина. — Я в любое время готов помочь вашим парням, если я могу, но для таких дел существует мой офис. На этот раз я забуду, что вы здесь были, я допускаю, что вы могли не знать моих правил, но чтобы впредь подобное не повторялось — понятно?
   — Я полагал, что вы поможете мне при любых обстоятельствах?
   — Боже мой, вы что — оглохли? — закричал Лагана. — Где, по-вашему, вы находитесь? В участке, в пивной или где? Здесь дом Майка Лаганы! Здесь живу я, здесь живет моя семья, здесь скончалась моя мать! — Он остановился, жадно вдыхая воздух. — А в настоящий момент я весьма занят и прошу меня больше не задерживать.
   — Ваша помощь понадобится мне уже сегодня вечером.
   Лагана впился в лицо Бэньона, пытаясь отгадать его мысли. Морщина между его блестящими глазами сделалась еще глубже.
   — О'кей, значит вы из тупоголовых. Что вам от меня нужно?
   Полностью владея собой, Бэньон начал:
   — Убита девушка, по имени Люси Карровэй. Возможно, одним из людей Макса Стоуна. Его зовут Бигги Бурроу, он приехал из Детройта. Я хочу, чтобы вы знали: он мне нужен и я его получу. Я вам уже говорил, что ликвидация была проведена старомодно: грязно, зверски. Вам, как и мне, также небезразлично, что подобные вещи происходят в нашем городе, — они не укладываются ни в какие рамки. И поэтому я надеюсь, что вы мне поможете.
   — Все?
   — Нет. Еще кое-что. Я здесь потому, что несколько минут назад мне позвонили; и я полагаю, один из ваших парней. Вы знаете, что он имел в виду. И вот я здесь, хотя я прекрасно знаю, что это не место, куда мне следовало бы являться. Но до завтра еще много времени, а помощь мне нужна срочно. Вы мне поможете?
   — Почему вы решили, что девушку убил Бурроу?
   — Это результат моих наблюдений.
   — О которых вы даже не упомянули! Послушайте, вы, осел! Я дважды повторил вам, что хочу забыть о вашем посещении, в третий раз я этого не повторяю, и у вас нет больше никаких шансов. — Он подошел к письменному столу и нажал на кнопку.
   Через несколько секунд на пороге стоял человек в шоферской ливрее. Это был коренастый, крепкий человек с бледным широким лицом и взглядом профессионального вышибалы. Он двигался легко и бесшумно, ливрея грозила вот-вот лопнуть на его широченных плечах. Резким диссонансом к его сильной фигуре прозвучал его высокий голос, когда он спросил:
   — Да, сэр?
   — Джордж, вышвырни этого человека и доставь его в машину!
   Легким шагом, почти элегантно, Джордж приблизился к Бэньону.
   — Пойдем, парень, — сказал он, лицо его оставалось белым и безразличным.
   Бэньон предупредил:
   — Я обойдусь без помощи!
   — А я говорю, пойдем. Ты что, меня не понимаешь? — спросил шофер и дернул Дэва на себя, все еще держа его за руку. Бэньон лишился самообладания. Резким неожиданным взмахом руки он швырнул Джорджа на стену с такой силой, что на пол упала фотография в рамке.
   — Джордж! — закричал Лагана.
   — Да, сэр! — это прозвучало так же безразлично, как прежде. Джордж отвалился от стены и смерил Бэньона оценивающим взглядом.
   — Хорошо, парень, — ухмыльнулся он. — Теперь я тебя знаю!
   Он сделал вид, что хочет нанести удар левой под ложечку, и вдруг, молниеносно развернувшись, попытался сокрушить Дэва ударом в подбородок. Но тот отбил удар и изо всех сил ударил Джорджа в лицо. Это был страшный удар, не удивительно, что Джордж упал на пол с раскачивающейся головой и свисающей набок челюстью.
   — Джордж!.. Возьми его! — кричал Лагана, и, побуждаемый звуком голоса, гангстер попытался подняться. Нос и рот его кровоточили, но он попытался ползти на коленях, бросил взгляд на Бэньона — этого оказалось достаточно, особенно когда Дэв сказал:
   — И не пробуй встать, мой мальчик!
   Джордж облизнул губы.
   — Я не могу встать.
   Бэньон оглянулся на Лагану. Тот утонул в кресле подле письменного стола, с широко раскрытым ртом. Он поднял руку и дрожащим пальцем указал на стоящий у камина столик. «Бутылку...». Лицо его исказила судорожная гримаса.
   Дэв Бэньон взял флакончик и стакан, поставил их на стол так, чтобы Лагана мог их достать. Следил за тем, как гангстер налил несколько капель в стакан и дрожащей рукой поднес к губам.
   В тишине комнаты прозвучал голос Джорджа:
   — Это у него от сердца.
   Бэньон бросил взгляд на него, потом проговорил:
   — Вот удивились бы люди, которые всегда говорят, будто у Лаганы нет сердца! — он еще раз взглянул на человека, неподвижно лежащего в кресле, потом направился к своей машине и вернулся в город.
   На следующий вечер, около одиннадцати часов, Дэв сидел дома и курил, уставившись в потолок. О его визите к Лагане никто ничего не знал, а обсуждение статьи в «Экспрессе» становилось все более жарким.
   Кэт оторвалась от журнала и пожаловалась:
   — Ты сегодня не очень-то приятный собеседник!
   — Извини! — он вновь ощутил горячую благодарность к жене, которую узнал впервые в ту ночь, когда вернулся домой после самоубийства Тома Дири. — Сбить тебе коктейль?
   — Нет, спасибо. — Она подняла руку и сделала ему знак замолчать. — К нам гости, — прошептала она и громко позвала: — Бриджит!
   Ответа не последовало. Дэв не мог не улыбнуться.
   — Ладно уж, девочка, входи!
   — Я не могу уснуть, — она сделала такое лицо, что не пожалеть ее было невозможно.
   — Не говори глупостей, — перебила ее Кэт. — Ты сейчас пойдешь в кроватку, закроешь глаза и уснешь, дитя мое!
   Бриджит заплакала и прижалась к колену отца.
   Бэньон вздохнул, сокрушенно покачал головой.
   — Бриджит, хочешь, папа отнесет тебя в постель?
   — И расскажешь сказку!
   — Но на этом конец!
   — Твоя машина еще на улице, Дэв?
   — Я ее потом поставлю в гараж: отцовские чувства прежде всего.
   Она погладила Дэва по щеке.
   — Ладно уж, если ты делаешь мою работу, я могу сделать твою. Где ключи? Не бойся, я ничего не испорчу.
   — В пальто. Будь осторожна, Кэт.
   Она вынула ключи из кармана, набросила пальто на плечи и вышла из дому. Бэньон понес дочь в детскую, положил ее в постель, укрыл ее.
   — А теперь сказку! — она сладко потянулась.
   — Только короткую! Какую?
   — О маленьком котенке.
   — Хорошо. Значит, жил-был однажды котенок, который...
   На улице послышался глухой раскатистый удар, стекла задрожали.
   — Папа, дальше!
   Но Дэв Бэньон уже вскочил на ноги.
   — О папа, сказку!
   — Не вставай с постели, Бриджит!
   С улицы донесся громкий голос мужчины, который что-то кричал.
   — Лежи в кровати, маленькая, ради Бога не вставай!
   Он промчался через дом, через палисадник и очутился на улице. Двое мужчин бежали к его машине, окна в близлежащих домах распахивались одно за другим.
   Машина стояла перед домом в тени деревьев. Откуда-то поднимался дым, передняя часть выглядела так, будто ее сплющила рука великана. Сердце Дэва сжалось. Горе и отчаяние охватили его. Он разбил кулаком оконное стекло и, как безумный, выкрикивал имя Кэт. Его могучей силы хватило на то, чтобы сорвать всю дверцу целиком. Он даже не чувствовал, как осколки стекла впиваются в его руку.