– Что чуть лучше, чем если бы человек его положения занялся торговлей, – сухо уточнил Дрейтон.
   – Если герцог женится на неподходящей женщине, – заметила Кэрри, – пока жива его мать, жизнь этой бедняжки будет сущим адом. И вряд ли герцогиня будет настолько милосердна к сыну, – добавила Кэрри, – что покинет бренный мир достаточно скоро.
   Фиона встрепенулась:
   – Кэрри, как ты можешь говорить такие ужасные вещи!
   – А ты вспомни леди Обри. Припоминаешь? Так вот: в сравнении с вдовствующей герцогиней Дансфорд леди Обри просто милая, беззаветно любящая бабушка.
   – К счастью, – вставил Дрейтон, – она следует примеру королевы и не снимает траура. Светские вечера сделались гораздо приятнее с тех пор, как герцогиня перестала бывать в обществе.
   Что ж, это отчасти объясняет холодную отстраненность герцога. Фиона еще помнила то время, когда ее единственным спасением было притворство.
   – Так кто же фаворит в этих пари?
   – Леди Эдит Шривз, дочь виконта Шаддока, – решительно заявил Дрейтон. – Шаддок совсем свихнулся; он уверен, что Дансфорд вот-вот явится к нему с тем, чтобы обсудить предстоящую свадьбу.
   Кэролайн покачала головой:
   – Не хочу быть злой, но она не очень-то привлекательная женщина.
   – Тем не менее, Шаддок дает за ней такое приданое, что его невозможно игнорировать. Дансфорд богат, но даже он не может оказаться выше родословной и денег.
   – Тогда ему пора начать действовать, – заметила Кэролайн. – Его кузен усиленно обхаживал ее весь вечер.
   Дрейтон посмотрел на жену долгим взглядом.
   – Гарри? Виконт Беттлз?
   – Да. И не забывайте, что Гарри – старший сын. После того как его отец отойдет в лучший мир, он станет маркизом.
   – Но это же совершенно пустой человек!
   «Идеальная пара для Эдит. Она тоже пустышка».
   – О нет, Дрейтон! – возразила Кэролайн. – Назвать Гарри пустым человеком – все равно что сказать: наброску не хватает точности деталей. Он обаятелен, красив, а леди Эдит уже третий сезон ищет мужа.
   Дрейтон нехотя улыбнулся:
   – Когда это вы стали такой специалисткой по романтическим отношениям среди пэров?
   – Побойтесь Бога, Дрейтон. – Кэрри всплеснула руками. – На таких вечерах нечего делать, если не наблюдать за всеми. Конечно, есть множество способов приготовить говядину, рыбу или овощи, чтобы удивить гостей, но новизна званых вечеров давно осталась в прошлом. Все ведут себя как того требуют приличия и скучны в силу совершеннейшего отсутствия воображения. В такой среде и виконт Беттлз может показаться человеком глубоким и большим интеллектуалом.
   Фиона оживилась:
   – Я думала, что только мне так кажется.
   – Совсем нет, – уверила ее сестра. – Боюсь, что тебе не удастся обнаружить там ни одного интересного человека.
   Фиона могла бы найти интересных мужчин, только вот у них нет никаких резонов найти ее, и это немаловажное обстоятельство: оно спасало ее от риска больно задеть чьи-то чувства, отклоняя предложения руки и сердца.
   – Так я могу больше не выезжать до конца сезона? – спросила Фиона, надеясь, что сестра в такой момент проявит слабость.
   – Ну разумеется, я не могу винить тебя за нежелание вращаться в свете…
   Это не было явным разрешением не выезжать, но и не являлось приказом продолжать выезды. Дрейтон тактично кашлянул.
   – Лорд Рэндольф справлялся о твоем здоровье, когда мы играли в карты…
   Рэндольф! Настоящее ходячее бедствие, да к тому же еще и извращенец.
   – Должно быть, одна из его лошадей захромала, – рискнула высказать предположение Фиона. – Это единственное, что может серьезно озаботить этого человека.
   Кэрри упрямо опустила голову.
   – Фиона, не смей!
   Она посмеет, и они понимали это. Она не дурочка и сама знает, что люди думают о Рэндольфе.
   – Я просто позабочусь, чтобы его никогда не было рядом.
   – Обязательно возьми с собой Элвина, – спохватился Дрейтон, когда карета подъехала к дому.
   – И Ралфа, – добавила Кэролайн. – И Джима для ровного счета.
   Сдерживая улыбку, Фиона выбралась из кареты и проследовала в дом. Отклонив предложение выпить с ними по рюмке хереса, она оставила родственников и направилась в свою комнату. Удивительно, размышляла она, поднимаясь наверх, что все считают ее очень наивной, а ведь она знает об окружающих ее людях гораздо больше, чем они сами о себе. Только, она не делится своими знаниями, разве что в случае крайней нужды. Что ж тут удивительного: люди имеют право охранять свою частную жизнь, держать свои секреты в тайне, если, конечно, эти секреты не становятся опасными для кого-нибудь.
   Если она возьмет с собой Джима, он, вполне возможно, прилипнет к Рэндольфу и не отстанет от него, пока в карманах старого джентльмена остаются деньги или пока Рэндольф не впишет его в свое завещание.
   Фиона сбросила накидку на кровать и остановилась, почувствовав неладное. Легкий шерстяной шарф хранил привычное углубление, но черно-белого кота на нем не было. Наклонившись, она положила ладонь на то место, где Бипс проводил три четверти дня, и холод пробежал по ее спине.
   – Бипс, – позвала она, обернувшись и оглядывая комнату, – Бипс, где ты?
   Ничего. Ни звука, ни движения.
   С тяжелым сердцем Фиона вышла из комнаты. Идя по холлу, она стала открывать выходившие в него двери и не переставая звала кота.
   Когда Фиона добралась до кухни, желудок у нее словно свинцом налился.
   Полли, хлопотавшая над завтраком, подняла голову и удивленно посмотрела на нее:
   – Вы как будто что-то ищете?
   Фиона кивнула:
   – Вам не попадался Бипс?
   – Он был здесь час назад или около того, повариха дала ему остатки рыбы и блюдечко молока. Я не знаю, куда он делся после этого.
   Фиона посмотрела на дверь, выходившую на задний двор: через нее Бипс мог выскользнуть в поисках приключений. Может быть, он сидит на ступеньке, терпеливо дожидаясь, когда его впустят обратно? Взяв с каминной полки фонарь, Фиона отправилась на поиски.
 
   Йен еще раз проверил, в порядке ли его одежда, и вышел из кареты. Удивительно, думал он, подходя к двери, как можно одновременно чувствовать себя физически опустошенным и испытывать прилив энергии. Мужья леди Балтрип, несомненно, умирали счастливыми, точнее, она убивала их своей сексуальной энергией.
   Йен усмехнулся. Боже всемогущий, для этой женщины нет никаких запретов! Она без колебаний готова рисковать. Начиная со свидания в саду и кончая дорогой к ее дому, он не мог вспомнить, когда бы еще так чудесно провел время на светском приеме.
   Конец сезона представлялся ему теперь в куда более радужном свете. Завтра бал у леди Миллер-Сэндс, и леди Балтрип, слезая с него и оправляя юбки, подмигнула, нежно погладила и обещала снова встретиться с ним, а он обязался заехать в аптеку и купить гору презервативов. Провожая ее до дверей, он чувствовал, как его член снова твердеет, и был близок к тому, чтобы принять предложение опробовать, хороша ли ее постель.
   И все же в последний момент чувство долга и необходимость выполнять обязанности взяли верх. В результате Йен отложил упражнения на кровати до следующей ночи. А пока, вернее, до того, как он войдет в особняк Миллер-Сэндс, ему надо найти способ узнать, как же ее зовут, черт возьми!
   «Моя распутница» было бы, конечно, правильно по сути. Она была само распутство во плоти, и в моменты, когда они физически соединялись, она, конечно, принадлежала ему. Но это предполагало чувство собственности и эмоциональную привязанность, которых Йен не испытывал ни в малейшей степени. Леди Балтрип была восхитительной любовницей, и Йен искренне ценил ее способность мгновенно воспламеняться, но не более. Это не могло измениться. Проявления нежности, даже самые незначительные, могли бы, по всей вероятности, создать у нее ложное представление о его намерениях.
   Дверь распахнулась, и Йен, войдя вслед за лакеем, обнаружил поджидающего его дворецкого. Он взглянул на лицо слуги, которое даже в лучшие дни хранило кислое выражение. Сейчас уголки рта у Роуана висели чуть ли не под подбородком.
   Похоже, его хозяину опять не придется понежиться, вспоминая, леди Балтрип.
   – С возвращением домой, ваша светлость.
   – Спасибо, Роуан. – Йен передал слуге плащ, шляпу и перчатки. – Вижу, дом еще цел. Отсюда я делаю вывод, что вечер выдался на редкость спокойным, не так ли?
   – Мисс Шарлотта трижды отказалась от обеда.
   – И отказ сопровождался обычным швырянием фарфора и серебра?
   – Да, как всегда.
   Йен вздохнул:
   – Что еще?
   – К сожалению, ваша светлость, Салли ушла. После девяти она быстро собрала свои сумки и покинула дом.
   Йен нахмурился.
   – Какую роль играла Шарлотта в ее решении?
   – Мисс Шарлотта решила, что Салли недостаточно быстро убрала остатки третьего предложенного ей обеда.
   О Боже. С этим надо что-то делать.
   – Потом Шарлотта удалилась к себе?
   – Да, ваша светлость.
   – Без ужина?
   – Нет, ваша светлость. Повару в конце концов удалось приготовить что-то по ее вкусу, но только с четвертой попытки.
   Черт! Йен не имел ни малейшего представления о том, что он мог тут сделать, разве что твердым голосом произнести: «Плохо, Шарлотта! Так нельзя, Шарлотта!» – и шлепнуть по кончику ее носа свернутой в трубку газетой. Но так как Шарлотта не была щенком и поскольку он получил передышку, раз она была у себя, Йен решил этим воспользоваться.
   Кризис со слугами он мог легко и просто уладить.
   – Вы знаете, куда она отправилась?
   – Могу предположить – в магазин ее сестры, что в Блумсбери, ваша светлость.
   Что ж, хорошо.
   – Пожалуйста, пошлите Салли месячную оплату вместе с запиской, в которой сообщите, что ей предлагается место домоправительницы в Хитленде, да скажите ей, что я сожалею об инциденте, имевшем место этим вечером, и заверьте, что, если она согласится на мое предложение, в будущем ей не придется обслуживать мою подопечную.
   – Очень хорошо, ваша светлость.
   – Спасибо, Роуан. Это все.
   Дворецкий поклонился, и Йен отправился в свой кабинет. На сегодня с него достаточно. К сожалению, через несколько часов рассветет, и снова начнется этот ужас с приступами гнева у Шарлотты. Сколько времени может человек выдерживать дикие выходки другого человека, пусть и обуреваемого горем и гневом?
   Йен налил себе бренди. Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как мир Шарлотты рухнул, а вместе с ним все ее надежды на нормальную жизнь. Ее родители были мертвы, ее ноги не двигались, ее доставили через весь мир и передали как негодный груз на милость совсем незнакомого человека. Взрослой женщине и то было бы трудно пережить такие радикальные и неожиданные перемены, а четырнадцатилетней девочке… Ее тело искалечено и никогда не станет прежним. Из-за этого Шарлотта стала очень ранимой, ее душевное состояние – плачевным. Со временем она, возможно, смирится с ограниченностью своих возможностей, с жизнью в инвалидной коляске, а до тех пор…
   Йен вздохнул. Он должен быть терпеливым и понимающим, настаивать, чтобы Шарлотта выполняла составленный им режим. Для облегчения ухода за ней и для спокойствия слуг ему предстояло не поддаваться слабости, оставаться требовательным до жестокости.
   Если бы лондонские сплетники хотели знать правду…
   Но они не хотели, и ему необходимо было принять меры для сохранения репутации их обоих.
   Если бы его мать хоть чуть-чуть умела сострадать или хотя бы была способна приютить кого-нибудь! Увы, отослать Шарлотту к ней в Ревел-Хаус было просто невозможно; девочке и так немало досталось.
   Разумеется, Йен мог бы купить Шарлотте дом в Лондоне, и это решило бы проблему со слухами при условии, что он никогда не приблизится к этому дому. Но такое решение не удовлетворяло его, потому что означало бы, что он просто избавился от ребенка. Еще один выход – игнорировать шептунов до тех пор, пока он не найдет подходящую женщину и не приведет ее в дом как жену: тогда и слухи прекратятся и Йен сможет переложить ежедневные заботы о Шарлотте на другого человека. Женщины обычно лучше знают, как справляться с такими ситуациями, как вести себя, с теми, кто попал в тяжелое положение.
   Что же до выбора женщины, может быть, он просто попросит Гарри написать на бумажках имена, сложить бумажки в шляпу и наугад вытащит одну из них. Видит Бог, ни одна женщина не стоит больше, чем любая другая. Все они дочери пэров, все знают, как вести домашнее хозяйства, все могут соответствовать ожиданиям общества и исполнять свой долг, родив наследника и на всякий случай еще одного-двух детей.
   Что же касается остального, то, поскольку Йен намерен был предоставлять достаточно средств и быть разумно сдержанным в любовных связях, его избранница явит приличествующую жене картину полного довольства и все в королевстве будет распрекрасно и для него, и для королевы.
   Йен откинулся на спинку кресла, обдумывая дальнейший порядок своих действий. Гарри, как обычно, позвонит в десять, то есть через восемь часов. На то, чтобы написать имена и бросить их в шляпу, много времени не потребуется. Затем он поспешит обрадовать отца избранницы и договорится, чтобы о помолвке было объявлено сегодня же на балу у леди Миллер-Сэндс. По дороге домой он заедет в аптеку за презервативами. Да, так он и сделает, и это решит все проблемы. Его мать будет рада услышать, что он намерен исполнить свой долг. Сплетники перестанут шептаться по поводу Шарлотты, а где-нибудь в укромном уголке владений Миллер-Сэндс, до того, как будет объявлено о помолвке, он задерет юбки леди Балтрип, прижмет ее к стенке и уверит, что предстоящая женитьба только добавит приятную остроту их отношениям. Леди Балтрип любит ходить по краю не меньше, чем он, не так ли?
   Решив наконец все проблемы, Йен поднял рюмку и поздравил себя с великолепным планом, который ему удалось так быстро составить.
* * *
   Уверенная в своей правоте и намеренная быстро осуществить задуманное, чего бы это ни стоило, Фиона поправила свою ношу, освободила одну руку и несколько раз постучала дверным молоточком.
   Стук оглушительно прозвучал в тишине спящих окрестностей и привел к тому, что вскоре дверь перед ней распахнулась и доктор Йен Кэботт в изумлении уставился на нее:
   – Леди Фиона?
   – Прошу прощения за то, что беспокою вас в столь поздний час, ваша светлость, – торопливо проговорила Фиона, чувствуя, как в ее голове отсчитываются секунды. – У меня случилось несчастье, и я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи.
   – Какого рода несчастье? – Йен заглянул за ее плечо: улица была пуста. – С кем несчастный случай?
   – Это Бипс, – сказала Фиона, открывая край накидки настолько, что стала видна голова кота. – Его задняя нога сломана, и ему очень плохо.
   Йен мельком глянул на Бипса, затем снова посмотрел на Фиону.
   – Дорогая леди Фиона, – сказал он дружелюбно, – я понимаю вашу обеспокоенность и ваше сочувствие страдающему животному, но не знаю, чего вы хотите от меня. Разве что, – добавил он еще более дружелюбно, – вы надеетесь, что я избавлю вашего кота от страданий…
   «Сделайте это, и страдать придется уже вам», – подумала Фиона. Переборов гнев, она насколько могла любезно произнесла:
   – Я читала ваши статьи о соединении костей и хочу, чтобы вы сделали это для Бипса.
   Йен удивленно поднял бровь.
   – Я оперирую людей, а не животных. Очень сожалею.
   Теперь Фионе не осталось ничего другого, как только прибегнуть к насилию: сунув руку под мышку, она обхватила рукоятку пистолета, принадлежащего Дрейтону, и быстро вынула его.
   – Я тоже сожалею, ваша светлость. – Дуло пистолета уперлось прямо в сердце Йена.
   Некоторое время герцог с недоумением смотрел на пистолет, затем медленно поднял руки вверх.
   – Так вы это серьезно…
   – Как видите. Я буду вам ассистировать, – твердо заявила Фиона, делая шаг вперед. – Будьте любезны, пожалуйста, держите руки поднятыми, чтобы я могла их видеть.
   Являясь человеком здравомыслящим и обладая чувством самосохранения, Йен попятился, потом повернулся и медленно пошел вперед с поднятыми руками.
   – К сожалению, я не могу гарантировать вам благоприятный исход…
   – Лучше сделать попытку, которая окажется неудачной, чем вообще не делать ничего. – Фиона боролась с подступающими слезами. – Бипс – мой самый лучший друг, и я не покину его в беде.
   Когда они дошли до комнаты в дальнем конце, Йен спокойно сказал:
   – Положите его на смотровой стол, пожалуйста, а я пока зажгу лампу. – Жалобное мяуканье нарушило молчание погруженного в темноту дома.
   Металлическая поверхность стола тускло поблескивала в лун ном свете, проникающем через широкие окна, и Фиона с большой осторожностью положила на нее кота. Держа пистолет в одной руке, другой она ободряюще поглаживала Бипса по голове, хладнокровно наблюдая затем, как герцог зажигает лампу.
   Когда фитиль загорелся, Йен повернулся к гостье и встретился с ней глазами. Так вот почему ей нужно было повстречаться с ним на званом вечере! Она знала, что еще не кончится ночь, как ей понадобится медицинская помощь, и он не сможет ей отказать, потому что умеет сострадать.
   – Уберите пистолет, леди. – Йен поставил лампу на стол и осторожно извлек Бипса из накидки, в которую Фиона второпях завернула его. – В оружии нет необходимости, и к тому же вам следует сперва вымыть руки.
   Идя к умывальнику, Фиона оставила пистолет на стоящем в углу письменном столе, совершенно уверенная, что поступила правильно и что теперь не только все будет хорошо, но так и предполагалось с самого начала.
 
   Йен устроился в кресле и смотрел на спящую леди Фиону Тернбридж, на коленях которой лежал ее любимый черно-белый кот с перевязанной лапой. Она оказалась замечательной ассистенткой и общую анатомию знала не хуже любого из его коллег, с которыми ему приходилось делить операционную. К тому же она ни разу не дрогнула и не побледнела.
   Когда Йен сказал Фирне, что кость раздроблена и ее не спасти, глаза девушки наполнились слезами, но она сумела взять себя в руки, выпрямилась и умело выполняла свои обязанности при ампутации.
   В итоге Бипсу повезло и с хозяйкой, и с тем, что известный хирург пожелал рискнуть своей репутацией, оперируя его. Конечно, кот никогда больше не будет ходить на четырех лапах, но всеобщему любимцу семейства Райлендов нет нужды охотиться, чтобы не умереть с голоду, а три ноги не помешают ему прожить долгую и полноценную жизнь.
   Теперь, когда после операции стало ясно, что Бипсу подарена еще одна жизнь, встал вопрос, как быть с тем, что леди Фиона провела ночь в доме холостого мужчины. Едва ли кто-нибудь согласится с тем, что Бипса можно приравнять к компаньонке…

Глава 3

   Йен посмотрел на карманные часы, сунул их обратно в карман и взял лежащий на краю стола толстый медицинский журнал. Держа журнал перед собой, он взглянул в сторону камина, проверяя, все ли в порядке с высокоуважаемым Бипсом. Затем Йен перевел взгляд на леди Фиону, сладко дремавшую в огромном кожаном кресле.
   Пора. Пришло время действовать. Йен разжал руку и позволил журналу упасть: тот шлепнулся на деревянный пол с характерным тупым звуком, который, как он и ожидал, мгновенно разбудил его маленькую гостью.
   – Доброе утро, леди Фиона, – сказал Йен, наблюдая затем, как она щурится и недоуменно оглядывается по сторонам.
   Фиона какое-то время пребывала в растерянности, а потом заговорила с полным пониманием происходящего:
   – Ну как?
   – С Бипсом все хорошо. – Йен улыбнулся. – Конечно, кот еще слаб, но все же сумел подойти к миске и немного поесть. – Он указал на слабо потрескивающий камин. – Я устроил ему местечко возле огня, и теперь он мирно спит.
   Фиона сладко потянулась.
   – Который сейчас час?
   Этого Йен не учел, поэтому он тихонько кашлянул и поспешно пересмотрел свой план.
   – Половина восьмого.
   – Боже, у меня осталось всего десять минут, чтобы добраться до дома! – Фиона вскочила с кресла. – Я искренне благодарна вам за все, что вы сделали для меня этой ночью, ваша светлость. Если вас не затруднит прислать счет за ваши услуги, я буду рада проследить, чтобы его оплатили.
   Йен подождал, пока она набросит на плечи накидку, затем встал:
   – Послушайте, леди Фиона…
   – Да?
   – По-моему, ваше появление дома с котом на руках не будет удачным выходом в сложившейся ситуации.
   Фиона задумалась.
   – Вы полагаете, что мне лучше оставить кота здесь, пока он не поправится?
   – Ну, вашему коту точно ничего не сделается: если вы понесете его достаточно осторожно, он прекрасно перенесет это.
   – Тогда почему?
   – Потому что вы, моя дорогая леди, провели ночь в моем доме, в обществе мужчины.
   Фиона пожала плечами:
   – Я спасала жизнь своего кота.
   Йен притворно вздохнул.
   – Обстоятельства не имеют значения, – пояснил он. – Приличия не соблюдены, значит, вы будете скомпрометированы.
   – Никто никогда не узнает, что я была здесь. – Фиона собралась взять кота. – Не узнает, если я ничего не скажу, вы ничего не скажете и я уйду прямо сейчас.
   – Простите, дорогая, леди, – Йен встал между ней и камином, – но нелепо даже думать о том, что вам удастся промчаться по улицам и дворам, преодолеть заборы и оказаться за семейным завтраком прежде, чем ваше ночное приключение будет обнаружено.
   Фиона посмотрела на него и медленно подняла светлую бровь:
   – Я собиралась быстро проскользнуть по боковой дорожке…
   Боже, при дневном свете ее глаза были еще более удивительного зеленого цвета, чем ночью!
   – И появиться в столовой вашего зятя в том самом бальном платье, которое было на вас вчера ночью?
   Фиона придирчиво оглядела себя.
   – Что ж, мне придется идти немного быстрее, чтобы успеть сменить платье. Так что извините меня, ваша светлость…
   Йен снова встал на ее пути.
   – Могу я сделать вам предложение?
   Фиона вздохнула, улыбка, которую она подарила ему, была сдержанно-любезной:
   – Побыстрее, пожалуйста.
   Теперь, когда Йен хорошо рассмотрел ее лицо, он увидел, что Фиона определенно красива. Безупречная кожа. Губы идеальной формы. У них будут самые красивые, самые великолепные дети во всей Англии.
   – Я уже распорядился подать карету, чтобы отвезти вас и Бипса домой и объяснить обстоятельства его светлости.
   – Вам будет куда проще, – парировала она с сухим смешком, – просто уйти с моей дороги и позволить мне пройти.
   – Хорошо. – Йен кивнул. – Но тогда мне придется ждать до того времени, когда начинаются визиты, объясняться у дверей, произносить заготовленную речь, а уже после просить вашей руки.
   Фиона быстро сделала шаг назад.
   – Что вы имеете в виду?
   Поскольку Йен не видел никакого смысла вилять, он ответил просто:
   – Мне нужна жена, вы скомпрометированы. Это будет неплохой выход для нас обоих.
   Фиона нахмурила брови и некоторое время молча смотрела на хозяина дома.
   – При всем моем уважении к вам, ваша светлость, вы, кажется, не в своем уме!
   Да, это уж точно не похоже на то, чего он ожидал. Даме следовало бы, тревожась за свою репутацию, быть благодарной ему за то, что он хочет жениться на ней. Должна же она понять, что ей оказана честь: ведь как-никак он был призом лондонского сезона!
   – Почему вы так считаете? – Йена определенно обескуражил ее ответ. – Я герцог, вы дочь герцога, невестка его наследника. Так что же безумного в нашем бракосочетании? С точки зрения социального положения и престижа наш брак вполне приемлем.
   Фиона кивнула и отошла от него подальше: так люди обходят на улице нищих.
   – Мы едва знаем друг друга. – Она медленно приближалась к коту.
   – Для этого и существует помолвка. – Йен снова загородил ей путь и широко улыбнулся. – Я начинаю: мой любимый цвет – синий, мое любимое блюдо – ростбиф с кровью с гарниром из жареного картофеля и моркови. Теперь ваша очередь.
   Фиона, сжав губы, некоторое время изучала пол, потом глубоко вздохнула, высоко вздернула подбородок и решительно произнесла:
   – Моя мать была горничной в доме герцога Райленда. Он сделал ей ребенка – меня и затем выбросил ее на улицу прежде, чем я появилась на свет. Чтобы прокормить нас, матери пришлось стать проституткой, а потом, когда она заболела, то, умирая, оставила меня на попечение невежественных и не особенно добрых и заботливых родственников.
   – Это просто ужасно! – Разумеется, Йен ожидал совсем другой информации.
   – Меня спас Дрейтон после того, как умер мой отец, – продолжала Фиона, пока он гадал, каким должен быть ее любимый цвет. – Судейские крючкотворцы, сотворив чудо с бумагами, сделали меня законным ребенком…
   Да, кажется, Гарри рассказывал ему об этом.
   – За что я им очень благодарна. – Фиона снова вздохнула. – По рождению я не принадлежала к сословию пэров, и общество никогда не будет считать меня своей. На моем происхождении пятно. Теперь вы можете понять, как…
   – Для меня это не имеет значения. – Йен не сводил с нее пронзительного взгляда.
   – Зато для меня имеет.
   – Какая нелепица. Если королева считает, что вы достаточно хороши для общества, кто окажется настолько глуп, чтобы спорить? Вам надо оставить это в прошлом и двигаться дальше. К тому же никто не посмеет сомневаться в репутации женщины, которую я сделаю своей женой и герцогиней.
   Фиона уронила руки вдоль тела, затем медленно обогнула его и, оглянувшись, тихо произнесла: