Страница:
Анкета № 2: 1. Продолжите: Человек умный – это (какой?)…; Человек глупый – это (какой?)…; Мозги у умного человека (какие?)…; Мозги у глупого человека (какие?)…; Извилины у умного человека (какие?)…; Извилины у глупого человека (какие?)…; Голова у умного человека (какая?)…; Голова у глупого человека (какая?)…; Голова у умного человека (что делает?)…; Голова у глупого человека (что делает?)…; Мозги у умного человека (что делают?)…; Мозги у глупого человека (что делают?)…; У умного человека – умные (что?)…; У глупого человека – глупые (что?)…; 2. Названное качество характеризует человека: а) умного; б) глупого; в) скорее умного, чем глупого; г) скорее глупого, чем умного; д) любого: и умного, и глупого (при ответе используются соответствующие ответам буквы: а, б, в, г, д): добрый, жадный, завистливый, самолюбивый, наблюдательный, скромный, упрямый, хвастливый, хитрый, красивый, робкий, смелый, аккуратный, грубый, жестокий, любопытный, решительный, самостоятельный, трудолюбивый, трусливый, целеустремленный, честный, щедрый, красноречивый, льстивый. (Количество времени на выполнение заданий под рубрикой № 1 – по 15 секунд; на выполнение задания № 2 – до 3 минут).
Примечание. Отбор лексического материала для анкетирования и формулировки заданий производились с учетом избранного направления исследования и необходимости подтверждения ряда данных, добытых в результате использования иных методик изучения содержания образа человека разумного в русском языке.
Анкетирование проводилось в письменной форме.
С целью выяснения ассоциативных реакций носителей русского языка мужского и женского пола на слова-стимулы мужчина и женщина, был проведен свободный ассоциативный эксперимент (в письменной форме) с мужской аудиторией (125 курсантов Омской академии МВД России в возрасте от 19 до 25 лет), результаты которого сравнивались с результатами, полученными при работе с женской аудиторией.
Ответы испытуемых проанализированы, систематизированы и используются как дополнительный материал, позволяющий делать выводы и обобщения относительно национально-культурных особенностей интерпретации человека разумного в русском языке.
Материалы анкетирования не подвергались строгой статистической обработке, поскольку нам представляются важными не только наиболее частотные ответы респондентов, но и редко повторяющиеся, единичные: все они в равной степени отражают возможности языковой характеристики homo sapiens. Тем не менее, в необходимых случаях мы отмечали типичные реакции опрошенных.
Описание категориальных семантических черт языкового образа homo sapiens в русской ЯКМ (главы 2–4) предваряется рассуждениями теоретического характера о взаимосвязи человека, языка и национальной культуры, об особенностях ЯКМ, о специфике образа человека в языке (глава 1).
Глава 1. Образ человека в языковой картине мира
1. Человек – Язык – Культура
2. Языковая картина мира
Примечание. Отбор лексического материала для анкетирования и формулировки заданий производились с учетом избранного направления исследования и необходимости подтверждения ряда данных, добытых в результате использования иных методик изучения содержания образа человека разумного в русском языке.
Анкетирование проводилось в письменной форме.
С целью выяснения ассоциативных реакций носителей русского языка мужского и женского пола на слова-стимулы мужчина и женщина, был проведен свободный ассоциативный эксперимент (в письменной форме) с мужской аудиторией (125 курсантов Омской академии МВД России в возрасте от 19 до 25 лет), результаты которого сравнивались с результатами, полученными при работе с женской аудиторией.
Ответы испытуемых проанализированы, систематизированы и используются как дополнительный материал, позволяющий делать выводы и обобщения относительно национально-культурных особенностей интерпретации человека разумного в русском языке.
Материалы анкетирования не подвергались строгой статистической обработке, поскольку нам представляются важными не только наиболее частотные ответы респондентов, но и редко повторяющиеся, единичные: все они в равной степени отражают возможности языковой характеристики homo sapiens. Тем не менее, в необходимых случаях мы отмечали типичные реакции опрошенных.
Описание категориальных семантических черт языкового образа homo sapiens в русской ЯКМ (главы 2–4) предваряется рассуждениями теоретического характера о взаимосвязи человека, языка и национальной культуры, об особенностях ЯКМ, о специфике образа человека в языке (глава 1).
Глава 1. Образ человека в языковой картине мира
1. Человек – Язык – Культура
Триединство «Человек – Язык – Культура», столь активно обсуждаемое философами, культурологами, лингвистами, при более пристальном рассмотрении являет собой союз далеко не равнозначных по времени зарождения, по характеру проявлений, по степени важности и вкладу в «общее дело» составляющих.
Бесспорной вершиной этого треугольника и, более того, основателем всех других его вершин, проводником связей и взаимоотношений между ними является человек.
«Человек мыслящий есть некоторая природная сила, внутренней природы которой мы не знаем. Эта сила однажды вспыхнула на земле» (Мамардашвили, 1991, с. 17) и, добавим, стала первопричиной того, что сложилось ее усилиями, волей, трудом, того, без чего человеческое существование оказалось невозможным, а именно – языка и культуры.
Если вопрос о происхождении человека как разумного существа связан с изучением такой формы бытия, как природа (в материалистических концепциях) или с признанием сверхприродного существа – Бога (в идеалистических концепциях), то вопрос о происхождении, становлении языка и культуры обязан своей постановкой исключительно человеку – существу реальному, земному, отнюдь не аморфному или трудно определяемому, не сверх– и не надприродному субъекту. Все существующие определения языка и культуры, исследования этих феноменов естественным образом тяготеют к человеческому началу.
Под культурой изначально понималось целенаправленное воздействие человека на природу, ее изменение, «возделывание» человеком в собственных интересах и сообразно собственным целям. Позднее, с 18 века, стали говорить о культуре как обо всем, что появилось в результате этого «возделывания» – деятельности человека, его интеллектуальных и физических усилий.
В настоящее время существует множество определений культуры. Согласно марксистской концепции, культура является «специфической характеристикой общества и выражает достигнутый человечеством уровень исторического развития, включающий в себя определенное отношение человека к природе и к обществу, а также развитие творческих сил и способностей личности» (Философский энциклопедический словарь, 1989, с. 294).
З.Фрейдом культура определяется как совокупность всех тех достижений, что позволяют человеку почувствовать себя человеком, способным защитить себя от воздействий природы и упорядочить отношение с себе подобными.
М.Хайдеггер видит главное предназначение культуры в «пропаганде» высших человеческих достоинств. В основе ценностного подхода к пониманию и определению культуры лежит признание того, что человек как разумное существо способен сформировать в своем сознании представления о духовных и материальных ценностях, об идеалах и отступлениях от них. Эти-то идеалы и «пропагандирует» человек в процессе своей жизни, ими он и соизмеряет свои действия и поступки. То, что находится на вершине ценностной шкалы, и называется культурой, а минусы и негативы, будучи «неценными», не включаются в число ценностей и, следовательно, исключаются из понятия «культура» (М.Хайдеггер, М.Вебер, Г.Францев, Н.Чавчавадзе и др.).
Известны попытки определить культуру через функции, выполняемые ею в обществе; стремление видеть в культуре исключительно духовное начало; попытки представить культуру как сложный механизм, в котором задействованы более мелкие механизмы: этнические и национальные культуры, субкультуры, вступающие друг с другом в диалог и обретающие в результате его новые оттенки.
Ю.С.Степанов выделяет два тесно связанных значения слова культура, отмечая, что эта связь является характерной чертой русской жизни: 1) совокупность достижений людей во всех сферах жизни, рассматриваемых не порознь, а совместно, – в производственной, социальной и духовной; 2) высокий, соответствующий современным требованиям уровень этих достижений, то же, что культурность (Степанов, 2001, с. 12).
Разные исследователи не только по-разному трактуют культуру, но и зачастую совмещают в своем понимании культуры разные подходы.
Так, Б.А.Успенский в своих трудах рассматривает культуру как форму общения ее субъектов (культура понимается как «диалог культур») и в то же время акцентирует внимание на том, что культура – это совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь человека.
С.С.Аверинцев выделяет в национальной культуре как ее диалогическую сущность – стремление идти на контакты с другими культурами, так и некоторую консервативность, проявляющуюся в привычке мерить чужую культуру на свой аршин.
Зачастую исследователи в процессе своих изысканий неоднократно переосмысляют понятие «культура», дополняют и даже изменяют собственную точку зрения на это сложное явление. Приведем определения культуры, предложенные в разное время Ю.М.Лотманом: культура – это «символическая вселенная»; культура – это «…сложная семиотическая система, ее функция – память, ее основная черта – накопление» (см.: Лотман, 1971); «культура есть нечто общее для какого-либо коллектива – группы людей, живущих одновременно и связанных определенной социальной организацией… Культура есть форма общения между людьми» (см.: Лотман, 2001).
Во всех подходах к пониманию культуры и во всех ее определениях, несмотря на всю их разноликость, есть одно общее: культура всегда рассматривается через призму человека; в ней всегда отмечается стержень, без которого ее существование немыслимо, – это человеческое начало.
Разные подходы к культуре – это лишь разные взгляды на человека, который осмысляется то как создатель духовных ценностей (Э.Маркарян, Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов), то как наследник определенных устоев общества (В.Н.Сагатовский, Ю.М.Лотман, Б.А.Успенский), то как создатель и хранитель текстов, в которых находится бесценная информация о мире и человеке (Ю.М.Лотман), то как носитель типических черт, свойственных членам определенного национального коллектива (М.Мамардашвили, С.С.Аверинцев) и т. д.
По мнению М.С.Кагана, «обращение к итогам изучения культуры приводит к выводу, что здесь происходит нечто, подобное теоретическому исследованию человека и искусства: потому что, если искусство моделирует, иллюзорно воссоздает целостное человеческое бытие, то культура реализует это бытие именно как человеческое во всей полноте исторически выработанных им качеств и способностей. Иначе говоря, все, что есть в человеке как человеке, предстает в виде культуры, и она оказывается столь же разносторонне-богатой и противоречиво-дополнительностной, как сам человек – творец культуры и ее главное творение» (Каган, 1996, с. 19–20).
Методологически важным начиная с 19 века и по сей день признается вопрос о взаимосвязи языка и культуры (Я.Гримм, Р.Раск, В.Гумбольдт, А.А.Потебня). Можно выделить два основных подхода к его решению. Суть первого заключается в том, что взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону. Поскольку язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то язык есть отражение культуры (С.А.Атановский, Г.А.Брутян, Е.И.Кукушкин, Э.С.Маркарян и др.). В рамках второго подхода выдвигается гипотеза лингвистической относительности, согласно которой язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира зависит от того, на каком языке мыслят познающие субъекты (Э.Сепир, Б.Уорф, Л.Вейсгербер, Д.Олфорд, Дж. Кэррол, Д.Хаймс и др.). Эта гипотеза оценивается современными учеными далеко не однозначно: резкая критика (Б.А.Серебренников), отрицательная оценка (Г.В.Колшанский, Р.М.Фрумкина и др.) соседствуют с обращением к выводам Сепира-Уорфа в целях осмысления ряда языковых фактов, которые трудно объяснить каким-либо другим способом (Н.И.Толстой, Е.Бартминский и др.).
И в том, и в другом подходе к взаимоотношениям языка и культуры, на наш взгляд, есть рациональное зерно. Язык (равно как и картина мира, и образы мира, отраженные в нем) – это часть культуры говорящего на нем народа и транслятор этой культуры. В то же время язык в результате длительного исторического развития формирует некие культурные коды (ключевые слова, ставшие общеупотребительными, частотными; устойчивые выражения – фразеологизмы, пословицы, поговорки), позволяющие говорящим на данном языке осознавать действительность определенным образом. И в этом смысле язык влияет на видение мира, на картину мира и образы мира в сознании людей. Иными словами, язык отражает культурные установки говорящего на нем народа и, благодаря своей кумулятивной функции (функции накопления знаний), способен определять эти культурные установки.
Н.И.Толстой отмечает: «Отношения между культурой и языком могут рассматриваться как отношения целого и части. Язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры (что не одно и то же), в особенности когда речь идет о литературном языке или языке фольклора. Однако язык в то же время и автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным феноменом» (Толстой, 1995, с. 16).
Итак, существуют разные подходы к вопросу о взаимоотношении языка и культуры. Однако в них, как и в разных определениях культуры, обнаруживается общая точка отсчета, общий стержень, который организует эти взаимоотношения, – человек. Бесспорным остается одно: человек мыслит, творит, общается, познает и оценивает окружающий мир в контексте той культуры, которой принадлежит, и результаты этой деятельности человека отражаются в языке.
В.Н.Телия отмечает: «Культура – это продукт духовно-нравственного осмысления человеком мироустройства, на фоне которого формируется самосознание личности. Поэтому установки культуры, лежащие в основе ценностных ориентиров жизненной философии и жизнедеятельности личности, постигаются рефлективно. Они становятся достоянием культурного сообщества благодаря их означиванию… Общеизвестно, что одним из самых продуктивных средств означивания концептуального содержания установок культуры выступает естественный язык» (Фразеология в контексте культуры, 1999, с. 8–9).
Язык, как знаково-символическая система, является не только средством осуществления коммуникации между людьми на самых различных уровнях – от мышления до передачи информации, но и источником опредмечивания, закрепления знаний, выработанных на протяжении всей истории человечества. Эти знания становятся знаниями индивида постольку, поскольку он усваивает их вместе с языком, распредмечивает опредмеченную в нем духовную культуру (см.: Волков, Поликарпов, 1999, с. 225).
Естественный язык, когда он выполняет по отношению к культуре орудийную функцию, обретает роль языка культуры: единицы естественного языка становятся «телами» культурных знаков, не утрачивая при этом и собственного языкового значения. Языковые сущности (слова, словосочетания, высказывания, тексты), когда они служат «телами» культурных фактов, придают мотивированность знаковому отношению между предметами и явлениями и их пониманием. Язык, таким образом, выполняет культурологическую функцию.
Но язык не только обеспечивает общение между людьми и «означивает культуру», но и выступает хранителем культуры. «Культура – это своеобразная историческая память народа. И язык, благодаря его кумулятивной функции, хранит ее, обеспечивая диалог поколений не только из прошлого в настоящее, но и из настоящего в будущее» (Телия, 1996, с.226).
Соотносительность языка и культуры может быть представлена и через определение понятия «культурно-языковая компетенция». Культурно-языковая компетенция понимается как владение интерпретацией языковых знаков в категориях культурного кода. Она усваивается вместе с овладением языком и с «присвоением» субъектом языка – в значительной мере уже через него – культуры через ее тексты (мифы, сказки, фольклор, религиозную и художественную литературу). «И в той мере, – пишет В.Н.Телия, – в какой культура – ее концепты, символы, эталоны, стереотипы и т. п. – присвоена через язык, она релятивизирована к нему. Но и языковые сущности в этом случае релятивизированы к культуре, поскольку они включают в себя культурные компоненты, воплощенные в их денотативное (дескриптивное) или коннотативное содержание» (Телия, 1996, с. 228).
Именно соотносительность языка и культуры обусловливает способность языка не только отражать действительность в форме наивной картины, выражать оценочное отношение к отдельным фрагментам этой картины, но и способность воспроизводить национально-культурные традиции, установки, ориентиры носителей языка – транслировать мировосприятие народа.
Язык и сам является фактом культуры. Во-первых, потому, что он составная часть культуры, которая наследуется новыми поколениями от предков; во-вторых, потому, что язык – основной инструмент, посредством которого мы осваиваем культуру; в-третьих, потому, что язык – важнейшее из всех явлений культурного порядка, ибо если мы хотим понять сущность культуры – науку, религию, литературу, то должны рассматривать эти явления как коды, формируемые подобно языку, ибо естественный язык имеет лучше всего разработанную модель (Маслова,2001, с. 62).
В.Н.Телия, выделяя из многочисленных определений культуры существенные для ее взаимодействия с языком аспекты и обобщая их, рассматривает культуру как часть картины мира, «которая отображает самосознание человека, исторически видоизменяющегося в процессах личностной или групповой рефлексии над ценностно значимыми условиями природного, социального и духовного бытия человека» (Телия, 1999, с. 18). Если культура – часть картины мира, то язык – часть культуры и одновременно средство трансляции культуры (Тарасов, 1999, с. 34–37). Язык, таким образом, теснейшим образом связан с культурой: он входит в нее, живет в ней и отражает ее.
В языке (зеркале культуры) отражен процесс познания человеком себя и себе подобных, данные человеком себе и другим характеристики и оценки. Все, что человек увидел в себе самом и в других людях, узнал о себе и других и захотел сообщить другим, он отразил в языке. И в этом смысле образ человека в языке – это абсолютно все, что человек может сказать о себе и других людях в разных ситуациях и сферах: в обыденных условиях, в науке, религии, искусстве. В известном смысле, языковой образ человека вмещает в себя физический, химический, биологический и всякий иной образ живого мыслящего существа, поскольку все, что известно о человеке, в большей или меньшей степени обязано языку как орудию мышления.
«Человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе – земной и космической, свои действия, свое отношение к коллективу людей и другому человеку… Он передал языку свое игровое начало и свою способность к творчеству. Человек запечатлел себя и в именах природных объектов, внеся в них утилитарную и эстетическую оценки. Почти в каждом слове можно обнаружить следы человека», – пишет Н.Д.Арутюнова (Арутюнова, 1999, с. З).
Все, что известно человеку о человеке: от наивных, вымышленных, неподтвержденных оценок, слухов, характеристик и предположений до аргументированных, доказанных наукой и проверенных жизнью положений и фактов, мы находим в текстах. Но какие бы сведения о человеке ни предоставляли нам тексты, сомнительные и даже абсурдные или бесспорные, неопровержимые, все они, в конечном счете, есть знания о человеке, являющиеся частью сложной системы ценностей и идей, именуемой культурой.
Безусловно, для образа человека, транслируемого посредством того или иного языка, характерна национально-культурная окраска. Национально-культурные черты языкового образа человека обнаруживаются при изучении любой из его сторон, подвергающейся носителями языка обсуждению, описанию, оценке: физической, нравственной, эмоциональной и т. д. В языковом образе человека разумного также не могли не отразиться характерные для представителей русского национально-культурного коллектива стереотипные взгляды на человека в его интеллектуальной ипостаси.
Бесспорной вершиной этого треугольника и, более того, основателем всех других его вершин, проводником связей и взаимоотношений между ними является человек.
«Человек мыслящий есть некоторая природная сила, внутренней природы которой мы не знаем. Эта сила однажды вспыхнула на земле» (Мамардашвили, 1991, с. 17) и, добавим, стала первопричиной того, что сложилось ее усилиями, волей, трудом, того, без чего человеческое существование оказалось невозможным, а именно – языка и культуры.
Если вопрос о происхождении человека как разумного существа связан с изучением такой формы бытия, как природа (в материалистических концепциях) или с признанием сверхприродного существа – Бога (в идеалистических концепциях), то вопрос о происхождении, становлении языка и культуры обязан своей постановкой исключительно человеку – существу реальному, земному, отнюдь не аморфному или трудно определяемому, не сверх– и не надприродному субъекту. Все существующие определения языка и культуры, исследования этих феноменов естественным образом тяготеют к человеческому началу.
Под культурой изначально понималось целенаправленное воздействие человека на природу, ее изменение, «возделывание» человеком в собственных интересах и сообразно собственным целям. Позднее, с 18 века, стали говорить о культуре как обо всем, что появилось в результате этого «возделывания» – деятельности человека, его интеллектуальных и физических усилий.
В настоящее время существует множество определений культуры. Согласно марксистской концепции, культура является «специфической характеристикой общества и выражает достигнутый человечеством уровень исторического развития, включающий в себя определенное отношение человека к природе и к обществу, а также развитие творческих сил и способностей личности» (Философский энциклопедический словарь, 1989, с. 294).
З.Фрейдом культура определяется как совокупность всех тех достижений, что позволяют человеку почувствовать себя человеком, способным защитить себя от воздействий природы и упорядочить отношение с себе подобными.
М.Хайдеггер видит главное предназначение культуры в «пропаганде» высших человеческих достоинств. В основе ценностного подхода к пониманию и определению культуры лежит признание того, что человек как разумное существо способен сформировать в своем сознании представления о духовных и материальных ценностях, об идеалах и отступлениях от них. Эти-то идеалы и «пропагандирует» человек в процессе своей жизни, ими он и соизмеряет свои действия и поступки. То, что находится на вершине ценностной шкалы, и называется культурой, а минусы и негативы, будучи «неценными», не включаются в число ценностей и, следовательно, исключаются из понятия «культура» (М.Хайдеггер, М.Вебер, Г.Францев, Н.Чавчавадзе и др.).
Известны попытки определить культуру через функции, выполняемые ею в обществе; стремление видеть в культуре исключительно духовное начало; попытки представить культуру как сложный механизм, в котором задействованы более мелкие механизмы: этнические и национальные культуры, субкультуры, вступающие друг с другом в диалог и обретающие в результате его новые оттенки.
Ю.С.Степанов выделяет два тесно связанных значения слова культура, отмечая, что эта связь является характерной чертой русской жизни: 1) совокупность достижений людей во всех сферах жизни, рассматриваемых не порознь, а совместно, – в производственной, социальной и духовной; 2) высокий, соответствующий современным требованиям уровень этих достижений, то же, что культурность (Степанов, 2001, с. 12).
Разные исследователи не только по-разному трактуют культуру, но и зачастую совмещают в своем понимании культуры разные подходы.
Так, Б.А.Успенский в своих трудах рассматривает культуру как форму общения ее субъектов (культура понимается как «диалог культур») и в то же время акцентирует внимание на том, что культура – это совокупность норм и правил, регламентирующих жизнь человека.
С.С.Аверинцев выделяет в национальной культуре как ее диалогическую сущность – стремление идти на контакты с другими культурами, так и некоторую консервативность, проявляющуюся в привычке мерить чужую культуру на свой аршин.
Зачастую исследователи в процессе своих изысканий неоднократно переосмысляют понятие «культура», дополняют и даже изменяют собственную точку зрения на это сложное явление. Приведем определения культуры, предложенные в разное время Ю.М.Лотманом: культура – это «символическая вселенная»; культура – это «…сложная семиотическая система, ее функция – память, ее основная черта – накопление» (см.: Лотман, 1971); «культура есть нечто общее для какого-либо коллектива – группы людей, живущих одновременно и связанных определенной социальной организацией… Культура есть форма общения между людьми» (см.: Лотман, 2001).
Во всех подходах к пониманию культуры и во всех ее определениях, несмотря на всю их разноликость, есть одно общее: культура всегда рассматривается через призму человека; в ней всегда отмечается стержень, без которого ее существование немыслимо, – это человеческое начало.
Разные подходы к культуре – это лишь разные взгляды на человека, который осмысляется то как создатель духовных ценностей (Э.Маркарян, Ю.А.Сорокин, Е.Ф.Тарасов), то как наследник определенных устоев общества (В.Н.Сагатовский, Ю.М.Лотман, Б.А.Успенский), то как создатель и хранитель текстов, в которых находится бесценная информация о мире и человеке (Ю.М.Лотман), то как носитель типических черт, свойственных членам определенного национального коллектива (М.Мамардашвили, С.С.Аверинцев) и т. д.
По мнению М.С.Кагана, «обращение к итогам изучения культуры приводит к выводу, что здесь происходит нечто, подобное теоретическому исследованию человека и искусства: потому что, если искусство моделирует, иллюзорно воссоздает целостное человеческое бытие, то культура реализует это бытие именно как человеческое во всей полноте исторически выработанных им качеств и способностей. Иначе говоря, все, что есть в человеке как человеке, предстает в виде культуры, и она оказывается столь же разносторонне-богатой и противоречиво-дополнительностной, как сам человек – творец культуры и ее главное творение» (Каган, 1996, с. 19–20).
Методологически важным начиная с 19 века и по сей день признается вопрос о взаимосвязи языка и культуры (Я.Гримм, Р.Раск, В.Гумбольдт, А.А.Потебня). Можно выделить два основных подхода к его решению. Суть первого заключается в том, что взаимосвязь языка и культуры оказывается движением в одну сторону. Поскольку язык отражает действительность, а культура есть неотъемлемый компонент этой действительности, с которой сталкивается человек, то язык есть отражение культуры (С.А.Атановский, Г.А.Брутян, Е.И.Кукушкин, Э.С.Маркарян и др.). В рамках второго подхода выдвигается гипотеза лингвистической относительности, согласно которой язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира зависит от того, на каком языке мыслят познающие субъекты (Э.Сепир, Б.Уорф, Л.Вейсгербер, Д.Олфорд, Дж. Кэррол, Д.Хаймс и др.). Эта гипотеза оценивается современными учеными далеко не однозначно: резкая критика (Б.А.Серебренников), отрицательная оценка (Г.В.Колшанский, Р.М.Фрумкина и др.) соседствуют с обращением к выводам Сепира-Уорфа в целях осмысления ряда языковых фактов, которые трудно объяснить каким-либо другим способом (Н.И.Толстой, Е.Бартминский и др.).
И в том, и в другом подходе к взаимоотношениям языка и культуры, на наш взгляд, есть рациональное зерно. Язык (равно как и картина мира, и образы мира, отраженные в нем) – это часть культуры говорящего на нем народа и транслятор этой культуры. В то же время язык в результате длительного исторического развития формирует некие культурные коды (ключевые слова, ставшие общеупотребительными, частотными; устойчивые выражения – фразеологизмы, пословицы, поговорки), позволяющие говорящим на данном языке осознавать действительность определенным образом. И в этом смысле язык влияет на видение мира, на картину мира и образы мира в сознании людей. Иными словами, язык отражает культурные установки говорящего на нем народа и, благодаря своей кумулятивной функции (функции накопления знаний), способен определять эти культурные установки.
Н.И.Толстой отмечает: «Отношения между культурой и языком могут рассматриваться как отношения целого и части. Язык может быть воспринят как компонент культуры или орудие культуры (что не одно и то же), в особенности когда речь идет о литературном языке или языке фольклора. Однако язык в то же время и автономен по отношению к культуре в целом, и его можно рассматривать отдельно от культуры (что и делается постоянно) или в сравнении с культурой как с равнозначным и равноправным феноменом» (Толстой, 1995, с. 16).
Итак, существуют разные подходы к вопросу о взаимоотношении языка и культуры. Однако в них, как и в разных определениях культуры, обнаруживается общая точка отсчета, общий стержень, который организует эти взаимоотношения, – человек. Бесспорным остается одно: человек мыслит, творит, общается, познает и оценивает окружающий мир в контексте той культуры, которой принадлежит, и результаты этой деятельности человека отражаются в языке.
В.Н.Телия отмечает: «Культура – это продукт духовно-нравственного осмысления человеком мироустройства, на фоне которого формируется самосознание личности. Поэтому установки культуры, лежащие в основе ценностных ориентиров жизненной философии и жизнедеятельности личности, постигаются рефлективно. Они становятся достоянием культурного сообщества благодаря их означиванию… Общеизвестно, что одним из самых продуктивных средств означивания концептуального содержания установок культуры выступает естественный язык» (Фразеология в контексте культуры, 1999, с. 8–9).
Язык, как знаково-символическая система, является не только средством осуществления коммуникации между людьми на самых различных уровнях – от мышления до передачи информации, но и источником опредмечивания, закрепления знаний, выработанных на протяжении всей истории человечества. Эти знания становятся знаниями индивида постольку, поскольку он усваивает их вместе с языком, распредмечивает опредмеченную в нем духовную культуру (см.: Волков, Поликарпов, 1999, с. 225).
Естественный язык, когда он выполняет по отношению к культуре орудийную функцию, обретает роль языка культуры: единицы естественного языка становятся «телами» культурных знаков, не утрачивая при этом и собственного языкового значения. Языковые сущности (слова, словосочетания, высказывания, тексты), когда они служат «телами» культурных фактов, придают мотивированность знаковому отношению между предметами и явлениями и их пониманием. Язык, таким образом, выполняет культурологическую функцию.
Но язык не только обеспечивает общение между людьми и «означивает культуру», но и выступает хранителем культуры. «Культура – это своеобразная историческая память народа. И язык, благодаря его кумулятивной функции, хранит ее, обеспечивая диалог поколений не только из прошлого в настоящее, но и из настоящего в будущее» (Телия, 1996, с.226).
Соотносительность языка и культуры может быть представлена и через определение понятия «культурно-языковая компетенция». Культурно-языковая компетенция понимается как владение интерпретацией языковых знаков в категориях культурного кода. Она усваивается вместе с овладением языком и с «присвоением» субъектом языка – в значительной мере уже через него – культуры через ее тексты (мифы, сказки, фольклор, религиозную и художественную литературу). «И в той мере, – пишет В.Н.Телия, – в какой культура – ее концепты, символы, эталоны, стереотипы и т. п. – присвоена через язык, она релятивизирована к нему. Но и языковые сущности в этом случае релятивизированы к культуре, поскольку они включают в себя культурные компоненты, воплощенные в их денотативное (дескриптивное) или коннотативное содержание» (Телия, 1996, с. 228).
Именно соотносительность языка и культуры обусловливает способность языка не только отражать действительность в форме наивной картины, выражать оценочное отношение к отдельным фрагментам этой картины, но и способность воспроизводить национально-культурные традиции, установки, ориентиры носителей языка – транслировать мировосприятие народа.
Язык и сам является фактом культуры. Во-первых, потому, что он составная часть культуры, которая наследуется новыми поколениями от предков; во-вторых, потому, что язык – основной инструмент, посредством которого мы осваиваем культуру; в-третьих, потому, что язык – важнейшее из всех явлений культурного порядка, ибо если мы хотим понять сущность культуры – науку, религию, литературу, то должны рассматривать эти явления как коды, формируемые подобно языку, ибо естественный язык имеет лучше всего разработанную модель (Маслова,2001, с. 62).
В.Н.Телия, выделяя из многочисленных определений культуры существенные для ее взаимодействия с языком аспекты и обобщая их, рассматривает культуру как часть картины мира, «которая отображает самосознание человека, исторически видоизменяющегося в процессах личностной или групповой рефлексии над ценностно значимыми условиями природного, социального и духовного бытия человека» (Телия, 1999, с. 18). Если культура – часть картины мира, то язык – часть культуры и одновременно средство трансляции культуры (Тарасов, 1999, с. 34–37). Язык, таким образом, теснейшим образом связан с культурой: он входит в нее, живет в ней и отражает ее.
В языке (зеркале культуры) отражен процесс познания человеком себя и себе подобных, данные человеком себе и другим характеристики и оценки. Все, что человек увидел в себе самом и в других людях, узнал о себе и других и захотел сообщить другим, он отразил в языке. И в этом смысле образ человека в языке – это абсолютно все, что человек может сказать о себе и других людях в разных ситуациях и сферах: в обыденных условиях, в науке, религии, искусстве. В известном смысле, языковой образ человека вмещает в себя физический, химический, биологический и всякий иной образ живого мыслящего существа, поскольку все, что известно о человеке, в большей или меньшей степени обязано языку как орудию мышления.
«Человек запечатлел в языке свой физический облик, свои внутренние состояния, свои эмоции и свой интеллект, свое отношение к предметному и непредметному миру, природе – земной и космической, свои действия, свое отношение к коллективу людей и другому человеку… Он передал языку свое игровое начало и свою способность к творчеству. Человек запечатлел себя и в именах природных объектов, внеся в них утилитарную и эстетическую оценки. Почти в каждом слове можно обнаружить следы человека», – пишет Н.Д.Арутюнова (Арутюнова, 1999, с. З).
Все, что известно человеку о человеке: от наивных, вымышленных, неподтвержденных оценок, слухов, характеристик и предположений до аргументированных, доказанных наукой и проверенных жизнью положений и фактов, мы находим в текстах. Но какие бы сведения о человеке ни предоставляли нам тексты, сомнительные и даже абсурдные или бесспорные, неопровержимые, все они, в конечном счете, есть знания о человеке, являющиеся частью сложной системы ценностей и идей, именуемой культурой.
Безусловно, для образа человека, транслируемого посредством того или иного языка, характерна национально-культурная окраска. Национально-культурные черты языкового образа человека обнаруживаются при изучении любой из его сторон, подвергающейся носителями языка обсуждению, описанию, оценке: физической, нравственной, эмоциональной и т. д. В языковом образе человека разумного также не могли не отразиться характерные для представителей русского национально-культурного коллектива стереотипные взгляды на человека в его интеллектуальной ипостаси.
2. Языковая картина мира
Если понятие «картина мира» и соответствующий термин вошли в науку сравнительно недавно, то сам феномен картины мира и ее отражение в знаковых формах существуют с того момента, как человек стал осознавать себя и окружающий мир, то есть с момента появления homo sapiens.
Понятие «картина мира» сформировалось в рамках естественных наук, которые пытались осмыслить объективные законы природы и закономерные связи между ее объектами. Термин картина мира был выдвинут физиками на рубеже 19–20 веков, а затем заимствован «человековедческими» науками: философией, психологией, лингвистикой, литературоведением, культурологией, которые внесли свой вклад в разработку соответствующего понятия.
Будучи метафорическим по своей природе, термин картина мира не передает с необходимой научной точностью обозначаемого им понятия. М.Хайдеггер писал по этому поводу, что при слове «картина» мы думаем прежде всего об изображении чего-либо; «картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины» (Хайдеггер, 1993, с. 49).
Бесспорным при осознании понятия картина мира является то, что картина мира есть отражение мира, созданное усилиями человека-творца, т. е. это субъективный образ объективного мира. Если учесть, что мир – это человек и окружающая его среда, т. е. человек «встроен» в мир, то картина мира – это субъективный образ всего, что окружает человека.
Современная наука исследует картину мира с разных позиций. Так, картину мира рассматривают с позиций создающего ее субъекта (например, картина мира отдельной личности, картина мира национального сообщества, картина мира писателя, ученого); с позиций объекта – целостного мира или его фрагмента (например, картина целостного мира как материального субстрата, картина мира (точнее образ) одного из фрагментов целостной картины мира: человека или любого объекта действительности); с позиций формы представления объекта (мира) (например, биологическая картина мира, физическая картина мира, политическая картина мира). Картина мира может рассматриваться во временной плоскости, с учетом ее культурно-исторических особенностей (например, средневековая картина мира, механистическая картина мира).
Для современной лингвоантропологии актуальным и дискуссионным остается вопрос о том, какое место занимает в этой иерархии ЯКМ. Все названные выше виды картин мира в научно-философской литературе называются концептуальными; ЯКМ лишается этого статуса.
Для ответа на вопрос, что такое ЯКМ и каково ее место в системе других картин мира, воспользуемся имеющимися в нашем распоряжении определениями известных лингвоантропологов и выскажем собственные соображения.
Понятие ЯКМ восходит к концепции языка В. фон Гумбольдта. «Язык не есть обозначение сформированной независимой от него мысли, – писал Гумбольдт, – но он сам есть орган, формирующий мысль… Интеллектуальная деятельность и язык суть поэтому одно и то же и неразрывны друг с другом» (см.: Радченко, 1997, с. 62). Язык, по Гумбольдту, представляет собой промежуточный мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека. Каждый конкретный язык обладает собственным мировидением, характер которого зависит от духовного своеобразия нации, особенностей мироощущения говорящего на этом языке народа. «Через многообразие языков для нас открывается богатство мира… Язык всегда воплощает в себе своеобразие целого народа…» (Гумбольдт, 1985, с 349).
Мысли Гумбольдта о миросозидательной способности языка, его роли в мировосприятии говорящего на нем народа были поддержаны и развиты в зарубежной и отечественной лингвистике. Так, А.А.Потебня разделял мнение Гумбольдта о том, что язык не есть средство выражения уже готовой мысли, а способ ее созидания, он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность (см.: Потебня, 1999). При этом последователи Гумбольдта подчеркивали национальное своеобразие миросозидательной способности языка: по утверждению Л.Вайсгербера, «в языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» (см.: Радченко, 1997, с. 250).
Идея о существовании ЯКМ была осмыслена в рамках этнолингвистики Э.Сепиром и Б.Уорфом. По их мнению, границы языка и мышления в строгом смысле не совпадают. Конкретный язык не просто является средством выражения различных идей, а сам формирует эти идеи. Иными словами, содержание познания не является общим для всех людей, а зависит от конкретного языка, то есть конкретный язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира: «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает пред нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» (Уорф, 1960, с. 174). В основе гипотезы Сепира-Уорфа лежит убеждение, что люди видят мир по-разному – сквозь призму своего родного языка; каждый язык отражает действительность присущим только ему способом, и, следовательно, языки различаются своими ЯКМ. Данная гипотеза разрабатывалась и дополнялась в дальнейшем в трудах зарубежных ученых Л.Вейсгербера, Д.Олфорда, Дж. Кэррола, Д.Хаймса и др.
Не подвергая сомнению саму идею о существовании ЯКМ, ряд ученых, как уже отмечалось, резко критикуют взгляды Сепира-Уорфа (Б.А.Серебренников, Г.В.Колшанский, Р.М.Фрумкина, Д.Додд, Р.М.Уайт, Э.Холленштейн и др.). Так, Б.А.Серебренников в своих трудах подчеркивает, что любой язык есть результат отражения человеком окружающего мира, а не самодовлеющая сила, творящая мир; язык приспособлен в значительной степени к особенностям физиологической организации человека, но эти особенности возникли в результате длительного приспособления живого организма к окружающему миру; неодинаковое членение внеязыкового континуума возникает в период первичной номинации и объясняется неодинаковостью ассоциаций и различиями языкового материала, сохранившегося от прежних эпох. Язык выступает как способ закрепления отражательной деятельности мышления – деятельности, которая в свою очередь неразрывно связана с практической деятельностью человека, с его опытом (Серебренников, 1988, с. 8–69).
Понятие «картина мира» сформировалось в рамках естественных наук, которые пытались осмыслить объективные законы природы и закономерные связи между ее объектами. Термин картина мира был выдвинут физиками на рубеже 19–20 веков, а затем заимствован «человековедческими» науками: философией, психологией, лингвистикой, литературоведением, культурологией, которые внесли свой вклад в разработку соответствующего понятия.
Будучи метафорическим по своей природе, термин картина мира не передает с необходимой научной точностью обозначаемого им понятия. М.Хайдеггер писал по этому поводу, что при слове «картина» мы думаем прежде всего об изображении чего-либо; «картина мира, сущностно понятая, означает не картину, изображающую мир, а мир, понятый в смысле такой картины» (Хайдеггер, 1993, с. 49).
Бесспорным при осознании понятия картина мира является то, что картина мира есть отражение мира, созданное усилиями человека-творца, т. е. это субъективный образ объективного мира. Если учесть, что мир – это человек и окружающая его среда, т. е. человек «встроен» в мир, то картина мира – это субъективный образ всего, что окружает человека.
Современная наука исследует картину мира с разных позиций. Так, картину мира рассматривают с позиций создающего ее субъекта (например, картина мира отдельной личности, картина мира национального сообщества, картина мира писателя, ученого); с позиций объекта – целостного мира или его фрагмента (например, картина целостного мира как материального субстрата, картина мира (точнее образ) одного из фрагментов целостной картины мира: человека или любого объекта действительности); с позиций формы представления объекта (мира) (например, биологическая картина мира, физическая картина мира, политическая картина мира). Картина мира может рассматриваться во временной плоскости, с учетом ее культурно-исторических особенностей (например, средневековая картина мира, механистическая картина мира).
Для современной лингвоантропологии актуальным и дискуссионным остается вопрос о том, какое место занимает в этой иерархии ЯКМ. Все названные выше виды картин мира в научно-философской литературе называются концептуальными; ЯКМ лишается этого статуса.
Для ответа на вопрос, что такое ЯКМ и каково ее место в системе других картин мира, воспользуемся имеющимися в нашем распоряжении определениями известных лингвоантропологов и выскажем собственные соображения.
Понятие ЯКМ восходит к концепции языка В. фон Гумбольдта. «Язык не есть обозначение сформированной независимой от него мысли, – писал Гумбольдт, – но он сам есть орган, формирующий мысль… Интеллектуальная деятельность и язык суть поэтому одно и то же и неразрывны друг с другом» (см.: Радченко, 1997, с. 62). Язык, по Гумбольдту, представляет собой промежуточный мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека. Каждый конкретный язык обладает собственным мировидением, характер которого зависит от духовного своеобразия нации, особенностей мироощущения говорящего на этом языке народа. «Через многообразие языков для нас открывается богатство мира… Язык всегда воплощает в себе своеобразие целого народа…» (Гумбольдт, 1985, с 349).
Мысли Гумбольдта о миросозидательной способности языка, его роли в мировосприятии говорящего на нем народа были поддержаны и развиты в зарубежной и отечественной лингвистике. Так, А.А.Потебня разделял мнение Гумбольдта о том, что язык не есть средство выражения уже готовой мысли, а способ ее созидания, он не отражение сложившегося миросозерцания, а слагающая его деятельность (см.: Потебня, 1999). При этом последователи Гумбольдта подчеркивали национальное своеобразие миросозидательной способности языка: по утверждению Л.Вайсгербера, «в языке конкретного сообщества живет и воздействует духовное содержание, сокровище знаний, которое по праву называют картиной мира конкретного языка» (см.: Радченко, 1997, с. 250).
Идея о существовании ЯКМ была осмыслена в рамках этнолингвистики Э.Сепиром и Б.Уорфом. По их мнению, границы языка и мышления в строгом смысле не совпадают. Конкретный язык не просто является средством выражения различных идей, а сам формирует эти идеи. Иными словами, содержание познания не является общим для всех людей, а зависит от конкретного языка, то есть конкретный язык обусловливает способ мышления говорящего на нем народа и способ познания мира: «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанным нашим языком. Мы выделяем в мире явлений те или иные категории и типы совсем не потому, что они самоочевидны, напротив, мир предстает пред нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию. Это соглашение имеет силу для определенного языкового коллектива и закреплено в системе моделей нашего языка» (Уорф, 1960, с. 174). В основе гипотезы Сепира-Уорфа лежит убеждение, что люди видят мир по-разному – сквозь призму своего родного языка; каждый язык отражает действительность присущим только ему способом, и, следовательно, языки различаются своими ЯКМ. Данная гипотеза разрабатывалась и дополнялась в дальнейшем в трудах зарубежных ученых Л.Вейсгербера, Д.Олфорда, Дж. Кэррола, Д.Хаймса и др.
Не подвергая сомнению саму идею о существовании ЯКМ, ряд ученых, как уже отмечалось, резко критикуют взгляды Сепира-Уорфа (Б.А.Серебренников, Г.В.Колшанский, Р.М.Фрумкина, Д.Додд, Р.М.Уайт, Э.Холленштейн и др.). Так, Б.А.Серебренников в своих трудах подчеркивает, что любой язык есть результат отражения человеком окружающего мира, а не самодовлеющая сила, творящая мир; язык приспособлен в значительной степени к особенностям физиологической организации человека, но эти особенности возникли в результате длительного приспособления живого организма к окружающему миру; неодинаковое членение внеязыкового континуума возникает в период первичной номинации и объясняется неодинаковостью ассоциаций и различиями языкового материала, сохранившегося от прежних эпох. Язык выступает как способ закрепления отражательной деятельности мышления – деятельности, которая в свою очередь неразрывно связана с практической деятельностью человека, с его опытом (Серебренников, 1988, с. 8–69).